Текст книги "Остров надежды"

Автор книги: Сара Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава 6

Нора и ее муж в эту первую ночь на Ямайке наконец разместились в общей спальне, и Элиас использовал благоприятные условия, чтобы снова выполнить свои супружеские обязанности. Нора опять пропустила все мимо себя: у нее больше ничего не болело, как после лишения девственности, но и удовольствия процесс тоже не доставил. Нежности Элиаса перед соитием были такими мимолетными, что едва ли возбуждали ее, а после этого он каждый раз мгновенно засыпал. При этом Нора воспринимала присутствие спящего рядом с собой мужчины как большую помеху, чем вынужденная телесная любовь с ним,– в конце концов, Элиас посвящал своей молодой жене не более чем несколько минут. Но его запах, его движения, а особенно храп намного больше раздражали Нору, не давая ей уснуть. И она очень надеялась, что в их общем доме ее муж предпочтет иметь отдельные спальни. В Лондоне он после брачной ночи посещал Нору только для сношения, а после возвращался в свою комнату. Наверное, на плантации он захочет, чтобы все было так же.

Утром домашние рабы Холлистеров подали на стол сельдь и стручки съедобного гибискуса. Для Норы поначалу такое сочетание показалось странным, однако еда оказалась довольно вкусной, если, конечно, привыкнуть к слизистой консистенции этого похожего на рагу блюда. Потом подали свежие фрукты, а вскоре Нору и Элиаса уже действительно ожидал собственный экипаж Фортнэмов. Кучерам пришлось, видимо, отправиться в путь еще до рассвета. Нора увидела красивую открытую карету с черным кучером в ливрее и фургон для груза, на котором приехали белый надсмотрщик и четыре раба – если, конечно, молодых людей все же не заставили идти сюда пешком. Но, похоже, они не выглядели изможденными. Двое из них со знанием дела подошли к лошадям, при этом черный кучер давал им указания. Видимо, он был их начальником, и надсмотрщику не пришлось ни во что, вмешиваться. Скорее всего, его задачей было наблюдать за работами в порту – багаж и многочисленные покупки Элиаса уже были сняты с корабля и погружены в фургон. Все это было сделано, конечно, еще до восхода солнца. Теперь рабы выносили из дома дорожные сумки, которые Фортнэмы брали с собой к Холлистерам, и при этом наступали на ноги слугам последних, которым, очевидно, поручили то же самое. За это время Элиас успел поговорить с надсмотрщиком, после того как коротко представил его Норе.

– Нора, это мистер Мак-Аллистер, один из джентльменов, которые отвечают за наших негров, работающих на плантации. Мак-Аллистер, моя супруга, миссис Нора Фортнэм.

Нора коротко кивнула: приветствия с рукопожатием, очевидно, от нее никто не ожидал. Мак-Аллистер, казалось, занимал на плантации такое же место, как служащий в доме или в конторе семьи Рида. Люди вежливо обращались друг к другу, причем каждый из них осознавал свое положение и свою должность. Рабов, наоборот, Элиас, казалось, вообще не видел, только кучера своей кареты он поприветствовал коротким кивком.

– Это новая миссис, Питер, – представил он Нору, на что Питер с готовностью поклонился.

– Вы добро пожаловать! – вежливо сказал он.

Нора улыбнулась ему. Мужчина, казалось, умел говорить только на ломаном английском языке, а цвет его кожи выдавал чисто африканское происхождение.

– Но он же не с самого начала звался Питером, – заметила она в сторону Элиаса, когда карета тронулась.

Сначала они проехали по ухоженным улицам Кингстона, но затем покинули город и покатили вдоль побережья. Нора с любопытством смотрела на море.

Элиас пожал плечами.

– Когда я купил его, парня уже звали так, – коротко сказал он. – Но ты права, им часто дают новые имена. Именно ниггерам, которые работают в доме, потому что к ним как-то нужно обращаться, не рискуя вывихнуть себе язык. Смотри, вот тебе твои пальмы!

И действительно, на побережье росло несколько пальм, и Нора не могла насмотреться на них. Море также очаровало ее. Она еще во время плавания обратила внимание на то, что море каждый день играет разными красками. В это утро оно, казалось, сияло синим цветом, а волны были немного выше, чем вчера. Белоснежная пена прибоя оттеняла желтоватый цвет побережья. А негустой лес, куда довольно быстро привела их дорога, являл Норе тысячи оттенков зеленого. Она попыталась распознать деревья и кусты и наугад сказала, что это, наверное, красное дерево. Элиас подтвердил ее предположение. Кроме того, он показал ей синий сандал.

– Вот, а здесь голубая магония, очень типичная для Ямайки. У нас есть такая в саду, но в диком виде это дерево растет только в центральной части острова. Оно имеет синеватый оттенок, очень странный. Надеюсь, тебе понравилось также и красное дерево. Я приказал изготовить из него мебель для Каскарилла Гардене. Моя первая жена не очень любила его, ей хотелось привезти всю мебель из Англии.

Нора снова почувствовала себя не в своей тарелке, но ничего не сказала. Мебель в доме Холлистеров не особо отличалась от лондонской. Но, может быть, они и завезли ее из Англии.

– К этой стране... как-то не подходит тяжелая мебель, – в конце концов, сказала она. – Собственно, вообще никакая не подходит. Я думаю... Изначально люди ведь здесь жили больше на открытом воздухе, на природе... и...

Элиас сердито посмотрел на нее.

– Ты что себе воображаешь, хижину из бамбука? Циновки на полу, как в жилище для рабов? – Он снова набросился на нее, как тогда на корабле, и Нора непроизвольно шарахнулась от него. – Нора, я тебе уже сказал: ты – леди и должна вести себя соответственно! Разумеется, наш дом меблирован, как цивилизованный английский особняк. Я просто не считаю необходимым сначала вывозить дерево на родину, потом делать из него мебель, а после снова завозить ее сюда только для того, чтобы похвастаться перед соседями. Приличные столяры-мебельщики есть и в Кингстоне, и в Спаниш-Тауне. Они по образцу сделают любую английскую мебель, которую им покажут.

Нора замолчала и в мыслях уже смирилась со скучной обстановкой, похожей на ту, что была в доме ее отца. А теперь Элиас вслух планировал, где установит приобретенные в Лондоне статуи и повесит картины. Она спрашивала себя, как все это воспринимают люди, которых насильно привезли в этот мир из Африки.

Примерно через час поездки они прибыли в Сантьяго-де-ла-Вега, место, которое англичане кратко называли Спаниш-Тау-ном – Испанским городом. Поселение было основано испанцами и официально все еще считалось столицей острова, хотя Кингстон, конечно, из-за своей гавани приобретал тут все большее значение. Сантьяго находился намного дальше от побережья, и на подъезде к городу Нора увидела первые плантации сахарного тростника и какао. До сих пор она знала эти растения только по картинкам и удивилась их величине.

– Это же почти деревья! – поразилась она, прежде всего сахарному тростнику.

Элиас рассмеялся.

– С точки зрения ботаники это трава, – пояснил он, – что очень хорошо для нас, потому что, в отличие от деревьев, он вновь и вновь вырастает сам по себе. Если дерево однажды срубить, то на этом все закончится. А сахарный тростник можно срезать каждый год. Его также легко сажать, если иметь для этого необходимую рабочую силу.

То, о чем говорил ее супруг, Нора увидела на первой же плантации. Десятки рабов рубили ножами-мачете спелые растения, а на другом поле рабы высаживали саженцы. Все обливались потом, что было неудивительно. Мужчины работали под обжигающими лучами раскаленного солнца. На каждые двадцать-тридцать рабов приходился один белый надсмотрщик, который чаще всего стоял в тени. Нора спросила себя, почему черные не нападут на него. Их же было намного больше, и у них были мачете! Однако ей не хотелось снова спрашивать, потому что она могла представить себе ответ: наказания за попытку бегства, очевидно, были такими чудовищными, что рабы даже и не думали предпринимать ее.

Спаниш-Таун производил впечатление города более пестрого и не такого упорядоченного, как Кингстон, – испанское влияние было здесь все еще весьма ощутимым. Центр города образовывала недавно построенная церковь Святой Катарины. Здесь колониальная архитектура проявила себя лишь в незначительных деталях – а в остальном эта первая англиканская церковь Ямайки была типично английской и теоретически могла бы стоять даже в Лондоне.

В этот день Нора получила только самые скромные впечатления от города и церкви: Элиас не дал карете остановиться. Сейчас они находились всего лишь в нескольких милях от Каскарилла Гардене, при этом дорога вела исключительно через плантации сахарного тростника.

– А я думала, что наша земля находится у моря, – разочарованно протянула Нора.

Первое удивление прошло, и теперь бесконечные плантации казались ей скучными и производили угнетающее впечатление, а хозяйственные дороги между ними были пыльными и печальными.

Элиас кивнул.

– Так оно и есть, но тут нет дорог вдоль моря. Мы приближаемся к поместью со стороны центральной части острова. Но прямо возле моря мы дома не строили, это не рекомендуется, потому что здесь бывают ураганы и огромные волны, они просто смоют дом, если он стоит слишком близко к берегу.

Нора со страхом подумала о строительстве хижины их с любимым мечты. Наверное, это было слишком недальновидно – селиться прямо у воды. Но, с другой стороны, такую хижину можно было легко восстановить, если ее вдруг снесет. Она улыбнулась.

Элиас выпрямился.

– Кстати, вот мы и приехали, – заметил он. – Мы только что пересекли границу. Земля до сих пор принадлежит Холлистерам. А вот с этого поля начинается моя земля. Добро пожаловать в Каскарилла Гардене!

Значит, Холлистеры были все-таки не столько друзьями, сколько просто соседями, – отметила для себя Нора. Интересно, были ли у них еще дома? Вполне вероятно, если вспомнить стиль жизни других плантаторов, таких, как Вентворты. У них был городской дом в Лондоне, загородный дом в церковном приходе, который лорд Вентворт купил вместе со своим дворянским титулом, а также плантация на Виргинских островах. Однако Элиас, казалось, был невысокого мнения о коллекционировании домов и титулов. При этом денег у него для этого было достаточно. По словам Томаса Рида, Элиас Фортнэм был одним из самых богатых плантаторов на острове.

Нора, полная ожидания, крутилась во все стороны, но ничего не видела, кроме бесконечных рядов сахарного тростника, – до тех пор, пока они не свернули, наконец, в какое-то подобие аллеи, по обеим сторонам которой росли красные деревья, кедры и даже несколько синих сандалов и пальм. Похоже было на то, что частично деревья остались здесь от джунглей, частично были посажены людьми. В любом случае они образовывали тенистый подъезд к господскому дому, который – увы! – разочаровал Нору. Каменный дом, двухэтажный и мощный, с мансардой под крышей и с колоннами – такой мог бы стоять и в Лондоне. И, как в Англии, кучер остановил карету перед парадным входом, и оттуда высыпали слуги, чтобы приветствовать своего хозяина. Все они были черными, а их форму отличал чрезвычайно старомодный крой, возможно, она была заведена еще первой женой Элиаса Фортнэма. Но кухонный персонал, видимо, не всегда носил форму, потому что она казалась слишком мало изношенной. Нора обвела взглядом лица мужчин и женщин. По крайней мере, ее самые худшие опасения не подтвердились. Никто здесь не был похож на Элиаса Фортнэма и не имел оттенка кожи, как у Джеми в Кингстоне.

Нора в Англии привыкла к тому, что ей представляют слуг, но Элиас не настолько далеко заходил в сохранении здесь нравов своей родины. Он провел короткую инспекцию своих домашних рабов, кивнул им и представил Нору в качестве новой миссис, не называя жене их имен.

– Ты сама потом познакомишься с ними, – сказал он Норе. – По всем вопросам обращайся к Адди.

Он указал на большую крепкую негритянку в переднике поварихи, которая стояла рядом с двумя худощавыми молодыми девушками. Одна из них, которой на вид было лет семнадцать-восемнадцать, шагнула вперед.

– Я есть Маану, миссис... э... Китти. Дочка Адди. Я думать, миссис хочет меня как горничную.

Элиас кивнул.

– Хорошая идея, Адди, – похвалил он. – Девушка с давних пор в доме и воспитана прилично. Но, конечно, решать будет миссис. Китти... – Девушка опустила взгляд – то ли из приличия, то ли из страха. – Я думаю, ты сначала проведешь миссис в ее комнату и поможешь ей. Если ты ей понравишься, то сможешь получить эту должность.

Адди, кухарка, засияла всем своим круглым лицом, однако у Китти, когда она, наконец, подняла взгляд, был скорее угрюмый вид. Тем не менее, Нора была очарована ее красотой. Такой она всегда представляла себе царицу Клеопатру – великолепной и какой-то... экзотически аристократичной, пусть даже и не такой черной. У Китти был высокий лоб, тонкие, хорошо прорисованные черты лица и, по сравнению с другими рабами, маленький узкий нос. Полные губы цвета черники и немного раскосые, на удивление светлые глаза. У большинства чернокожих радужки были карие, но глаза Китти отливали скорее цветом орехового дерева с золотыми вкраплениями. Ее волосы были не курчавыми, как волосы большинства чернокожих, а прямыми и блестящими и свисали почти до бедер.

– Ну, ты скоро, Китти? – недовольно спросил Элиас.

Ему, видимо, хотелось быстрее закончить этот парад приветствий. Нора посчитала, что пора ей брать инициативу в свои руки.

– Спасибо за приветствие! – дружелюбно сказала она. – Боюсь, я не запомню сразу все ваши имена. Но, тем не менее, хотя бы кратко представьтесь мне. Или, может, это сделает Адди?

Нора улыбнулась поварихе. Та, казалось, до сих пор руководила домом, и Нора не планировала в ближайшее время менять эту ситуацию, если только не столкнется с каким-то существенным непорядком. Лучше не вызывать хаоса путем изменений в их иерархии из-за того, что у кого-то появится возможность выдвинуться на передний план благодаря красноречию. Однако, казалось, рабам это было совсем не нужно. Наоборот, им явно стало намного легче оттого, что не нужно обращаться напрямую к новой миссис.

У поварихи в этом смысле не было никаких затруднений. Она гордо представила домашних слуг и лакеев, горничных и помощников на кухне. К последним относилась и девочка, стоявшая рядом с Китти, почти еще ребенок, как обнаружила сейчас Нора. Мэнди было на вид восемь или девять лет. И в этом не было ничего необычного. В Англии девочек тоже очень рано принимали на работу служанками.

Слуги – Бой и Джо – сразу же после знакомства стали переносить дорожные сумки Норы и Элиаса из багажника кареты в дом. Повозка с сундуками еще не приехала, но пока можно было обойтись содержимым сумок. Нора, однако, уже видеть их не могла. В конце концов, она больше двух месяцев вынуждена была довольствоваться ими в тесной каюте.

– Ты проведешь меня в дом, Китти? – любезно спросила Нора свою новую служанку.

Она с удовольствием взяла бы эту девушку в качестве служанки, хотя та показалась ей несколько странной. В любом случае было непохоже, что Китти обрадовалась привилегии обслуживать новую миссис.

Сейчас девушка показывала ей дорогу, благовоспитанно оставаясь на шаг позади нее. Но как только они миновали пышный портал, ее образцовое поведение осталось позади. Китти ни с того ни с сего обратилась к своей новой хозяйке – и Нора поняла, что, наверное, никогда не перестанет удивляться здесь, на Ямайке. Для Нелли это было бы абсолютно нормально, но здесь, казалось, рабы говорили лишь тогда, когда этого уже невозможно было избежать.

– Я есть не Китти, я – Маану, – заявила новая служанка Норы. – И моя мама тоже не Адди. Я называть ее «мама Адве». А так Адвеа. Моя сестра Манса.

– Это та девочка, которую мне представили как Мэнди, правильно? – спросила Нора, приняв решение не комментировать слова Китти, или... Маану. – Но почему же вы мне этого сразу не сказали? Было бы лучше, если бы я сразу узнала ваши настоящие имена.

– Баккра говорит, невозможно произнести, – сказала Маану и этой репликой, безусловно, перешагнула все границы дозволенного. – Все должно по-английски.

Нора пожала плечами.

– Ну, твой господин может называть тебя, как хочет. – Для начала она решила поставить девушку на место. – Однако я с удовольствием буду называть тебя так, как тебя назвали при рождении. Маану – это красиво. Твое имя что-то значит?

Теперь наступила очередь Маану удивленно пожать плечами.

– Я не знать, миссис. Спрашивать мама Адве. Она точно знать.

Нора отказалась от дальнейших расспросов и задумалась. Все равно, от какого африканского языка происходят имена Адвеа, Маану и Манса, – Маану, очевидно, не говорила на них. В любом случае ее не привезли сюда из Африки, она родилась здесь.

Но почему же, черт возьми, она так плохо говорила по-английски?

Глава 7

Комнаты дома, через которые Маану сейчас вела свою хозяйку, не таили никаких сюрпризов. Им тоже было присуще функциональное разделение, такое же, как в английском господском доме: здесь был большой холл, к которому примыкал зал для балов, небольшие салоны и широкая лестница, ведущая к спальням на втором этаже. Меблировка дома показалась Норе грубоватой и неуклюжей – видимо, столярам в Кингстоне не совсем удалось сымитировать тонко обработанные на токарном станке и зачастую слишком изысканные предметы мебели эпохи «короля-солнца», на которые до сих пор ориентировалась мода. Для Элиаса было характерным ничего этого не замечать – его воспитание, видимо, было сосредоточено на чем-то ином, нежели чувство прекрасного.

Тем сильнее была удивлена Нора, когда увидела обстановку ее собственных комнат на верхнем этаже. Она была просто ошеломлена, когда вошла в помещение, подобное маленькому Версалю. Здесь были изящные столики, патинированные сусальным золотом, письменный стол с элегантно изогнутыми ножками, мягкие подставки для ног, стулья с обивкой цвета альтроза и кровать со спинками, украшенными медальонами и многочисленными воланами. Эта мебель, конечно, была сделана не в Кингстоне, и Нора подумала, что ее, наверное, завезли сюда прямо из Франции. Ей стало немного страшно, когда она поняла, что входит в комнаты, с любовью обставленные еще первой миссис Фортнэм и представлявшие собой целиком и полностью европейское убежище. Нора впервые спросила себя, какой же была эта женщина? Ее тонкий вкус выдавал в ней настоящую леди – неужели Элиас также привез ее на Ямайку в качестве трофея, когда, наконец, разбогател, и ему захотелось стать членом изысканного общества?

Хотя сама Нора с удовольствием обставила бы помещения несколько проще, в принципе, ей было все равно. Важно в первую очередь то, что у нее есть свои комнаты – маленький салон и спальня с комнатой для переодевания. Совершенно определенно, Элиас Фортнэм не будет проводить в кровати, украшенной занавесками с цветочками и кружевами, больше времени, чем ему понадобится для исполнения супружеских обязанностей. Нора спросила себя, как, интересно, выглядят его личные комнаты, но для нее это было тоже не особенно важно. Она повернулась к окнам – и тут же забыла обо всем. Молодая женщина решительно отодвинула гардины с рюшами и, наконец, насладилась таким долгожданным видом на море! Правда, оно было не близко – между домом и побережьем еще находился сад с огородом и участок леса. Зато со второго этажа дома можно было смотреть поверх них и видеть полосу песка, а за ним – бескрайнюю ширь океана.

– Как прекрасно! – сказала Нора почти благоговейно. – Просто потрясающе!

– Да, миссис, – голос Маану прозвучал с полным отсутствием какой бы то ни было эйфории. Но ведь для нее все это было не в новинку. – Я может сделать что-нибудь для миссис? Менять одежду, делать волосы? Я уже делать для гостей. Служанка леди Холлистер мне показывать.

Нора нехотя уселась за изящный столик для причесывания, на который указала ей Маану. Собственно, она с большим удовольствием сразу же пошла бы гулять по дому и саду, но от леди следовало ожидать, что она должна хотеть сначала отдохнуть после долгой дороги. А после обеда уже делать свои открытия, но только после того как проинспектирует кухню и подвал. Английские слуги ожидали бы такого от своей новой хозяйки. Как это получится здесь, она увидит потом.

– Просто распусти мне волосы, Маану, и причеши их щеткой. А затем мы посмотрим, найдется ли в моей сумке утренний халат, который не был бы влажным и измятым. Остальное ты можешь взять с собой и отдать в стирку. Все эти вещи уже целых три месяца не проветривались по-настоящему. До сегодняшнего вечера я, наверное, получу свои дорожные сундуки или нет?

– Да, миссис, – подтвердила Маану, а затем подошла к одному из шкафов, выдержанному в розовых и голубых тонах и украшенному металлическими вставками ручной работы. Одним движением она вытащила оттуда шелковый утренний халат с вышитыми на нем большими цветами.

– Нравится, миссис? – спросила она.

Нора сама не знала, что должна сказать. Шкаф был набит одеждой – но, конечно, в нем не было ничего принадлежащего ей. Значит, и все другие вещи были из наследия ее предшественницы. В Норе все противилось тому, чтобы Маану помогала ей надевать эту одежду. Однако та не пахла, как боялась Нора, плесенью, зато источала дурманящий запах цветов апельсина.

– Мы постирать для миссис, – ответила Маану на ее немой вопрос. – Нравится?

Тронутая заботой своей новой служанки, Нора сдалась и не пожалела об этом. Шелк с холодком облегал ее кожу, и аромат был ей очень приятен после длительного времени, проведенного на корабле. Нора вспомнила об отталкивающем запахе, исходившем от Элиаса в последнюю ночь. Возможно, она тоже пахла не розами.

– Маану, ты можешь приготовить мне ванну? – нерешительно спросила она.

Как и прежде, в высшем свете не было принято слишком часто окунаться в воду, но представление о том, что мыться вредно, стало постепенно меняться. Дело зашло уже настолько далеко, что в прошлом году Томас Рид даже установил у себя в доме медную ванну для купания. Но видела ли первая миссис Фортнэм в этом роскошь или, может быть, опасность?

Маану наморщила свой гладкий черный лоб.

– Белые господа не купаться! – категорически заявила она.

Нора вздохнула. Тут ей придется вести разъяснительную работу. Но, с другой стороны, замечание Маану разбудило в ней надежду, что рабы, вполне возможно, знали места, где можно купаться. Нора приняла решение в будущем найти какой-нибудь пруд или речку, куда могла бы время от времени нырять. Ведь холод здесь не должен был являться проблемой. Но для начала она попросила принести ей корыто с водой и тряпицу для мытья, о чем немедленно позаботилась Маану. Она с интересом наблюдала за тем, как Нора помыла свое тело мокрой тряпкой, а затем даже помогла ей потереть спину. После этого она снова произвела поиск в шкафах бывшей миссис Фортнэм и вытащила на свет божий рубашку. Нора неохотно надела ее, но Маану была права: ей было намного приятнее в этой рубашке, чем в белье из ее дорожной сумки, которое приходилось стирать в небольшом количестве не совсем чистой воды на корабле.

– Как давно... моя... э... твоя... бывшая миссис... Когда она умерла? – не выдержав, спросила она Маану.

Норе было неловко задавать этот вопрос, но еще хуже было бы задавать его Элиасу.

Маану снова пожала плечами.

– Не знать, миссис. Но давно, давно тому назад. Маану такая маленькая.

Она показала рукой рост ребенка от одного до двух лет. Значит, миссис Фортнэм умерла не менее пятнадцати лет назад.

– Ты сейчас можешь идти, Маану, – сказала Нора. – Все было очень хорошо, я довольна и думаю, что ты будешь хорошей служанкой. Ты ведь этого хочешь, Маану? Ты хочешь быть моей личной служанкой?

Нора знала, что этот вопрос для рабыни должен был прозвучать странно, но она не могла удержаться, чтобы не задать его. Поведение Маану было ей, как и раньше, не совсем понятно. Девушка вела себя, как слута, но была умной и, очевидно, улавливала ее мысли. Она умела обращаться с гребешком и щеткой и, казалось, имела некоторый опыт. Однако, когда эту работу предложил ей Элиас, выражение ее лица было недовольным и даже угрюмым.

– Конечно, миссис, – ответила Маану, однако голос ее был странно безучастным. – Маану делает то, что хочет миссис.

Нора пока сдалась.

– Прекрасно. Тогда иди и расскажи своей матери, что я очень довольна тобой. И скажи ей, пожалуйста, что я сегодня после обеда приду на кухню, если ей это удобно. Может быть, она немножко поводит меня по хозяйственным помещениям.

Маану поклонилась и удалилась, а Нора сообразила, что эта формулировка тоже должна была показаться девушке непонятной. Адвеа не была экономкой, как миссис Роббинс в доме Рида. Она была рабыней и ожидала не просьб, а приказов.

Однако Адвеа проявила безграничное дружелюбие, когда Нора вторглась в ее царство в полуподвальном этаже. К удивлению молодой хозяйки, кухня была открыта наружу, в сторону моря.

Девочки, работающие на кухне, могли легко выносить сюда отбросы и набирать воду из чистого ручья, который протекал через сад, – и им, наверное, больше нравилось работать на свежем воздухе. В любом случае эта кухня была просторнее и проветривалась лучше, чем хозяйственные помещения в Лондоне. Норе даже стало жаль, что ей нельзя будет находиться здесь чаще. Затем она увидела, что над кухней и прилегающим к ней огородом имеется деревянная пристройка, похожая на террасу. Наверное, на нее можно было выйти из главного дома, а оттуда – в господский сад. Еще при взгляде из окон своей комнаты Нора обнаружила, что Каскарилла Гардене расположена на холме. Территория поместья террасами спускается вниз к лесу, а затем к побережью. Эта часть сада имеет несколько построек и служит в качестве продолжения или расширения хозяйственных помещений. В некотором удалении от дома Нора обнаружила хижины между деревьями. Эго было жилье для рабов – невидимое из дома и сада господ, но с быстрым доступом ко входу на кухню.

– Там живут... живете вы? – спросила Нора.

Адвеа кивнула с сияющей улыбкой.

– Да, хочет посмотреть миссис? Все чисто, в порядке. Как кухня...

Кухонные помещения действительно сияли чистотой, все горшки и сковородки были выскоблены, и медь блестела. Кухня была хорошо оборудована и обставлена, также по староанглийскому образцу. Нора спросила себя, что здесь готовит Адвеа. Кто обучил африканку готовить блюда английской кухни? На одном из столов она обнаружила корзину с тропическими фруктами, и нимало не смутившаяся Адвеа, смеясь, показала ей, как чистят бананы.

– Вкусно, миссис? – спросила она.

Нора еще никогда не пробовала ничего более вкусного. Когда она последовала за Адвеа осматривать дом – кухарке казалось само собой разумеющимся показывать ей салоны и помещения для приемов, которые были такими же чистыми, как и кухня, – то постоянно щупала камею, изготовленную из кольца Саймона. Она сняла украшение с шеи перед тем, как помыться, однако теперь снова надела его к своему шелковому вечернему платью. Наряд без всякого требования принесла в ее комнату Маану сразу же после обеденного отдыха. Кто-то из домашнего персонала вынул платье из дорожного сундука, проветрил и погладил. В тон к рисунку на платье Маану вплела в волосы своей молодой хозяйки цветы апельсина.

Нора все время, постоянно думала о Саймоне. Вокруг витало воплощение их мечты. Она даже фантазировала о темных руках туземных девушек, когда представляла в мечтах о южных морях свою служанку или подругу, но, конечно, Нора никогда не думала о рабынях.

Сможет ли она доставить радость Маану, сделав ей маленький подарок? В конце концов, Нора отважилась подарить ей пару пестрых лент и заодно вставила в проушину своей камеи новую светло-розовую шелковую ленточку. Время черных бархатных лент, спонтанно решила она, прошло! Норе нужно было закончить осмотр дома, а затем, в сопровождении духа Саймона, она прогуляется по своему тропическому саду. Элиас ей при этом не помешает. Тот находился, как недовольно сообщила Маану, где-то на плантации. Нора обратила внимание, что лицо ее новой служанки сразу становилось хмурым, когда речь заходила об Элиасе, – о баккра, как она его называла. По-видимому, у девушки были какие-то свои неприязненные чувства по отношению к нему, и поэтому она так нерешительно согласилась стать служанкой Норы.

Как она и предполагала, салоны и комнаты для приемов в южном конце дома расширялись, переходя в две деревянные террасы, которые образовывали своего рода мостик над кухонным садом. Адвеа хотела быстро показать его Норе, она, очевидно, не ожидала, что новая миссис планирует выход в парк. Нора же была исполнена решимости закончить экскурсию по дому на этом месте.

– Я хочу немного прогуляться на свежем воздухе, Адвеа, тебе не нужно идти со мной, большое спасибо, я тут уже сама сориентируюсь. Сейчас мне просто нужен свежий воздух – иначе я... Иначе мне все еще будет казаться, что я сплю.

Она улыбнулась рабыне, которая толком не поняла, что хочет этим сказать ее новая хозяйка. Но Адвеа ничего больше не спрашивала. Ей уже приходилось переживать с белыми господами довольно странные вещи, намного более странные, чем желание прогуляться по саду под палящими лучами послеобеденного солнца. Не преминув, конечно, еще раз очень дружелюбно пригласить хозяйку по возможности скорее осмотреть также помещения, где живут рабы, Адвеа удалилась в свое кухонное царство.

А Нора скользнула в чудесный мир своего тропического сада. Она вдыхала воздух, наполненный влагой и запахами цветов, жадно вглядывалась в разнообразие кустов и деревьев, обнаружив цветы и листья красных, белых и лавандовых оттенков.

Здесь, в зоне террасы и сада, архитектор Каскарилла Гардене наконец перешел к карибскому стилю строительства. Тут были украшенные резьбой и пестро разрисованные балконы и ниши, садовый домик в форме... пагоды? – Нора уже сейчас поняла, что это будет ее любимое место. В парке было достаточно пальм, кроме того, тут росли кусты с золотисто-желтыми цветами и другие, скорей незаметные, с листками в форме сердца. Нора подняла один из листьев и увидела, что его нижняя сторона мерцала серебром, – это была каскарилла, растение, именем которого назвали плантацию. По словам Элиаса, она росла здесь повсюду до тех пор, пока он не приказал возделать эту землю для посадки сахарного тростника. Между кустами и деревьями находились участки луговых грядок, если можно было их так назвать. Действительно, стебли трав казались здесь чужими, похожими на английскую лужайку, но несколько более мясистыми и толстыми. Нора не могла насмотреться на эту пышную зелень. Здесь же были и фонтаны, и водопады в стиле английского сада. Элиас был прав – от недостатка воды на Ямайке никто не страдал. Возможно, фонтаны питал маленький ручей, который снабжал кухню чистой и светлой прозрачной водой и не шел ни в какое сравнение с мутной жижей в реке Темзе. С бьющимся сердцем Нора наклонилась к одному из родников и напилась воды. Та была свежей и почти сладкой на вкус. Нора с трудом удержалась, чтобы не смочить ею свою камею.