Текст книги "Хижина в горах"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Этот марафон для сбора средств. Я помогла организовать его. Люди рассчитывают на меня.

Мужчина отправил в рот еще одну ложку тушеного мяса, прожевал, проглотил, потом продолжил:

– В вашем водительском удостоверении написано, что вы доктор Эмори Шарбонно. Вы врач?

– Я педиатр. У меня общая практика с двумя акушерами-гинекологами.

– Вы наблюдаете за малышами после рождения?

– Мы на это рассчитывали, когда покупали практику вместе.

– У вас есть собственные дети?

Эмори замялась, потом покачала головой.

– Надеюсь, что когда-нибудь будут.

– Как насчет мистера Шарбонно? Он тоже врач?

– Мистер Сюррей.

– Прошу прощения?

– Моего мужа зовут Джеф Сюррей. Когда мы поженились, я уже была доктором Шарбонно. С точки зрения профессии, мне лучше было не менять фамилию.

Хозяин дома никак не прокомментировал это, но его брови сошлись на переносице.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

– Он инвестиционный менеджер. Вложения, фьючерсы.

– То есть для богатых людей?

– Полагаю, что некоторые из его клиентов вполне обеспечены.

– Вы не знаете?

– Муж не обсуждает со мной деньги своих клиентов.

– Правильно, так не делается.

Эмори откусила еще кусочек крекера.

– А как насчет вас?

– Что насчет меня?

– Чем вы занимаетесь?

Мужчина посмотрел на нее через стол и совершенно серьезно ответил:

– Живу.

Глава 3

Живет.

Мужчина и до этого был не слишком словоохотливым, и Эмори чувствовала, что никаких пояснений не будет. Мгновение он выдерживал ее взгляд, потом опустил ложку в пустую миску и отодвинулся от стола вместе со стулом. Он отнес посуду в раковину и вежливо спросил, хочет ли она еще крекеров.

– Нет, но колу я оставлю.

Хозяин дома начал мыть посуду, Эмори извинилась и отправилась в ванную. Изо всех сил стараясь справиться с ощущением, что стены плывут, а пол качается под ногами, она добралась до нужной двери. Внутри стоял старый обогреватель, похожий на тот, которым пользовалась ее прабабушка. Живое голубое пламя горело за почерневшей керамической решеткой.

Эмори воспользовалась туалетом, вымыла лицо и руки, прополоскала рот, выдавив капельку зубной пасты из тюбика, который она нашла в аптечке над раковиной. Там же находились пузырек с перекисью, бритвенный прибор, баллон с кремом для бритья, упаковка пластырей, баночка мультивитаминов и щетка для волос.

Поддон для душа оказался жестяным. В проволочной корзинке не было ничего кроме мыла и бутылочки с шампунем. Эмори очень хотелось смыть кровь с волос, но она этого не сделала, боясь, что рана откроется снова. Шишка под ссадиной не становилась больше, но любое прикосновение отзывалось острой болью.

Эмори не удержалась и заглянула в небольшой шкафчик. Внутри на полках лежали аккуратно сложенные полотенца. Там же она увидела рулоны туалетной бумаги, мыло и средства для стирки и уборки.

Совершенно неожиданными оказались коробки с патронами.

Они занимали самую верхнюю полку, на каждой была аккуратная этикетка с указанием калибра. Эмори пришлось встать на цыпочки, чтобы снять одну коробку. В свете лампочки над раковиной под крышкой мрачно отсвечивали крупные, длинные, смертоносные патроны.

Она быстро закрыла коробку, поставила ее точно на то место, откуда взяла, и задумалась о том, где находятся ружья, соответствовавшие этому арсеналу боеприпасов.

Эмори вернулась в комнату. Там было почти совсем темно, только отсветы огня в камине и свет лампочки над кухонной мойкой. Мужчина как раз складывал посудное полотенце. Услышав ее шаги, он повернул голову и заговорил с ней через плечо:

– Я подумал, что вам захочется лечь спать пораньше.

Эмори посмотрела на кровать. Скомканные простыни и одеяла были расправлены и аккуратно сложены с одного края. Окровавленная наволочка исчезла, на ее месте появилась чистая.

– Я буду спать в шезлонге, – заявила Эмори.

– Вы будете спать в кровати, – он дернул за шнурок, чтобы погасить лампочку над мойкой.

Этот жест был как финальная точка, ясно давший понять, что дальнейшая дискуссия о том, кто где будет спать, бесполезна. Эмори опустилась на край кровати. Она весь день провела в легинсах для бега. Бюстгальтер для занятий спортом казался слишком тесным. Но она твердо для себя решила, что не снимет с себя ни одной нитки. Ему придется с ней сражаться, если он намерен ее раздеть.

Эмори затаила дыхание, когда мужчина направился к кровати, но, поставив на ночной столик пузырек с обезболивающим и баночку колы, он прошел в ванную и почти сразу вернулся с пузырьком перекиси и сложенной в несколько раз туалетной бумагой, чтобы промыть рану.

– У меня нет ни ваты, ни марли, – объяснил он, наливая перекись на туалетную бумагу. Поставив бутылочку на столик, мужчина нагнулся над Эмори.

– Я сама.

– Вам же ничего не видно. Если вы начнете нащупывать рану, то она может снова открыться.

Эмори знала, что он прав, поэтому опустила руки.

– Поверните голову…

Он коснулся ее подбородка тыльной стороной кисти. Эмори подчинилась и сидела, напряженная и нервная, пока он занимался раной.

– Больно?

– Немного.

Эмори было очень больно, но она не могла придумать, как пожаловаться и при этом не критиковать его манеру действовать. Честно говоря, ей вообще было трудно о чем-либо думать, когда он стоял так близко, склонившись над ней. Ее лицо оказалось слишком близко к нижней части его туловища, и Эмори почувствовала себя неловко. Она не дышала до тех пор, пока не услышала его слова:

– Вот и все.

Мужчина отошел от нее.

– Мне не хотелось бы испортить вам еще одну наволочку.

– Кровь отстирывается. В большинстве случаев… – Мужчина взял пузырек с обезболивающим, вытряс на ладонь две таблетки и протянул их Эмори. – Они облегчат головную боль.

– Я пока не буду их принимать. Посмотрю, что будет дальше.

Мужчина собрался было ей возразить, но вернул таблетки в пузырек и поставил его на столик у кровати.

– Они будут здесь на тот случай, если вы передумаете. Дайте мне знать, если вам понадобится что-то еще.

– Спасибо, я так и сделаю. Но я уверена, что со мной все будет хорошо.

– Возможно, мне следовало бы будить вас через определенные интервалы. Просто для того, чтобы убедиться, что вы в порядке, что могу вас разбудить.

– Это хорошая идея. Но вместо того, чтобы вас беспокоить, я поставлю будильник на моих наручных часах.

С неодобрительной складкой у рта он сказал:

– Как хотите.

И отвернулся.

Эмори легла, натянула покрывало до подбородка. Глаза она закрыла, но внимательно прислушивалась к тому, как мужчина передвигается по комнате, подкладывает поленья в камин и ставит назад экран.

Кровь отстирывается. В большинстве случаев. Прозвучало так, будто у него был подобный опыт.

При мысли о собственной уязвимости Эмори содрогнулась. Она не продержится и пары минут. Если ей придется защищать себя, что она сможет сделать?

Пока Эмори училась в колледже, она посещала занятия по самообороне, но это было давно. Единственное, что сохранилось в памяти: не воспринимать нападавшего как единое целое, сосредоточиться на отдельных частях, уязвимых для контратаки. Глаза, нос, уши, яички. Эмори боялась, что это правило неприменимо к мужчине, казавшемуся таким же крепким, как красное дерево.

Зря она не догадалась прихватить один из тех смертоносных на вид патронов. Если им ткнуть в глаз, то можно нанести серьезный вред. Этого бы хватило даже для такого гиганта, и она успела бы проскользнуть мимо него.

Эмори услышала, как сапоги упали на деревянный пол, прикрытый ковром, потом заскрипела кожа, когда хозяин дома устраивался на ночь. Она слегка приоткрыла глаза и увидела, что мужчина предпочел шезлонг дивану. Он улегся, накрывшись до груди стеганым одеялом.

Он обескураживающе смотрел прямо на нее, его глаза отражали пламя камина словно глаза хищника.

Его голос пророкотал, преодолевая расстояние между ними:

– Расслабьтесь, Док. Если бы я собирался причинить вам вред, я бы уже это сделал.

Разум подсказывал ей, что это правда. Она проспала, совершенно беззащитная, весь день, и он ничего ей не сделал. Тем не менее…

– Почему вы принесли меня сюда?

– Я вам уже сказал.

– Полагаю, что это не вся правда.

– Я не могу контролировать ваши мысли. Но вы не должны меня бояться.

Спустя несколько минут Эмори спросила:

– Дрейкленд это ближайший город?

– Нет.

– А какой?

– Вы никогда о нем не слышали.

– Далеко до него?

– По прямой? Двенадцать миль.

– А по дороге?

– Пятнадцать.

– Я могла бы легко пробежать это расстояние. Если спускаться с горы, то для меня это не дистанция.

Он не сказал: «Ради всего святого, леди, у вас сотрясение мозга, и вы не можете даже пройти по прямой, куда вам бегать».

Мужчина вообще ничего не сказал, и это подействовало на Эмори куда сильнее, чем разговор о нелогичности ее предположения. Его молчание было к тому же и более угрожающим, чем если бы он просто объявил ей, что в ближайшее время она никуда отсюда не уйдет, что он принес ее сюда, чтобы превратить в свою сексуальную рабыню, и что под страхом смерти ей не следовало бы даже думать о побеге.

Эмори избавилась от его внимательного взгляда, закрыв глаза. В течение пяти минут между ними было только напряженное молчание и потрескиванье поленьев в камине.

Ей было страшно, но тело устало. Мышцы сами по себе начали расслабляться, она еще больше утонула в матрасе. Испытавший сотрясение мозг увлекал ее в забытье. Эмори уже почти заснула и вдруг резко очнулась.

– Вы так и не сказали мне вашего имени.

– Верно, – откликнулся мужчина. – И не скажу.

* * *

Прежде чем заснуть, Эмори поставила будильник, чтобы он прозвенел через два часа. Но предосторожность оказалась излишней. За несколько минут до того, как будильник запищал на ее запястье, он уже стоял возле кровати, его крупная рука слегка потрясла ее за плечо.

– Док?

– Я не сплю.

– Вы поспали?

– Чуть-чуть.

– Голова болит?

– Да.

– Хотите принять таблетки?

– Не сейчас.

Он постоял немного, не говоря ни слова, потом спросил:

– Вам нужно в ванную?

– Может быть.

В данном случае может быть означало «да», потому что около получаса назад Эмори проснулась от тошноты. Она лежала, стараясь с ней справиться. Ей не хотелось вставать и тащиться в ванную, чтобы не разбудить мужчину. Ей не хотелось просить его о помощи, но при этом не хотелось, чтобы ее вырвало в его постель.

Поэтому когда он спросил, не нужно ли ей в ванную, она ответила может быть, но была благодарна ему за то, что он принял это как определенное «да». Он откинул одеяло. Эмори спустила ноги с постели и поставила ступни на пол. Он подхватил ее под локти и помог встать.

На подгибающихся коленях Эмори сделала первый пробный шаг.

– Держитесь.

Он обхватил ее одной рукой за талию и прижал к своему боку.

– Простите за причиненные неудобства.

– Пустяки.

До ванной комнаты было всего несколько шагов, но путь показался ей длиннее Великой китайской стены. Когда они добрались до двери, мужчина ухитрился зажечь свет, а потом закрыл дверь со словами:

– Не торопитесь.

Но ей хватило времени только на то, чтобы рухнуть на колени перед унитазом. Спазмы были очень сильными, хотя ей почти нечего было исторгнуть из себя. Даже когда ее желудок опустел, позывы к рвоте никак не прекращались, сотрясая все тело. Когда все это наконец закончилось, Эмори спустила воду и с трудом встала, держась за раковину.

Из-за двери раздался его голос:

– Все в порядке?

– Мне лучше.

Никогда еще вода не казалась ей такой холодной, но было так приятно ополоснуть лицо. Эмори несколько раз прополоскала рот. Перед глазами у нее все немного расплывалось, и это было к лучшему. Эмори радовалась, что не видит своего отражения в зеркале со стопроцентной четкостью. Оно и без того было пугающим.

Лицо землистое. Губы бесцветные. На голове кошмар. Кровь запеклась страшной черной коркой. Но Эмори было слишком плохо, чтобы переживать из-за внешнего вида.

Куда больше ее тревожила головная боль. Боль уже не была стреляющей, она притупилась. Казалось, кто-то изнутри лупит по ее черепу палкой. От света становилось только хуже. Эмори повернула выключатель, доплелась, шаркая, до двери и открыла ее.

Мужчина стоял сразу за ней. Ее глаза были на уровне его груди.

– Думаю, после этого я буду чувствовать себя лучше.

– Хорошо.

Он протянул руку, чтобы поддержать женщину, но, коснувшись ее плеча, его рука скользнула выше, к шее под волосами.

– Вы же мокрая как мышь.

Во время приступа рвоты Эмори прошиб холодный пот, одежда промокла насквозь.

– Со мной все будет в порядке.

Эмори едва удалось произнести это. У нее застучали зубы.

Мужчина отвел ее обратно к постели и усадил на край.

– Я принесу вам что-нибудь, чтобы вы могли переодеться.

– Нет, что вы, не нужно…

– Вы не можете провести остаток ночи в мокрой одежде.

Он оставил ее, подошел к комоду, устроившемуся под скатом крыши, достал из ящика фланелевую рубашку, очень похожую на его собственную. Когда он протянул ее Эмори, она встретилась с ними взглядом.

– Я не собираюсь раздеваться, – серьезно заявила она.

Он мгновение смотрел на нее, потом ушел в ванную и вернулся с чистым полотенцем. Жест был добрым, но не выражение лица. Губы сжались в циничной усмешке.

– Ваша добродетель в безопасности, Док. Я намеревался поставить ширму, чтобы обеспечить вам некоторое уединение.

Мужчина взял ширму от стены и расставил ее. Убедившись, что ширма не упадет, он обошел ее, оставив Эмори одну. Она почувствовала себя неблагодарной идиоткой.

Всю стыдливость, которой она когда-то обладала, Эмори оставила в медицинском институте. Она и ее коллеги интерны тренировались выполнять процедуры друг на друге, обычно обмениваясь непристойными шутками. В любом случае не было никакой возможности оставаться девически застенчивой, если речь идет о наготе и функциях человеческого тела.

Расстегивая «молнию» на спортивной рубашке, Эмори говорила себе, что не хотела раздеваться не из-за стыдливости, а из чувства самосохранения. Он вел себя заботливо, предупредительно, как джентльмен. Но можно ли доверять человеку, который не называет своего имени?

Эмори разделась настолько быстро, насколько позволяла неуправляемая дрожь. Сняв все с верхней части тела, женщина торопливо вытерлась полотенцем, потом надела рубашку, которую ей одолжил хозяин дома. Фланель была старенькой, мягкой, и было удивительно приятно освободиться от тесного спортивного бюстгальтера.

В последнюю очередь она сняла легинсы для бега. Утром она их снова наденет, но пока наслаждалась прикосновением простыней к голым ногам.

Видеть он ее не мог, но наверняка слышал шуршание одежды и постельного белья. Как только Эмори устроилась под одеялом, он спросил:

– Берег чист?

– Вы можете оставить ширму.

Мужчина начал складывать ее.

– Я предпочитаю спать за ширмой, – заметила Эмори.

Судя по всему, ее предпочтения не имели никакого значения. Он вернул ширму на место у стены.

– А у меня должна быть возможность видеть вас.

– Я скажу вам, если мне что-нибудь понадобится.

– Вы не сказали мне, что вас вот-вот вырвет, и мы едва не оказались перед лицом большой неприятности, – он нагнулся и вытащил из-под прикроватного столика маленькое металлическое ведро для мусора. – Это на тот случай, если я не успею вовремя к вам подойти.

Он поставил мусорное ведро так, чтобы Эмори не промахнулась, свесив голову с кровати.

– Думаю, с тошнотой покончено.

– Если нет, то не стесняйтесь, ладно?

Эмори сухо и коротко кивнула.

– Вам еще что-нибудь нужно?

– Нет.

– Уверены?

– Да.

На его лице было выражение сомнения, его глаза изучающее посмотрели на Эмори, и она вдруг отчетливо ощутила свое тело. Чтобы не смотреть на него, она закрыла глаза. В конце концов он поверил ей на слово и отошел.

Его ступни в носках двигались по полу практически бесшумно, но такой крупный человек, как он, не мог пройти по комнате, не вызвав колебания воздуха. Эмори мысленно следила за его движениями, услышала, как он подбросил пару поленьев в камин. Потом раздался скрип кожаной обивки, когда хозяин дома снова устроился в своем шезлонге.

Через несколько минут раздались негромкие хлопки, когда загорелись свежие поленья. Эмори следила за тенями на потолке. Она заметила то, на что не обратила внимания раньше. Металлическая перекладина диаметром около двух дюймов располагалась горизонтально между двумя стропилами. Оба конца перекладины держались в специальных отверстиях. Эмори не могла понять, для чего нужна эта перекладина. Что же касается стропил, то они выглядели такими же грубо отесанными, как и хозяин дома.

Может быть, он и неотесанный, но предупредительный.

Эмори откашлялась.

– Я вас еще не поблагодарила.

– Не стоит.

– Я благодарю вас сейчас.

– Ладно.

Прошло еще немного времени, но Эмори знала, что мужчина не спит.

– Мне бы хотелось узнать ваше имя.

Потрескивали дрова в камине. Одно из стропил скрипнуло под тяжестью крыши.

Мужчина не произнес ни звука.

Глава 4

– Ты не волнуешься за нее?

Джеф Сюррей потянулся, зевнул, повернулся на бок и приподнялся на локте.

– Ни в малейшей степени. Она просто пытается привлечь к себе внимание. Эмори хочет, чтобы я о ней беспокоился.

– Это на нее не похоже. Она всегда звонит.

Мужчина нахмурился.

– И в самый неподходящий момент. Как вчера вечером.

Его мобильный телефон завибрировал на туалетном столике в ванной комнате как раз в ту минуту, когда они с Элис входили в душевую кабину после упоительного активного секса. Разговор с женой, честно говоря, сделал последующую водную процедуру еще более возбуждающей. И все равно Джеф был недоволен звонком Эмори, которая, как нарочно, выбрала именно это время.

В последнее время жена звонила ему довольно часто в течение дня. Он хочет поужинать дома или в ресторане? Ей самой забрать вещи из химчистки, или Джеф заедет туда по дороге? Он уже позвонил в водопроводную компанию, чтобы договориться о прочистке труб, или ей самой это сделать?

Ее уловки были смехотворно прозрачными. Она-то думала, что ведет себя совершенно естественно, хотя на самом деле отслеживала его расписание. В прошедшие несколько месяцев ему приходилось докладывать о том, где он был и сколько времени там провел. Ее постоянный мониторинг становился все более утомительным, и у Джефа уже не хватало фантазии, чтобы придумывать веские оправдания для встреч с Элис.

– Разве это было не здорово? Целых два дня нас никто не беспокоил.

– Ты меня избалуешь. Сегодня утром позавтракаем в постели…

– Скорее это будет ленч, – он потерся носом о ее шею.

Элис застонала.

– Не могу поверить, что мы проспали так долго. Сколько мы выпили вчера вечером?

– Не думаю, что виновато вино, скорее марихуана. Очень крепкая.

Женщина закрыла лицо руками и засмеялась.

– Прошло много лет с тех пор, как я ею баловалась. Моя переносимость снизилась.

– Было очень весело, – Джеф провел пальцами между ее грудями. – Ты была очень сексуальной. Хотя в этом тебе не нужна помощь.

Элис была не из тех женщин, которым смотрят вслед. Ее темные волосы и глаза выигрышно оттеняли оливковую кожу, цвет которой многие сочли бы потрясающим. Ее можно было назвать интересной женщиной. Но даже самые милостивые критики не дали бы ей больше пяти баллов.

Но в интрижке с обычной женщиной были свои преимущества. Страх быть отвергнутой сделал ее благодарной. Ей легко было угодить и без усилий уговорить.

Между ее бровями появилась вертикальная складка озабоченности.

– Ты думаешь, Эмори о нас знает?

– Нет.

– Честно?

– Честно. Нет, она не знает.

Его твердое отрицание было, в общем-то, недалеко от истины. Да, Эмори открыто не обвинила его в том, что у него роман. Но это не значило, что жена ни о чем не подозревала. Чтобы снять камень с души своей любовницы, Джеф потер указательным пальцем кожу между бровями, разглаживая ее.

– Она просто дуется, вот и все.

– Эмори что-нибудь говорила тебе перед отъездом?

Несколько раздосадованный ее настойчивостью мужчина вздохнул.

– Да. Она сказала «до свидания».

– Ты знаешь, что я имела в виду. Эмори говорила о том, что сердита на тебя?

– Я приехал домой, чтобы проводить ее, и постарался отговорить ее от поездки. Но, говоря откровенно, я не слишком усердствовал. Чем скорее она уберется из города, тем скорее я сумею уложить тебя в постель.

Джеф положил руки на груди Элис и принялся мягко сжимать их.

– Больше ничего не было сказано?

– Я попросил Эмори позвонить мне, когда она доберется до мотеля, и она это сделала, – ответил Джеф и прорычал около уха Элис: – И отсрочила исполнение моей фантазии о душе. За это я ее никогда не прощу.

Он наклонил голову и любя куснул сосок Элис.

Но ее не так легко было сбить с толку.

– Это было более суток назад, Джеф, и двадцать четыре часа – достаточный срок, если она так и не позвонила.

– Эмори предупредила, что, возможно, проведет в мотеле еще одну ночь, в зависимости от того, насколько она устанет после пробежки. Думаю, именно так она и поступила.

– Откуда ты знаешь, что твоя жена не приехала домой, пока ты здесь со мной?

– Потому что как только дом снимут с сигнализации, на моем телефоне раздастся сигнал. Спасибо господу за мобильные приложения.

– Разве Эмори не предупредила бы тебя, если бы собиралась остаться там еще на одну ночь?

Джеф покорно вздохнул.

– Не то чтобы мне нравилось обсуждать это, особенно во время любовной прелюдии, но если тебе необходимо знать, то мы с ней были сердиты друг на друга, когда она уезжала. Эмори разозлилась на меня и теперь наказывает тем, что не звонит.

– Из-за чего вы поссорились?

– Из-за этого проклятого марафона, который она собирается бежать.

– Какое ты имеешь отношение к тому, что она бежит марафон?

– Вот именно! – с жаром согласился Джеф. – Я ее спросил, почему я должен всегда посещать эти мероприятия, если это не мое?

– Возможно, чтобы поболеть за нее?

– Я это делал во время каждого долбаного марафона. Часами я боролся за место возле финишной черты, дожидаясь тех десяти секунд, когда она пробежит мимо меня и услышит мои аплодисменты ее выдающемуся достижению. Я отказался снова это делать. Но для Эмори этот марафон особенный, поэтому мой отказ оскорбил ее чувства и… Какого черта я говорю с тобой о моих супружеских ссорах, когда я бы с удовольствием занялся кое-чем другим? – Рука Джефа скользнула между ее бедер. – Разве это не лучше?

Элис вздохнула и потерлась о его руку.

– Намного лучше.

Он натянул презерватив и устроился между ее бедер, которые были совершенно не похожи на бедра Эмори. Во всяком случае, на те, какими он помнил ощущения от раздвинутых бедер жены. Они так давно не занимались сексом, что его воспоминания стали расплывчатыми.

Джеф не смог бы сказать наверняка, кто из них остыл первым, он или Эмори. Изменял ли он ей потому, что супружеский секс стал таким редким, или секс стал редким и не возбуждающим, потому что Эмори интуитивно чувствовала, что он находит радость в постели другой женщины?

Разумеется, он не был готов взять на себя всю вину за свою неверность. О нет! Немалая часть вины лежала на Эмори. Каждый день она вставала и выходила из дома еще до рассвета, никогда не возвращалась домой засветло. Она работала бесконечные часы в клинике, потом в любой час ночи отвечала на звонки обезумевших родителей, спрашивающих ее, что делать, если у ребенка насморк, жар или понос.

Свободное время Эмори посвящала тренировкам, чтобы участвовать в марафонах. Она все время бегала. ВСЕ ВРЕМЯ.

Когда они познакомились, Эмори уже была бегуньей. Поначалу Джеф восхищался ее спортивностью, силой воли и самодисциплиной, как и ее тренированным телом и красивыми ногами. Пару лет они бегали вместе. Но потом – с его точки зрения – она превратилась в фанатичку.

Отлично. Джеф позволил жене заниматься ее хобби, а он предавался своему увлечению. Именно сейчас он прижимал мягкие бедра Элис к своим. Еще одно движение, и Джеф кончил. Он не был уверен, что Элис кончила тоже, но оргазм она изображала куда убедительнее, чем Эмори.