Текст книги "Ничего личного"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Белинда набрала воздуха в грудь, зажала рот рукой и решительно шагнула под ледяной душ. Обычно она визжала, не стесняясь, но при Карлайле было неудобно.
Ей вдруг стало жарко под холодной водой. Как странно… Она болтала с ним непринужденно и просто, хотя он – ее босс. Она совершила сразу несколько немыслимых поступков. Может, это вообще не она? Или вчера с нее действительно спало заклятие?
И как знать, не Хью ли Бэгшо его и снял – когда вчера смотрел на Белинду Карр таким странным, ошарашенным и одобрительным… нет, восхищенным взглядом. На нее, мымру, Тумбу, чучело в драных чулках, неловкую слониху в очках… Кстати, не забыть очки.
Она яростно растерлась махровым полотенцем, стремительно оделась и вихрем вылетела из ванной. Быстро собираться ее приучила мать, утверждавшая, что жизнь надо тратить на добрые дела, а не самолюбование.
Проверив газ, выключив свет и щедро плеснув воды в поддоны цветов, Белинда Карр покинула свой дом, отправляясь в дальнюю поездку впервые за тридцать с лишним лет! С ума можно сойти!
Он всю дорогу на нее косился, потому, что твердо решил вспомнить ее фотографию в личном деле. При виде наистрожайших очков в черной роговой оправе в голове забрезжил какой-то образ, но Карлайл решительно его отогнал. Та ужасная баба с гладко зализанными волосами, торчащими ушами и тупым выражением лица, с двойным подбородком и загораживающими пол-лица очками (похожими, впрочем, на эти) никак не могла быть Белиндой Карр. Той тетке, наверное, не меньше пятидесяти… Кто-то из хозяйственного отдела? Неважно.
В аэропорту они сразу сдали багаж и отправились в бутик. Честно говоря, Карлайл ожидал, что Белинда смутится и растеряется в шикарном интерьере, ничем не напоминающем обычный магазин, – но она опять его удивила. Углядела в углу витрину с аксессуарами и склонилась над ней. Вышколенная продавщица с вежливой улыбкой спросила ее о чем-то, Белинда что-то ответила – и через минуту обе женщины уже щебетали вовсю, явно почувствовав родство душ. Продавщица выкладывала на прилавок красного дерева какие-то неведомые финтифлюшки, а Белинда бережно и со знанием дела рассматривала их на свет, вертела так и сяк, а потом что-то объясняла продавщице. Карлайл был искренне изумлен, но, разумеется, держал свои чувства при себе.
Чтобы не терять времени, он подозвал к себе другую продавщицу и вполголоса проговорил:
– Видите мою спутницу? Мы летим на важный… симпозиум, очень торопимся, и нам нужно два-три вечерних наряда. Торжественные вечера, понимаете?
– Конечно, сэр.
– Мне хочется сделать ей сюрприз, но я не силен во всем этом, вся надежда на вас.
– У вашей жены размер…
– Нет-нет, это моя коллега и хороший друг, ничего личного. Прошу вас, подберите сами. И, разумеется, обувь.
– Не беспокойтесь, сэр. Сколько у меня времени?
– До регистрации полчаса. Справитесь?
– Конечно.
Девушка удалилась в зеркальные недра бутика, а Карлайл решил подойти поближе к Белинде и продавщице.
Женщины ворковали о чем-то, известном только им одним.
– … модерн несомненный, и вам не стоит пускать его по такой цене. Вполне возможно, антиквары возьмутся за оценку…
– … не представляете, какой красоты был фиолетовый муар с речным жемчугом и серебряной проволокой! Но та женщина так уверенно говорила об авторской работе…
– … продешевила и она, и вы. Такие вещи по каталогу Сотби последнего квартала стоят не меньше трех…
Карлайл кашлянул – и раскрасневшаяся Белинда обернулась к нему, смущенно улыбаясь. Из-за очков возбужденно сверкали серые глаза.
– Простите меня, мистер Карлайл. Я просто никак не ожидала встретить здесь подобную красоту.
– И что это?
– Понимаете, они продают это, как новодел. Якобы какая-то женщина изготавливает это своими руками. На самом деле это старинные вышивки. Европа начала века, чистый модерн. Возможно, русские эмигранты.
– Ого! Вы разбираетесь в таких вещах?
Она опять улыбнулась, смущенная и довольная.
– Это моя слабость. Обожаю блошиные рынки и развалы секонд-хэнда. Там среди мусора можно найти настоящие сокровища.
– Я думал, вы живете затворницей.
– Честно говоря, в настоящем бутике я первый раз в жизни. Но рынки… Это настоящие вернисажи под открытым небом. Ой…
– Не смущайтесь. Это ваши злосчастные вечерние платья, из-за которых у меня слипаются глаза. Примерите?
– Н-нет…
– Ну и бог с ними. Только обувь все же посмотрите. Я подожду вас в баре, вон он, видите?
– Мистер Карлайл…
Мэтьюс Карлайл, удивляясь сам себе, наклонился к Белинде Карр, легко взял ее под локоток и произнес, интимно понизив голос:
– Мы же договорились – по имени. И не смотрите с таким ужасом. Это не нескромный подарок, а… униформа. Уборщицам выдают халаты и перчатки, машинисткам и бухгалтерам – нарукавники. Вы работаете на фирму в неожиданном для вас качестве, да еще в авральном режиме – фирма просто обязана обеспечить вас униформой. Иначе профсоюз будет недоволен.
Она засмеялась. Не хихикнула, не прыснула в кулачок, не улыбнулась – засмеялась звонко и весело, и Мэтью Карлайл почему-то почувствовал себя абсолютно счастливым.
В самолете Карлайл извинился перед своей спутницей и немедленно заснул. Белинда сидела у иллюминатора, заворожено наблюдая, как плывут под крылом белые облака. Она уже видела все это в детстве и – смешно! – еще пару дней назад, спроси ее кто об этом, была уверена, что не увидит больше никогда.
Все происходящее было фантастично, немыслимо, сказочно, хотя Синдереллой она себя не чувствовала. В отличие от Синдереллы, Белинда Карр совершенно не хотела попасть на бал.
Ну, а о Прекрасных Принцах в таком возрасте думать вообще неприлично.
Интересно, а почему это она при этой мысли немедленно покосилась на мистера Карлайла?..
6
Самолет нырнул ближе к земле, мимо иллюминатора пронеслись белые клочья – и внизу немедленно разлилось сплошное зеленое море. Монтана – край диких лесов и непуганых зверей и птиц.
Белинда смотрела во все глаза. О предстоящем великосветском кошмаре временно было забыто, сейчас она могла только восхищаться зеленым морем, только вглядываться в его волнующуюся поверхность, пытаясь угадать, есть ли под ней кто живой…
Приветливая стюардесса вполголоса предложила напитки и закуски. От еды Белинда отказалась – тоже мамина выучка, не есть перед дальней дорогой: вдруг прихватит живот? Ужас и стыд…
А вот на напиток неожиданно осмелилась. Честно говоря, ее алкогольный опыт исчерпывался бокалом шампанского на Рождество да яблочным сидром на День благодарения, но сейчас, когда жизнь Белинды Карр совершала такие немыслимые виражи, можно было и рискнуть. Она набралась смелости и попросила шерри.
В шерри было что-то загадочное. В романах об английской жизни все пили шерри – даже почтенные дамы. Шерри был каким-то, пока неведомым Белинде образом, связан с вишней, а вишню она очень любила. Ей представлялась темно-красная густая жидкость с пряным горько-сладким вкусом, и потому обычный пластиковый стаканчик ее слегка разочаровал.
Вкус, впрочем, тоже. Нет, славно, но она ожидала большего.
Потягивая шерри, Белинда Карр смотрела в иллюминатор и про себя удивлялась, почему в самолете становится все жарче. Когда на дне стаканчика осталось всего несколько капель, Белинда уже вовсю обмахивалась каким-то журналом.
Карлайл пошевелился в соседнем кресле, деликатно зевнул и произнес хриплым со сна голосом:
– Как вам полет?
– Великолепно! Знаете, я ни одной секунды не скучала.
– Странно. Я, например, терпеть не могу лететь над облаками. Ничего интересного.
– Что вы! Это же потрясающая возможность побывать на Северном полюсе! Разумеется, понарошку, но и не при помощи телевизора.
– Вы любите путешествия?
Белинда помолчала, а потом произнесла с затаенной грустью:
– Иногда я думаю, что нельзя любить то, чего никогда не испытывал на себе. В последний раз я выезжала из Чикаго тридцать три года назад.
– Ну, тогда вы ничего не помните. Младенцы…
– Спасибо, но я была уже вполне взрослой девочкой. Мне тридцать восемь, мистер Карлайл.
– Мэтью, мы же договорились.
– Хорошо… Только дайте мне время, ладно? Называть своего босса по имени – для меня это сродни Французской революции для Франции.
Они снова замолчали, а Мэтью с нарастающим удовольствием подумал: нет, ну до чего ж она приятная собеседница! Девяносто девять и девять десятых процента известных ему женщин обязательно спороли относительно своего возраста какую-нибудь чушь. Да еще глупо хихикали бы при этом.
Они почти ровесники, это тоже хорошо.
– Белинда?
– Да?
– Если вы не против, давайте познакомимся за эти дни поближе? Скажу честно, мне действительно приятно, что выбор Хью пал именно на вас, и потому хотелось бы… ну… стать друзьями, что ли?
Она опять покраснела, но уже не испугалась, не замкнулась, а, наоборот, постаралась улыбнуться.
– Мы постараемся. Правда, для меня это в новинку.
– Что именно?
– Искренний интерес к моей персоне.
– Ну, друзья-то у вас есть…
– У меня нет друзей.
– Вот уж не поверю. В таком доме, как у вас, просто обязаны толпиться друзья.
– Вам он понравился? Я очень рада. Знаете, я, конечно, опять скажу глупость, но… Дом и есть мой единственный друг. Правда.
– Почему, господи?
– Так уж получилось, ми… Мэтью. Мама сильно переживала смерть отца, потом долго болела… мне приходилось работать, а на знакомства и дружбу, как-то не хватило времени.
– Я напомнил вам о грустном, простите…
– Ничего. Это уже давно было. Папа умер, когда мне было пять с половиной, мама – шесть лет назад.
– Получается, что вы всю жизнь посвятили ей?
– Некоторые считают, что это неправильно. Ну… то есть… надо одновременно быть добрым к родным и не забывать о себе… Наверное, правильно. У меня не очень получилось. Совсем даже не получилось.
Мэтью понимал, что их разговор колеблется на грани дозволенного, один неверный шаг – и Белинда замкнется, уйдет в себя, но поделать ничего не мог. Он был потрясен удивительным сходством их судеб при всей внешней непохожести.
– Знаете… Нет, мне не пришлось ухаживать за кем-то из родных, я довольно успешно занимался всю жизнь бизнесом, но… Как-то так получилось, что я тоже все откладывал на потом. Личное, что ли. Всегда работа, всегда карьера – а, в сущности, я одинок… так же, как и вы.
Она посмотрела на него своими удивительными серыми глазищами и ободряюще улыбнулась.
– Мы ведь с вами ровесники, Мэтью? Видите, как круто поменялась моя серая, скучная жизнь? Будем надеяться, что и в вашей произойдут перемены. И потом: у вас-то наверняка куча друзей!
Он грустно усмехнулся.
– Да нет. Я же говорю, все эти годы я только работал. От семьи отдалился. Вы вот ухаживали за своей мамой, были рядом с ней, а я к своей даже не смог приехать на похороны.
– А отец?
– Он умер, когда мне было одиннадцать. Я, как и вы, рано осиротел. Расскажите мне, как вам работается в «Бэгшо Индепендент»? Вас мне представили, как одну из лучших сотрудниц.
– О, полагаю, это только в целях рекламы. Молодой мистер Бэгшо… несколько склонен к преувеличениям.
– Не думаю. Так, как все-таки работается?
– Честно?
– Только честно.
– Плохо.
– ???
– Понимаете, я… я действительно очень оторвалась от жизни. Нет, все, что касается работы, – нормально. Я справляюсь, мне нравится делать работу в срок и хорошо, но ведь существует и еще кое-что, правда? Например, в нашем отделе все общаются между собой, ходят вместе на ланч, пьют кофе, курят в курилке. Некоторые, наверное, даже поддерживают отношения за пределами фирмы. А я всегда чувствовала себя белой вороной. Для большинства девушек я – старая, а у сотрудниц постарше есть семьи, дети, даже внуки, они обсуждают в основном это.
– А вы… простите, наверное, это бестактно.
– Нет, ничего. Если вы о МОЕЙ семье, то ею всегда были только мама и папа. Потом – только мама. Я – типичная старая дева. Только выводка кошек не хватает.
Потрясенный, Мэтью воззрился на Белинду Карр почти с благоговением. Абсолютная естественность!
– Кошек?
– Я их терпеть не могу. Собак очень люблю, но ведь собака не сможет целый день сидеть одна дома? Правда, если я все-таки уволюсь…
– Нет! То есть теперь, ведь в этом нет необходимости? Вы же меня уже не подвели, наоборот, выручили, так что…
– Честно говоря, вчера я вдруг так отчетливо поняла, что хочу уволиться, что даже зажмурилась от счастья.
– Господи, да почему же вам так плохо на работе? Вас обижают?
– Нет. Да. Но это и неважно. Я сегодня совсем другая. Правда, я себя давно так не чувствовала. Может быть, даже никогда. Что ж, теперь ваша очередь. Значит, мы выяснили, что всю жизнь вы посвятили работе. Знаете, мы ведь вас немного испугались. Вы были такой… ужасно строгий.
– А сейчас?
– Сейчас – нет. Сейчас я болтаю с вами так, словно мы тысячу лет знакомы. Наверное, это шерри виноват.
– Вы пили шерри?
– Да. Первый раз в жизни.
– В самолетах нельзя пить ничего, кроме виски. Сюда обычно закупают самые дешевые сорта напитков.
– Что ж, надо же с чего-то начинать. Так вот: мы вас испугались. Перемены никогда не бывают к лучшему – слышали такое выражение?
– А со старым Бэгшо было лучше?
– Ну… не могу сказать, что я так уж хорошо его знала, но ведь с ним я проработала девять лет. Он был удивительный. В таком возрасте сохранять живость ума, остроумие, деловую хватку… Знаете, я и не увольнялась из фирмы, потому, что с ним было как-то… спокойно.
– М-да, пока ноль – один. Я проигрываю.
– Ох, да нет же! Я вовсе не хотела вас обижать. Вы только начали, надо привыкнуть. И вам – к нам – тоже.
Никогда в жизни Мэтьюс Карлайл не задумывался о том, как к нему относятся подчиненные. Просто ставил им задачи и следил за исполнением. А за ним, оказывается, внимательно следили, сравнивали его, оценивали и взвешивали…
– Вы все-таки обиделись. Я ужасная. Я все время говорю невпопад.
– Нет, все нормально. Даже лучше. Вы говорите обычные, в общем-то, вещи, но они вдруг открываются мне под совсем другим углом.
– Расскажите о себе сами. Чтоб я опять чего-нибудь не брякнула.
Он рассмеялся, потом посерьезнел.
– Знаете, неинтересно до ужаса. Учился хорошо, закончил университет в Висконсине. В двадцать два года у меня уже был свой бизнес, довольно успешный. Если бы не некоторые потрясения, он бы шел в гору, но случилось… в общем, кое-что случилось, и меня подобрал Змей Бэгшо.
– Змей?
– У него такая кличка была в бизнес-кругах. За острый ум и мгновенную реакцию. Он начинал заправщиком на бензоколонке, а оставил после себя полмиллиарда.
– А почему он вас подобрал?
– Потому, что знал про людей больше, чем они сами про себя знают. В тот момент жизни я бы и пальцем не пошевелил ради себя самого, а вот на него работать начал. Он знал, что главная моя черта характера – ответственность, вот и взвалил ее на меня.
– У вас что-то произошло? Или нельзя спрашивать?
– Почему нельзя. Я же вас спрашивал… Я развелся.
– О… Все-таки брякнула.
– Ничего страшного. Это было уже давно, и потом – это не самое страшное несчастье в мире.
– Потерять того, кого любишь, не самое страшное?
Серые огромные глаза горели не дешевым любопытством, но – состраданием. Белинда Карр не жаждала «клубнички» про босса, она сочувствовала человеку Мэтью Карлайлу, который при всей его успешности был одинок в мире. А про одиночество она знала все.
Мэтью осторожно взял ее руку и почувствовал, как дрогнули тонкие сильные пальцы.
– Знаете, Белинда, вот о разводе я уж точно никогда ни с кем не разговаривал. Я прогнал все воспоминания о том времени. Вычеркнул Риту… ее Рита звали… из памяти.
– Обычно так не получается. Память сама знает, кого вычеркивать. Вы… любили?
– Я был безумно влюблен, так точнее. Наверное, это было сродни вашему вчерашнему решению уволиться и начать новую жизнь. Я встретил ее и открыл, что солнце светит, а трава зелена, что мир полон красок и звуков, что работа не стоит ничего, когда рядом тот, кого ты любишь. Я позволил себе так думать.
– И правильно сделали. Это же правда.
– Не совсем. Потому, что чувства всегда имеют двойников. Любовь – ненависть. Доверие – презрение. Страсть – безразличие.
– Она вас обманула.
– Хуже. Она меня не обманула. Она действительно меня не любила. Я – любил, она – нет. Она использовала меня – с этим я мог бы смириться, потому что, черт возьми, весь бизнес на этом построен, на использовании одних другими. Но она использовала мою душу. А душу трогать нельзя.
Теперь они замолчали надолго. Белинда боялась, что разговор зашел чересчур далеко и теперь босс пожалеет о своей искренности. Мэтью же был весь во власти переживаний и воспоминаний.
Ведь все эти годы после развода он уговаривал себя, что все проходит, что раны затягиваются, что со временем забудется и предательство Риты, и его собственные страдания, но оказалось, что все это – самообман. Никуда обида не делась, она тлела, чтобы вспыхнуть при первом удобном случае.
Виной всему эта странная Белинда Карр. Ее внимательные глаза, ее прямые, бесхитростные вопросы и столь же откровенные ответы, ее спокойное, не вымученное смирение перед жизнью, за которым не слабость, сила. Сила, которой, оказывается, нет у него, железобетонного Карлайла, чье невозмутимое лицо не могли разгадать даже заядлые картежники в богатых клубах и шикарных казино…
Из динамиков раздался приятный голос, попросивший пристегнуться в связи с посадкой. Мэтью и Белинда оба обрадовались этому. Неожиданно много было сказано, неожиданно резко раскрылись они друг перед другом, и теперь на смену откровенности пришли смущение и замкнутость.
На трапе он подал ей руку и почувствовал, что ее пальцы похолодели и сильно дрожат.
– Волнуетесь?
– Да. Вспомнила, куда мы едем.
– А как же шерри?
– Выветрилось. Мэтью… я должна помалкивать и стоять сзади?
– Вовсе нет! Вы же моя Дама!
– Ох… Надеюсь, танцев не будет. Я не умею!
– Я тоже. У меня чувство ритма отсутствует.
– А это далеко? Где мы, вообще-то, находимся?
– Грейт-Фолс, штат Монтана. Отсюда на машине вверх по Миссури. Семьдесят километров. Местечко называется Большой Порог.
– Ох… Все-таки это чистой воды авантюра.
После этого она замолчала, а Мэтью приветственно махнул рукой приземистому краснолицему человеку, с начальственным видом стоявшему возле громадного «хаммера» защитного цвета. При виде Карлайла и его спутницы краснолицый немедленно просиял и издал громкий вопль:
– Рад тебя видеть, малыш! Боялся, что твое занудство сыграет с нами злую шутку, и ты не прилетишь в нашу глушь.
Белинда чуть не свалилась со ступеней трапа. В краснолицем толстяке она с некоторым опозданием признала знаменитого, – а других на этом празднике жизни и не ожидалось, – Джоша Белью, лесоторговца, чье имя на протяжении последних нескольких лет неизменно красовалось в первых строчках списков «Форбс». Помимо леса, Джош Белью был страстным поклонником лошадей, а его жена – по сведениям того же «Форбс» – лично участвовала в самых значительных скачках не только в Штатах, но и в Европе.
Это лицо Белинда видела в основном на фотографиях в глянцевых журналах и один раз – в кабинете мистера Бэгшо, очень недолго, но и сейчас, на взлетной полосе, Джош Белью, даже наряженный в потертые джинсы и джинсовую же рубаху, вполне соответствовал образу миллионера.
Когда Мэтью и Белинда приблизились, Джош галантно прикоснулся двумя пальцами к отсутствующей ковбойской шляпе и жизнерадостно осклабился.
– Рад видеть тебя, малыш, и вас, мисс…
– Белинда Карр. Моя коллега.
– Коллега. Понятно. И замечательно.
– Очень приятно…
– А я просто в восторге. Мэт, малыш, эти фифы из оргкомитета послали микроавтобус – я чуть животик не надорвал.
– Такой смешной микроавтобус?
– Смешно то, что они надеялись на нем проехать от Большого Порога и ни разу не застрять. У нас тут дожди идут вторую неделю, так что сам понимаешь… Короче, эта японская дребедень засела в двух километрах от Дома, и теперь надо ждать, когда ее вынесет течением.
– Ого! Погода шалит?
Мэтью и Джош пошли к «хаммеру», Белинда смиренно трусила сзади. Легкость и раскованность, владевшие ею, последние несколько часов, бесследно испарились. Она снова чувствовала себя неуклюжей и неловкой слонихой в посудной лавке, чужой этим людям, жалкой и плохо одетой…
Последнее впрочем, не так уж и бросалось в глаза. Конечно, ее джинсы были куплены на распродаже, а джинсы Джоша наверняка стоили не одну тысячу долларов, но на вид отличия не так уж и бросались в глаза.
Не волнуйся, голубушка, вот приедешь в отель – там-то и начнется самое страшное.
Там будут Дамы.
Белинда уселась на заднее сиденье громадного внедорожника, ощущая себя пассажиром грузового тягача повышенной комфортности. На этом сиденье могли бы разместиться пять женщин, даже ее комплекции.
Мэтью на правах старого знакомого уселся впереди, рядом с Джошем, и они принялись болтать, причем Мэтью говорил тихо и сдержанно, а Джош гремел, как товарный состав.
– Ты не знал? Конечно, ты у нас не любишь сплетни. А я вот, мисс Карр, жить без них не могу. Зачем еще здесь собираться? Неделю без малого прикидываться, что мы друг друга безумно обожаем? Смешно, потому, что все мы знаем, что все мы знаем – и так далее. Тернер не может простить Моргану нефтяную концессию в Эмиратах и красотку Лору, Морган копает под Джейка Строу, а Джейк боится даже собственной тени, потому, что дал взятку кому-то в Госдепартаменте, а из администрации произошла утечка. Скажи на милость, зачем лететь через всю страну в глухую чащу, чтобы узнать то, о чем все и так знают из газет?
– Но здесь ведь и сделки заключаются…
– Исключительно с бодуна! Или на пари. В прошлом году твой бывший босс, старый Змей, обыграл в покер молодого Армстронга. Того, что выкупил алмазные копи у Де Бирс. Выиграл двадцать процентов акций. Армстронг бился за эти акции два года, – а спустил за полчаса. Нет, Мэт, настоятельно тебе рекомендую: забудь о бизнесе. Поживите тут в свое удовольствие, покатайтесь на лошадках, порыбачьте – и полюбуйтесь на весь наш террариум со стороны.
– Хм, не слишком обнадеживающая перспектива.
– Почему? Ты приехал в красивейший штат Америки, с тобой симпатичная барышня, ты здесь моложе всех, – разве мало поводов для получения удовольствия?
Белинда изумленно прислушивалась к грубоватой болтовне Белью. Симпатичная барышня? Ее назвали симпатичной барышней, да еще кто! Один из столпов бизнеса Соединенных Штатов! Она невольно выпрямила спину и даже поправила растрепавшиеся волосы. Неведомое доселе чувство заполняло ее душу. Рост самооценки ускорился раз в сто.
Белинда даже почти перестала бояться.
И совершенно напрасно – ибо испытания были еще впереди.
