Текст книги "Три"

Автор книги: Сара Лотц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Долбаные педики! – подхватил второй.

Пракеш был не из тех, кто спускает оскорбления. Там даже перебранки не получилось. Только что мы танцевали, а в следующий миг он уже врезал ближайшему к нему Адамсу головой. Вызвали полицию, но никто так и не был арестован. Конечно, это поломало и свадьбу, и наши отношения; вскоре после этого инцидента мы с Пракешем расстались.

Это было просто благословением Господним, что там не было наших мамы с папой и они не видели всего этого. Они погибли в автокатастрофе, когда нам со Стивеном едва перевалило за двадцать. Они оставили нам достаточно средств, чтобы продержаться несколько лет после их смерти, – это папа постарался.

И все же, когда перепуганная нянечка ввела Адамсов в комнату ожидания, у одного из братьев – думаю, это был Джейс – хватило такта смутиться при виде меня. Тут я вынужден отдать ему должное.

– Не держи обиды, приятель, – сказал он. – В такие времена нам всем нужно быть вместе, верно?

– Моя Шелли… – всхлипывая, запричитала Мэрилин.

Она продолжала повторять, что узнала обо всем, только когда в таблоиды просочился список пассажиров.

– Я даже не знала, что они собираются куда-то лететь в отпуск! Ну кто идет в отпуск в январе?

Пока Мэрилин продолжала бубнить, Джейсон и Кит проводили время, щелкая кнопками своих телефонов, а я попробовал представить себе, в какой ужас пришла бы Шелли, если бы узнала, что они станут частью всей этой ситуации. Но я твердо решил, что ради Джесс никаких сцен здесь не будет.

– Я выйду покурить, мама, – сказал Джейс, а брат выскользнул вслед за ним, оставив меня один на один с главой семьи.

– Ну и что ты, Пол, думаешь обо всем этом? – начала она. – Просто ужас какой-то. Моей Шелли больше нет!

Я промямлил что-то невразумительное, вроде того, что сочувствую ее потере, однако сам я потерял брата, одну из двойняшек и свою лучшую подругу, так что вряд ли был в состоянии искренне сострадать ей.

– Кого бы из девочек они ни нашли, она все равно должна переехать к нам с мальчиками, – продолжала Мэрилин. – Она сможет жить в одной комнате с Джорданом и Пэрис. – Тяжкий вздох. – Если, конечно, мы переедем в их дом.

Сейчас было не время сообщать Мэрилин о решении Шелли насчет моего опекунства, но я неожиданно для себя выпалил:

– А с чего вы взяли, что присматривать за ней будете вы?

– А куда она еще может податься?

– Ко мне, например.

Все ее подбородки дружно задрожали от негодования.

– К тебе? Но ты ведь… ты ведь актер.

– Она готова, – сказала медсестра, появившаяся в дверях и прервавшая таким образом наш очаровательный тет-а-тет. – Вы можете зайти к ней. Но у вас всего пять минут.

Даже у Мэрилин хватило ума понять, что сейчас не время продолжать тягостный разговор.

Нам выдали маски и зеленые халаты (ума не приложу, как им удалось найти достаточно большой размер, чтобы он налез на Мэрилин), после чего мы прошли за сестрой в палату, которая благодаря удобным диванам, обитым тканью с тонким цветочным орнаментом, и телевизору последней модели напоминала скорее дорогой гостиничный номер. Иллюзию лишь частично нарушало то, что Джесс была окружена какими-то мониторами, капельницами и всевозможным медицинским оборудованием пугающего вида. Глаза ее были закрыты, и казалось, что она едва дышит. Б ольшая часть ее лица была скрыта под бинтами.

– Так это Джесс или Полли? – спросила Мэрилин, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я сразу понял, которая из девочек лежит перед нами.

– Это Джесс, – твердо сказал я.

– Как ты, блин… Я хотела сказать, как ты можешь быть в этом уверен? У нее ведь закрыто лицо, – промямлила Мэрилин.

Понимаете, все дело было в ее волосах. У Джесс на челке не хватало одной пряди волос. Как раз перед отъездом в отпуск Шелли поймала малышку на том, что та срезала ее, стараясь скопировать последнюю укороченную прическу в стиле Мисси Кей. Плюс к этому у Джесс над правой бровью был тоненький, едва заметный шрам, оставшийся после того, как она, когда только училась ходить, упала и ударилась о каминную доску.

Она выглядела такой крошечной, такой беззащитной. И прямо там я поклялся себе, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы защитить ее.

Анджела Думизо, родом из Восточно-Капской провинции, в то время, когда упал самолет рейса 467 компании «Далу Эйр», жила в районе Каелитши с сестрой и двухлетней дочкой. В апреле 2012 года она согласилась поговорить со мной.

Я гладила в комнате, где мы стираем, когда впервые услышала об этом. Я очень торопилась и сосредоточенно работала, чтобы закончить в срок и успеть в четыре часа поймать такси, так что, можно сказать, я и так уже находилась в состоянии стресса: хозяин у меня очень привередливый и любит, чтобы все было тщательно выглажено после стирки, даже носки. Тут в кухню вбежала хозяйка, и по выражению ее лица я поняла, что у нас проблемы. Такое лицо у нее бывает обычно только тогда, когда ее кошки притаскивают с улицы какого-то грызуна и она хочет, чтобы я все это убрала.

– Анджела, – сказала она, – я только что по каналу «Кейп Ток» слышала, что в Каелитши что-то произошло. Ты ведь там живешь?

Я сказала, что да, там, и спросила, что это было, – я думала, что речь идет об еще одном пожаре среди наших лачуг или о беспорядках в связи с забастовкой. Она ответила, что, насколько поняла, там разбился самолет. Мы поспешили в гостиную и включили телевизор. Все это уже было в новостях, но сначала мне было трудно понять, что они показывают. На большинстве фрагментов съемки были видны только какие-то кричащие люди, бегущие из клубов густого черного дыма. Но когда я услышала комментарий, сердце у меня оборвалось. Репортер, молодая белая женщина с испуганными глазами, сказала, что при падении самолета была полностью разрушена церковь возле сектора пять.

Ясли моей дочки Сьюзен находились в церкви как раз в этом районе.

Конечно, первой моей мыслью было позвонить сестре Бузи, но у меня на счету не было денег. Хозяйка позволила мне позвонить со своего сотового, но ответа не было: автоответчик тут же переадресовывал вызов на голосовую почту. Мне стало плохо, закружилась голова. Бузи всегда отвечала. Всегда.

– Мадам, – сказала я, – я должна уйти. Мне нужно домой.

Я молилась, чтобы Бузи решила забрать Сьюзен из яслей пораньше. У Бузи сегодня был выходной на фабрике, и иногда она делала так, чтобы провести с малышкой вторую половину дня. Когда я в пять утра выходила из дому, чтобы ловить такси и ехать в северное предместье, Бузи еще крепко спала, а Сьюзен лежала рядом с ней. Я старалась сохранить в сознании именно эту картину: Бузи и Сьюзен вместе, и они в безопасности. На этом я тогда и сконцентрировалась. А молиться начала уже потом.

Мадам (настоящее ее имя – миссис Клара ван дер Спуй, но хозяин любит, чтобы я звала ее «мадам», – Бузи это просто бесило) сказала, что подвезет меня.

Собирая сумку, я слышала, как та препирается с хозяином по сотовому.

– Йоханнес не хочет, чтобы я везла тебя, – наконец сказала она. – Но он может катиться к черту. Я бы никогда не простила себе, если бы позволила тебе в такой ситуации ловить такси.

Она беспрерывно говорила всю дорогу, делая паузы только тогда, когда я подсказывала ей, куда ехать. От зашкаливавшего стресса я чувствовала себя разбитой и больной физически; я буквально ощущала, как пирог, который я ела на обед, превращается в моем желудке в камень. Когда мы выехали на шоссе, я увидела поднимавшиеся вдалеке клубы черного дыма. Через несколько километров я почувствовала его запах.

– Я уверена, что все будет хорошо, Анджела, – продолжала говорить мадам. – Каелитши ведь большой район, верно?

Она включила радио, в новостях передавали сообщение о том, что где-то в мире потерпел крушение еще один самолет.

– Проклятые террористы! – выругалась мадам.

По мере того как мы приближались к дорожной развязке на Баден-Пауэлл, поток движения становился все плотнее. Вокруг нас теснились непрерывно сигналящие такси, переполненные людьми с испуганными лицами, которые, как и я, стремились побыстрее попасть домой. Мимо с воем пронеслись несколько карет «скорой помощи» и пожарных машин. Мадам начала нервничать, она вышла из своей зоны комфорта слишком далеко. Полиция перегородила дорогу, чтобы попытаться ограничить доступ автомобилей в тот район, и я поняла, что придется присоединиться к толпе, чтобы пробираться к своему жилищу уже пешком.

– Поезжайте домой, мадам, – сказала я и заметила на ее лице большое облегчение.

Я не виню ее за это. Там был настоящий ад. В воздухе висело облако пепла, а от дыма уже начало резать глаза.

Я выскочила из машины и побежала к толпе, пытающейся прорваться через заграждения, установленные на дороге. Люди вокруг меня кричали, отчаянно вопили, и я присоединила свой голос к общему хору:

–  Интомбиям!Там моя дочь!

Полицейским все равно пришлось пропустить нас, когда на полном ходу подкатила «скорая помощь» и они вынуждены были расступиться.

Я бежала. Никогда в жизни я так не бегала, но усталости не чувствовалось – вперед меня толкал страх. Из дыма выплывали какие-то люди, некоторые из них были в крови. Стыдно сказать, но я даже не приостановилась, чтобы помочь им. Я сконцентрировалась на том, чтобы продвигаться вперед, хотя иногда было даже трудно рассмотреть, куда я иду. Порой мне казалось просто чудом, что я вообще что-то вижу…

И тут я увидела воткнутые в землю флажки и заполненные синие пластиковые пакеты – я знала, что в них сложены части покалеченных тел. Повсюду бушевал огонь, и пожарные в противогазах пытались локализовать пожар. Люди физически не могли пройти дальше. Но я все еще была очень далеко от улицы, где мы жили, – мне необходимо было подобраться поближе. Дым обжигал легкие, глаза сильно слезились, постоянно слышались какие-то хлопки, когда в огне что-то взрывалось. Вскоре моя кожа покрылась грязью и сажей. Все выглядело совершенно по-другому, и я даже думала, не забрела ли в незнакомый квартал. Я все высматривала верхушку церкви, но ее нигде не было. От жуткого запаха – смеси паленого мяса и горящего топлива – меня вырвало. Я упала на колени и поняла, что ближе подойти не смогу: там просто нечем было дышать.

Меня нашел какой-то врач со «скорой». Выглядел он совершенно изможденным, его синий комбинезон весь пропитался кровью.

– Моя дочка. Мне необходимо найти мою дочку. – Это все, что я смогла ему сказать.

Я не знаю, почему он решил помочь мне. Вокруг было столько людей, которые нуждались в помощи… Он отвел меня к машине, и, пока он с кем-то связывался по рации, я села на переднее сиденье. Через несколько минут подъехал фургончик Красного Креста, и водитель помог мне втиснуться внутрь. Как и я, люди в машине были перепачканы и покрыты пеплом, большинство из них выглядели глубоко шокированными. Сзади сидела женщина со спящим ребенком на руках, которая невидящим взглядом смотрела в окно. Старик рядом со мной тихо покачал головой, на щеках его были видны следы слез.

–  Молвени, – шепнула я ему, – кузолунга. – Это я сказала ему, что все будет хорошо, хотя сама уже в это не верила. Все, что мне оставалось, – это только молиться и пытаться мысленно договориться с Господом, чтобы он уберег Сьюзен и Бузи.

Мы проехали мимо палатки, забитой трупами. Я старалась не смотреть на это. Я видела, как люди внутри перекладывают мертвые тела – большинство из них были в голубых пластиковых мешках. И я еще истовее начала молиться, чтобы в этих пакетах не оказалось тел Бузи и Сьюзен.

Нас привезли в зал коммуны Мью Уэй. Предполагалось, что нужно записаться на входе, но я протиснулась мимо стоявших там служащих и вбежала внутрь.

Даже снаружи был слышен чей-то плач. Внутри же зала царил всеобщий хаос. В центре группками расположились люди в саже и в бинтах. Некоторые плакали, другие, казалось, пребывали в глубоком шоке, глядя невидящим взглядом в никуда, как та женщина в фургончике. Я принялась проталкиваться сквозь толпу. Как я вообще могла разыскать Бузи и Сьюзен в такой массе людей? Я заметила Нолисву, нашу соседку, которая иногда присматривала за Сьюзен. На ее лице, выпачканном черной грязью, запеклась кровь. Она тихо раскачивалась вперед-назад, а когда я попыталась расспросить о Бузи и Сьюзен, только посмотрела на меня пустым, безучастным взглядом. Позже я узнала, что два ее внука были в яслях, когда в церковь врезался самолет.

А потом я услышала, как меня кто-то окликнул:

– Энджи?

Я медленно обернулась и увидела Бузи, которая стояла со Сьюзен на руках.

Я закричала:

–  Нифилиле!Вы живы!

И повторяла это вновь и вновь.

Не знаю, сколько времени мы стояли и молча обнимали друг друга. Сьюзен уже начала извиваться, потому что я слишком крепко прижимала ее к себе. Я до последнего не теряла надежды, но то чувство облегчения, что с моими близкими все хорошо… Мне уже никогда в жизни не испытать таких сильных эмоций. Когда мы немного успокоились и перестали плакать, Бузи рассказала, что произошло. Она забрала Сьюзен из яслей пораньше и, вместо того чтобы пойти прямо домой, решила зайти в частную лавку за сахаром. Она сказала, что звук удара был просто невообразимым, все сначала подумали, что это упала бомба. Тогда она просто схватила Сьюзен и что было сил побежала в сторону, противоположную этому грохоту, подальше от взрывов. Если бы она пошла сразу домой, они бы неминуемо погибли.

Потому что нашего дома больше не существовало. Все наше имущество сгорело дотла.

Мы оставались в зале, ожидая, пока нас устроят на ночлег. Некоторые устанавливали ширмы, натягивая простыни и одеяла, чтобы отделить себе импровизированные комнатки. Свои жилища потеряло очень много народу, но больше всего мне было жаль деток. Тех, кто потерял родителей, бабушек или дедушек. Таких было много, в том числе там были амагвейя,дети беженцев, которые и так уже пострадали от атак ксенофобов четыре года назад. Глаза этих детей видели слишком многое.

Мне особенно запомнился один мальчик. В свою первую ночь там я не могла заснуть. Адреналин все еще бурлил в крови – думаю, это были последствия того, что мне пришлось пережить в тот день. Я встала, чтобы размяться, и тут почувствовала на себе чей-то взгляд. На одеяле рядом с тем местом, где расположились мы с Бузи и Сьюзен, сидел мальчик. Раньше я его не замечала – была слишком занята тем, что суетилась вокруг Сьюзен и стояла в очередях за пищей и водой. Даже в полумраке я рассмотрела боль и одиночество в его глазах. На одеяле он сидел совсем один, родителей или других родственников видно не было. Я еще удивилась, почему работники социальных служб не забрали его в сектор для детей, которые остались одни.

Я спросила, где его мама. Он никак не отреагировал. Тогда я села рядом с ним и взяла его за руки. Он прижался ко мне, и, хотя он не плакал и не всхлипывал, тело его казалось каким-то неживым. Когда я решила, что он заснул, я уложила его, а сама отползла на свое одеяло.

На следующий день сообщили, что нас переводят в гостиницу, предоставившую свои номера тем, кто лишился крова. Я оглянулась по сторонам в поисках того мальчика – у меня появилась мысль взять его с собой, – но его нигде не было видно.

В гостинице мы прожили две недели, а потом моей сестре предложили работу в большой пекарне неподалеку от Масифумеле, и я пошла туда вместе с ней. И снова мне повезло. Это было намного лучше, чем работать домработницей. В пекарне были свои ясли, и я каждое утро могла брать Сьюзен с собой.

Уже потом, когда в Южную Африку приехали американцы, которые искали того, четвертого ребенка, нас с Бузи нашел один следователь – мужчина народности коса,а не какой-то там «охотник за головами» из-за моря – и стал расспрашивать, не видели ли мы в том зале, куда нас поместили, необычного мальчика. По описанию он очень походил на парнишку, которого я видела в первую ночь, но я не сказала, что видела его. Сама не знаю, почему я это сделала. Думаю, где-то в глубине души я догадывалась, что ему будет лучше, если его не найдут. Я видела, что следователь понимал, что я от него что-то скрываю, однако я все равно послушалась внутреннего голоса, подсказавшего мне, чтобы я держала язык за зубами.

К тому же… это мог быть и не тот мальчик, которого они искали. Там было много интандане,детей-сирот, а тот мальчик не сказал мне, как его зовут.

Рядовой первого класса Сэмюель «Сэмми» Хокемейер из 3-го экспедиционного корпуса морской пехоты, базирующегося в Кэмп-Кортни на острове Окинава, после своего возвращения в США в июне 2012 года согласился побеседовать со мной по скайпу.

Я познакомился с Джейком, когда нас обоих в 2011-м перевели на Окинаву. Сам я из Фэрфакса, штат Вирджиния, а он, как оказалось, вырос в Аннандейле, так что мы с ним подружились практически сразу. Выяснилось даже, что в средней школе я пару раз играл в американский футбол против его брата. До того как мы с ним пошли в тот лес, он был обычным парнем, ничего особенного, хотя немного более молчаливым, чем остальные, и со специфическим чувством юмора, которое могло оттолкнуть, если обращать на него внимание. Улыбчивый, пять фунтов восемь дюймов, ну, может быть, девять – на всех этих фотографиях в Интернете он выглядит более крупным, чем был на самом деле. Более крупным и более неприятным. Когда мы служили там, мы с ним увлекались компьютерными играми, можно сказать, даже «подсели» на них – с этим делом на нашей базе был полный порядок. И это самое худшее, что я могу о нем сказать, – я имею в виду, до того как у него на фиг снесло крышу.

Мы оба записались в подразделение гуманитарной помощи 3-го ЭКМП и в начале января узнали, что наш батальон направляют в лагерь возле горы Фудзи, где он будет развернут для учений, – полное воссоздание условий катастрофы. Услышав об этом, мы с Джейком очень обрадовались. Оттуда только что вернулись несколько морских пехотинцев из антитеррористического подразделения, против которых мы пару раз сражались в компьютерной игре. Они рассказывали, что Катемба, один из близлежащих городков, – это крутое место, где можно классно провести время; там есть одно заведение, где за три тысячи иен можно есть и пить сколько влезет. Мы также рассчитывали, что там у нас появится шанс съездить в Токио и познакомиться с японской культурой. На Окинаве этого особо не увидишь, поскольку расположена она в семистах километрах от остальной Японии. Вид на океан из Кортни открывается, конечно, потрясающий, но, если смотреть на него изо дня в день, очень скоро от всего этого начинает тошнить, тем более что большинство местных жителей не в восторге от нашей морской пехоты. Частично это объясняется инцидентом с Джирардом – парнем, который случайно застрелил местную женщину, которая собирала на стрельбище металлолом, – да еще групповым изнасилованием еще в девяностые годы. Я бы не сказал, что местные жители настроены так уж враждебно, однако абсолютно точно, что очень многие из них хотели бы, чтобы нас там не было.

Сам лагерь Фудзи – нормальное место. Небольшой, но тренировочная зона просто класс. Нужно сказать, что, когда мы приехали туда, было жутко холодно. Все время туман, тонны дождя с неба – нам еще повезло, что не выпал снег. Наш командир сказал, что первые несколько дней мы будем готовить снаряжение, чтобы развернуться в зоне маневрирования на северном склоне Фудзи, но не успели мы еще толком расположиться в казармах, как начала просачиваться информация о «черном четверге». Сначала мы узнали о крушении самолета во Флориде. Пара наших парней были родом из тех мест, так что родственники и подружки сбросили им последние новости по электронной почте. Потом пришло сообщение о самолете из Великобритании и еще об одном, откуда-то из Африки, – в общем, слухи просто роились в воздухе. Многие из наших считали, что это террористы, может быть, какие-то репрессии со стороны арабов, и все мы были уверены, что нас перебросят обратно на Окинаву. Учитывая, где мы находились, казалось даже ироничным, что в последнюю очередь мы узнали о катастрофе борта компании «Сан Эйр», – никто из нас просто поверить не мог, что это произошло так близко отсюда. Как и все остальные, мы с Джейком всю ту ночь просидели в Интернете. Именно тогда мы и узнали об этих выживших – стюардессе и ребенке. Некоторое время связь была плохая, но нам все же удалось загрузить из YouTube ролик, как того мальчишку поднимали лебедкой на вертолет. Нас всех ошарашило известие, что один из спасшихся умер по пути в больницу. Странно сейчас вспоминать такое, но, помню, я тогда сказал Джейку:

– Черт, надеюсь, это был не тот ребенок.

Пусть это и нехорошо прозвучит, но даже то, что на борту самолета «Сан Эйр» был один американец, не сделало эту катастрофу более реальной для нас. Даже тот факт, что там погиб один из наших соотечественников.

В пятницу утром наш командир сказал, что нужны добровольцы из подразделения гуманитарной помощи для обеспечения безопасности в районе катастрофы и расчистки посадочной площадки для вертолетов, чтобы спасатели могли ближе подобраться к этому месту. На инструктивном совещании он сообщил нам, что в том направлении движутся толпы родственников погибших, а это мешает проведению работ соответствующих служб. Пресса также способствует тому, чтобы превратить все в полный бардак, некоторые из корреспондентов даже получили травмы или заблудились в лесу, так что их самих теперь требуется спасать. Я был удивлен, что японцы захотели, чтобы к этому подключились мы. Конечно, между Штатами и Японией существует взаимопонимание, но местные все равно норовят все делать сами – думаю, тут все дело в гордости. Но наш командир объяснил, что их сильно критиковали за то, что после крушения сверхскоростного пассажирского экспресса в конце девяностых они сваляли дурака и сильно напортачили, действуя в одиночку: недостаточно быстро согласовали свои действия, ждали, пока раскрутятся шестеренки бюрократической машины, работали только тогда, когда получали команду от начальства, ну и всякие подобные вещи. За это люди заплатили своими жизнями. Я сразу вызвался, и Джейк тоже. Нам сказали, что мы будем работать в тандеме с группой ребят из расположенного неподалеку лагеря JGSDF, и Йодзи, японский рядовой, которого прикрепили к нам в качестве переводчика, начал по пути рассказывать нам об этом лесе. Он сказал, что у него очень плохая репутация, потому что там покончила с собой масса народу. Самоубийств тут так много, что полицейские вынуждены были разместить на деревьях камеры видеонаблюдения и в лесу полно неопознанных трупов, пролежавших здесь много лет. Еще он сказал, что местные стараются держаться от этого места подальше, считая, что его охраняют обозленные духи мертвых, души, которые не могут найти упокоения, или еще что-то в этом роде. Я не слишком-то знаком с духовной жизнью японцев, знаю только, что они верят, будто души животных могут вселиться во что угодно, от человека до стула, или как-то так. Но прозвучало все это уж больно натянуто, чтобы быть похожим на правду. Большинство наших стали чесать языками и отпускать всякие шуточки по этому поводу, но Джейк тогда не сказал ни слова.

Должен сказать, что поисково-спасательная группа и ребята из JGSDF неплохо поработали, чтобы обеспечить безопасность этой зоны, особенно учитывая, с чем там пришлось иметь дело, однако им серьезно не хватало личного состава. У них просто не было возможности контролировать всех, кто шатался вокруг палаток полевого морга. После инструктажа меня, Джейка, кое-кого еще из нашего батальона, а также команду японских ребят направили прямо на место крушения, а всех остальных послали обеспечивать охрану палаток морга, помогать доставлять продукты и устанавливать временные туалеты.

Командир сообщил нам, что ребята из поисково-спасательной группы и JTSB уже нанесли на карту место, где при ударе выпало больше всего тел, и теперь они сносят трупы в палатки. Мэм, там было очень холодно и вообще хреново, а еще появился этот запах. Трупов и так было уже слишком много, а их все продолжали и продолжали доставлять.

Нам выдали костюмы биологической защиты, которые мы задолбались напяливать поверх снаряжения, а потом нас еще отправили в марш-бросок через лес. Само это место… этот лес… Мэм, я не сразу смог приспособиться к нему. Не могу сказать, что страдаю слишком уж богатым воображением, но эта местность казалась… неправильной,что ли, и не только из-за всей той ереси, которую Йодзи рассказывал нам по дороге сюда. При том, что здесь повсюду встречались родственники погибших, спасатели, мужчины и женщины из JTSB, японские военные, а также эти долбаные репортеры всех мастей, она все равно казалась какой-то… заброшенной. А эти деревья, они были такими причудливыми. Они выглядели так, будто их просто поставили на землю, будто они в любой момент могут взять и пойти, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме, «Аватаре» или подобном дерьме. А еще там были дыры в грунте под ногами, как будто сама земля следила за нами. Тогда я понял, почему тут могло быть спрятано так много трупов, в таких краях очень легко затеряться.

По мере того как мы подходили ближе, начали попадаться первые следы катастрофы. Как я уже сказал, большинство тел были отмечены на карте и запакованы, но спасатели добрались еще не до всех.

Мэм, я не знаю, насколько вы хотите, чтобы я вдавался во все эти подробности для вашей книги, знаю только, что в основном вас интересует Джейк, но я хочу дать вам представление, на что это было похоже. Когда я был еще в школе, мы учили старинную песню «Странный фрукт». О суде Линча, который устраивали на далеком Юге. О том, что висевшие на ветках деревьев тела напоминали какие-то странные фрукты. Именно это мы и видели там. Именно это и стало попадаться нам на тех причудливых деревьях, когда мы приблизились к месту, куда упал корпус самолета. Только вот большинство этих тел не были целыми. Некоторых из наших парней тошнило, но мы с Джейком выдержали.

Но все-таки хуже всего было то, что вокруг места происшествия бродило много гражданских, которые без устали звали своих родителей, родственников или просто близких людей. У многих из них были с собой приношения – еда или цветы. Позже Йодзи, которого назначили разбираться с ними и уводить подальше отсюда, рассказывал, что натолкнулся на одну пару, которые были настолько уверены, что их сын остался жив, что принесли с собой смену белья.

Как я уже говорил, команда JTSB и поисково-спасательная группа действовали очень эффективно. Нас с Джейком направили помогать этим ребятам вырубать деревья для подготовки вертолетной площадки, и, хотя работа это была тяжелая, она все же уводила нас от обломков крушения и отвлекала наши мозги от того, что мы там видели. Ребята из NTSB сделали это только на следующий день, но к тому времени все стало гораздо более организованно.

Наш командир сказал, что на эту ночь мы должны будем остаться на месте, и нас поместили на ночлег в одной из этих долбаных палаток. Никто этому не обрадовался. Все, до самого последнего рядового, были напуганы тем, что придется провести ночь в этом жутком лесу. И не только из-за того, что мы видели там днем. Мы даже разговаривали только шепотом – здесь почему-то казалось неуместным говорить в полный голос. Некоторые из парней пытались шутить по этому поводу, но шутки остались без ответа.

Примерно в три ночи я проснулся от отчаянного вопля. Похоже, кричал кто-то вне палатки. Многие из нас вскочили и выбежали на улицу. Черт, адреналин так и кипел в моей крови. Но мы мало что могли увидеть из-за опустившегося тумана.

Один из парней – думаю, это был Джонни, чернокожий чувак из Атланты, славный малый, – вытащил фонарь и посветил вокруг. Луч его, который дрожал, потому что у парня тряслись руки, выхватил из темноты фигуру в нескольких метрах от нас. Человек стоял на коленях, и, когда он обернулся в нашу сторону, я увидел, что это Джейк.

Я спросил у него, какого черта тут происходит. Он выглядел совершенно ошеломленным и только покачал головой.

– Я видел их, – сказал он. – Я видел их. Людей без ног.

Я затащил его обратно в палатку, и он тут же уснул. На следующий день он наотрез отказался говорить о том, что произошло ночью.

Джейку я этого не говорил, но, когда я рассказал о случившемся Йодзи, тот сказал:

– У японских привидений нет ног.

А потом добавил, что японский час колдовства – уши-мит-су,никогда не забуду это слово, – как раз три часа ночи. Должен признаться, что я снова здорово перепугался, когда услышал слова последнего послания Памэлы Мэй Доналд. То, что она там говорила… черт, это было слишком похоже на то, что в ту ночь я услышал от Джейка. Думаю, тогда я решил, что на него просто сильное впечатление произвел рассказ Йодзи.

Остальные парни, ясное дело, еще очень долго морочили Джейку яйца по этому поводу. Это продолжалось даже после того, как мы вернулись в Кэмп-Кортни. Знаете, всякие подколки типа «Что, Джейк, а сегодня мертвых видел?».

Джейк не реагировал на это. Думаю, примерно тогда он и начал переписываться по электронной почте с тем пастором из Техаса. До этого он никогда не был особенно религиозным. Лично я никогда не слышал, чтобы он упоминал имя Господа или Иисуса. Думаю, он через «Гугл» собирал информацию о том лесе и катастрофах самолетов и натолкнулся на адрес вебсайта этого пастора.

Джейк не поехал с остальной частью нашего отряда, когда нас послали помогать в спасательных работах после наводнения на Филиппинах, он был болен, по-настоящему болен. Острые боли в животе с подозрением на аппендицит. Хотя теперь все считают, что он придуривался. До сих пор неизвестно, как он выбрался с острова. Считают, что он мог нанять рыбацкую или китобойную шхуну, которая вывезла его, что-то в этом роде. А может, это были тайваньские контрабандисты, которые перевозят в тех краях мальков японского угря или метамфетамин.

Мэм, я бы что угодно отдал, чтобы вернуть то время. Остановить Джейка, не дать ему уйти в лес. Понимаю, тогда я ничего не мог сделать, но почему-то даже теперь чувствую личную ответственность за то, что он сделал с тем японским ребенком.

Назад к карточке книги "Три"