Текст книги "Ножом по сердцу"

Автор книги: Сара Дюнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава семнадцатая

Я добилась своего. Привела Оливию в кабинет к Кэрол, где пять ночей тому назад мы с ней сидели и где она в вечернем освещении казалась такой прекрасной, такой уверенной в себе и в своем деле. Теперь, при свете дня, иллюзия подрассеялась. Лицо ее по-прежнему впечатляло, хотя вокруг глаз обозначились крошечные растяжки. Но с шеей солнечный свет обошелся более жестоко: стали заметны возрастные круги и легкая гофрированность сохнущей и начинающей провисать кожи. Контраст был разительный и печальный. Если бы лицо Оливии не казалось таким моложавым, этого можно было бы и не заметить, просто – красиво стареющая привлекательная женщина. Наверно, шею труднее уберечь от увядания. Или возможности Марчанта были, в конце концов, не безграничны. Только тут я вспомнила, что во время наших предыдущих встреч шею Оливии неизменно прикрывал либо шарф, либо стоячий ворот свитера. Теперь, казалось, ее это мало заботило. Ах, Оливия! Как же теперь тебе без него? Кто будет разглаживать возрастные морщинки и подтягивать подбородок? Но не этим сейчас были заняты ее мысли.

– Они считают, что я его убила, – проговорила она наконец.

– Да, это так. Но ведь вы сами не удосужились их в этом разубедить. – Она развела руками. – Почему вы не подошли к телефону во вторник ночью? – резко спросила я.

Она вздохнула:

– Потому что приняла снотворное. Я устала и была расстроена, не хотела ни с кем общаться.

– Так почему же им вы это не сказали?

– Я сказала, что спала. Остальное их не интересовало.

– Ну а та ваша ссора, которую регистраторша слышала днем в приемной? Почему вы не сказали полицейским, что это из-за меня? Вы им ничего не рассказываете, вот они и сочиняют.

– Они и не хотят ничего знать. Им нужно, чтоб я быстро и четко отвечала на вопросы.

– Господи, Оливия, да что это с вами?

Она посмотрела на меня слегка озадаченно:

– Вам-то что за забота? По-моему, вы потеряли к этому интерес. Сами сказали – «теперь пусть разбирается полиция». – Она легонько повела подбородком. – Что, решили, в конце концов, снова работать на меня?

– Только если вы его не убивали, – сказала я, чтоб посмотреть, как она отреагирует.

Оливия горько усмехнулась:

– Ясно. Значит, и вы так решили.

– Ничего я не решила, Оливия! Впрочем, трудно поверить, чтобы такая умная женщина, как вы, будь она невиновна, настолько глупо себя вела.

Как я и ожидала, мои слова ее задели. Оливия подняла глаза:

– Вы не поймете, если все рассказать!

– Почему бы не попытаться?

Мгновение она смотрела на меня. Я уже видела у нее подобный взгляд, и в этом же самом кабинете: она смотрела так на Лолу Марш, пристально, выжидающе, пытаясь определить причину злого умысла. Помолчав, она сказала:

– Вы хотите узнать, не убивала ли я своего мужа? Тогда я расскажу вам немного про нас с Морисом. Мне было двадцать девять, когда я с ним познакомилась, и я считала себя уродкой. Моя мать любила говорить – как это? – надо мной… «природа посмеялась», потому что я унаследовала фигуру от нее, а внешность от отца. Отца я помню плохо, он погиб в автокатастрофе, когда мне было девять лет, но мне уродом он вовсе не казался. Хотя в отношении меня мать была права. Знаете, кого я напоминала? Представительницу последнего поколения выродившейся Габсбургской династии. В галерее, где я служила, был у нас портрет одной испанской герцогини. Я даже взглянуть на него боялась. Чудилось, на себя в зеркало смотрю. И вот я встретила Мориса. Он только начал заниматься восстановительной хирургией. И его сразу заинтересовала моя внешность. У нас в галерее была выставка, я работала допоздна. Он подошел и заговорил со мной. Сказал, что все время наблюдал за мной издали; спросил, знаю ли я, что у меня изумительные глаза. Я подумала, он надо мной смеется. Но он говорил вполне серьезно. Потом рассказал, чем занимается, уверял, что может сде лать так, чтоб мои глаза заиграли на лице, что ему это ничего не стоит. Именно так он сказал. Я хорошо это помню. Я так смутилась, что даже резко его оборвала. Он и бровью не повел. Уже завелся. Ему не терпелось поэкспериментировать. Был настолько уверен в успехе, что даже предложил сделать операцию бесплатно, никаких «но» для него не существовало. На следующий день явился снова, пригласил меня на ужин, снова задал тот же вопрос. Через три недели он сделал мне первую операцию на нижней части лица. Всего было сделано четыре. Поначалу я особых изменений не замечала. Как вдруг в одно прекрасное утро просыпаюсь, синяков как не бывало и ни следа прежнего габсбургского уродства. Он оказался прав, ему удалось выявить во мне красавицу. Месяца через два моя мать умерла, и я стала обладательницей отцовского наследства. Весьма немалого. Мы вложили этот капитал в свое дело. Так возникла его первая клиника и небольшой фитнес-клуб в центре города, еще до того, как все это вошло в моду. Вот как у нас с Морисом все началось. Не скажу, чтоб слишком традиционно для любовного романа. Но иного опыта у меня нет. И с тех пор все так и шло. В духе партнерства. Я заботилась о нем и о нашем бизнесе, он заботился обо мне. Поддерживал внешний вид, уберегая меня от возврата к габсбургскому прошлому. Возможно, мы не только любили, но и нуждались друг в друге, не знаю. Но как бы то ни было, это продолжалось. И каждый получал то, что хотел. – Оливия вскинула голову. – Даже теперь, когда я смотрю на себя в зеркало, я вижу при этом его. Убить его означало бы для меня убить себя.

Житейские истории. В нашем деле столько их приходится выслушивать. Эта тянула на Пигмалиона с примесью Фауста. Но даже фантасмагория может оказаться правдой. Как бы то ни было, мне не показалось, что Оливия все это придумала. В сравнении с ее рассказом история моих амуров выглядела весьма жалко – отдельные эпизоды страсти или одержимости чередовались у меня с долгими периодами разочарования и скуки. Зато выхожу я из своих романов эмоционально целехонькой. И не только эмоционально. Возможно, это потому, что ни один мужчина не нашел ко мне такого глубинного подхода.

Мне вдруг стало любопытно: почему у них не было детей? Прожили вместе двадцать лет, достаточный срок, чтоб задуматься на эту тему. Может, не подпорченная беременностью фигура всегда была для них гораздо важнее, чем любовь и радость, которую приносят дети? Я смотрела на Оливию. Уголок левого глаза у нее подергивался – непроизвольно, как будто стяжки скрытой конструкции начали сдавать. Внезапно передо мной возник образ подвесного моста, тугого и величественного, который держится над пропастью всего на двух блестящих стальных цепях. Что, если цепи лопнут? Страшно подумать.

– Так вы продолжаете работать на меня или мне ждать, чтоб криминалисты подтвердили мою невиновность? – спросила она.

– Не исключено, что криминалисты окажутся вам полезней, – заметила я. – Я пока не слишком продвинулась.

Мгновение она молча смотрела на меня, потом сказала тихо:

– Возможно, потому, что вы не так много знаете. Боюсь, я не все вам еще рассказала. Сначала думала, что это не так уж важно, но сейчас… пожалуй…

Все клиенты на одно лицо. Всегда что-нибудь важное да припрячут на дне чемоданчика. Они платят и потому считают, что это дает им полное право говорить не все. Честное слово, чтобы нашу работу делать как следует, необходимо научиться читать чужие мысли. Я изучала выражение ее лица. Секс. Непременно что-то из этой области.

– Я вас слушаю.

– Примерно полгода назад, после того как мы приобрели «Замок Дин» и мне приходилось постоянно находиться там, чтоб запустить дело, Морис приехал и сказал, что у него роман с одной из пациенток.

Так. В самую точку! Оливия криво усмехнулась:

– Разумеется, я уже догадывалась. Видите ли, хирург-косметолог может стать чуть ли не всем в жизни женщины – я знаю это по себе. И раньше случалось, что пациентки оказывались с ним в постели. Но он всегда был предельно осмотрителен, никогда ничего серьезного. Таков отчасти был между нами уговор. Но теперь все оказалось иначе. Он сказал, что начиналось как обычно, но она слишком сильно им увлеклась и теперь грозит объявить об их романе во всеуслышание, если он не решит оставить меня и жить с ней. Морис сказал, что боится ее бросить. Что хотел бы покончить с этим, но не знает, как это сделать. Надо заметить, это очень в его стиле. Сначала увлечется творением рук своих, а потом ждет, чтоб я его вызволяла. Но на этот раз я отказалась. Наверное, разозлилась, что он до этого довел. Ну и заявила ему, что это его проблема. Если хочет со мной расстаться, не буду препятствовать и не собираюсь унижаться до объяснений с какой-то безумной девицей, не придумавшей ничего лучше, как гнусно его шантажировать.

– И что он?

– Ничего. Но через неделю явился снова и сказал, что все кончено. Больше ни слова, а я не допытывалась. Даже подарок мне преподнес. Повез отдохнуть на Багамы. Там он предложил мне оставить работу в оздоровительном центре, вернуться в Лондон, чтоб жить с ним постоянно. Удерживать от соблазнов, надо полагать. В конце концов мы пошли на компромисс, Я наняла Кэрол, чтоб та руководила фирмой и чтоб нам с Морисом чаще бывать вместе в Лондоне.

– Не в тот ли момент он вам сделал последнюю подтяжку? – вставила я, сама изумившись своей бесцеремонности, но мне до крайности нужна была ее реакция.

И снова меня поразило, что Оливия ничуть не обиделась.

– Что вы хотите знать, Ханна? Был ли для нас скальпель заменой секса?

Именно это.

– Отвечаю – «нет». – Она помолчала, едва заметно улыбнувшись. – Хотя временами он становился средством выражения нашей друг к другу привязанности. Не знаю, понятно ли вам это?

Я слегка повела плечом. Не вполне. Но если я снова начну зацикливаться на идеологии, Оливия, пожалуй, окажется без частного детектива. А он ей в данный момент крайне необходим.

– Ну а как та женщина? – спросила я несколько погодя.

– Она полностью исчезла из нашей жизни. Морис никогда не называл ее имени, а я не спрашивала. Несколько месяцев все было прекрасно.

– Пока не стали приходить письма, – сказала я тихо.

– Да. – Оливия помолчала. – Пока не стали приходить письма.

– И именно поэтому вы решили их ему не показывать?

– Нет. Я не связала их с той шантажисткой. Во всяком случае, сначала. Думала, все в прошлом. Он никогда о ней не вспоминал. Нет, я в самом деле не показывала ему письма потому, что не хотела его тревожить.

– Оливия, – сказала я твердо. – Либо вы мне говорите правду, либо я немедленно ухожу.

Она серьезно на меня посмотрела, прикрыла глаза:

– Клянусь, я не знала, что письма от нее. Откуда мне было знать? Хотя, вероятно, я не показывала ему письма, потому что не хотелось рисковать. Тот, кто их писал, явно дошел до последней точки. Она это была или не она, мне не хотелось, чтоб он чувствовал себя виноватым.

– Ну а как насчет меня? Мне-то вы почему ничего не сказали?

– Потому что к вам это не имело ни малейшего отношения, – резко оборвала она меня. – Потому что все, что происходило между мной и Морисом раньше, я считала сугубо личным и потому для других несущественным, – продолжала она с ожесточением.

Раз ей так важно было считать именно так, я не стала возражать. Во всяком случае, вслух. Оливия качнула головой:

– Во всяком случае, из оброненных им в минуту откровенности слов я поняла, что их связь началась с того момента, когда она явилась к нему после операции с какими-то претензиями. Я решила, если вы мастер своего дела, то сможете найти ее по имеющимся данным. А если это не она, а какой-то психопат, то все равно его надо искать среди недовольных пациентов.

Может быть, так, а может, и нет. Я дала Оливии возможность слегка переварить сказанное.

– Итак? – спросила я, выдержав паузу. – Это все? – Потому что я, естественно, считала, что не все.

– Вот еще что. Тогда днем, когда мы повздорили из-за вашего прихода в клинику…

– Вы показали ему копию письма?

Она кивнула, естественно потрясенная моим дедуктивным мышлением. Я решила не разочаровывать ее, не признаваться, что никакой хитрости тут нет.

– Он впал в страшную ярость, решив, что я подослала вас за ним следить, и мне ничего не оставалось, как все ему рассказать.

– И он узнал почерк?

– Да. Я мгновенно поняла это по выражению его лица. Он только сказал, что если все откроется, то конец нашему бизнесу, и что я совершила глупость, наняв вас. Велел мне немедленно отказаться от ваших услуг и сказал, что сам все уладит. Убеждал, что ко мне это не имеет ни малейшего отношения и что я не должна тревожиться. Что он разберется без меня… – Она помедлила. – Я начала было говорить вам в то утро, после того, как… но вы не захотели выслушать. Сказали, что не можете больше на меня работать, что пусть теперь этим занимается полиция. А полиция уже пыталась привесить мне мотив. Если бы я рассказала им про эту интрижку, они бы непременно все повернули против меня. Доля истины в этом есть. Хотя…

– Но, не рассказав им ничего, вы этим самым не убедили их в своей невиновности.

Оливия покачала головой, и я увидела, как по ее жухнущей шее прокатилась судорога, она пыталась сдержать слезы. Они внезапно откуда-то накатили, удивив ее не меньше, чем меня. Она опустила глаза, и я подождала, пока она снова возьмет себя в руки. Наконец Оливия заговорила, но так тихо, что мне пришлось напрячься, чтоб уловить ее слова:

– Может, они и правы. Может, это я убила его. Потому что показала ему это письмо. Может, если б он его не увидел, с ним бы ничего… он был бы жив и здоров.

– Может быть, – произнесла я намеренно сухо. – Но его нет, а вы живы. И, на мой взгляд, вы не из тех женщин, которые способны без боя сдать то, чего достигли.

Она взглянула на меня, и мне показалось, что я уловила прежний блеск в ее глазах.

– Так или иначе, если вы ничего им не расскажете, расскажу я. Не то я рискую быть заподозренной в укрывательстве. А этого допустить я никак не могу.

Оливия хотела было что-то возразить, но раздумала.

– Хорошо, – сказала она. – Я им все расскажу.

– Чудесно. – Я поднялась и направилась к двери. – Последний вопрос, Оливия. И настоятельно советую сказать мне правду. Вы имеете представление, кто это женщина?

Она взглянула на меня. Морис был прав – глаза ее были прекрасны. В таких можно утонуть. Она покачала головой:

– Я понимаю, что это абсурд, но я постоянно вижу перед собой Лолу Марш. Когда она пришла ко мне в тот день и сказала, что хочет работать у Мориса, мне стало ясно, что она уже знает и о нем, и о том, чем он занимается.

– Но ведь его пациенткой она не была?

– Не была. И я даже сверила почерк в ту ночь, когда вы были здесь. Почерк не тот. Хотя у меня не выходит из головы ее вызывающий вид. Эта с трудом сдерживаемая ярость. Возможно, вы были правы. Возможно, мне не стоило в ту ночь ее так просто отпускать.

– Почему же отпустили? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– Потому что, по правде говоря, невероятно, чтобы это была Лола. – Оливия рассмеялась. – Вспомните, маленькая, кургузая троллиха! Совсем не в его стиле. Нет уж, поверьте мне, если Морис мог мне изменить, то только с красавицей.

Глава восемнадцатая

Разумеется, у выхода меня поджидал Грант. Очевидно, позволив мне так долго беседовать с Оливией, он ставил себя под удар, и ему не терпелось узнать, достойное ли он получит вознаграждение. Ну я и сказала ему, что Оливия сделала признание, затем, сосчитав в уме до пяти, добавила, что совсем не то, которого он так ждет.

Грант настолько спешил продолжить допрос, что далее не удосужился убедиться, что я покинула здание. Мы и остротами не перекинулись. Но меня это совсем не огорчило. Я всегда теряю интерес, едва сюжет набирает скорость. Должно быть, не туда расходуется адреналин.

Я даже не дрогнула, когда на стоянке столкнулась с Мартой, уже приодевшейся к рабочей смене: белые башмачки, белые носочки, белый халатик. Чистота и непорочность. Чего не скажешь об улыбке.

– Скажите-ка, частный детектив! Зачастили к нам. Как поживаете?

– Неплохо, – сказала я.

– Оказывается, я промахнулась, не ту назвала. Мне очень жаль.

Я повела плечами:

– Ошибиться было легко. Комната все-таки та.

– Теперь как будто это не так актуально, правда?

– Похоже.

– Как она?

– Миссис Марчант? Не в радости.

– Зато в богатстве.

– Да. – Присовокупить к списку мотивов, и с каким наслаждением полицейские будут это обмусоливать. – Полагаю, что да.

– Они забрали ее автомобиль, знаете?

– Знаю.

– Рассчитывают, наверно, что-то найти.

– Возможно.

– Что, плохи ее дела?

Меня поразило, с какой уверенностью Марта это сказала.

– Какая осведомленность!

Она взглянула, и мне показалось, что сейчас она мне что-то скажет такое, от чего все перевернется, что она поднесет мне какой-то сюрприз на тарелочке. Ох уж эти фантазии частных детективов! Нет, Марта просто усмехнулась.

– Откуда мне знать? Я здесь человек маленький.

– Вот уж нет! Я слышала, вас на время поставили заведующей.

Марта отозвалась со смехом:

– Что ж, с тех пор здесь дела явно пошли в гору. А вот спинка ваша, между прочим, по-прежнему в плохом состоянии.

– В худшем, – сказала я. – В значительно худшем.

– Предложение по-прежнему в силе.

– Благодарю. Кстати, что такое, по-вашему, Лола Марш?

– Эта девчонка-с-ноготок, мастер косметической маски? Да уж, здорово она меня обдурила.

– Так что, стоит держать ее на прицеле? Марта пожала плечами:

– Говорят, его ударили в шею.

– В шею.

– Тогда бы ей пришлось встать на стул, верно?

– Пожалуй, да, – сказала я с улыбкой, распахивая дверцу машины. Вне сомнения, «Замку Дин» Марты будет явно не хватать. – Да, ну а есть какие-нибудь новости насчет новой работы?

– Да. Меня взяли.

– Поздравляю. И когда приступаете?

– Э… пока не решила.

Любопытно. Может, она уже вошла во вкус, заменяя Кэрол? А может, подыскала себе новую партнершу для игр? Я очень надеялась на второе. Пусть хоть кому-то в этой кутерьме обломится некоторое удовольствие. Марта помахала мне рукой и пошла к своим губочным насадкам.

Катя назад по шоссе, я все думала про Лолу Марш. Но хоть голова моя пухла от вопросов, не имевших ответов, все-таки Лола по-прежнему не задевала во мне ни одной струны. Может, я просто запуталась в силках Оливии и для меня тоже красота подменила собой сущность? Хотя не думаю.

Почему-то Лола мне казалась слишком мелкой для такого преступления. И не рост ее был тому причиной. Я снова сместила Лолу во второй список.

В конце шоссе я съехала заправиться и проглотить бутерброд. Девица за прилавком на бензоколонке красила себе ногти – каждый в свой цвет. Прямо скажем, не в духе «Замка Дин». Я следила, как она одной рукой сует в щель кредитную карточку, а другой в этот момент помахивает в воздухе, подсушивая лак на ногтях. Шикарная девица. Крупная, панкообразная – в замасленных джинсах, короткой, обтягивающей майке, с черными волосами, которые она то и дело взъерошивала. Она была аппетитно пухловата, что характерно для некоторых молодых девчонок лет двадцати: какая-то щенячья прелесть плоти, здоровой, мощной. Девица подалась вперед, придвигая мне через стойку бланк, и в вырезе футболки без рукавов обнажились налитые груди. Она усмехнулась и слегка подтянула вверх узкую лямку плеча. Мне, насмотревшейся на перекроенную плоть, было так радостно увидеть кого-то, кто не зациклен на своих формах. И в данном случае формы действительно были ее собственные. Интересно, положил бы на такую красотку глаз Морис Марчант? Прельстили ли бы его эти естественные идеальные изгибы? Или, как я подозревала, в его вожделении всегда присутствовал элемент нарциссизма?

Удивительно, как далеко могут унестись мысли, если предоставить их собственному течению. Зрительные ассоциации – подсознательный способ вернуть их куда следует.

Мой последний разговор по мобильному убедил меня в том, что заряда хватит в лучшем случае на один звонок. Я уже собралась было это проверить, как Кэрол Уэверли меня подсекла. Эта женщина все время отчаянно пытается бежать впереди паровоза.

– Куда вы пропали? Я рассчитывала поговорить с вами в конце.

– Простите, Кэрол. У меня назначена встреча.

– Как полиция? Что Оливия вам сказала?

Я вкратце изложила ей суть, опустив момент супружеской измены. Его отсутствие вынудило меня сделать акцент на одиннадцатичасовом звонке, на который Оливия не среагировала. Кэрол тоже явно воспринимала этот факт с чувством глубокого сожаления.

– Я начала говорить вам об этом сегодня утром, но нас разъединили. Полицейским я сказала, что она ужасно устала и, скорее всего, заснула, но я чувствовала, что они всё переиначат.

– Такая, Кэрол, у них работа, – сказала я. – Расследование называется. Кстати, знаете, чем бы лучше всего вам сейчас заняться? – добавила я, четко осознавая ограниченные возможности батарейки.

–Чем?

– Не оставляйте ее одну и дайте мне знать, как только понадоблюсь. Идет?

– Подождите, не разъединяйтесь! Все хочу вам рассказать. Я нашла кое-что.

– Что?

– Помните, как еще до гибели Мориса вы просили нас проверить, кто из наших клиенток направлялся по рекомендации «Замка Дин» в его клинику? Посмотреть, совпадут ли какие-нибудь имена. Действительно, я просила Оливию этим заняться. Но, по-видимому, она побоялась уронить свое достоинство, копаясь в компьютерных файлах, потому препоручила это дело человеку с менее шатким достоинством.

– И что? – В трубке началось отчетливое потрескивание.

– Ну вот, я все просмотрела, и тогда Оливия предложила продолжить по списку неудачных случаев, вдруг какие-то имена возникнут снова. Словом, сегодня днем, чтоб отвлечься от черных мыслей, я проделала некоторую работу. Каждые два месяца мы рассылаем почтой информацию. Знаете – особые предложения, скидки, новые виды лечения, всякое такое. Мы запоздали с последней рассылкой, и Оливия попросила меня этим заняться. Список адресатов у нас в компьютере. Он включает, разумеется, всех прежних клиентов, но также и тех, кто обращался за рекламой или делал какой-либо запрос в последние полгода. Собственно говоря, только так и можно отслеживать клиентуру.

–Ну и?..

Даже внедрившись мне в самое ухо и подпираемая сбоку плечом, Кэрол жужжала все невнятней. Если вот-вот не закончит мысль, не закончит уже никогда.

– Ну вот, я стала просматривать список адресатов, чтоб понять, кого можно исключить, и вдруг Увидела это имя. Я была уверена, что уже видала его раньше. Тогда я проверила другой список. И потом сказала Оливии, а та сказала, чтоб я позвонила вам.

– Кто это?

Боже, я (вместе с батарейкой) сейчас сдохну, не дождавшись кульминации.

– Белинда Бейлиол! – эхом отдалось во мне.

Одни называют это созвучием, другие эффектом камертона, третьи даже морфологическим резонансом. Я не знаю, как это назвать, знаю только, когда такое случается, у меня по спине пробегают мурашки.

– Постойте, постойте! Вы говорите, что особа по имени Белинда Бейлиол позвонила и попросила выслать брошюру и кое-какие сведения о вашем центре?

– Да, именно так.

– Когда точно?

– Двадцать четвертого апреля. Это есть в компьютере.

Чуть меньше месяца тому назад. Как раз перед тем, как заварилась эта каша.

– Замечательно. Но, по вашим данным, она так ни разу и не приехала?

– Если даже и приезжала, не под своим именем, иначе она была бы в списке пациенток. Но я это обдумала. У нас ведь есть однодневные курсы процедур. В основном они оплачиваются наличными, так что она вполне могла неверно заполнить бланк, если не хотела, чтобы мы узнали, кто она в действительности такая. К тому же в эти курсы входит чистка и массаж лица. Я проверила расписание дежурств. Чаще всего однодневные визиты обслуживала Лола Марш.

Вот что происходит, если частный детектив позволяет себе расслабиться, кто угодно может пролезть на его место.

– Да, разумеется, это вероятно. А вы не дадите мне адрес, по которому выслали брошюру?

– Да, вот он. Казино «Мажестик», Лондон. Вам это что-нибудь говорит?

– И да, и нет. В любом случае спасибо.

– Ханна!

–Да?

– Это важно? Я в том смысле, что… говорить ли полиции?

– А они все еще у вас?

– Только что уехали. Оливия велела, чтоб сначала я вам сказала.

Я взглянула на часы. Начало четвертого. При их возможностях, если она сегодня им расскажет, я теряю шанс. Что ж, на этой неделе они уже дважды поднимались ни свет ни заря. Окажу-ка им услугу, пусть у них выдастся свободный вечер. Я успела бросить Кэрол «Нет!», и в этот момент связь оборвалась. Надеюсь, она услыхала.

На сей раз я не стала ничего выдумывать. Просто показала малому за конторкой визитку. Другую, я имею в виду. Он особо не удивился. Возможно, это входит в здешнюю культуру отношений: частный детектив в частном клубе. Я попросила позвать управляющего, но тот еще не появился. Правда, владелец оказался на месте. Впрочем, вероятно, для него бизнес был в своем роде удовольствием. Хотя на этот раз он уже не так поразил меня сходством с Конфуцием.

– Мистер Азиакис? Вот так сюрприз!

– Для вас, но не для меня.

Крепкое рукопожатие; старые кости, а все еще сжимают до боли.

– Слыхал, вы ищете Белинду Бейлиол? В чем дело? Уже весь выигрыш спустили?

– Бет, – ответила я. – Держу под матрацем. А что? Вас это волнует?

– Нисколько. Меня волнует только то, что вы увязались за ней после в служебное помещение.

Ой-ой, уж этот мне всевидящий глаз. А я так надеялась, что проскользну незаметно.

– Откуда вам известно? Азиакис пожал плечами.

– Она совсем мне не помогала, —твердо сказала я.

– Ну да, и она так говорила.

– Сказала что-нибудь еще?

– Нет, ничего. Отказалась давать объяснения.

– Но ведь вы не уволили ее? Человек у входа сказал, что она взяла отпуск.

– Мисс Вульф, я не люблю частных детективов. По опыту знаю, что ко мне они приходят только вместе с бедами. Так, может, вы объясните, почему я должен отнестись к вам иначе?

Наверно, только благодаря акценту он и производил впечатление мудрого человека. Акцент убрать – старый бандит, да и только. Я разочарованно вздохнула. Сказала:

– Хотя бы потому, что я честно выиграла деньги. А еще потому, что беда к вам пришла и без меня.

Тут я все ему выложила. Вернее, первую версию: насчет пациентки, имеющей основание затаить недоброе. Любопытно, что Азиакис не придал этому особого значения.

– Хотите знать мое мнение?

– Весьма.

– Не думаю, что Белинда Бейлиол недовольна своей фигурой… – Он выдержал нужную паузу. При определенных обстоятельствах это могло бы сойти за глубокомыслие. – Хотя раньше была.

– Да? Когда же?

–Когда впервые пришла к нам примерно десять месяцев тому назад. В тот период она страдала комплексом неполноценности. Очень стеснялась. Но со временем все изменилось.

– Вы имеете в виду ее внешность?

– И внешность, и внутренний настрой. Все вместе. Было очень любопытно наблюдать. Форма груди, лицо – особенно нос и форма щек, пожалуй, все поменялось.

– Вы весьма наблюдательны, – заметила я.

– Я люблю женщин, – усмехнулся он. – Просто сам несколько стар для их любви.

Ну, не знаю! Могу поклясться, что ты сто очков вперед дашь любой женщине своего возраста. Властность, впечатавшаяся в яйца, стоит десятка молодящих подтяжек. Морис Марчант был живым тому свидетельством.

Итак, Белинда не остановилась на верхней части торса. Он сказал – нос и форма щек? Возможно, именно этим Морис компенсировал ей излишнюю твердость силикона. А может, просто обрел в ней вторую Оливию: существо, созревшее для преображения. И для постельных дел. А потом решил выйти из игры, оставив ее с великолепной внешностью и разбитым сердцем.

– И когда все это происходило? – спросила я.

– В прошлом году. Вскоре после того, как она пришла. Летом, кажется. Она производила впечатление очень счастливой женщины. Полна улыбок и очарования.

– А потом?

– Потом не знаю. Что-то изменилось. Она стала более привлекательной, но и более сложной в общении.

– В каком смысле?

– Какой-то надменной. Отчужденной. Как будто все ей что-то должны. Некоторых девушек это очень задевало.

Однако. Этот тип превосходно знает свой штат. Вспомним на минутку, что именно благодаря им он и наживает себе капитал.

– Так почему же вы ее не уволили?

– Потому что в нашем деле нельзя губить гусыню, несущую золотые яйца. Наши клиенты любят ее. Есть что-то в ее взгляде, в ее холодной уверенности в себе, что так и тянет их к ее столу. В каждом казино своя приманка. Какое-то время она была нашей.

– Какое-то время? – Он кивнул, но промолчал. – Что произошло в ту ночь, когда приходила я?

– Может, это вы мне скажете? Она была вне себя от ярости, это все, что я могу сказать. Когда я вызвал ее и спросил, в чем дело, она упорно молчала. Сказала, что меня это не касается. Я заметил, что девять тысяч выигрыша вполне меня касаются, но и тогда она отказалась что-либо объяснить. Я дал ей понять, что, если будет молчать, я вынужден буду попросить ее нас покинуть. Дал ей сутки на размышление. И тогда она взяла две недели в счет законного отпуска.

– И укатила в Мексику, – сказала я. Азиакис сдвинул брови:

– Не исключено. Не помню. Но я просил ее перед отъездом позвонить.

– И что же?

– Она так и не позвонила. С тех пор я ничего о ней не знаю.

Азиакис неожиданно столько мне открыл, что меня кольнула совесть, почему я не вернула ему назад его деньги. Он дал мне ключ от ее шкафчика, а когда я прощалась, сунул мне в руку клочок бумаги с адресом и телефоном Белинды. Иногда быть женщиной не так уж плохо – пусть даже его пальцы чуть дольше, чем положено, придерживали мою руку.

Шкафчик оставил меня в крайнем разочаровании. Только запасное платье из пурпурного шифона, упаковка тампонов «Lil-lets», журналы «Тайм-аут» и «Вог» и карманное издание романа «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Увы, Белинда была не из тех, кто надписывает свое имя на титульном листе. Я углубилась в косметическую рекламу «Вог».

Шариковая ручка Белинды не отметила там ничего. Беглый просмотр «Тайм-аут» выявил отмеченную статью об опасностях, связанных с косметической хирургией. Я взглянула на обложку. Журнал полуторамесячной давности.

Азиакис стоял у меня за спиной. Я потихоньку, чтоб он не заметил, свернула журнал и сунула на дно сумки. Имей я больше времени на размышление, я бы ни за что так не поступила. Как ни крути, журнал – явная улика. Но раз не попадется на глаза Гранту с Ролингсом, значит, его просто нет.

Номер телефона, который дал мне Азиакис, оказался тот же, что и в досье. Я позвонила прямо из казино. Застать ее не надеялась, но все-таки решила проверить. Включился автоответчик. «Простите, меня нет дома». Все тот же бойкий голос. Те же бойкие слова. Отлично. Значит, попробуем адрес.

Это оказалась небольшая улочка в двух шагах от Вест-Энд-лейн с маленькими, в стиле тридцатых годов, одноквартирными домами по обеим сторонам; некоторые выделялись своей опрятностью и ухоженностью. Номер 22 был из тех, что поприглядней. На верхнем окошке сохранился со времен выборов желтый листок, приглашавший голосовать за лейбористов. Забавно. Не думала, что Белинда из разряда любительниц политики. Я нажала звонок, просто чтобы убедиться, что ее нет дома. Ее и не было.