Текст книги "Чужие интриги (Эксклюзивное интервью, Эксклюзив) (др.перевод)"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 13

– ФБР?! Врешь!

– Так сказал Хови. – Барри разглядывала себя в зеркало. Вернувшись в мотель в Джексон-Хоул, она первым делом позвонила Дэйли. То ли из-за тусклой лампочки, то ли от усталости, а может, из-за неприятного предчувствия надвигающейся опасности, но выглядела она неважно.

– Двое федералов явились к директору канала и расспрашивали обо мне. – И Барри пересказала Дэйли разговор с Хови, стараясь ничего не упустить. – Напугали беднягу до того, что он едва не наложил в штаны. В буквальном смысле слова. Не буду пересказывать все подробности, хватит и того, что мне пришлось полчаса выслушивать, как он корчился на толчке.

– Барри, это уже не смешно, – перебил ее Дэйли.

Еще одним защитным механизмом, который в детстве освоила Барри, была язвительность. Но ситуация выглядела настолько угрожающей, что шутить как-то сразу расхотелось. Оставалось надеяться, что Дэйли удастся развеять ее тревогу. Однако он лишь увеличил ее опасения.

– Как ты думаешь, что это значит?

– Думаю, ты заставила их занервничать.

– Их – это кого?

– Возможно, пока только Далтона Нили. Твои звонки вывели из себя пресс-секретаря Белого дома – ты вроде как намекнула, что он слегка преувеличивал, когда уверял, что первая леди быстро поправляется, и тебе это известно. Вот он и ответил тебе – на свой лад, конечно, – натравив на тебя федералов.

– Или?

– Или, – в трубке послышался тяжелый вздох, – их появление может означать прямой приказ от президента. Кстати, а сам-то Хови что обо всем этом думает?

– Ну, им с Дженкинсом сказали, что речь, мол, идет о самой обычной проверке. Хови, кстати, ляпнул, что после того интервью мы с Ванессой стали просто неразлейвода, представляешь?

– И что? Неужели они купились? – недоверчиво хмыкнул Дэйли.

– Похоже на то. Возможно, это их удовлетворило.

– Не исключено.

Какое-то время оба молчали. Наконец Барри не выдержала.

– Дэйли, послушай… Мы ведь оба в это не верим, так?

В трубке молчали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было свистящее дыхание Дэйли на том конце провода.

– Совсем забыл спросить, – наконец услышала Барри. – Как тебе Бондюран? И вообще, как все прошло?

Барри почувствовала, как от щек отхлынула кровь. Сердце совершило прыжок и застряло в горле. Как все прошло? В смысле, в постели или потом? В постели он очень даже ничего, а вот потом…

– Ну… примерно как я и ожидала, – промямлила Барри. – Настроен довольно враждебно. И разговорчивым его тоже не назовешь.

– То есть, встречи с распростертыми объятиями не вышло?

Собственно, не совсем… в каком-то смысле даже наоборот.

– Да, вроде того…

– Ему удалось пролить хоть какой-то свет на это дело?

– Нет, от него я услышала только намеки. Во всяком случае, прямо он ничего не сказал. Но я подозреваю, что их с Ванессой связывало нечто большее, чем просто интрижка. Насчет ее чувств ничего не знаю, а он-то точно был в нее влюблен.

– Думаешь, они вместе в этом замешаны?

– Замешан он или нет, но он до сих пор испытывает к ней сильное чувство. Видел бы ты, какое у него сделалось лицо, когда он напомнил мне, через какой ад ей пришлось пройти. Предполагаю, он имел в виду горе от потери ребенка.

– Никогда ничего не предполагай заранее, Барри. Вспомни, чему я тебя учил. Сначала добудь факты, а потом будешь делать предположения.

– Если ты предлагаешь съездить к нему еще раз, то можешь выкинуть это из головы. Кстати, он велел мне забыть и об этой истории, и о нем самом. Насчет последнего он может быть уверен. Но я продолжу расследование. Пусть и без Бондюрана.

– Что с тобой происходит?

– Все в порядке! – Господи, да она сгорит от стыда, если Дэйли когда-нибудь узнает, что она поступилась честью журналиста ради постельных игрищ с малознакомым мужчиной.

– Ладно. – судя по тону, она его не убедила. – Какая-то ты сегодня агрессивная, – проворчал он.

– Я переживаю за расследование.

– Стало быть, отступать ты не намерена?

– Ни за что. Ты помнишь хоть один случай, чтобы босс малоизвестного репортера удостоился визита федералов? Чем больше дверей захлопывается у меня перед носом, тем сильнее я подозреваю, что кому-то есть что скрывать.

– Ладно, я понял. Когда возвращаешься?

– Завтра. Следы явно ведут в Вашингтон. О Ванессе что-нибудь слышно?

– По-прежнему вешают лапшу на уши.

– Ясно. Позвоню завтра вечером, когда доберусь до дома. У тебя все в порядке?

– Все отлично, – буркнул он, хотя по голосу было понятно, что это не так. – Слушай, Барри… Если вляпаешься в какое-то дерьмо… Короче, будь осторожна. Ты меня понимаешь?

Услышав в его голосе искреннее беспокойство, Барри растрогалась и вдруг почувствовала, как сильно соскучилась по нему. Даже повесив трубку, она долго держала телефон в руках, словно не решаясь порвать невидимую нить, связывающую ее с Дэйли. Он был для нее скорее семьей, чем другом, и больше родителем, чем ее собственные отец с матерью, вместе взятые.

Только сейчас почувствовав, как устала, Барри отправилась в ванную и стала раздеваться. Зеркало над раковиной оказалось еще более безжалостным, чем то, что висело в комнате. Выглядела она хуже некуда. В последний раз она красилась тридцать шесть часов назад, и то немногое, что осталось от ее макияжа, выглядело довольно жалко. Вокруг глаз разбегались морщинки, казавшиеся еще глубже, чем обычно. Ей уже стукнуло тридцать три. Как она будет выглядеть через десять лет? А через двадцать? Барри понятия не имела – сравнивать было не с кем. Ее мать умерла, не дожив до этого возраста.

Отдернув занавеску, Барри встала под душ. И невольно вздрогнула, когда тугие струи воды хлестнули ее по груди. Опустив глаза, она попыталась рассмотреть, почему так жжет. На ее груди виднелись розовые ссадины. Кожа на лобке горела огнем.

Господи, что она наделала?

Мысленно застонав, Барри сунула голову под душ, отчаянно надеясь, что сильная струя смоет всякое воспоминание о Грее Бондюране. Без одежды его тело казалось худощавым, но при этом крепким и гибким. Хрупкое очарование юности с годами ушло, оставив вместо себя усталость и шрамы. Но они непостижимым образом добавляли ему привлекательности, точно так же, как седеющие виски и морщинки в уголках глаза сделали его лицо интереснее.

Ей нужно как следует отдохнуть, решила Барри, втирая в волосы шампунь. Усталость и переживания делали ее слабой, она становилась нерешительной и начинала рефлексировать. В первую очередь это, конечно, касалось Дэйли. Потом – ее собственных родителей. И вот теперь у нее из головы не идет этот высокий, суровый мужчина с пронизывающим взглядом голубых глаз и жесткой линией рта.

Разве ваш отец не любил вас?

Нет, мистер Бондюран. Он меня не любил, впрочем, и мою мать тоже. Иначе с чего бы ему изменять ей направо и налево? А после в ответ на ее обвинения нагло врать, да еще и устраивать дикие скандалы с криками и оскорблениями, из-за которых каждая ночь для Барри превращалась в сущий кошмар. Почему он год за годом продолжал мучить жену постоянными изменами, пока наконец не умер от сердечного приступа в Лас-Вегасе в тот момент, когда очередная шлюха натирала его член гелем с ароматом кокоса? У него даже не хватило совести умереть достойно.

А что сделала эта безмозглая дура, ее мать? Упрекнула ли она его когда-нибудь за то, что он годами забывал о дочери? Что был слишком поглощен интрижками, чтобы заметить, как она из угловатого подростка превратилась в девушку? Ругала ли она его за то, что он мог по праву считаться самым равнодушным, самым невнимательным отцом из всех, которых только можно себе представить? Даже после его смерти нашла ли она в себе мужество рассказать хоть одной живой душе о том, каким куском дерьма все эти годы был ее муж?

Нет. Вместо этого она устроила ему пышные похороны, после чего – видимо, не представляя себе жизни без него – вернулась домой и наглоталась таблеток.

Двое похорон за одну неделю.

Да, мистер Бондюран, вы были очень проницательны. И попали в самое больное место.

Выйдя из душа, Барри потянулась за полотенцем. Она прочла достаточно книг и немного разбиралась в психологии. Девочки, лишенные отцовской любви, как правило, либо становятся нимфоманками, которые жадно ищут любви и внимания, не важно, в какой форме, и потому готовы отдаться первому встречному, либо отвергают мужчин вообще, чаще всего отдавая предпочтение женщинам.

Барри не относила себя ни к одной из этих двух категорий. Она не была дешевкой, жаждущей мужского внимания и пытающейся таким образом самоутвердиться. И женщины ее тоже не привлекали. Ее сексуальные аппетиты удовлетворялись исключительно мужчинами. Встретив того, кого она находила физически привлекательным, достаточно обаятельным и в меру умным, она от души наслаждалась сексом. При этом Барри придерживалась одного непременного правила: она сама определяет, когда, где и как. Именно она всегда играла первую скрипку.

До сегодняшнего утра. Никогда она еще до такой степени не теряла голову. Такой бездумный, безумный, безудержный секс кого угодно сделает психом, мрачно подумала она. К слову сказать, с ее матерью именно так и случилось. В свое время Барри дала себе зарок никогда не повторить подобную ошибку – полюбить того, кто не достоин твоей любви. Это было бы безумием, а она не сумасшедшая.

Барри была не прочь заняться сексом, когда на то было время и желание. И соответствующая обстановка. Но она поклялась никогда не терять при этом голову. И уж тем более сердце.

Грей открыл глаза как раз в тот момент, когда ему на лицо упала подушка. Инстинктивно он потянулся за пистолетом, но было поздно – он и ахнуть не успел, как нападавший, встав коленями ему на руки, пригвоздил их к кровати, а сам уселся ему на грудь. Бондюран извивался, дергался, выгибался дугой, пытаясь вдохнуть в легкие воздух, но все было напрасно.

Нападавший мерзавец вдобавок смеялся над ним. Грей моментально узнал этот смех – за мгновение до того, как мучитель убрал подушку с его лица. Со свистом втянув в себя воздух, он увидел издевательски ухмыляющегося Спенсера Мартина.

– А ты уже не тот, старина. Изнежился.

Отпихнув его в сторону, Бондюран вскочил на ноги.

– Чертов псих. Я бы мог пристрелить тебя.

– Уж не из этого ли? – со смехом осведомился Спенс, продемонстрировав ему пистолет. – Нет. Скорее уж это я мог тебя пристрелить!

– Какого дьявола тебе понадобилось забираться в мой дом? Решил поиграть в свои дурацкие игры? Господи, который час? Мне срочно нужно отлить.

– Я тоже рад тебя видеть, Грей, – объявил Спенс, вслед за ним направившись в ванную. – Похоже, ты сбросил несколько фунтов.

Схватив висевшие на дверной ручке голубые джинсы, Грей поспешно надел их и повернулся к бывшему сослуживцу.

– А ты наоборот набрал. Должно быть, с поваром вам в Белом доме повезло.

Спенсер продолжал ухмыляться, что с ним бывало нечасто.

– Знаешь, чего мне больше всего не хватало с тех пор, как ты исчез?

– Моего обаяния?

– Нет, полного отсутствия у тебя такового. Большинство предпочитает прыгать передо мной на задних лапках. Ну, естественно – я ведь советник президента и по совместительству самый близкий его друг. Могу хамить направо и налево, и все равно – люди пихаются локтями, лишь бы поцеловать меня в задницу. А ты нет. Ты ни перед кем не заискиваешь, верно? И ко всем относишься одинаково – как к дерьму, – добавил он. – Ну, как поживаешь? Скучаешь без меня?

Устроив Спенсеру небольшую экскурсию по дому, Грей провел его на кухню. Единственные во всем доме часы висели над плитой. Грей покосился на них. Почти утро. Ровно двадцать четыре часа назад он вот так же провел на кухню Барри Тревис. Неприятная ассоциация заставила его слегка поморщиться.

– Ты никогда не отличался тактичностью, Грей. Зато тебя хорошо иметь под рукой. Иногда ты бываешь очень полезен.

– Да, бываю. – Грей смерил его выразительным взглядом. – А ты сомневался? Я всегда оказывался рядом, когда ты нуждался во мне, разве нет? – Он пару секунд смотрел на Спенса в упор, потом отвернулся. – Кофе будешь?

– С удовольствием. Что-нибудь перекусить найдется?

Бондюран приготовил сытный завтрак вроде того, которым он накануне накормил Барри. Оба молча жевали, тишина за столом прерывалась только звяканьем вилок о тарелки. Наконец Спенсер не выдержал.

– Тут всегда так?

– Так – это как?

– Так тихо.

– Нет. – Грей пригубил кофе. – Обычно тут тише. Некому разговаривать.

– Грей – одинокий волк, – пробормотал Спенсер. – Сильный, молчаливый и суровый, неулыбчивый герой, который сторонится людей, предпочитая одиночество. Парень, да ты живая легенда! Кто знает, может, спустя много лет дети будут петь о тебе песни.

Грей упорно молчал.

После завершения операции по спасению заложников его толпами осаждали издатели и продюсеры, жаждавшие позаимствовать его приключения для очередного бестселлера или сериала. Они сулили ему золотые горы, но Грей не поддался искушению. Ему удалось скопить достаточно, чтобы купить участок с домом и жить в свое удовольствие. Все, чего он хотел, это выйти из игры. И он вышел.

Убрав со стола посуду, Грей вернулся с кофейником и разлил по чашкам кофе. После чего наконец поинтересовался, какого черта Спенса принесло в Вайоминг.

– Ты все такой же – не любишь ходить вокруг да около, – буркнул Спенсер. – Просто Дэвид послал меня в Сиэтл с одним поручением. Ну, вот я и подумал – раз уж мне все равно придется лететь в ваши края, почему бы не заскочить к тебе на огонек.

Возможно, Дэвид и в самом деле послал его с каким-то поручением, однако Спенс ничего не делал просто так. Для каждого его поступка имелась дюжина причин. И для каждой из них – убедительное оправдание. Иначе говоря, прикрытие. Спенс заранее продумывал пути отхода даже на тот случай, если из-за какого-то случайного чека, попавшего в федеральную систему, некоторые его действия внезапно подвергнутся проверке.

В их бывшем пехотном и разведывательном подразделении Спенс, несомненно, был лучшим, это признавали все. Он был асом во всем – в оружии, разведке, выживании. Спенс не знал страха – робот, а не человек. Грей бы нисколько не удивился, узнав, что у него компьютер вместо мозгов, а в груди вместо сердца – двигатель внутреннего сгорания.

А еще он был совершенно уверен, что у человека, сидевшего напротив него за столом, напрочь отсутствуют душа и совесть.

– Врешь, Спенс.

Тот даже глазом не моргнул.

– Какого черта ты решил… Впрочем, ты прав. Да, я вру. И чертовски рад, что ты это просек. Все такой же сообразительный. Не утратил хватки. – Он нагнулся к Грею. – Он хочет, чтобы ты вернулся.

Несмотря на удивление, в лице Грея не дрогнул ни один мускул.

– Дэвид хочет, чтобы ты вернулся в Вашингтон, – повторил Спенс.

– Черта лысого! Думаешь, я в это поверю?

– Дэвид – гордый человек. Проклятье, а то ты не знаешь? И при этом упрям, как осел. Тяжелее всего для него признаться, что он в чем-то был не прав, и извиниться.

– Поэтому он и послал тебя. Чтобы ты сделал это за него.

– Не для того, чтобы унижаться. Просто я приехал попросить тебя – от имени Дэвида, разумеется, – чтобы ты притащил свою задницу в Вашингтон, где ей самое место.

– Моей заднице и тут неплохо.

Спенс окинул долгим взглядом впечатляющий вид за окном.

– Послушай, Грей, ты ведь не Гризли Адамс, черт возьми!

– Ну и что? Я люблю горы.

– Я тоже люблю. Люблю лазить по горам, кататься на горных лыжах и все такое. Будешь приезжать сюда в отпуск. А сейчас возвращайся со мной в Вашингтон. Тут твои таланты пропадают зря. Ты нужен президенту. Нужен мне. Нужен своей стране.

– Боже, какая речь! Меня чуть слеза не прошибла. Кто тебе ее написал? Нили?

– Послушай, я серьезно.

– Страна нуждается во мне? – Грей выразительно фыркнул. – Да брось! Стране плевать, жив я или мертв. Я сделал работу, для которой меня готовили. Моя страна больше ни о чем меня не просит, и будь я проклят, если когда-нибудь о чем-то ее попрошу.

– Ладно, забудь эту патриотическую муть. А как насчет Дэвида?

– Бред! Вот уж кому я точно не нужен, так это Дэвиду. Его рейтинги и так зашкаливают. Соперники выставят против него какого-нибудь бедолагу, у которого нет ни единого шанса, и это будет пустая трата времени и денег, потому что Дэвид наверняка пройдет на второй срок. Так что мне в Вашингтоне делать нечего.

– Ты не прав.

Спенс выбрался из-за стола, расправил плечи и молча уставился в окно. Солнце уже поднялось из-за горизонта, и от вида гор захватывало дух. Покрытые снегом горные вершины сверкали и переливались серебром.

– Эта история с Ванессой, – пробормотал он. – Просто бомба с зажженным фитилем.

– Какая еще история?

Спенс обернулся.

– Я имею в виду смерть ее ребенка. Она едва не тронулась умом.

– Как и любая мать на ее месте.

– Дело не только в этом, – покачал головой Спенс. – Горе не только помутило ее разум, но и спровоцировало другие проблемы. Хуже всего, что ее нельзя оставлять одну. – Не вдаваясь в подробности, он сообщил Грею, что Ванессу поместили в Хайпойнт, где она находится под присмотром доктора Аллана и сиделки. – Дэвид опасается, что она может выкинуть какой-то безумный фортель.

– Хочешь сказать, она может навредить себе?

– Мы все этого опасаемся. Как бы там ни было, Дэвид надеется, что твое присутствие подействует на нее благотворно.

– Боюсь, мои целительские способности гораздо слабее, чем он думает. И потом, если уж он сам не в состоянии успокоить жену, чем я-то могу помочь?

– Пресечь сплетни вокруг их семейной жизни. – Спенс наконец перестал ходить вокруг да около. – В последнее время Ванесса нечасто появлялась на публике. Поползли слухи. Ты ведь знаешь, как это бывает.

– Само собой.

– Прочный брак – залог успешной предвыборной кампании. Брак, который трещит по швам, может стать катастрофой. Твое возвращение положит конец всем этим сплетням. Дэвид, конечно, способен многое простить. Но не до такой степени, чтобы вновь взять в команду человека, который был любовником его жены.

Грей с такой силой стиснул зубы, что заныла челюсть. Его руки под столом сами собой сжались в кулаки.

– Все намного усложнилось, когда появилась эта журналистка, – продолжал Спенс, вновь усаживаясь за стол. – Барри Тревис. Вопросы, которые она задает… они слишком личные. Кстати, репутация у нее так себе. – Вытащив ноутбук, без которого он никогда и никуда не ездил, Спенс в нескольких словах изложил историю профессиональной деятельности Барри. – С того дня, как Ванесса согласилась дать ей интервью, Тревис возомнила себя невесть кем и изо всех сил набивается ей в друзья. Естественно, об этом и речи нет, но, сам знаешь, иной раз пальба вслепую может таить в себе смертельную угрозу.

– Это может быть опасно, согласен. Кстати, она была здесь.

– Здесь, у тебя? Когда?

– Вчера.

Спенс потер лицо руками.

– Мы-то надеялись, что Тревис решила порыскать вокруг Вашингтона, но раз уж она разыскала тебя, выходит, настроена серьезно.

– Очень даже серьезно, можешь мне поверить. Притащила с собой полный рюкзак газетных вырезок на тему моих взаимоотношений с Ванессой. Короче, девочка сделала домашнюю работу и твердо рассчитывает получить печеньку. Я ей доходчиво объяснил, что не собираюсь обсуждать с ней Мерритов и мне неинтересно слушать всю ту чушь, которую ей удалось нарыть.

– Значит, она что-то о них рассказывала? Но что именно?

– Держись крепче, старина, не то упадешь со стула, – хмыкнул Грей. – Так вот, она вбила себе в голову, что Ванесса придушила собственного ребенка, а потом подняла крик и заявила, что обнаружила Роберта мертвым в кроватке.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Ты слышал, чтобы я когда-нибудь шутил?

– Боже милостивый! – прошептал Спенс. – Мы заметили, конечно, что у дамочки слегка поехала крыша, но чтобы так… Послушай, неужели она и впрямь верит, что Ванесса на такое способна? Это же чудовищно!

– Согласен.

– Но если Тревис начнет распускать сплетни, трудно даже представить, сколько вреда это принесет – нет, даже не Дэвиду и его предвыборной кампании, а бедняжке Ванессе! Она ведь и так на грани. Джорджу приходится пичкать ее седативными, поскольку она находится в крайне неуравновешенном состоянии. К тому же она начала прикладываться к бутылке, от чего у нас добавилось проблем. Если теория Барри Тревис выплывет наружу, Ванесса окончательно слетит с катушек.

Грей мог поклясться, что слышит, как в голове Спенса крутится одна-единственная мысль: защитить репутацию президента, а тем самым, естественно, и свою.

– И где, по-твоему, сейчас эта репортерша?

– Думаю, летит в Вашингтон. – Грей пожал плечами. – Я выставил ее вон.

Спенс вскочил на ноги.

– Тогда я тоже возвращаюсь. Думаю, Дэвиду лучше узнать об этом как можно скорее.

– Телефон в спальне.

– Спасибо. Кстати, завтрак был что надо, – бросил через плечо Спенс, чуть ни не бегом выскочил из кухни и помчался к телефону.

Грей включил радио, собираясь послушать новости и прогноз погоды, пока будет прибираться на кухне. Он не спеша убрал оставшиеся продукты в холодильник, а посуду – в кухонный шкаф.

Наводя порядок, он выдвинул полку, где лежали столовые приборы, убрал туда лопаточку, и вместо нее достал спрятанную там «беретту».

После чего с невозмутимым видом вернулся к раковине, включил горячую воду, аккуратно составил в мойку грязную посуду и принялся ее натирать, что-то насвистывая себе под нос. Взгляд его был прикован к тостеру. Уловив момент, когда на его блестящей хромированной поверхности отразилось какое-то движение, Грей молниеносным движением выхватил пистолет, обернулся и выстрелил.

По руке, в которой он держал «беретту», стекла на пол струйка мыльной воды.