355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сара Джио » Ежевичная зима » Текст книги (страница 2)
Ежевичная зима
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 21:44

Текст книги "Ежевичная зима"


Автор книги: Сара Джио



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3
Вера

– Ты опоздала, – заявила Эстелла, разглядывая меня из-за своего серого стального стола, когда я вошла в помещение для горничных отеля «Олимпик». Комнату в подвале слабо освещала единственная лампочка, свисавшая со шнура. Моя начальница кивком указала на гору свежевыстиранного белого постельного белья, которое требовалось срочно сложить.

– Знаю, – сказала я извиняющимся тоном. – Мне очень жаль. Трамвая долго не было, а перед самым уходом мне пришлось разбираться с моим…

– Твои оправдания меня не интересуют! – рявкнула Эстелла. – Нужно срочно убрать апартаменты на пятом этаже. Сегодня вечером приедут постояльцы. Важные персоны. Работу надо сделать быстро и внимательно, не упустить ни одной мелочи. И не забывай об углах на кроватях. Вчера они не были натянуты, и мне пришлось отправить Вильму все переделывать.

Эстелла вздохнула и вернулась к бумагам, лежавшим перед ней.

– Прошу прощения, мэм, – пролепетала я, убирая сумочку в шкафчик и разглаживая передник перед тем, как направиться к служебному лифту. – Я постараюсь все сделать как надо.

– И вот еще что, Вера, – остановила меня Эстелла. – Я надеюсь, ты не привела с собой мальчика?

Она повернула голову и вытянула шею, как будто думала, что он прячется под моей юбкой.

– Нет, мэм, – пробормотала я. И тут меня как током ударило: оставила ли я стакан воды возле кроватки Дэниела? Оставила или нет? А что, если он захочет пить? Я постаралась отогнать эту мысль. Эстелла буравила меня взглядом.

– Хорошо, – буркнула она. – Потому что, если ты снова перепутаешь лучший отель Сиэтла с детскими яслями, то, боюсь, я буду вынуждена предложить твою работу другой женщине, желающих достаточно. Ты должна быть благодарна за то, что у тебя есть хорошая работа, ведь у многих ее вообще нет.

– Да, мэм, – ответила я, – я очень благодарна. Такого больше не повторится.

– Отлично, – одобрила Эстелла и жестом указала на серебряный поднос с двумя огромными кусками шоколадного торта и бутылкой шампанского. Если бы только Дэниел мог съесть кусочек шоколадного торта. Я подумала, что нужно будет поднакопить чаевые и испечь ему такой торт. Каждый ребенок должен попробовать торт, даже бедные дети.

– Доставь это в номер 503, – приказала Эстелла. – Мануэль понес другой заказ. Это для важного гостя, поэтому будь порасторопней, ладно?

– Да, мэм. – С этими словами я выкатила тележку в коридор.

Пока служебный лифт полз наверх, я изучала торт – темный шоколад, каждый слой промазан сливочной помадкой – и бутылку французского шампанского с этикеткой, на которой были напечатаны экзотические слова, которых я не понимала! Я почувствовала приступ голода, но приказала себе отвернуться и не смотреть на торт. Если мне повезет, я наткнусь на кусочек сыра или булочку в одной из комнат, которые буду убирать этим вечером. На прошлой неделе я обнаружила сандвич с мясом. Он был надкусан с одного края, но мне было все равно, потому что я не ела весь день.

Когда лифт резко остановился, я удержала тележку, поморщившись при звоне бокалов для шампанского, которые едва не упали на пол. Что бы сказала Эстелла, если бы я их разбила? Я вытолкала тележку в коридор и кивнула изысканно одетой паре, проходившей мимо. Они меня проигнорировали. Куда они направляются? В театр? В оперу? Как легко было затеряться в фантастических мечтах, работая в отеле! Чтобы время шло быстрее, я представляла себе, как это, должно быть, замечательно – растягиваться в постели на только что выглаженных простынях и взбитых подушках. Сметая пыль с позолоченной отделки гардероба, я заглядывала внутрь и любовалась одеждой, сшитой на заказ, восхищенно разглядывала украшения на туалетном столике и флаконы духов, которые стоили столько же, сколько аренда моей квартиры на полгода. Однажды я капнула немного духов на запястье и вдыхала экзотический цветочный аромат богатства и роскоши, пока не вспомнила об Эстелле. После этого я быстро смыла духи водой и мылом.

Убирая в апартаментах, я придумывала истории жизни постояльцев и всегда гадала, как бы жила я, если бы обстоятельства сложились иначе.

Я остановилась возле номера 503 и постучала. Внутри играла музыка. Джаз, вероятно.

– Минутку! – раздался женский голос, следом послышалось хихиканье.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появилась красивая женщина примерно моих лет. Розовая кружевная ночная рубашка, туго стянутая в поясе, едва прикрывала грудь. Короткие крашеные волосы удивительного желтого цвета слегка вились на концах, совсем как в рекламе. Когда она посмотрела вниз, на тележку, я увидела, что волосы у корней темные – это был их натуральный цвет.

– Батюшки мои! – взвизгнула она, проводя по краю торта и облизывая палец. Женщина просто не замечала моего присутствия. – Лон, – нежно проворковала блондинка, – ты просто дьявол. Ты же знаешь, что шоколад и шампанское – это моя слабость.

Следом за ней я вошла в номер. Пахло одеколоном с мускусным ароматом, и мои щеки вспыхнули ярким румянцем, когда я увидела полуодетого мужчину, лежащего в постели. Прикрытый до пояса покрывалом, он выглядел словно король, возлежащий на пышных подушках.

– Поставь все это рядом со мной, куколка, – приветливо произнес мужчина, глядя мне прямо в глаза.

Я отвернулась, смущенная видом его обнаженной груди, загорелой, с капельками пота, как будто он только что занимался спортом.

– О! – Он улыбнулся, заставляя меня снова встретиться с ним глазами. – Не смущайся, голубка. Ты здесь новенькая?

– Нет, сэр, – сказала я. – То есть да, сэр. Работаю только шесть месяцев.

Женщине наш разговор явно не понравился.

– Лонни, – мяукнула она, – позволь мне накормить тебя тортом.

– Минуточку, Сьюзи, – откликнулся он, не отводя от меня глаз. – Меня зовут Лон Эдвардс. Не думаю, что уже имел удовольствие встречаться с тобой.

Он протянул руку. Женщина нахмурилась.

Я неуклюже взяла его руку, не зная, что ему ответить, и пискнула:

– Я Вера, Вера Рэй.

– Рад с тобой познакомиться, дорогая, – пророкотал Эдвардс, засовывая хрустящую банкноту в пять долларов в карман моего передника.

Я сделала шаг назад и присела в реверансе.

– Благодарю вас, сэр, э-э-э, Лон, то есть мистер Эдвардс.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – с улыбкой ответил он и снова посмотрел на Сьюзи, которой явно недоставало его внимания… к тому же ей очень хотелось торта.

– Да, сэр, – пролепетала я, – спасибо, сэр, спокойной ночи.

Когда дверь за мной закрылась, я выдохнула и тут же увидела Гвен, которая поджидала меня в коридоре. Маленького роста, пухленькая, с уродливым шрамом на левой щеке, она редко бывала в плохом настроении и почти никогда не жаловалась. Поэтому Гвен сразу мне понравилась, и мы подружились.

– Эстелла отправила меня к тебе, чтобы я помогла тебе убрать этот этаж, – прощебетала Гвен. – Приезжает большая группа. Нам надо работать быстро. – Она улыбнулась. – Вижу, ты познакомилась с Лоном.

Я пожала плечами, похлопывая рукой по карману передника.

– Он дает хорошие чаевые.

Гвен засмеялась.

– И к тому же он падок на горничных.

– Гвен! – возмутилась я. – Ты же не хочешь сказать, что я стану…

– Нет, нет. – Она игриво ткнула меня в бок метелкой для пыли. – Просто та женщина, Сьюзи, которая сейчас с ним, работала горничной еще до того, как ты появилась.

– Ты хочешь сказать, что она была…

Гвен кивнула.

– Такой же, как мы. А теперь Сьюзи живет в его апартаментах, модно одетая и накрашенная, она полностью в его распоряжении.

Мои щеки вспыхнули.

– Как это ужасно.

Гвен пожала плечами.

– Судя по всему, Сьюзи так не думает. Он дает ей сотню долларов в неделю, она пользуется его машиной с шофером. Куда лучше, чем тереть полы.

– Сто долларов в неделю?

На лице Гвен появилось завистливое выражение.

– Целое состояние.

– Что ж, – произнесла я, делая глубокий вдох и на выдохе прогоняя свои мысли, – я никогда не стану торговать собой.

Гвен снова пожала плечами.

– Никогда не говори «никогда», – пропела она, когда мы вошли в первый из одиннадцати номеров, которые следовало убрать. – Сейчас страшные времена. Редко кому везет. Моя старшая сестра живет в Канзасе. У ее мужа нет работы, а у них восемь детей. Восемь ртов, которые хотят есть. Она пошла бы на что угодно, чтобы прокормить свою семью. Слава богу, что мне нужно кормить только себя.

Я подумала о Дэниеле и о том, что мне предстоит платить арендную плату. Едва ли мне удастся долго держать мистера Гаррисона на расстоянии. Через несколько дней мы окажемся на улице, в лучшем случае это случится через неделю.

– Гвен, – пробормотала я, – у тебя случайно нет двадцати долларов взаймы? Мне надо заплатить за квартиру. Я просто в безвыходном положении.

– Я бы с радостью помогла тебе, дорогая, – ответила Гвен, и в ее добрых глазах засветилось сочувствие. Я ощутила приступ вины. Как я могла подумать, что она мне поможет деньгами, ведь я знаю, что мы с ней в одной лодке? – Держи, – она протянула мне две смятых банкноты. – Мои последние два доллара.

– Я обязательно верну, – пообещала я.

– Не беспокойся об этом, – отмахнулась Гвен и направилась к кровати. – Давай-ка для начала снимем эти простыни. Я даже оставлю тебе все чаевые, которые мы найдем в номерах. Будем надеяться, что нам повезет.

– Будем надеяться, – согласилась я.

* * *

К пяти часам утра мы закончили убирать этаж, вычистили даже огромные апартаменты в пентхаусе, и мои руки покраснели и потрескались. Гвен зевнула, протянула мне начатую бутылочку с кремом для лица, которую она забрала из освободившегося номера.

– Намажь руки, поможет, – предложила она.

Я улыбнулась. Какая она добрая.

– Не хочешь забежать в закусочную? – поинтересовалась Гвен.

– Я не могу, – ответила я. – Мне нужно вернуться домой до того, как Дэниел проснется.

Гвен положила руку мне на локоть.

– Тяжело оставлять его одного, да?

Я кивнула, ощущая каждую потраченную даром секунду. Дэниел ждет.

– Честно говоря, это просто невыносимо.

У меня защипало в глазах, и я отвернулась.

– Но это же не навсегда, – попыталась успокоить меня Гвен. – Все образуется. Встретишь кого-нибудь. Какого-нибудь замечательного человека.

Мне хотелось ответить, что я его уже встретила, и вот что из этого получилось, но вместо этого я только кивнула.

– Да, – сказала я. – Мой корабль вот-вот войдет в гавань, не так ли? И твой тоже.

Гвен моргнула.

– Правильно, дорогая. – Она сжала мой локоть. – И сколько ты набрала чаевых?

Я пожала плечами.

– Четыре доллара.

Гвен улыбнулась.

– Прибавь к этому два моих и пять долларов Лона, и у тебя получится…

– Мне все равно не хватит заплатить за квартиру, – обреченно ответила я.

Гвен вздохнула.

– Что ж, хоть что-то. Поцелуй от меня твоего милого сынишку.

– Обязательно, – откликнулась я, открывая дверь на улицу. Мне в лицо ударил холодный ветер, запуская свои щупальца под старенький жакет и заставляя дрожать усталое тело. Когда я ступила на тротуар, то ахнула: моя ступня буквально утонула в свежем белом снегу. Не меньше десяти сантиметров! Господь всемогущий, снег? В мае? Погода была под стать миру: такая же жестокая и непредсказуемая. Я вздохнула. И как я теперь доберусь до дома? Трамваи наверняка не ходят!

Я поняла, что должна идти – и быстро. До квартиры недалеко, но снег и дыра в подошве моего правого башмака сделают дорогу бесконечной. Хотя это уже не имело значения. Меня ждет Дэниел. Я двинулась в путь, но спустя полчаса мои ноги озябли, заболели, и я морщилась от боли, ощущая, как голая кожа касается земли. Я доковыляла до переулка, остановилась, оторвала кусок подкладки от платья и обернула им ступню. Смуглолицый мужчина присел на корточки возле мусорного бака. Он поддерживал небольшой огонь под самодельным навесом и помешивал угли палочкой. У меня заледенели руки, мне так хотелось тепла, но его неприветливый взгляд не позволил мне подойти. И потом, у меня не было времени на остановки. Дэниел ждал. Я поднялась на один холм, потом на другой. Ткань лишь на мгновение приглушила боль в обмороженной ступне, но потом боль вернулась снова, пульсирующая, острая. Еще два холма. Продолжай идти. Я должна быть дома до восхода солнца, чтобы поцеловать сына в тот момент, когда он откроет глаза. Я обязана это сделать.

К тому времени, когда я добралась до квартиры, я уже не чувствовала ног, но торопливо вошла внутрь. Хотя в вестибюле не топили, температура была на десять градусов выше, чем на улице, и это немного согрело меня.

– Эй, привет, красотка! – приветствовал меня мужчина, вышедший из салуна.

Мне совсем не нравилось жить над салуном. Такое соседство означало, что мне каждый раз приходилось пробираться мимо полудюжины пьяных мужиков. Некоторые из них валялись в коридоре. Другие злились на весь свет и жаждали подраться. Но больше всего было тех, кто искал женщину. Один смело схватил меня за руку, но я сумела вырваться, взбежала по лестнице и успела забаррикадироваться в своей квартире. Когда я закрывала дверь, то на мгновение запаниковала. Я была так измучена, что мне никак не удавалось вспомнить: открыла ли я дверь ключом или дверь не была заперта? Но ведь я точно запирала дверь, когда уходила на работу вчера вечером! Усталость, похоже, сыграла со мной злую шутку.

Огонь, который я разожгла в камине накануне, давно погас. В квартире было холодно, отчаянно холодно. Бедный Дэниел, у него только одно стеганое одеяло, чтобы согреться. Наверное, он страшно замерз этой ночью… Я содрогнулась при мысли о городских богачах – им было тепло и уютно под пуховыми одеялами, в полночь они ели торты… А мой сын в одиночестве дрожал в своей кроватке в квартире над шумным салуном. Что случилось с этим миром? Я положила сумочку, стащила с себя покрытый снегом жакет, на котором в утреннем свете сверкали льдинки. Подойдя к тайнику под лестницей, я открыла дверцу и достала браслет. Дэниелу нравилось проводить пальчиками по золотой цепочке. Я застегнула браслет, зная, как он будет счастлив снова увидеть его на моей руке.

Подавив зевок, я с трудом поднялась в комнату Дэниела, но моя усталость не могла сравниться с той радостью, которую я предвкушала от встречи с сынишкой. Он, разумеется, будет в восторге от снега. Мы слепим снеговика, а потом посидим в обнимку у камина. А во второй половине дня, пока он будет спать, я тоже немного посплю. Идеальный день.

Я открыла дверь в его комнату.

– Дэниел, мамочка дома!

Я опустилась на колени возле его кроватки, откинула стеганое одеяло, но под ним было пусто, только холодные жесткие простыни. Мой взгляд заметался по комнате. Я заглянула под кровать, за дверь. Где же он?

– Дэниел, милый, ты прячешься от мамочки?

Тишина.

Я побежала сначала в ванную комнату, потом вниз, в кухню.

– Дэниел! – крикнула я. – Где ты прячешься? Выходи немедленно!

Сердце молотом стучало в моей груди, и я даже не слышала криков мужчин, которые дрались во дворе под моими окнами. Я осматривала каждый уголок квартиры и молилась, чтобы это оказалось одной из обычных шуток моего ребенка. Вот сейчас он выскочит из-за двери кладовки и скажет:

«Сюрприз!»

Мальчик всегда так делал, когда мы с ним играли.

– Дэниел? – снова позвала я, но в ответ услышала только эхо собственного голоса, разнесшееся в холодном воздухе.

Я распахнула дверь, выскочила в коридор и побежала вниз по лестнице. Я не остановилась, чтобы накинуть на себя хоть что-то, но это не имело значения. Я не чувствовала холода, только ужас. Он наверняка где-то поблизости. Может быть, он проснулся, увидел снег и вышел на улицу поиграть.

Я пробежала мимо мужчин, слоняющихся по вестибюлю перед салуном, и выскочила на улицу.

– Дэниел! – выкрикнула я, но толстый слой снега мгновенно приглушил мой крик до шепота. – Дэниел! – позвала я снова, на этот раз громче. Но это было все равно что кричать сквозь слой ваты. Вокруг висела оглушающая тишина. Я посмотрела направо, потом налево.

– Вы не видели маленького мальчика? – обратилась я к бизнесмену в пальто и цилиндре. – Ему три года, он примерно вот такого роста. – Я показала на своей ноге место, до которого доставала голова Дэниела. – Он был в голубой клетчатой пижаме, с плюшевым мишкой в руках…

Мужчина нахмурился и поспешил пройти мимо.

– Что же вы за мать, если отпустили трехлетнего ребенка в такую погоду, – пробормотал он, удаляясь.

Его слова больно ранили меня, но я не сдавалась и подбежала к женщине, которая вела по тротуару свою маленькую дочку. Обе были в одинаковых шерстяных пальто и симпатичных серых шляпках. У меня оборвалось сердце. У Дэниела даже нет теплого пальто. Если он на улице в такую погоду… Я с мольбой посмотрела в глаза женщине, как мать матери.

– Мэм! Вы случайно не заметили маленького мальчика где-нибудь поблизости? Его зовут Дэниел.

Я едва узнавала собственный голос, отчаянный, пронзительный.

Женщина с подозрением посмотрела на меня.

– Нет, – ответила она ровным голосом. – Я не видела.

Она прижала дочь к себе, и они ушли.

– Дэниел! – снова закричала я, свернув в проулок, куда я иногда отпускала его поиграть в «классики» или в камешки с другими детьми, пока сама вязала после обеда. Тишина. В этот момент я догадалась поискать следы на снегу. Я бы легко отличила его маленькие следы от других. Но, поискав несколько минут, я поняла, что мои усилия напрасны. Шел такой сильный снег, что он быстро накрывал все следы моего мальчика плотным белым ковром.

Я прошла еще несколько шагов, и тут, в глубине проулка, я заметила что-то голубое. Я бросилась туда и рухнула на колени, рыдая, в отчаянии мотая головой. Нет! Нет, господи, нет! Любимый мишка Дэниела, Макс, валялся на снегу. Я подняла игрушку, прижала ее к груди и начала раскачиваться взад и вперед, как если бы я укачивала и успокаивала Дэниела после ночного кошмара. Меня била дрожь, поднимающаяся изнутри. Мой мальчик исчез.

Глава 4
Клэр

Мы все по-разному переживаем травмы или тревоги. Во всяком случае, так говорит Маргарет, мой психотерапевт. Некоторые люди выплескивают свои страдания на окружающих. Другие все держат в себе: «закупоривают» свою боль и прячут ее глубоко внутри, позволяя ей настояться, нагноиться. Так было со мной после ужаса, случившегося в прошлом мае. А мой муж, Этан, как-то справлялся со своим горем, выплескивая его. Он с головой ушел в работу. Пил много виски. Задерживался допоздна с друзьями, причем должна сказать, что эти самые друзья еще год назад ничего для него не значили. И в марте он, повинуясь порыву, купил красный «БМВ». Маргарет сказала, что все это связано с его болью. Когда я увидела, как он возле офиса садится в машину с открывающимся верхом, мои глаза наполнились слезами. Меня встревожили не потраченные деньги, а его выбор. Этан был не из тех мужчин, которые покупают себе ярко-красные «БМВ».

Я попыталась уговорить его посещать вместе со мной еженедельные сеансы психотерапевта. Как мне казалось, если бы мы смогли вместе поговорить о прошлом, то мы оба перестали бы делать вид, что ничего не произошло, и оба научились бы принимать новую реальность, какой бы она ни была. Но Этан тогда только покачал головой. «Я к психоаналитикам не хожу», – отрезал муж. Так наши пути разошлись. Но любовь еще жила. Я чувствовала это и без слов: по тому, как он оставлял на виду зубную нить по утрам в ванной, зная, что я обычно о ней забываю; по тому, как он пристально смотрел мне в глаза, когда я желала ему спокойной ночи. Но пустота росла, словно раковая опухоль, и я боялась, как бы она не разрослась до такой степени, что мы уже не сможем ее контролировать. Судя по всему, наш брак стремительно летел к терминальной стадии.

– Доброе утро, Клэр! – весело приветствовал меня Джин, швейцар нашего многоквартирного дома. – Ну и погодка!

Я потуже затянула пояс легкого тренча, раздумывая, не вернуться ли в квартиру, чтобы одеться потеплее. Для начала надо взять шарф и перчатки, и еще – я посмотрела на свои кожаные сапожки до середины икры – стоит, пожалуй, надеть теплые сапоги. Надо было обуться во что-то устойчивое, но я даже подумать не могла о том, чтобы шнуровать кроссовки. Я не носила их после несчастного случая и думаю, что вообще никогда не смогу их надеть. Во всяком случае, пока мне это не по силам.

– Вы только посмотрите, снежная буря в мае, – обратилась я к Джину, недоуменно качая головой и глядя на улицу через двойные двери. – И почему только я все еще живу в этом городе!

Джин усмехнулся.

– Вы тепло оделись? – спросил он, кивком указывая на улицу. – Там арктический холод.

После происшествия он, да и все остальные, кажется, заботились обо мне, словно о маленькой потерявшейся птичке. Вам не слишком холодно? Не слишком жарко? Вы не боитесь идти одна в магазин на углу в сумерках?

Я ценила его заботу, но она действовала мне на нервы. Неужели на моей спине огромными буквами написано: Я ФИЗИЧЕСКИ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИ НЕ СПОСОБНА САМА О СЕБЕ ПОЗАБОТИТЬСЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ МНЕ!

Хотя Джина я за это не винила.

– Все будет отлично, – уверенно заявила я с натянутой улыбкой. – Пусть я и переехала сюда из Калифорнии, но я пережила уже немало северо-западных зим, чтобы не замерзнуть по дороге в офис.

– Все равно, наденьте это, – Джин достал пару митенок из кармана. – Иначе у вас замерзнут руки.

Я замялась, потом взяла творение из голубой и белой пряжи.

– Спасибо, – поблагодарила я и надела митенки только для того, чтобы доставить Джину удовольствие.

– Вот теперь хорошо, – одобрил он. – Теперь вы сможете слепить настоящий снежок.

Я вышла на улицу, и мои ноги тут же утонули в снегу. Не меньше восьми сантиметров! Пальцы на ногах мгновенно замерзли. И почему я не надела шерстяные носки? Прохожих на улице не было, только ватага ребятишек деловито лепила снеговика. Интересно, а кафе «Лаванто» открыто? Меня совершенно не привлекала перспектива идти несколько кварталов по холмам до моего любимого кафе, но я убедила себя, что горячее какао со взбитыми сливками того стоило. И потом, мне пока просто не хотелось идти в офис. Я могла бы оправдать свой поход в кафе поисками материала для очерка о снежной буре.

Спустя двадцать минут, оказавшись перед запертой дверью кафе, я уже проклинала и свое решение, и свои сапоги, промокшие насквозь и практически превратившие мои ступни в два замерзших куска льда.

– Клэр?

Я обернулась и увидела Доминика, владельца кафе «Лаванто», направлявшегося ко мне. Высокий мужчина со светло-каштановыми волосами и добрыми глазами всегда казался мне воплощением элегантности и мастерства, когда он находился за стойкой своего заведения. Хотя внешность Доминика совершенно не соответствовала его работе. Он больше напоминал мне моего преподавателя английской литературы в колледже, который подрабатывал татуировщиком.

– Благодарение богу. – Со вздохом облегчения я прислонилась к двери. – Я совершила ошибку, проделав весь путь до кафе вот в этом, – я указала на сапоги. – И теперь боюсь, что пальцы на ногах просто заледенели, так что обратно я вернуться не могу. Вы не будете против, если я тут у вас немного оттаю? – Я посмотрела на магазины и кафе, в которых не было ни души, хотя в обычное время в этот час в них яблоку негде было упасть. – Я просто не предполагала, что город вымрет.

– Вы же знаете Сиэтл, – усмехнулся Доминик. – Несколько снежинок, и начинается массовая эпидемия.

Он сунул руку в черную сумку и достал ключ от кафе.

– Я – единственный человек, который смог сюда добраться. Автобусы не ходят, машины едва передвигаются. Вы видели свалку на Второй авеню?

Я покачала головой и подумала об Этане.

Доминик вставил ключ в замочную скважину.

– Заходите, будем вас отогревать.

– Какое счастье, что вы пришли, – сказала я, входя следом за ним в кафе. – Сейчас Сиэтл напоминает город-призрак.

Мужчина покачал головой и запер дверь изнутри.

– Нет, я вряд ли открою сегодня кафе. Да и выходной мне бы не помешал. Но кто-то должен был проверить, как тут Паскаль.

– Паскаль?

– Кот.

– Вы хотите сказать, что я хожу сюда в течение шести лет и не знала о том, что у вас тут живет кот?

Доминик усмехнулся.

– Он старый ворчун, но питает слабость к брюнеткам.

Я почувствовала, что у меня защипало щеки: они начали отогреваться в теплом кафе.

– В любом случае Паскаль большую часть времени проводит наверху, в мансарде, – продолжал Доминик.

– В мансарде?

– Помещение не слишком велико, всего лишь кладовка, где мы храним запасы. У Марио, прежнего владельца, там был рабочий кабинет. А я подумываю о том, чтобы превратить мансарду в квартиру-студию и жить здесь, над кафе.

– Звучит заманчиво, – одобрила я и почувствовала, как в сумочке завибрировал мобильный телефон. Я проигнорировала звонок. – Я слышала, что вы не так давно приобрели это кафе, верно?

Доминик кивнул.

– Да. И я буду выплачивать долг, пока мне не исполнится сто пять лет. Но дело того стоит. Мне нравится это место. Хотя я планирую кое-что изменить. Начну с навеса над входом и меню для ленча. И обязательно изменю название.

– Вот как! А почему вам не нравится «Лаванто»?

– Это название не имеет никакого отношения к месту, никакой истории.

– И вы назовете кафе…

Доминик налил молоко в стальной кувшин и поставил его кипятить в кофемашину.

– Я пока не знаю, – ответил Доминик. – Может быть, вы поможете мне придумать что-нибудь хорошее. – Он подмигнул. – Вы же пишете, ведь так? Мастер слова?

В кувшине запенилось молоко.

– Вы помните?

– Конечно. Вы журналистка и работаете в «Геральд», я не ошибся?

– Правильно. Но если вы спросите мою мать, которая четыре года платила за мое обучение в Йеле, ожидая, что я стану как минимум штатным сотрудником «Нью-Йоркера», то я всего лишь жалкая писака.

Я потерла руки, чтобы согреть их.

– Полно вам, – с улыбкой откликнулся Доминик. – Вы слишком суровы к себе. Наверняка ваши родители вами гордятся.

Я пожала плечами.

– Я пишу всякие пустяки для местной газеты. Кстати, сегодня я именно этим и занимаюсь. Мне нужно собрать материал о снежной буре. Едва ли подобную тему можно назвать захватывающей.

– Что ж, мне кажется, что ваша работа очень интересная и важная, – Доминик облокотился на стойку. – В любом случае это лучше, чем в тридцать пять лет варить кофе для посетителей. Представьте, какие комментарии я слышу каждый год в День благодарения.

Мне понравилась его скромность.

– А чем вы занимались до этого?

Он поднял глаза от кофемолки, в которую только что засыпал зерна для эспрессо, блестящие и гладкие в свете ламп под потолком кафе.

– Всего лишь один фальстарт за другим, – ответил Доминик.

– Провалы закаляют характер, – прокомментировала я.

Он ответил не сразу, и я испугалась, что обидела его.

– Извините, – поспешила вставить я, – я совсем не имела в виду, что вы…

Зачем я только открыла рот?

– Что я безнадежный неудачник? Ну и ладно. Это место было не самым удачным деловым решением.

Я закусила губу. Во всяком случае, он улыбается.

– Но даже если я через год стану банкротом, – продолжал Доминик, – я об этом не пожалею. – Он с гордостью огляделся по сторонам. – Иногда нужно просто попытать счастья, особенно если это приносит хоть немного радости. – Доминик вздохнул. – Когда я начал этим заниматься, меня только что уволили из финансовой фирмы, где я работал сразу после окончания колледжа. Тогда у меня все шло прекрасно. Достойная зарплата, невеста, квартира и мопс по кличке Скраффлс.

Я подавила смешок.

– Скраффлс?

– Не спрашивайте, – ответил он с вымученной улыбкой. – Это была ее собака.

Я понимающе кивнула.

– Когда я потерял работу, она ушла.

– И забрала собаку?

– И забрала собаку, – кивнул Доминик, полируя белой тканью кофемашину.

Я слабо улыбнулась.

– И вы начали работать здесь?

– Да, сначала как бармен. Я думал, что это временно. Потом я понял, как мне все это нравится: руки, шершавые, в пятнах от кофе, наливают горячий напиток с идеальной пенкой в керамические чашки. Я не скучал по долгим часам на фирме, по бесконечным цифрам. Приготовление кофе стало для меня своего рода катарсисом. Звучит странно, но, судя по всему, мне это было нужно. Позже Марио предложил мне купить его бизнес, и я ухватился за этот шанс, хотя семья не советовала мне это делать.

Я улыбнулась.

– Что ж, тогда вам повезло. Вы знаете, сколько людей ненавидят свою работу?

Доминик перепрыгнул через стойку с коробкой сухого кошачьего корма в руке, щедро насыпал его в белую миску на полу у двери.

– Паскаль! – позвал он. – Иди сюда, котик!

Спустя несколько минут появился раскормленный черно-белый кот, с опаской посмотрел на меня и только потом принялся за еду.

– Что вам приготовить? – спросил Доминик, возвращаясь к огромной кофемашине. Забавно было быть единственной посетительницей в кафе, как будто я оказалась в театре за кулисами перед началом спектакля.

– О, вы не обязаны ничего для меня готовить, – сказала я.

Доминик повернулся к кофемолке, и зал заполнило ее гудение, успокаивающее, комфортное.

– Я настаиваю.

Я улыбнулась.

– Что ж…

– Никакого беспокойства, – заверил меня Доминик, – я все равно варю себе капучино. Вы любите горячий шоколад, верно?

– Вы помните?

– Конечно же, я помню, – ответил Доминик. – И я каждый раз вижу, как вы посыпаете пенку корицей. Если хотите, то я добавлю вам в какао несколько специй. Я могу сварить горячий шоколад по-мексикански. Вам наверняка понравится.

– Да, спасибо.

Доминик развернулся, чтобы достать банку с какао-порошком.

– Не подумайте, что я подглядываю, – начал Доминик, – но почему ваш муж… – он помолчал немного, – он ведь ваш муж, так?

– Да.

– Почему же ваш муж всегда недоволен, когда вы заказываете горячий шоколад?

Я глупо улыбнулась.

– Надо понимать, что вы слышали, как он надо мной подшучивает?

Доминик кивнул.

Я пожала плечами.

– Я замужем за самым большим кофе-снобом в Сиэтле.

Этан родился в Сиэтле и прожил здесь всю свою жизнь. Он впитал в себя культуру эспрессо и с подозрением относился ко всем тем, кто не разделял его любовь к кофе мелкого помола. Еще хуже он относился к тем, кто вместо эспрессо произносил «экспрессо». В нашей кухне «поселились» одиннадцать френч-прессов, итальянская кофеварка-перколятор XIX века, две традиционные кофеварки и кофемашина для приготовления эспрессо, стоившие больше, чем некоторые автомобили.

– То есть ему просто надоело обращать вас в свою веру?

– Да, – подтвердила я. – Этан не в силах понять, почему я никак не могу полюбить кофе.

Доминик протянул мне наполненную до краев кружку, мастерски украшенную завитком из взбитых сливок и посыпанных сверху корицей.

– Это вам, – улыбнулся он. – И, кстати, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы быть поклонником горячего шоколада.

Я тоже улыбнулась и сделала большой глоток взбитых сливок.

– Мне понравилось то, как вы меня назвали. Поклонник горячего шоколада.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю