Текст книги "Очаровательная плутовка"

Автор книги: Сара Карнаби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

4

Маттей Делагриве провел неспокойную ночь, ночь снов и решений. Как сны, так и решения были связаны с Алиной. В сновидениях, наполненных эротическими фантазиями, они с Алиной проделывали потрясающие вещи.

Пробуждение подействовало на Делагриве отрезвляюще. Алина – его служащая, она работает у него, и поэтому на нее автоматически распространяется табу.

Маттей, лежа в постели, уставился в стеклянную крышу над головой. Он лениво следил за движением белого облака в голубом летнем небе и пытался прогнать Алину из своих мыслей. Безрезультатно промучившись несколько минут, Маттей почувствовал жар во всем теле. Ведь сегодня она должна начать с ним работать! А он лежит в кровати, потягивается и разглядывает облака, до которых ему нет никакого дела!

Маттей бросил взгляд на будильник. Десять часов. Когда она должна быть здесь? В десять? В одиннадцать? Еще ни разу Маттей не проклинал так свою безалаберную жизнь, как в этот момент. До сих пор он жил беспечно, одним днем, и чувствовал себя прекрасно. С этим будет покончено. Алина могла позвонить в любой момент, и он хотел изобразить холодного, соблюдающего дистанцию шефа, который не испытывает никаких чувств к своей сотруднице… При этом, возможно, он будет только в купальном халате или с обернутым вокруг бедер полотенцем… Да, именно так: холодно и соблюдая дистанцию!

Маттей спрыгнул с кровати и помчался вверх по лестнице в ванную. Он залез под душ и запустил воду на полную мощность, потом выскочил из кабинки и распахнул дверь ванной, чтобы услышать звонок. Снова залез под душ и, охнув, судорожно задышал, поскольку на него обрушился ледяной поток. Видимо, отключился нагреватель.

Итак, надо опять вылезать, чтобы установить нужную температуру, потом обратно под душ. Господи, приходится метаться сразу после пробуждения! Как же Маттей ненавидел такую спешку. Когда он окончательно вылез из-под душа, то взглянул на себя в зеркало. Маттей мог этого и не делать, так как забыл очки на тумбочке у кровати. Однако и без очков он смог нащупать пальцами щетину на лице.

Необходимость мчаться вниз по лестнице, хватать очки, снова скакать наверх и торопливо бриться вызвала у Маттея такой ужас, что он решил отказаться от бритья и остаться с «трехдневной» щетиной. Делагриве зарастал так быстро, что утром выглядел так, будто три дня не брился.

Неуверенно ступая по полу босыми ногами, Маттей вылез из ванны и прошел к двери. Почему он не запомнил, когда придет Алина? Вероятно, все же не в десять, иначе она бы так не опаздывала. Очевидно, в одиннадцать. Значит, у него нет времени спокойно выпить чашку кофе, после чего он обычно одевался. Маттей сбежал по лестнице, надел очки и бросил взгляд на безоблачное небо. В такую погоду в пору ходить в шортах и тенниске, а может, даже в плавках, хотя бы в квартире. Конечно, будь он один, то разгуливал бы по своему ателье вообще голым. Но раз такой возможности нет, Маттей решил надеть светлые льняные брюки и белоснежную рубашку с короткими рукавами, которая, правда, перестала быть белоснежной после первого глотка растворимого кофе. Он отхлебнул его в страшной спешке, обжегся и обрызгал рубашку. Кончиками пальцев Маттей попытался стянуть ее, и… в этот момент раздался звонок.

– Этого просто не могло не случиться, – пробормотал Маттей и. подойдя к двери, открыл ее одной рукой, а другой стаскивал рубашку. Алина пришла именно в этот момент, когда он еще не начал переодеваться. Иначе, предстань Маттей перед ней до пояса обнаженным, девушка никогда бы не поверила отговорке о кофейных пятнах!

– Добрый день, господин Делагриве, я… – Алина умолкла, более пристально взглянув на Маттея. – Нужно ее сразу же выстирать, иначе кофейные пятна останутся на вашей прекрасной рубашке.

– Вопрос в другом – сумею ли я удалить кофейные пятна с моей прекрасной кожи. – «Осторожно, – предостерег себя Маттей, – никаких двусмысленных замечаний». – Входите и приготовьте себе чашечку кофе.

Девушка прошла мимо него до кухни и остановилась в дверях.

– Это здесь я должна готовить кофе? – недоуменно спросила она и оглядела еще больший, чем прежде, бедлам. – В этой кухне вообще ничего нельзя готовить, пока не наведен порядок.

– Я знал, что получу нахлобучку… – Маттей посмотрел на нее со смущенной улыбкой. – Я только натяну на себя что-нибудь сухое, а потом приготовлю вам кофе…

Прекрасная белая рубашка с отвратительными пятнами очутилась в баке для грязного белья, и за неимением другой рубашки, соответствовавшей его представлению о внешнем облике шефа, Маттей схватил одну из свежевыстиранных теннисок, висевших на сушке. Когда он вошел в кухню, уборка была в полном разгаре, и у Алины не было времени любоваться тем, как хорошо сидит на нем тенниска.

– Я хотел приготовить кофе. – Маттей указал на чайник и банку с растворимым кофе, но, заметив слишком пристальный взгляд Алины, вдруг почувствовал себя неодетым.

– Я… убираюсь. – Девушка отвела глаза от его плеч и глубокого выреза тенниски и посмотрела на столешницу. Со своими многочисленными пятнами и разорванными упаковками та выглядела не столь интересно, как загоревшая кожа Маттея.

– Разве вы не хотите кофе, Алина?

– Хочу, но не из этой кухни, где царит такой хаос, что вы и сами, наверное, не сможете отличить растворимый кофе от соли и крысиного яда.

Маттей рассмеялся, и лед растаял.

– Я вообще не держу дома крысиного яда и знаю признаки, по которым могу отличить растворимый кофе от других, так скажем, сыпучих веществ. Но, обещаю, видит Бог, – Делагриве ободряюще кивнул Алине, – уборка кухни – последнее, что вы делаете дополнительно! Я бы не хотел услышать от вас потом жалобы, что, мол, использую вас для работы, не имеющей ничего общего с вашими непосредственными обязанностями машинистки. И еще, я сам хотел приготовить вам кофе. Я не принадлежу к числу тех начальников, которые заставляют своих секретарш что-то делать… готовить кофе, например.

«Так и есть, снова дурацкая оговорка, которую она, будем надеяться, не истолкует как попытку сближения или двусмысленность». Маттей не мог увидеть реакцию Алины на свои слова, так как она повернулась к нему спиной, и предпочел закрыть тему. Он уселся за рабочий стол и начал делать эскизы для своих очередных комиксов, то и дело стирая нарисованное.

Когда Делагриве взглянул на часы, было уже почти половина второго. Он удивленно посмотрел наверх, откуда не слышалось ни звука.

– Алина? – Маттей поднялся по лестнице и замер, пораженный, в дверях кухни. Стойки, стол и стулья, мойка и плита… все блестело безукоризненной чистотой. – Так кухня выглядела только в день моего вселения, – пробормотал Маттей, находясь под сильным впечатлением.

Алина, совершенно выдохшаяся, сидела за кухонным столом с чашкой кофе. Она устало улыбнулась ему.

– И так эта кухня будет выглядеть всегда, пока я работаю у вас машинисткой, господин Делагриве.

Он подсел к ней за стол.

– Я все же не могу требовать от вас ежедневной уборки. Об этом не может быть и речи.

– Верно, господин Делагриве, об этом действительно не может быть и речи. – Алина глубоко вздохнула. – С того самого момента, когда вы начнете укладывать использованные чашки, тарелки в посудомоечную машину и нажимать вот эту кнопочку. Когда станете убирать плиту после готовки и будете ставить упаковки с продуктами обратно в шкаф, а пустые пакеты выбрасывать.

Маттей, онемев, взирал на нее, и в нем рос внутренний протест. Однако, увидев усталость на прекрасном лице Алины и непреклонную волю в ее изумрудных глазах, кивнул.

– Алина, вы знаете, какие у вас прекрасные глаза? – вырвалось у него вдруг. – Я увидел сразу же, естественно, как художник, – поспешно добавил Маттей.

Алина допила кофе, улыбнулась ему и демонстративно вложила использованную чашку в посудомоечную машину.

– Благодарю за комплимент. Сейчас я должна приступить к своим непосредственным обязанностям, но до этого хотела бы немного освежиться. – Она вошла в ванную и остановилась у двери. – О Боже…

Маттей заглянул в ванную и увидел там лежащие и висящие повсюду полотенца и рубашки.

– Мне бы никогда не пришло в голову ожидать, что вы и здесь будете убираться, – смущенно пробормотал он, и его дыхание коснулось щеки Алины. – Оставьте меня на пять минут, и я ликвидирую этот беспорядок.

– Даю вам полчаса. – Она направилась мимо него к входной двери. – Я воспользуюсь своим перерывом на обед.

Рууд Хуттман был у двери секунд через десять после звонка Алины и пригласил ее войти.

– Вам повезло, я только что хотел погрузиться в послеобеденный сон, а как только я засыпаю, то уже ничего не чувствую, может хоть дом обрушиться. Как проходит ваш первый рабочий день?

– Я убрала его кухню, – сообщила Алина и решительно замотала головой, когда Рууд указал на бутылку коньяка. – А сейчас он приводит в порядок свою ванную, чтобы я могла освежиться перед тем, как начну работать в качестве машинистки.

– Да, да, когда женщина поймает мужчину в сети… – Рууд не стал договаривать, что тогда произойдет, но по лукавой улыбке и так было ясно. Он бросил взгляд в сторону практически не выключающегося телевизора, и лицо его мгновенно перекосилось.

Алина наклонилась вперед и посмотрела на экран. Передавали сообщение о воссоединившейся Германии.

– Вы что-то имеете против немцев? – спросила она, заметив изменившееся выражение его лица.

Рууд расслабленно откинулся назад и прислонился к спинке кресла.

– Нет, но… от народа, который очень любит тирольские песни, можно всего ожидать… – Он отвернулся от телевизора и посмотрел на Алину. – Я могу сейчас думать только о цитате Брехта: «Еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада…» И при этом я думаю о радикалах во всех странах, которые давят на других. Нужно всегда быть начеку, иначе темные силы могут одержать победу. Ах, я что-то разболтался. Вам же надо возвращаться на работу. Что будете сейчас делать у замечательного Делагриве? Начнете с хронологии: его прежних работ и составления каталога или попытаетесь и дальше его воспитывать?

– У меня даже и в мыслях не было воспитывать Делагриве, – запротестовала Алина. – Почему я вообще должна это делать? Я… – Она умолкла, когда Рууд, дружески похлопав ее по руке, проводил до двери. – Хорошо. Я приду к вам еще, хотя вы коварный старик.

После обеда Маттей начал располагать свои рисунки в хронологическом порядке и диктовать Алине их краткое описание, дату выпуска и название газеты, где они появились.

– Не очень-то далеко мы продвинулись. – В конце рабочего дня Алина указала на записную книжку, в которой было сделано лишь четыре записи. И это при сотнях рисунков, лежащих штабелями под одним только рабочим столом.

– Я представлял себе это несколько проще, – кивнул Маттей.

Алина собрала свои вещи и взяла в руки сумочку.

– Не беспокойтесь, мы быстро втянемся в эту работу. Со временем дело пойдет быстрее.

Придя на следующий день к Делагриве, она первым делом бросила взгляд в кухню и услышала позади себя веселый смех Маттея.

– Вы что думаете, я рискнул бы оставить в кухне хоть одну пылинку? – спросил он, разыгрывая робость.

– Так приятно слышать это, господин Делагриве. Любой шеф должен бояться своей секретарши. – В хорошем настроении Алина подошла к двери ванной. – О нет! – воскликнула девушка, заглянув внутрь.

Маттей стоял позади нее.

– Не хотите ли вы все же отказаться от «господина Делагриве» и называть меня Маттей?

Но Алину больше беспокоил царивший в ванной беспорядок. Вокруг валялось и сушилось белье, полотенца. Картина была удручающей.

– К сожалению, мне пока трудно называть вас Маттеем, господин Делагриве, – произнесла она наконец.

Маттей сжал губы и расстроенно вздохнул.

– Ну хорошо, начнем, господин… начнем, Маттей. Но в этот раз вы мне поможете. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о наведении здесь чистоты и порядка.

Делагриве молча помогал ей и решил не объяснять, отчего он вздохнул. Ведь причина была в том, что Алина не хотела называть его Маттеем. На кухне он еще мог держать в узде свою фантазию. Да и в его эротических снах кухня никак не фигурировала. Но в ванной Маттей больше не в силах был удержать свое воображение и представил, как он втаскивает Алину под душ или плюхается с ней в ванну… ах нет, там ведь стоит сушка для белья.

– Ну, начали. Вы убираете грязное белье! – нетерпеливо приказала Алина. – Или думаете, что я и это сделаю за вас?

Маттей послушно нагнулся и затолкал все в ящик.

– Посмотрите сюда! – Алина исследовала сушку. – Видите, вы повесили мокрые вещи между уже высохшими и… Ах, разберитесь с этим сами! – торопливо и смущенно добавила она, поняв, что может наткнуться на интимные предметы туалета. – Достаточно того, что я должна буду тут убираться!

Маттей снял уже высохшие вещи со стойки и стал их укладывать, когда сообразил, чем вызвано смущение Алины. Ведь, собственно говоря, его нижнее белье она могла бы увидеть только в том случае, если бы они были любовной парой…

«Срочно нужен отвлекающий маневр», – решил Маттей.

– Алина, я вам уже рассказывал историю о фальшивой уборщице, которая в действительности оказалась выпускницей Академии художеств?

– Да, вы об этом уже рассказывали, – поспешно подтвердила она. «Надо срочно его отвлечь», – подумала Алина. – Дайте мне, пожалуйста, какое-нибудь чистящее средство.

Он выполнил ее просьбу.

– Меня мучают угрызения совести, когда я вижу, что вы так надрываетесь для меня.

– Но с этими угрызениями вы можете преспокойно жить, не так ли? – засмеялась Алина, держа в руках тряпку и флакон со средством.

Изумруды ее глаз горели так близко, что у Маттея перехватило дыхание. В волнении он оперся о бак для белья.

– Я могу преспокойно жить, когда вы рядом… Говорил ли я вам, что у вас очень красивые глаза?

– Да, Маттей, и еще вы говорили, что это вам сразу же бросилось в глаза – как художнику.

– Не только как художнику… – Он осекся, торопливо нагнулся и убрал последние валявшиеся полотенца.

Спустя два дня Алина навестила после работы Рууда.

– Мы должны были сделать невероятно много, – сообщила она для начала, оправдываясь за свое долгое отсутствие. – Сегодня я бы даже выпила коньяку… – Она благодарно кивнула, когда старик налил ей рюмку. – Еще пару дней и ателье будет прекрасно убрано и заблестит чистотой.

Брови Рууда удивленно поднялись.

– Я-то думал, что он пригласил вас в качестве машинистки?

Став осторожней, Алина подумала сначала, не очередная ли это западня, потом решила, что нет.

– Да, конечно, я машинистка, но жилище Делагриве не отвечает моей приверженности к порядку.

– А… – Рууд был само понимание и сама любезность. – Я догадался. Во время работы в этом пентхаусе вы хотите себя чувствовать комфортно. И поэтому стараетесь приучить Делагриве к порядку. Только тогда вам с ним будет хорошо.

Алина улыбнулась.

– Вы снова пытаетесь завлечь меня на скользкий путь. Маттей Делагриве – очень сдержанный и скромный шеф, о таком можно только мечтать.

– Я и не имел в виду ничего дурного. – В голубых глазах старика заискрился смех. Но Алина уже достаточно поумнела, чтобы не принимать вызова, потому что никогда не смогла бы выиграть у Рууда.

– Все же расскажите мне про себя, – попросила она. – Что вы сделали за последнее время?

Морщины на лбу Рууда стали еще глубже.

– В моем возрасте я не затеваю слишком больших дел. Вы это прекрасно понимаете… Неделю тому назад я был в театре. Смотрел пьесу Тенесси Уильямса «Повозка молочника здесь не останавливается», в первой редакции она называлась «Езжайте без остановок», а при экранизации «Бумм!», и с этими измененными названиями пьеса всегда была хуже. И теперь у меня есть желание не умереть до ближайшего посещения театра.

– Как вы можете говорить такое, даже в шутку! – испуганно воскликнула Алина.

Рууд с хитрецой подмигнул.

– Кто вправе мне что-то еще запретить в моем возрасте? Ведь это единственное преимущество, не считая, пожалуй, того, что я могу каждому сказать правду в лицо. – Он проводил Алину до дверей: – Когда в ваших отношениях с Маттеем произойдут изменения, я хочу сразу же быть в курсе.

– В наших отношениях не будет никаких перемен, – поклялась Алина. Однако ее уверенность заметно пошатнулась, когда на следующий день девушка появилась в мастерской.

Даже в утренние часы было необычно душно. По прогнозу метеорологов день обещал стать самым жарким за весь год.

Уже по дороге к центру люди изнывали от зноя, и даже Алине, обычно не такой чувствительной к жаре, больше всего хотелось улечься в тень где-нибудь в парке и забыть о своей работе. Однако чувство долга привело ее к Делагриве, и, когда Маттей открыл ей дверь, девушка увидела, что он, улыбаясь, стоит перед ней в одних шортах.

– Входите, – пригласил он Алину, когда она нерешительно скользнула взглядом по его обнаженному торсу. – Сегодня здесь настоящее пекло. – Он пристально смотрел на ее летнее платье с глубоким вырезом. – Надеюсь, вам не помешает, что я обеспечил себе некоторые удобства в одежде. Иначе не выдержишь.

– Конечно… – пробормотала девушка и, проходя мимо, ощутила исходящий от его тела жар. – Я думаю, конечно, нет… Мне это не помешает. Я хочу сразу же приступить к работе…

– В холодильнике стоит чай со льдом. Возьмите, пожалуйста. Я тоже, пожалуй, выпью стаканчик. – Маттей последовал за ней, уже не столь уверенный, как час назад, что правильно оделся. Вновь сработал установленный им же самим принцип – не флиртовать со своей служащей. Однако от присутствия Алины по всему его телу пробегала горячая волна, и Маттей не мог сдержать свой взгляд, как бы поглаживающий и ласкающий кожу девушки.

И потом ее платье! Маттей вошел за Алиной в кухню и почти задохнулся от переполнявших его чувств. Тонкая шелковистая материя плотно прилегала к телу Алины, почти не оставляя места для фантазии. Ее бедра слегка покачивались при ходьбе, ее талия была узкой и словно созданной для его рук. Когда Алина повернулась к холодильнику, Маттей судорожно сглотнул. Девушка не носила бюстгальтера, и он не мог оторвать взгляда от ее прекрасной круглой и крепкой груди, особенно от выделявшихся сквозь материал сосков. Делагриве быстро сел за стол и попытался подумать о чем-то отвлеченном. При этом спина и грудь тут же покрылись гусиной кожей, но жар внутри не утих.

Алина усердно разливала чай со льдом, готовая заниматься этим хоть несколько часов подряд, лишь бы не поворачиваться к Маттею. Близость мужчины действовала на нее подобно удару электрического тока. Его загорелая кожа почти магически притягивала кончики ее пальцев, а при взгляде на его сильные, густо покрытые волосами ноги она представляла, как сдавливает их между своих бедер, испытывая его напор, и как потом бедра ее расходятся… Алина обхватила руками стеклянную емкость с ледяным чаем, но холод не остудил ее чувств. Томимая желанием, девушка чувствовала, как налилась ее грудь и затвердели соски. А вид напряженно натянувшейся ткани его шортов еще больше возбудил ее.

Зазвонил телефон. Пробормотав «извините», Маттей, как ветер, вылетел из кухни, и Алина, вздохнув, прислонилась к дверце морозилки. День обещал немалые проблемы. Девушка не сомневалась: если бы Маттей только разок прикоснулся к ней и, чего доброго, обнял бы ее, то тогда она смогла бы рассказать Рууду Хуттману очень много…

Тем временем Маттей стоял перед выбором: одеться, несмотря на жару, или же остаться в шортах, испытывая на прочность свои принципы. Но духота была настолько убийственной, что он решил встать на опасный путь. Просто надо так организовать работу, чтобы по возможности меньше находиться рядом с Алиной, а, если такое и случится, просто не смотреть на нее. Лучше бы девушка носила свой ужасный серый костюм из пепиты, в котором была в день их знакомства.

К концу рабочего дня, несмотря на все меры предосторожности, самообладание почти покинуло Маттея.

– Поработайте дальше одна, – сказал он. – Вы ведь за это время стали хорошо ориентироваться.

Он удрал на террасу, упал на шезлонг в тень ширмы и снял очки. Здесь переносить жару было ничуть не легче, но, поскольку без очков Маттей почти ничего не видел, искушение существенно уменьшалось.

Алина в это время пришла к окончательному выводу, что ей в этот день лучше было бы полежать в парке под деревом. Работа шла как никогда плохо, и причина была не столько в духоте, сколько в ней самой. Ее глаза просто отказывались смотреть в газеты, а то и дело обращались на стеклянную стену мастерской. Правда, не на просматривающуюся сквозь стекло панораму центра Брюсселя, а на шезлонг, на котором растянулся Маттей.

«Хорошо бы сейчас тоже лежать в тени ширмы… в этом широком шезлонге – рядом с Маттеем… Естественно, только из-за тени! Она бы дышала свежим воздухом, не таким, как здесь, внутри. И места на шезлонге достаточно. Можно было бы растянуться рядом, даже не касаясь его. Не сдавливая его ноги своими коленками и не прижимаясь к нему бедрами. И даже, когда она повернулась бы на бок, ее грудь наткнулась бы случайно на обнаженную руку Маттея».

Небо уже затягивалось темными грозовыми облаками, что в точности соответствовало прогнозу метеослужбы. Алина решила, что больше нет смысла работать. Еще бокал чая со льдом, и она пойдет домой.

В кухне девушка автоматически наполнила два стакана и вынесла их на террасу.

– Предлагаю вам освежиться. – Она встала рядом с Маттеем и, взглянув на него сверху, онемела: Маттей спал. Его широкая грудь поднималась и опускалась при глубоком расслабленном дыхании. Алина могла теперь беспрепятственно рассмотреть каждую деталь его мускулистой фигуры. Вдруг сердце ее учащенно забилось. Она заметила тоненькую пленку пота на коже Маттея и прикусила губу. Девушка представила, что Маттей, перед тем как заснул, обессиленный, страстно занимался с ней любовью… Она уже протянула было руку, чтобы убрать слегка растрепавшиеся волосы с его лба и коснуться его груди, как Маттей вздохнул и потянулся. Алина стремительно отступила назад.

– Алина, это вы? – прошептал он, подслеповато щурясь, хотя она находилась совсем рядом.

– Я принесла вам чай со льдом, Маттей. – Ее голос прозвучал глухо. Девушка протянула ему стакан, и он неуверенно нащупал его. Его пальцы коснулись ее запястья и погладили руку. По телу Алины пробежала дрожь.

Несколько капель ледяной жидкости упали на его живот, и Маттей издал резкий вопль, прозвучавший отнюдь неэротично. Алина неподвижно наблюдала, как капли пересекли живот и исчезли под поясом его шорт… Если не произойдет чуда, то она за себя не отвечает. Бросится к своему работодателю и сожмет его в объятиях, о чем все время мечтала…

Чудо произошло. Совсем близко за облаками сверкнула громадная молния, и удар грома почти вырвал из рук Алины ее стакан с чаем.

Маттей мгновенно приподнялся.

– Идемте внутрь, – торопливо проговорил он. – Сейчас начнется гроза.

– Я не боюсь грозы, – уверила его Алина и пожалела, что ее возбуждение постепенно исчезает.

– А я не могу этим похвастаться. – Маттей еще некоторое время возился, складывая ширму. При следующем ударе грома он убежал в комнату.

– Останьтесь и подождите, пока не кончится гроза, – предложил он, но Алина отрицательно затрясла головой.

– Это может произойти через несколько часов, – предположила она. – Я поеду домой. На улице все здания хорошо защищены от удара молнии. Вам нечего за меня беспокоиться.

Маттей очень хотел, чтобы она осталась и утешила его во время грозы, но сухой решительный тон Алины не позволил попросить ее об этом.

– Тогда до завтра, – сказал он, разочарованно проследив, как она поднялась по лестнице, кивнула и вышла из квартиры. Маттей остался верен принципу – не флиртовать со своей служащей и, собственно, должен был бы радоваться этому. Но в действительности все почему-то выглядело иначе. Он, правда, наслаждался проникавшим через дверь холодным воздухом и звуком больших дождевых капель, стучавших по террасе, однако вздрагивал при каждой вспышке молнии, затыкал уши, когда ударял гром. Маттею хотелось чувствовать успокаивающую руку Алины на своей руке, правда, в основном не из сексуальных побуждений, а чтобы изгнать глубоко сидящий в нем страх перед грозой.

На следующий день так похолодало, что Алина явилась в черных облегающих эластичных брюках, в черной водолазке и в белом жакете с черным кантом в стиле шанель. И Маттей, одетый в брюки и рубашку с длинными рукавами, был убежден, что сегодня ему с выдержкой повезет больше.

– Ну и гроза была, – промолвила Алина, улыбаясь и развязывая черный бант, пришитый к вороту жакета.

Фантазия Маттея тут же вырвалась, разыгралась. Он представил, как Алина снимает жакет, стягивает через голову водолазку, а брюки соскальзывают вниз по ее длинным прекрасным ногам и…

– Я приготовлю нам кофе, – произнесла Алина.

– Прекрасно, – пробормотал он и вздохнул. Ни один день рядом с Алиной не будет легким до тех пор, пока наконец он не ляжет с этой очаровательной машинисткой в кровать! А как же его принципы… Проклятые принципы!

Мечтательно улыбаясь, Алина разливала кофе… Уже десять дней, как она работала у Маттея, и это были замечательные дни. Ничего не произошло, кроме того, что она убрала его кухню, ванную и частично мастерскую. А свою собственную цель – показать ему свои работы и добиться протекции – почти полностью выкинула из головы. Зато с каждым днем девушка все больше наслаждалась близостью Маттея, и если она и дальше будет у него работать, то рано или поздно произойдет то, что должно произойти.

Почему, собственно, нет закона, запрещающего такому мужчине, как Маттей, распространять мощный эротический заряд?!

Когда Алина в этот вечер позвонила Рууду (это стало ее любимой привычкой – перед дорогой домой заходить к нему), то хотела уже попросить у него совета, что ей делать со своей страстью к Делагриве. Однако, взглянув на трагически утомленное лицо Рууда, она запретила себе обременять старого человека личными проблемами.

– Что случилось, господин Хуттман?

Рууд Хуттман с усилием прогнал тоску из глаз.

– Собственно, ничего необыкновенного для моего возраста… Я только что узнал о смерти хорошего друга… Кребея. Он жил в Брюгге и был всего на несколько лет моложе меня. В последние годы мы уже не виделись, но регулярно переписывались друг с другом…

– Мне очень жаль… – сочувственно произнесла Алина.

Рууд кивнул.

– К счастью, перед смертью он успел получить мое последнее письмо… Я надеюсь, что это письмо заставило его еще раз улыбнуться.

– Вы знали, что он болен? – спросила Алина тихим голосом.

– Да. Свое последнее письмо он закончил цитатой: «Имея договор со смертью… не думаю, что она может задержаться…». – Рууд задумчиво поглядел на лежащую на его руке ладонь Алины. – Старый человек похож на свет, который медленно гаснет. – Он вздохнул, прежде чем добавить с мудрой улыбкой: – Поэтому нужно бурно праздновать свои дни рождения после восьмидесяти лет… Ведь каждый может стать последним. А теперь мы выпьем коньяку за жизнь, мое прекрасное дитя!

Алина кивнула, однако задержала Рууда в его кресле.

– Сидите, я сама принесу.

Рууд наблюдал, как она наполнила две рюмки и снова подошла к нему.

– Кто-то однажды сказал: когда ты стар, радуйся, если старый друг, приглашенный на обед, дожил до десерта… Поэтому приглашать нужно только молодых. – Он взял коньячную рюмку. – За вас, Алина. И чтобы исполнились все ваши желания… и…

Алина ждала, что он скажет дальше, однако пауза затянулась, и девушка вопросительно поглядела на старика.

– И?..

Хуттман сделал большой глоток и после этого спросил:

– Согласны ли вы ради дружбы поужинать со мной сегодня вечером? Я хороший повар.

Алина засмеялась.

– С удовольствием, господин Хуттман… с большим удовольствием!

Когда настало время готовить ужин, Рууд решительно отверг ее помощь.

– Во-первых, гость не должен работать вместе с хозяином, – серьезно заявил он со своим характерным лукавым подмигиванием. – Иначе моя мать и моя бабушка перевернулись бы в своих гробах!

– Я не гость, я подруга, – возразила Алина.

Он обдумал ее замечание и кивнул.

– Хорошо, раз так, то можете помогать, но как мы уместимся вдвоем в этом проходном стенном шкафу, называемом кухней? – Он дал Алине возможность самой в этом убедиться, показав крохотное помещение, в котором едва хватило места для плиты, холодильника и маленького стола с навесным шкафом: – Вот видите, мы только были бы безнадежно зажаты мебелью.

Алина признала себя побежденной и подтащила стул к открытой двери в кухню, чтобы, по крайней мере, иметь возможность поддерживать разговор с Руудом, в то время как он готовил изысканный ужин.

– Как же вы справляетесь в такой крохотной кухне? – спросила она.

– Обычно я не готовлю себе обед. Для одного человека это неинтересно даже тогда, когда этим человеком являешься ты сам. – Старик сердечно улыбнулся ей. – А кроме того, я благодарен вам не только за общество, но также и за то, что вы дали повод применить мое почти забытое поварское искусство.

– Я это сделала с удовольствием, – стала уверять его Алина и заслужила лукавое подмигивание.

– Хотя вы, очевидно, с большей любовью разделили бы эту крошечную кухню с вполне определенным человеком, который существенно моложе и стройнее меня.

– Господин Хуттман! – Разыгрывая оскорбленную невинность, Алина все же опасалась, что Рууд может догадаться о ее фантазиях. Она только что представила, как они с Маттеем в этой кухне стали бы невольно прижиматься друг к другу. – У вас развращенная, порочная фантазия!

– Я вижу по вашему кончику носа, что вы думаете о том же самом, что и я, а может быть, и более порочном. – Приготовив еду, он накрыл стол, который Алина предварительно освободила от книг, зажег свечу и достал из шкафа старинные хрустальные бокалы и тяжелые серебряные столовые приборы. – Сейчас я еще откупорю бутылку прекрасного вина, а затем в обстановке интимного ужина вы мне откроете ваше сердце и выдадите мне тайное желание, касающееся Маттея Делагриве.

– Я надеюсь, что он поможет мне в карьере, и ничего другого, – заверила Алина и вздохнула, когда Рууд уселся напротив и чуть ли не с состраданием пристально посмотрел на нее. – Ну хорошо, он мне нравится! – воскликнула девушка. – Вам этого достаточно?

Рууд поднял свой бокал с вином.

– Конечно, нет, и я вас не за тем пригласил на ужин, чтобы выслушивать то, что я и без того уже давно знаю. Вы должны были продвинуться дальше!

Алина пригубила вино и покорилась судьбе.

– Ладно, о чем вы хотите узнать?

– Такой вы мне нравитесь больше. – Рууд удовлетворенно принялся за еду. – Только сначала подкрепитесь, а дальше будет видно. Вечер обещает быть очень интересным…