Текст книги "Женские фантазии (Герой моих грез, Фантазия)"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Все в порядке! – крикнула Элизабет и торопливо переставила ногу на нижнюю ветку.

Лила посоветовала ей разыграть беспомощную неумеху перед соседом, и эта роль ей вполне удалась.

Она видела, как Тед Рэндольф передал урчащего котенка Мэган и посмотрел в ее сторону. Возможно, он просто хотел получше рассмотреть ее. Но вот сосед, дети и Малышка, свернувшаяся у Мэган на руках, двинулись через полянку.

– Она всего лишь наша мама, – пренебрежительно высказался Мэтт. – Я не думаю, что она так уж хорошо лазает по деревьям.

– Ты же говорил, что она как Рэмбо, – напомнила брату Мэган, вставая на защиту матери.

– Залезть-то она залезла, а вот вниз вряд ли спустится, – ответил Мэтт и многозначительно посмотрел на Теда. – Вы же знаете, как это у мам бывает.

К тому времени они подошли к дереву.

– Миссис Берк?

– Добрый день, мистер Рэндольф. Как поживаете?

Ей показалось, что мужчина с трудом сдержал улыбку.

– Прекрасно. А вы?

– И я прекрасно, – ответила она, убирая с лица прядь волос. Подобную беседу они вполне могли бы вести, переговариваясь через живую изгородь из декоративного шиповника, разделявшую их владения.

– Вам нужна помощь?

– Думаю, что справлюсь сама, спасибо. Простите, что дети отвлекли вас от дел.

– Я был бы рад помочь.

Элизабет видела, как он нахмурился.

– Вы уверены, что сможете спуститься?

Она с опаской посмотрела вниз.

– Уверена…

Однако она его не убедила. Какое-то время сосед молча наблюдал, затем, приняв решение, сказал:

– Так, хватайте вон ту ветку, нет, не эту, другую, правой рукой. Отлично. Теперь делайте шаг левой ногой. Вот сюда, верно.

Рэндольф давал ей инструкции приятным рокочущим баритоном, звучавшим вполне миролюбиво. Следуя его указаниям, Элизабет почти спустилась вниз, она уже стояла на верхней площадке стремянки, когда раздался треск рвущейся материи.

– О! – воскликнула она.

– Что случилось? – спросил Тед.

– Я думаю, что-то зацепилось за ветку.

– Что именно?

– Какая-нибудь из этих маминых штучек с рюшами, – тут же объяснил Мэтт. – Она носит всякое кружевное барахло под одеждой.

– Мэтью! – Элизабет вспыхнула. Она безуспешно пыталась высвободить запутавшуюся нижнюю юбку.

– Дайте я помогу, – предложил Тед и залез на стремянку.

– Я сама.

– Нет, лучше покрепче ухватитесь обеими руками за ветку. Я боюсь, вы вот-вот упадете.

Элизабет посмотрела вниз, и ей показалось, что земля куда-то уплывает. Она изо всех сил вцепилась в ветку, в то время как импозантный неженатый сосед, с которым она так и не успела толком познакомиться, погрузил руки в пену тонкого льна и кружев, из которого была сделана нижняя юбка, в поисках сучка, за который она зацепилась.

– Вот, – объявил он наконец, – нашел. Видите, – добавил он, рассматривая прореху, – дырка небольшая, можно заштопать.

– Да, наверное, – согласилась Элизабет осторожно потянув на себя нижнюю юбку. – Спасибо.

Он стоял на ступеньке лестницы, и лицо его, поднятое кверху, было почти на одном уровне с ее глазами. Элизабет никогда еще не оказывалась к нему так близко. Раньше она не замечала, что волосы у него не совсем седые, а словно припорошенные солью. Перец и соль, но соли больше. Никогда еще она не имела возможности вдохнуть запах его одеколона, напоминавшего о кожаной упряжи, седлах и сексе. И лишь один взгляд на его пальцы, перебиравшие кружевное белье со злополучной дыркой, отчего-то вызвал у Элизабет странное головокружение. Во рту пересохло, в глазах вспыхнуло пламя, которое, возможно, заметил и этот красивый чужой человек.

– Пожалуйста, – тихо ответил он.

Тед не сводил с нее глаз.

– Знаете, вы дрожите. Позвольте помочь вам.

Он спрыгнул со стремянки и отодвинул ее от дерева. Затем протянул руки, сомкнув их у Элизабет на поясе. Он держал ее, плотно обхватив за талию.

– Опустите руки мне на плечи и нагнитесь вперед. Положитесь на меня.

Элизабет повиновалась. Ткань его рубашки показалась ей приятно гладкой и тонкой. От этого прикосновения ее исцарапанные ладони перестали болеть. Тед Рэндольф чуть приподнял ее с ветки. Она оперлась на него, он сделал пару шагов назад, держа ее на вытянутых руках.

Грудь его оказалась мощной, как стена. И сам он был крепок и силен, словно отлит из цельного куска металла. Нет, не из металла, он из плоти и крови. Странно, почему она не чувствует земли под ногами? Это потому, что Рэндольф все еще не опустил ее.

Тед нехотя поставил Элизабет на землю. Ноги ее коснулись прохладной травы, грудь скользнула по его груди. На какой-то краткий миг ее бедра прикоснулись к молнии на его джинсах.

Горячая волна прокатилась по телу Элизабет.

– Вы нормально себя чувствуете? – озабоченно спросил он.

Элизабет с трудом утвердительно кивнула.

Тед разжал руки. Элизабет поспешила отойти назад. Когда она отважилась поднять глаза, в его зрачках отразилась женщина, раскрасневшаяся от возбуждения.

И лишь мгновение спустя Элизабет поняла, что она и была той самой женщиной.

Глава 2

– Эй, мама, очнись! Ты выглядишь как-то странно.

Тонкий голосок Мэтта вывел Элизабет из транса. Нервничая, она поднесла руку к шее, поправляя цепочку.

– Я… Пожалуй, передвижение по деревьям оказалось более опасным занятием, чем я предполагала, – проговорила она. – Как Малышка?

– Ей гораздо лучше, – отозвалась Мэган. прижимая котенка к груди. – Она мурлычет.

Элизабет тоже хотелось замурлыкать. Она не помнила себя такой с тех пор, как… Как давно это было! Это необыкновенное состояние, похожее на опьянение, эта беспричинная радость. Но ведь с тех пор, как она в последний раз касалась мужчины, прошло немало времени.

Она избегала смотреть на соседа, но ей ничего не оставалось, как вновь обратиться к Теду Рэндольфу. Хотя сумерки уже сгустились, его глаза казались удивительно яркими – завораживающая синева под темным сводом бровей – темным, несмотря на то что волосы его поседели.

Элизабет с трудом сглотнула.

– Спасибо, что помогли мне спуститься с дерева, мистер Рэндольф.

Он улыбнулся. Элизабет успела подумать о том, какие у него красивые зубы: ровные, крупные и белые.

– Пожалуйста. И прошу вас, зовите меня просто Тед.

И вновь Элизабет увидела собственное отражение в его глазах. Выбившиеся из пучка волосы обрамляли ее лицо светлыми локонами, блузка безнадежно испачкана, грязный след на подбородке. Вид испуганный и глуповатый. Да уж, она действительно выставила себя перед ним круглой дурой. Без сомнения, он с удовольствием поделится впечатлениями с друзьями. Пикантный эпизод о слегка помешанной вдовушке, живущей по соседству. Можно представить, как он преподнесет высказывания Мэтта относительно ее пристрастия к кружевному «барахлу»! Пауза в нужном месте, улыбочка, ощущение недосказанности – и слушатель с легкостью дорисует остальное, решив, что поведать о продолжении истории Теду Рэндольфу не позволяет кодекс чести джентльмена.

– Пойдемте, дети, – строго сказала Элизабет. – Уже поздно, пора в дом. Мэтт, пожалуйста, занеси стремянку в гараж.

– Почему я? – завел обычную канитель мальчик. – Я нес стремянку из гаража, заставь Мэган отнести ее назад.

– Я занята Малышкой, – тут же нашлась девочка.

– Моя очередь заниматься Малышкой! С чего ты взяла, что она только твоя?

– Это я попросила у мамы разрешения взять ее к нам.

– Да, но она такая же твоя, как и моя.

– Моя больше!

– Фигушки! Она наша общая! Правда, мама?

Обычно у Элизабет хватало терпения, чтобы уладить подобные разногласия, но сейчас у нее не было ни сил, ни настроения на уговоры.

– Немедленно прекратите и делайте то, что вам говорят! – резко прикрикнула она на детей.

Неужели позорной истории со спасением котенка недостаточно? Мэган и Мэтт, видно, решили ее доконать, устраивая безобразную сцену перед посторонним человеком.

– Подождите ссориться. Я хочу вам кое-что показать, – миролюбиво предложил Тед Рэндольф. – У меня в гараже.

Он улыбнулся Элизабет, не забыв спросить у нее:

– Вы не против? Уверяю вас, детям это очень понравится.

– Щенки? – с замиранием сердца спросила Мэган, охрипнув от волнения. – Они уже родились?

– Да. Вчера ночью. Четверо.

– Мама, мама! Можно мы пойдем посмотрим?

Элизабет оказалась в безвыходном положении. Даже самая строгая мать не сможет лишить детей удовольствия взглянуть на новорожденных щенков, но она не хотела сдаваться без боя.

– Я разрешу вам посмотреть на них только после того, как уберете лестницу.

Мэтт без звука подхватил стремянку и понесся к гаражу. Мэган, к удивлению Элизабет, отправилась вместе с ним, чтобы открыть брату дверь.

– Вы на меня не сердитесь? – спросил у Элизабет Тед.

– Конечно нет. Дети рассказывали мне, что ваша собака ждет щенков.

До этого момента Элизабет как-то не замечала, насколько он высок. Она едва доставала ему до подбородка.

– Единственное, что меня беспокоит, – добавила Элизабет, – как бы они не потревожили собачье семейство.

– Пенни – самая добродушная мать на свете, к тому же ваших детей она обожает.

Элизабет невольно сжала кулаки. Она всегда так делала, когда нервничала.

– Они не очень вам досаждают? Похоже, дети не вылезают с вашего двора. Я говорила им, что так нельзя, но…

– Не волнуйтесь, они мне не мешают. Скажу больше: мне нравится наблюдать за их играми.

У Элизабет сразу возникло множество вопросов к загадочному мистеру Рэндольфу, вопросов, задавать которые она считала неприличным. Есть ли у него собственные дети? Если нет, то почему? Если да, то где они? Живут с его бывшей женой? И был ли он женат? А может, он, как и она, овдовел?

Однако она не успела ни о чем спросить, потому что Мэтт и Мэган уже летели назад с горящими от возбуждения глазами.

– Я оставила Малышку дома, чтобы она случайно не поцарапала щенков, – сообщила Мэган.

– Тогда пойдем.

Тед пошел первым, за ним Мэган и Мэтт. Все трое направились к гаражу, построенному в дальнем углу его двора. Все дома в их районе были довольно старыми, застройка велась в середине тридцатых годов. Последнее время среди молодых семей появилась мода покупать такие дома и перестраивать их на современный лад. Так же когда-то поступили Элизабет и Джон Берк. Дома были достаточно добротными, а дворы просторными. Деревья разрослись, и дети могли играть в прятки, скрываясь за толстыми стволами тенистых платанов.

– Осторожнее со щенками! – крикнула им вслед Элизабет. – И не задерживайтесь.

– А вы не пойдете? – Тед остановился на полпути и обернулся к ней.

– Я… А что, меня тоже приглашают? – неуверенно спросила Элизабет.

– Конечно, пойдемте. Кто может удержаться от искушения взглянуть на новорожденных сеттеров?

«И какая женщина устоит против твоих голубых глаз?» – добавила мысленно Элизабет.

Он протянул ей руку, но она не приняла ее. И все же пошла следом, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.

«Дурацкая ситуация», – думала Элизабет, глядя себе под ноги. Она так и не обулась, а шла в чулках. На траву легла вечерняя роса, ногам было холодно и мокро. На прошлой неделе ударили первые заморозки и начали опадать листья. Она чуть не поскользнулась, наступив на прелый лист. Солнце уходило за горизонт. Соседние дома и сады тонули в глубоких лиловых сумерках. Элизабет чувствовала себя обязанной поддержать разговор, но не могла найти тему, интересовавшую их обоих: ведь она так мало знала о новом соседе. Элизабет решила действовать наугад:

– Мне нравится цвет, в который вы покрасили фасад дома.

– Спасибо. Честно говоря, мне пришлось долго с этим возиться.

– Да, дом у вас довольно большой.

– И я терпеть не могу красить.

– Тогда вам повезло, что его хорошо отремонтировали перед продажей.

Сколько же времени он здесь живет? Месяцев шесть, если не больше. Элизабет так и не смогла вспомнить, когда Рэндольф появился у них в районе.

– Иначе я не стал бы покупать.

Они подошли к гаражу. Тед открыл дверь черного хода и отступил, пропуская ее вперед. Элизабет застенчиво протиснулась мимо него. Подол юбки задел его ноги. На ум пришло сравнение с волной, набегающей на берег и чуть лениво, как бы нехотя, откатывающейся назад.

В гараже было темно оттого, что главные ворота, выходящие на дорогу, были закрыты. Над ложем из соломы горела единственная электрическая лампочка. Тед постарался, устроив своей собаке, ирландскому сеттеру, и ее детенышам удобную постель. Запах был странный, но не сказать, чтобы неприятный: смесь чего-то кисловатого, чуть затхлого и отдающего плесенью с мускусным ароматом. Неожиданно Элизабет вспомнила свои фантазии.

Несмотря на запрет трогать щенков, Мэган и Мэтт тут же полезли на укрывавшее солому старое одеяло за маленькими кутятами. Элизабет испугалась, что от избытка чувств дети могут чересчур сильно стиснуть какого-нибудь малыша и погубить. В тревоге она напомнила им об осторожности.

– Все будет в порядке, – сказал Тед, успокаивая ее.

– Можно мы подержим одного, мама? Ну пожалуйста… – принялась упрашивать Мэган.

– Не знаю, – неуверенно ответила Элизабет.

Собака выглядела довольно добродушной, но кто знает, как она поведет себя, если решит, что щенков надо защищать?

– Не думаю, что Пенни будет возражать, – сказал Тед. – Но только если вы будете очень осторожны.

Дети бережно взяли по щенку. Новорожденные кутята ползали по их ладоням, Мэган и Мэтт охали и ахали, а Элизабет неожиданно для себя обнаружила, что ей и самой очень хочется потискать щеночка. Тед был прав: кто откажет себе в удовольствии полюбоваться трогательным созданием?

– Какие миленькие, правда? – прошептала Элизабет, опускаясь на колени, чтобы получше рассмотреть тех малышей, что остались рядом с матерью.

Пенни, сука ирландского сеттера, купалась в лучах славы. Согретая вниманием окружающих, она милостиво позволяла чужакам ласкать своих щенков и восхищаться ими.

– Хотите подержать одного?

Элизабет взглянула на Теда. Их разделяло импровизированное ложе, на котором покоилось собачье семейство. Тед опустился на колено, склонившись над Пенни. Одна рука его была согнута в локте, лампочка, свисавшая с потолка, освещала только половину лица, другая скрывалась в тени. Свет падал на его волосы, и они казались не седыми, а серебристыми. Лицо его уже не было по-мальчишески гладким, возле глаз и губ залегли морщинки. Тед действительно был хорош собой. Он казался честным, уверенным в себе человеком, с развитым чувством справедливости и собственного достоинства. Трудно было представить его зачинщиком драки, но он не производил и впечатления слабака, способного безропотно сносить оскорбления.

Что-то в его лице указывало на то, что ему пришлось испытать боль и страдание: скорбные складки у губ, затаенная грусть в глазах. Грусть и чувственность. Особенно чувственным показался Элизабет рот Теда: красиво очерченный, правильной формы. Его можно было бы назвать нежным, если бы не вертикальные складки, огрублявшие его. Сочетание нежности, чувственности и жизненного опыта оказалось неожиданно волнующим.

Элизабет чувствовала, как налилась и потяжелела грудь, во рту пересохло. Только сейчас ей пришло в голову кивнуть, отвечая на его вопрос. С величайшей осторожностью Тед поднял одного из щенков на своей широкой ладони, отодвинув его от материнского соска. Щенок выразил недовольство возмущенным писком. Все весело засмеялись. Тед положил мягкий теплый комочек в протянутые ладони Элизабет.

Она поднесла щенка к лицу и осторожно потерлась щекой о гладкую шкурку.

– Он… Это ведь он, не так ли?

Тед сдержанно засмеялся:

– Думаю, это кобелек. Три мальчика, одна девочка.

– Пол легко определить, если рассмотреть их животики, – со знающим видом пояснил Мэтт.

– О, как неприлично! – воскликнула Мэгги, передернув плечами от брезгливости.

Однако она перевернула щенка, которого держала в руках, на спинку и, убедившись, что у нее девочка, с удовлетворением погладила ее.

Элизабет деликатно покашляла. Она чувствовала на себе насмешливый взгляд Теда.

– Он такой мягонький, – пробормотала она, прижимая щенка к щеке.

– Они тебе понравились, мама? – спросил Мэтт.

– Конечно. Разве такие красавцы могут не понравиться?

– Можно нам одного взять себе?

– Мэтью! – строго воскликнула Элизабет. Разве она не учила детей тому, как надо себя вести?

– Мама, ну пожалуйста!

– Мама, можно? – пришла на помощь брату Мэгги.

– Нет.

– Почему?

– Потому что у нас уже есть Малышка. Больше никаких животных в доме.

– Мы сами будем заботиться о щенке, мама. Честное слово!

– Я сказала – нет!

– Но, мама…

– Притормози, Мэтт!

Голос Теда в этом споре, бесспорно, имел вес, и ребята как по команде прекратили нытье.

– Все щенки в помете уже обещаны, – сообщил Тед, – так что спорить не о чем.

– Все-все? – с трагическими нотками в голосе переспросил мальчик.

– Да, все. Мне жаль, приятель, но тут ничего не поделаешь.

– Ну что ж, ладно, – опустив голову, пробормотал Мэтт.

Тед приподнял ему подбородок и посмотрел в глаза.

– Может, когда у Пенни в следующий раз будут щенки, нам удастся уговорить твою маму взять одного, как ты думаешь?

Мальчик оживился, глаза его радостно заблестели.

– Идет!

Мэтт опустил щенка, которого держал на руках, на подстилку, подтолкнув поближе к матери.

– Пойду скажу Тиму, что я первым посмотрел щенков и что, когда Пенни еще раз родит, мы возьмем одного себе!

Неудивительно, что Мэтью не терпелось поделиться новостью с лучшим другом.

– Подожди меня!

Мэган подложила своего щенка к Пенни и побежала следом за братом к двери, ведущей из гаража во двор.

– Смотрите по сторонам, когда будете переходить улицу, и не задерживайтесь дольше пяти минут! Время ужинать.

– Ладно, мама!

Дверь с треском захлопнулась за детьми, и в гараже повисла тишина.

Элизабет взглянула на Теда снизу вверх и с беспомощной улыбкой спросила:

– Ума не приложу, когда я их упустила?

Тед рассмеялся в ответ:

– Тут нечего расстраиваться. У вас отличные ребята, бойкие, энергичные.

Продолжая улыбаться, он погладил Пенни по голове. Собака благодарно лизнула его руку.

Стало очень тихо. Гараж внезапно показался уютным, укромным местом. От этой тишины Элизабет почувствовала неловкость. Если не брать в расчет несколько ничего не значащих фраз, которыми они изредка обменивались, она могла бы сказать, что совершенно не знает этого мужчину. Они остались одни, и ее беспокойство усилилось.

– Пора идти готовить ужин.

Наклонившись, она положила щенка рядом с матерью. Кутенок принялся водить носом и, учуяв запах молока, схватил материнский сосок.

Едва у Элизабет освободились руки, как Тед схватил ее за запястья и, развернув ее ладони к свету, воскликнул:

– Что у вас с руками?!

Его прикосновение парализовало ее, и Элизабет на время лишилась дара речи.

– Там, на дереве… – запинаясь, пробормотала она. – Я ободрала кожу о кору.

– Как только придете домой, непременно вымойте руки и намажьте мазью.

– Да, непременно, – с насмешливой предупредительностью ответила Элизабет.

Тед криво усмехнулся, осознав неуместность своих советов.

– Действительно, кто я такой, чтобы учить мать двоих детей?

Элизабет улыбнулась ему в ответ, но поспешила убрать руки, стараясь сделать это так, чтобы не обидеть его. Странное дело: ей было стыдно за собственные руки. Ладони зудели, но причиной этого зуда были отнюдь не царапины.

Между тем Тед поднялся, и они вместе пошли к двери.

– Я не знала, что у вас есть мотоцикл, – заметила Элизабет, просто чтобы что-нибудь сказать: тишина становилась невыносимой.

Гараж был сдвоенный, для двух машин, и вторую половину занимал мотоцикл.

– Да, мотоцикл я купил сразу по возвращении из Вьетнама. Времени покататься вдоволь у меня в общем-то не было, но по выходным я отводил душу.

Вьетнам? Так, значит, сосед воевал…

– Трудно представить вас на мотоцикле.

Тед задержался у выхода.

– Трудно представить? Вы ведь не принадлежите к тем, кто считает всякого мотоциклиста законченным дегенератом?

– Конечно, нет.

– Вот и отлично. Может, когда-нибудь вы сможете составить мне компанию. Я вас покатаю. Если, конечно, вам захочется.

– Не знаю… Не думаю, – быстро ответила Элизабет, с сомнением глядя на мотоцикл. – Не думаю, что мне понравится сидеть верхом. На мотоцикле.

Между двумя последними предложениями она сделала паузу, достаточную для того, чтобы в его глазах появился вопрос, вызванный любопытством особого рода. Взгляды их встретились, и довольно долго темно-голубые пытливые глаза соседа всматривались в светло-голубые глаза Элизабет.

– Зачем с ходу отметать предложение? Лучше сначала попробовать, а потом решать.

Элизабет пыталась оценить сказанное, сопоставив его слова с выражением глаз. То, что она увидела, навело ее на мысль о двойственном значении слов Теда, но если в них и был намек, она предпочла сделать вид, что не поняла его.

– Дети будут беспокоиться, – зябко поведя плечами, сообщила Элизабет.

Сосед распахнул перед ней дверь. Она вышла из гаража и вдохнула вечерний прохладный воздух. Впрочем, Элизабет не боялась замерзнуть. Холод сейчас был весьма кстати. Он помог прояснить сознание. Она обхватила себя руками – для того чтобы согреться, а также чтобы Тед не увидел, как напряглись ее соски. Если он это заметит, то подумает…

– Мне понравилось «кружевное барахло», которое вы носите под верхней одеждой.

– Что?! – Элизабет споткнулась на ровном месте и круто развернулась к соседу.

Тед обворожительно улыбался:

– На самом деле я, конечно, не считаю, что это барахло. Просто я процитировал Мэтта.

Он окинул ее взглядом по-мужски уверенно, чуть самодовольно, так, как смотрят на женщину, которую считают своей. Наверное, прародитель всех мужчин Адам впервые так взглянул на Еву в Эдеме, и с тех пор этот взгляд вряд ли претерпел существенные изменения.

– Одежду типа «унисекс» пусть носят другие. Я не любитель женщин в джинсах. Мне нравится смотреть на дам, одетых, как вы.

– Спасибо.

– Вы всегда надеваете такое тонкое белье? – как ни в чем не бывало продолжал он, недвусмысленно рассматривая ее блузку, не скрывавшую торчащих сосков.

Элизабет облизнула губы.

– Мне нравится женственная одежда. Кроме того, мой бизнес обязывает.

– Да, вы правы. В своем магазине вы ведь продаете дамское белье, не так ли?

Встретив недоуменный взгляд соседки, Тед поспешил пояснить:

– Однажды я был в отеле «Кавано» и видел вас за прилавком.

– О да, понимаю.

Вначале она просто удивилась его осведомленности. Тед не только знал, чем она занимается. Ему было известно и где именно находится ее магазин. Затем возник еще один вопрос: что он делал в отеле? И наконец Элизабет разозлилась на себя за то, что до сих пор оставалась такой наивной.

Сколько тайных прелюбодеяний совершалось за стенами отеля в анонимных, стандартно обставленных апартаментах! Чем еще, скажите на милость, мог заниматься в отеле среди бела дня привлекательный мужчина? Магазин открывался довольно поздно и закрывался относительно рано, значит, он действительно был в отеле днем. Конечно, он мог обедать в ресторане «Кавано», но в городе полно других мест, где можно поесть так же вкусно и за меньшую сумму. Скорее всего Рэндольф приходил в отель, чтобы утолить голод, не имевший никакого отношения к желудку.

– До того как я узнал название вашего магазина, я постоянно задавался вопросом: что может означать ваш товарный знак?

– Идея принадлежит моей сестре, – с отсутствующим видом сообщила Элизабет.

Она мучилась вопросом: была та дама, с которой Тед проводил время, профессионалкой или «порядочной женщиной» – матерью семейства, которой выпало несчастье полюбить не того мужчину? А может, с ним была деловая женщина, уставшая от работы, которой секс помогал снять стресс?

Но какое ей до этого дело? Уязвленная собственным любопытством, Элизабет сказала:

– В следующий раз, когда будете в «Кавано», заскочите поболтать.

– Спасибо, непременно зайду. Я, может быть, даже что-нибудь куплю. Ваш товар выглядит… занимательно.

Что это? Игра света и тени или он на самом деле снова опустил взгляд на ее грудь?

– Ну… Еще раз большое спасибо за то, что сняли меня с дерева.

– Я был рад помочь.

И вновь его слова вызвали у нее странный отклик: словно внутри поднялась горячая волна. Поэтому ответ ее прозвучал слишком сухо:

– Спокойной ночи, мистер Рэндольф.

– Спокойной ночи, Элизабет.

Тед сделал это нарочно: назвал ее по имени после того, как она назвала его мистером Рэндольфом. Кивнув, Элизабет быстро пошла к себе в дом. Возле злополучного дерева она подобрала туфли, но не остановилась, чтобы надеть их. Только закрыв за собой дверь, она вздохнула с облегчением. Однако тут же ей снова пришлось взять себя в руки: она услышала, как с другой стороны, с парадного входа, вбежали дети.

– Мама! Ты здесь?

– Да.

Элизабет оставила туфли в крохотной прихожей перед кухней, а сама пошла к холодильнику. Слава богу, миссис Алдер вынула из морозильника упаковку куриного фарша.

– Что на ужин? – спросила Мэган, заходя на кухню.

– Гамбургеры.

– Можно мне на этот раз разжечь мангал?

– Нет. Сегодня я поджарю мясо на сковороде.

– Мама, но ведь получается куда вкуснее, когда ты готовишь мясо во дворе.

– Сегодня я не собираюсь устраивать барбекю.

– Но почему?!

Господи, когда-нибудь Мэтт доведет ее своими вопросами.

– Потому что не хочу! А теперь иди помой руки и возвращайся за стол.

Дети выскользнули из кухни, недовольно бормоча себе под нос. Элизабет и сама была бы не прочь поджарить мясо на углях, при мысли об аппетитном дымке у нее чуть слюнки не потекли, но снова выходить сегодня во двор она не желала. Все лето она то и дело ловила себя на том, что смотрит на соседа, расположившегося на застекленной веранде, прозрачные стены которой были закрыты жалюзи лишь для вида. Он сидел в кресле и смотрел телевизор. Элизабет понимала, что поступает неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Так чувство неловкости и стыда стало ее постоянным спутником во время вечерних пребываний во дворе. Ей порядком надоели эти сражения с собой. Всякий раз она задавалась странными вопросами: стоит ли окликнуть его, чтобы поздороваться, как она поступала с остальными соседями? Стоит ли дружески помахать ему рукой? Согласитесь, довольно изматывающее состояние: постоянная неуверенность в том, что делаешь.

Если Рэндольф не видел ее, ей казалось уместнее не беспокоить его, чтобы он, не дай бог, не подумал, будто она стремится привлечь его внимание. А если видел, то ей не хотелось давать ему понять: она знает, что он ее видит. Поэтому Элизабет просто игнорировала Теда.

Ее поведение можно было бы назвать глупым, но в общем-то она вела себя грубо. Единственное, в чем Элизабет находила себе оправдание, так это в том, что она, как вдова, должна беречь свою репутацию. Известно, что, если речь идет о молодой женщине, недавно потерявшей мужа, «слишком много предосторожностей» не бывает. Даже рискуя показаться неучтивой, Элизабет оставалась неприступной для мужчин с тех самых пор, как два года назад потеряла мужа.

Тем утром она, как обычно, помахала Джону рукой, провожая его на работу. Не было у нее никаких предчувствий! Она и подумать не могла, что видит мужа живым в последний раз. На самом деле в тот момент Элизабет думала вовсе не о Джоне, а о том, что надо успеть положить в школьный рюкзак Мэган катушку ниток и бумажную тарелку: дочь только что озадачила ее, сказав, что сегодня на уроке рисования они начинают работу над каким-то художественным проектом. Элизабет не помнила даже, какого цвета рубашку и какой галстук надел на работу ее муж в тот день. Только потом ей пришло в голову, что ему давно пора постричься. В морге, куда ее вызвали для опознания, ей объяснили, что его, уже мертвого, вытащили из-под обломков машины, потерпевшей аварию на скоростном шоссе. Ей понадобилось несколько дней, чтобы припомнить их последний разговор наедине, последний поцелуй, последний раз, когда они занимались любовью.

Но есть то, что она никогда не сможет забыть: его улыбку и смех, его доброту и заботливость, его нежность и ласку, когда они занимались любовью, их мечты о будущем. Она любила мужа, подарившего ей двух прекрасных детей и много счастья. Его смерть оставила пустоту в ее сердце, пустоту, которую никто и никогда не сможет заполнить.

Очнувшись от воспоминаний, Элизабет порывисто обняла детей и прижала к себе так, что они смутились и поспешили высвободиться из материнских объятий.

Ее пылкие объятия были чем-то большим, нежели простая демонстрация любви. За ними стояла отчаянная потребность в общении, человеческом тепле. Ей так не хватало чувства сопричастности, так хотелось ощущать себя объектом заботы, любви… Но только взрослой любви, любви мужчины. Временами ее тело и душа испытывали такой голод, что Элизабет казалось, будто она умирает от истощения.

Постепенно во всех комнатах погас свет. Настало время и для Элизабет ложиться спать. Она вошла в спальню и включила торшер, который стоял у изголовья ее кровати и представлял собой цветок – ножка-стебель из металла под бронзу, плафон из матового стекла напоминал соцветие лотоса. Через несколько месяцев после смерти Джона Элизабет сделала ремонт в спальне и поменяла обстановку, потому что здесь, как нигде в доме, ее донимали мучительные воспоминания.

Теперь спальня была отделана в ее вкусе, но радости от этого Элизабет почти не испытывала. Красоту хочется с кем-нибудь разделить. Скучно жить одной в нарядной комнате. Лила была права. Радость от монашеской жизни трудно испытать, если ты не монахиня. Обидно каждую ночь ложиться в постель в одиночестве. Элизабет не хватало того приятного чувства, когда кожей чувствуешь тепло родного человека.

Но что делать молодой вдове с двумя детьми, заботящейся о своих моральных устоях, с этим вынужденным целомудрием? Ничего. Не могла Элизабет последовать советам сестры и заманить в сети мужчину лишь для того, чтобы погасить снедавший ее огонь. Да и вряд ли можно ожидать, что мужчину, которого ей удастся поймать, она воспримет лишь как лекарство от одиночества. Это Лиле легко говорить: зачем принимать аспирин от головной боли, когда есть средство получше? Может, ей тесное общение с представителями противоположного пола и помогает снимать неприятные симптомы сексуальной неудовлетворенности, но Элизабет не могла воспринимать отношения с мужчинами с таким цинизмом.

Наверное, из-за чувства безысходности сознание Элизабет начало ускользать из-под контроля. Воображение становилось разнузданным и неудержимым. Конечно, в том, что она сегодня выглядела идиоткой перед Тедом… вернее, мистером Рэндольфом, виновато только ее воображение. Сейчас, наверное, он от души смеется над тем, как она разволновалась, когда он снял ее с дерева.

Злая и раздраженная, Элизабет вспоминала, как суетилась, строя из себя жеманную дурочку, – широкие плечи и проницательные голубые глаза произвели на нее слишком сильное впечатление. Приходится признать, что сосед мог составить конкуренцию самому Полу Ньюмену. Поймав себя на том, что продолжает думать о Теде, а не о собственном глупом поведении, Элизабет выключила торшер. Однако не удержалась и заглянула в щелочку между ставнями, проверяя, горит ли свет в соседнем доме.