Текст книги "Ничего личного"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Сандра Мэй
Ничего личного
1
Господи, как же не хочется идти на работу – в эту стеклянную махину, набитую людьми, словно муравейник – муравьями! Когда поднимаешься на лифте, кажется, что весь огромный город Чикаго заглядывает тебе под юбку.
Ой, была охота ему туда заглядывать! Чего там интересного-то?
Если же совсем по порядку, то тяжело на душе становится гораздо раньше. Когда своими руками закрываешь дверь крошечного домика под красной черепичной крышей, поворачиваешься и близоруко щуришься с крыльца на улицу. И в этот момент обычно подвертывается нога или чулок зацепляется за неведомо откуда взявшуюся занозу в пластиковой двери…
Затем ненавистный, ненавистный, ненавистный автобус. Запах чеснока и одеколона, запах немытого тела – хоть одно немытое тело в утреннем автобусе есть всегда!
Потом выходишь из автобуса – и падаешь в преисподнюю подземки. Там все зыбко и смутно, лица у людей землистые, подсвеченные неоном, озабоченные и злые. И хотя вентиляция дует так, что остатки шпилек и заколок немедленно вываливаются из прически, становится душно, невыносимо, отвратительно душно, ломит виски, а потом и переносицу, ну а если на пересечении Восемнадцатой и Парк-авеню поезд задержится, пропуская встречный… Тогда наваливается еще и страх. Панический, липкий, с щупальцами, ползающими по спине. После всего этого кошмара ты выбираешься на свет Божий, мокрая от пота, растрепанная и запыхавшаяся, вливаешься в поток на удивление свежих и бодрых служащих и входишь в огромное стеклянное здание, где тебе и начинает казаться, что весь огромный город Чикаго заглядывает тебе под юбку.
Однако самое трудное испытание впереди. Лифт выплюнет тебя на восемнадцатом этаже, где какой-то негодяй, постелил синтетический ковер с ворсом длиной сантиметров в шесть. Жалкая пародия на каблуки, которую ты приобрела лет десять назад из-за «удобной колодки», немедленно начнет путаться в синтетической шерсти, отчего твоя походка, становится похожей на субботние виражи Эдны Дайк, твоей соседки-алкоголички. На подламывающихся ногах ты входишь в офис – стеклянный аквариум с белокурыми пираньями. И вот тут-то и начинается самое отвратительное.
Потому, что эта белобрысая выдра наверняка опять сидит на твоем столе! И ты опять ничего ей не скажешь! Наверняка.
Сэнди Хоук, хорошенькая блондинка с голубыми глазами и идеальной фигуркой, которую лишь в самых стратегически важных местах прикрывал, но как бы и не прикрывал так называемый офисный костюм – пиджак на голое тело, застегнутый на две пуговицы, и юбка на два сантиметра длиннее трусиков – устроилась поудобнее на столе, закинула одну нескончаемую ногу на другую и подмигнула щедро накрашенным глазом хихикающим девочкам из машинописного.
– Держу пари, сейчас Тумба откроет дверь и споткнется на пороге.
– Хи-хи-хи!
– Сэнди, да брось ты. Она уже старуха, чего ты к ней привязалась.
Хорошенький носик Сэнди воинственно вздернулся.
– Она позорит весь женский род. Существо женского пола просто не может ТАК выглядеть в наши дни. Бет с пятнадцатого сказала, что она носит панталоны – представляете?
– Кто – Бет?!
– Да не Бет, а Тумба! Бет видела в дамской комнате.
– Она что, за Тумбой подглядывала?
– Не зли меня, Марго! Кто в здравом уме будет подглядывать за Тумбой! Просто Бет там пудрила нос, а эта вышла из кабинки и пошла к двери, а юбка у нее задралась. Жаль, кто-то ей сказал, а то была бы потеха.
– Тихо! Идет!
Рывками открылась стеклянная дверь офиса, и через порог, едва не падая, влетела та, кого так плотоядно ожидала Сэнди Хоук.
Тумба.
Белинда Карр.
Бросив по сторонам отчаянный и смущенный взгляд, поправив нелепые очки, она подошла к своему столу, на котором и восседала Сэнди, и теперь неловко топталась рядом, прижимая к груди потрепанную кожаную сумку. Сэнди же повернулась к ней спиной и оживленно рассказывала что-то подружкам, словно не замечая появления хозяйки стола. Выдержав достаточно долгую паузу, Сэнди обернулась и расплылась в сладчайшей улыбке.
– О, мисс Карр, простите меня, тысячу раз простите. Вы так тихо и незаметно вошли, а я – вечно эта моя дурацкая привычка сидеть на столе.
– Н-ничего…
– Надеюсь, вы не устали стоять? В вашем возрасте нельзя перетруждать вены. Варикоз, знаете ли.
– У меня нет варикоза, Сэнди.
– Правда? Как я рада! Моя бабушка всегда говорит, что в этом возрасте радуешься даже отсутствию насморка, потому, что остальных болячек и без того хватает.
– Хи-хи-хи…
Белинда Карр с тоской смотрела в хорошенькое и наглое личико белобрысой выдры. Она прекрасно знала, что через пару часов ей в голову придет не меньше четырех вариантов убийственно остроумных ответов, но к тому времени будет поздно, чертовски поздно.
Сэнди лениво и грациозно соскользнула со стола, еще больше обнажив идеальную ножку, а потом пошла прочь, покачивая бедрами. Белинда мрачно посмотрела ей вслед, а потом торопливо села за свой стол. Низенькая перегородка создавала иллюзию уединенности, но, к сожалению, не была звуконепроницаемой. До Белинды донеслись обрывки фраз:
– … Тумба!
– … колготки винтом и еще дырища…
– … не виновата, что родилась таким чучелом…
Белинде захотелось плакать. Впрочем, как всегда.
Она родилась вовсе не чучелом. Она родилась прелестным белокурым ребенком, и у нее были перевязочки на ручках и ножках, и ее звали уж конечно не Тумбой, а Тыковкой и Розанчиком, и у нее были красивые платьица и куклы, похожие на Сэнди Хоук.
К сожалению, это было тридцать восемь лет назад. Вот и весь ее грех. Она слишком старая для этого офиса, слишком нелепая, и здесь нет ни одной ее ровесницы, а для девчонок вроде Сэнди, она – архаизм. Хотя… они вряд ли знают значение этого сложного слова.
Старая развалина – так будет вернее.
Белинде Карр тридцать восемь лет. Она высока ростом, но в силу стеснительности и близорукости сутулится, стремясь показаться ниже ростом и меньше объемом, что, как всегда и бывает в подобных случаях, приводит к обратному эффекту. Ее считают толстухой, хотя на самом деле у нее всего лишь пара-тройка лишних килограммов. Просто она, как говорится, крупная женщина.
Волосы у Белинды с годами из соломенно-золотистых превратились в темно-русые. Если бы она почаще ходила в парикмахерскую, то все окружающие увидели бы, что у нее крупные шелковистые локоны, густые и здоровые. В повседневной жизни Белинда немилосердно стягивает их канцелярской резинкой в конский хвост, а непослушные пряди на висках закалывает невидимками.
Лицо у Белинды совершенно обычное, миловидное, с высоковатыми скулами и нежным румянцем. Косметикой она пользовалась от силы раза три в жизни, благодаря чему у нее изумительно здоровый цвет лица, но он, как известно, в больших городах давно вышел из моды. Что в лице Белинды по-настоящему привлекает, так это глаза. Огромные, серые, с янтарными крапинками вокруг зрачка, они смотрят на мир с детским любопытством и детским же ужасом. Прибавьте сюда очки в громоздкой темной оправе – и вы получите потрясающе трогательный и беззащитный взгляд.
У нее хорошие зубы, но она редко улыбается на людях, вернее сказать, пытается улыбаться, растягивая губы в тонкую линию и отчаянно гримасничая. Некоторые сослуживцы уверены, что у нее тик.
Грудь – для современных стандартов великовата. Талия – могла бы быть и тоньше, бедра – бедра крепкие, округлые, и никакие резиновые шорты и оборачивания целлофановыми пакетами с этой округлостью справиться не могут. Да, да, Белинда пыталась заняться фигурой! Свелось все к тому, что она незаметно для себя втянулась в занятия дыхательной гимнастикой и каждое утро по привычке делает двадцать приседаний. Ноги… Ноги, как ноги. Сильные, крепкие, с тонкими изящными щиколотками. Положительный внешний эффект от ног сводится на нет, размером обуви. Он у Белинды тридцать девятый.
Наконец, одежда. Покойная мать приучала дочку к тому, что внешняя, так сказать, упаковка совершенно не важна, более того, ярко и вызывающе одеваются только те пустоголовые самочки, чья единственная цель в жизни – завлечь мужчину. Думающая девушка должна заботиться о своем внутреннем мире. Именно этим Белинда и занимается, по сей день. Девушка она тоже по сей день.
Она была поздним и единственным ребенком в семье учителей. Отец умер совсем давно, когда девочке было пять, мама – шесть лет назад. Оставленного ими небольшого наследства хватило на содержание крошечного домика в пригороде. Последние годы мама сильно болела, почти не выходила на улицу, и Белинда, с детства привыкшая к одиночеству, окончательно смирилась с тем, что остаток дней ей предстоит провести наедине со своим богатым внутренним миром.
В «Бэгшо Индепендент» она поступила на службу десять лет назад. Ничего выдающегося – просто отличный делопроизводитель, к тому же знающий несколько языков. Правда, Белинда подозревала, что о ее знаниях, начальство за эти годы успело подзабыть. Если к ней на стол попадали документы на немецком, испанском или французском, она их просто машинально переводила, составляла ответы на письма и забывала о них.
Она была настолько неприметна, что ухитрилась добиться «эффекта отсутствия». Все знали, что она всегда на своем рабочем месте, но почти никто ее не замечал.
Так было до тех пор, пока в руководящем составе «Бэгшо Индепендент» не начались перемены.
Полгода назад мистер Бэгшо, основатель и глава фирмы, тяжело заболел. Учитывая то, что ему исполнилось девяносто три, выздоровления ждать… ну, скажем, было бы несколько смело.
У мистера Бэгшо, нормального чикагского миллионера, имелась многочисленная семья. Сын мистера Бэгшо давно умер, внуки пошли по военной части, а вот правнуки…
Хью Бэгшо стал наследником прадеда. То есть все так решили, когда полгода назад он занял кабинет прадедушки и выгнал старую секретаршу. Хью было двадцать семь, он слыл – и был – дамским угодником, играл на бегах и коллекционировал старинные автомобили. Вполне традиционный портрет молодого наследника миллионов.
Его появление во главе фирмы могло грозить только одним: у Хью была масса друзей и подружек, которым не терпелось получить тепленькое местечко в одной из самых процветающих и уважаемых фирм Чикаго. Кроме того, Хью был истинным эстетом и потому терпеть не мог, как он сам выражался, «старых кошелок». Вслед за секретаршей, бессменно проработавшей у старого Бэгшо последние тридцать лет, настал черед тех сотрудников, кто отработал двадцать лет, после чего заволновались работники с пятнадцатилетним стажем.
Белинда, верная тактике «я здесь, но меня как бы и нет», довольно долгое время безмятежно взирала на происходящее вокруг, но тут в ее жизнь вошла Сэнди Хоук. Ворвалась, можно сказать. И активно занялась тем, что стала раскрывать глаза окружающим на истинную сущность Белинды Карр.
«Тумба», «Чучело», «Старое пугало» – все это пошло гулять по офису с легкой руки Сэнди. Белокурая стервочка умело и безжалостно вытащила Белинду за шкирку из ее убежища, сделала всеобщим посмешищем, и Белинда внезапно поняла, что следующий приказ об увольнении будет на ее имя.
Страх не оставлял ее с тех пор ни на минуту. Полгода пролетели, словно в кошмарном сне. Посещение работы стало пыткой, ежедневным публичным позором. Белинда стала плохо спать, вздрагивать от громких звуков и, самое страшное, – путаться в бумагах.
Она уже несколько раз видела сквозь стеклянные стены, как Сэнди Хоук нависает практически обнаженным бюстом над столом Хью, они о чем-то говорят, смеются и иногда кидают насмешливые взгляды на нее, Белинду.
Белинда окончательно приуныла, перестала мыть голову три раза в неделю, перейдя на один, и начала жестоко экономить буквально на всем. Призрак увольнения маячил над ее столом, ухмыляясь поганенькой улыбкой, за которой – нищета, продажа маленького домика, съемные квартирки, где кухня совмещена с ванной, и одинокая старость в социальном приюте…
Волшебные перемены потрясли «Бэгшо Индепендент» еще раз, уже месяц назад. К этому времени Белинда Карр была практически полностью деморализована и сломлена, однако новости оказались подобны глотку свежего воздуха.
Старик Бэгшо отошел в мир иной, оставив после себя великолепно и неоспоримо составленное завещание – с медицинским освидетельствованием, кучей уважаемых свидетелей и подробнейшим раскрытием каждого пункта.
Все свое состояние в банковских вкладах он поделил поровну между всеми родственниками.
Все свои машины он завещал правнуку Хью.
Небольшую виллу на побережье во Флориде – своей старой секретарше.
Дом и еще кое-какую недвижимость в Чикаго – молодой жене, то бишь, уже молодой вдове.
«Бэгшо Индепендент», согласно завещанию мистера Бэгшо, полностью и безраздельно переходила в руки некоего Мэтьюса Карлайла. Означенному мистеру Карлайлу, в качестве дружеского пожелания, покойный рекомендовал не брать на работу никого из членов семьи Бэгшо и не обращать внимания на возможные истерики означенных членов вышеупомянутой семьи.
Эти потрясающие сведения Белинда узнала от небольшой группы «заговорщиков», в которую входили самые очевидные кандидаты на вылет с работы, и в их числе – один из сотрудников юридического отдела фирмы. Сам он был хорошим юристом и ни за что не пошел бы на разглашение тайны, если бы в завещании не содержалось указание огласить его перед всеми сотрудниками «Бэгшо Индепендент» после оглашения перед наследниками.
Еще через два дня завещание огласили официально, а еще через день новый босс вышел на работу.
Каждый сотрудник получил личное послание. Никого не уволили, если не считать некоторого сокращения в непомерно раздутом за время правления Хью отделе секретариата. Несколько рыдающих девиц покинули стеклянное здание, сжимая в ослабевших кулачках пухлые конверты с выходным пособием.
Белинде, как и другим старым сотрудникам, было передано вежливое и до ужаса корректное письмо с благодарностью за уже проделанную работу и надеждой на то, что и впредь они будут трудиться столь же успешно. Сам мистер Карлайл обосновался в прозрачном кабинете и первым делом распорядился повесить в нем жалюзи, так, что видела Белинда босса только один день, да и то издали.
Мэтьюс Карлайл был высоким, крупным мужчиной с темными волосами и очень светлыми глазами, безукоризненно выбритый, сдержанный и педантично аккуратный. Костюм на нем сидел идеально, сорочка сверкала белизной, галстук мог вполне служить в качестве строительного перпендикуляра. Вот, собственно, и все. Да, ему, по слухам, было слегка за сорок, и он был не женат. Или разведен.
На этом хорошие новости закончились, начались плохие. Трудно сказать, на какие рычаги надавил Хью, но мистер Карлайл взял его на работу. Теперь правнук Бэгшо ведал связями с общественностью. Сэнди Хоук чуть было не стала его референтом, но в последнюю минуту ее все же оставили в отделе делопроизводства. Таким образом, мучения Белинды не только не прекратились, но и приобрели вид некоторой патологии. Блондинка откровенно срывала злость на молчаливой и затравленной мисс Карр, сделав ее посмешищем всего офиса. В итоге Белинда чувствовала себя разбитой и уставшей с самого раннего утра, на работу ходила, как на каторгу, а неминуемой встречи с «белобрысой выдрой» ждала с ужасом и отчаянием.
Белинда заглянула под стол. Так и есть: чулок поехал, на коленке зияла безобразная дыра. У любой из девушек в отделе наверняка лежали в столе запасные колготки, но Белинда, даже и думать не смела о том, чтобы попросить кого-то из них об одолжении. Согнувшись под столом в три погибели, она принялась замазывать широкую стрелку клеем.
Именно сейчас происходило то, что в конечном итоге должно было полностью изменить ее судьбу, но Белинда Карр об этом и понятия не имела. У нее болела голова, а в глазах привычно закипали слезы. Начинался обычный рабочий день.
2
Мистер Карлайл откинулся на спинку кресла и окинул критическим взглядом свой рабочий стол.
Идеально заточенные карандаши – в серебряном стакане справа. Ежедневник в обложке из дорогой кожи – точно по центру. Стопка листов чистой бумаги – слева. Прямо перед ним, ровно в трех сантиметрах от края стола и строго параллельно ему, – папка с текущими документами. Телефонный аппарат на низеньком столике под правой рукой. Чисто, аккуратно, по-деловому.
Он посмотрел на часы. Через семь минут придет Хью Бэгшо. Билеты на завтра уже заказаны. Отель зарезервирован. Из офиса он сегодня уйдет на сорок пять минут позже, так, как завтра у него уже не будет возможности заехать сюда перед отъездом.
Взгляд мистера Карлайла непроизвольно переместился на правый край стола. Здесь должны бы были стоять семейные фотографии в серебряных рамках – так принято. Очень жаль, что ему нечего сюда поставить.
Он недовольно скривился, вспомнив Риту. Вот уж для кого серебряная рамочка не подходит, так это для нее. Ей нужно что-нибудь пышное, в стиле барокко. Или лютый модерн, что-то из алюминия и титана с вкраплениями платины.
Какое счастье, что этот кошмар закончился.
Он женился на Рите Дельгадо, будучи уже достаточно зрелым мужчиной, в тридцать три года. Женился, влюбившись насмерть в буйные черные кудри, огненный взгляд, яркий чувственный рот и роскошное тело. К тому времени его счет в банке был уже вполне впечатляющим, жил он в собственном доме в одном из фешенебельных районов Чикаго, карьера стремительно шла в гору, и потому красавица Рита – помимо страстной влюбленности, которую она ему внушила, – была прекрасным дополнением к облику молодого преуспевающего бизнесмена.
Он бросил к ее ногам мир и свою чековую книжку, а она… Она благосклонно приняла эти дары. И два года они жили счастливо. Так он полагал. В то время он был готов уставить ее портретами все помещения, в которых ему приходилось бывать.
Через два года выяснилось, что свое роскошное тело Рита дарила, еще троим мужчинам, причем одновременно с ним, ее мужем. Потом выяснилось, что чековая книжка служила этим троим источником существования, причем безбедного, и весьма разгульного. Рита и не думала скрывать свои отношения с любовниками, по крайней мере, все, кроме него, в Чикаго об этих отношениях знали. Банально до ужаса. Карлайл потребовал развода. Рита пожала точеным плечиком – и отсудила у него дом в фешенебельном районе и две трети бизнеса.
Мэтью Карлайл умел и любил работать. У него был талант к руководству, он это знал, и потому за будущее можно было бы не опасаться, если бы не одно «но».
Предательство женщины выбило у него из-под ног почву.
Возможно, он мог бы ее понять, будь он нищим импотентом со статусом бездомного бродяги. Или инвалидом, существующим исключительно на свою пенсию. Или древним старцем. Тогда ее предательству нашлось бы хоть слабенькое – но объяснение. Однако Рита посмеялась над молодым, богатым и привлекательным мужем только по одной причине: она его никогда не любила и всегда хотела только его денег. Ничего личного, бэби!
Он с самого детства отличался выдержкой и хладнокровием, истерику и депрессию он не узнал бы, даже выскочи они из-за угла и дай ему по голове, и потому в один прекрасный вечер, привычно ужиная в ресторане «для избранных», Мэтью Карлайл спокойно и педантично решил просто покончить с собой. Без всяких истерик.
Старик за соседним столиком пристально смотрел на Мэтью и слегка ухмылялся. Карлайл его знал. Старый змей Бэгшо, миллионер и хулиган, давно разменявший девятый десяток и недавно женившийся по любви – говорили, что по обоюдной, – на двадцатипятилетней скрипачке академического оркестра.
Мэтью недовольно посмотрел на старого Бэгшо. Что он себе позволяет? Чего он уставился?
Бэгшо кивнул ему, заметив, что смог привлечь внимание, и приглашающее похлопал по свободному креслу рядом с собой. И Мэтью Карлайл почему-то принял приглашение.
Они проговорили весь десерт, потом бренди и две сигары. Итогом беседы стало предложение… от которого не отказываются. Бэгшо не юлил, называл вещи своими именами и перспективы обрисовал совершенно четко. Через неделю Карлайл выехал в Гонконг в качестве полномочного представителя головной фирмы Бэгшо, наделенного широчайшими полномочиями. Фактически старик отдал ему на откуп весь азиатский филиал. Номинально Мэтью работал на Бэгшо, но на самом деле получал полную свободу действий.
Старикан был великолепным психологом. Мэтью Карлайл на тот момент не имел ни малейшего желания работать на самого себя, но врожденное чувство ответственности не позволило ему халатно отнестись к обязанностям в отношении другого человека. Работа постепенно захватила его, а время исцелило сердечную рану. Ну… по крайней мере, затянуло.
Заболев, Бэгшо первым делом известил своего молодого заместителя, и через полгода Мэтью Карлайл вернулся в Чикаго, чтобы принять в свои руки «Бэгшо Индепендент»…
– Мистер Карлайл?
– Да, Холли.
– Звонил Хью Бэгшо, просил извинить его. Небольшое дело в отделе маркетинга. Он задержится минут на пятнадцать, если вы не против.
– Не против.
Никаких угрызений совести Карлайл не испытывал. Он прекрасно знал, за что и почему старый Бэгшо отдал ему свою фирму. Просто «Бэгшо Индепендент» было любимым детищем старика, и он хотел быть уверенным, что и после его смерти дело не развалится. О Карлайле он наводил справки и внимательно следил за его бизнесом почти с самого начала. Мэтью ему подошел по всем статьям – вот на него и пал выбор.
Родственники не остались внакладе. Если на то пошло, фирма давала наименьший из всех предприятий Бэгшо доход. Родственники получили миллионы Бэгшо, а что до самолюбия… Мэтью Карлайл очень хорошо знал ему цену. Особенно – дешевому.
Хью Бэгшо, у которого сейчас неведомое дело в отделе маркетинга, был принят на работу отнюдь не потому, что Карлайлу было неудобно перед ним. Просто для связей с общественностью молодой, общительный, коммуникабельный парень с хорошими связями подходил очень хорошо. Ничего личного.
Хорошо, что он задерживается.
Можно позволить себе еще немного воспоминаний.
Маленький Мэтью внушал нянькам и учителям почти благоговейный ужас. Не плакал, не капризничал, не боялся Буки и Джона-Из-Темноты, без напоминаний мыл руки после прогулки и в пять лет уже бегло читал Диккенса и Марка Твена. Хорошим манерам его учить не пришлось – он сам мог с успехом обучать им не только сверстников, но и старших.
После окончания частной школы в Англии он вернулся в Штаты, поступил в университет в Висконсине. Забавы и проделки студенческих лет миновали его стороной, в памяти остались исключительно библиотека и учебные аудитории. Друзей в университете он тоже не приобрел.
Свою первую женщину Мэтьюс Карлайл откровенно забыл. То есть она, без сомнения, была, и случилось ЭТО на последнем курсе, в тесной комнате студенческого кампуса, и училась она на том же факультете… Но вот, как ее звали, как они познакомились и даже, как она выглядела, он не помнил. Помнил только смутные ощущения – резкий запах духов, бессвязный шепот и внезапно навалившуюся усталость. Ни восторга, ни пламени, щедро описанных в произведениях классиков литературы, он не испытал.
А ведь она потом пыталась стать «его девушкой», вдруг вспомнил он. В театр они ходили, на выставки какие-то… Как же ее звали? Перед дипломом все стало совершенно неважно, и он, честно говоря, просто не заметил, в какой именно момент она исчезла из его жизни. Элис? Эдна? Эдит?
Потом было очень много учебы и работы, первый бизнес, первые успехи и неудачи, и за всем этим у него совершенно не оставалось времени на то, что называют личной жизнью. Видимо, потому и случилась эта влюбленность в Риту Дельгадо – как компенсация за юность.
Урок, преподанный женой, оказался жесток. Даже в Гонконге, этом рассаднике соблазнов, мистер Карлайл был едва ли не единственным бизнесменом, чьи романы никогда не служили предметом обсуждения, ибо их просто не существовало.
Природа требовала свое, молодой здоровый, мужчина вряд ли смог бы прожить совсем бес женского общества, но Мэтьюс Карлайл никогда, ни разу за все эти годы не подпустил ни одну женщину близко к своему сердцу. К телу бывало, но не к душе. Ничего личного, бэби…
Взбешенные дамы распространяли слухи о его нетрадиционной ориентации, завидные невесты наперебой заключали пари, кто первой окрутит завидного жениха, – он оставался, равнодушен и бесстрастен. Так лучше. Не так больно.
И вот теперь это дурацкое приглашение. «С дамой».
Раз в год губернатор штата Монтана устраивал выездное заседание Клуба Партнеров – нечто вроде слета лучших среди равных. Боссы самых известных или самых успешных фирм собирались в лесной глуши на несколько дней, общались, заключали сделки, обменивались опытом – и при этом вели совершенно светскую жизнь. Такой летний лагерь для богатых. Еще в бытность руководителем азиатского филиала Карлайл побывал на этом мероприятии и отнесся к нему вполне благосклонно. В основном этому способствовала окружающая природа – бесконечные леса, безбрежное небо, хрустальные озера, тишина и полный комфорт фешенебельного Большого Охотничьего Дома. Внешне отель выглядел, как блокгауз времен войн с краснокожими, но внутри все было сделано по последнему слову цивилизации – телефоны, телевизоры, факсы, мобильная связь, шикарные номера с ванной и мини-баром…
Раздражало мистера Карлайла только одно: неугомонный оргкомитет изо всех сил старался разнообразить ежегодные встречи. Слава богу, Мэтью не попал на вечеринки в ковбойском, индейском и скаутском стиле – зрелища ведущих бизнесменов Америки в шортах или перьях он бы не вынес, а сам бы такое ни за что не надел. Однако в этом году приглашение выглядело и вовсе загадочно.
Ждем вас, многоуважаемый, с Дамой. Неважно с кем: с женой, любовницей, сестрой, секретаршей или массажисткой. С Дамой – и все.
Карлайл не поленился позвонить и переспросить. Игривая секретарь-референт оргкомитета сообщила, что в этом году намечаются Малый и Большой балы, а также общая стилизация под светские рауты салонов девятнадцатого века. Нет, к сожалению, изменить ничего нельзя, это традиция клуба – подчиняться любым, даже самым экстравагантным (читай: идиотским) решениям оргкомитета. Мэтью едва не застонал от возмущения, но, разумеется, сдержался.
Проблема заключалась в том, что ему было совершенно некого взять с собой.
Будь на его месте старик Бэгшо, уж он бы не сплоховал.
И тогда пришлось пойти на абсолютно немыслимый, дурацкий, но необходимый шаг. Мэтьюс Карлайл вызвал к себе руководителя отдела по связям с общественностью, Хью Бэгшо, и распорядился, чтобы, тот обеспечил ему Даму из числа сотрудников. От Дамы требуется лояльность, преданность фирме и… да, пожалуй, больше ничего и не требуется. Разумеется, оплата будет сверхурочной. И, РАЗУМЕЕТСЯ, мистер Бэгшо понимает, что, это просто работа.
Ничего личного. Боже упаси!
Очнувшийся от дум мистер Карлайл с неудовольствием взглянул на часы. Через двадцать секунд истекут пятнадцать минут, которые просил Хью Бэгшо.
Чуть раньше, в тот самый момент, когда Белинда Карр нырнула под стол, чтобы замазать клеем стрелку на чулках, а мистер Карлайл любовался идеальным порядком на своем рабочем столе, Сэнди Хоук танцующей походкой вошла в кабинет Хью Бэгшо и ослепительно улыбнулась, изящно усевшись последнему на колени. Хью мурлыкнул, а его рука немедленно вползла под пиджак девушки и принялась с жаром первопроходца исследовать соблазнительные ландшафты безукоризненного тела Сэнди. Впрочем, на челе смещенного главы «Бэгшо Индепендент» явственно читалась озабоченность совсем иного рода, нежели интерес к объему бюста красавицы Сэнди.
– Ты противный!
– Я приятный. Но сейчас мне не до тебя.
– А я думала, мы сможем немного взбодриться накануне рабочего дня…
– Крошка, сколько раз я тебе объяснял – ЭТО бодрит только женщин. Мы, самцы, от этого только расслабляемся и засыпаем.
– Негодяи!
– Природа, мать ее… Птичка, умоляю, не балуйся. Мне нужно срочно выполнить задание босса.
– Какой ты работящий!
– Черта с два! Он мне его дал три дня назад, а я забыл. Нужно срочно найти решение.
– Так найди, Хью, ты же такая лапочка…
– Твоя лапочка сейчас огребет выговор.
Сэнди сердито спрыгнула с коленей любовника и прошлась по кабинету, приводя в порядок одежду.
– Зануда. В чем должно состоять твое решение? Вернее, задание?
– Я должен найти ему бабу.
– Что-о?!
– Что слышала. Женщину. Девицу. Компаньонку.
– Карлайлу? Этому сухарю с пробором?
– Тогда уж не с прОбором, а с прИбором… Впрочем, мне сейчас не до каламбуров. Короче, боссу требуется сопровождение на слет толстосумов в Монтане. Обязательно женщина, наша сотрудница. Оплата сверхурочная. Поедешь?
– Вот еще! У меня в пятницу маникюрша и массаж. И потом, с этим занудой я не поехала бы даже в Эдем.
– Вот именно! И любая из девочек так скажет, а Карлайлу подавай лояльность и полное подчинение… Эх, послать бы с ним уборщицу!
В голубых глазах Сэнди внезапно полыхнуло адское пламя. Она развернулась на каблуках и торопливо шагнула обратно к столу. Наклонилась к Хью и прошипела, словно кошка:
– Не надо уборщицу! У меня есть кандидатура получше!
– Выкладывай. Ох, я опаздываю.
– Что за дела – позвони и скажи, что у тебя небольшое дельце на нижних этажах. Предупреди, что задержишься… минут на десять. Мне много времени не нужно.
– Ты права, моя золотистая змейка. Сейчас. Алло, Холли? Это Хью Бэгшо. Прошу вас, предупредите шефа, что я могу задержаться… минут на пятнадцать. Тут неожиданная проблема с новым сотрудником… ничего страшного, но решить нужно немедленно. Жду. Да? Отлично! Через пятнадцать минут я у него… Итак?
– Одно слово: ТУМБА.
– Сэнди, я сегодня не очень быстро соображаю. Как всегда, хорошо – но не быстро. Внятно можешь говорить? При чем здесь мебель?
– Это не мебель, дурачок. Это Тумба Карр из моего, производственного.
– Эта толстая и страшная тетка?! Ты сбрендила, Сэнди?
– Ничего подобного. Что он тебе сказал? Найти красотку с ВОТ такими ногами?
– Ну… нет. Сотрудницу.
– Она – сотрудница. Еще?
– Лояльную…
– Лояльнее Тумбы только ее стол.
– Преданную фирме…
– Она здесь работает со времен Великой депрессии.
– Ну, уж не настолько она старая-то.
– Да какая разница! Зато потеха будет – умереть! Представляешь, каким он выйдет идиотом, привезя с собой эту уродину? А уж, что будет выдавать эта дурочка… Прямо жаль, что мы этого не увидим.
Хью некоторое время задумчиво смотрел на Сэнди, а потом просиял.
– Змейка моя, а ведь это неплохо, совсем неплохо. Давно пора щелкнуть по носу этого выскочку. Такой весь из себя правильный, корректный…
– Костюмчик с иголочки…
– Пробор по ниточке…
– И рядом этот слон в очках!
– И в своем этом костюме!
– Уродина!
– Сэнди?
– И… Что?
Хью насмешливо прищурился.
