Текст книги "Очаровательная плутовка"

Автор книги: Сара Карнаби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Сара Карнаби
Очаровательная плутовка

1

Прошагав метров двести от остановки автобуса по направлению к своей цели в центре Брюсселя, Алина Верниквет с уважением подумала о тех, кто мог постоянно ходить на шпильках. Фотомодели, дамы из общества, проститутки и в последнее время даже мужчины – звезды поп-музыки, еще и танцующие в такой обуви! Всем им Алина охотно бы поклонилась. Однако повстречай она сейчас кого-нибудь из них на этой тихой улице со старыми патрицианскими домами, то ограничилась бы лишь мысленным поклоном, поскольку иначе потеряла бы равновесие. Обычно Алина шаталась по улицам в своих студенческих тапочках или в другой удобной обуви без каблуков.

Довольная улыбка скользнула по ее лицу, когда она, блуждая изучающим взглядом своих изумрудных глаз по фронтонам домов, узнала наконец фасад нужного здания. За месяц до этого появился иллюстрированный материал о ее кумире. Так как он не позволил фотографировать в своем пентхаусе, то здание было показано только снаружи. Без указания адреса, чтобы и без того чрезвычайно популярный Маттей Делагриве не подвергся штурму фанатов. Улыбка Алины стала шире: какое счастье, что она случайно узнала восьмиэтажное здание и сейчас…

– Посмотри-ка, – раздался позади нее детский голосок, – костюм, как диван моей бабушки!

– Мог бы ее спросить, не тебя ли она напрасно ждет, – вторил ему другой, пожалуй, уже юношеский голос с язвительными интонациями.

Алина резко повернулась, чтобы бросить возмущенный взгляд на двух нахальных подростков. Это было ошибкой… Ей почудилось, что кто-то будто приподнял снизу каменную плиту тротуара, и она словно зашаталась. Алина взмахнула руками, описала, качаясь, полукруг и, обретя равновесие, не возмущенно, а скорее, в смущении уставилась на подростков.

Два нахала – двенадцати-тринадцати лет – прыгнули на свои скейтборды и покатили прочь. Причем, стоя на досках, имитировали шатания Алины и взмахи ее рук, пока, горланя, не скрылись за ближайшим углом.

– Бабушкин диван, – пробормотала девушка и погладила свой черный костюм. Все же, почему ребята вспомнили о бабушке? Конечно, черная парча с богатым орнаментом выглядела сногсшибательно, но все же не как материал для обивки, если только эта бабушка не работала в похоронном бюро.

Качая головой, Алина пересекла улицу и, уже протянув руку к входной двери, вдруг отдернула ее. Куда же пропало все ее собранное с таким трудом мужество, чтобы завоевать Маттея Делагриве и осуществить свои планы? Неужели его украли эти двое юнцов на скейтбордах? Ведь все было хорошо, а сейчас Алина представляла собой комок нервов.

Кафе «Мир», правда, не имеющее ничего общего со своим парижским тезкой, находилось как раз напротив и обещало мир и покой, которые могли понадобиться Алине, если она решилась штурмовать крепость Маттея Делагриве. Девушка снова проковыляла на своих высоких каблуках через улицу и остановилась перед окном кафе, чтобы убедиться, глядя в зеркальное стекло, в своем исключительно нарядном внешнем виде. Круглая, в виде срезанного цилиндра шляпка сидела превосходно, черная вуаль изысканно закрывала ее лицо, а сзади соединялась со шляпкой изящным бантом. Серебряные клипсы и серебряное ожерелье не уступали по блеску глазам Алины. А приталенный жакет с длинными рукавами и шелковой плетеной тесьмой по кромке выглядел безукоризненно.

Очевидно, нужно было надеть под жакет кофточку или, по крайней мере, топик, но узкий глубокий V-образный вырез скромно открывал грудь, которая выглядела существенно лучше, чем ее походка на шпильках. А так как Алина еще никогда не прятала свои совершенства, она не сомневалась в том, что сегодня ей нужно выглядеть особенно привлекательно.

Рукой, одетой в черную перчатку, она толкнула дверь кафе. Войдя, поискала место у окна, причем мгновенно почувствовала себя как спустивший паруса и флаг фрегат, который встал на якорь в маленькой рыбацкой гавани. Немногочисленные посетители – пожилые, консервативно одетые мужчины и уставшие домашние хозяйки, решившие по пути домой быстро выпить чашечку кофе, – уставились на Алину, как на существо из другого мира.

– Кофе с молоком, – заказала девушка подошедшей официантке, которая тоже ошарашенно взирала на нее, и прижала к себе черную папку со своими рисунками и эскизами, чтобы преодолеть неуверенность. До сих пор Алина, вчерашняя студентка, никогда не попадала в центр внимания и ни разу не бывала в таких кафе, где встречаются люди, живущие по соседству.

Принесли кофе, и Алина не успела поднести чашку к губам, как услышала рядом с собой женский голос:

– Невероятно! Не может быть!

«Ну, сейчас ты получишь», – подумала Алина. С резким ответом на губах она повернулась и вдруг застыла в изумлении.

– Моника, что ты здесь делаешь? – Перед ней стояла бывшая сокурсница, она не видела ее больше полугода с момента выпускных экзаменов.

Рыжеволосая, с бледно-голубыми глазами и бесчисленными веснушками, Моника без приглашения уселась за стол Алины.

– Я здесь случайно, заскочила на ходу. Ведь, поступая в Академию художеств, я хотела стать карикатуристом…

– Я тоже, – пробормотала Алина.

–… и устроиться в газете…

– Я тоже, – нелюбезно повторила Алина и бросила взгляд на другую сторону улицы. Надо надеяться, что Моника не узнала в иллюстрированном материале дом Маттея Делагриве и шла не к нему. Ведь, в конце концов, этот человек не мог протежировать всему выпуску.

Моника вздохнула:

– А сейчас вот бегаю по редакциям газет и предлагаю свои услуги, будто они только и ждали такого мастера карикатур и комиксов международного класса, как я. – Моника горько улыбнулась. – Результат скрещивания Дика Трейси, Бэтмена и Гарфильда. К сожалению, мне еще ни в одной редакции газеты не поверили, что я могла бы создать такую карикатуру и такой комикс, как они, и поэтому я все еще ношусь в поисках работы. В этом кафе я только хотела сделать небольшой перерыв.

Алина облегченно вздохнула – Моника не сказала ни слова о Маттее Делагриве.

– Понимаю. Мне тоже пришлось обивать пороги многих редакций. Конечно, я сообщила им, что я гений, который смог бы создать новый суперкомикс и нарисовать карикатуры лучше, чем Хиршфельд. – Она поглядела с печальной улыбкой на свой кофе. – Я тоже решила здесь немного передохнуть. Желаю удачи в поисках работы.

Моника кивнула, но не сдвинулась с места и очень внимательно посмотрела на Алину.

– Почему же ты так расфрантилась? Ты ведь всегда бегала в джинсах и в тенниске или свитере. Не ждешь ли чего-нибудь особенного? Какого-либо неповторимого шанса?

– Нет, уверяю тебя! – Алина беззаботно улыбнулась. Голос девушки даже в ее собственных ушах прозвучал фальшиво. – После нескольких безрезультатных попыток, когда я появлялась в редакциях в моих обычных лохмотьях, решила попробовать хоть один раз предстать в образе светской дамы.

Моника покачала головой.

– По тому, как ты выглядишь, может идти речь только о том, что ты добиваешься работы в качестве участника похоронных церемоний, но не сотрудника редакции.

Алина еле сдержала резкий ответ. Ну почему осуждают ее гардероб? Или смотрят на нее, как на марсианку? Искоса оглядевшись, девушка убедилась в том, что любопытство посетителей кафе вроде бы не иссякло. Она окинула взглядом бывшую подругу по Академии, а в настоящий момент конкурентку в поисках желанной работы. Если она не спугнула Монику, то это, возможно, и не привлечет внимания той к ее собственному трюку с Маттеем Делагриве. И, видимо, беспокоиться нечего.

– Ах, Моника! – Алина сделала вид, будто ей только что пришла в голову идея. – Как ты отнесешься к тому, чтобы пойти вместе на твои ближайшие переговоры в газете? Может быть, мы достигнем большего как команда… или, по крайней мере, одна из нас получит работу.

Сработало незамедлительно.

Бросив на Алину испуганный взгляд («Хочешь отбить у меня работу?»), Моника сразу заторопилась и жестом подозвала к столу кельнершу.

– Мне жаль, но я должна срочно бежать. Время! Всего хорошего, Алина!

– Всего хорошего, удачи тебе, – пробормотала Алина и кивнула Монике, которая, хоть и очень спешила, но все же, повернувшись в дверях, махнула рукой. – Все, ушла!

Алина расплатилась и, уже собираясь встать, еще раз окинула взглядом посетителей кафе. В сущности, очень интересные, выразительные типы. Старая женщина с бигуди в волосах и в косынке, старик с таксой на коленях, пожилой джентльмен, играющий сам с собой в шахматы. Алина достала из папки блокнот и стала делать наброски. Это занятие настолько ее увлекло, что, лишь когда у столика внезапно появилась кельнерша и спросила, не хочет ли она еще чего-нибудь, Алина заметила, что прошел уже час. Пробормотав что-то типа «слишком поздно», она собрала свои вещи, вышла из кафе и пересекла улицу так быстро, как только позволили ее шпильки.

Холл в подъезде был выполнен в роскошном современном стиле и очень ухожен. Бдительной консьержки на месте не оказалось. Лифт работал до восьмого этажа. Словом, предзнаменования благоприятные.

«Все остальное сложится так же хорошо, – убеждала себя Алина. – Нет причин для волнения. Я объясню господину Делагриве, о чем идет речь, покажу ему мои работы и возьму его штурмом. Это так просто…»

К сожалению, все оказалось не так просто. Поездка в старом медленном лифте дала Алине достаточно времени для размышлений, а ее волнение росло с каждой секундой. Определенно, такого выдающегося карикатуриста, как Маттей Делагриве, каждый год осаждали выпускники Академии художеств, как будто он обязан был всем им протежировать. Естественно, Делагриве отказывает в просьбах. Следовательно, она должна обрушиться на него таким образом, чтобы не попасть в число отвергнутых.

На пятом этаже Алина решила: как только Маттей Делагриве откроет ей дверь, она ворвется в его пентхаус, выхватит из своей папки эскизы и разбросает их по полу, а Делагриве после первого же взгляда настолько понравятся ее работы, что он сразу решит оказать ей протекцию.

На шестом этаже Алине пришло на ум, что такая выдающаяся личность, как Делагриве, определенно приоткроет сначала дверь только на дверную цепочку, дабы убедиться, что его не ждет нежелательный сюрприз. Жаждущие выдвинуться выпускники Академии художеств наверняка принадлежат к этим самым нежелательным сюрпризам. Значит, Алина должна сделать или сказать что-то такое, после чего он широко распахнет перед ней дверь.

На седьмом этаже девушка мысленно проговорила слова, которые должны были подействовать безотказно: «Как только вы увидите мои работы, господин Делагриве, вы поймете, что я гений…» Нет, это плохо. Фраза чересчур длинная, и хозяин, вероятно, захлопнет дверь после первых трех-четырех слов. Она должна крикнуть: «Я – гений» и вставить ногу в дверь. Очевидно, это нетрудно сделать в прочной спортивной обуви. А в этих изящных лодочках на высоких каблуках Делагриве, захлопывая дверь, может сильно защемить ей ногу, так что потом она будет долго хромать.

Лифт остановился на восьмом этаже, и Алина вышла из него в полном унынии. Ей оставалась только одна возможность, а именно: сразу же, как только откроется дверь пентхауса, распахнуть свой элегантный жакет и показать, что она не носит под ним ничего, кроме кожи. Тогда Маттей Делагриве, вероятно, и не захлопнет дверь. Однако эта возможность была отброшена, так как Алина не хотела строить свою карьеру на сексе. Очевидно, надо положиться на вдохновение, которое обычно приходит в самый последний момент. До сих пор импровизация была ее сильной стороной. Алина бросила по сторонам быстрый взгляд, чтобы сориентироваться. По левую руку находилось несколько дверей, которым, по наитию, она не уделила внимания. По правую сторону коридора имелась только одна дверь, единственная без таблички с фамилией. Алина, подумав, пришла к выводу, что именно за этой дверью находится пентхаус выдающегося Маттея Делагриве, и мысленно похвалила себя за способность дедуктивно мыслить, которой позавидовал бы любой детектив.

Целеустремленно зашагала она к этой единственной двери, позвонила и сразу почувствовала то, что всегда чувствовала, когда безумно волновалась… Ей срочно нужно было в туалет. Даже очень срочно. Алина снова позвонила, на этот раз более настойчиво.

Ну, чудесно! Теперь сценарий будет таким. Господин Делагриве приоткроет дверь, защищенную цепочкой, а Алина крикнет ему: «Пожалуйста, пожалуйста, пустите меня быстрее в туалет!» После этого он снимет дверную цепочку и впустит Алину в дом. Она ринется в туалет, по ходу вручив смущенному хозяину папку со своими работами… Что ж, не совсем безумное начало!

Внутренне дрожа, Алина уставилась на дверь, за которой услышала лишь свой пронзительный звонок – больше ничего. Сохранялась мертвая тишина. Никакого движения… И вместе с осознанием того, что, очевидно, Маттея Делагриве не было дома, в Алине стихал и сигнал ее организма на волнения. Поскольку таковых уже больше не наблюдалось.

Глубоко разочарованная, Алина отошла на пару шагов от двери. Она рассчитывала на все, что угодно, но только не на отсутствие хозяина. Освободившись от иллюзий и чувствуя себя побежденной, девушка уже хотела возвратиться к лифту, как вдруг заметила очень старого лысого, пузатого мужчину. Он стоял в одной из дверей на другом конце коридора и, дружелюбно улыбаясь, манил Алину к себе.

– Вы к господину Делагриве? – спросил он хриплым голосом, который звучал так, словно звук проходил между двумя слоями наждачной бумаги. – К Делагриве, карикатуристу? – Старик оглядывал Алину с головы до ног.

Она кивнула и внимательно рассмотрела мужчину. Он оказался не просто старым, а буквально древним стариком, лет так около девяноста. И излучал такую доброжелательность, что Алина спокойно прошла мимо него в квартиру в ответ на его приглашающий жест.

– Господин Делагриве у вас? – спросила она, пока старик закрывал дверь.

Она встретила удивленный взгляд ясных голубых глаз.

– Нет, само собой.

Алина повернулась в небольшой прихожей.

– Может, вы знаете, где он?

Удивление в глазах старика возросло.

– Нет, как это вам пришло и голову? – Он указал на дверь, которая, по всей видимости, вела в комнату.

Алина не сдвинулась с места.

– Если господина Делагриве нет у вас и вы не знаете, где я его могу найти, зачем же тогда приглашаете меня к себе?

– Чтобы скоротать с вами немного времени. – Голубые глаза лукаво блеснули. – Проходите, мадемуазель, или вы боитесь старика?

– Нет, – проговорила девушка озадаченно и, уже направляясь, в ответ на доброжелательное приглашение, в комнату, подумала о том, что она, собственно, поступает более чем легкомысленно. Как могла она так опрометчиво войти в квартиру незнакомца, хоть он и был древним стариком! – К сожалению, я должна уйти, – поспешно сказала Алина. – У меня нет времени.

– Вздор, конечно, у вас есть время. – Старик закрыл дверь в прихожую и пригласил Алину к креслу, с которого он быстро снял стопку книг, положив ее на столик, и без того перегруженный различной литературой и прессой. Вокруг по стенам, снизу до потолка, книги располагались в стеллажах и шкафах, а некоторые просто лежали на старом потертом ковре. – У вас есть время, потому что в настоящий момент вы хотели говорить с господином Делагриве, а его не оказалось дома. Садитесь! Кофе? Коньяк? – Не дожидаясь ответа Алины, он сразу же пошел в крохотную кухню рядом с комнатой. – Все же, если не секрет, что вы хотели от господина Делагриве? Вы работаете для газеты?

– Я бы с удовольствием стала это делать. – Алина осторожно села в кресло, выглядевшее так, как будто из него не выбивали пыль несколько десятилетий. – И господин Делагриве должен мне помочь найти место карикатуриста.

– Карикатуриста? – Старик высунул голову из кухни в комнату и вздохнул. – Я литературный критик на пенсии. И, когда слышу слово «карикатура», сердце мое сжимается. Только рисунок, выполненный штрихами, и текст в волнистой оболочке, и ничего, что могло радовать сердце литературного критика.

– Не судите так строго. – Алина обратила свой протест к открытой двери в кухню. Хозяин квартиры снова вернулся туда, так как засвистел чайник. – Есть много возможностей, чтобы делать хорошие карикатуры. Прежде всего надо обладать острым взглядом, уметь наблюдать и очень хорошо рисовать.

Слыша только стук посуды, она рассматривала старые, в пятнах, обои и старые бархатные шторы на окнах, и, когда около нее внезапно появился старик с подносом, резко вздрогнула.

– Вы не должны быть такой пугливой, моя дорогая. – Рискованно покачиваясь, старик поставил поднос на две стопки книг. – Не нужно ничего бояться. Между прочим, я Рууд Хуттман. Если бы вы были на пятьдесят лет старше, то наверняка знали бы мое имя. Когда-то я был достаточно известен. Сколько вам лет?

– Двадцать четыре…

– Нет, тогда вы не можете знать мое имя… Разве что вы прочитали его на табличке у кнопки моего звонка. – Голубые глаза старика весело сверкали, когда он наливал кофе и подавал Алине чашку. – А как вас зовут, дитя мое?

– Алина Верниквет.

– Алина Верниквет… красивое имя. – Рууд Хуттман наклонил голову. – Вы красивая юная женщина, знаете об этом? Я люблю блондинок. Может быть, снимете вуаль, или вы в трауре?

Вздохнув, Алина подняла вуаль и сняла черную шляпку.

– Я хотела выглядеть красивой, чтобы произвести впечатление на господина Делагриве, но, кажется, что-то сделала не так. Каждый, кто меня видел сегодня, отрицательно отзывался о моем туалете.

Рууд Хуттман пригубил свой кофе, убрал в сторону одну из бесчисленных стопок книг и достал бутылку коньяка.

– Просто эта одежда не идет вам. – Он долил изрядную порцию коньяка в свой кофе, а Алине протянул полную рюмку. – Следующая попытка закончится успешно, можете быть уверены, но не нужно стремиться выглядеть как мадам!

Алина сделала глоток.

– Я что, выгляжу настолько плохо?

– Не плохо, но без учета своего типа. Я имею право это сказать, потому что по возрасту гожусь вам в прадедушки. – Он опорожнил свою чашку и наполнил ее чистым коньяком. – Откровенность – единственное преимущество, которое я извлек из своих лет. Говорят, старость должна иметь некоторые привилегии… Я, правда, полагаю, что эта идея абсолютно ложна.

Алина допила кофе, пригубила коньяк и поднялась.

– Благодарю за все, господин Хуттман, но сейчас я должна идти.

Он, улыбаясь, поклонился и указал на кресло.

– Садитесь! – И, после того как девушка послушалась, удовлетворенно продолжил: – В некоторых пунктах вы абсолютно не правы, Алина. Во-первых, вы не должны никуда идти, а просто хотите уйти. И я этого не допущу, по меньшей мере, пока не услышу историю вашей жизни. Я очень любопытен и часто встречался с гораздо менее интересными людьми.

– Я неинтересный человек…

– Но не для меня. – Лысина старика блеснула, когда он энергично кивнул. – Кроме того, вы еще не выпили свой коньяк.

– Если я так много выпью, то буду пьяной…

Рууд Хуттман беззаботно рассмеялся:

– Так как все равно вы сейчас не встретитесь с Делагриве, можете напиться. Успокойтесь. Распустите язычок и расскажите мне как можно больше о своей жизни.

– Но мне нечего рассказывать… – Несмотря на свои возражения, Алина взяла рюмку и пригубила.

Литературный критик на пенсии скрестил руки на животе и оглядел свою забитую книгами комнату.

– Смотрите, охотнее всего я читаю исторические романы о людях, которых я не могу выносить… коронованная дура Мария Антуанетта, злобная Лукреция Борджиа, крикун Муссолини и изверг Адольф Гитлер… – Он издал довольное урчание: – Как прекрасно, что все они уже мертвы и горят в аду, куда им и дорога…

– Если вы интересуетесь такими известными персонами мировой истории, то моя жизнь, по сравнению с ними, совсем неинтересна. – Алина снова сделала попытку подняться, но потерпела неудачу из-за умоляющего взгляда Рууда Хуттмана.

– Расскажите что-нибудь, развлеките меня, и я предложу потом награду. Вы не будете жалеть, Алина.

Она мгновенно почувствовала угрызения совести за свое нетерпение. Старый одинокий человек попытался купить несколько минут общения.

– Я охотно останусь еще на некоторое время, но без награды, – сказала она. – Что вы хотите узнать обо мне, господин Хуттман?

– Все. – Он с удовольствием откинулся назад, как бы готовясь слушать чтение большого романа мировой литературы. – Прежде всего, что вы хотели от Делагриве?

– Он должен помочь в моей карьере газетного карикатуриста. Разве я этого еще не сказала? – Алина открыла свою папку. – Я талантлива. Посмотрите сами.

В то время как Хуттман медленно перелистывал ее рисунки, надев предварительно тяжелые очки для чтения, Алина глоток за глотком опорожнила свою рюмку. Алкоголь, атмосфера комнаты, заполненной бесчисленным количеством книг, и главное – этот старый человек действовали на девушку расслабляюще, и ей с каждой минутой становилось все уютней.

– Хорошо, действительно хорошо… – Рууд Хуттман вдруг запнулся. – Вы нарисовали это на той стороне, в кафе «Мир», – воскликнул он. – Я узнаю этих людей. Это Жак, ну, тот, который с таксой. Раньше он был полицейским. Таксу зовут Пауль. Мадам Гранвиль со своими бигуди, они постоянно у нее в волосах, двадцать четыре часа в сутки… и Гастон, шахматист. – Старик вернул ей рисунки. – Вы действительно талантливы.

– Благодарю. – Алина снова уложила листы в папку. – Я посещала здесь, в Брюсселе, Академию художеств и сдала выпускные экзамены. Талант имеется, только нет связей.

– А поскольку Делагриве является известным карикатуристом, то вы прямо из Академии подались к нему и надеетесь, что он с вами вообще будет говорить, а не захлопнет дверь перед носом?

– Ну да, я рассчитывала, что он все же не закроет дверь. – Алина умоляюще посмотрела на Хуттмана. – Вы думаете, он ничего не станет делать?

– Определенно. – Рууд улыбнулся. – Я не имею тесных контактов с господином Делагриве, но знаю: к нему часто многие обращаются, все что-то хотят от него получить, и он реагирует на это далеко нелюбезно. – При этих словах Алина уныло опустила плечи. – Если вы мне еще что-нибудь расскажете о себе, Алина, я дам вам совет, как подступиться к господину Делагриве, не вламываясь в его дверь. Где вы живете? Как живете? Я буду рад любым подробностям.

– Мои родители живут в глухой провинции, в деревне, – начала она. – Сестра моей матери – то есть моя тетя – имеет большую квартиру в Брюсселе, и, когда мне пришло время учиться и мы спросили тетю, могу ли я пожить у нее, ей было трудно отказать. Но она была очень рада, когда не видела и не слышала меня, с моей стороны было то же самое. В данный момент я еще живу у нее, но как только найду работу, то сразу перееду. – Алина опустила голову и умоляюще посмотрела на Рууда Хуттмана. – Но сейчас я уже достаточно рассказала?

Старик еще раз наполнил ее коньячную рюмку и свою кофейную чашку.

– Достаточно! – Он поднял чашку: – За очень приятное знакомство!

Алина послушно взяла рюмку и чокнулась с хозяином, хотя стеллажи с книгами уже начали вращаться перед ее глазами.

– За нашу дружбу, – пробормотала она и выпила. – Получу ли я теперь обещанные указания?

– Делагриве каждый день около десяти часов утра покидает свой пентхаус и делает покупки в ближайших магазинах. При этом вы сможете как бы случайно заговорить с ним.

– Вы ангел, господин Руддман! – радостно воскликнула Алина и от избытка чувств опорожнила рюмку, хотя до этого решила больше не пить ни капли.

– Хуттман, а не Руддман, – поправил он снисходительно. – Рууд Хуттман. Но если вы будете рассказывать мне интересные истории, то можете называть, как хотите.

Они скрепили новую дружбу очередной порцией коньяка. Примерно через час, слегка пошатываясь, Алина села перед домом в автобус и предложила угрюмому водителю сначала дружбу, а затем взглянуть на свои действительно удавшиеся эскизы. Водитель, однако, отказал ей. И в том, и в другом. И, пока автобус катился, у Алины только судорожно подрагивали плечи и она бормотала про себя: «Ну и не надо. Кто не хочет…» И на обратной стороне проездного билета несколькими штрихами набросала лицо угрюмого водителя. Очевидно, в качестве образчика гангстера, если она когда-нибудь будет рисовать криминальные комиксы.