Текст книги "Главный свидетель"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
Глава сорок четвертая
Всякий мог бы проверять часы по распорядку дня Элмо Карни.
Он вставал в 4.30 утра, выпивал чашку кофе, а затем, неважно шел ли снег или светило солнце, была ли: на улице жара или слякоть, отправлялся в коровник, чтобы подоить свое маленькое стадо. Ровно в 5.55 он забирался в видавший виды пикап и отправлялся позавтракать за две мили, в городском кафе, которое открывалось ровно в шесть.
Так протекала жизнь Элмо Карни с того самого дня, как не стало его жены. Он не жаловал пятницы, ибо кафе открывалось не раньше семи, что же говорить о воскресных днях, когда, подоив коров, ему приходилось напяливать на себя пиджак и галстук, чтобы ехать в церковь. Желудок Элмо во время службы постоянно издавал голодное урчание.
Это утро ничуть не отличалось от прочих. Он подоил коров и, как обычно, устремился в город. Как обычно он предавался мечтам о сдобной булочке и жареных сосисках, когда – то самое, чего у него и в мыслях не было, неожиданно материализовалось перед бампером его грузовичка.
Данная материализовавшаяся неожиданность появилась из пыльных кустов, утвердила себя в самом центре тропинки, по которой ехал Карни, и замахала руками, стараясь привлечь его внимание.
Карни едва не прилип к тормозной педали и педали сцепления. Шины едва не полопались, а старые тормоза жалобно скрипнули, подобно конечностям, пораженным артритом. Грузовичок этаким забавным манером проскакал еще несколько ярдов и остановился буквально в пяти шагах от призрака.
Сердце бедняги Элмо едва не выскочило из груди в тот самый момент, когда существо кинулось к кабине его пикапчика, как раз туда, где обыкновенно размещался пассажир. Оно отворило дверь и произнесло что-то вроде:
– Слава Богу, что вы надумали проехать мимо.
Существо мигом вскарабкалось на переднее сиденье рядом с водителем и с силой захлопнуло дверь.
– Я просто вас заждалась, – пожаловалось оно. – Здесь вообще-то хоть кто-нибудь проживает? А где мы находимся? Я всю жизнь прожила в Шеридане, но не могу припомнить такой дивной заброшенной тропинки. Уж точно никогда в жизни мне не захочется оказаться здесь снова, доложу я вам!
Она помолчала и уставилась на бедолагу водителя, который в этот момент вовсю возился с коробкой передач.
– Интересно, чего вы еще ожидаете? Жми давай на все педали. Необходимо добраться до города – и побыстрее.
Элмо, признаться, не внял советам своей попутчицы. Более того, безвольно опустил ладони на руль – и тупо замер. Существо-то оказывается еще и говорит – вот ведь что! Он даже чувствовал ее запах, но поверить в реальность происходящего так и не мог.
– Чудесно, – заметило существо громким голосом. – Как будто сегодня ночью мне еще мало досталось – так вот, понимаете ли, теперь подвернулся какой-то дебил. Да уж, неделька удалась на славу.
Существо помахало рукой перед остекленевшими глазами Элмо:
– Ку-ку! Как дела? Дома есть кто-нибудь? Смотрите, моргает. Слушай, делай что-нибудь ради Христа! Да что с тобой, дружище? Ты что, никогда раньше голую бабу не видел? Или натуральные рыжие волосы?
Пепердайна разбудил шум в дежурке. Час назад он наконец поддавшись смертельной усталости, прилег на кушетке, которую отдел полиции Шеридана установил специально для него.
В сущности, спать он вовсе не собирался, а намеревался лишь прикрыть воспаленные глаза. Тем не менее отключился и уснул, как убитый. Правда, его вскоре разбудили, но он уже чувствовал себя отдохнувшим.
Не успел Джим потянуться и спустить ноги на пол, как в кабинет ворвался полицейский:
– Мистер Пепердайн, лучше бы уж вам выйти в дежурную часть.
– Да что случилось-то? Нашли кого-нибудь?
Под словами «кого-нибудь» подразумевалась целая куча народа, но Пепердайн решил сейчас ничего не выяснять, а уточнить все на месте. Он тотчас проследовал в дежурку, где один из офицеров загородил дорогу довольно-таки помятого вида фермеру, зато все прочие буквально прилипли к окну.
– Что за чертовщину вы здесь устроили?
Грозный рык Пепердайна привлек всеобщее внимание, включая и перепуганного насмерть фермера, который встал и приблизился к нему, на всякий случай сдернул с головы шапку.
– Вы мистер Пепердайн?
– Да, я. А вы кто такой?
– Меня зовут Элмо Карни. Она потребовала, чтобы я зашел сюда и вызвал мистера Пепердайна. Никого другого – так она сказала. Но готов поклясться священной для меня памятью жены, я не позволил себе ничего противозаконного или дурного в отношении этой леди. Я как раз ехал завтракать, а тут появилась она, словно статуя какая, и в самом центре дороги. В чем мать родила, да еще руками размахивает. У меня чуть сердечный приступ не приключился залезла, знаете, прямо мне в кабину…
– Извините, кто залез?
– Такая, знаете ли, рыжеволосая дама. Сказала, что вы…
Пепердайн окончания ждать не стал. Он кинулся к двери.
– Она ранена?
– Да, сэр. Но я уже говорил, что ничего дурного ей не сделал…
– Эй, кто-нибудь! Дайте плащ, куртку – все равно!
Один из офицеров выскочил вперед с ярко-рыжим дождевиком в руках. Пепердайн на бегу схватил его и рванулся вон из дежурки. Он промчался по коридору, распахнул входную дверь и припустил по ступенькам. Он остановился только у выцветшего голубого пикапа, припаркованного неподалеку от здания.
– Почему так долго? – недовольно пробурчала Рики Сью, открывая дверцу, чтобы принять дождевик из рук Пепердайна. – Эти болваны себе все глаза, наверное, проглядели, – заметила она, бросив взгляд на окна полицейского участка, где по-прежнему торчали любопытные физиономии.
Пепердайн проследил за ее взглядом. Всех зевак словно ветром сдуло. Повернувшись к Рики Сью, он отметил про себя, что вряд ли стоит слишком осуждать любителей поглазеть. Совершенно нагая, как и утверждал фермер, она представляла собой весьма пикантное зрелище.
Но стоило ему сменить точку зрения обывателя на подход профессионала, как все стало на свои места. Он сразу же отметил следующее: ноги и руки женщины перепачканы грязью. Все тело в царапинах, синяках и кровоподтеках. Пышные волосы беспорядочно разметались по плечам, слегка прикрыв грандиозный бюст, достоинства которого было трудно не заметить, даже разглядывая Рики Сью с точки зрения блюстителя закона.
На затылке притулилась какая-то засохшая субстанция, скорее всего запекшаяся кровь.
– Вам нужна медицинская помощь, – произнес он.
– Подождите. Надо срочно поговорить.
– Но вы ранены.
– Пепердайн, вы – гений из гениев, – заметила она саркастически, с наигранной экзальтацией. Она раскинула руки, тем самым давая Пепердайну возможность еще раз оценить ее телесные достоинства.
– Я, видите ли, не красавица. Да и по утрам выгляжу не слишком хорошо. Но так плохо я не выглядела никогда. Конечно, мне досталось, вы, мыслитель, – перешла она на крик. – Они хотели меня убить.
– Близнецы, что ли?
– Ага, значит, ваши ребята до этого докопались.
– Представьте себе.
– Скажите, Пепердайн, у вас что, встает, когда вы следите за людьми? Может, это особый вид извращения?
– Мне пришлось следить за вами, чтобы вас же и защитить.
– Ну и как, защитили?
– Все прошло бы как следует, если бы вы не подцепили в баре двух незнакомцев. Разве можно быть такой глупой в наше время и в вашем возрасте?
– Я не думала… – Неожиданно от ее враждебности не осталось и следа, лицо женщины болезненно сморщилось и она расплакалась. – Я не знала, что они станут меня бить.
Пепердайн залез в карман и неуклюже извлек оттуда носовой платок. Она приняла его, не преминув, правда, поинтересоваться:
– Чистый?
– Я тоже не знаю, почему они решили избить вас. Казалось, она не обратила на его слова никакого внимания. Она вытерла глаза, высморкалась и, закусив нижнюю губу, больше уже не плакала. Пепердайн удовлетворенно отметил, что ее рот куда привлекательнее без ярко-алой помады, которой она обыкновенно мазалась.
– А ведь я уже могла умереть, – сказала женщина, непроизвольно вздрогнув. – Они занялись мною самым серьезным образом.
– Кто это «они», Рики Сью?
– Генри и Лютер – вот все, что я знаю. – Она рассказала ему о событиях в мотеле, о том, как они пили. – Я пришла в себя, когда они вытаскивали меня из машины. Ну почему я не догадалась, что они замышляют недоброе… больно уж много я выпила. Как бы там ни было, мы оказались в протоке и последнее, что я помню, один из них, Лютер, кажется, ударил меня дубинкой по голове. Я отразила второй удар, зацепила стопой его щиколотку и ударила по голени, сбив его, таким образом, с ног. Вот уж чего они совсем не ожидали, так это того, тоя стану сопротивляться. А драться с ними было ох как трудно, потому что голова гудела как черт знает что. Несколько раз я была близка к обмороку. Ладно, в любом случае мне удалось сохранить свои мозги при себе.
– Куда же они направились?
– Направились? – Тут она от души расхохоталась. – Никуда они не направились. Они все еще там, в общем, были там, когда я сматывалась. Я их обоих измутузила до потери сознания и привязала к деревьям их же собственными штанами.
Пепердайн тоже не удержался от смеха. Не к месту, правда, и он это знал, но что поделать!
– Мисс Роб, наше агентство с превеликим удовольствием приняло бы на службу пару тысяч таких, как вы.
Сью отнюдь не разделяла его веселости. Он заметил, что она снова, видимо в отчаянии, прикусила нижнюю губу.
– Только не меня, мистер Пепердайн. Боюсь, что я так же плохо сберегла свою тайну, как и собственную девственность.
Пепердайн мгновенно собрался:
– О какой тайне вы говорите?
– Мне пришло в голову, что эти парни, похожие друг на друга, как две капли воды, каким-то образом замешаны в дело Бернвудов.
– То есть?
– Они ошивались поблизости от моего дома и все спрашивали, как доехать туда или сюда, но буквально за минуту до того, как я вошла в квартиру и обнаружила погром.
– И вы не сказали мне об этом ни слова?
– Я тогда еще не понимала, что между этими фактами может существовать какая-то связь. Да и вообще – перестаньте вопить! У меня голова раскалывается.
– Тогда, ночью, они спрашивали, где может укрыться миссис Бернвуд?
– Дело в том, что я еще не совсем протрезвела и деталей не помню, но думаю, что они напоили меня до такой степени, чтобы выведать кое-что. Может, и вам стоит повторить их опыт, а не полагаться целиком и полностью на собственное обаяние? – добавила она с ехидцей.
– Они разговаривали с кем-нибудь еще? Или звонили кому-нибудь?
– Нет. Ничего такого я не заметила.
– Так что же вы сообщили им, Рики Сью? Скажите же мне, ради Бога!
– Не так быстро. Если вы ее найдете, то посадите?
– Если бы это касалось только меня, то я бы не стал. – Рики Сью скрестила на руки на груди, и лицо ее приняло упрямое выражение; Пепердайн пожевал губами, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Я сделаю всевозможное.
– Этого мало, Пепердайн. Я не желаю, чтобы мою подругу лишили свободы только за то, что она спасала свою жизнь.
– Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого избежать. Вот и все, что я могу обещать, но лишь при условии, что Джон не станет возражать, когда мы его отыщем.
Некоторое время она изучающе разглядывала его. Затем сказала:
– Если с ней что-нибудь случится или ребенок хоть в малейшей степени пострадает…
– Это как раз то самое, что я и пытаюсь предотвратить. Их жизни – сейчас главная моя забота. Пожалуйста. Расскажите мне все, без утайки, Рики Сью.
– Это будет дорого стоить.
– Готов заплатить любую цену.
– Обед, а затем танцульки.
– Кто будет танцевать? Мы с вами?
– Нет, Джинджер и Фред, – сказала она, лукаво воззрившись на него.
Пепердайн покорно склонил голову:
– Согласен. Ну а теперь – говорите.
Глава сорок пятая
В кухню, откуда она вылетела всего пару секунд назад, Кендал ввели двое.
Мэт вырвал у нее из рук Кевина. Гиб сильно ударил по спине и сбил с ног. Она едва не упала прямо на Джона.
– Никуда она не денется, офицер Макграт. Неплохая компания. – Глядя на них сверху вниз не без приятности улыбнулся Гиб Бернвуд, будто он просто заглянул на огонек, чтобы приготовить завтрак.
– Кендал, отчего бы тебе не сварить кофе? Ночь выдалась длинная и трудная. Я, например, с удовольствием выпью чашечку, да и Мэт, уверен, не откажется.
От него исходил резкий, звериный запах. Всегда ли от Гиба так пахло, или она раньше просто не обращала внимания? А вдруг изменения в его душе вызвали изменения в организме даже на молекулярном уровне?
Зловещее пламя его глаз обжигало холодом. Вспомнив, как эти люди казнили Майкла Ли, Кендал захотелось броситься на них, вцепиться в ледяные глаза Гиба и выцарапать, но, пока Мэт держал Кевина, она не могла рисковать. В сущности, она вообще ничего не в состоянии была делать, кроме того, что велели. Страх полностью сковал ее, но все-таки хватило сил подняться на ноги и приготовить кофе, впрочем, чисто механически. Пока кофе медленно сочился из автомата в прозрачный кратер кофейника, Гиб присел на один из кухонных стульев и положил на колено винтовку 30, 0 калибра, предназначенную для охоты на оленей. Затем повернулся к Джону, который все еще корчился от боли на полу.
– Меня зовут Гиб Бернвуд. Не имею чести знать вас лично, но в последнее время в прессе о вас столько писали, что у меня возникло чувство, будто мы с вами старые добрые знакомые. Как дела?
Джон лишь мельком взглянул на пожилого господина, не удостоив того ответом. Он понятия Не имел, что молчание в ответ на вежливое обращение со стороны Гиба воспринимается последним как сильнейшее оскорбление.
– Полагаю, вы не слишком-то рады нас видеть, – жестко произнес свекор Кендал, обращаясь к офицеру. – Хотя и не очень понимаю, отчего. В прямом смысле слова мы спасли вас от душевнобольной. Моей снохи. С другой стороны, нам наплевать, благодарны вы или нет. Чем больше враждебности по отношению к нам вы проявляете, тем легче будет вас убить, когда настанет время.
Он хлопнул себя по бедру, подтверждая тем самым, что тема беседы исчерпана:
– Кендал, кофе готов?
Его дружелюбная манера вести разговор и спокойно произнесенные слова, так не вязавшиеся с ужасным содержанием, напугали Кендал больше, чем угрозы в адрес Джона или даже прямое насилие. Убийцы, которые в аналогичных случаях проявляют самообладание и выдержку, на поверку оказываются самыми безжалостными и неумолимыми.
Гиб выглядел совершенно нормальным человеком, но дело было в том, что он абсолютно утратил всякую связь с реальностью. Прочие члены «Братства» также прикрывались божественными ценностями, дабы оправдать свои преступления и утихомирить совесть.
Но Гиб верил в дело «Братства» всей душой. Он первый, что называется, заглотил наживку из идеологии, созданной собственным воображением, искренне считая, что чуть ли не на голову выше всех прочих представителей человеческой расы.
И по этой причине был смертельно опасен.
Кендал нетвердыми шагами приблизилась к нему с чашкой кофе в руках, задавшись вопросом, что случится, если она вдруг прольет горячий напиток на Гиба. Как и всякий человек, тот отреагирует однозначно – вскочит со стула и ухватится за обожженное место. В этот момент она сумеет вырвать Кевина у Мэта, а Джон займется Гибом. Она посмотрела на Джона. Тот не сводил с Кендал глаз, давая знать, что он в курсе ее размышлений.
К сожалению, то же самое подумал и Гиб. Даже не повернув головы и не взглянув на нее, он произнес:
– Кендал, надеюсь, ты не способна совершить глупость. – Затем развернулся всем телом и внимательно посмотрел ей в глаза. – Ты разочаровала меня по всем пунктам, за исключением одного – глупой тебя не назовешь. В сущности, ты оказалась даже слишком умной, умнее, чем следовало. Лучше бы ты никогда не задавалась некоторыми вопросами. Поэтому не расстраивай хоть сейчас – глупость тебе явно не к лицу. Да и решись ты на что-нибудь отчаянное, я просто застрелю твоего приятеля.
– Стреляй себе на здоровье, – одобрила она, поставив чашку с дымящимся кофе перед Гибом. – Никакой он мне не друг. Был бы у меня пистолет, я бы сама его пристрелила.
Она взглянула на Джона с нескрываемой ненавистью:
– Он меня обманул. После аварии у него обнаружилась амнезия – так вот, он, видите ли, забыл сообщить мне, когда у него восстановилась память. Этот человек постоянно норовил заманить меня в ловушку.
Костыль Джона лежал все там же, то есть далековато от офицера, и ему пришлось прибегнуть к помощи стула, чтобы подняться.
– Отец? – Мэт подозрительно глядел на манипуляции агента.
Гиб остановил его движением руки:
– Все нормально, сын. Он не в состоянии причинить нам вред.
Тогда заговорил Джон, заговорил впервые:
– Все верно, Бернвуд. Я не в состоянии навредить вам. Я вообще не в состоянии предпринять что-либо, с тех самых пор, как она увезла меня помимо моей воли. – Он брезгливо сморщил рот. – Она привезла меня сюда и внушила… – тут он перевел взгляд на Мэта, и в его голосе послышались извиняющиеся нотки. – Она внушила, что я ее муж. Не знаю уж, зачем она все это придумала, когда могла просто-напросто оставить меня и ехать себе преспокойненько дальше.
– Да просто выжидала момент, когда властям надоест искать и они переключатся на что-нибудь другое, – подытожил сказанное Гиб.
– Вероятно, вы правы, – продолжал Джон. – В любом случае я вынужден был соглашаться со всем, что она говорила, поскольку памяти у меня не осталось ни на грош. Ну вот, так я и жил с ней рядом. Как муж, в прямом и переносном смысле этого слова.
Мэт сердито шагнул вперед, но Гиб снова протестующе поднял руку:
– Нам не за чем винить офицера Макграта, Мэтью. Во всем виновата она.
– Именно так, Мэт, – подтвердил Джон. – Я выступал просто в качестве рупора ее ЛЖИ. Как, скажите на милость, мне было догадаться, что мы вовсе не муж и жена?
– Вы знали, – в свою очередь закричала Кендал. Вы знали об этом долгое время. Ваша память вернуЛаСЬ к вам, но…
– Но к тому времени она уже успела меня обработать, – возразил Джон, перебивая Кендал.
Теперь он обращался уже непосредственно к Мэту.
– Не мне рассказывать, парень, какова она в постели. По крайней мере, со мной она вытворяла такие штучки может, материнство повлияло, может, еще что, но она оказалась просто ненасытной…
– Поганая шлюха, – в ярости выкрикнул Мэт и повернулся к Кендал. – Ты что же, занималась этим прямо перед лицом моего сына?
– Большую часть времени он тоже лежал в кровати вместе с нами, – ответил Джон.
В горле Мэта что-то заклокотало. Кендал мысленно следила за маневрами Джона, но ни он, ни она никак не ожидали от Мэта такого безрассудства.
Тыльной стороной ладони он изо всех сил ударил женщину по лицу.
Кендал даже не заметила его движения и не успела увернуться. Удар обрушился столь неожиданно, что едва вскрикнув, она повалилась вперед, но зацепилась руками за стол. Мэт замахнулся, чтобы ударить снова, но тут Джон схватил его за горло.
– Послушай, маньяк, – проревел он тому в ухо. – Если ты дотронешься до нее еще раз, я убью тебя.
Хотя Джон вложил в захват все оставшиеся у него силы, атака захлебнулась. Гиб поднял с пола костыль и с силой ударил Джона по почкам. Кендал увидела, как у того подкосились колени, и он, громко застонав от боли, приземлился, что называется, на «четыре точки». Голова его безвольно свесилась вниз.
Испугавшись громких голосов и незнакомых звуков, проснулся и пустился в рев Кевин. Гиб принял его у Мэта и прижал к себе маленькое тельце. При этом он гугукал так, словно пришел навестить родственников и внука в воскресный день… Но Кевин, видимо, все чувствовал и никак не мог успокоиться.
Кендал, не в силах помочь своему сыну, приподнялась на колени и обняла Джона.
– Мне очень жаль, что все так получилось, – прошептала она ему прямо в ухо. – Мне правда жаль.
Если бы не она, Джона бы здесь не было. А теперь ему придется умереть. По крайней мере Гиб ему это пообещал. Их жизни оборвутся в этой комнате и этому уже ничто не помешает. Но одно она знала твердо – Бернвуды никогда не увидят ее унижения.
Кровь стекала по ее подбородку, когда Кендал подняла глаза и встретилась взглядом с Мэтом. Когда-то она звала его мужем и звалась его именем, но теперь он казался ей совсем чужим – не то, что Джон. Прежде чем умереть, она решила довести до его сведения все – и каким дурным. Мужем он был, и каким плохим любовником.
– За прошедшие несколько недель я узнала куда больше счастья и любви с этим человеком, чем за всю жизнь с тобой, Мэт.
– По всем Божьим законам ты все еще моя жена.
– Какое лицемерие! – воскликнула она с негодованием. – Ведь ты же сам развелся со мной.
– Потому что ты оставила меня.
– Я убежала, чтобы защитить себя и своего ребенка.
– Это мой ребенок.
– Отличный из тебя вышел бы отец! Ты бы и его в свое «Братство» пристроил – вместе со своей любовницей!
Плечи Мэта вспухли горой, а затем безвольно опустились, и он на выдохе со стоном произнес:
– Лотти мертва.
К удивлению Кендал, он вдруг закрыл лицо руками и заплакал, содрогаясь от рыданий. Тем временем Джон, закусив от боли губу, ухитрился сесть, опершись спиной о буфет. Они с Кендал обменялись взглядами. Джон, казалось, был ничуть не меньше, чем женщина, поражен эмоциональным выплеском Мэта.
– Сын, а ну-ка прекрати сейчас же! – Поначалу Мэт даже не отреагировал на резкую команду Гиба, так что последнему пришлось даже ее повторить.
Когда Мэт опустил руки, то оказалось, что лицо его покраснело от слез, по щекам размазалась грязь.
– Почему ты ее убил?
Кендал едва не вскрикнула. Так значит, Гиб убил Лотти Линэм? Когда? При каких обстоятельствах?
– Ты разнюнился, как женщина, – в ответ бросил Гиб. – Это не по-мужски. Прекрати немедленно. Вспомни о чести!
– Ты не должен был ее убивать!
– Мы уже говорили на эту тему, помнишь? Она являлась орудием дьявола. Мы просто исполнили свой долг. Служение Господу иногда сопряжено с жертвами.
– Но я ее любил. – Голос Мэта охрип от рыданий. – Она была… она была…
– Она была первостатейной шлюхой.
– Не смей говорить о ней такое, – истерично выкрикнул Мэт.
За последние несколько минут он едва ли не на глазах стал разваливаться и эмоционально, и физически. Все его большое тело сотрясал ось от рыданий, лицо посерело, он постоянно брызгал слюной. Из глаз его все еще катились слезы, но он, похоже, не замечал этого, как не замечал и сырости под носом. Полное разрушение статного и красивого мужчины вряд ли являло собой приятную картину, но и отвести глаза Кендал была не в состоянии.
– Я любил ее, – рыдал он в отчаянии. – Да, любил. И она любила меня – а теперь ее нет. Она была единственным человеком на свете, который меня понимал.
– Ну что ты, сын, – произнес Гиб с некоторой долей сочувствия. – Я тебя тоже понимаю.
Он неожиданно направил винтовку в грудь Мэту и нажал на спусковой крючок.
Пуля поразила Мэта прямо в сердце. Он умер прежде, чем понял, что с ним произошло. Гиб бесстрастно проследил, как тело сына рухнуло на пол, затем так же спокойно положил винтовку на колено. На другом его колене заходился плачем маленький Кевин. И так же спокойно он обратился к онемевшим от ужаса зрителям:
– Как видите, я понял Мэтью. Та женщина навлекла на сына хворь, превратила в слизняка. А слабость – штука несносная, даже у самых близких. – Лишенным всяких эмоций взглядом он скользнул по телу Мэта.
– Во всем он был почти идеальным сыном. Всегда слушался старших – просто образец для всех членов нашего «Братства». Всегда писал то, что я требовал, и писал старательно. Из него получился прекрасный охотник. Короче, он был хорошим солдатом, боровшимся за наше общее дело.
– Да уж, принц – так принц, – вдруг перебил его Джон. – Кавалер, способный ударить женщину.
Гиб ледяным взглядом просто впился в него.
– Не тратьте пороху, пытаясь меня спровоцировать, офицер Макграт. Ваши доводы сделали свое дело в случае с моим сыном, но на меня они не подействуют. Мэтью не всегда отличал, когда им манипулируют, а я вам не мальчишка. – Он улыбнулся. – Тем не менее вы старались изо всех сил. Готов оценить вашу старательность.
Закончив тираду, он перевел взгляд на Кендал и сказал: – А теперь, что касается тебя. Мне плевать, как и с кем ты ведешь домашнее хозяйство. Единственный человек, который меня в данный момент интересует, – это мой внук, вот этот самый малыш.
И Гиб поднял Кевина над головой. Мальчик все это время безостановочно плакал и кричал, поэтому весь разговор шел на повышенных тонах.
– Он мужественный маленький человечек. Вы ведь знаете – чем громче крик, тем сильнее малыш. Вы только посмотрите на его кулачки! – заявил Гиб, смеясь от гордости. – Я выращу из него настоящего мужчину.
– Никогда, – решительно произнесла Кендал. Неожиданно она поняла, что больше не боится его.
Ее мужеству суждена была короткая жизнь, поскольку основывалось оно только на жертвенности, на мгновение возникшем желании пойти до самого конца. Но это спонтанное желание в тот момент стало единственной возможностью противостоять Гибу, хотя она с иронией произнесла:
– К сожалению, вы сможете сделать из Кевина всего лишь несчастного сироту. Причем полного. Потому что, после того, как вы убьете нас, они вас достанут, Гиб. Специальный агент ФБР по имени Пепердайн будет гоняться за вами до тех пор, пока не схватит. Если при попытке захвата вас не пристрелят, то Кевина все равно отберут, и вы никогда его не увидите. Мне очень горько оттого, что мой сын меня не узнает, но, благодарение Создателю, он не узнает также и вашу душу. Вам не представится возможность принести в жертву моего сына маниакальной идее, испепеляющей вас. Вас не будет рядом с ним, а значит, никто не стает наставником ненависти, никто не будет калечить сознание, никто не сможет превратить его в хладнокровного монстра. Даже с Мэтом у вас не вышло – и вы прекрасно это знаете. Потому что он так и не стал до конца бессердечным, бездумным и послушным роботом, как вы того желали. Он остался обыкновенным человеком, со свойственными каждому смертному недостатками и слабостями. Он любил Лотти. Может быть, даже больше, чем вас. Вот что задевало вас больше всего. У вас и с Кевином ничего не выйдет. Не будет даже возможности испортить его. Кевин не будет носить ваше имя. Благодаря Богу, он даже его не узнает.
– Ты говоришь прямо как моя покойная жена, – перебил ее Гиб. – Как и тебе, Лорелейн однажды стало любопытно, куда это мы время от времени отлучаемся – ну она и обнаружила собрание «Братства». К сожалению, Создатель не наградил ее даром понимания. Она предупредила меня, что обо всем расскажет властям. Кроме того, поклялась забрать с собой Мэтью и запретить мне с ним видеться. И что же? Да ничего. Угрозы ее оказались столь же пустыми, как и твои теперь. – Он кивком указал ей на один из стульев. – Садись. Мой внук нуждается в матери.
Кендал колебалась, разрываемая на части желанием отобрать у него Кевина, и опасаясь какой-нибудь каверзы. Ей не хотелось слишком удаляться от Джона, поскольку следующий шаг Гиба был непредсказуем.
Но материнский инстинкт победил. Она поднялась на ноги и приняла Кевина из рук Гиба. Женщина прижала его к груди и, успокаивая, стала поглаживать, стараясь вдоволь на нянчиться и наглядеться за то короткое время, что ей осталось. Кевин мгновенно перестал плакать.
Изменения в поведении ребенка не укрылось от глаз Гиба.
– Давай на выбор, Кендал, – дружелюбно произнес он. – Даже в сложившихся обстоятельствах я буду щедрым, куда щедрее, чем ты заслуживаешь.
– Для того чтобы отучить ребенка от грудного молока, понадобится всего несколько дней. После этого ты сотрешься из памяти младенца навсегда. Он привыкнет ко мне и во всем станет полагаться только на меня. Я в состоянии сделать это. Ребенок будет принадлежать исключительно мне. К сожалению, на данной стадии развития младенцу требуется мать. Итак, подумай. Или ты сразу погибнешь вместе со своим искалеченным любовником, или отправишься со мной и будешь заботиться освоем сыне еще некоторое время. Разумеется, в любом случае ты заплатишь жизнью за грех предательства, но, согласившись, еще повозишься со своим малышом. Я предлагаю это лишь потому, что думаю о внуке, для парнишки так будет лучше.
– Таковы, значит, для меня возможности выбора?
– И выбирай побыстрее. Даже такие неуклюжие мужланы, что работают в ФБР, смогут додуматься, что ты скрываешься здесь.
– Гиб, я поеду с вами и буду с вами сотрудничать по мере возможностей. Я даже стану помогать вам – ведь вам известно, как хорошо мне удавалось избегать всех ловушек. Но прошу вас – оставьте Джона в живых, – взмолилась Кендал.
Гиб нахмурился:
– Боюсь, спорить здесь не о чем. Он совершил прелюбодеяние с женой моего сына. По этой причине он должен умереть.
– К тому времени я не была уже женой Мэта. Он развелся со мной.
– И тем не менее. Как сказал Мэт, перед ликом Господним.
Он направил винтовку вниз на Джона.
– Не стреляй, подожди! – крикнула Кендал.
– Не проси для меня пощады у этого сукиного сына, – сердито бросил Джон. – Пусть уж этот ублюдок лучше пристрелит меня, чем ты станешь перед ним унижаться.
– Джон не знал, что я была замужем. Вспомнил, Гиб? – продолжала упорствовать Кендал. – У него была амнезия. Я соврала ему, что он мой муж. Это все моя вина.
– Но память к нему вернулась, – возразил Гиб. – Ты сама об этом говорила.
– Я врала, чтобы хоть как-нибудь защититься от Мэта. Память вернулась к Джону только сегодня утром.
– Неправда, Бернвуд, – возразил Джон. – Уже больше недели я знаю, кто я такой и кто она. Но я продолжал спать с ней, потому что мне это нравилось.
– Он лжет, Гиб.
– С чего бы это он стал лгать? – недоверчиво покосился Гиб.
– Он хочет посеять в вашей душе сомнения, Гиб, чтобы воспользоваться ими и как-нибудь исполнить свой долг – прикрыть меня и Кевина и одновременно не дать никому из нас улизнуть. Таковы его обязанности. И он постарается исполнить их любой ценой, ну а слова немногого стоят.
– Ты же знаешь, как она умеет врать, Бернвуд, – произнес Джон. – Если ты поверишь ей, значит, ты – глупец.
– Да не лгу я, Гиб, не лгу! Он проснулся сегодня утром и только тогда осознал, что вспомнил все. Да он просто в бешенство пришел, поняв, что я управляла им как марионеткой! Он собирался передать меня властям и обвинить в похищении офицера федеральной службы. Я убегала от него в тот самый момент, когда вы приехали.
В голосе Кендал послышались молящие нотки:
– Если ты убьешь его, то станешь убийцей невинного, который всего-навсего выполнял свой долг. Ты ведь знаешь, что такое долг, правда? Джон руководствуется теми же принципами, что и ты. Он верит в то, что делает, и не позволит никому встать между долгом – в его понимании – и им самим. Гиб, пожалуйста. Клянусь, что не лгу на этот раз. Он не знал, что в глазах Господа я по-прежнему остаюсь женой Мэта.
