Текст книги "Пробуждение дракона (ЛП)"

Автор книги: Сара Далтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Сара Далтон

Пробуждение дракона

(Земля огня и пепла – 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Пролог

Рева хотела победить. Если она выиграет гонку, принц Лука даст ей инжир в меду на ужин. Если он победит, то поцелует ее.

Она пробежала по мраморным ступеням, чуть не запутавшись в платье. Звук ее шагов отскакивал эхом от стен замка, гобелены трепетали, пока она неслась по коридору. Прохладный морской воздух залетал в открытые окна, принося запахи воздуха Реялона. Рыба, соль и пот. Эль, навоз и пряности. Хотя Рева бежала быстро, она все равно думала о шумных рынках и размышляла, будет ли там веселее, чем в крепости.

Лука ее не поймает. Он был не так ловок, как она, и не так силен. Она улыбнулась, думая, как он пыхтит, спеша за ней. Но потом ее улыбка увяла, она замедлилась, вспомнив лихорадку Луки пару дней назад. Она приходила к его кровати и прижимала мокрую ткань к его потному лбу.

– Леди Авалон, – страж, молодой челочек с темной бородой по имени Родриго, кивнул ей, когда она поспешила по ступеням к большим резным дверям.

Рева обернулась, ее волосы закрыли глаза. Она нетерпеливо убрала их пальцами. Все дамы при дворе крепости Несры постоянно говорили ей, как красивы ее волосы, но они раздражали Реву. Прямые и темные, они постоянно оставались на коврах и шкурах. Она хотела обрезать их, но фрейлина не позволила бы. Сказала бы, что король не одобрит. Какое ему дело до ее волос? Наверное, это было потому, что она была помолвлена с его сыном, Лукой. Он хотел, чтобы она выглядела подобающе для его сына. Это злило Реву. Ей хотелось украсть у стражи кортик и обрезать их самой.

Лука появился из-за угла с шумом, и она забыла о волосах. Она подпрыгнула, хлопая в ладоши.

– О, мой принц, ты проиграл! – она не скрывала торжество в голосе.

– Боюсь, так и есть, – улыбнулся Лука. Все при дворе любили принца Луку. Третий из пяти детей короля Давэда был мягким по характеру и красивым, хоть и болезненным. Рева не призналась бы никому даже под пытками, но ей нравилось глядеть в орехово-зеленые глаза Луки. И его светло-каштановые волосы и оливковая кожа были приятным зрелищем. Но больше всего ей нравилось бегать с принцем и побеждать его. Он подошел к двери с хитрым блеском в глазах. – Может, моя суженая поцелует меня в утешение?

Рева подмигнула.

– Хорошая попытка, мой принц.

Лука взглянул на стража справа.

– Приз того стоит, да?

– Полагаю, да, Ваше высочество, – Родриго улыбнулся Луке.

Рева закатила глаза.

– Идем. Мы опаздываем к твоему отцу. Хотя мы поговорим об инжире в меду позже.

– И об утешительном поцелуе.

Рева скрыла лицо волосами, чтобы не был видно, как румяней поднимается с ее шеи. В тринадцать она уже понимала, что ее свадьба с Лукой могла произойти в любой миг. Король Давэд хотел, чтобы они подождали еще немного. Он не хотел спешить, ведь старший брат Луки, Матиас, собирался жениться на аристократке из Ирринтии. Как младший сын и второй в очереди на трон, Лука жил свободнее Матиаса. И все же порой реальность грядущей свадьбы с Лукой ударяла по ней изо всех сил, и бабочки трепетали в ее животе.

Стражи открыли двери, и Рева вошла в тронный зал вместе с Лукой. Как только лорды и леди повернулись к ним, Рева вспомнила о поте на лбу, о том, как к нему прилипли ее волосы. Ей хотелось проверить, не осталось ли пятен на красном платье под руками. Она прижала руки к бокам и старалась с каждым шагом пинать подол платья, как ее учили вести себя леди.

Придворные сидели на скамьях по обе стороны прохода к трону. Рева низко поклонилась королю, стараясь не смотреть в глаза. Несмотря на недавнюю доброту короля, он все еще пугал. А остальные лорды и леди избегали ее взгляда. С тех пор, как ее семью убили в недавнем мятеже менти, они относились к ней с жалостью или подозрением. Рева не знала всех обстоятельств их смерти. Она знала, что менти напали на башни Авалон, пока она пряталась в груде шкур в своей спальне. Солдат короля нашел ее на следующий день, она дрожала и лепетала, как ребенок. Она ничего этого не помнила, была этому даже рада. Но с того дня на нее пялились, за ней шептались, ее постоянно жалели. Лука говорил с ней свободно и даже мог поругать, когда она вела себя плохо. Она уже год как потеряла семью, и теперь солдаты, что помогли победить менти, пришли за наградами короля. Рева пыталась не думать о своей семье, пока занимала место рядом с Лукой. От мыслей о них ее сердце болело.

Рева обрадовалась, что они пришли не последними. Некоторые еще проходили на балкон. Рева задрала голову, чтобы увидеть потолок с фресками, где изображалось, как король Митрин занял трон сотню лет назад, а еще там были Просвещенный бог и братья с сестрами, поклоняющиеся ему. Король Давэд хмуро посмотрел на опоздавших. Его золотая корона сверкала на солнце из окон с витражами. Яркие участки света плясали на темной мозаике пола. Рубины в его короне сияли, как капли крови. Рева уловила, как Лука рядом с ней выпрямил спину и поправил ленту темно-зеленого цвета с золотой нитью. Цвета подходили его глазам.

Двор начался. Короля Давэд назначил трех новых рыцарей и одного лорда. Смельчаки выходили за наградами. Король Давэд постановил много лет назад, что менти нужно изгнать или казнить за использование их сил. Они были неестественными, как он говорил. Их магия была злой. Всех менти нужно было остановить. Рева не думала, что быть менти – зло, но если так говорил король, то так и было. Она была верна королю, и скоро она будет в его семье.

– Я хочу видеть генерала Унну, – приказал король.

Крупный мужчина вышел вперед. Он был на голову выше почти всех мужчин при дворе. Его броня была тускло-серой, не такой красивой, как у некоторых других солдат, но идеально подходящей его телу. На поясе он нес длинный меч, ладонь лежала на рукояти. Его лоб был большим, спускался к кустистым бровям, что скрывали под собой маленькие глазки. Но Рева ощутила его взгляд на своем лице, и волоски на ее шее встали дыбом. Она опустила взгляд на ноги и обрадовалась, когда он повернулся к королю.

– Вы смело сражались, генерал Унна. Вы привели мои силы к победе и спасли Реялон, когда менти пересекли Море королей. Свидетели говорят, что вы убивали оборотней и магов огня.

Мужчина склонил голову неправильной формы.

– Айе. Это так, Ваше величество. Хотя нам очень помог оползень на юге Реялона.

– И все же вы проявили хитрость, храбрость и умения. Это будет вознаграждено. Вы станете лордом, место есть в Ланте, и вы выберете себе жену.

Рева заметила, как лорд Корен чуть подтолкнул вперед свою дочь Мэву. Но генерал Унна не взглянул толком на пухлую Мэву. Он скользнул по ней взглядом и посмотрел на Реву, та побелела, ей показалось, что по рукам бегут насекомые.

– Ваше величество, я бы хотел в жены леди Реву Авалон.

Шепот в зале. Лука выступил вперед.

– Отец, – начал он.

Король поднял руку.

– Генерал Унна, Рева Авалон помолвлена с моим сыном почти год. При дворе есть доступные дамы.

– Ваше величество предоставил мне выбрать самому. Я не хочу выказать неуважение, мой король, но ваш сын может выбрать себе другую. Меня тронуло лицо леди Ревы. Если вы исполните это желание, я буду навеки в долгу перед вами.

– Отец, нельзя…

– Тише, дитя, – приказал король Давэд.

Король размышлял, а Рева смотрела на свои пальцы, они дрожали. Она не осмелилась посмотреть на Луку. Не могла. Слезы были близко. Она подумала о родителях. Они были счастливы. Они были почти одного возраста, поженились примерно в возрасте Ревы сейчас. Хотя их брак был устроен, они любили друг друга до последнего. Она думала, что у них так будет с Лукой. Она уже влюблялась в него. А теперь у нее это заберут. Она не могла смотреть и на генерала Унну. Он был старым. Не меньше сорока. Он был зверем. Она не могла.

– Хорошо, генерал Унна, – вздохнул король Давэд. – Я могу выбрать сыну другую. Можете уезжать сегодня с леди Ревой, если хотите, хотя она, несомненно, захочет помощи от своих служанок.

– Отец, – Лука поспешил к трону, но стража его отца подняла мечи. Лука замер перед королем. – Нельзя так. Мы с Ревой любим друг друга. Мы… – он повернулся к Реве. Она нашла своего принца. Она посмотрела на него. Всхлип вырвался из горла, она не успела остановить его.

– Ваше величество, – тихо сказала она. – Ваш сын говорить правду. Мы… мы нашли…

– Довольно, – король поднял руку. – Вы еще юны и можете совершать глупости, но, Рева, тебе тринадцать, тебе уже можно замуж. Ты поедешь с генералом Унной в Ланту, где будешь послушной женой храброго мужчины. Лука, сын мой, теперь ты знаешь, что принц делает жертвы ради блага королевства. Ты примешь мое решение или покинешь двор сейчас же.

– Нет! – голос Луки дрожал от гнева.

Но король кивнул страже, и двое крупных мужчин в сияющих доспехах утащили Луку из комнаты. Рева смотрела, как он отбивался, но стражи вели его. Она хотела закричать о несправедливости. Но что могли ее слова? Она не была королем. Она была никем без Луки, и даже его слова не услышали. Она не могла дышать. Она видела его в последний раз? Ладонь сжала ее локоть и повела из зала. Никто не смотрел на нее, никто не жалел. Она беспомощно открывала и закрывала рот. Ее ноги ехали по полу, но генерал Унна тащил ее за собой. Стража закрыла двери за ними, и Рева осталась одна с новым суженым.

1

Лука

Цвет был ярко-золотым, как солнце, но сильнее он ощущал жар. Его кожа пылала. Он не мог открыть глаза. Жар давил на его грудь тяжким грузом. Он не мог двигаться. Не хотел. Жар был прекрасным, а цвет – роскошным. Впервые Лука ощущал себя сильным. Впервые в его жизни появилась цель.

А потом он проснулся.

Огонь был сном. И ему не впервые снилось, как огонь лижет его кожу. Каждый раз, когда он просыпался, он ощущал облегчение и разочарование. Лука был третьим ребенком короля Давэда, правителя Эсталы. Он был вторым сыном после его брата Матиаса. Король почти не думал о нем, потому что Лука часто простужался. Матиас был высоким, сильным и широким. Он был хорошим лидером, и король Давэд дал ему армию, которой он управлял вместе с младшим братом Луки Стефаном. Лука ничем не мог управлять из постели.

Из смертного одра.

Потому что время пришло. Он это чувствовал. Ощущал смерть в комнате. Он устал после сна. Хотел пить. Но не было сил пошевелить рукой в сторону кувшина с водой, стоящего на столе у его кровати. Он прижался к мокрым подушкам. Сколько ему осталось? Дни? Часы? Он уже хотел, чтобы страдания прекратились.

Одна часть его сна была правдой. Его кожа пылала. Но ему было и холодно. И он знал, что тает, потому что не мог есть, едва мог пить. Он был худым и слабым. В мышцах не было силы. Во снах он был сильным. Может, бог так шутил над ним.

Дверь открылась со скрипом, и Лука обрадовался Матиасу, вошедшему в комнату. Ему было девятнадцать – на три года старше Луки – но он был с бородой мужчины. У него были черты отца, оливковая кожа и медные пряди в темных волосах. Он был самым красивым из всех принцев. Лука и Матиас были схожи по цвету глаз, на этом сходство заканчивалось. Ореховые глаза. Но у Луки были черты матери: бледная кожа, каштановые волосы. Лука и Матиас были от разных матерей. Король Давэд хотел получить много наследников, так что у него было много жен. Мать Луки, королева София, родила его и умерла от лихорадки полгода спустя.

– Братишка, сегодня выглядишь лучше, – сказал Матиас. Он улыбнулся Луке, но Лука не был дураком, он видел тревогу на лице брата. Он посмотрел на меч Матиаса, на рукояти были вырезаны солнца. Он хотел бы еще раз ощутить солнце на коже, но вряд ли смог бы встать с кровати.

– Брат Аксил с трудом на меня смотрит, когда приходит, – сказал Лука. – Мне мало осталось. Я знаю. Я выгляжу хуже, но спасибо за ложь.

Матиас сел на стул рядом с кроватью и сжал пальцами подлокотник.

– Ты сегодня выглядишь лучше, потому что борешься. Мы с тобой это знаем. Ты не умираешь.

Лука печально покачал головой. Его старший брат никогда не сдавался. Матиас всегда был оптимистом. Может, потому что у него все было. Он не был виноват в том, что родился первым, здоровым и красивым. Но он все получал с рождения. Лука не злился на Матиаса за удачу, но под конец в него пробралось немного горечи. Он отогнал это. Он не должен был думать о таком. Он любил брата больше всех. Матиас заполнил дыру, оставленную его матерью после ее смерти. Он взял Луку под крыло. Он научил его держать меч и правильно говорить перед отцом.

– Что он знает? – сказал Матиас. – Он сказал мне на днях, что большой дракон проснулся и заберет у отца королевство. Он сказал, что призрак старого Несры поет на ухо. Он глупый старик. Где отец его нашел? Серена и Каролина скоро к тебе придут. Они скучают.

Лука подумал о маленькой Каролине, его сердце сжалось. Ей было восемь, она не должна была видеть брата слабым и больным.

– Ты отдашь Каролине мой тренировочный меч, когда меня не станет? – сказал Лука. – Она хочет учиться, но отец вряд ли позволит. И Альберто может взять мои вещи. На него налезут.

– Альберто хватает вещей, а ты никуда не денешься. Тебе потребуются вещи, братишка.

Матиас вручил Луке чашку воды, и тот медленно пил.

– Тут сонное зелье, Лука. Будешь?

Лука покачал головой.

– Не хочу спать, – Лука посмотрел на нетронутые сливы в меду. Руки болели от того, что он держал чашку. – Что Рева?

– Я слышал, что она беременна. Но то было раньше, а теперь в замке Унна нет детей.

Лука прикусил губу. Он часто думал о Реве эти три года, его лихорадка в такие моменты ухудшалась. Его глаза пылали, когда он вспоминал, как зверь утащил ее из зала за локоть. Он думал об этом и ощущал давление на локте, вспоминал, как стража отца увела его. Его заперли в комнате, чтобы он не помог девушке, которую любил.

– Хотел бы я ее хоть раз увидеть, – тихо сказал Лука.

– Я могу попытаться связаться с ней, но, если она с ребенком, вряд ли сможет путешествовать.

Лука кивнул.

– Понимаю, – он закрыл глаза, стараясь не думать о том звере с его милой Ревой. Он не простил отца за это.

– Может, позже зайдет Стефан, – Матиас сменил тему. – Он говорил, что придет.

– Стефан не терпит слабости, ты это знаешь. Он так похож на отца. Порой я поражаюсь тому, какие вы разные, хоть у вас одни родители. У меня хотя бы другая мать, потому я и отличаюсь.

– Мы с тобой похожи, братишка, – сказал Матиас с улыбкой, взлохматив волосы Луки. – Ты такой же смелый, как и я. Ты смело борешься с лихорадкой. Ты справишься, Лука. Ты скоро покинешь кровать, будет тренироваться со мной и остальными. Увидишь.

Лука посмотрел на гобелен на дальней стене. Там были рыцари, бегущие в бой. Лука любил верховую езду. Он скучал по лошади, Варин, коричневой кобылице с белым пятном между глаз.

– Не знаю, Матиас. Ты говоришь, что я борюсь, что я сильный. А я это не чувствую. Я не хочу сдаваться, но если это все? А если бог мне больше не выделил? А если его нет? Брат Аксил говорит о Просвещенном боге, что у него есть план на каждого из нас. Но я не могу верить, ведь так не честно. Почему я не могу выбирать свой путь? Почему я не мог жениться на Реве и жить с ней здесь, увидеть, как тебя коронуют, и Эстала будет процветать при твоем правлении? Все не закончится, как я хочу, у меня даже выбора нет, – Лука закашлялся.

Матиас взял мокрую тряпку со стола.

– Ты утомляешь себя, Лука. У тебя красная кожа, ты горишь сильнее. Расслабься. И попробуй сонный настой, он поможет.

Лука откинул меха и заерзал на кровати. Ему было жарче, чем прежде. Кожа чесалась от жара.

– Мне позвать брата Аксила? – спросил Матиас.

Лука покачал головой.

– Воды.

Матиас дал Луке чашку, протер лоб брата тканью, пока Лука пил.

– Больно, брат? – спросил Матиас.

Лука отбросил чашку и впился в ногтями в простыни под телом. Было как во сне. Его тело пылало так, что сдавило грудь. Он закашлялся и перекатился на бок, борясь с невыносимым жаром. Он смутно слышал брата, говорящего о пылающей коже. Он слышал, как Матиас зовет брата Аксила. Лука пытался схватить Матиаса за руку, чтобы тот не звал Аксила. Он не хотел тут старика. Он хотел целителя, а не истории.

Лука дотронулся до руки Матиаса, и странное ощущение пронзило его. Оно пронеслось на скорости галопа Варин. Он зажмурился. В голове словно был густой суп, все, что он слышал, искажалось. Жар был не только от лихорадки. Он был как во сне, когда был огонь, когда пылала кожа. Он ощущал запах. Сера и пепел. Он что-то слышал. Словно визжала свинья.

А потом звуки пропали, и он уже не держал руку Матиаса. Он понял, что ему стало лучше. Лихорадка пропала. Руки и грудь больше не болели. В ногах была сила.

А жар остался.

Лука открыл глаза. Он сел и закричал. Комната горела. Гобелен пылал. Кровать загоралась. А Матиас… пропал.

Брат Аксил ворвался в комнату. Он огляделся, его глаза расширились. Он посмотрел на что-то на полу у кровати, Луке показалось, что Аксила чуть не стошнило. Но это было лишь на миг, Аксил взял себя в руки. Он прошел сквозь огонь, схватил Луку и потащил с кровати. Он держал Луку за запястье, снял со своей руки железный браслет. Ничего не говоря, он надел браслет на запястье Луки.

– Нужно уходить, – сказал Аксил.

Лука кивнул. В его ногах снова была сила. Он мог стоять, мог идти. Но почему пропала лихорадка. И где его брат?

Аксил уводил Луку из комнаты, а Лука оглянулся и увидел пепел на земле. Не просто пепел. Там были кости и плоть, горящий шелк. И сверху лежал меч с обгоревшими ножнами. На рукояти были вырезаны солнца.

2

Рева

Она лежала на окровавленных простынях и шкурах. Пот лился под нее, она сжимала простыню и кричала. Рева знала только боль в душной жаркой комнате, она думала, что боль не закончится. Мокрая тряпка лежала на ее горящем лбу. Тихий шепот звучал рядом. Реве было шестнадцать, она думала, что умирает. Даже комната пахла смертью. Запах был металлическим, гнилым и со сладковатой ноткой. Она отклонилась и смотрела на полог кровати. Пора прекратить. Пора.

– Пытайтесь, – сказала ее служанка Эмми, сжимающая тряпку пальцами. – Боритесь.

– Тужься, – настаивала повитуха. Женщина стояла у кровати, прижимала ладони к коленям Ревы, удерживая их разведенными. Она смотрела вперед, хмурясь. – Я что-то вижу.

– Что? Что там? – Рева приподнялась на локтях. Ручьи пота стекали по ее лицу. Все тело затекло, но ей было все равно. Ей нужно было знать.

Это был четвертый. Три года – четыре ребенка, три умерло. Двое умерли так рано, что их едва заметили, но дыры в ее сердце остались. Один прожил шесть месяцев, и она с ужасающей болью родила кроху, совсем не похожего на ребенка. От мысли о том существе желудок сжался. Она отогнала мысль и сосредоточилась на настоящем. Этот ребенок был первым, прожившим в ее утробе полных девять месяцев. Это был мальчик, она была уверена. Она назовет его Люциан в честь принца, которого знала, и матери Изабеллы, по которой она скучала каждый час.

Он будет весь в нее. Так было решено. Она знала, что у него будет смуглая кожа, сияющая на солнце, глубокие карие глаза, почти черные волосы, улыбка матери. Он будет Авалоном, даже если вырастет под именем Унна. Она уже решила, что ее сын не будет похож на ее мужа. У него не будет глубоко посаженных глаз, выпирающего лба. Нет. Он вырастет сильным и здоровым, но не жестоким, как его отец. Он не будет желать боя. Он будет мудрым.

Глупая. Эти мысли не помогали. Разве она не научилась на ошибках? Вязаная одежда и деревянная колыбель не использовались три года. Но она все думала наперед. Планировала. Шептала имя не рожденного ребенка, пока засыпала. Несмотря на страх в первые полгода, у нее были планы, она растила любовь в сердце. Она не смотрела на лицо повитуха.

А теперь посмотрела. И увидела мрачное выражение. Увидела сжатые зубы.

– Что там? – осведомилась Рева.

– Тужься, – сказала повитуха.

– Что видно?

Эмми убрала мокрую прядь волос ей за ухо.

– Тише, миледи. Помогайте всеми силами ребенку.

Почти день крови и толчков. Сил не осталось.

– Я слаба, – призналась Рева. – Вряд ли смогу дальше.

Ногти повитухи впились в колени Ревы.

– Ты можешь. Должна.

Страх вызвал адреналин, а с ним пришла и сила. Рева боролась с болью, тужилась. На ее плече была рука, между ног все сдавило, из нее вырвался крик. А потом она утихла и поняла, что родила. Она это сделала.

Она хотела откинуться на подушки, но холод пробежал по коже. Что-то было не так. Комната была тихой.

Рева села.

– Почему он молчит? Где крик?

Она смотрела, как повитуха укутывает беззвучного ребенка в простыни. Эмми бросилась к повитухе. Рева смотрела, как Эмми прижимает ладонь ко рту и качает головой. И эти движения, рука Эмми у рта, были кошмаром для Ревы. Комната уплывала. Сила пропадала, и она оставалась безжизненной. Она знала без ответов. Знала.

Слезы были в комнате, но не у Ревы. Эмми повернулась к ней, всхлипывая, извиняясь снова и снова. Рева подавила тошноту и головокружение и протянула дрожащие руки.

– Могу я его взять? Подержать сына?

Повитуха покачала головой.

– Это не сын.

Эмми вытерла слезы и взяла сверток у повитухи.

– Миледи, вам не стоит видеть.

Рева впервые ощутила ужас. Что она родила? Монстра? Он был кривым?

– Скажи, – прошептала она. – Если не покажешь, расскажи.

Эмми и повитуха переглянулись. И от этого слезы выступили на глазах Ревы.

– Как в прошлый раз, – поняла Рева. – Он родился не таким. Мертвым и не таким.

– Мне жаль, миледи, – подтвердила Эмми.

– Ты юна. У тебя будет время для детей, – повитуха прошла к рукомойнику и принялась мыть оборудование. Она вернулась и тканью и начала вытирать ноги Ревы. – У тебя еще будут.

Рева покачала головой.

– Больше нет.

Эмми шагнула к Реве с маленьким свертком в руках.

– Я… я похороню его. Я должна сделать это, пока лорд Унна…

Рева не могла смотреть на Эмми. Она не могла смотреть на комнату и смотрела на огонь, пока глаза пылали. Удар повитухи вернул ее в реальность, и она вытолкала все, чтобы повитуха залатала ее.

Проблема была в ней, она это знала. Она не подходила для этого. Ее целью было дать мужу наследника. Она не могла. Повитуха сорвала окровавленные простыни, Рева легла на бок и сжала живот. Он еще был опухшим, но ощущался пустым. Она была пустой изнутри, без эмоций, любви. Она лишилась четверых. Скольких еще заберут? Сколько раз ей нужно терпеть эту боль?

«Сил нет, – подумала она. – Я больше так не смогу».

Повитуха дала ей тоник от боли, еду для сил, двери ее комнаты распахнулись, и большие сапоги загремели по каменному полу.

– Где мой сын? – рявкнул Францис Унна.

– Он мертворожденный, милорд, – повитуха не прекратила свои дела, укрыла Реву шкурами и коснулась ее лба. – Ваша жена потеряла много крови и слаба. Ей нужно отдыхать. Это не место для мужчины.

У Ревы не было сил повернуться к мужу, но она знала его гнев. Ему было сорок пять, у него все еще не было наследника, чтобы передать титул, что три года назад ему подарил король. Его волновал только наследник. Он хорошо обходился с ней, пока Рева была беременна. Давал отдыхать в постели. Обеспечивал лучшую еду, лучших целителей для нее. С каждой потерей он становился все холоднее. Когда Рева не была беременна, он был жесток. Он пил слишком много. Он ругал ее за скуку. Он ходил к другим женщинам.

И бил ее.

Даже вздох не вовремя мог вывести Франциса Унну из себя. Он не собирался унижаться из-за жены. Рева была его вещью, подаренной королем. Ей нельзя было оскорблять его, вздыхая ему в лицо или переча ему. Рева не отвечала ему два года. Она не хотела избиений. Люди Ланты звали ее «нежной леди» из-за ее тихого и милого поведения. Рева была другой раньше. Она была смелой, дикой и быстрой. Она бегала с принцем Лукой по замку, и волосы были распущенными и спутанными.

Она робко посмотрела на лорда Унну, не понимая, куда пропала та девочка. Рева ощущала себя пустой, избитой, изломанной, и было больно даже дышать.

– Простите, милорд. Я снова вас подвела, – пробормотала Рева.

Францис шагнул к ней, Рева закрыла глаза. Она ощутила, как его лицо оказалось рядом с ней. От него гадко пахло элем.

– Зачем ты мне? Я женился на тебе ради наследника, но ты убила четверых сыновей.

– Лорд Унна… – вмешалась повитуха.

– Тихо!

Рева открыла глаза от его крика. Его лицо исказилось от гнева. Она увидела, как его рука взлетела и сжала ее шею. Ее глаза расширились от шока, он давил на ее горло. Повитуха бросилась к ним, попыталась убрать его руку. Рева смотрела в его гневные глаза.

Он отпустил ее. Рева глубоко вдохнула, а ее муж сжал кулак. Он еще не выплеснул гнев.

– Милорд, вы правы. Я подвела вас, и этот позор будет со мной до конца жизни, – сказала она хриплым шепотом. – Но вам стоило его видеть. Он был прекрасным. У него были ваша сила, ваши глаза. Он был идеальным, был бы еще лучше, если бы бог дал ему первый вдох. Я рожу вам сына, и он выживет.

Кулак разжался, лорд Унна смотрел на жену. Рева тихо выдохнула с облегчением, муж развернулся и ушел.

– Ложь была умной, миледи, – сказала повитуха.

– Вы не одобряете? – спросила Рева.

– Нет. Мужчине нужно это слышать. Но будет сложнее с родами в следующий раз.

– Да, – сказала Рева. – Будет, – она замолчала. – Мой сын был… кривым?

Повитуха напряглась. Она убирала инструменты в кожаную сумочку. А потом подошла и посмотрела на Реву.

– Да, миледи.

– Его кожа…?

– Да, миледи.

Рева сдерживала слезы, они жгли горло.

– Я могу доверять вам?

– Да, миледи, – старушка не отводила взгляда. У нее было открытое лицо в морщинах возраста. Рева считала это лицо честным. – Я не расскажу, – женщина продолжила убирать инструменты. – Я приду завтра. Отдыхайте, спите, чтобы набраться сил и восстановиться, – она добавила после паузы. – Не стоит так говорить, но я должна, если буду хранить ваш секрет. Я приняла сотни родов. Может, десяток не смогли вдохнуть. Были и кривые. Порой бог выбирает разные пути для ребенка, порой бывает сложно. Но я не видела такого ребенка, как ваш. Жаль это говорить. Простите, что пугаю. Ребенок был монстром. Лучше ему не жить.

3

Король Давэд

Давэд ненавидел это путешествие. Каждый шаг не радовал. Лестница была долгой, опасной, извивалась в узкой башне. Ее звали Всевидящей башней, хотя Давэд не знал, кто придумал название. Он знал, что в башне раньше были стражи. Потом она стала тюрьмой. Теперь название имело другое значение. Башня была самой высокой из семи башен крепости Несры, вид простирался на мили, было видно Море королей. Хотя житель башни не выглядывал. Она предпочитала окна закрытыми.

Суставы болели от каждого шага. Давэд не был старым, но уже уставал, когда поднимался по башне, но еще помнил силу и ловкость, какие у него были. Давэд был с армией, пока Матиас не подрос, сражался вместе со своими людьми, подавляя мятежи менти. Он никогда не хотел боя, как бывало с некоторыми, но ему хватало сил и воли, чтобы стоять рядом с остальными во время войны. Те сражения оставили отпечаток на его теле, хоть он и не хотел признавать этого.

Он стиснул зубы и поднимался дальше. Не нужно думать о менти. Они были неестественными мерзостями, он ненавидел их каждой клеточкой себя. Из-за них он и шел к вершине башни. Из-за них он держал женщину в этой комнате, хотя ненавидел делать это. Каждый месяц он приходил к ней. Каждый месяц надеялся. Ее слова не менялись, как бы он ни старался.

Он остановился, чтобы отдохнуть, прижал ладонь к холодному камню. Ему было сорок один, он был королем с двадцати лет. Он унаследовал трон от отца, короля Митрина II, которого мало интересовало правление. Митрин почти ничему не научил Давэда, его советники принимали решения, пока он жаловался и хмурился. Давэд помнил день, когда его отец умер. Он посмотрел на сына с постели и сказал:

– Теперь все это твое, сын, а я свободен, – Митрин бросил корону на пол спальни. Давэд смотрел в ужасе, его горло сжималось.

Двадцать один год спустя он так и не тронул ту корону. Он добрался до вершины башни, несмотря на боли. Стражу не требовались указания. Он открыл дверь для короля и отошел, Давэд прошел в комнату. Давэд носил корону только на важных фестивалях, или когда слушал подданных. Он верил, что король, что носил корону постоянно, чтобы вызывать уважение, плохо справлялся. Его не любили все люди Эсталы, но его уважали в крепости.

Он надеялся.

Комната была темной, как он и помнил. Полоска света падала из щели в ставнях, но это было все. Его глаза привыкли к мраку, он увидел странные предметы в комнатке: разбросанные куриные кости, клочки волос на поверхностях, миски в крови, перья на полу. А потом он увидел ее. Она была едва заметной в темноте, только седые волосы выделялись, остальное сливалось с тенями. Она горбилась, была хрупкой, изорванная черная туника доставала до пола. Ее лицо было грязным.

Он не был жесток с ней. Ей позволяли купаться, чисто одеваться, служанка могла убрать у нее, но женщина отказывалась. Так было больше десяти лет, и в этом месте воняло потом, кровью и мочой.

Она была в центре комнаты, смотрела на дверь, словно ждала его прибытия.

– Ты пришел с вопросом, – улыбнулась она, гнилые желтые зубы виднелись за красными губами.

– Да.

Она была гадкой. Казалось, она гнила изнутри. Ее кожа свисала с костей, волосы падали до пояса, ее ногти были в грязи. Она пришла к нему десять лет назад, и даже тогда она была босой и сгорбленной. Он помнил, как она подошла к трону, его стража отвернулась из-за вони. Но он выслушал ее, и его слова испугали его. Он тут же заточил ее, чтобы другие не услышали ее слова. Стражи поклялись молчать. Остальные при дворе не слышали.

– Вопрос тот же, – сказала она. – Тот же после стольких лет.

– Да.

Он звал ее Каргой. Она сказала, что у нее не было имени. Карга ей шла.

Она сняла миску со стола, стряхнула с поверхности перья и волосы. Она убрала их, поставила миску на стол. Ее костлявые волосы потянулись ко рту. Король скривился, грязные пальцы рылись в ее влажном рту. Она дернула, и гнилой зуб выпал. Король отвернулся, она бросила зуб в миску. Его желудок сжался. Он был в бою. Он видел кровь и кишки на полях, но было что-то неестественное в том, как работала Карга.

Кровавая слюна полетела за зубом, а потом она вырвала клок волос и бросила туда же. Она взяла грязную ложку и смешала это. Комнату заполнила пронзительная песня, король Давэд ощутил холодок, волоски на шее встали дыбом. Он хотел уйти, но ему нужен был ответ как воздух. Желание было отчаянным. Он должен был знать.

Когда песня закончилась, Карга кашлянула и заговорила хриплым шепотом.

– Ответ есть.

– И? – он шагнул вперед.

– Тебя убьют менти. Твою корону заберет менти. Твою жизнь уничтожит менти.

Король выдохнул, опустил голову. Ответ каждый раз был одинаковым. Она сказала ему это и в тронном зале.