Текст книги "Заказное убийство"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Может, им нужна Джилл и они не знают, что я отвезла ее к Лотти? Я ехала медленно, на обычной скорости, не пытаясь менять ряд или неожиданно свернуть. Мои преследователи ехали по центральному ряду, пропустив вперед себя несколько машин. По мере того как мы приближались к центру, огни становились все ярче, и я могла разглядеть едущую за мной машину: серый седан.

Если они завладеют Джилл, у них будет мощное оружие, чтобы заставить меня прекратить расследование. Но Эрл вряд ли предполагает, что я продолжаю вести расследование. Он постарался нагнать на меня страху, разгромил мою квартиру и заставил полицию произвести арест. Насколько я могла судить, невзирая на убийство Джона Тайера, Дональд Маккензи все еще в тюрьме. Возможно, они надеялись, что я помогу им найти документ, который они не нашли ни в квартире Питера Тайера, ни в моей квартире.

Фраза «помогу им найти» нашла неожиданный отклик в моем мозгу. Да, конечно. Они не заинтересованы ни во мне, ни в Джилл, ни в платежном бланке. Им, как и мне, нужна Анита Мак-Гро, и они полагают, что я выведу их на нее. Откуда они узнали, что я буду сегодня в университете? Они ничего не узнали, просто поехали за мной туда. Я сказала Мак-Гро, что у меня есть нить, ведущая к Аните, и он сказал об этом... Смейссену?.. Мастерсу? Впрочем, трудно было допустить, что Мак-Гро предаст собственную дочь. Скорее всего он сказал кому-нибудь, кто пользуется его доверием. Разумеется, не Мастерсу.

Если мое заключение правильно, я не должна их разочаровывать. Пока они думают, что я что-то знаю, моя жизнь, по-видимому, в безопасности. Я съехала с Лейк-Шор-Драйв и поехала мимо букингемского фонтана, который выбрасывал струи расцвеченной воды высоко в ночное небо. За этим зрелищем следила большая толпа. Я взвесила, много ли у меня шансов затеряться в ней, но решила, что не так много. Я выехала на Мичиган-авеню и остановила машину напротив гостиницы «Конрад-Хилтон». Закрыла дверцу машины и не спеша пересекла улицу. Войдя в стеклянные двери, я оглянулась и с радостью заметила, что серый седан остановился рядом с моей машиной. Я не стала дожидаться, пока его пассажиры выйдут наружу, но быстро двинулась по длинному коридору к Восьмой улице.

В этой части гостиницы находились авиабилетные кассы, и, когда я проходила мимо, кассир возле двери выкрикнул: «Отправляется автобус-экспресс в аэропорт О'Хара». Не останавливаясь и не оглядываясь, я прошла перед небольшой толпой улыбающихся пассажиров прямо в автобус. Они медленно последовали за мной; кондуктор проверил общее число и сошел; автобус тронулся с места. Когда мы свернули на Мичиган-авеню, я увидела человека, разгуливающего взад и вперед по улице. Видимо, это был Фредди. Автобус тяжело покатил через Луп к Онтарио-стрит, кварталах в двенадцати к северу, и я все время беспокойно смотрела через заднее стекло, но тупой Фредди явно не догадался, что я могу сесть в автобус.

В О'Хара мы прибыли в девятнадцать тридцать. Выйдя из автобуса, я спряталась в тени одной из гигантских колонн автостанции, но так и не увидела серый седан. Я уже хотела оставить свой наблюдательный пост, когда вдруг подумала, что у них могла быть вторая машина, и стала смотреть, не кружит ли какой-нибудь автомобиль вокруг автостанции и не мелькнет ли в окне знакомое лицо из команды Смейссена. К десяти я окончательно убедилась, что за мной нет хвоста, и отправилась на такси к Лотти.

Я остановилась у самого начала улицы и затем обошла ее дом сзади, держа руку поближе к револьверу. Но я не увидела никого, кроме группы из трех подростков, которые, лениво разговаривая, тянули пиво.

Мне пришлось несколько минут барабанить в заднюю дверь, прежде чем Лотти услышала мой стук и открыла дверь. Ее густые черные брови вздернулись в удивлении.

– Неприятности? – спросила она.

– Небольшие, там, в центре города. Может, кто-нибудь наблюдает за домом спереди.

– Охотятся за Джилл?

– Я думаю, что они хотят, чтобы я вывела их на Аниту Мак-Гро. Пока я этого не сделаю или пока они не обнаружат ее сами, я полагаю, мы все в безопасности. – Я неудовлетворенно покачала головой. – Но все это мне не нравится. Если бы они были уверены, что я знаю, где Анита, они могли бы похитить Джилл и потребовать за нее выкуп. Мне не удалось выяснить ее местонахождение. Я уверена, что одна из этих проклятых радикалок знает, где она находится, но они разыгрывают благородство, считая, что ведут победоносную войну против этих полицейских свиней, куда зачисляют и меня, и не хотят ничего сказать. Дурость какая-то.

– Понятно, – серьезно сказала Лотти. – Может быть, девочке и не стоит здесь находиться. Они с Полом смотрят сейчас фильм по телевизору, – добавила она, кивнув головой в сторону гостиной.

– Я оставила свою машину в центре города, – сказала я. – Кто-то висел у меня на хвосте от самого университета, и мне удалось стряхнуть их только в Лупе – я села в автобус, идущий в О'Хара, – это обошлось мне недешево, но я удрала от них... Завтра мы с Джилл хотели поехать в Виннетку, чтобы просмотреть бумаги ее отца. Но, может, ей лучше остаться здесь.

– Утро вечера мудренее, – сказала Лотти. – Пол с удовольствием исполняет обязанности телохранителя, но вряд ли он может что-нибудь сделать против людей с автоматами. К тому же он учится архитектуре и не должен пропускать слишком много занятий.

Мы пошли в гостиную. Джилл, свернувшись клубочком, лежала на кушетке и смотрела фильм. Пол поглядывал на нее каждые несколько минут. Джилл как будто не замечала производимого ею впечатления – это, видимо, была ее первая победа, но она так и лучилась удовлетворением.

Я перешла в комнату для гостей, чтобы кое-кому позвонить. Ларри Андерсон сказал, что они отремонтировали мою квартиру.

– Я подумал, что вам больше не понадобится эта тахта, и разрешил одному из своих парней забрать ее. У одного моего друга-плотника есть прекрасная дубовая дверь от какого-то особняка. Он мог бы установить ее для вас, укрепив железными засовами.

– Ларри, – сказала я. – У меня просто нет слов, чтобы отблагодарить вас. По-моему, это чудесная идея. А как вы закрыли мою квартиру?

– Просто забили дверь гвоздями, – весело сказал он.

Мы с Ларри учились в одной школе, но он оставил ее раньше, чем я. Мы поболтали несколько минут, затем я позвонила Ральфу.

– Это я, Шерлок Холмс. Много ли у вас работы по выплате страховых пособий?

– Хватает. Летом на дорогах очень много людей, соответственно, много и несчастных случаев. Им следовало бы оставаться дома, но и дома они умудряются нанести себе увечья газонокосилкой или еще чем-нибудь, и нам все равно приходится выплачивать им пособия.

– А ты нашел досье, где находился этот платежный бланк?

– Нет, я не смог найти это досье. Я, однако, проверил счета этого человека: с ним, должно быть, приключилась добрая дюжина несчастных случаев, вот уже четыре года как мы каждую неделю высылаем ему чек. – Он хохотнул: – Я хотел посмотреть сегодня на лицо Ярдли, не омрачено ли оно тенью многочисленных убийств, но его нет на работе – очевидно, он все еще справляет траур по Тайеру.

– Понятно. – Я не стала сообщать ему о том, что нашла связующее звено между Мастерсом и Мак-Гро; мне уже надоело спорить с ним, достаточно ли у меня веские причины для расследования.

– Поужинаем завтра вечером? – предложил он.

– Перенесем это мероприятие на четверг, – сказала я. – Завтра мне предстоит тяжелый день.

Как только я положила трубку на рычаг, телефон затрезвонил.

– Квартира доктора Хершель, – отозвалась я.

Это был мой любимый репортер Мюррей Райерсон.

– Только что получил тайный донос, что Джона Тайера, возможно, убил Тони Бронски, – сказал он.

– В самом деле? И ты хочешь это опубликовать?

– Я думаю, мы можем нарисовать зловещую картину из жизни гангстерленда. Конечно, у нас нет прямых доказательств, он не был схвачен на месте преступления, и наши юристы считают, что мы не должны называть его имени, ибо он будет вправе возбудить судебный иск против нас.

– Спасибо, что поделился новостями, – вежливо сказала я.

– Я звонил не для подачи милостыни, – ответил Мюррей. – Но моя туго соображающая шведская башка все же напомнила мне, что Бронски работает на Смейссена. И вчера мы уговорились, что его-то имя будет кое-где фигурировать. Непонятно только, зачем бы ему убивать респектабельного банкира и его сына?

– И я тоже ни черта не понимаю, Мюррей, – сказала я и положила трубку.

Я вернулась в гостиную и вместе с Лотти, Джилл и Полом досмотрела фильм «Пушки острова Наварон». Я была возбуждена, на грани срыва, а у Лотти не было шотландского виски. Она не держала вообще никаких крепких напитков, кроме бренди. Я пошла в кухню и налила себе приличную порцию. Лотти взглянула на меня вопросительно, но ничего не сказала.

Около полуночи, когда кино уже кончилось, зазвонил телефон. Лотти сняла трубку у себя в спальне. Вышла она оттуда со встревоженным видом. Она показала мне спокойным жестом, чтобы я пошла вместе с ней в кухню.

– Какой-то мужчина, – сказала она тихим голосом. – Спросил, здесь ли ты, а когда я сказала, что здесь, повесил трубку.

– Черт! – выругалась я. – Но тут уж ничего не поделаешь. Моя квартира будет готова только завтра вечером. Я сразу же уеду и заберу этот бочонок с порохом из твоего дома.

Лотти покачала головой и криво улыбнулась:

– Не беспокойся, Вик, я еще рассчитываю, что ты договоришься о моем вступлении в Американскую медицинскую ассоциацию.

Без лишних церемоний Лотти отослала Джилл спать. Пол вытащил свой спальный мешок. Я помогла ему придвинуть к стене тяжелый ореховый обеденный стол, а Лотти принесла ему свою подушку и сама отправилась спать.

Ночь была душная; от жары спасали только толстые кирпичные стены дома Лотти и вытяжные вентиляторы, установленные на кухне и в гостиной. И все же я задыхалась. Я лежала на кушетке в своей тенниске, вся в поту, едва задремав, пробуждалась, беспокойно металась и в конце концов опять засыпала. Наконец я села. Хорошо было бы чем-нибудь заняться, но делать было совершенно нечего. Я включила свет. Три тридцать.

Я натянула джинсы и на цыпочках прокралась в кухню, чтобы сварить себе кофе. Пока вода капала через белый фарфоровый фильтр, я просматривала книжный шкаф в гостиной, пытаясь найти что-нибудь почитать. Но в такое позднее время все книги казались одинаково скучными. Наконец я выбрала книгу Дорфмана «Вена в семнадцатом столетии», выпила чашку кофе и стала перелистывать страницы, читая об опустошительной чуме, которая последовала за тридцатилетней войной, и об улице, которая сейчас называется Грабен – «могила», – потому что там погребено множество народу. Все эти трагические подробности отвечали моему мрачному настроению.

Сквозь шум вентиляторов я услышала слабый звон телефона в комнате Лотти. Мы поставили его около свободной кровати, где спала Джилл. Я подумала, что это, должно быть, кто-нибудь дозванивается до Лотти – какая-нибудь женщина, у которой начались роды, или какой-нибудь раненый подросток; но я почувствовала, что нервы мои напряглись, и я ничуть не удивилась, когда Лотти вышла из своей комнаты, облаченная в тонкий полосатый хлопчатобумажный халат.

– Спрашивают тебя. Рут Йонкерс.

Я пожала плечами; это имя мне ничего не говорило.

– Извини, что тебя подняли с кровати, – сказала я и через короткий коридор перешла в комнату Лотти. У меня было такое чувство, будто все напряженное ожидание этой ночи разрешилось неожиданным звонком незнакомой женщины. Телефон стоял на небольшом индонезийском столике около кровати Лотти. Я села на кровать и взяла трубку.

– Говорит Рут Йонкерс, – послышался хриплый голос. – Мы говорили с вами сегодня вечером на совещании Объединения университетских женщин.

– О да, – произнесла я спокойно. – Я помню вас. – Это была та самая приземистая, квадратная молодая женщина, которая засыпала меня вопросами в самом конце.

– Я говорила с Анитой после совещания. Я не знала, могу ли достаточно серьезно к вам отнестись, но считала, что она должна знать о том, что вы говорили. – Я молчала, затаив дыхание. – Она звонила мне на прошлой неделе и рассказала о том, как нашла Питера. Она велела мне никому не рассказывать о том, где она, предварительно не посоветовавшись с ней. Даже своему отцу или полиции. Это было довольно... странно.

– Понятно, – сказала я.

– Вам это понятно? – с сомнением спросила она.

– Вы думали, что это она убила Питера, не правда ли? – сказала я спокойным голосом. – И вы были поставлены в тупик тем, что она доверилась именно вам. Вы не хотели ее предавать, но боялись оказаться замешанной в дело об убийстве. Поэтому вы с облегчением дали ей обещание.

Я услышала небольшой вздох, затем смешок, прозвучавший как-то таинственно-странно по телефону.

– Да, вы угадали совершенно правильно. Вы, оказывается, куда проницательнее, чем я думала. Я не понимала, что в опасности может быть сама Анита, вот почему ее голос звучал так испуганно. Как бы там ни было, я позвонила ей. Мы проговорили несколько часов. Она никогда не слышала о вас, и мы долго спорили, можно ли вам доверять. – Тут она сделала паузу. – Я думаю, что нам ничего другого не остается. К этому все сводится. Если, конечно, ее и в самом деле преследуют бандиты; в это очень трудно поверить, но она говорит, что это именно так.

– Где она? – мягко спросила я.

– В Висконсине. Я отвезу вас туда.

– Нет. Скажите мне, где она, и я ее найду. За мной следят, поэтому, если я заеду за вами, это только сделает вдвое большей опасность.

– Тогда я не скажу вам, где она. Мы договорились с ней, что я привезу ее к вам.

– Вы были верной подругой, Рут, и вы взвалили себе на плечи тяжелую ношу. Но если люди, которые разыскивают Аниту, узнают, что вы знаете, где она, и что вы ее близкая подруга, ваша собственная жизнь будет в опасности. Разрешите мне рискнуть самой – это, в конце концов, моя работа.

Мы проспорили еще несколько минут, и Рут позволила себя убедить. В течение пяти дней, с тех пор как Анита позвонила ей, она была в ужасающем напряжении, и сейчас она была рада передать это тяжкое бремя кому-нибудь другому. Оказалось, что Анита в Хартфорде, небольшом городке к северо-западу от Милуоки. Она работает официанткой в кафе. Она коротко подстригла свои рыжие волосы, окрасила их в черный цвет и стала звать себя Джоди Хилл. Если я выеду сейчас, то как раз приеду к открытию кафе.

Был уже пятый час, когда я положила трубку. Я почувствовала себя посвежевшей и бодрой, словно крепко проспала восемь часов, а не проворочалась всего три.

Лотти сидела на кухне, пила кофе и читала.

– Лотти, прости меня. Ты и без того мало спишь, а тут еще я тебе мешаю. Но я думаю, что дело идет к концу.

– Отлично, – сказала она, вложив закладку в книгу и захлопывая ее. – Отыскалась пропавшая?

– Да. Ее подруга дала мне адрес. Теперь главное – уехать отсюда так, чтобы никто меня не видел.

– Где она? – Я заколебалась. – Дорогая, меня допрашивали эксперты покруче, чем эти Смейссеновы бандюги. Возможно, и кто-нибудь другой допытается, где она.

Я усмехнулась.

– Ты права, – сказала я и добавила: – Вопрос только – что нам делать с Джилл? Завтра – вернее, сегодня – мы собирались поехать с ней в Виннетку, посмотреть, нет ли среди бумаг ее отца таких, которые могли бы объяснить его связь с Мастер-сом и Мак-Гро. Но, может, Анита поможет мне распутать этот узел. И все же было бы хорошо, если бы Джилл вернулась домой. Вся эта ситуация – Пол под обеденным столом, Джилл и малышня – тревожит меня. Если она захочет вернуться на все оставшееся лето, милости просим. Но только после того, как окончится вся эта заваруха. Пока же ей лучше поехать домой.

Лотти поджала губы и несколько минут смотрела в чашку с кофе. Наконец она сказала:

– Я думаю, ты права. Чувствует она себя гораздо лучше – две ночи крепкого сна, среди спокойных людей, которые ей симпатизируют, – и все-таки ей лучше возвратиться домой. Пожалуй, все это слишком серьезно, чтобы мы могли положиться на охрану Пола. Все это очень мило, но недостаточно надежно.

– Моя машина стоит напротив гостиницы «Конрад-Хилтон». Я не могу ее забрать – за ней наблюдают. Может, Пол воспользуется ею завтра, чтобы отвезти Джилл домой. Завтра вечером я буду здесь, чтобы проститься, и ты сможешь отдохнуть от этого столпотворения.

– Хочешь взять мою машину? – предложила Лотти.

Я подумала.

– А где она стоит?

– Перед домом. На той стороне улицы.

– Спасибо, но я должна уехать незаметно. Не исключено, что за твоим домом наблюдают; этим подонкам очень нужна Анита Мак-Гро. И они позвонили пораньше, чтобы убедиться, что я здесь.

Лотти встала и потушила свет в кухне. Выглянула в окно, прикрываясь геранью и тонкой прозрачной занавеской.

– Я никого не вижу... Почему бы не разбудить Пола? Он может взять мою машину, проехать несколько раз вокруг квартала; если убедится, что никто за ним не следит, он подберет тебя сзади дома. А ты где-нибудь его ссадишь.

– Мне это предложение не нравится. Ты останешься без машины, а когда он возвратится сюда пешком, это будет выглядеть подозрительно.

– Вик, моя дорогая, я никогда не видела тебя такой колеблющейся. Мы не останемся без машины, ведь у нас будет твоя... Что до второго твоего возражения... – Она на минуту задумалась. – Высади Пола прямо у клиники. Пусть спокойно досыпает. У нас всегда есть свободная кровать, когда мы с Кэрол здесь ночуем.

Я рассмеялась.

– Ты рассеяла все мои колебания, Лотти. Разбудим Пола и попробуем твой вариант.

Пол проснулся быстро, веселый и бодрый. Изложенный ему план он принял с энтузиазмом.

– Если кто-нибудь крутится около клиники, нельзя ли всыпать ему как следует? – спросил он.

– Пожалуй, не стоит, мой дорогой, – развеселилась Лотти. – Не будем привлекать к себе слишком много внимания. На Шеффилд, что возле Аддисон, есть ночной ресторан, позвони нам оттуда.

Мы вышли, чтобы Пол мог одеться. Через несколько минут он вернулся в кухню, левой рукой отбрасывая свои черные волосы с квадратного лица, а правой застегивая голубую рабочую рубашку. Лотти дала ему ключи от машины. Мы наблюдали за улицей из темной спальни Лотти. Никто не напал на Пола, когда он сел в машину, и никто не поехал следом за ним.

Я вернулась в гостиную и оделась. Лотти молча смотрела, как я заряжаю «смит-и-вессон» и вкладываю его в наплечную кобуру. Одета я была в джинсы хорошего покроя, полосатую вязаную рубашку и жакет.

Через десять минут зазвонил телефон Лотти.

– Все спокойно, – сказал Пол. – Но за домом торчит какой-то субъект. Я думаю, что мне не стоит подъезжать сзади по аллее – это может его насторожить. Я буду на аллее у северного конца улицы.

Я передала его слова Лотти. Она кивнула.

– Почему бы тебе не пройти через подвал и не выйти через заднюю дверь – она почти скрыта лестницами и баками с мусором.

Она повела меня через подвал. Я чувствовала себя бодрой, готовой к любому повороту событий. Через окно мы видели, что ночная тьма сменяется предутренними сумерками. Было четыре сорок, и в квартире было очень тихо. Где-то вдалеке послышался вой сирены, но по улице не проезжала ни одна машина.

Лотти прихватила с собой фонарь, чтобы не зажигать свет, который может быть заметен с улицы. Она осветила лестницу и тут же выключила фонарь. Я побрела на цыпочках за ней. У самого подножия она схватила меня за кисть, обвела вокруг велосипедов и стиральной машины и очень медленней спокойно открыла засовы наружной двери. Один из засовов слегка звякнул. Она подождала несколько минут и только потом открыла дверь. Петли были смазаны, и открылась она тихо. Я бесшумно проскользнула вверх по лестнице благодаря туфлям на мягкой подошве.

Из-за мусорных баков я выглянула в аллею. У южного конца аллеи, через два дома, спиной к стене сидел Фредди. Насколько я могла судить, он спал.

Я спустилась обратно по лестнице.

– Дайте мне десять минут, – шепнула я на ухо Лотти. – Я постараюсь незаметно проскользнуть. – Лотти молча кивнула.

Поднявшись по лестнице, я вновь поглядела на Фредди. Держа правую руку на рукоятке револьвера, от мусорных баков я прокралась в тень следующего дома. Неужели Фредди только прикидывается спящим? Он сидел все в той же позе, не шевелясь. Держась в тени стен, я быстро зашагала по аллее. Пройдя полпути, я перешла на неторопливый бег.

Глава 15
Молодая профсоюзная деятельница

Пол ждал там, где и обещал. Парень он был умный – с аллеи машины не было видно. Я скользнула на переднее сиденье и закрыла за собой дверь.

– Какие-нибудь трудности? – спросил он, заводя двигатель и отъезжая от тротуара.

– Нет, но я узнала этого парня, который спит в аллее. Лучше вызови Лотти из клиники. Скажи ей, чтобы она не оставляла Джилл одну в квартире. Может, она сумеет обеспечить полицейский эскорт. Скажи ей, чтобы она попросила об этом лейтенанта Мэллори.

– Конечно. – Он был необычайно симпатичен. Мы быстро подъехали к клинике. Я вручила ему ключи от машины и повторила, где я ее оставила. – Это темно-голубой «шеви».

– Желаю удачи, – сказал он своим низким голосом. – Не беспокойтесь о Лотти и Джилл – я позабочусь о них.

– За Лотти я никогда не беспокоюсь, – сказала я, пересаживаясь на водительское место. – Она может сама за себя постоять. – Я поправила боковое зеркало и зеркало заднего вида и выжала сцепление. Лотти ездила на маленьком «датсуне», таком же практичном и скромном, как и она сама.

Выезжая через Аддисон на Кеннеди, я все время оглядывалась назад, но не видела ничего подозрительного. Душный воздух был напоен ночной влагой, которая с восходом солнца должна была превратиться опять в смог. На востоке небо уже просветлело, и я быстро мчалась по пустынным улицам. На скоростной дороге машин было совсем немного, и я одолела расстояние между предместьями и идущей на север платной дорогой Милуоки за сорок пять минут.

«Датсун» хорошо мне повиновался, хотя я уже отвыкла от обычного переключения передач. На нем был установлен УКВ-радиоприемник, и я слушала его даже после того, как переехала границу штата Иллинойс. После этого прием стал неустойчивым, и я выключила приемник.

Было уже ясное утро, когда я достигла Милуокской развилки. Я никогда не была в Хартфорде, но много раз в Порт-Вашингтоне, в тридцати милях восточнее, на берегу озера Мичиган. Насколько я могла судить, дорога была та же самая, только в двадцати милях севернее Милуоки надо было свернуть на запад, а не на восток.

В шесть пятьдесят я остановила «датсун» на главной улице Хартфорда, напротив кафе Ронны «Домашняя пища» и перед Первым национальным банком Хартфорда. Мое сердце билось учащенно. Я отстегнула ремень безопасности и вышла, разминая ноги. За это время я проехала сто сорок миль, уложившись в два часа десять минут. Недурно.

Хартфорд расположен в прекрасной равнине ледникового происхождения, это само сердце молочного производства штата Висконсин. Здесь есть небольшой крайслеровский завод, который производит двигатели, и консервный завод Либби. Но самый большой доход приносит фермерство, и люди здесь – ранние пташки. Кафе Ронны, в соответствии с табличкой на двери, открылось в пять тридцать, и к семи часам почти все столы были заняты. Я купила в автомате экземпляр «Часового Милуоки» и села за пустой столик в глубине кафе.

Одна официантка обслуживала посетителей, сидевших за стойкой. Другая – все столики. Она бегала через свободно открывающиеся в обе стороны двери на кухню и обратно, нося на подносе целые груды тарелок. Ее черные кудрявые волосы были коротко подстрижены. Это и была Анита Мак-Гро.

Она выгрузила блины, яичницы, тосты, мясо с овощами на стол, где трое плотно сложенных мужчин в рабочих комбинезонах пили кофе, и подала яичницу симпатичному молодому парню в темно-синем рабочем костюме, который сидел рядом со мной. Она посмотрела на меня с некоторой растерянностью, свойственной всем перегруженным официанткам.

– Сейчас я вас обслужу. Кофе?

Я кивнула.

– Не спешите, – сказала я, открывая газету. Мужчины в комбинезонах подтрунивали над симпатичным парнем: он, очевидно, был ветеринаром, а они – фермерами, пользовавшимися его услугами.

– Вы отрастили бороду, док, чтобы казаться взрослее? – спросил один из них.

– Нет, чтобы скрываться от ФБР, – ответил ветеринар.

Анита несла мне чашку кофе; у нее вдруг задрожали руки, и она пролила кофе на ветеринара. Покраснев, она стала извиняться. Я встала и забрала у нее чашку, пока она не разлила ее совсем. Молодой человек добродушно сказал:

– От кофе, если вылить его на себя, просыпаешься гораздо быстрее – особенно если оно очень горячее. Поверьте мне, Джоди, – добавил он, в то время как она тщетно пыталась оттереть мокрое пятно на его рукаве салфеткой, – это самое лучшее, что может пролиться сегодня на мой костюм.

Фермеры рассмеялись, Анита же подошла ко мне, чтобы принять заказ. Я попросила омлет по-денверски, без картофеля, пшеничный тост и сок. Когда ты находишься в стране фермеров, ешь как фермер. Ветеринар доел свой завтрак.

– Я слышу, как меня зовут коровы, – сказал он, положил деньги на стол и вышел. За ним потянулись и другие.

Было семь пятнадцать – время приступать к работе. А для фермеров это был короткий перерыв между утренним доением и какими-то делами в городе, так что они отдыхали над второй чашкой кофе. К тому времени, когда Анита принесла мой омлет, завтракали только за тремя столиками да еще несколько человек стояли у стойки.

Я медленно съела пол-омлета и прочитала каждое слово в газете. Люди входили и выходили; я допивала уже четвертую чашку кофе. Когда Анита принесла мне счет, я положила на него пять долларов, а сверху – мою визитную карточку, на которой написала: «Меня послала Рут. Я в зеленом „датсуне“ по ту сторону улицы».

Я вышла, бросила несколько монет в стояночный счетчик и села в машину. Я провела полчаса за разгадыванием кроссворда, когда появилась Анита. Не говоря ни слова, она села рядом со мной. Я свернула газету, бросила ее на заднее сиденье и внимательно посмотрела на девушку. На фотографии, которую я нашла в ее квартире, была изображена улыбающаяся молодая женщина, нельзя сказать чтобы очень красивая, но полная той жизненной энергии, которая привлекает к себе больше, чем красота. Но теперь лицо у нее было напряженное и мрачное. Полиция никогда не нашла бы ее по фотографии; на вид ей было скорее тридцать, чем двадцать; бессонница, страх и постоянное напряжение прочертили преждевременные морщины на ее молодом лице. Черные волосы не подходили к нежно-кремовому цвету ее кожи, свойственному всем рыжеволосым женщинам.

– Почему вы приехали в Хартфорд? – поинтересовалась я.

Она была удивлена: менее всего ожидала она именно этого вопроса.

– Прошлым летом мы с Питером приезжали на Вашингтонскую деревенскую ярмарку – так просто, ради развлечения. Мы съели по сандвичу в этом кафе, и я вспомнила это. – Она повернулась ко мне и быстро добавила: – Надеюсь, я могу вам доверять – должна же я доверять хоть кому-то. – В ее хриплом голосе звучала усталость. – Рут не знает, что это за люди – они могут пристрелить кого угодно. Я тоже их не знаю, но лучше представляю себе, с кем имею дело. – Она грустно улыбнулась. – Если я здесь останусь, я просто сойду с ума. Но я не могу вернуться в Чикаго. Мне нужна помощь. Если вы не сможете мне помочь, а только подведете, меня убьют. Или вы хитрая предательница, которая сумела как-то завоевать доверие Рут? Не знаю. Так или иначе, мне придется рискнуть. – Она так сильно стиснула руки, что костяшки ее пальцев побелели.

– Я частный детектив, – сказала я. – Ваш отец нанял меня на прошлой неделе, чтобы я нашла вас, а я нашла вместо вас тело Питера. После уик-энда он сказал, чтобы я прекратила поиски. У меня есть свои догадки по поводу всего происходящего. Так я оказалась замешана в это дело. Я согласна, что вы в очень трудном положении. И если я сделаю какой-то промах, боюсь, что обеим нам придется очень туго. Вы не можете прятаться здесь вечно. И полагаю, что я достаточно крепкий орешек, что у меня достаточно ума и хитрости, чтобы вы могли на меня положиться. Я не могу исцелить боль, а она еще будет расти, но я могу вернуть вас в Чикаго – или куда вы хотите, – чтобы вы могли жить открыто и с достоинством.

Поразмыслив, она кивнула головой. Взад и вперед по тротуару шли люди; у меня было такое ощущение, как будто мы в аквариуме.

– Не могли бы мы где-нибудь поговорить? Где-нибудь, где было бы попросторнее?

– Тут есть парк.

– Прекрасно.

Парк находился на дороге, идущей в Милуоки. Я поставила «датсун» в стороне от шоссе, и мы сели на берегу маленькой речки, протекающей через парк и отделяющей его от задней стены крайслеровского завода. День был жаркий, но здесь, в сельской местности, воздух был ясный и сладостный.

– Вы сказали: «жить с достоинством», – сказала она, глядя на воду, и ее рот исказила мрачная улыбка. – Вряд ли я когда-нибудь смогу так жить. Видите ли, я знаю, что случилось с Питером. Пожалуй, можно сказать, что я виновница его смерти.

– Почему вы так говорите? – ласково спросила я.

– Вы нашли его тело? И я тоже нашла его тело. Я вернулась домой в четыре и нашла его. Я сразу поняла, что произошло. И, потеряв голову от страха, убежала. Я не знала, куда поехать. Ночь я провела в доме Мэри, а затем приехала сюда. Я не знаю, почему они не ждали и меня, но я знала, что, если вернусь, они расправятся и со мной. – Она разрыдалась, сильные сухие рыдания сотрясали ее плечи и грудь. – Достоинство, – повторила она хриплым голосом. – О Боже! Мне бы только выспаться как следует.

Я сидела, молча наблюдая за ней.

– Много ли вы знаете? – спросила она.

– Я знаю не очень много такого, что могу подкрепить доказательствами. Но у меня есть свои предположения. И я знаю наверняка, что ваш отец и Ярдли Мастерс вместе проводят какие-то махинации, в вашей квартире я нашла платежный бланк «Аякса». Я предполагаю, что домой принес его Питер, и одно из моих предположений состоит в том, что в этих махинациях используются платежные документы. Я знаю, что ваш отец знает Эрла Смейссена, и еще я знаю, что кто-то искал что-то очень ему нужное, а затем заподозрил, что оно находится у меня. Они переворотили вверх дном и мою квартиру, и мой офис. Я предполагаю, что они искали платежный бланк и делал обыск сам Смейссен или один из его парней.

– Смейссен – убийца? – спросила она резким, натужным голосом.

– Сейчас он преуспевает, поэтому сам не убивает, для этого у него есть специальные люди.

– И мой отец договорился с ним, чтобы он убил Питера? – Она смотрела на меня с вызовом, глаза ее были строги и сухи, рот перекошен. Так вот какой кошмар видела она каждую ночь. Не удивительно, что она не спала.