Текст книги "Заказное убийство"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Вкуснятину, вкуснятину, – хором повторили обе девочки.

– Замечательно. К сожалению, вечером у меня деловое свидание, как ни жаль, я не смогу быть вместе с вами.

Джилл кивнула:

– Лотти сказала мне. Вы занимаетесь расследованием.

– Да. Что-то вроде того.

Из кухни послышался голос Лотти, и я пошла с ней поздороваться. Кэрол сосредоточенно колдовала над плитой и, на миг обернувшись, одарила меня светлой улыбкой. Лотти сидела за столом, читая газету, как всегда наслаждаясь чашкой кофе. Она посмотрела на меня, сощурив глаза.

– Расследование шло сегодня не так удачно?

Я рассмеялась:

– Нет, я ничего не узнала, зато выпила целую бочку пива... Эта ваша стряпня так вкусно пахнет, что мне хочется отменить мое вечернее свидание.

– Так отмени его.

Я покачала головой.

– Мне кажется – может быть, из-за этого второго убийства, – что у меня в распоряжении мало времени. Хотя день был слишком трудным, слишком жарким и я еще не слишком твердо стою на ногах, я не могу остановиться. Я только надеюсь, что мне не станет дурно за ужином – человек, с которым у меня назначено свидание, и без того устал от меня. Но, может быть, если со мной случится обморок или что-нибудь в этом духе, он ощутит свое мужское превосходство, проявит подобающее сочувствие. – Я пожала плечами. – Джилл как будто бы выглядит лучше.

– О да. Сон оказался очень для нее полезным. Это была хорошая мысль – увезти ее на время из дома. Я немного поговорила с ней, когда вернулась домой; она очень хорошо воспитанная девочка, не хнычет и не жалуется, но очевидно, что она лишена материнского тепла. Что до ее сестры, то... – Лотти сделала выразительный жест.

– Все верно. Но мы не можем держать ее здесь вечно. Да и чем она могла бы заниматься в течение дня? Завтра я вновь поеду по делам, а дела эти таковы, что я не могу взять ее с собой.

– Я уже подумала об этом. Когда мы с Кэрол смотрели, как она играет с Розой и Трейси, племянницами Кэрол, нам обеим пришла в голову одна мысль. Она очень легко нашла к ним подход, без всякого нашего вмешательства. Дети – очень милые существа, нуждающиеся в нашей ласке, и общение с ними снимает угнетенное состояние. Что, если она поедет вместе с нами в клинику и поможет присматривать за детьми? Как ты видела сегодня утром, их там очень много – больные матери не могут оставить их дома одних; а если детей двое и один из них болен, кто посмотрит за другим, когда мать приведет его к нам в клинику?

Я подумала с минуту, но не увидела в этом предложении ничего плохого.

– Спросите ее, – сказала я. – Я уверена, что для нее сейчас самое лучшее – найти себе какое-нибудь занятие.

Лотти встала и пошла в гостиную. Я последовала за ней. Несколько мгновений мы наблюдали за тремя девочками. Сидя на полу, они были чем-то ужасно заняты, хотя и трудно было понять, чем именно. Легко двигаясь, Лотти присела на корточках рядом с ними. Я встала чуть поодаль. Лотти прекрасно говорит по-испански, и с минуту она говорила с двумя малышками на их языке. Джилл почтительно за ней наблюдала.

Затем, все с той же легкостью движений она повернулась к Джилл.

– Ты очень хорошо управляешься с этими малышками. Может, у тебя есть какой-нибудь опыт общения с ними?

– Я была воспитательницей в небольшом летнем детском лагере по соседству, – вспыхнув, сказала Джилл. – Но это все. Я никогда не сидела с детьми.

– У меня есть одна идея. Я хотела бы знать твое мнение. Вик будет занята весь день, расследуя, почему убили твоего отца и брата. И раз уж ты здесь, ты могла бы оказать мне большую помощь, работая в нашей клинике. – И она в нескольких словах изложила свою идею.

Джилл просветлела.

– Но ведь у меня нет никакого специального образования, – сказала она серьезно. – Что я буду делать, если они все вместе примутся кричать и плакать?

– Ну что ж, если это случится, это будет проверкой твоих способностей и терпения, – сказала Лотти. – Но я смогу тебе немного помочь. У меня есть целый ящик леденцов. Для зубов они, может быть, и не очень полезны, но хорошо унимают слезы.

Я пошла в спальню, чтобы переодеться к ужину. Джилл так и не убрала постель. Простыни были скомканы. Я расправила их и решила прилечь на минуту, чтобы чуть-чуть отдохнуть. И тут же уснула.

Растормошила меня Лотти:

– Уже семь тридцать, Вик. Не пора ли тебе отправляться на твое свидание?

– О черт! – выругалась я. Голова у меня была все еще тяжелая. – Спасибо, Лотти!

Я соскочила с кровати и торопливо облачилась в ярко-оранжевое платье. «Смит-и-вессон» я сунула в свою сумку, схватила свитер и кинулась к двери, на бегу попрощавшись с Джилл. Бедный Ральф, подумала я. Я просто злоупотребляю его терпением, заставляю подолгу ждать себя в ресторанах, чтобы воспользоваться его осведомленностью в делах «Аякса».

В девятнадцать пятьдесят я повернула на юг, на Лейк-Шор-Драйв, и ровно в двадцать ноль-ноль выехала на Раш-стрит, где находится ресторан. Я вообще не люблю пользоваться платными стоянками; но на этот раз у меня не было времени искать бесплатное место. Я передала машину сторожу стоянки напротив ресторана. Входя в него, я взглянула на часы. Было двадцать ноль восемь. Все-таки управилась, додумала я. Здорово это у меня получилось. Голова у меня все еще не прояснилась после сна, но я была рада, что добралась до места.

Ральф ожидал меня у входа. Он приветствовал меня легким поцелуем, затем отошел и внимательно осмотрел мое лицо.

– Гораздо лучше, – сказал он. – И, как я вижу, ты уже можешь ходить.

Подошел метрдотель. По вечерам в понедельник народу бывает мало, и он отвел нас прямо к нашему столику.

– Вас будет обслуживать Тим, – сказал он. – Принести чего-нибудь выпить?

Ральф заказал джин с тоником. Я – стакан содовой воды; пить виски после многих стаканов пива у меня не было никакого желания.

– Преимущество холостой жизни – возможность посещать городские рестораны, – заметил Ральф. – Я приходил сюда пару раз, но около моего дома их великое множество.

– Где ты живешь? – спросила я.

– На Элм-стрит, недалеко отсюда. У меня меблированная квартира с полным обслуживанием.

– Удобно. – Должно быть, это дорогостоящее удовольствие, подумала я. Сколько же он, любопытно, получает? Ведь это обходится недешево, тем более что он еще выплачивает алименты.

– И не говори. – Он усмехнулся. – Я ничего не знал об этом городе, когда приехал сюда; район вокруг «Аякса» мне не очень-то нравится, поэтому я не хотел снимать здесь квартиру надолго. Наверное, я куплю себе квартиру в многоквартирном доме.

– Кстати, ты узнал, звонил ли когда-нибудь Мак-Гро Мастерсу?

– Да, я оказал тебе эту маленькую услугу, Вик. Как я и предполагал, Мак-Гро никогда не звонил моему боссу.

– Самого его ты, конечно, не спрашивал?

– Нет. – Веселое лицо Ральфа омрачилось возмущением. – Я помнил твои пожелания и поговорил только с его секретарем. Разумеется, я не могу гарантировать, что она не скажет ему об этом. Может, мы не будем больше говорить на эту тему?

Я была задета, но сдержалась; мне нужно было, чтобы Ральф взглянул на мой бланк.

Появился Тим. Я заказала лососину на пару, Ральф – жареные креветки. Мы оба подошли к шведскому столу с зеленью. Я обдумывала какую-нибудь нейтральную тему для разговора, ибо не хотела показывать бланк до окончания ужина.

– Я так много говорил о своем разводе, но ни разу не спросил, была ли ты замужем, – сказал Ральф.

– Да, была.

– И что же?

– Это было давно. Я думаю, никто из нас не был готов к семейной жизни. Он преуспевающий адвокат, живет в Хинсдейле с женой и тремя маленькими детьми.

– Вы видитесь? – спросил Ральф.

– Нет, и, честно сказать, я о нем даже не вспоминаю. Но его имя часто мелькает в газетах. На Рождество он прислал мне поздравительную открытку, вот откуда я знаю о детях и Хинсдейле, – одну из тех слащавых картинок, где изображены перед камином улыбающиеся дети. Я не знаю, зачем он прислал эту открытку – как свидетельство того, что он настоящий мужчина, или чтобы дать мне знать, что я потеряла.

– И ты в самом деле чувствуешь, что что-то потеряла?

Я начинала сердиться.

– Ты хочешь окольным путем выведать, хочу ли я иметь мужа и семью. Я абсолютно не скучаю по Дику и не сожалею о том, что у меня нет трех детишек, которые путались бы под ногами.

Ральф был заметно удивлен.

– Успокойся, Вик. Желание иметь семью не означает, что это должна быть семья Дика. Я совершенно не скучаю по Дороти, но отнюдь не отказываюсь от желания иметь собственную семью. И я не был бы нормальным человеком, если бы не скучал по своим детям.

Тим принес ужин. Лососина была подана под очень вкусным острым соусом, но я все еще не могла успокоиться и насладиться ею в полной мере. Я принужденно улыбнулась.

– Извини. Боюсь, что я реагирую слишком бурно, когда слышу, что женщина без детей – существо неполноценное.

– Пожалуйста, не вымещай свою злобу на мне. Если я пытался защитить тебя, удержать от погони за гангстерами, это отнюдь не означает, что я считаю, будто ты должна сидеть дома, занимаясь лишь приготовлением пищи и стиркой белья.

Я поела лососины, думая о Дике и нашей короткой неудачной семейной жизни. Ральф внимательно смотрел на меня, и на его подвижном лице можно было прочесть сочувствие и некоторое беспокойство.

– Мой брак распался из-за моей любви к независимости. К тому же, как ты успел заметить накануне, я не люблю заниматься домашними делами. Но главная проблема – моя любовь к независимости. Вероятно, это можно назвать желанием твердо стоять на земле обеими ногами. Но мне трудно... – Я улыбнулась. – ...Мне трудно говорить об этом. – Я сглотнула и несколько минут сосредоточенно занималась едой. Затем, прикусив нижнюю губу, я продолжила: – У меня есть несколько близких подруг, которые не посягают на мою независимость. Но когда я имею дело с мужчинами, мне всегда, или почти всегда, приходится отстаивать право быть самой собой.

Ральф кивнул. Я не была уверена, что он понял меня, но он слушал меня заинтересованно. Я поела еще немного рыбы и выпила вина.

– С Диком у меня сразу же не заладилось. Не знаю, почему я вышла за него замуж – иногда я думаю, что только потому, что он был представителем господствующего белого англо-саксонского большинства, к которому мне почему-то хотелось принадлежать. Но для такой женщины, как я, Дик был ужасным мужем. Он был адвокатом у Кроуфорда и Мида, в очень большой и престижной корпорации, тогда как я была энергичным молодым адвокатом в штате государственного защитника. Мы встретились на совещании адвокатов. Дику очень понравился мой независимый характер; уже потом я поняла, что он усмотрел в моей независимости своего рода вызов ему, и то, что он не смог ее сокрушить, привело его в ярость.

Постепенно меня разочаровала работа в штате государственного защитника. Здесь много коррупции, и ты никогда не отстаиваешь истинную справедливость, только пункты закона. Я решила уйти из суда, у меня было желание заняться отстаиванием справедливости, как я ее понимаю, а не всякого рода формальностей, отражающих пункты закона. Я ушла из суда и все еще размышляла, чем мне заняться, когда какая-то девушка попросила меня защитить ее брата от обвинения в ограблении. Виновность его выглядела неоспоримой: из большой корпоративной студии было похищено видеооборудование, которое целиком находилось в его ведении, но все же я взялась за это дело и добилась его оправдания, отыскав истинного преступника.

Я выпила еще вина и ткнула вилкой в лососину. Ральф уже очистил свою тарелку, но он не подпускал Тима, говоря: «Подождите, пока дама закончит».

– Все это время Дик надеялся, что я займусь наконец домашним хозяйством. Он горячо поддержал мое решение оставить штат государственного защитника, но, как выяснилось, только потому, что предполагал, что я, сидя дома, буду аплодировать его восхождению по лестнице юридической карьеры... Когда я взялась за это дело, я даже не рассматривала его как дело, я просто хотела оказать услугу женщине (это была Лотти, которая послала ко мне эту девушку). – Я так давно не вспоминала обо всем этом, что вдруг расхохоталась. Ральф вопросительно поднял брови. – К своим обязанностям я отношусь очень серьезно; кончилось тем, что я провела вечер на погрузочной пристани, это был поворотный пункт во всем деле; но в этот же самый вечер Кроуфорд и Мид проводили большой прием, куда пригласили своих сотрудников вместе с женами. Я была в вечернем платье, потому что думала, что только покажусь на причале и поеду на прием, но я не смогла туда поехать, и Дик не простил мне этого. Мы разошлись. В то время я ужасно переживала наш развод, но теперь, когда я оглядываюсь на прошлое, тот вечер кажется мне таким смешным, что я не могу удержаться от смеха.

Я отодвинула тарелку. Особого аппетита у меня не было, и я съела только половину рыбы.

– Боюсь, что я веду себя как пуганая ворона. Бывают времена, когда я сожалею, что у меня нет пары ребятишек и я не живу обычной семейной жизнью среднего класса. Но ты знаешь, что это миф: очень мало кто живет, как в рекламных проспектах, в золотой гармонии, в богатстве и т.д. И я чувствую, что меня привлекает к себе миф, а не реальность. Иногда мне кажется, что я сделала не тот выбор... не знаю как сказать... Может, мне следовало сидеть дома, занимаясь домашними делами, может, я избрала неверный жизненный путь. Но если люди высказывают такое мнение, я готова их съесть с потрохами.

Ральф пожал мою руку.

– Я думаю, что ты замечательная женщина, Вик. Мне нравится твой жизненный стиль. Дик просто осел. Не стриги всех мужчин под одну гребенку.

Я улыбнулась и тоже пожала его руку.

– Я знаю. Но я хороший детектив, с уже устоявшейся репутацией. А эту работу нелегко сочетать с браком. Хотя в ней и бывают все время перерывы, когда я иду по горячим следам, я не могу думать о том, что кто-то сидит дома без ужина. И я не хочу, чтобы кто-то поднимал шум из-за того, что Эрл Смейссен избил меня.

Посмотрев на свою тарелку, Ральф задумчиво кивнул.

– Понятно. – Он усмехнулся. – Но ты можешь найти мужчину, который уже имеет детей, пожил семейной жизнью и будет стоять в стороне, восхищаясь твоими успехами.

Тим подошел принять наш заказ на десерт.

Я выбрала фирменное блюдо «Ахаба» – красиво оформленное мороженое с ликером. Я так и не доела рыбу, и мне уже надоело сидеть на строгой диете. Ральф присоединился к моему выбору.

– Но я боюсь, что связываться с Эрлом Смейссеном очень небезопасно, – добавил он после ухода Тима.

– Но ведь и разбирать претензии, требования возмещения убытков тоже небезопасно? – спросила я. – Могу себе представить, что время от времени тебе приходится иметь дело с мошенниками, которые не испытывают большой радости, когда их мошенничества разоблачают.

– Верно, – согласился он. – Но разоблачить мошенничество гораздо труднее, чем ты думаешь. Особенно когда произошел какой-нибудь несчастный случай. Есть множество продажных докторов, которые готовы удостоверить труднодиагностируемые увечья: например, растяжение позвоночника, не подтверждаемое рентгеном.

Я никогда не подвергался никакой опасности. Если ты знаешь, что претензии неосновательны, и они знают, что ты это знаешь, ты назначаешь возмещение убытков гораздо ниже того, которое назначил бы суд, если бы было возбуждено дело. Таким способом ты отделываешься от них – судебные процессы очень дорого обходятся страховой компании, потому что жюри всегда на стороне истца, так что с этим приходится мириться.

– И часто это практикуется? – спросила я.

– Все считают, что они могут бесплатно прокатиться за счет страховой компании; они не понимают, что в конечном итоге это приводит к повышению расценок. Но как часто нам причиняют ущерб? Не могу сказать. Когда я работал страховым агентом, то по моим прикидкам, одна из каждых двадцати или тридцати претензий была ложной. Но претензий так много, что ты не можешь оценить каждую из них, поэтому сосредоточиваешься лишь на крупных.

Тим принес неотразимо соблазнительное мороженое. Я съела его все, без остатка.

– На днях я нашла бланк о выплате пособия. Бланк компании «Аякс», но не подлинник, а копия. Любопытно было бы знать, действительный ли это документ.

– В самом деле? – изумленно спросил Ральф. – Где же ты его нашла? У себя на квартире?

– Нет, на квартире у молодого Тайера.

– Он у тебя с собой? Я хотел бы его видеть.

Я подняла сумку с пола, вытащила бланк из задернутого «молнией» отделения и дала Ральфу. Он тщательно его просмотрел.

– Выглядит как наш бланк. Любопытно, зачем его взял молодой Тайер. Такие документы не полагается забирать с собой. Он сложил бланк и убрал его в бумажник.

– Надо отнести его обратно в офис.

Я была не удивлена, а очень довольна, что у меня хватило предусмотрительности снять ксерокопию.

– Тебе знакома фамилия предъявителя? – спросила я.

Он вновь вытащил бланк и прочитал имя.

– Нет, я даже не могу его произнести. Но здесь предусматривается максимальное возмещение убытков, то есть компенсация за полную инвалидность – временную или постоянную. Это означает, что по этому делу должно быть объемистое досье. Почему он такой запачканный?

– Лежал на полу, – уклончиво ответила я.

Когда Тим принес счет, я настояла, чтобы половину заплатила я.

– Еще несколько таких обедов, и ты не сможешь выплачивать алименты или вносить квартирную плату.

В конце концов он уступил.

– Кстати, – сказал он, – прежде чем меня выкинут на улицу за неуплату квартирной платы, не хочешь ли ты взглянуть на мою квартиру?

Я рассмеялась:

– Да, конечно, Ральф. С удовольствием.

Глава 13
Рубец Зава

Будильник Ральфа зазвонил в шесть тридцать; я чуточку приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на часы, и зарылась головой под подушки. Ральф попробовал сделать то же самое, я оказала ему сильное сопротивление. Но эта возня окончательно разбудила меня. Я села.

– Почему так рано? Разве ты должен быть в офисе в семь тридцать?

– Для меня это не рано, малышка; когда я жил в Даунерз-Гроув, я вставал каждый день в пять сорок пять, а здесь я просто блаженствую. К тому же я люблю утро – это лучшая часть дня.

Я застонала и снова легла.

– Должно быть, Бог очень любил утро, он сотворил их так много. А не мог бы ты принести мне кофе?

Он слез с кровати и поиграл мускулами.

– Пожалуйста, мисс Варшавски, мадам. Здесь обслуживают с улыбкой.

Я невольно рассмеялась:

– Я вижу, что ты с утра полон бодрости. Боюсь, что завтракать мне придется где-нибудь в другом месте.

Я спустила ноги с кровати. Это было четвертое утро после моей встречи с Эрлом и его подручными, и я почти не чувствовала никакой боли. Вот что значит постоянная тренировка. А стоит только расслабиться, и я потеряю форму.

– Я могу накормить тебя, – сказал Ральф. – Не очень сытно, но тост у меня есть.

– Сказать тебе честно, я хотела бы сегодня утром побегать перед едой. Я не тренировалась вот уже пять дней, а это очень быстро сказывается. К тому же у меня есть подопечная девочка, она сейчас у Лотти, и я должна ее проведать.

– Я возражаю только против того, чтобы ты устраивала оргии с мальчиками. Но, может, ты вернешься сюда вечером?

– Ммм. Пожалуй, нет. Сегодня вечером я должна присутствовать на совещании, а затем повидать Лотти и мою подружку. – Настойчивость Ральфа настораживала меня. Не хочет ли он держать меня под наблюдением или, может быть, просто он одинокий мужчина, тянущийся к первой женщине, которая приняла его ухаживание? Если Мастерс причастен к убийству Джона и Питера Тайеров, нельзя исключать возможность, что его помощник, который работает с ним три года, также замешан в этом деле.

– Ты встаешь так рано каждое утро? – спросила я.

– Если не болен.

– И в прошлый понедельник ты тоже встал рано?

Он посмотрел на меня с недоумением.

– Наверное. Почему ты спрашиваешь? Ах да, это то утро, когда был убит Питер... Так вот, в то утро, прежде чем пойти на работу, я зашел на квартиру к молодому Тайеру и держал его, пока Ярдли с ним расправлялся.

– А Ярдли пришел рано в то утро? – допытывалась я.

– Я же не его секретарь, черт возьми, – взорвался Ральф. – Он не всегда приходит в одно и то же время, у него бывают деловые завтраки и встречи, а я не сижу с хронометром, чтобы засечь время его прихода.

– О'кей, о'кей. Успокойся. Я знаю, ты считаешь, что Мастерс – сама честность. Если бы он делал что-нибудь противозаконное, он, конечно, обратился бы к тебе, своему верному сподручному, за помощью. Ты ведь не хотел бы, чтобы он прибег к услугам кого-нибудь другого, менее способного, чем ты?

Его лицо расслабилось, и он прыснул от смеха.

– Ты позволяешь себе просто возмутительные вещи. Будь ты мужчиной, я бы не спустил тебе такие оскорбления.

– Будь я мужчиной, я бы не лежала в твоей постели. – Я схватила его за руку и притянула к себе, и все же я продолжала думать, что он делал в понедельник утром.

Ральф, посвистывая, пошел принимать душ. Я раздвинула занавески и выглянула наружу. Воздух был бледно-желтого цвета. Даже в это раннее время солнце уже, видимо, припекало. Погода явно изменилась, вновь начиналась обычная летняя жарища. Я тоже приняла душ, оделась и села рядом с Ральфом за стол, чтобы выпить чашку кофе. Его квартира состояла из одной большой жилой комнаты, частично отгороженной под столовую. Кухня, вероятно, когда-то служила чуланом; плита, мойка и холодильник стояли впритык. Там даже негде было воткнуть стул и готовить можно было лишь стоя. Однако выглядела квартира неплохо. Перед дверью стояла большая софа, между окнами – большое кресло. Я где-то читала, что люди, живущие в комнатах с высокими, от потолка до пола, стеклами, отодвигают мебель от окон – они испытывают непроизвольный страх перед падением. Кресло отделяли от окон, занавешенных легкими шторами, целых два фута. Вся обивка и шторы были из ткани с одинаковым цветочным рисунком. Неплохая обстановка для меблированной квартиры. В семь тридцать Ральф встал.

– Я слышу, как меня призывают претензии и иски, – сказал он. – Я созвонюсь с тобой завтра, Вик.

– Отлично, – сказала я.

Мы спустились на лифте в дружелюбном молчании. Ральф проводил меня до машины, которую я поставила возле Лейк-Шор-Драйв.

– Подвезти тебя? – предложила я.

Но он отклонил мое предложение, сказав, что ходит в «Аякс» пешком. Расстояние небольшое – полторы мили, и это для него неплохая разминка.

Отъезжая, я видела его в зеркале заднего вида – элегантная фигура, тающая в бледно-желтом воздухе.

Было еще только восемь, когда я вернулась к Лотти. Она ела тост, запивая его кофе, в своей кухоньке. Тут же, с недопитым стаканом молока, сидела и Джилл. Повернув к Лотти свое живое, выразительное личико, она о чем-то воодушевленно говорила. Ее хорошее простодушно-веселое настроение заставило меня почувствовать себя старой и разочарованной. Я невольно скорчила гримасу.

– Доброе утро, леди. На улице уже сущее пекло, – сказала Лотти с лукавой улыбкой. – Тебе, бедняге, видимо, пришлось проработать всю ночь.

Я игривым жестом коснулась ее плеча.

– Вы в самом деле работали всю ночь? – серьезным, обеспокоенным голосом спросила Джилл.

– Нет, и Лотти это знает. Я немного поработала, а ночь провела в квартире у своего друга. А как у вас прошел ужин? Энчилады были вкусные?

– Просто объедение, – с энтузиазмом воскликнула Джилл. – Оказывается, Кэрол готовит с семи лет. – Она хихикнула. – А я вот ничего не умею – ни гладить, ни даже жарить яичницу. Кэрол советует мне выйти замуж за кого-нибудь побогаче.

– Да нет же, просто найди такого мужа, который любил бы гладить и стряпать, – сказала я.

– Ты можешь попробовать пожарить яичницу сегодня вечером, – предложила Лотти. И, обращаясь ко мне, спросила: – Ты будешь здесь сегодня вечером?

– А вы не можете приготовить ужин пораньше? В семь тридцать я должна присутствовать на заседании в Чикагском университете – может, кто-нибудь поможет мне найти Аниту.

– Ну как ты, Джилл?

Джилл скорчила гримаску.

– Я лучше выйду замуж за кого-нибудь побогаче. – Мы с Лотти рассмеялись. – Как насчет сандвичей с орешками? Я уже наловчилась их делать.

– Если вы с Джилл купите по дороге домой шпинат и лук, я приготовлю вам свое фирменное блюдо.

Лотти скривила губы.

– Вик неплохо готовит, но ей не хватает аккуратности, – объяснила она Джилл. – За полчаса она приготовит простой обед на четверых, но нам с тобой, Джилл, придется всю ночь потом убирать кухню.

– Побойся Бога, Лотти, – оскорбленно воззвала я. – Обещаю на этот раз... – Я подумала минуту, затем рассмеялась: – Нет, никаких обещаний. Я не хочу опоздать на совещание. Так что ты свободна, Джилл.

Джилл посмотрела на меня неуверенно: не сержусь ли я на то, что она отказывается готовить ужин.

– Послушай, – сказала я. – Никто не требует от тебя, чтобы ты была полным совершенством. Мы с Лотти будем любить тебя, даже если ты будешь закатывать сцены, оставлять свою постель неубранной и отказываться готовить ужин. О'кей?

– Да, конечно, – поддержала Лотти, которую позабавили мои слова. – Я дружу с Вик уже пятнадцать лет, но я еще ни разу не видела, чтобы она убрала за собой постель.

Джилл улыбнулась:

– Вы будете заниматься сегодня своим расследованием?

– Да, я буду обходить Норт-Сайд. Искать иголку в стоге сена. Я хотела бы пообедать вместе с вами, но я не знаю, как сложится мой рабочий день. Но днем я обязательно позвоню в клинику.

Я пошла в комнату для гостей и переоделась в шорты, тенниску и кроссовки. Джилл вошла, когда я проделывала кое-какие разогревающие упражнения. Мои мускулы болезненно отзывались на перенапряжение, и мне приходилось проделывать упражнения медленнее и аккуратнее, чем обычно. Когда вошла Джилл, я была в легком поту, но не от перенагрузки, а от все еще не прошедшей боли. Несколько мгновений она стояла, наблюдая за мной.

– Вы не возражаете, если я буду одеваться в вашем присутствии? – спросила она.

– Нет, – буркнула я. – Если, конечно, тебе не приятнее быть одной. – Я выпрямилась. – Ты не хотела бы позвонить своей матери?

– То же самое сказала и Лотти, – ответила она с легкой гримаской. – Но я решила пока остаться здесь, на положении беглянки. – Она надела джинсы и одну из своих мужских рубашек. – Мне здесь нравится.

– Просто тебе нравится новизна. Через некоторое время ты затоскуешь по своему частному пляжу. – Я быстро обняла ее. – Но ты можешь оставаться у Лотти столько, сколько тебе хочется.

– О'кей, я позвоню ма.

– Умница. Счастливо, Лотти, – крикнула я, направляясь к двери.

Шеффилд-авеню находится в одной миле от озера. Я подсчитала, что, если я добегу до озера, восемь кварталов до Дайверси, а затем обратно, пробежка составит около четырех миль.

Начала бег я медленно, чтобы не перенапрягать мышцы и еще потому, что было жарко и душно. Обычно я пробегаю милю за семь с половиной минут, но в это утро мне пришлось увеличить время до девяти минут. Я вся пропотела, пока добежала до Дайверси, ноги у меня дрожали. Направляясь на север, я уменьшила шаг, но от усталости обращала мало внимания на уличное движение. Неожиданно передо мной остановилась полицейская машина. Около водителя сидел сержант Мак-Гоннигал.

– Доброе утро, мисс Варшавски.

– Доброе утро, сержант, – отозвалась я, стараясь дышать ровно.

– Лейтенант Мэллори попросил меня отыскать вас, – сказал он, выходя из машины. – Вчера ему звонили из полиции Виннетки. Кажется, вы обманули их, чтобы попасть в дом Тайеров.

– Правда? – удивилась я. – Приятно видеть такое тесное сотрудничество между полицейскими города и предместий. – Я несколько раз привстала и опустилась на пальцах ног, чтобы мышцы не одеревенели.

– Они беспокоятся о дочке Тайеров. Считают, что она должна быть дома, вместе с матерью.

– Хорошо, что они проявляют такую заботу. Они могут заехать к доктору Хершель и предложить девочке вернуться домой. Ради этого вы меня и искали?

– Нет, не только. Полиция Виннетки нашла свидетеля, который видел машину убийцы, хотя самого убийства и не видел.

– Достаточно оснований, чтобы произвести арест?

– К сожалению, свидетелю всего пять лет. Он до смерти напуган, и родители окружили его плотным кольцом адвокатов и телохранителей. Он играл в канаве около Шеридан-роуд, заигрался и вдруг увидел, что около дома Тайеров стоит большая черная машина. Он хотел было подкрасться поближе, когда заметил на переднем сиденье парня, который перепугал его до полусмерти. – Мак-Гоннигал остановился, чтобы убедиться, что я внимательно его слушаю. – После долгих упрашиваний, а упрашивать приходилось не только его, но и родителей, которые требовали, чтобы показания их ребенка были сохранены в полной тайне, он сказал, что так напугался потому, что этот парень был отмечен знаком Зорро. Видимо, на его лице была какая-то отметина. Это все, что он знает, потому что тут же убежал. Видел ли его этот парень – он не знает.

– Похоже, это неплохая зацепка, – вежливо отозвалась я. – Остается только найти большую черную машину и человека с отметиной на лице, со знаком Зорро.

Мак-Гоннигал взглянул на меня сердитым проницательным взглядом.

– Мы, полицейские, не такие уж идиоты, мисс Варшавски. Мы обещали родителям и адвокатам не оглашать этого свидетельства на суде. Да оно не так уж и важно, это свидетельство. Но знак Зорро – это большая буква "Z", и мы с лейтенантом подумали, не знаете ли вы кого-нибудь с такой отметиной.

Я почувствовала, что лицо у меня дергается. Похожая отметина есть у телохранителя Эрла – Тони. Но я покачала головой:

– Не знаю.

– Людей с такой отметиной не так уж много. Мы подумали, что это Тони Бронски. Эту отметину семь-восемь лет назад поставил ему один парень по имени Зав, когда Тони увел у него подругу. Сейчас он, похоже, телохранитель Эрла Смейссена.

– Да? – сказала я. – Мы с Эрлом не такие уж близкие друзья, сержант, я не знаю всех его компаньонов.

– Лейтенант предполагал, что вам будет интересно узнать об этом. Он сказал, что вы были бы ужасно расстроены, если что-нибудь случилось бы с мисс Тайер, за которой вы присматриваете. – И он сел в свой автомобиль.

– Лейтенант любит все драматизировать, – крикнула я ему вслед. – Он, видимо, насмотрелся фильмов ужасов.

Мак-Гоннигал уехал, и остальную часть пути я прошла обычным шагом. Физические упражнения меня уже не интересовали. Лотти и Джилл к моему приходу успели уехать. Я приняла долгий горячий душ, чтобы мышцы ног расслабились после пробежки, все время думая о словах лейтенанта, переданных мне Мак-Гоннигалом. То, что в убийстве Джона Тайера замешан Эрл, ничуть меня не удивило. Главное, что меня заботило, не в опасности ли Джилл. А если да, то где ей лучше быть: со мной и Лотти или дома? Я вытерлась насухо и взвесилась. Оказалось, что я похудела на два фунта, и это было странно, потому что в эти дни я не соблюдала никакой диеты, ела что попало.