Текст книги "Безрассудная любовь"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Сандра Браун
Безрассудная любовь
Благодарю тебя Пэррис за то что подвиг меня на этот труд, бросив вызов. Благодарю тебя, Мэри Линч за то что помогла мне достойно встретить этот вызов.
Дорогой читатель!
Вот уже многие годы я пишу прозу и издала несколько любовных романов под разными литературными псевдонимами. «Безрассудная любовь» была впервые опубликована более десяти лет тому назад под первым моим псевдонимом – Рейчел Райэн.
История эта отражает основные тенденции и веяния своего времени, но тема ее вечна и непреходяща. Во всей романтической прозе стержнем сюжета всегда являлись отношения между влюбленными, всегда присутствовали страсть, душевные терзания и нежность – непременные атрибуты настоящей любви.
Мне очень нравится сочинять романтические истории. Они оптимистичны по самой своей сути и обладают особым очарованием, свойственным только этому прозаическому жанру. И если Вы пробуете это «блюдо» впервые, уверена – оно придется Вам по вкусу.
Сандра Браун
Глава 1
– Городской совет Денвер-Сити единогласно проголосовал за шестипроцентное увеличение налогов в наступающем финансовом году. Решение это обусловлено…
– Замечательно, – проворчала Кэтрин. – Только этого нам и не хватало, еще одной дырки в бюджете. – Она сунула щетку для волос в ящик и потянулась за флакончиком лосьона, стоявшим на туалетном столике в ванной. Поставив длинную стройную ногу на банкетку и щедро плеснув в ладонь из флакончика, она стала втирать смягчающий лосьон в кожу Но тут ее внимание снова привлек голос из радиоприемника, что стоял на тумбочке возле кровати в смежной с ванной спальне.
–..попытка вооруженного ограбления магазина сантехники была пресечена сегодня силами полиции Денвера. Отряд бойцов спецподразделения окружил здание…
А налоги все выше и уровень преступности тоже… Да, на замечательной ноте заканчивается сегодня день, мрачно подумала Кэтрин и принялась чистить зубы.
Неужели и сегодня ей предстоит провести ночь в горьких размышлениях, мучаясь от жалости к самой себе? Подобный самоанализ был не в ее характере, но изредка она все же прибегала к нему – всякий раз, когда ею овладевали приступы меланхолии.
Как славно было бы пожелать кому-то спокойной ночи. Тому, с кем делишь комнату, пространство, вдыхаешь тот же воздух, слышишь те же звуки… Тому? Но почему эта не существующая в природе личность непременно должна быть мужского рода? Она вздохнула. Жить в одиночестве – в этом тоже есть свои преимущества… Однако одиночество есть одиночество.
– Прогноз погоды на завтра…
Нахмурившись, Кэтрин покосилась в сторону радио. Судя по тону, этому диктору программы ночных новостей изрядно надоело говорить с самим собой. Интересно, думает ли он о людях, которым рассказывает новости? Чувствует ли их одиночество и стремится ли облегчить его своей бойкой болтовней?
Впрочем, голос у него приятный. Хорошо поставленный, отчетливый, но… какой-то стерильный. Его небрежная скороговорка напоминала репетицию, безликую и отрешенную.
Боже! Ну что за настроение у нее сегодня, укорила она себя, накинула халат и вышла из ванной. Возможно, теперь, когда Мэри вышла замуж, следует завести компаньонку, поселиться с какой-нибудь подругой, размышляла Кэтрин, расхаживая по дому и проверяя все напоследок перед тем, как выключить свет.
Кэтрин любила свой старый дом. Отец умер, когда ей едва исполнилось шесть; мать тянула все хозяйство на себе, умудрилась вырастить ее, Кэтрин, и младшую сестренку Мэри на скудную зарплату почтовой служащей. Вдове, разумеется, приходилось туго, зато вынужденная умеренность во всем приучила девочек жить экономно.
Кэтрин проверила дверные замки и выключила свет в гостиной. Идея поселить в доме компаньонку уже не казалась столь привлекательной. Они с Мэри прекрасно ладили все эти три года, со дня смерти матери. Но Мэри по природе своей очень жизнерадостна, и жить с ней было легко. Вряд ли так же ей повезет с кем-то другим.
Мэри! Милая Мэри… С замужеством жизнь ее переменилась отнюдь не в лучшую сторону. Нет уж, спасибо, кисло подумала Кэтрин. Она останется независимой и будет сама справляться с этими короткими, но мучительными приступами одиночества.
– Эта информация только что поступила к нам и…
Кэтрин уже потянулась было к радиоприемнику, чтобы включить будильник, но тут же отдернула руку и, словно ушам своим не веря, уставилась на полированный ящик, блестевший хромированными деталями, прислушиваясь к тому, что говорит диктор.
–..вечером Питер Мэннинг, известнейшая фигура в деловом мире Денвера, трагически погиб за рулем собственного автомобиля. Потеряв управление, машина врезалась в бетонное ограждение, разделяющее полосы движения. По сообщению полиции, машина мистера Мэннинга мчалась по шоссе с недопустимо высокой скоростью. Водитель скончался на месте, не приходя в сознание. Во время этого трагического инцидента погибла также женщина, сидевшая рядом с водителем. Личность ее пока не установлена. Питер Мэннинг был сыном…
Кэтрин подпрыгнула – рядом с ней пронзительно зазвонил телефон. Сделав несколько глубоких вдохов, она дрожащими пальцами сняла трубку и, прижимая ее к уху, опустилась на постель.
– Да? – хрипло произнесла она.
– Мисс Эдамс?
– Да.
– Это Элси. Я работаю у Мэннингов. Мы с вами виделись…
– Да, Элси, я вас помню. Как моя сестра? – с тревогой спросила Кэтрин.
– Именно поэтому я и звоню, мисс Эдамс. Вы… слышали, что произошло с мистером Питером?
Служанке вовсе не обязательно было говорить, что официального уведомления ей, Кэтрин, никто не посылал, но тем не менее она подтвердила, что знает о гибели Питера.
– Так вот, у нас тут такое творится! Миссис Мэннинг бьется в истерике, кричит, плачет. Мистер Мэннинг чуточку получше. А в дом набежала целая толпа репортеров и фотографов, толкутся тут, размахивают камерами и микрофонами, щелкают вспышками…
– Как Мэри? – нетерпеливо перебила ее Кэтрин.
– Я как раз и собиралась сказать. Когда пришел полицейский и сообщил о катастрофе, они все сидели в гостиной. А когда он сказал, что там, в машине, с Питером находилась какая-то женщина и тоже погибла, миссис Мэннинг обернулась к мисс Мэри… Бедняжка, она всегда такая милая, наша мисс Мэри… Так вот, обернулась и стала на нее орать. Она говорила ей такие ужасные вещи, мисс Эдамс! Ну, что если б мисс Мэри была лучшей женой, то Питер никогда не стал бы искать себе…
– О, прошу вас, Элси! – взмолилась Кэтрин. – Лучше скажите, Мэри в порядке?
– Нет, мисс Эдамс, в том-то и дело, что нет. Она побежала к себе, наверх, чтоб не слышать миссис Мэннинг. И никто, ни одна душа не обратила на нее внимания, и это при ее-то состоянии! Тогда я поднялась к ней проведать и увидела, что у нее кровотечение, мисс Эдамс.
– О Господи!..
– Да, и еще мне кажется, у нее начались схватки. Вот я и подумала, что надо бы вам сообщить, потому как у нас просто никому нет до нее дела. Все они думают только о…
– Так, Элси, слушайте меня внимательно. Вызовите «скорую». И немедленно, слышите, немедленно отправьте Мэри в больницу. Я позвоню ее гинекологу. И никому не говорите, что собираетесь делать. И если даже понадобится выводить Мэри через черный ход на кухне, выводите! Самое главное – как можно скорее отправьте ее в больницу. Поняли?
– Да, мисс Эдамс. Мне всегда так нравилась ваша сестра, и я подумала, что…
– Ладно, сейчас не до того, Элси! Просто вызовите «скорую». Немедленно! – Кэтрин раздражала болтливость Элси, одна надежда, что девушка все же отправит Мэри в больницу.
Кэтрин нажала на рычаг и после долгого перелистывания телефонной книги – казалось, алфавит вдруг вылетел из головы, и она чертыхнулась – нашла наконец нужный номер и позвонила врачу. Дозвониться удалось только в приемную, и она уведомила дежурную о состоянии сестры. Та обещала немедленно связаться с врачом и попросить его срочно приехать в больницу.
Действуя почти бездумно, автоматически, Кэтрин скинула халат и ночную рубашку и бросилась к гардеробу. Натягивая джинсы, она на чем свет стоит кляла Мэннингов и в особенности – Питера. Как он мог? Кто, как не он, сделал жизнь сестры несчастной, опозорил и унизил ее, оказавшись в одной машине и погибнув вместе с какой-то неизвестной женщиной? Она верила рассказам Мэри о том, что он подвергал ее и физическим оскорблениям, но неужели дело дошло до того, что теперь из-за этого Мэри родит недоношенного семимесячного младенца? Господи, помоги же ей, взмолилась Кэтрин, натягивая на себя майку и влезая в сандалии.
Даже не причесавшись и не подкрасившись, выбежала она из дома, влезла в машину и покатила к больнице. Она все время сдерживала себя, стараясь ехать медленнее, чем хотелось. Кто тогда поможет сестре, если она попадет в аварию и будет ранена или даже погибнет?
Ах, Мэри, Мэри, ну неужели ты не видела, что за тип этот Мэннинг? Неужели тебя настолько ослепила его улыбка, сверкавшая с колонок светских новостей, что ты не догадалась, насколько все это наносное, фальшивое? Питер Мэннинг, Золотой мальчик, сын одного из богатейших и влиятельнейших бизнесменов Денвера, наследник огромного банковского состояния, недвижимости, страховых компаний и многих других предприятий, к которому со временем неизбежно должно было перейти право правления всей этой империей, стал мужем Мэри около года назад.
Сейчас Кэтрин не могла с уверенностью сказать, когда именно внимание Питера привлекла ее сестра, с которой он познакомился в художественной галерее, где та работала, чтобы иметь возможность оплачивать уроки живописи.
Он был необыкновенно учтив, внимателен, потрясающе красив, изыскан и самоуверен. Он сразил нежную, наивную, доверчивую Мэри, что называется, наповал. А затем повернулся к ней спиной и оставил лежать там, где она упала.
Но почему? С самого начала их странных отношений Кэтрин не переставал мучить этот вопрос. Да, Мэри отличалась миловидностью, но ей было далеко до ослепительных красоток и знаменитостей, с которыми Питер появлялся в свете. Зачем ему понадобилась Мэри?
Кэтрин сердито засигналила мотоциклисту, который поехал, не дождавшись зеленого света. Но раздражение ее было направлено вовсе не на этого парня, а на человека, превратившего ее веселую, счастливую, всегда жизнерадостную сестру в запуганное и безмолвное существо Со дня свадьбы едва прошло несколько месяцев, и любовь Питера к жене, в которой Кэтрин всегда улавливала какие-то неискренние, фальшиво-преувеличенные нотки, сменилась совсем другим отношением Потрясенная Кэтрин выслушивала от заплаканной Мэри одну ужасную историю за другой Физические и моральные оскорбления стали обычным делом Питера приводила в ярость беременность жены – и это несмотря на клятвенные уверения Мэри, что однажды он фактически изнасиловал ее, даже не дав принять мер предосторожности. Супружеская жизнь превратилась в настоящий кошмар Но перед окружающими Питер рисовал совсем иную картину – полного супружеского счастья В обществе родителей или друзей по загородному клубу он так и излучал любовь и преданность Мэри Это лицемерие могло бы показаться смешным если б на деле все не обстояло столь печально Кэтрин подъехала ко входу в отделение «Скорой помощи» и с облегчением заметила свободное место для парковки прямо у дверей Заперла машину и вбежала в ярко освещенный вестибюль, а через минуту услышала завывание сирены «скорой».
Они с врачом Мэри стояли в вестибюле, когда стеклянные автоматические двери раздвинулись и санитары вкатили каталку. Увидев лицо сестры, Кэтрин ахнула и тут же прикрыла рот ладошкой. Глаза Мэри были открыты, но смотрели в никуда, похоже, она не узнавала сестры. И санитары быстро провезли ее мимо Кэтрин в одну из приемных После быстрого обследования Мэри отвезли в родильную, где через тридцать минут она родила недоношенного ребенка, девочку. На лице врача, бесшумно вышедшего в коридор навстречу Кэтрин в своих хирургических тапочках на резиновой подошве, застыло озабоченное выражение.
– Состояние крайне тяжелое, мисс Эдамс. Не думаю, что она переживет эту ночь… – Кэтрин прислонилась к стене и молча смотрела на него, прижав побелевший кулак к искусанным губам. Зеленые глаза заволокло слезами, затем они покатились по бледно-абрикосовым щекам. Они ползли по лицу, увлажняя пряди медово-золотистых волос, выбившиеся из прически. – Простите за откровенность, но, полагаю, вы заслужили право знать. Она потеряла очень много крови еще до того, как попала к нам, хотя мы и сделали ей переливание… – Врач умолк, какое-то время изучающе смотрел на Кэтрин, затем мягко добавил:
– Вообще беременность протекала не совсем благополучно. Ее состояние и раньше вызывало у меня тревогу… Да, я знаю, что произошло сегодня, и мне крайне жаль мистера Мэннинга. Мне кажется, Мэри просто не хотела больше жить… – сочувственно добавил он.
Кэтрин тупо кивнула. Врач уже повернулся, чтобы идти, но тут она, схватив его за рукав, хрипло спросила:
– А ребенок?
На лице его возникло некое подобие улыбки:
– Девочка. Совсем крошечная, четыре фунта. Но полностью сформировалась. Думаю, у нее есть шанс.
* * *
Мэри умерла на рассвете. Незадолго до этого, в один из моментов просветления, она спросила о Кэтрин.
– Лист бумаги… – еле слышно прошептала она сестре.
– Бумаги? – удивленно переспросила Кэтрин. Неужели Мэри не понимает, что пробил час их прощания?
– Да, пожалуйста, Кэтрин… Скорее… – Слова с трудом слетали с губ.
Кэтрин в отчаянии оглядела палату в поисках бумаги, затем нашла в маленькой ванной бумажное полотенце.
– Ручку, – прохрипела Мэри.
Кэтрин выхватила ручку из сумочки и с изумлением наблюдала, как ее слабеющая с каждой секундой сестра нетвердой рукой нацарапала несколько строк. Закончив, Мэри поставила внизу свою подпись.
Затем, совершенно обессиленная, она откинулась на подушки. От напряжения лицо ее побелело, на лбу выступили капельки пота. Губы были синие. Под глазами залегли темные круги, но взгляд сиял умиротворенным светом и был куда более живым, чем за все то время, что она состояла в браке. Внезапно Кэтрин узнала в этой угасающей оболочке ту, прежнюю Мэри, и ей захотелось разрыдаться.
Мэри была такой светловолосой и голубоглазой. Кожа нежная, чистая, розовая. Глаза светились, а пухлые, как у херувима, губки всегда были готовы сложиться в веселую улыбку. Она была ниже ростом и полнее своей стройной и гибкой сестры и страшно сокрушалась по поводу каждой лишней калории – вплоть до последнего времени, когда аппетит у нее начисто пропал. Некогда звонкий голосок, превратившийся теперь в задыхающийся шепот, вывел Кэтрин из задумчивости.
– Кэтрин, назови ее Эллисон. Не позволяй им забрать ее… Они не должны… ее заполучить. – Белые, словно мел, пальцы, впились Кэтрин в запястье. – Увези ее отсюда. И скажи… скажи, я очень ее люблю… – Она закрыла глаза и тяжело, часто задышала. А когда глаза открылись вновь, они были словно затянуты туманной мечтательной пленкой. Но в них светились мир и покой. – Эллисон… такое красивое имя. Тебе не кажется, Кэтрин?
* * *
Похороны супругов состоялись два дня спустя, превратившись в настоящий спектакль. Ненасытное пристрастие публики к скандалам подогревали бойкие репортеры, старавшиеся переплюнуть один другого в сочинении наиболее сенсационной истории. Девушка, погибшая вместе с Питером, оказалась семнадцатилетней выпускницей средней школы. В момент аварии тело ее было едва прикрыто одеждой. Преждевременное появление на свет Эллисон и смерть Мэри лишь добавляли остроты всем этим скандальным репортажам.
Горе Кэтрин было безмерно. Питер скончался на месте, у него оказались сломаны шейные позвонки, а на теле – ни единой царапины. Кэтрин казалось это несправедливым, особенно когда она вспоминала искаженное мукой лицо сестры, чья невинная красота поблекла, а затем и вовсе увяла после перенесенных ею за месяцы супружества страданий. Нет, это просто нечестно, несправедливо!
За год до этого Кэтрин с трудом вынесла фальшь и показуху свадебной церемонии; происходящее же сегодня, на похоронах, вылилось для нее в настоящее испытание.
Элеонор Мэннинг, выглядевшая весьма импозантно в своем черном платье от дорогого кутюрье, с тщательно уложенными светлыми волосами, казалась безутешной. Она то приникала к мужу, Питеру Мзннингу-старшему, высокому и величественному седовласому мужчине, то разражалась истерическими рыданиями. Она принималась укорять «бедняжку Мэри» за то, что та недостаточно любила Питера, ее дорогого сыночка. Потом начинала проклинать Джейсона, его младшего брата, за то, что тот всегда пренебрегал интересами семьи.
– Мало того, что он оскорбил всех нас, не удосужившись приехать на свадьбу! Он не изволил явиться даже на похороны собственного брата! Африка!.. Бог ты мой, но чем он лучше тех варваров, что ее населяют? Сначала были индейцы, теперь эти ужасные дикари в Африке! – и тут она снова истерически разрыдалась.
О младшем брате, Джейсоне Мэннинге, Кэтрин знала совсем немного. Питер упоминал о нем вскользь, словно само его существование не имело ни малейшего значения. Как-то Мэри страшно обрадовалась, получив от него письмо.
– А знаешь, Кэтрин, я получила письмо от брата Питера! Он в Африке, занимается там нефтью или чем-то в этом роде. Он извиняется за то, что не смог приехать на свадьбу, и поздравляет меня с будущим ребенком. Вот, послушай, – и, достав листок простой почтовой бумаги, исписанный четкими черными строками, она начала читать:
– «С нетерпением ожидаю возвращения домой, чтобы познакомиться с вами лично, как и подобает порядочному брату. Если вы действительно такая хорошенькая, как на фотографиях, что прислала мне мама, то остается только сожалеть, что не познакомился с вами первым. Ах уж этот Питер! Вечно ему достается все самое лучшее!» Ну, разумеется, это всего лишь шутка, – заметила Мэри и покраснела. – Правда милое письмо? А вот дальше, послушай: «Смотрите, берегите моего маленького племянника (или племянницу?), который скоро появится на свет. Страшно здорово, когда в доме есть ребенок, верно? Только подумать, я буду дядюшкой Джейсоном!»
Кэтрин согласно кивала головой, но делала это скорее из вежливости. Ее тревожило, что Мэри все больше худела, несмотря на растущий живот. И тогда Кэтрин куда больше волновало здоровье сестры, нежели этот вечно отсутствующий брат, впечатление о котором уже сложилось у нее из рассказов других членов семьи Мэннингов.
После похорон потянулись долгие будни, заполненные столь привычной и утомительной рутиной. Каждый день Кэтрин отправлялась на работу в электрическую компанию, где в ее обязанности входило составление исследовательских отчетов и пресс-релизов, для чего, собственно, ее и наняли пять лет назад. Неужели со дня окончания колледжа уже успело пройти целых пять лет? Неужели она занимается этой скучной работой так долго? Она получала вполне приличную зарплату, но рассматривала свою должность как некий переходный этап к каким-то более интересным занятиям. Она чувствовала, что одарена большими литературными способностями, чем требовала нынешняя ее работа, и мечтала найти им должное применение. Возможно, появление на свет ребенка, вся ответственность за которого падала отныне на ее плечи, заставит ее активнее искать более интересное и высокооплачиваемое занятие…
Эллисон! Кэтрин не уставала восхищаться малышкой. Каждый вечер она отправлялась в больницу и любовалась племянницей через стеклянную стенку палаты для недоношенных младенцев. Она ждала и не могла дождаться того дня, когда ей позволят забрать девочку. Эллисон набирала вес с каждым днем, врачи обещали нетерпеливой тетушке, что как только вес младенца достигнет пяти фунтов, его можно будет отдать на попечение родственницы.
Кэтрин уже договорилась на работе, что возьмет двухнедельный отпуск с того дня, как племянница окажется дома, и начала подыскивать самые лучшие дневные ясли для работающих матерей. Прежде чем доверить им Эллисон, она непременно должна убедиться, что там все будет на самом высшем уровне. Ей и в голову не приходило, что кто-то может оспорить ее права на ребенка.
Но из этого умиротворенного состояния ее вывел адвокат Мэннингов, не постеснявшийся явиться к ней на работу. Вывалив на стол груду каких-то документов, он скрипучим и самодовольным голосом заявил, что его клиенты «…намерены целиком и полностью взять заботу о ребенке на себя».
– Мои клиенты готовы взять ребенка и воспитать его как своего собственного. Само собой разумеется, они готовы также возместить вам расходы, связанные со всеми хлопотами, затратами времени и пребыванием ее в больнице в течение последних нескольких недель…
– Вы хотите сказать, откупиться?
– Прошу вас, мисс Эдамс! Мне кажется, вы не совсем адекватно расцениваете намерения моих клиентов. Они обладают возможностями для содержания ребенка в наилучших условиях. Не станете же вы утверждать, что вам безразличны интересы племянницы?
– Мать девочки считала, что в ее интересах будет лучше, если воспитанием займусь я. – У Кэтрин хватило ума не упомянуть о письменном распоряжении сестры.
– Уверен, что отец девочки имел иную точку зрения на ее интересы. – Кэтрин был ненавистен этот снисходительный тон. – Впрочем, вся эта дискуссия носит чисто академический характер. Да ни один суд в мире не отдаст ребенка на попечение работающей девушки с весьма сомнительными моральными устоями, в то время как такие известные и уважаемые люди, как Мэннинги, просто мечтают взять всю ответственность и заботы о своей единственной внучке на себя. Заметьте, родной внучке, наследнице и законной дочери их старшего сына.
Оскорбительное замечание в ее адрес настолько потрясло Кэтрин, что она даже не нашлась, что ответить. Да и не до того ей было. Она со всей отчетливостью осознала, что ей угрожают. Она представила себе, как адвокат будет произносить те же слова в зале судебных заседаний, а при мысли о том, какое решение примет суд, по спине у нее пробежали мурашки.
Но Кэтрин поборола охватившую ее панику и пыталась рассуждать здраво. Убеждение, что Эллисон ни в коем случае не следует отдавать на попечение Мэннингам, еще более окрепло. Нет, она ничуть не склонна недооценивать влияние и могущество Мэннингов. Наверняка у них полно друзей, занимающих самые высокие посты. А потому… потому ей и Эллисон лучше всего бежать от них, и как можно дальше. Итак, в голове у нее созрел план и откладывать его исполнение не следовало.
Педиатр согласился выписать Эллисон на несколько дней раньше планируемого срока – при условии, что Кэтрин обязуется показать ему младенца на следующей неделе. Кэтрин терпеть не могла лжи, но была вынуждена обещать, что принесет ребенка на осмотр.
Затем она позвонила агенту и обсудила с ним проблемы, связанные с продажей дома. Деньги, вырученные от сделки, должны поступить на банковский счет, открытый на имя Эллисон, с условием, что их можно будет снять позже, вместе с набежавшими процентами. Мебель и все вещи в доме, за исключением тех, что Кэтрин возьмет с собой, следовало продать. Вырученные при этом деньги агент должен держать у себя и передать Кэтрин по первому ее требованию.
Затем Кэтрин арендовала в банке сейф и, сделав копию с того памятного документа на бумажном полотенце, любовно и аккуратно сложила его и заперла в металлическом ящике.
Кэтрин не отвечала на телефонные звонки и была крайне осмотрительна во всех своих передвижениях. Машину она оставляла вдалеке от дома, света после наступления темноты старалась не зажигать. Опасаясь повестки в суд, она решила затаиться.
Наконец все самые необходимые вещи были упакованы и сложены в маленький автомобиль. Забирая Эллисон из больницы, она страшно волновалась.
Кэтрин бережно уложила малышку в специальную автомобильную колыбельку, привязанную на переднем сиденье ремнями безопасности. Наклонилась, и нежно поцеловала племянницу в бархатистый лобик.
– Не знаю, какая из меня получится мама, – ласково прошептала она спящему младенцу, – но обещаю, я буду стараться.
Глядя на милое личико Эллисон, так напоминавшее ей о Мэри, она впервые за все время со дня гибели Питера ощутила спокойствие и умиротворение.
Покидая Денвер, Кэтрин не позволила себе обернуться и бросить последний взгляд на окружавшие город холмы и горы, отгоняла она от себя и мысли о доме, единственном настоящем доме в ее жизни. Она должна думать только о будущем, своем и Эллисон. Отныне у них нет никакого прошлого.
* * *
Кэтрин распрямилась и расправила плечи, давая роздых онемевшим мышцам. Она сидела на газетах, устилавших пол гостиной в их новой квартирке над гаражом. В течение получаса она расписывала комод, который должен был занять место в детской Эллисон. Накануне вечером Кэтрин наложила на деревянную поверхность слой блестящей голубой краски и теперь разрисовывала ее веселыми желтыми полосками. Газеты были забрызганы желтой краской, несколько капель украшали босые ноги Кэтрин.
Опустив тонкую кисточку в банку с краской, она удовлетворенно вздохнула. Что ж, на данном этапе для нее и Эллисон все складывалось довольно удачно. В любом случае проехать чуть ли не полстраны с грудным младенцем в люльке было нешуточным испытанием. Крайние обстоятельства вынудили Кэтрин покинуть Денвер, однако путешествие прошло вполне гладко. Эллисон оказалась сущим ангелом и мирно спала все время, за исключением тех моментов, когда Кэтрин кормила или перепеленывала ее.
Кэтрин совершенно не помнила Ван-Бюрена, маленького городка в Техасе, но знала, что семья ее некогда жила здесь, до того как отцу предложили более выгодную работу в Денвере.
Кэтрин помнила рассказы матери о восточном Техасе, его зеленых равнинах и густых лесах. Картины, которые та рисовала, ничуть не напоминали сложившихся представлений о Техасе как о штате, сплошь состоящем из просторных степей, поросших сорняками и перекати-поле, клочья которых гонит неведомо куда никогда не стихающий ветер. Кэтрин, проехавшая многие мили по западному Техасу, убедилась, что тамошние земли вполне соответствуют сложившемуся стереотипу, а затем с удивлением была вынуждена признать, что Ван-Бюрен оказался именно таким, каким описывала его мать, – тихим и уютным университетским городком, затерявшимся среди сосновых лесов.
Всякий раз, выглядывая из широкого окна, Кэтрин любовалась шестью ветвистыми ореховыми деревьями, что росли во дворе, отделяющем ее квартирку над гаражом от дома Хэппи Купер.
Да, ее новую хозяйку ей сам Бог послал! Кэтрин приехала в Ван-Бюрен, когда весенний семестр у студентов уже заканчивался, и ей посчастливилось снять квартиру, которую последние два года делили между собой две студентки колледжа. Квартира, состоящая из двух спален, гостиной, кухни и ванной, оказалась вполне просторной.
Кэтрин отложила кисть и, бесшумно ступая, прошла в соседнюю комнату, где размещалась детская, хотя спали они там с Эллисон пока вдвоем. Склонившись над свежевыкрашенной деревянной кроваткой, приобретенной ею в лавке подержанных вещей, она взглянула на племянницу. Девочка росла и развивалась на удивление быстро. За те два месяца, что они находились в Ван-Бюрене, она как следует набрала в весе и превратилась в пухлощекого и жизнерадостного младенца – и это несмотря на то, что родилась недоношенной. Кэтрин улыбнулась Эллисон и, прежде чем накрыть ее легким одеяльцем, вынула из крохотной ручки в ямочках плюшевого кролика.
Кэтрин радовалась каждой минуте, проведенной наедине с девочкой. Ей буквально чудом удалось получить место в университетском центре по общественным связям, но сразу же возникла проблема – кто будет приглядывать за Эллисон днем. И тут, к ее удивлению, Хэппи робко предложила свои услуги. Когда она сказала об этом Кэтрин, та сперва просто молча смотрела на нее, потом улыбнулась, а затем, к собственному своему изумлению, расплакалась, чем изрядно перепугала Хэппи Что бы делала она без Хэппи, этой не слишком заботливой по отношению к собственным внукам бабушки, которая навещала их не чаще двух раз в год. У Хэппи были две замужние дочери, поселившиеся со своими семьями на побережье, и сын, живший и работавший в Луизиане Он до сих пор ходил в холостяках, и Хэппи сокрушалась по этому поводу не реже одного раза в день Прожившая в браке сорок три года, а затем овдовевшая, Хэппи с трудом представляла, как это человек мог добровольно влачить одинокое существование.
Итак, все складывалось наилучшим образом. Работа теперь у Кэтрин была куда интереснее, чем в Денвере Правда, босс иногда казался несколько странным он имел манеру вдруг замирать на месте, уставившись в пустоту и непрестанно облизывая губы Но если не обращать на это внимания, работа вполне устраивала Кэтрин.
* * *
В дверь постучали Кэтрин рассеянно почесала нос, не заметив, что испачкала его желтой краской, и, тихо мурлыкая что-то, поднялась с пола, чтобы открыть дверь Вряд ли это Хэппи – не ее время, да и стучать она не имела привычки Кэтрин поддернула штанины старых, обрезанных до колена джинсов, выпачканных в краске, надеясь, что, кто бы там ни оказался, он извинит ее внешний вид.
– Да? – откликнулась она и распахнула дверь.
И так и замерла с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Мужчина, заполнивший собою весь дверной проем, обладал самой поразительной внешностью из всех, с кем ей когда-либо доводилось встречаться… Мало того, что он отличался внушительным ростом и мощной фигурой, – изумительное сочетание черных, оттенка воронова крыла, волос и пронзительно-синих глаз дополняло эту картину Он, в свою очередь, пристально разглядывал Кэтрин, и чувственные, красиво очерченные губы сложились в насмешливую улыбку. Зная, что проторчит дома за работой весь день, Кэтрин не удосужилась даже толком причесаться, а просто собрала свои светлые, медного оттенка волосы в небрежный пучок на макушке, воткнув в него несколько криво торчащих шпилек. Выбившиеся из пучка выгоревшие на солнце занитки липли к потным щекам.
Лицо раскраснелось от работы и полуденной жары, врывавшейся в распахнутые настежь окна. Туалет состоял из чересчур коротких полинялых джинсов и столь же потрепанной старой рубашки, от которой давным-давно то ли она, то ли Мэри отрезала рукава. Полы ее были завязаны узлом на животе.
Самая подходящая одежда для малярных работ, но вряд ли в таком виде прилично принимать гостя.
Первым порывом Кэтрин было захлопнуть дверь перед носом у незнакомца, тем самым избавив себя от смущения, но мужчина, глядя ей прямо в зеленые, широко расставленные глаза, не вызывающим возражений тоном произнес:
– Я Джейсон Мэннинг.
