Текст книги "Женские фантазии (Герой моих грез, Фантазия)"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Да. Свет горел. Она увидела и самого Теда, сидящего на веранде. Он развалился в плетеном кресле и смотрел телевизор. И тоже был один. Невольно Элизабет спросила себя: было ли это уединение сознательным или он ненавидел одиночество так же сильно, как она?
– И что потом?
– А потом ему пришлось подняться на лестницу и спустить ее вниз.
– И что, мистер Рэндольф справился?
– Ага. Он положил руки… вот сюда.
– Но это уже после того, как порвалась ее нижняя юбка.
– Ах да, совсем забыл об этом!
– Ее нижняя юбка порвалась? Вы пропустили такой момент! Придется возвращаться.
– Доброе утро.
Три головы одновременно повернулись; услышав хриплый со сна голос Элизабет. Завязав пояс халата узлом, она послала сестре укоризненный, если не сказать хуже, взгляд и, сдержав зевок, отправилась варить кофе.
– Почему ты меня не разбудила? – спросила она, размешивая в чашке с черным кофе низкокалорийный заменитель сахара.
– Потому что, как мне показалось, тебе требовался отдых.
Пряча ухмылку, Лила вонзила зубы в поджаристый кусочек бекона.
– Я вижу, вы уже позавтракали, – сказала Элизабет, обводя взглядом испачканные липким сиропом тарелки.
– Я приготовила детям оладьи. Хочешь, и тебе поджарю?
– Нет, – отмахнулась Элизабет.
Вообще-то она должна была поблагодарить сестру за то, что та прискакала пораньше и накормила Мэтта и Мэган завтраком, позволив Элизабет подольше поспать. По субботам магазин работал с полудня до пяти, и только в субботу утром она могла позволить себе не вставать в полседьмого.
– Быстро займитесь делами! – сердито прикрикнула она на детей. – Заправьте постели и положите грязные вещи в корзину для белья.
– И можно идти на улицу играть?
– Да.
Вымучив первую за утро улыбку, Элизабет легонько шлепнула пробегавшего мимо Мэтта, дочь же она нежно обняла за плечи.
– Смышленые ребятишки, – заметила Лила, когда они с сестрой остались наконец наедине.
– И болтливые.
– Я ничего у них не выпытывала, – стала оправдываться Лила. – Просто спросила, что новенького, и получила исчерпывающий ответ.
Устроившись поудобнее, опершись локтями о столешницу и положив подбородок на скрещенные кисти, Лила, нагнувшись к сестре, шепотом спросила:
– Скажи, этот мистер Рэндольф действительно снял тебя с дерева вчера вечером?
– Да, так и было.
– Бинго! – закричала Лила, захлопав в ладоши.
– Все было совсем не так, как ты пытаешься представить.
– Мы как раз добрались до самого пикантного момента, перед тем как ты вошла. Что там насчет порванной нижней юбки?
– Да ничего, – пожала плечами Элизабет. – Край юбки зацепился за ветку.
– И он снял его с ветки? – со сладострастной улыбкой переспросила Лила.
– Да, и это было довольно унизительно для меня. Я чувствовала себя как последняя дура.
– И как это произошло? Что он говорил?
– Забудь об этом, Лила. Он… он довольно старый.
– Старый?
– Ну ты же сама заметила, что у него седые волосы. Он для меня слишком старый.
Лила нахмурилась:
– И сколько же ему лет?
– Я не знаю, не спрашивала, – уклончиво ответила Элизабет.
– Ну что ж… Это только начало. По крайней мере, тебе удалось привлечь его внимание.
– Я к этому не стремилась.
– Какая разница, нарочно ты застряла на дереве или случайно? Главное – результат: птичка попала в сеть.
– Да пойми же ты своим извращенным умом, никого я не ловила, и никто не попался!
– Прекрати кричать на меня, Элизабет. Я действую в твоих интересах.
– Никто не просит!
Лила откинулась в кресле, устало вздохнув:
– Ты сегодня с утра скрипишь, как старая колода! Знаешь, что я тебе скажу? Ты бы проснулась в куда лучшем настроении, если бы провела больше времени с соседом, высвобождая свою нижнюю юбку.
– Лила, – с угрозой произнесла Элизабет.
Сестра не вняла предупреждению.
– На, почитай, пока я помою посуду. – Лила подвинула сестре журнал, а сама принялась убирать со стола. Перед Элизабет лежало популярное ежемесячное издание для женщин. – Открой на десятой странице.
Элизабет принялась листать нарядный выпуск. Дойдя до десятой страницы и прочитав заголовок рекламного материала, она подняла на сестру взгляд, но та намеренно смотрела в сторону. Таким образом, Элизабет ничего не оставалось, как прочесть довольно длинное объявление.
К тому времени как Элизабет закончила чтение, Лила очистила и сполоснула тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Она вернулась к столу. Сестры какое-то время молча смотрели друг на друга.
– Ну? – наконец спросила Лила.
– Что?
– Что ты об этом думаешь?
– О чем именно?
– Ты не находишь идею интересной?
– Ты, должно быть, шутишь! Не может быть, чтобы ты всерьез считала меня способной опубликовать что-либо из моих фантазий.
– Я не шучу.
– Тогда ты просто больна.
– Я абсолютно здорова, так же, как и ты. И в твоих фантазиях тоже нет ничего ненормального. Только они чуть подробнее и романтичнее, нежели фантазии других женщин. Что плохого в том, чтобы отправить придуманное тобой в редакцию? Пусть они станут частью сборника.
– Ты еще спрашиваешь «что плохого»?! – закричала Элизабет. – Тебе не приходило в голову, что у меня растут двое детей?!
– Но они ведь не покупают такие книги, не так ли?
– Не напирай, Лила! Твое предложение иначе как абсурдным не назовешь. Я никогда в жизни не смогу решиться на такое, а если и сделаю, то потом места себе не найду.
– Да, ты мать, ты вдова, но тебя не назовешь «синим чулком». Ты молодая привлекательная женщина, муж которой, так уж случилось, погиб. Ты же читала: они хотят получать рассказы от «среднестатистических» женщин, таких, как ты или я. Единственное, в чем ты выпадаешь из «среднестатистического» уровня, так это тем, что у тебя половая жизнь попросту отсутствует. Но, – торопливо продолжила Лила, видя, что Элизабет вот-вот взорвется, – ты ведь будешь не просто посылать свои рассказы в редакцию, тебя ждет вознаграждение. Если в чем-то твоя жизнь ущербна, это отчасти восполнит пустоту.
– Я не могу… Не знаю, как тебе вообще пришла в голову мысль, будто я на это способна!
– Послушай, – сказала Лила, хлопнув по столу, – ты станешь записывать свои фантазии столько, сколько захочешь. Я сделаю остальное. Я подпишу их, придумаю псевдоним. Я сделаю все: тебе останется только получить чек за отобранные редактором работы.
– Чек?
– Ты что, не дочитала?
– Я до этого не дошла.
– Смотри, вот здесь. – Лила ткнула пальцем в абзац, где говорилось о денежной премии. – Видишь, они платят по двести пятьдесят долларов за фантазию, которую отберут для книги, причем объем совершенно не важен: она может быть короткой или длинной. Эпоха тоже не имеет значения: хочешь, фантазируй на тему прошлого, хочешь – о современности. Можешь писать от первого, можешь от третьего лица.
Элизабет и себе боялась признаться, что рекламное объявление ее заинтересовало. Однако, как только речь зашла о деньгах, а не о каком-то неуловимом моральном удовлетворении от того, что твои фантазии прочтут другие, дело приняло для Элизабет привычный оборот. Джон застраховал свою жизнь, но тех денег, что она получила после его смерти, хватило лишь на открытие магазина. С самого начала он благодаря своему удачному расположению в фойе респектабельного отеля стал приносить стабильную прибыль, хотя и не особенно большую. Элизабет не могла отнести свою семью к разряду малообеспеченных, но они и не могли позволить себе ничего лишнего. Расходы возрастали по мере того, как взрослели дети. Элизабет не раз с тревогой задумывалась над тем, откуда возьмет средства, чтобы дать им образование.
С другой стороны, зарабатывать деньги, записывая свои сокровенные фантазии для того, чтобы их потом читали другие, казалось постыдным и низким занятием.
– Я не писательница, – выдавила Элизабет.
– Откуда ты знаешь? Разве ты пробовала? Ты всегда лучше всех знала литературу. И потом, насколько мне известно, девяносто девять процентов всех романов – чистейшая фантазия. А у тебя воображение работает как надо. Лиззи, – задушевно уговаривала ее Лила, – быть может, это то, к чему ты стремилась всю жизнь! Я не знаю никого, кто бы так любил мечтать. Пора тебе превратить это увлечение в деньги.
– Я не смогу, – неуверенно возразила Элизабет.
– Но почему? Все останется твоим маленьким секретом. В секретах есть особая прелесть. Помнишь, мы приклеили бабушкины тапочки к полу в кладовке? Никто так и не узнал, чьи это проделки.
– Я припоминаю, что эта блестящая идея также принадлежала тебе. А насчет «не узнал» – тут у тебя нелады с памятью. Я-то помню, как меня отшлепали.
– Веселье того стоило, – пожав плечами, возразила Лила.
Элизабет вздохнула: Лила никогда за словом в карман не лезла.
– Даже если я решусь, у меня все равно не будет времени.
– Чем еще тебе заниматься по вечерам?
Лила попала в точку, и Элизабет пошла к кофеварке на буфетной стойке.
– Мне будет стыдно давать кому-то читать свои фантазии.
– Отлично! Это означает, что они пикантные и сочные. Им только того и надо. Видишь: «Недвусмысленные, но в рамках приличий», – процитировала Лила. – Это значит, что они должны быть подробные и грязные, но без садизма.
– У тебя чересчур вольная интерпретация.
– Ну ладно, так ты займешься этим или нет?
– Нет. Если тебя так зацепила эта статья, почему бы самой не попробовать?
– Потому что у меня нет твоего творческого потенциала. Когда мы играли в «заставь поверить», сценарии всегда составляла ты, я только заучивала свою роль.
Элизабет чувствовала, что ее сопротивление ослабевает. Это могло бы послужить своего рода освобождением от навязчивых идей. Подходящий способ избавления от избыточной сексуальности. Быть может, судьба бросала ей вызов… или спасательный круг, за который надо ухватиться. Что-то такое, что было бы только ее делом, ее и ничьим больше. Нет, не тем, что она делала для детей или бизнеса, а для себя как для женщины. Она так редко давала себе поблажки!..
– Не знаю, Лила, – задумчиво проговорила Элизабет. – Все это кажется мне таким… таким…
Элизабет замолчала не договорив. На своем дворе Тед Рэндольф из досок и проволоки мастерил вольер – готовил место для выгула щенков. Мэтт помогал ему, подавая гвозди. Мэган, сидя на качелях, которые прежний владелец дома соорудил из чурбака и дубовой доски, давала советы. Малышка, свернувшись в клубок, мирно спала у девочки на коленях.
Но внимание Элизабет привлекли не дети. Рубашка Теда распахнулась, открыв взгляду мускулистую грудь с темными курчавыми волосами и плоский живот; развитые мышцы рельефно выступали под загорелой кожей. На бровь упала прядь влажных от пота волос. Он рассмеялся над каким-то замечанием Мэтта, откинув голову назад, словно нарочно выставляя напоказ сильную загорелую шею. Потом он поднялся, стряхнул песок с джинсов, и Элизабет не могла не заметить, как плотно они обтягивают стройные бедра.
– В чем дело?
Лила подошла к сестре и выглянула в окно. Элизабет услышала, как присвистнула младшая сестра. Некоторое время они обе молча разглядывали Теда Рэндольфа, пока тот, взвалив на плечо неиспользованную доску, не пошел в гараж. Мэтт и Мэган отправились следом с гордым видом верных оруженосцев.
Элизабет повернулась к сестре спиной, якобы для того, чтобы налить себе еще одну чашку кофе.
– Как ты там про него сказала? «Пожилой»? – с коварной усмешкой заметила Лила.
– Я сказала, что не смогла определить его возраст.
– Лиззи, мужчины, чей возраст ты не можешь определить, не имеют возраста. Их называют зрелымимужчинами. Если он так потрясающе выглядит, то какая тебе разница, сколько ему: пятьдесят или сто пятьдесят?
– Мне – абсолютно никакой. Я устала повторять, что сосед меня абсолютно не интересует. Но ты никак не успокоишься.
– Какого цвета у него глаза?
– Голубого, кажется.
Синие, искристые, цвета темного сапфира.
– А чем он зарабатывает на жизнь?
– Он… Кажется, владеет цементной компанией. Об этом мне рассказывал кто-то из соседей, когда Рэндольф только въехал. У него на джипе сбоку трафарет с названием фирмы.
Лила щелкнула пальцами.
– Ну конечно, «Бетон Рэндольфа: надежность и уверенность». Его грузовики можно увидеть на любой стройке города. Должно быть, он не беден.
– Мама всегда учила нас не обсуждать финансовое положение посторонних.
Лила давно позабыла материнские наставления, и то, что мать считала вульгарным, давно стало для младшей сестры нормой жизни. Она беззастенчиво высунулась из окна, надеясь увидеть соседа вновь.
– Ты видела, как он нес свой инструмент?
Элизабет резко обернулась, и Лила рассмеялась:
– Вот оно! Я подумала о его молотке, а ты о чем?
– Ни о чем! – отрезала Элизабет.
– Да? А о чем же я думаю?
– О том, что у меня начинается роман с соседом. Да, он милый человек и неплохо относится к детям, терпеливо сносит их выходки. И это все!
– Да уж, ты воздаешь должное его солидному возрасту, – ехидно заметила Лила. – Почему же тогда позволяешь детям у него бывать? Тебе не кажется неприличным беспокоить старичка во время послеполуденного отдыха?
Элизабет круто развернулась, рискуя опрокинуть кофеварку, и, посмотрев Лиле прямо в глаза, сказала:
– Откровенно говоря, я благодарна ему за то время, что он проводит с детьми, особенно с Мэттом. Мальчику необходима мужская компания, но на этом все и заканчивается, Лила. Меня никогда бы не смог увлечь такой мужчина, как мистер Рэндольф.
– Ты давно проверяла пульс, Лиззи? Если тебя не в состоянии привлечь такой мужчина, как Рэндольф, то ты – труп.
Элизабет вздохнула:
– Видишь ли, он мужчина не моего типа. Он слишком… слишком приземлен. Все эти мускулы… Ты же знаешь, в мужчинах меня больше привлекает духовная сторона, а у него все ушло в силу и в рост…
– Да уж… – Лила выразительно облизнула губы.
Элизабет предпочла сделать вид, что не заметила этого.
– Парни в строительных касках не в моем вкусе. С ним и поговорить-то можно, наверное, разве что о качестве бетона.
– Что-то я не заметила на нем строительной каски, – заявила Лила, подмигнув. – Впрочем, неважно, что у мужика на голове, важно то, что у него ниже пояса, а с этим, как я вижу, все благополучно.
– Знаешь, Лила, ты меня достала! Что за пошлости! Уличные шлюхи оценили бы твои шуточки, с ними ты бы нашла общий язык!
Лила только рассмеялась в ответ.
– И еще, – выкрикнула Элизабет, распаляясь, – можешь распрощаться с надеждой на то, что я стану записывать свои фантазии! У меня вообще нет никаких фантазий!
Глава 3
Цифры вновь поплыли перед глазами Элизабет. Она раздраженно откинула в сторону карандаш и неимоверным усилием воли заставила себя вчитаться в данные финансового отчета. Сегодня понедельник – не самый оживленный день. Магазин открылся полчаса назад, но посетителей пока не было. Элизабет решила использовать высвободившееся время для проверки бухгалтерии. Момент для такой работы самый подходящий – во второй половине дня мог нагрянуть с инспекцией господин Адам Кавано. Расположенный в фойе отеля «Кавано» магазин, открытый Элизабет по приобретенной у владельца отеля лицензии, также подлежал проверке. К приезду шефа стоило подготовиться основательно.
Но вот беда: как ни вглядывалась Элизабет в цифры, аккуратно вписанные в колонки бухгалтерской книги, как ни искала нужные формулировки для анализа финансовой ситуации, мысль ускользала. Вновь и вновь она возвращалась к разговору с сестрой. Тем субботним утром Лила бросила семя в плодородную почву, и, что бы там ни говорила Элизабет, оно дало всходы. Росток креп и тянулся к солнцу. «Что поделаешь, – со злостью подумала Элизабет, – добрые всходы надо пестовать и лелеять в надежде на урожай, не то зачахнут, а вредные сорняки растут, и чем больше с ними борются, тем упорнее они пробиваются к свету».
Элизабет не кривила душой, запретив Лиле думать о публикациях в журнале. В субботу утром даже под пыткой Элизабет не согласилась бы записать свою последнюю фантазию о конюхе и аристократке, но тогда она еще не остыла после ссоры с сестрой. В тот момент изложить на бумаге сокровенные мечты, рожденные в дремотном дурмане, казалось ей кощунством, сродни осквернению дома, где она жила с детьми, спальни, где когда-то делила ложе с Джоном. Но день катился к вечеру, и Элизабет вновь и вновь мысленно возвращалась к предложению Лилы, и мало-помалу идея перестала казаться пугающей. Она забавлялась, успокаивая себя тем, что это всего лишь игра. Она поехала с детьми на прогулку, и почему-то ей не хотелось возвращаться домой, туда, где рядом мог оказаться Тед Рэндольф. Она постаралась задержать ребят в городе как можно дольше. Но странное дело: когда они наконец вернулись домой и Элизабет отметила, что соседского джипа нет на месте, она, вместо того чтобы обрадоваться или, на худой конец, вздохнуть с облегчением, испытала досаду и злость. И все же Элизабет не зря устроила детям долгожданный отдых. Каждый из них поблагодарил ее перед тем, как пойти спать. Все это, конечно, очень приятно, если бы не унылая точка в конце дня: как обычно, уложив детей, она вернулась в спальню, разделась и легла спать… одна. Оставалось только выключить свет.
И вот тогда Элизабет решилась. Достала из тумбочки тетрадь с перекидными листами и начала описывать словами картины, которые постоянно рисовала в воображении. Она так увлеклась, что забыла о времени. Слова, казалось, рождались споро и сами собой укладывались на листы строчка за строчкой. Перо без усилий бежало по бумаге, словно то было не перо, а волшебная палочка из сказки, которую она только что вспомнила или сочинила… теперь трудно сказать.
Описания характеров, одежды, окружения – все давалось ей легко. Наверное, потому, что она отчетливо видела все это внутренним зрением. Была лишь одна заминка – некоторые слова было трудно записывать: те, что обычно не произносятся вслух. Анатомические термины или глаголы, непосредственно связанные с сексом. Но Элизабет заставила себя написать и их. К тому времени как она поставила многоточие в конце последнего предложения, тело ее было влажным от пота, а сердце билось в том же ритме, в котором оно бьется, когда занимаешься любовью.
Отложив ручку в сторону, Элизабет перелистала тетрадь и, вернувшись к началу, перечитала написанное. Затем, откинув одеяло, резко встала, вырвала страницы, смяла их, пошла в ванную и там методично порвала на мелкие кусочки.
Этот рассказ был сродни наркотику. Лила, наверное, сошла с ума, предложив ей этим заняться, а Элизабет так же безумна, как и сестра. Раздраженная, злая, стыдясь себя, Элизабет вернулась в спальню и выключила свет. Она честно старалась уснуть, но заработала лишь головную боль. Не находя себе места, переворачиваясь с боку на бок, Элизабет убеждала себя, будто созданный ею этюд был настолько плох, что его невозможно читать. Но в глубине души она знала: это не так. Элизабет порвала его только потому, что он был слишком хорош.
Двадцать девять лет она прожила на белом свете в полном согласии с собой и внешним миром и до сих пор не знала, какими грязными мыслями заполнен ее внутренний мир.
По воскресеньям магазин не работал. На этот раз Элизабет решила устроить себе и детям настоящий выходной и пойти с ними на пикник в городской парк. Тайной целью поездки было увести ребят из дома, подальше от соседа, к которому их тянуло, как к магниту. Когда они уходили, Тед Рэндольф был во дворе: занимался обрезкой деревьев.
– Может, Тед тоже с нами поедет? – спросил Мэтт, когда Элизабет заталкивала его в машину.
– Тед занят.
– Если бы мы пригласили его пойти, он бы отложил дела.
– Но мы не собираемся его приглашать.
– Еды у нас хватит.
– Я могу с ним поделиться, – благородно предложила Мэган.
Элизабет села за руль и завела машину, тем самым поставив точку в споре. Пикник прошел на «ура». Но пока дети играли на надувной площадке, стилизованной под джунгли, Элизабет сидела на скамейке и анализировала написанное накануне ночью. Она думала о том, как все изменить и исправить. Затем вспомнила, что рукописи больше не существует и править нечего. «Довольно, – повторяла она, – хватит об этом думать. Пора прекратить недостойную игру. То, что случилось ночью, не более чем досадный эпизод».
Итак, сегодня понедельник. И у нее полно работы. Владелец сети отелей должен приехать с минуты на минуту. А она все еще не избавилась от эротических мечтаний, которые изложила на бумаге. Ее чересчур занимали собственные переживания и создающий дополнительные проблемы сосед. Какие еще проблемы? Постыдилась бы Бога гневить! Однако некоторые затруднения все же существовали.
Но они были особого рода. Никто не мог бы назвать его плохим соседом. Нет, Элизабет ни в чем не могла его упрекнуть. В конце концов, рядом с ней мог поселиться холостяк с замашками плейбоя, меняющий женщин как перчатки, который мог бы устраивать пьяные оргии и не давать ей и детям спать по ночам. Он мог бы постоянно жаловаться на шум, который создавали ее собственные дети во время игры. Мотоцикл, пожалуй, не вязался с его характером. Элизабет подозревала, что он был далеко не ангел, но, по крайней мере, ей не приходилось бороться с бесконечными мальчишниками.
Конечно же, Тед мог бы быть и поскромнее и выходить из дома в застегнутой рубашке. С другой стороны, он мог бы вообще работать без рубашки, не так ли? Что бы случилось, если бы он оказался без рубашки в тот момент, когда произошло несчастье с котенком? Что, если бы его грудь и плечи с развитыми бицепсами были обнажены, когда он снимал ее с ветки и обхватывал талию своими сильными руками? Что, если бы ей пришлось коснуться его обнаженных плеч и прижаться к этой теплой мощной груди и плоскому мускулистому животу? Что, если…
– Миссис Берк?
Элизабет подпрыгнула, будто у нее над ухом прогремел выстрел. Подняв глаза, она увидела вошедших в магазин людей – все они с интересом разглядывали ее. Судя по выражению их лиц, что-то в ее поведении показалось им настораживающим, и она спросила себя, сколько раз было произнесено ее имя, прежде чем она соизволила отреагировать.
– Да? – смущенно пролепетала она.
– Добрый день. Меня зовут Адам Кавано.
Темноволосый и темноглазый мужчина шел к ней навстречу по застеленному ковром полу, протягивая руки для приветствия. Этот мужчина был безусловно хорош собой – броской, запоминающейся красотой. Одет он был в превосходно сшитый деловой костюм-тройку, но отчего-то даже в этом наряде в нем оставалось что-то от веселого и кровожадного пирата. Его улыбка была ослепительна – белозубая, широкая и непринужденная, причем улыбалось все лицо: поблескивали озорным огнем живые карие глаза, играла ямочка на смуглой щеке. Казалось, еще чуть-чуть, и он подмигнет ей: их встреча была лишена унылой скуки официальных презентаций, он застукал ее с поличным и от души веселился по этому поводу. Рукопожатие его оказалось твердым и приятным.
– Мистер Кавано, рада с вами познакомиться.
Элизабет мысленно поздравила себя с тем, что ей удалось произнести эту короткую фразу без запинки.
– Я также очень рад.
Он отпустил ее руку и обвел глазами торговый зал. Обернувшись к свите, уважительно стоявшей в стороне, Кавано кивнул. Судя по всему, увиденное его удовлетворило.
– Те фотографии, которые были мне отправлены, не лгут. Более того, в реальности магазин выглядит еще лучше. – Он бросил на Элизабет пристальный взгляд. – Мне здесь очень нравится.
– Благодарю вас.
– Где вы позаимствовали идею? Я хочу сказать, почему вы решили заниматься именно этим делом и именно здесь? Кто сделал оформление?
Элизабет застенчиво повела плечами.
– Мне всегда нравились красивые женственные вещи. Когда я решила заняться бизнесом, то подумала, что должна продавать то, что сама хотела бы купить. Я пыталась понять, какое место для магазина будет самым удачным, где мужчинам захочется приобрести подарки для своих… дам. В то время отель «Кавано» еще только строился. – Элизабет обворожительно улыбнулась. – И как видите, – закончила она, – неплохо получилось.
– У вас замечательная интуиция.
– Я рада, что вы увидели те же перспективы, что и я, и приняли мое предложение.
– На самом деле не мне принадлежит честь одобрения вашей идеи. У меня для этого есть целый штат менеджеров. Однако, должен сказать, я рад, что они сделали выбор в вашу пользу.
Элизабет стало неловко за свою наивность. Адам Кавано был слишком важной персоной, чтобы иметь дело с такими мелкими сошками, как она. Элизабет почувствовала, что краснеет.
– Я уверен, что ваша внешность – прекрасное дополнение к бизнесу, миссис Берк.
Без тени смущения Кавано разглядывал ее лицо и прическу. Так и хотелось дотронуться до пышного узла волос на ее затылке. Возможно, совсем недавно к нему прикасалась ласкающая мужская рука.
– Вы действительно воспринимаетесь как часть вашей коллекции.
Элизабет чувствовала, как под его горячим взглядом ей становится жарко.
– Я заварю чай.
«Может быть, он найдет более подходящий предмет, чтобы любоваться им», – подумала Элизабет, подходя к изящному чайному столику. Этот столик был настоящим произведением искусства: круглый, миниатюрный, на гнутых ножках, и на этом покрытом кружевной скатертью шедевре стояли серебряный чайник и чашки из тончайшего фарфора. В качестве угощения предлагались шоколадные конфеты самого лучшего качества.
– Вы не хотите попробовать шоколадные конфеты, которые я продаю в своем магазине?
– Я готов пропустить чай, но от конфет не откажусь, – сказал он с по-мальчишески задорной улыбкой.
Адам Кавано был не только на редкость красив, но и чертовски обаятелен. Он болтал с Элизабет о пустяках, попивая чай и уминая шоколадные конфеты. При этом он был само внимание. Казалось, его интересовало все, что касалось Элизабет. Когда она упомянула о детях, он ухватился за эту тему и стал задавать ей вопросы один за другим, внимательно выслушивая ответы. Элизабет поняла, в чем секрет успеха этого человека: он был хорошим слушателем и мог убедить собеседника в своей заинтересованности, о чем бы ни шел разговор. Кроме того, Кавано обладал редким талантом рассказчика.
Он взял ее руку в свою и нежно, но решительно сжал.
– Следующие несколько недель я проведу в разъездах. Мне бы хотелось пригласить вас провести вечер со мной. Так сказать, частная встреча. Можно это устроить?
– Разумеется, – ответила Элизабет тоном вполне уверенной в себе женщины.
В действительности она была далеко не так уверена в себе, как могло показаться на первый взгляд. Его внимание взволновало ее больше, чем она желала признать. Не столь часто ее рук таккасалась рука мужчины. Кавано, напротив, чувствовал себя прекрасно. Безошибочным женским чутьем Элизабет поняла, что для него такие жесты – дело привычное. Он из тех мужчин, которые знают, как прикасаться к женщине, и получают от этого удовольствие не меньшее, чем умеют дарить.
– Тогда я буду ждать и надеяться.
Он задержал ее руку в своих несколько дольше, чем требовала простая предупредительность. Затем встал и, попрощавшись, направился к двери. Но, увидев на пороге женщину, приостановился, заинтересованно разглядывая ее. На ней были черные кожаные обтягивающие брюки и высокие, до колен, сапоги. На черный свитер с артистической небрежностью она накинула шаль с кистями. Крупные золотые серьги почти касались плеч.
Это была Лила. У Элизабет сердце упало, когда она увидела знакомый лукавый огонек в глазах сестры. Теперь жди беды. Никто никогда не знал заранее, что она собирается сказать или сделать.
– Привет, Адам.
Лила одарила Кавано отчаянно-смелой хитроватой улыбочкой. Свита остолбенела от такой дерзости. Если женщина позволила себе назвать их шефа по имени, это, очевидно, должно означать, что они весьма близки. Но в то же время обстановка и обстоятельства не позволяли…
– Я узнала вас по фотографии в газете.
Теперь уж Элизабет придется ее представить.
– Мистер Кавано, это моя сестра – Лила Мейсен.
– Здравствуйте, мисс Мейсен. Как поживаете?
Лила небрежно прислонилась к косяку, наполовину загораживая выход.
– Как я, простите, делаю что?
Один из сопровождавших мистера Кавано деликатно покашлял, очевидно, готовясь произнести речь. Другой с шумом втянул воздух. Из-за спины Адама Элизабет метала в сестру молнии, жаль, что только глазами. Но Лила не растерялась:
– Если вы собрались уходить, не позволяйте мне вас задерживать.
Кавано обернулся к Элизабет и вежливо поклонился ей на прощание, затем протиснулся мимо Лилы, не потрудившейся подвинуться. Следом за Кавано исчезли и его верные оруженосцы, разделившие праведный гнев своего командира.
– Лила, как ты могла?! – зашипела Элизабет, как только высокие гости покинули зал.
Лила беззаботно рассмеялась:
– Расслабься, Элизабет. Ты сделала его ручным – он готов есть с твоей руки. Я вела себя так специально, чтобы ты в сравнении со мной показалась ему ангелом. По сути дела, я оказала тебе большую услугу.
– Больше не надо никаких одолжений! Я от стыда чуть не умерла! Представляю, что сказали бы папа и мама, если бы видели все это!
Лила театральным жестом, словно матадор плащ, откинула шаль. Напоминал о корриде и кроваво-красный цвет этой значительной детали необычного туалета Лилы.
– Сомневаюсь. Они знают, что я – паршивая овца в семейном стаде. Кстати, можно мне тоже взять конфету? Я уж думала, что этот обжора не оставит ни одной.
Лила положила конфету на кончик языка и отправила ее в рот.
Элизабет потерла лоб.
– У меня голова сейчас лопнет.
Лила посмотрела на сестру с сочувствием.
– Как все проходило до моего появления? Со стороны, скажу честно, ты смотрелась отлично. Да и он тоже недурен.
– Он – само обаяние.
– Я бы тоже могла позволить себе быть обаятельной, будь у меня миллиарды.
Элизабет предпочла не заметить иронии.
– Не думала, что он окажется таким искренним, таким человечным. Я думала, что увижу бездушного бизнесмена, у которого одно лишь дело на уме. Знаешь, он произвел на меня хорошее впечатление.
– Если честно, Лиззи, то ты просто купилась на дешевые приемы. Надо больше читать литературы по психоанализу. Он скользкий, как бильярдный шар, но играть умеет – этого у него не отнимешь. Неужели ты не поняла, что все в нем – наигранное? Наслаждайся его обаянием, но не попадайся на крючок.
– Мне он понравился.
– Так и должно быть.
– Он попросил меня о свидании.
– В самом деле?
Лила отпила чаю и, отставив чашку на столик, с недоверчивым выражением лица подалась вперед.
– Только не надо говорить «в самом деле» таким тоном. Это будет деловое свидание.
Лила криво усмехнулась, и в глазах ее заплясали чертики:
– Да уж, толькобизнес!
– Я уверена, что так и будет. И не понимаю, почему ты столь подозрительно к нему относишься.
– Не понимаешь? Тогда я тебе объясню. Он, конечно, великолепен и величествен, как горная вершина. Но такого типа мужчины всегда вызывают у меня, женщины бывалой, сомнения. Я просто не могу им доверять. Как правило, самое спелое и вкусное на вид яблочко всегда с червоточиной.
