Текст книги "Навстречу завтрашнему дню"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Подавив вздох удивления, Кили произнесла:

– Здравствуйте, конгрессмен.

Его пальцы поспешно сжали ее руку, затем отпустили.

– Вы знакомы? – Конгрессмен Паркер задал вслух вопрос, который занимал мысли всех присутствовавших.

Кили представляла себе, как вытаращила глаза и открыла рот от изумления Бетти Оллуэй, но не осмеливалась поднять глаза на приятельницу.

– Да, – непринужденно ответил Дакс. – Мы летели на одном самолете вчера вечером, там и познакомились. Миссис Уилльямз. – Он отодвинулся, пропуская Кили к банкетке, стоявшей между ним и Паркером. Следуя примеру Дакса, конгрессмен Уолш, излучая обаяние, пододвинул Бетти стул, и она села между ним и Элом Ван Дорфом.

Кили с восхищением отметила тот апломб, с которым Дакс справился с затруднительной ситуацией, хотя его излишнюю откровенность сочла немного опасной. Что подумают другие конгрессмены? Не смутит ли их тот факт, что они с Даксом встречались прежде? Похоже, нет. Паркер уже изучал меню сквозь свои очки. Уолш шумно окликнул избирателя, сидевшего за соседним столиком. Только Бетти казалась потрясенной. Кили заметила, как дрожали ее руки, когда она поднесла к губам стакан с водой.

Дакс с невозмутимым видом помог Кили снять пальто одновременно расспрашивая Ван Дорфа по поводу недавно раскрытого репортерами банковского скандала. Его рука, скользнувшая по ее спине, когда он раскладывал пальто на банкетке, опровергла его кажущееся равнодушие к ней.

Официант принял от них заказы на напитки. Ван Дорф спросил:

– Никто не возражает, если я закурю? – И, не дожидаясь ответа, зажег короткую сигарету без фильтра. Он принялся говорить, не вынимая сигареты изо рта и одновременно устанавливая магнитофон в центре стола. – Мне показалось целесообразным организовать неформальную импровизированную встречу вдали от палаты, где проводятся слушания. Предмет, который нам предстоит обсудить, затрагивает деньги, политику, в том числе внешнюю, вооруженные силы и человеческие эмоции. Думаю, все вы понимаете, почему я придаю такое большое значение этой важной новости. Можете ли вы доставить мне такое удовольствие и высказаться чистосердечно?

– Все знают, что я думаю по этому поводу, – с раздражением бросил Уолш.

– Мы, безусловно, можем рассчитывать на то, что вы, как всегда, озвучите свою позицию на любую тему, конгрессмен, – произнес Ван Дорф.

Нудный тяжеловесный представитель Айовы не уловил направленного в его адрес сарказма. Глаза Ван Дорфа, всего лишь час назад смотревшие на Кили и Бетти с таким сочувствием, теперь сверкали хищной язвительностью за стеклами очков. Как будто этого человека подменили. Кили начинала понимать, что ее провели так же, как прежних жертв Ван Дорфа.

Она взяла сильно накрахмаленную льняную салфетку, сложенную над ее прибором, и положила себе на колени. Дакс сделал то же самое. Глаза Кили остекленели от потрясения, когда Дакс под прикрытием стола схватил и крепко сжал ее руку. Когда он положил руки обратно на стол, невинное выражение его лица ничего не выдавало. Кили понадеялась, что ее быстрое прерывистое дыхание можно отнести на счет непристойной шутки, которую только что произнес конгрессмен Уолш.

Вернулся официант, чтобы принять их заказы, и Кили сказала:

– Салат «Цезарь», пожалуйста.

Дакс заказал сэндвич с бифштексом и, повернувшись к ней, насмешливо бросил:

– Не слишком сытный ланч для растущей девочки.

Она тихо засмеялась.

– Именно поэтому я и не ем много на ланч – не хочу расти.

– Вы вообще слишком мало едите.

– Я съела… – Она собиралась сказать ему, что съела половину одного из четырех сэндвичей, которые он оставил вчера вечером в ее номере. Но краем глаза увидела Ван Дорфа за противоположным концом стола. Он был похож на лису. Наверное, глупое сравнение, но она ясно видела, как увеличились и вытянулись его уши, когда он, не подавая виду, пытался подслушать их разговор. – Пожалуй, я не отличаюсь большим аппетитом.

Поскольку Бетти вела разговор с Уолшем и Паркером, то их беседа выглядела вполне естественной, но Дакс, так же как и она, почувствовал любопытство Ван Дорфа. Он обратился к репортеру с вопросом:

– Эл, вы по-прежнему играете в ракетбол, когда не гоняетесь за жареными фактами?

Дакс обладал невероятным умением находить у людей слабые места. Ван Дорф невольно пустился в подробный рассказ о своей последней игре, из которой вышел победителем. Кили погрузилась в размышления – что бы подумал репортер, если бы узнал о том, что голень ее скрещенных ног под столом надежно защищена икрой ноги Дакса.

Во время еды разговор в основном носил общий характер. Никто не решался поднять тему, давившую столь тяжким грузом на их умы. Но когда в заключение ланча подали кофе, Ван Дорф поменял пленку в своем магнитофоне и зажег очередную едкую сигарету.

– Так вы думаете, ваш муж все еще жив, миссис Оллуэй? – бесцеремонно спросил он.

Бетти, застигнутая врасплох, чуть не поперхнулась глотком горячего кофе, который только что отхлебнула.

– Я… Я не могу… Почему…

Кили поспешно пришла ей на помощь.

– Не в этом суть нашего разговора, мистер Ван Дорф. Дело не в том, жив ли Билл Оллуэй, мой муж или любой другой пропавший без вести солдат. Наша первоочередная задача – добиться того, чтобы продолжали работать каналы, способные подтвердить или опровергнуть сообщения об их гибели и в то же время позволить их семьям на законном основании получать причитающиеся им деньги.

– Вы согласны с этим, миссис Оллуэй? – спросил Ван Дорф.

– Да, – ответила вернувшая себе самообладание Бетти.

– Любопытно, что по этому поводу думает армия, – поинтересовался Паркер. – Миссис Уилльямз, у вас есть какие-нибудь идеи по поводу того, какой будет их позиция?

– Когда мы последний раз встречались с военным руководством, оно оказало нам большую поддержку. Надеюсь, их отношение не изменилось.

Уолш откинулся на спинку стула и покровительственно заговорил:

– А теперь, малышка…

– Пожалуйста, не называйте меня «малышкой», конгрессмен Уолш. Считаю это оскорбительным для себя, – решительно заявила Кили.

Уолш явно пришел в замешательство, хотя и пытался улыбаться покровительственно.

– Уверяю вас, я не имел в виду…

– Конечно же, имели, – заявила Кили. – Ваше мнение по поводу нас слишком очевидно. Вы считаете нас толпой истеричек, растрачивающих впустую ваше драгоценное время. Интересно, изменилось бы ваше мнение, если бы к вам обратилась группа мужчин. Сочли бы вы тогда нас заслуживающими большего доверия? Уверяю вас, конгрессмен, в нашей организации огромное количество мужчин – отцы, братья, сыновья. Они так же обеспокоены и так же решительно настроены, как и мы, но им труднее публично поднять столь волнующую тему. Именно по этой причине вам придется в основном иметь дело с женщинами, активно поддерживающими наши усилия.

За столом воцарилось молчание. Наконец конгрессмен Паркер спокойно произнес:

– Мне неприятна мысль о том, что человек, служащий в этом или каком-либо ином нашем комитете, может быть ослеплен какими-то предрассудками. – При этом он бросил недобрый взгляд на Уолша.

– Но я никого не хотел обидеть, мне не хотелось бы, чтобы меня обвиняли в шовинизме. Прошу прощения, миссис Уилльямз, – стал шумно извиняться он.

– Принимаю ваше извинение, – сказала Кили, но тон ее ничуть не смягчился. – Извините, что нарушила ход ваших мыслей. Что вы собирались нам сказать?

И все продолжалось именно таким образом. В течение последующего получаса выдвигались и обсуждались различные идеи. И все это время Ван Дорф взирал на происходящее с почти сладострастным любопытством, глаза его так и метались над столом, словно отлетающие рикошетом пули. Его магнитофон не переставал работать. Когда ему подали счет, он нацарапал на нем свое имя и резко поднялся.

– Полагаю, нам всем пора возвращаться к своим делам. Спасибо, что согласились прийти на этот ланч. Метрдотель вызовет нам всем такси, – сказал он, когда все встали.

– Пожалуй, пройдусь пару кварталов, – заметил Паркер. – Миссис Оллуэй, позвольте помочь вам надеть пальто. – Что он и сделал, проводив Бетти до двери.

– Деверекс, не хочешь ли поехать на такси со мной? – спросил Уолш.

– Спасибо, но мне необходимо заглянуть в офис. Я возьму другое такси.

– Тогда, если не возражаешь, я возьму первое.

– Ничуть, – бросил Дакс вслед другому конгрессмену, неуклюже заковылявшему к выходу.

Ван Дорф, уложив в карманы катушки с магнитофонными записями, ринулся к автомату для сигарет. Кили и Даксу подарили несколько минут относительного уединения.

– Время от времени напоминай мне, что я не должен никогда выводить тебя из себя, – прошептал он ей на ухо, протягивая пальто и ожидая, пока она просунет руки в рукава. – У тебя острые коготки.

– Невежественный, нетерпимый шут! Он просто смешон, – бросила она. – Подумать только, что он занимает пост конгрессмена. Это даже страшно.

– Ты была великолепна. – Его рука задержалась на ее талии. Случайному наблюдателю могло показаться, будто он просто с бесстрастной вежливостью провожает ее. Более внимательный наблюдатель заметил бы, что его прикосновение больше похоже на ласку.

– Почему ты сказал им, что мы встречались прежде? – бросила она через плечо.

– По моей информации, Ван Дорф безжалостный репортер. Он охотится за новым Уотергейтским скандалом. Берегись его, Кили. Он волк в овечьей шкуре.

– Я скорее сравнила бы его с хитрым лисом, чем с волком. Он сделал все, чтобы мы с Бетти поверили, будто мы будем его единственными гостями во время ланча. Он ни словом не упомянул, что здесь будете и вы, конгрессмены. Так упрашивал нас прийти, а сам в то же время готовил западню.

– Вот пресмыкающееся! Мне так хотелось запихнуть этот магнитофон ему прямо в глотку или в какое-нибудь более подходящее место.

Услышав подобную угрозу, Кили не смогла удержаться от смеха. Она повернулась к нему лицом.

– Напомни мне, чтобы я никогда не выводила тебя из себя, – посмеиваясь, бросила она. Он тоже улыбнулся, и ямочка стала еще глубже. – Ты сейчас продемонстрировал доставшийся тебе в наследство горячий креольский темперамент.

– Правда? Извини.

– Не извиняйся. Это выглядит довольно привлекательно.

– Ты так думаешь?

Она нервно оглянулась. Бетти и конгрессмен Паркер стояли у двери в ожидании обещанных такси. Ван Дорф бросал проклятия в адрес торгового автомата, проглотившего мелочь, но не выдавшего ему сигарет. Уолш ушел.

– Почему ты сказал им, что мы познакомились вчера вечером?

– Ты с этого вопроса и начала разговор, не так ли? Видишь ли, когда я рядом с тобой, мне требуется приложить чертовски много усилий, чтобы выкинуть это из головы, но не важно. Отвечаю на поставленный вопрос: если Ван Дорф или кто-либо другой видел, как мы беседуем вчера вечером, а сегодня мы сделали бы вид, будто незнакомы, это возбудило бы любопытство. Говорить правду – это всегда наилучшая политика.

– А если кто-нибудь видел, как ты входил или выходил из моего номера вчера ночью, что тогда?

В его глазах промелькнул дьявольский огонек.

– В таком случае лучшая политика – солгать.

Она засмеялась:

– Ты истинный политик.

Он не обиделся, а тоже рассмеялся. Улыбка смягчила черты его лица, когда он спросил:

– Ну как ты? Удалось хоть немного отдохнуть прошлой ночью?

Лучше бы он не смотрел на нее с таким участием. Его взгляд, казалось, ласкал каждую черточку ее лица и согревал их своим сочувствием. Почему так сильно бьется сердце? Оно так колотится, что колышется кружево на груди и это не сможет укрыться от глаз Дакса.

– Я не слишком хорошо спала.

– Принимаю на себя всю ответственность за это.

– Не стоит.

– Стоит, – решительно заявил он. – Мне не следовало нарушать твой покой, а я, не стану отрицать, сделал это. Как только ты сообщила мне тогда в аэропорту, что замужем, мне следовало оставить тебя в покое. Это было бы самое лучшее.

– Правда?

– А разве нет?

Влекомые какой-то невидимой необъяснимой силой, они почувствовали, как приблизились друг к другу. Дакс ощутил, как кровь прилила к чреслам. Кончики пальцев подрагивали от страстного желания прикоснуться к ней, шрам под глазом подергивался. Его губы слишком живо помнили ощущения от прикосновения ее губ. Его взгляд впился в ее глаза.

Она непроизвольно облизала губы, а он следил за исполненным чувственности движением ее языка.

– Да, – чуть слышно прошептала она. – Наверное, так было бы лучше.

– Я снова забыл вопрос.

– Кили?

– Что? – Она с виноватым видом повернулась, когда стоявшая у дверей Бетти окликнула ее. – Машина уже пришла? – задыхаясь спросила она.

– Да, – ответила Бетти, подозрительно разглядывая ее раскрасневшиеся щеки и взволнованно вздымающуюся грудь.

Они попрощались с Даксом, выразили свою благодарность Ван Дорфу, требовавшему у администрации вернуть ему проглоченные автоматом деньги. Конгрессмен Паркер вышел вместе с ними.

Когда они расположились на заднем сиденье такси, и Кили безуспешно пыталась справиться с застежкой своей сумочки, Бетти произнесла:

– Ты не обязана говорить мне, но, признаюсь, я испытываю любопытство.

– По поводу чего? – Кили постаралась принять беззаботный вид, но понимала, что не может никого обмануть. Особенно себя.

– Да ладно, Кили. Сегодня утром, когда я спросила тебя о Даксе Деверексе, я предоставила тебе прекрасную возможность рассказать мне о своей встрече с ним вчера вечером. Ты этого не сделала.

– Я не придала этому значения.

Бетти протянула руку и заключила влажную ладонь Кили в свою. Она держала ее до тех пор, пока Кили не подняла глаза на приятельницу.

– Женщины по природе своей более чувствительны, чем мужчины. Надеюсь, больше никто из присутствовавших за столом не заметил тех искр, которые пробегали между тобой и симпатичным конгрессменом каждый раз, как вы смотрели друг на друга, но я заметила. Я не сую нос в чужие дела. Твоя личная жизнь – не моего ума дело, Кили. Я не беру на себя смелость осуждать тебя. Я только призываю тебя соблюдать осторожность. Не делай того, что может сделать тебя доступной для критики, нечто такое, что может подвергнуть риску твою репутацию и поставить под сомнение честность, не говоря уже о репутации ПРНС.

Кили решительно покачала головой:

– Я никогда не наделаю подобных глупостей, Бетти. Ты должна бы знать это.

– Знаю, тебе так кажется, что ты не наделаешь глупостей. Наверное, я покажусь тебе старой и сухой, но я женщина, которая провела без мужчины более четырнадцати лет. Мужчина, обладающий обаянием Дакса Деверекса, может соблазнить и святую.

Кили отвернулась, и ее глаза невидяще устремились на памятник Вашингтону, устремленный в небеса, словно обвиняющий перст.

– Понимаю, что ты имеешь в виду.

Дневную сессию слушаний составило рутинное, монотонное выступление армейского генерала. Он зачитывал одно показание за другим различных армейских родов войск. Имена и ранги впечатляли, но документы не проливали света на предмет обсуждения. Генерал возводил словесную изгородь каждый раз, когда раздраженный конгрессмен Паркер пытался заставить его изречь что-то определенное. Его хорошо научили придерживаться общих комментариев и не высказывать личное мнение. Когда молоточек председателя возвестил об окончании сегодняшней сессии, все вздохнули с облегчением.

Кили потеряла из виду Дакса, когда он вышел из зала. Она и другие члены ПРНС договорились отправиться в «Золотого льва», чтобы побаловать себя роскошным обедом.

– Мы его заслужили после двух часов напряженной работы, – заявила Бетти.

Приехав в «Капитал Хилтон», они разошлись по своим номерам. Кили не ждала предстоящий вечер с должным энтузиазмом. Его не пробудили даже горячий душ, наведение внешнего лоска и набивное крепдешиновое платье кораллового цвета. Встретив Бетти в вестибюле, она усилием воли подавила свое уныние.

Еда была просто великолепной, атмосфера – спокойной и безмятежной, обслуживание – безукоризненным. По молчаливому уговору женщины, присоединившиеся к Бетти и Кили, не обсуждали слушания и не размышляли об их возможных результатах. Они обсуждали моду, последний голливудский скандал, своих детей, прически, фильмы, книги и диеты. Они посмеялись, представив, как прокомментировал бы конгрессмен Уолш их поход в дорогой ресторан, если бы увидел их.

Кили принимала участие в разговоре, ела и пила, но к тому времени, когда попрощалась на своем этаже отеля и вышла из лифта, она почувствовала такую усталость, что была готова тотчас же отправиться спать.

Весь вечер ее мысли постоянно обращались к Даксу. То она вспоминала, каким увидела его в самолете, когда он заботливо сжимал ее руки, стараясь успокоить ее, то вспоминала его таким, каким он предстал перед ней прошлым вечером в шапочке коридорного, с подносом на плече, смеющимся и поддразнивающим ее. Затем память обращалась к тому, что больше всего хотелось забыть – к его глазам, его губам, страстным, горячим, жаждущим, к его рукам.

Зайдя в свой номер, она захлопнула за собой дверь, бросила пальто на стул, а сумочку и ключ от двери – на туалетный столик.

– Что, черт побери, я делаю? – сердито спросила она свое отражение в зеркале. – Ты только мучаешь себя, Кили.

Когда раздевалась, ей показалось, будто конечности отяжелели, словно какие-то свинцовые подвески. Умывшись, причесавшись и нанеся на кожу крем, она плюхнулась, наконец, в постель. Когда потянулась за будильником, вдруг раздался телефонный звонок.

– Алло. – Может, это Дакс?

– Привет! Что поделываешь?

– Николь! Привет. – Кили попыталась не обращать внимания на легкий укол разочарования и отнестись к нему как к несварению желудка.

– У тебя усталый голос, – заметила Николь.

– Правда? Это неудивительно. Я… я плохо спала вчера ночью, а сегодня был чертовски тяжелый день. Когда долго находишься в палате Конгресса, начинает казаться, будто стены ее смыкаются. А как дела дома? Все в порядке?

– Все хорошо. Чарлз втянул меня в свои дела – уговорил сегодня вечером пообедать с двумя спонсорами. Видела бы ты их жен! Привилегированные члены клубов «Синеволосых» и «Норки» из глубокой провинции. Такие неря-яхи! Да и Чарлз был в своем репертуаре, как заноза в заднице.

Чарлз Хеберн был одним из самых успешных рекламных агентов телестудии. Он продал больше рекламного времени большему количеству местных клиентов, чем все остальные агенты, вместе взятые. Его спокойная, уверенная манера общения привлекала к нему потенциальных спонсоров еще до того, как они имели возможность убедиться, насколько эффективно он управляется с их счетами.

– Николь, тебе меня не одурачить. Ты его обожаешь.

Та театрально вздохнула:

– Пожалуй, он ничего, если рядом больше никого нет и абсолютно нечего делать.

Кили засмеялась, несмотря на свое плохое настроение. Николь умела развеселить и как-то скрасить даже самые мрачные дни, поскольку сама никогда не впадала в депрессию.

– Все газеты полны сообщений о Даксе Деверексе и о его участии в подкомиссии. Я не знала об этом. А ты?

– Не знала до тех пор, пока сюда не приехала.

– Ну и?..

– Что ну и?..

– Черт, Кили, неужели я должна вытаскивать из тебя силой? Ты познакомилась с ним?

– Да.

– И?..

– Что и?.. – Болтовня Николь заставила Кили поежиться. – Ты расплавишь телефонный кабель, если не переменишь тон.

– Ничего не скрывай от меня, – сердито бросила Николь. – Что ты думаешь о Деверексе?

– Я не слишком много знаю о нем. Мы едва знакомы, Николь.

– О, ради всего святого! Ты же сама знаешь, что это самый лакомый кусочек мужской плоти, появившийся в нашем распоряжении в последнее время. Стоит только положить на него глаз, как ты тотчас же поймешь это. А я хочу положить на него не только глаз.

– Николь! – воскликнула Кили. – Когда ты познакомилась с ним?

– Я в действительности не знакома с ним. Он был на той же вечеринке, что и я, прошлым летом, я точно знаю это, но мне не удалось с ним познакомиться. Он сопровождал эту девицу Робинз, ну ты знаешь, ту самую, которая выскочила замуж за милого старичка, который так удачно вовремя помер месяцев через шесть после брачной церемонии, оставив ей все свои немереные средства, дом в Гарден-Дистрикт, хлопковую плантацию в Миссисипи и целую флотилию кораблей.

Горло Кили сжалось. Дакс и Маделин Робинз? Знала ли она об этом? Она сама удивилась, обнаружив, какую боль испытала, когда представила Дакса рядом с веселой яркой вдовушкой, красотой которой все постоянно восхищались.

– Ты еще здесь? – требовательно спросила Николь, поскольку Кили никак не отреагировала на ее реплику.

– Д-да. Просто я устала, Николь. Спасибо за звонок, но мне действительно необходимо лечь спать.

– С тобой все в порядке, детка? У тебя какой-то странный голос. У вас там действительно все нормально? – Николь отбросила свое добродушное подшучивание, и Кили понимала, что забота в ее дружеском голосе была искренней.

– Да, – со вздохом произнесла Кили. – Знаешь ли, я просто не хотела расстраивать тебя разговорами о ПРНС.

– Ах, это! Что ж, именно поэтому ты там, не так ли? И ты знаешь, как я к этому отношусь, так что не буду в сотый раз высказывать свою точку зрения.

– Спасибо.

– Однако ты никому не причинила бы вреда, если бы пустилась там в разгул. Сходи на порнофильм и сядь рядом с каким-нибудь извращенцем. Или заведи страстный роман с приехавшим сюда на время деспотом какой-нибудь слаборазвитой страны.

– До свидания! – выкрикнула Кили неестественно высоким голосом.

Николь засмеялась:

– Какая же ты некомпанейская! До свидания.

Не говоря больше ни слова, Николь повесила трубку. Кили улыбалась, вешая трубку. Она не помнила, как положила голову на подушку и закрыла глаза.

Когда телефон снова зазвонил, она не сразу поняла, что прошло уже несколько часов. Принялась ощупью искать телефонную трубку, наконец, нашла ее, но дважды промахивалась, когда пыталась приложить ее к уху, ей удалось это сделать только с третьей попытки.

– Алло.

– Доброе утро.

Ее глаза тотчас же открылись. Какой приятный способ пробуждения – услышать мужской голос. Голос этого мужчины.

– А разве уже утро? – спросила она, слова ее, произнесенные в подушку, прозвучали приглушенно.

– Я тебя разбудил?

– Нет, – зевнув, ответила она. – Мне пришлось встать, чтобы ответить на звонок.

– Очень смешно.

– Нет, не смешно. Сейчас слишком рано для юмора. Который час?

– Семь.

Она перевернулась и проверила время на цифровых часах на ночном столике.

– О боже, – простонала она. – Я проспала.

– Ну, так что же? Слушания начнутся только в десять. У тебя еще куча времени.

– Знаю. Просто я привыкла вставать рано из-за своей работы. Я кажусь себе лентяйкой, когда долго сплю.

– Когда ты обычно встаешь?

– В пять.

– Ух! Почему?

– Потому что в половине седьмого мы уже в вертолете. «Часы пик», не забыл?

– Я позвонил только потому, что не успел попрощаться вчера днем. Меня ожидала кипа рабочих бумаг в офисе, к тому же я знал, что нам не удастся увидеться наедине.

– Я ужинала с другими дамами вчера вечером. – Интересно, с кем ужинал он? – И вернулась совершенно без сил, еле добрела до постели.

– Тебе был необходим отдых. Сегодня тебе опять предстоит нелегкий день.

– Да.

Повисло молчание, исполненное множества недосказанностей. Непроизнесенные слова повисли между ними, пританцовывая вдоль соединившей их линии и умоляя произнести их вслух.

– Что ж, полагаю, увидимся позже, – наконец произнес Дакс, хотя это было совершенно не то, что он хотел сказать.

– Да. – Неужели это лучшее, на что способен ее мозг? Повторяет одно и то же слово, словно попугай.

– До свидания. – Глубокий вздох.

– До свидания. – Эхом отозвался другой вздох.

– Кили?

– Да.

– Когда ты будешь сидеть за этим столом такая подтянутая и правильная, знай, что, по крайней мере, один из присутствующих в зале мужчин будет желать держать тебя в объятиях.

В трубке раздались гудки.