Текст книги "Навстречу завтрашнему дню"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Мисс Престон. Не миссис Уилльямз. Здесь с ним она действительно была мисс Престон.

– Откуда у тебя этот шрам под глазом?

– Неприглядно выглядит? Я сделаю пластическую операцию.

– Не смей! Он… – Она готова была сказать «прекрасен», но передумала из опасения, что Дакс может обидеться на столь женское определение. Его темные брови вопросительно выгнулись дугой в ожидании, когда же она продолжит, и она закончила: – Он придает тебе весьма лихой вид.

– Я настоящий головорез. По правде говоря, среди Деверексов были довольно подозрительные личности, связанные с пиратом Жаном Лафитом.

Она посмотрела на него искоса и откинула голову.

– Да, могу себе представить тебя в образе пирата.

– Может, и мне следует проколоть себе уши. Нет, пожалуй, одно. Тогда у меня будет еще более… лихой вид.

Когда подошла официантка и опустила перед ними поднос, они продолжали смеяться.

– Хочешь что-нибудь еще? – спросил Дакс, когда они закончили.

– Ты серьезно? Я едва могу дышать, – ответила Кили.

– Можем пробежаться до машины, чтобы сжечь лишние калории?

– Мне повезет, если удастся кое-как доковылять до нее, – призналась она, когда он подавал ей пальто.

Оплатив счет, они с сожалением покинули теплое помещение, вышли на холод и, хлюпая по лужам, побрели к машине. К концу дня дождь усилился.

Потребовались определенные усилия, чтобы запустить охладившийся двигатель, но вскоре он заревел, возвращаясь к жизни, и Дакс осторожно направил машину на автостраду.

– Как льет! – обеспокоенно заметила Кили, когда они проехали несколько миль сквозь пелену дождя. Несмотря на быструю и ритмичную работу «дворников», дороги почти не было видно за стеной воды.

– Просто безумие ехать в таких условиях. Думаю, это… – Дакс умолк, пытаясь рассмотреть сквозь запотевшие окна боковую дорогу. – Вот она! – воскликнул он и нажал на тормоз, машина замедлила ход, и он развернул ее на безопасную боковую дорогу. – Я хочу остановиться здесь и переждать, пока не кончится дождь.

Глава 6

Узкая дорога была изрыта колеями, и спортивный автомобиль, подпрыгивая на ухабах, проехал несколько ярдов, прежде чем Дакс нажал на тормоз. Он припарковался под укрытием ветвей дуба и заглушил мотор. Последовавшая тишина показалась оглушительной. Музыка, звучавшая по радио, резко оборвалась, «дворники» перестали постукивать, мотор больше не вибрировал, только упорно стучал по крыше дождь.

Дакс протянул к ней руку и коснулся плеча:

– Тебе тепло? Может, достать пальто?

Они сняли свои пальто и снова положили за сиденья перед отъездом из Маунт-Вернона.

– Нет, обогреватель уже достаточно хорошо нагрел машину.

– Если замерзнешь, скажи. Я тогда достану пальто или включу на несколько минут мотор. – Его ладонь скользнула вниз по ее руке и обхватила ладонь. Он принялся массировать ее. – У тебя холодная рука.

– Знаю. У меня всегда мерзнут руки.

– Положи их в карманы.

– Это не помогает.

– Тогда положи их ко мне в карманы, – сказал он наполовину в шутку, наполовину всерьез.

– А как тогда будешь согревать свои руки ты? – не удержалась она от того, чтобы бросить ему вызов.

В его глазах промелькнул огонек.

– Что-нибудь придумаю, – негромко пророкотал он. Его пальцы переплелись с ее пальцами, и он сжал каждый из них по очереди. Он словно изучал контраст между своими кое-где покрытыми волосами руками и нежной хрупкостью ее рук, затем поднес ее руку ко рту и принялся легко касаться губами кончиков ее пальцев.

– Если уж мне довелось случайно познакомиться в самолете с женой пропавшего без вести, так почему она должна была выглядеть, как ты? Быть тобой? – Теперь его губы скользили по ее ладони, и он говорил в нее, в то же время целуя ее.

– Ты не должен говорить…

– Ш-ш-ш. Если мне ничего иное не разрешается, то позволь, по крайней мере, говорить. – Его горячий язык поспешно переместился в центр ладони, и у нее перехватило дыхание. – Но если бы ты не выглядела так, как выглядишь, сомневаюсь, что я перелетел бы через проход самолета и бросился тебе на помощь, словно какой– то перенесшийся во времени сэр Галахад, не так ли?

Она не могла ответить. Его язык скользил меж ее пальцев у их основания медленно и лениво. Подобное прикосновение было слишком сексуальным, чтобы можно было его разрешить, но в то же время она испытывала слишком большое блаженство, чтобы остановить его. Он прикрыл свой рот ее ладонью и поднял на нее глаза.

Воздух в столь маленьком огороженном пространстве насквозь пропитался неудовлетворенной страстью. Их дыхание влажной пеленой покрыло холодные окна машины. Каждый звук, казалось, звучал громче в наступившей тишине. Когда Дакс придвинулся к ней, показалось, будто его одежда шелестит, словно листья на осеннем ветру. Каждый взгляд проникал в самую душу. Ему казалось, будто он может сосчитать ресницы на ее нижнем веке. Уголок ее рта слегка подрагивал при каждом вздохе. Этот рот был прекрасен, и он предъявил на него свои права сразу же, как только увидел его.

Кили не помнила, чтобы чувствовала себя когда-нибудь столь беспомощной, в действительности даже знала, что никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Она словно парила в невесомости, и вместе с тем какое-то тяжелое давление заставляло нижнюю часть ее тела испытывать сильное, до боли, желание. Ей казалось, будто она наполняется силой, никогда доселе не испытанной, но одновременно мускулы ее как бы превращались в жидкость. Все ее тело горело и трепетало жизнью, и вместе с тем она ощущала, что это страстное желание напоминало смерть.

Она даже не осознавала, что потянулась к нему, до тех пор, пока не увидела, как ее рука убирает с его лба выбившуюся влажную прядь темных волос. Она увидела, как ее большой палец гладит тонкий шрам под его глазом.

Только ее имя, произнесенное с таким благоговением, словно молитва, воспарило над ними, прежде чем его губы коснулись ее губ. Если бы она закрыла глаза, то могла бы даже не узнать, что он прикоснулся к ней, настолько легки были прикосновения его губ. Но она смотрела и теперь увидела, как он откинулся назад. Ее охватило разочарование – ей хотелось познать жар и настойчивость его губ. Он сказал ей, что нетерпение было одним из его недостатков, и теперь ей отчаянно хотелось стать свидетельницей проявления этого нетерпения.

Но Дакс, похоже, сейчас не был намерен торопиться или воспользоваться ее минутным настроением. Он взял ее ладони и положил их себе под свитер на покрытую волосами грудь. Сказав: «Погрей руки», он снова опустил свитер и обхватил ее лицо ладонями. Она осторожно заскользила пальцами по коже горячей, словно печь. Он наблюдал за выражением ее лица. Она осмелела и, закрыв глаза, принялась прочерчивать все более широкие круги. Нежные и податливые губы приоткрылись, и она издала вздох. Его губы внезапно приникли к ее губам, впитывая ее свежее дыхание.

Его язык проскользнул, минуя преграду губ, к ряду зубов. Легкий нажим – и этот барьер приподнялся. Кончик его языка нашел ее язык и принялся изучать его с исполненной эротизма неспешностью, затем принялся изучать каждую расщелинку ее рта, чувственно исследуя и отыскивая такие места, прикосновение к которым заставляло ее все сильнее приникать к нему.

Он убрал свой язык, но ее язык последовал вслед за ним. По-девичьи застенчиво она коснулась его губ, и они открылись перед ней. Его удивили ее неопытность, юношеская неловкость, робость, с которыми она целовала его. Он терпеливо принимал робкие взмахи ее языка, пока они не превратились в ритмичные движения. Когда же ее язык заскользил по его нёбу, Дакс застонал и крепко прижал ее к себе.

Когда они ненадолго оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он прошептал ей на ухо:

– Не бойся меня, Кили. Не нужно бояться. – Он принял ее застенчивость за страх и осторожность.

– Знаю, знаю. Не в этом дело. Просто… Боюсь, я не слишком хороша в… Я была так молода, и все это было так давно…

– Ты мне еще милее от этого. Если бы ты только знала, насколько милее. Ты научишься. Мы научимся вместе.

Он просунул палец под высокий воротник свитера и отогнул его, чтобы добраться до прячущейся под ним кожи. Его губы заскользили по ее шее к уху, и язык, словно поддразнивая, коснулся мочки уха, а зубы ухватили золотистый шарик, украшавший ухо. Они тихо засмеялись, и ее смех постепенно превратился во вздохи экстаза, когда он принялся языком зондировать внутреннюю часть ее уха. Она содрогнулась.

– Тебе холодно? – спросил он.

Она покачала головой очень осторожно, чтобы не заставить его убрать язык:

– Нет.

– Скажи мне, если замерзнешь.

– Скажу.

Холодно? Ей никогда не будет холодно рядом с ним. Его рот неутомим. Ей и в голову не приходило, что мужчина может так тонко ощущать, что хочет женщина, что ей необходимо. Дакс предвосхищал каждое ее плотское желание. Он не был жадным и неумелым. Каждое его движение было неспешным, нацеленным на то, чтобы доставить ей удовольствие.

Все нарастающая пульсация в собственном горле пугала ее. Она боялась, что вот-вот утратит способность дышать. Ее руки под его свитером беспокойно рванулись за спину в поисках опоры, прежде чем соскользнуть с края света.

Он снова поцеловал ее, на этот раз глубже, смягчая желание нежной заботой, руки соскользнули вниз со щек к шее и обхватили ее. Большой палец проводил по ее ключице. Когда он опускал руки, чтобы обнять ее, они задержались на ее груди.

Боже, помоги мне, – безмолвно взмолился Дакс. – Не дай мне прикоснуться к ней. Ибо если я это сделаю, то никогда не смогу отпустить ее.

Он ощущал ее чуть заметную реакцию. Ее быстрые легкие вздохи щекотали ему губы, словно пуховки. Он чувствовал, как сокращаются мускулы ее бедер, прижатых к его бедрам. Руки его нерешительно задержались в ожидании. Захватив ее нижнюю губу зубами, он нежно покусывал ее. Встречая его страсть с равным пылом, она что-то бессвязно пробормотала и покорно подчинилась его рукам.

Ободренный ее откликом, он забыл о своих благородных намерениях, и его руки сомкнулись вокруг нее. Их вздохи наслаждения эхом отзывались друг у друга. Кили постепенно расслабилась и предоставила ему свое тело для дальнейшего освоения. Она откинулась на сиденье машины и сплела руки у него за спиной, прижимая его к себе.

Дакс нежно массировал ее тело, ласкал ее. Он узнавал ее с помощью своих чувствительных пальцев. Он закрыл глаза и представил себе то, к чему прикасался, – текстуру, цвет. Причиняло страдание не видеть, но блаженство – представлять. Он тотчас же нащупал бюстгальтер и понял, что груди не могут быть большими – он заключил их в ладони и приподнял, большие пальцы ощупывали ее соски, возбудившиеся и дерзко требовавшие его внимания.

– Какие прелестные, – прошептал он, прижимаясь лицом к ее нежным округлостям и глубоко вдыхая аромат, пропитавший ее свитер. В то время как нос и губы прижимались к ее свитеру, пальцы продолжали нежно терзать ее. – Как приятно к тебе прикасаться, – прошептал он, и его губы сомкнулись вокруг одного напрягшегося соска. Его язык увлажнил ее свитер.

– О, Дакс! – Она уперлась в его плечи и попыталась отстраниться. Он так резко выпрямился, что ударился головой о потолок машины.

– Я сделал тебе больно? – встревоженно спросил он.

Нет, нет, то была совсем не боль. Марк тоже прикасался к ее груди, но никогда его прикосновения не были столь интимными, как прикосновения Дакса. Никогда прежде стрелы наслаждения не пронзали ее с такой силой, проникая до самого чрева и открывая дорогу желанию, которое затопило ее настолько, что она была уже не в состоянии вместить его в себя. Это взволновало ее, напугало, вселило ужас.

Увидев страх на ее лице, Дакс стал обвинять себя за то, что так далеко зашел. Он виновато, устало покачал головой:

– Извини, Кили. Мне просто захотелось прикоснуться к тебе, поцеловать тебя.

С грустью смотрела она в окно перед собой, пока он выжимал сцепление. Задние колеса прокручивались, стараясь вырваться из плена размякшего торфа. Наконец, машина рванула вперед, и Дакс ловко вывел ее опять на автостраду.

Дождь стал значительно слабее, превратившись в унылую мелкую морось. «Дворники» щелкали, двигаясь взад-вперед, и это был единственный звук, раздававшийся в машине. Когда радио снова заработало вместе с мотором, Дакс выключил серебряную кнопку. Когда они приблизились к городу, он не смог сдержаться и выругался при виде медленно тянувшихся, прижавшись бампер к бамперу, машин. Был час пик.

Тормоза пронзительно заскрежетали, когда он остановил машину у отеля. Он давно не смотрел на нее, а когда посмотрел, то был потрясен, увидев слезы, блестевшие в ее глазах. Губы ее дрожали от пережитого волнения.

– Кили…

– Это был прекрасный день. Прости меня, Дакс, за то… Я испугалась не твоих прикосновений, а своего желания, чтобы ты не останавливался.

Прежде чем он успел ответить, она выскочила из машины и побежала к дверям отеля.

* * *

Она лежала, свернувшись калачиком под покрывалом, в одном нижнем белье. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как вошла в холодную одинокую комнату, скинула с себя одежду, которая так и валяется там, где она ее бросила, и забралась в ложное убежище кровати. Убедив себя, что ей необходим отдых, она пыталась заснуть, но сон бежал от нее.

Память не позволяла ей вырваться из этого водоворота нерешительности и вины – вины из-за предательства Марка, если не на деле, то в мыслях, вины из-за того, что так бесстыдно завлекала Дакса. Он станет презирать ее после сегодняшнего, и она не может винить его за это.

Сердце ее так и подскочило в груди, когда она услышала легкий стук в дверь. Вернувшись, она повесила на дверь табличку «Не беспокоить» и сняла телефонную трубку. Но кто бы ни стоял там за дверью, он не обратил внимания на ее пожелание.

Отбросив покрывало, она неслышным шагом подошла к двери и, приникнув к глазку «рыбий глаз», увидела человека, одетого в униформу отеля.

– Да?

– Миссис Уилльямз?

– Да, – снова повторила она, на этот раз утвердительно.

– С вами все в порядке? Я мистер Бартелли, помощник управляющего отелем. Миссис Оллуэй пыталась связаться с вами, но ей не удалось. Она встревожилась и попросила, чтобы я пришел и проверил, все ли в порядке. Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, мистер Бар… Бартелли. Мне просто хотелось отдохнуть, и, чтобы никто не беспокоил, я сняла телефонную трубку. Пожалуйста, передайте миссис Оллуэй, что со мной все в порядке и что мы увидимся завтра утром. – Она могла бы сказать, что позвонит приятельнице сама, но ей не хотелось ни с кем разговаривать.

– Очень хорошо. Но вы уверены, что мы ничем не можем вам помочь?

– Нет. Мне ничего не нужно, благодарю вас.

– Спокойной ночи, извините, что побеспокоил вас.

– Спокойной ночи. – Она смотрела через искривленное стекло, как его маленькая фигурка удаляется и исчезает в вестибюле.

Раз уж ей пришлось встать, она решила принять душ, прежде чем отправиться снова в постель. Это очень помогло успокоиться и расслабиться. Можно сказать, даже слишком помогло. Согревшись и испытывая какую-то истому, она, выйдя из душа, поймана свое отражение в зеркале. Кожа ее от горячей воды порозовела, грудь покалывало после укрепляющего душа. Глядя на свое отражение в зеркале, она подняла руку и слегка коснулась розового венчика. Это тотчас же вызвало воспоминание о прикосновениях Дакса, о его губах. Невыносимый жар, словно чернильное пятно, распространился по коже.

Стыдясь и смущаясь своих физиологических потребностей, она вернулась в постель и укуталась покрывалом. Никогда еще постель не казалась ей такой пустой и неприятной. Уступая какому-то детскому порыву, она положила рядом с собой вторую подушку, уткнулась в нее лицом, обняла ее, желая, чтобы это была теплая трепещущая кожа, покрытая эластичными волосками, желая услышать слова любви. Но она не находила успокоения ни физического, ни душевного.

Душевная боль сломила ее привычный самоконтроль, и она дала волю слезам.

Утром она почувствовала себя немного лучше или, по крайней мере, более решительной. Она играла с огнем, и теперь некого винить за то, что обгорела. Как часто она сама твердила Николь, что не стоит тратить ни время, ни усилия на взаимоотношения с мужчиной, так как все это может кончиться только несчастьем. Но она не последовала своим словам, когда дело коснулось Дакса Деверекса. Только было жаль, что она не могла злорадно сообщить своей подруге в Новом Орлеане о своей правоте. Ни Николь, ни кто-либо иной никогда не узнает о Даксе. А о чем, собственно, говорить? Все кончилось прежде, чем началось.

Ее крепдешиновое платье желтовато-коричневого цвета не вполне соответствовало ее воинственному настроению, но она убедила себя в обратном. Зачесала волосы назад и собрала в гладкий узел, от украшений полностью отказалась – не хотела выглядеть и чувствовать себя женственной и уязвимой.

Ранее созвонилась с Бетти Оллуэй, и они условились встретиться и вместе поехать на Капитолийский холм, как они сделали в первый день. По приезде Кили вошла в зал, где проходили заседания подкомиссии, выпрямив спину, вздернув подбородок и не глядя ни вправо, ни влево, заняла свое место и опустила нос в бумаги, расплывавшиеся у нее перед глазами.

Только когда конгрессмен Паркер объявил слушания открытыми, подняла она глаза, но в сторону Дакса не смотрела, хотя знала, что он там – видела его краешком глаза. На нем был серый пиджак, голубая сорочка и темно-бордовый галстук. Она запретила себе отводить взгляд от лица конгрессмена Паркера.

– Сегодня утром мы снова выслушаем сообщения из армии. Полковник Хамилтон зачитает нам запротоколированные показания, отражающие шаги, предпринятые различными родами войск по поиску пропавших без вести. Полковник Хамилтон, предоставляю вам слово.

Полковник воспользовался предоставленной ему трибуной и в течение двух часов гнусавым монотонным голосом зачитывал все, что содержалось в протоколах, ничего не пропуская. Если бы нервы Кили не были так напряжены, она, возможно, заснула бы. Во всяком случае, громкий храп конгрессмена Уолша несколько раз заглушал монотонную речь полковника Хамилтона.

Кили изучала кожицу у основания своих ногтей, структуру дерева стола, паутину на люстре. На Дакса она не смотрела. Бетти неловко ерзала рядом с ней и, наклонившись к ней, сказала:

– Я даже рада, что он такой зануда. Он мог причинить вред нашему делу, если бы говорил поживее и кто-нибудь слушал бы его.

Кили только молча улыбнулась. Что могла подумать приятельница, если бы знала, какая она предательница?

За несколько минут до полудня полковник Хамилтон, наконец, завершил свое выступление. Конгрессмен Паркер постучал молотком, чтобы снова привлечь всеобщее внимание, затем обратил взгляд на Кили:

– Миссис Уилльямз, прежде чем мы удалимся на перерыв, не захотите ли вы что-нибудь добавить?

Кили не ожидала с его стороны такой любезности и нервно облизала губы кончиком языка. Она выпрямилась на своем стуле и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос:

– Только то, что мы уже сказали все, что считали нужным. Говоря от имени всех нас, я не могу поверить, что вы, как представители американского народа, примете к рассмотрению проект закона, объявляющего любого гражданина нашей страны мертвым, когда доказательств его смерти не существует.

Действительно, так мы сможем сэкономить сколько– то долларов, но, сколько стоит человеческая жизнь? Разве можно оценить нечто столь важное? Лично я считаю, что, по крайней мере, некоторых из этих людей, возможно, найдут живыми, но, даже если не так, неужели их семьи не заслуживают такой чести, чтобы им заплатили за те страдания, которые им довелось перенести? Если Конгресс объявит этих людей умершими и прекратит им выплаты, значит, Америка бросила кого-то из своих детей самым жестоким образом.

Конгрессмен Паркер улыбался ей с тайным одобрением, в то время как ее единомышленницы разразились аплодисментами. Он бросал пристальные взоры по обе стороны столов, где сидели участники дискуссии, словно вызывая кого-нибудь вступить с ней в спор. Никто этого не сделал, и он снова ударил молоточком.

– Мы расходимся до двух часов тридцати минут, когда вновь соберемся, чтобы объявить наше решение. Члены подкомиссии, пожалуйста, поскорее перекусите, мы встретимся здесь снова для дискуссии в час сорок пять. – Снова раздался удар молотка, и всех распустили.

Кили окружили фотографы и репортеры. Она отвечала на те вопросы, на которые могла ответить, избегая других, и методично прокладывала себе дорогу к двери. Выйдя из зала, она с извинениями стала поспешно пробиваться через толпу по направлению к дамской комнате отдыха. Бетти шла следом за ней.

– Ты была изумительна, Кили. Спасибо. – Приятельница крепко обняла ее, а когда отстранилась, ее потрясло совершенно расстроенное лицо Кили. – С тобой все в порядке? Ты побледнела, как призрак.

– Со мной все в порядке. Правда. – Ей было трудно поверить, судя по тому, как тяжело она дышала. – В зале было так много народу, и все эти вспышки фотоаппаратов. Мне не нравится быть в центре внимания.

– Тогда тебе не следовало выглядеть столь трагически прекрасной и героической. – Поскольку на губах Кили не появилось даже слабого подобия улыбки, Бетти поспешно предложила: – Может, мне пойти впереди и отгонять всех. Я подожду тебя на верхней площадке лестницы. Не торопись. – У двери в комнату отдыха она задержалась и повернулась к Кили. – Кили, я думаю, что мы победили.

Кили впервые улыбнулась в ответ:

– Я тоже так думаю.

– Увидимся через несколько минут.

Кили рухнула на потертый, в пятнах стул и прикрыла бледное лицо дрожащими руками. Все закончено или почти закончено. Все восхваляют ее, а она этого совершенно не заслужила. Не заслуживаю, не заслуживаю, – шептала она, тяжело дыша. Заставив себя встать, она подошла к раковине, помыла руки, пригладила волосы и вновь подкрасила губы помадой, что в еще большей мере подчеркнуло ее бледность.

Взяв сумочку и пальто, она открыла дверь и вышла в опустевший коридор, посмотрела в одну сторону, затем развернулась и замерла при виде возникшего перед ней Дакса.

– Спокойней, спокойней, это всего лишь одна из наших случайных встреч, – тихо сказал он, маскируясь дежурной улыбкой.

Она подняла глаза и увидела у него за плечом в конце длинного коридора силуэт Бетти.

– Что ты здесь делаешь?

– Я здесь работаю, – насмешливо бросил он. Она попыталась проскочить мимо него, но он поймал ее за руку и сказал: – Извини, я не собирался острить, но, черт возьми, я хочу поговорить с тобой. – Он отпустил ее руку и, поскольку она больше не делала попыток уйти, поспешно заговорил вполголоса: – Я весь вечер пытался дозвониться до тебя, но ты сняла трубку. Я позвонил на главный пульт управления, не называя себя, и попросил управляющего справиться о тебе. Мистер Бартелли сообщил мне, что только что сделал это и с тобой все в порядке – ты просто хотела, чтобы тебя оставили в покое.

– Правильно. Хотела… Хочу.

– Значит, тебе не повезло.

– Дакс…

– Ш-ш-ш. К нам приближаются Уши-радары Ван Дорф. Ты вылетаешь в Новый Орлеан в восемь пятьдесят?

– Да.

– Тогда и поговорим. – Затем, повысив голос, продолжил: – Таким образом, миссис Уилльямз, я лично считаю, что комиссия положит под сукно законопроект. О, привет, Эл. Почему вы не едите ланч, как все славные малые из прессы?

– Потому что я не славный малый, – ответил тот, ухмыляясь своей непристойной коварной усмешкой. – Миссис Уилльямз, вы были красноречивы, как всегда. Вы действительно верите во все то, что сказали?

Застигнутая врасплох его прямолинейным вопросом, она с горячностью ответила:

– Конечно, верю!

– Хорошо, хорошо. Я просто спросил. Между прочим, я вчера целый день пытался связаться с вами, чтобы получить кое-какие комментарии. Вас не было. Швейцар «Хилтона» сообщил мне, что вы уехали утром на серебристой спортивной машине.

Она подавила порыв бросить обеспокоенный взгляд на Дакса, вместо этого спокойно ответила:

– Верно. Я ездила с другом осматривать достопримечательности.

– Вчера был не идеальный день для осмотра достопримечательностей, не так ли?

– Да, не идеальный.

– Но вы, тем не менее, поехали. Хмм. Не хотите ли мне сказать, кто этот «друг»?

– Нет, мистер Ван Дорф, не хочу. Это не ваше дело.

Ван Дорф смотрел на нее, поглаживая подбородок. Она решительно встретила его проницательный взгляд, надеясь, что он не видит, как бешено ударяется в ребра ее сердце. Он обратил свою лисью мордочку к Даксу:

– Вас тоже нигде не было, конгрессмен. Странно, не правда ли, вы либо вместе, как сейчас, либо вас обоих нигде не найти.

– Как жаль, что вы меня вчера не разыскали для интервью, Эл. Вы же знаете, я никогда не отказываюсь от возможности бесплатно выступить в прессе.

Улыбка Дакса была настолько искренней, что даже Кили почти поверила ему. Насколько можно доверять его словам?

– Извините, господа, меня ждет миссис Оллуэй. – Не сказав больше ни слова, она прошла мимо них, огромным усилием воли удерживаясь от того, чтобы не припустить трусливой рысцой по коридору.

Ни для кого не стало сюрпризом, когда чуть позже конгрессмен Паркер объявил обеспокоенным членам ПРНС, что рассмотрение законопроекта, предусматривающего объявление пропавших без вести умершими, откладывается на неопределенное время. Он поблагодарил всех присутствующих за участие и в последний раз отложил слушания.

Пришло время праздновать. Члены ПРНС со слезами обнимали Кили и Бетти. Сочувствовавшие им представители прессы подходили, чтобы поздравить. Члены комитета, выступившие в их поддержку, также подошли, чтобы лично поздравить Кили с победой.

Она ощутила магнетическое притяжение взгляда Дакса, стоявшего в противоположном конце зала, и подняла глаза. Предположения Ван Дорфа послужили им предостережением, и Дакс не собирался рисковать их репутациями, снова вступая с ней в разговор на глазах у всех. Его глаза светились теплым светом, выражая радость по поводу ее триумфа. Но они демонстрировали и нечто большее – гордость за нее, ту женщину, которой она была.

Он чуть склонил голову, словно говоря: «Увидимся позже». Но этого не будет. После поспешного ланча, во время которого она не ощущала вкуса еды и уже не помнила, что ела, Кили вернулась в отель, собрала вещи и отправила их в аэропорт через гостиничную службу доставки, где они будут сданы под расписку авиакомпании. Затем позвонила в аэропорт и попросила заменить зарезервированный билет на более ранний рейс. Они с Даксом не сделали ничего такого, чего следовало бы стыдиться… пока. Не стоит испытывать судьбу. На этот раз ей удалось ускользнуть незамеченной, но случившееся настроило ее на еще более решительный лад – никогда больше она не станет связываться с другим мужчиной до тех пор, пока не узнает, что произошло с Марком. «Я все еще замужем», – повторяла она себе, словно катехизис.

Бетти была ужасно разочарована, когда узнала, что она уезжает.

– А я-то думала, что мы все вместе пойдем куда-нибудь сегодня вечером и отпразднуем это событие. Я точно знаю, что до завтра больше никто не уезжает.

– Мне очень жаль, Бетти, но мне необходимо вернуться. Руководство радиостанции не слишком охотно отпустило меня. – Это была неправда. Ее работодатели гордились тем, что она так рьяно стоит на защите интересов пропавших без вести солдат, и никогда не выговаривали ей, когда она отпрашивалась по делам ПРНС. Еще одна ложь. С тех пор как она встретила Дакса… – Я уже позвонила им и сообщила, что буду завтра. Выпейте за меня бокал шампанского.

– Выпьем, – засмеялась Бетти, – и не один, я уверена. Береги себя, Кили. Ты даже не представляешь, как много значишь для нас. Никто из нас не смог бы быть лучшим оратором, чем ты. Еще раз спасибо тебе.

Кили поймала такси около Конгресса и поехала прямо в Национальный аэропорт. Она прошла через все процедуры, предшествующие посадке на самолет местных авиалиний, не отдавая себе отчет в том, что делала. Все ее мысли были обращены к Даксу – что он будет делать и что он почувствует, когда ее не окажется на его рейсе? Встревожится ли он? Или рассердится? Или и то и другое? Постарается ли он узнать, каким рейсом вылетела миссис Кили Уилльямз? Или он спросит о Кили Престон? Он не спросит ни о той, ни о другой. Просто не сможет себе этого позволить.

О чем он хотел поговорить? Он не казался таким рассерженным, каким был накануне вечером, когда высаживал ее у отеля. Что он сказал бы ей сегодня вечером? Все это не имело значения. Ничто не может изменить их обстоятельства.

Она пристегнула ремень перед взлетом, отказалась от обеда, откинула кресло и сделала вид, будто спит, чтобы избавиться от неослабного внимания со стороны стюардесс.

Полет прошел без каких-либо приключений – не было ни грозы, ни того, кто держал бы ее за руку.