Текст книги "Девушка из провинции"

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

ФИНАЛ

Айрин проснулась с головной болью и ломотой во всем теле. Виски раскалывались, перед глазами плыли красные круги. Слабость была такая, что она с трудом смогла сесть на кровати и растерянно оглядеться вокруг, морщась от боли.

Комната, которую она толком не рассмотрела вчера, выглядела прежней. Единственным изменением в обстановке можно было считать то, что сумку Айрин, по-видимому, убрали в стенной шкаф. Самое же загадочное заключалось в том, что за окном все еще было темно. Возможно, самую малость светлее.

Айрин задумалась. Неужели она проспала так мало, что ночь не успела смениться утром? Или наоборот – прошли уже целые сутки? Если так, то почему она не чувствует себя отдохнувшей, наоборот…

Продолжая кривиться от боли, она кое-как выползла из постели и отправилась в ванную. Душ пришлось принимать сидя, поскольку она боялась упасть, но после него Айрин значительно полегчало. Выйдя из душа, она разыскала свою сумку, надела свежее белье, трикотажные мягкие брюки и бирюзовую толстовку с капюшоном. Домашние туфли она в спешке взять не успела, но нашлись кроссовки, в которых Айрин смешно подпрыгивала при ходьбе.

Она стянула влажные волосы в «конский хвост», кое-как заправила кровать и отправилась на экскурсию по дому. Первым делом следовало отыскать часы и выяснить, сколько же она спала. Потом не мешало бы поесть.

Она прошлась по коридору, осторожно прислушиваясь, не доносится ли из-за закрытых дверей хоть какой-нибудь звук. Не доносилось ни единого. Судя по тому, что и свет из-под дверей не пробивался, на этом этаже никого, кроме нее, не было. Ну правильно, Адель сказала, что это домик ее знакомых, как-то так… Наверное, они сюда приезжают на выходные и летом.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, она уловила отзвуки голосов и решила, что это вчерашняя горничная разговаривает с кем-нибудь из обслуги. Скорее всего, с охранником или сторожем. Айрин неторопливо пошла на голоса, по дороге на всякий случай дергая ручки дверей. Все оказались заперты, кроме одной, неожиданно подавшейся под рукой.

Айрин очень осторожно заглянула внутрь…

Это была абсолютно белая комната. В ней были белые стены, белый пол, белый потолок, посреди нее стоял длинный белый стол с какими-то вертикальными штырями на углах, а в углу прямо на стене был прилажен белый умывальник. Лампа на потолке была плоской и большой, состоящей из нескольких круглых плафонов, утопленных в общей основе… Операционная лампа, вдруг осенило Айрин. Наверное, хозяева следят за своим здоровьем. Хотя… вид у комнаты был крайне неприятный.

Айрин поспешно закрыла дверь и отправилась дальше. Горничная показалась ей вполне приличной теткой…

В конце коридора и обнаружилась та дверь, из-за которой доносились голоса. Несколько голосов, явно не два и не три. Дверь была приоткрыта, и тут что-то буквально толкнуло Айрин Вулф. Вместо того чтобы постучать и спросить разрешения войти, она на цыпочках подкралась к самой двери – благо, мягкий ковер заглушал все звуки – и заглянула в комнату.

Это – ночной кошмар, спокойно подумала она в следующую секунду. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Возле камина суетливо потирал руки и что-то бормотал Джеффри Бартоломью Райз, в своих неизменных очках в золотой оправе и дорогом костюме, сшитом на заказ. Джефф сильно нервничал – можно было бы даже назвать это истерикой. Впрочем, на известного магната и финансиста никто из присутствующих ни малейшего внимания не обращал – даже знакомая Айрин горничная, застывшая, словно статуя, в углу, возле небольшого сервировочного столика с напитками и легкими закусками.

Посреди комнаты стояли двое: Кира Райз, в шикарном брючном костюме и на высоченных каблуках, и невысокий сухопарый джентльмен лет шестидесяти с небольшим. Его Кира называла «доктор», и действительно, на этом господине был белый халат, из-под которого выглядывал стильный клетчатый пиджак. Помимо названных в комнате находились двое парней весьма крепкой комплекции, но вели они себя тихо, из чего Айрин заключила, что это простые охранники.

Все еще странно спокойная, а вернее сказать, оцепеневшая, она постаралась напрячь слух, чтобы расслышать, о чем они говорят. И едва не потеряла сознание, когда расслышала.

– …И все же поймите, фрау Райз, я очень рискую. На таких сроках уже практикуют искусственные роды, но в здешних условиях возможен только обычный хирургический аборт, а это чревато осложнениями.

– Например?

– Представьте, что у нее начнется кровотечение. Везти ее в больницу? Но там сразу поймут, что это не простой выкидыш, а хирургическое вмешательство. Оставить здесь? Но без должного ухода она может погибнуть…

– Вот уж это, доктор, меня волнует в самую последнюю очередь.

– Фрау Райз, я врач…

– Бросьте, Кеслер! Эти ваши сопли-вопли про клятву Гиппократа оставьте для студенток в вашем колледже. Я назвала вам сумму, которую вы заработаете только за три года, да и то при условии, что будете читать лекции по двадцать четыре часа в сутки. И даже на подпольных абортах эта сумма вам светит только через год – ведь вам приходится делиться с сестрами, нянечками, ассистентами. Я же даю все деньги лично вам. И в принципе – за то же, чем вы занимаетесь официально.

– Фрау Райз, давайте не будем делать вид, что здесь все законно. Я даже не знаю, хочет ли эта молодая особа избавиться от ребенка.

Кира рассмеялась гортанным смехом.

– Достаточно, что этого хочу я. Не играйте со мной, док. Готовьтесь к операции. Марта вам поможет. Мы влили в нее лошадиную дозу барбитуратов, так что она должна спать еще часа три, не меньше, а уж потом вы добавите наркоз.

– Но…

В этот момент Джефф подскочил, судорожно дернул рукой и закричал, срываясь на визг:

– Делайте, что вам говорят! И не забывайте про папку с фотографиями. Она все еще в моем сейфе, и мне достаточно просто забыть его однажды запереть.

Доктор помрачнел, словно туча, и вяло кивнул. Кира усмехнулась и отсалютовала ему бокалом.

Айрин медленно и очень осторожно отошла от двери. Странно, но паники не было. Только спокойная, расчетливая уверенность: отсюда надо бежать. Немедленно. Невзирая ни на что. Не подниматься в комнату, не одеваться, просто бежать.

Лучше простудиться, лучше упасть в бушующую реку, не справившись с управлением, чем попасть в руки этих людей.

Она тенью скользнула по коридору, метнулась к дверям, подергала их. Заперто! Айрин в отчаянии огляделась по сторонам.

Окно! Окно в противоположном от страшной комнаты конце коридора! Если она сможет его открыть, то убежит.

Окно открылось достаточно легко, но на этом везение кончилось. Айрин успела вылезти и мягким кульком свалиться прямо в мокрую траву – на улице шел сильный дождь, – но порыв сквозняка хлопнул дверью комнаты, в которой происходило кошмарное совещание, и красавица Кира немедленно рявкнула на весь дом:

– Вы двое – быстро проверьте двери и чертово окно! Марта – наверх, к девке! Джефф, отправляйся к себе и не высовывайся!

– Я пойду с тобой, Кира. Только с тобой.

Кира страдальчески закатила глаза.

– Хорошо, милый. Но я еду в город. Нужно успеть до того, как ливень размоет склоны.

– Я с тобой, Кира.

Кира Райз нетерпеливо дернула плечом, пошла к выходу.

В это самое время Айрин Вулф мокрым зайцем мчалась к тому месту, где вчера – оказывается, это было вчера – оставила свою машину. Слава богу, она оказалась на месте, слава богу, открылась, а уж завести ее без ключей дочь автослесаря из Аллентауна могла даже с зажмуренными глазами.

Старый «форд» взревел – и Айрин, воющая от ужаса, выкрутила руль до отказа, разворачиваясь в мокрой грязи практически на месте.

Кира энергично выругалась и дернула мужа за рукав.

– Она убегает! Слышишь, ты! Твоя рыжая сука убегает!

– Догони ее, Кира. А я поеду с тобой. Мы вместе ее догоним…

Пару минут спустя мощный «понтиак» устремился в погоню.

Холодный ветер рвал мокрую одежду. Руки, ободранные о камни, уже перестало саднить – настолько они окоченели. Болела только спина. Тянущая, изнутри рвущая боль.

Это – самое страшное. Лучше бы болели руки.

Вокруг было темно, хоть глаз коли. И в ушах ватная тишина – такая тишина наступает, когда слух больше не в силах выносить вой ветра, шум яростного ливня, грохот осыпающихся камней, рев невидимой реки где-то внизу…

Ей надо было добраться до вершины. Вернее, до ровной каменистой площадки. Кто знает, сколько до нее осталось?

Окровавленные, непослушные пальцы цеплялись за камни. Она легко подтягивала свое тело, хотя вечность назад, в другой жизни боялась сделать лишнее усилие и старалась пореже подниматься пешком даже на второй этаж собственного дома.

В другой жизни. Вечность назад.

В той жизни она упала бы в обморок от малейшего пореза на пальце – так обострилась за последнее время ее чувствительность, а предположи кто-нибудь, что ей придется в кромешной темноте забираться на почти отвесный каменистый склон – она бы просто покрутила пальцем у виска.

Сейчас не до этого. Некогда крутить пальцем, потому что надо цепляться за острые камни, вытягивать себя наверх, спасать свою жизнь.

Две своих жизни. Большую… и маленькую.

«Форд» сдох на самом интересном месте. То есть сразу за поворотом, на узкой дороге, пролегающей между склоном горы и рекой. И тогда Айрин вылезла из машины и отправилась совершать самый безрассудный поступок в своей жизни.

Дождь к тому времени превратился в ливень с ураганом, и со склона ползли мутные потоки жидкой грязи. Собственно, из-за них «форд» и сдох.

Если она пойдет вперед – ее догонят и скинут в реку. Пойдет назад – привяжут к белому столу в белой комнате и отберут у нее ребенка. Оставалось уйти наверх, что Айрин и сделала.

Она лезла наверх, цепляясь и соскальзывая, то торопясь, то замирая, хватаясь за камни, растекающиеся под пальцами жидкой грязью.

Она не могла позволить себе умереть.

Она не смотрела вниз, назад, по сторонам – она вообще никуда не смотрела, у нее было полное ощущение, что глаза крепко зажмурены – такая вокруг была темнота. И потому она не видела, как пробился сквозь тьму двойной, нестерпимый свет, бело-голубой и безжалостный.

Свету тоже приходилось нелегко. Он освещал только стену из тугих струй дождя, извивающихся под порывами ураганного ветра.

Потом был вой машины, отвратительный скрип тормозов, грохот, раскаты грома и слившийся с ними звук взрыва. Одновременно с этим звуком ее пальцы неожиданно вцепились в край долгожданной площадки, измученное тело рванулось наверх, она упала плашмя, сильно ударившись головой, и успела только непроизвольным, первобытным защитным движением подтянуть колени к животу.

А потом наступила окончательная и бесповоротная тишина.

Джефф Райз не понял, что умирает. Он в последнее время вообще мало что понимал. Интенсивно развивающаяся опухоль мозга, которую обнаружили совершенно случайно, перекрывала нервный ствол за нервным стволом, отключала функцию за функцией.

Словно в насмешку, его потенция выросла в десятки раз. Теперь Джефф регулярно думал о сексе, хотел секса, требовал секса. Кира, которая в последние два месяца не отпускала его от себя, купила ему целый ящик сексуальных игрушек и порнографических журналов, и теперь Джефф Райз проводил свое свободное время крайне плодотворно – лаская сам себя в запертой спальне.

Он понятия не имел, зачем Кира его тащит в этот загородный дом. И знать не хотел. Он хотел Киру. И еще ту, рыжую… которая танцевала для него голышом, а потом, кажется, вздумала забеременеть…

Воспоминания путались в голове Джеффа Райза, переплетались в кошмарном хороводе внутри его головы, истерзанной постоянными эротическими видениями.

Он покорно семенил за Кирой, сел вместе с ней в красивую и хищную, как она, машину, а потом они помчались сквозь ливень и порывы ветра, в кромешной тьме, и даже мощные фары почти ничего не освещали, потому что было слишком темно, слишком, слишком…

Он так и не понял, что умер. Последним его чувством было чувство громадного и полного облегчения.

Кира кусала губы и успела прокусить их до крови еще в доме, слушая этого идиота Кеслера. Докторишка трусил и потому нес сказочную ахинею. Как будто Кире интересно, роды он устроит рыжей сучке или аборт!

Ей до смерти надоело сидеть в Штатах и волноваться, как там Никос. Это был ее греческий любовник, красивый как бог, и глупый как полено, но кому нужен его ум?

Когда рыжую сучку уволили, Кира почти готова была успокоиться. Черт с ней, пусть живет. Известие об опухоли мозга и о том, что Джеффу осталось от силы четыре месяца жизни, изменило все и сразу. Участь рыжей была решена. Кира не собиралась рисковать. Через четыре месяца ее сын Саймон должен стать единственным и законным наследником миллионов Джеффри Бартоломью Райза, а со временем – и всей империи Райзов. Учитывая, что свекор со свекровью никогда ей особенно не симпатизировали, – случайностей допускать было нельзя.

И все на свете оказалось лишь вопросом цены. Николь Дживс обошлась дороже всех – «порше» с форсированным двигателем недешев. Придурки, которые три раза упустили рыжую в центре города, вообще почти ничего не стоили, но это и видно. Доктор Кеслер поработает задаром – фотографии, действительно хранящиеся у Джеффа в сейфе, крайне забавны и, слава богу, совершенно недвусмысленны.

То, что рыжая дрянь сбежала у них из-под носа, привело Киру в бешенство, а вовсе не испугало. Айрин Вулф посмела в который раз ослушаться всесильную Киру Райз! Что ж, она за этот поплатится. Ну а то, что она может заявить в полицию, Киру не волновало. Ей никто не поверит. Токсикоз беременных, знаете ли.

Впрочем, до полиции ей не добраться. Айрин Вулф сама выбрала свою судьбу. Ее найдут – если найдут – на дне мутной и стремительной реки Делавэр. Разумеется, при удачном стечении обстоятельств.

Кира резко вывернула руль, поворачивая на узкую дорогу вдоль реки. «Понтиак» – тяжелая машина, «форду» с ней не сравниться…

Она машинально ударила по тормозам, хотя, возможно, врезаться в стоящую впереди машину было бы разумнее. Тогда у них оставался бы шанс. Теперь, когда на мокрой и скользкой от глины дороге тяжеленный «понтиак» потерял управление и закрутился в смертельном танго над пропастью, шансов не осталось. Кира взвыла от ярости – а потом, после бело-голубой ослепительной вспышки и пронзительной, быстро закончившейся боли, наступили тишина и тьма. Видимо, дождь кончился…

Адель Гор проснулась от настойчивых звонков телефона. Муж еще не пришел с работы, и она дремала на диванчике в гостиной, ожидая его возвращения. Адель сняла трубку.

Это был Дик Хоук, и голос у него звучал очень, ну очень взволнованно.

– Адель? Извините, что звоню вам домой, но я только что прилетел, а тут полный разгром.

Адель охнула:

– Нет-нет, не волнуйтесь, мы просто решили на время вашего отсутствия спрятать Айрин, потому что тут кое-что случилось… одним словом, она в безопасном месте.

– То есть то, что вся квартира разгромлена, а дверь не заперта на замок – это нормально?

Адель почувствовала укол тревоги. Николь сказала, что Айрин выспится и уедет на рассвете. Возможно, что-то напугало ее ночью и…

– Адель…

– Да, Дик?

– Я нашел здесь записку. Она ее начала писать для меня, но бросила. «Дик, не волнуйся, мне позвонила Адель и дала адрес…» Что за адрес вы ей дали, Адель?

Адель в волнении вскочила с дивана. Они с Айрин не говорили по телефону, адрес должна была лично передать ей Николь. Что происходит?

Адель торопливо рассказывала Дику события вчерашнего дня, прыгая по комнате на одной ноге и пытаясь застегнуть сапог. Наконец сапог был побежден, с Диком условлено о встрече через час, записка мужу начертана прямо на обложке телефонного справочника – и Адель Гор пулей вылетела из квартиры. Ей нужно было срочно поговорить с Николь Дживс.

Николь встретила ее в халате, лохматая, ненакрашенная и сильно пьяная. В руках она сжимала полупустую бутылку джина и стакан, в углу рта дымилась сигарета. Сейчас Николь выглядела куда старше и потрепаннее того златокудрого ангелочка, который каждый день приходил в офис «Интелькомстар» и которого Адель Гор привыкла считать своей подружкой.

Именно выпитый джин помог Адель выяснить правду, после чего она бессильно привалилась к косяку двери.

– Господи, как же ты могла?!! Что ты наделала, Ник…

– Да пошла ты к черту, Адди! Вы с Айрин совсем чокнулись. Ей же объясняли, что не надо связываться с такими шишками…

– Я не об этом, Николь. Как ты могла… участвовать в этом?

Блондинку шатнуло вперед, Николь со злостью зашипела прямо в лицо Адель:

– Как я могла? Да очень просто. Вся жизнь – дерьмо, Адель. Вся моя жизнь. Я прыгаю из постели в постель и с ужасом считаю дни, которые летят все быстрее и быстрее. Мне тридцать пять, Адель, и все, что у меня есть, это пара лет. А уж после того, как этот старый придурок Адам оказался такой скотиной… Вопрос цены, Адель. Ничего личного.

– Это подло.

– Да. Это подло. Как, собственно, и вся моя жизнь.

– Николь… Где Айрин?

Николь молчала, смотрела в сторону. Потом хмуро бросила:

– Не лезь ты в это дело, Адди. У твоего мужа бизнес, а Джефф…

– Где Айрин, Николь?

– Западное шоссе…

Они неслись по темному хайвею, и на горизонте мрачно вспыхивали молнии. Гроза уже удалялась, но дождь все еще шел, холодный и противный, заливающий лобовое стекло серой мутной жижей.

Адель посматривала сбоку на Дика и отчаянно трусила. Историю с Николь он выслушал с ТАКИМИ глазами, что Адель стало очень страшно, хотя она-то не была виновата ни в чем… Но за руль ее машины Дик сел сам и вел уверенно, без истерики.

Он действительно был похож на ястреба, сухощавый, очень сильный – это как-то сразу становилось ясно окружающим. И надежный. Адель не могла бы объяснить точнее, а через несколько минут стало некогда об этом думать.

Полиция отгоняла репортеров, мощные полицейские прожекторы освещали узкую и наполовину размытую дорогу, зажатую между рекой и горным склоном. В этот самый склон уткнулся покореженный бежевый «форд». Чуть выше, на склоне, что-то белело.

Дик вылез из машины, почти бегом подбежал к «форду», заговорил о чем-то с офицером полиции… Адель стиснула руки так, что стало больно. Вот Дика пропустили за оцепление… он коротко глянул вниз, с обрыва, где у самой реки тоже собралась толпа людей… вот задрал голову и стал смотреть на темный и мокрый склон…

Через секунду Адель увидела, как Дик торопливо и ловко взбирается по скользкой глине, как добирается до какой-то плоской площадки и с размаху падает на колени, как прижимает к себе что-то, невообразимо грязное и странно неподвижное… Адель разрыдалась, когда поняла, что это грязное и неподвижное – Айрин.

Айрин снился сон. Очень хороший и добрый сон, в котором все, абсолютно все встало на свои места. Там были и Клифф, и Адель, и совершенно трезвый папа, и Дик, и молодая, смеющаяся мама, и карусели по воскресеньям, и улыбающиеся лица, и собаки, и две чашки кофе на кухне, и пахнет пирогами и медом, а потом раздается звонкий топот босых пяток, и не страшно, не страшно, потому что отважного спринтера наверняка подхватят те самые надежные руки, в которых… Которые сейчас обнимают ее, мягко убаюкивают, все дальше уносят от страшного скользкого обрыва и из черного леса…

Она открыла изумрудные и ясные глаза, улыбнулась и сказала человеку в белом халате, с тревогой вглядывающемуся в ее лицо:

– Я люблю тебя, Дик. И я прошу у тебя разрешения стать твоей женой…

Странные ястребиные глаза на миг расширились, стали по-детски испуганными, а потом Дик Хоук стремительно опустился на колени перед кроватью и прижал к губам обе худые и исцарапанные руки своей рыжей красавицы Айрин.

ХЭППИ ЭНД

Через три с половиной месяца после развеселой свадьбы, в больнице родился на свет рыжий и меланхоличный сын Айрин и Дика. У него были розовые пятки, крошечные пальчики и ангельский характер, а младенчески голубые глазки нет-нет – да и отливали в серое с изумрудом.

Айрин похорошела и расцвела так, что Дик Хоук в последнее время не ходил по коридорам клиники, а летал. В счастье свое он не верил и потому прибегал удостовериться по сто раз на день.

Адель Гор уволилась из «Интелькомстар» и была на втором месяце беременности.

Николь из города уехала, и по молчаливому уговору никто из участников истории про нее не вспоминал.

Сыну Айрин и Дика исполнилось три месяца, когда все ведущие бульварные издания вышли под шапкой «Грандиозный скандал в семействе Райзов. Несчастный сиротка не имеет к миллионам ни малейшего отношения». Из газет выяснилось, что Райз-старший вознамерился увезти своего внука с острова Кирие, где тот проживал после смерти родителей в сомнительном обществе некоего Никоса Эвдемонидиса, по слухам, бывшего любовника покойной миссис Киры Райз.

Эвдемонидис неожиданно заартачился и сообщил прессе, что является настоящим отцом мальчика. Разразился скандал, но он утих после того, как в прессу попали результаты генетической экспертизы. Саймон Джеффри Райз был срочно переименован в Симона Эвдемонидиса, а старшие Райзы уехали в Европу лечить расстроенные нервы.

Адель, кратко и красочно изложившая содержание газет Айрин, кормившей в это время сына, задумалась, а потом негромко произнесла:

– Ведь Дик мог бы сделать этот анализ прямо сейчас…

Айрин перевела на подругу безмятежный взгляд и улыбнулась, чуть крепче прижав к себе Клиффа Итана Хоука.

– Зачем? Ведь такие анализы делают, когда отец неизвестен…

Адель смутилась, а Айрин докончила со счастливым смехом:

– А наш папка вот он, его вся больница знает! Привет, папка!

Адель обернулась и посмотрела на высокого худощавого мужчину в белоснежном халате, замершего в дверях.

В его серых, с желтоватыми крапинками вокруг зрачков ястребиных глазах горело столько любви, что все остальное было уже совершенно неважно.