Текст книги "Голос сердца"

Автор книги: Салли Лэннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

3

Изящная особа, которая целовала Гаролда, принадлежала к тому типу женщин, рядом с которыми Агнес чувствовала себя оглоблей. Еще ей подошел бы эпитет «шикарная»: нежное, словно фарфоровое лицо в обрамлении черных блестящих волос, а на бледно-розовом костюме словно написано: «сшито в Париже».

Когда Гаролд наконец поднял голову, на его губах остался след бледно-розовой помады. Он неторопливо произнес:

– Здравствуй, Нора. До венчания я был с отцом – мне казалось, ему потребуется моральная поддержка. Позволь представить тебе дочь новобрачной, Агнес Кирби. Агнес, это моя подруга – Нора Сэвидж. Она актриса, играет в одном из лондонских театров.

Наименее привлекательной чертой внешности Норы были тускло-голубые глаза, в которых вовсе не отражалась радость по поводу состоявшегося знакомства.

– Очень рада с вами познакомиться, мисс Сэвидж, – вежливо сказала Агнес. – Знаете, я видела вас в «Ромео и Джульетте»… Великолепная роль, которую вы сыграли не менее великолепно.

Нора царственно наклонила голову.

– Спасибо. Гаролд очень поддержал меня тогда. Мне казалось, что это никогда не кончится.

Гаролд и Нора предались воспоминаниям. И Агнес как бы невзначай узнала, что главный офис «Эванс инкорпорэйтед» находится неподалеку от театра, в котором выступала Нора.

Что ж, в эту игру можно играть и вдвоем, подумала Агнес и небрежно бросила:

– Я рада, что выкроила время попасть на ваш спектакль, когда оказалась в Лондоне. – Иными словами, у меня в жизни есть вещи поважнее, чем Гаролд Эванс.

Улыбка Норы не дрогнула.

– Постарайтесь попасть на «Двенадцатую ночь». Мне повезло: я и там буду играть главную роль. – Тут Нора пожала руку Гаролду. – Встретимся после обеда, дорогой.

И отошла от них в облаке аромата дорогих духов. За ней последовали один член палаты лордов и парочка крупных финансистов.

– Привет, Гаролд, рад тебя видеть. – К ним подошел долговязый молодой человек в очках, с умными серыми глазами и в костюме, которому не помешало бы общение с утюгом. – На Аксель-Хейберге третьи сутки идет снег, поэтому я опоздал и появился только что.

Он улыбнулся Агнес.

– Вы, должно быть, дочь Терезы. Очень уж вы на нее похожи.

Гаролд чопорно представил его:

– Агнес, это Филип Лейн, мой кузен. Сын тети Флоренс.

Агнес немедленно почувствовала к нему расположение.

– А что вы делали на Аксель-Хейберге, Филип?

– Я геолог, брал там пробы.

Филип казался таким же умным, как и взгляд серых глаз. Но Гаролд прервал их разговор:

– Тебе машет тетя Флоренс, Филип. Ты не хочешь с ней поздороваться?

– Пожалуй, стоит… Встретимся после обеда, Агнес.

– Мне понравился ваш кузен, – сказала она, взглянув на Гаролда. – Кстати, ваша подруга оставила на вас следы помады.

– Да, Филип – хороший парень, хотя никогда не станет заниматься ничем иным, кроме своей геологии, за которую платят всего ничего.

– А мне он показался счастливым человеком, – холодно возразила Агнес.

– Да у него и гроша за душой не найдется.

– Давай договоримся раз и навсегда, Гаролд, – заявила Агнес. – Я вижу, что ты просто одержим деньгами. Так вот, запомни: мне не нужен ни один пенс, который принадлежит тебе.

Гаролд выудил из кармана белоснежный платок.

– Раз уж мы перешли на «ты», то не вытрешь ли помаду?

В первую секунду Агнес хотела отказаться, но по блеску в темно-синих глазах поняла, что в таком случае он сочтет ее трусихой. Поэтому взяла платок и аккуратно стерла оранжевое пятнышко, оставленное тетей Флоренс, и бледно-розовое, оставленное Норой.

Гаролд молча смотрел на нее. Когда она закончила, заметил:

– А твоей помады на мне нет.

– И не будет.

– Жаль.

Он взял платок у Агнес, нежно сжал ее пальцы и, поднеся к губам, медленно поцеловал их все по очереди. Агнес показалось, что ее сердце остановилось. Жар его губ сжег все преграды, столь искусно ею возведенные.

И подобно дикому зверю, бросающемуся из засады, желание охватило ее. Агнес машинально выпустила букет из рук, чтобы дотронуться до его черных волос, которые, как она и ожидала, оказались густыми и шелковистыми. Окружающий мир поблек, оставив ее наедине с Гаролдом: соблазненная и соблазнитель!

Он выпрямился, отпустил ее руку и холодно произнес:

– Увы, ты такая же, как и все остальные… И я совершенно не удивлен.

Агнес словно ударили по лицу. Чувствуя, что краснеет от бессильной ярости, она прошипела:

– Ты просто играл, да?

Такая игра называется месть, подумал Гаролд мрачно.

– Так же как и ты, надев платье.

Агнес не могла это отрицать. Действительно, она выбрала именно это платье из желания поразить его.

– Что же, счет сравнялся, – сказала она. – Один – один. Но эта игра мне надоела, Гаролд. Пора оставить ее.

– Это ты так думаешь.

– Ты уже занят. Нора дала это ясно понять.

– Я не принадлежу ни одной женщине, – произнес он с ударением.

– Гаролд, половина гостей смотрит на нас, другая пытается расслышать наши слова. А мне просто жизненно необходимы – и чем скорее, тем лучше, – как минимум три бокала шампанского.

– В таком случае, вернемся к нашему разговору позже.

– Нам не к чему возвращаться!

Но Гаролд уже привлек внимание ближайшего официанта, взял с серебряного подноса два бокала и протянул один из них ей.

– Рад приветствовать тебя в нашей семье, Агнес.

Шампанское было ледяным. Взяв бокал и бросив взгляд вокруг, Агнес негромко ответила:

– Катись к черту, Гаролд.

Он коротко рассмеялся.

– Женская откровенность, милая Агнес, неразрывно связана с количеством денег на счету мужчины.

На этот раз настал черед Агнес смеяться.

– Все женщины охотятся за деньгами… Бог мой, какая банальность! «Эванс инкорпорэйтед» мог бы выдать что-нибудь пооригинальнее.

– Если ты знала, что я «Эванс инкорпорэйтед», – резко спросил Гаролд, – зачем спросила, не работаю ли я в конюшнях?

– По очень простой причине: в тот момент я об этом и не подозревала.

– И когда же ты узнала?

– Мне сказала об этом мать, когда ты ушел.

– После чего ты надела это, скажем так, нескромное платье. Все ясно.

– Я надела его, – бросила Агнес, – потому что ты показался мне самым грубым и самовлюбленным болваном, которого я когда-либо встречала, и мне хотелось тебя хоть как-то задеть! Хоть как-то. Твоя самоуверенность невыносима!

– Может, тетя Флоренс права: я встретил себе ровню.

Агнес сделала большой глоток шампанского, чихнула, когда пузырьки ударили в нос, и высокомерно заявила:

– Моя самоуверенность по сравнению с твоей – как песчинка рядом с валуном… А теперь извини, есть вещи поинтереснее, чем обмениваться с тобой оскорблениями.

И тут Агнес наступила прямехонько на свой букет. Взглянув, не смеется ли он над ней, она в сердцах воскликнула:

– Ты был прав в одном, Гаролд Эванс: лучше бы я опоздала на самолет!

Она наклонилась, подняла многострадальные орхидеи и направилась к матери, каждой клеточкой ощущая взгляд Гаролда.

Она поговорила ни о чем с изрядным количеством гостей, пока всех не позвали под навес, украшенный гирляндами живых цветов, где стоял накрытый стол. Камерный оркестр играл Моцарта. Агнес конечно же посадили во главе стола, причем, к ее досаде, между Марком и его сыночком. А со стороны матери сидел муж тети Флоренс, тот самый, с варикозным расширением вен.

Агнес деланно улыбнулась Марку, который отодвинул ей стул, и села. Перед ней поставили тарелку моллюсков, запеченных в тесте. Торопливо сунув загубленный букет под стол, она уставилась на них.

Сильные пальцы обхватили ее локоть, и Гаролд ровным тоном произнес:

– Ты в порядке?

Агнес подняла на него глаза, пробормотав:

– Да… Просто я не помню, когда и где ела по-человечески в последний раз. Кажется, это было вчера и в Кувейте.

Гаролд взял булочку из ближайшей корзинки, разломил и протянул ей кусок. Хлеб был теплым и ароматным.

– Спасибо, – сказала Агнес довольно нелюбезно.

А он уже подозвал ближайшего официанта. Тот убрал моллюсков и поставил перед Агнес чашку прозрачного бульона.

– Поешь, – предложил Гаролд. – Порой бульон творит чудеса.

Агнес взглянула на хрупкую фарфоровую пиалу, и ее сердце часто забилось.

– Ты получаешь все, что захочешь. С легкостью.

– Ешь суп.

– Главное, чтобы ты не захотел меня…

– Делай, что сказано, Агнес.

– Все, что тебе не нравится, ты пропускаешь мимо ушей, так ведь? – И Агнес зачерпнула ложку бульона. Тот был очень вкусным. – Некоторых женщин нельзя купить, неужели ты не понял?

– Нельзя… если они хотят большего. – Гаролд криво улыбнулся. – К примеру, развод – дело прибыльное.

Агнес зачерпнула еще бульону.

– Какой же ты подлый.

– Я так не считаю. За свои тридцать восемь лет я узнал о жизни немало. У каждой женщины есть цена, просто порой она неоправданно высока. – Гаролд подцепил моллюска.

– Дело в том, что ты все меряешь на деньги. – Агнес вспомнила о Хьюго и Карле и добавила резче, чем собиралась: – Но ты зря считаешь, что слово «цена» обязательно подразумевает деньги. Иногда это бывают чувства…

– Все же ты не отличаешься от других. А я уж было подумал…

Агнес холодно улыбнулась Гаролду.

– Ты понимаешь, что только что сделал мне комплимент?

Он неохотно улыбнулся в ответ.

– Солидарность со своим полом? Быстро соображаешь, ничего не скажешь.

– Бог мой, второй комплимент! Осторожнее, Гаролд, ты добреешь на глазах.

– Отлично, значит, тебе понравится, когда я тебя поцелую.

Агнес аккуратно опустила ложку в пиалу.

– Пытаешься заставить Нору ревновать? Ты этого добиваешься?

– Нора тут ни при чем! – отрезал Гаролд.

– Выходит, ты ценишь верность не больше чувств, – заметила Агнес.

– Дорогая, – вмешалась Тереза, – тебе не понравились моллюски?

Чувствуя, как зарделись щеки, Агнес торопливо сказала:

– Не после шампанского, мама.

– Мы с Марком только что говорили о том, как хорошо бы было, если бы в «Максвелл-холле» появились внуки… – произнесла Тереза многозначительно; такт никогда не входил в число ее достоинств.

– Э-э-э… правда? – слабым голосом отозвалась Агнес.

– И было бы замечательно, если бы ты подыскала другую работу, дорогая. Гаролд, она почти никогда не бывает дома. Как можно влюбиться, если все время проводишь в разных там Африках и Новых Зеландиях?

– Мама, я никогда не была в Африке.

– Не воспринимай все буквально. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

– Но мне нравится моя работа, – возразила Агнес. – И если суждено влюбиться, почему бы этому не случиться на Мадагаскаре?

– Невозможно поддерживать длительные отношения в промежутках между рейсами! – Мать была совершенно серьезна.

– Значит, ждите внуков от Гаролда, – сказала Агнес.

– К сожалению, он не верит, что найдет себе подходящую супругу… Кстати, Нора сегодня очень хорошо выглядит, – заметил Марк.

– Все карьеру делают, – проворчала Тереза. – Когда я была молодой, женщины сидели дома.

Агнес закусила губу. Тереза сделала карьеру, меняя мужей. Впрочем, сейчас был явно неподходящий момент, чтобы об этом напоминать.

Остаток обеда, речи, поцелуи молодых прошли для Агнес как в тумане. Как только смогла встать из-за стола, она отправилась искать Филипа. Тот представил Агнес своим друзьям, и впервые за вечер ей стало действительно весело.

Они, смеясь, делились друг с другом страшными историями о своих путешествиях, когда Агнес увидела, что к ним идет Гаролд, высокий и властный, окруженный аурой силы и сексуальности. Опасный человек, подумала она, внутренне поежившись. Ей мгновенно захотелось оказаться за тысячу миль от «Максвелл-холла».

– Сейчас начнутся танцы, и мы должны быть второй парой после отца с Терезой, – сразу сказал он.

Что ей оставалось делать – не устраивать же сцену?

– Обязательно пригласи меня танцевать, – сказала Агнес Филипу, проходя мимо него.

Когда они шли по лужайке, Гаролд обнял Агнес за талию. Тепло его руки обжигало сквозь тонкий шелк.

– Еще два часа, и все закончится, – проворчал он. – Не могу дождаться.

Я тоже, подумала Агнес.

Уже стемнело. Павильон для танцев, призрачно белевший под высокими вязами, был обвит плющом. Внутри подобно звездам мерцало множество огоньков. На мгновение Агнес позабыла, как ненавидела Гаролда минуту назад и как хотела, чтобы вечер поскорее закончился.

– О, это просто волшебство! – прошептала она, поворачиваясь к нему с ясной детской улыбкой, и наткнулась на холодный взгляд темных глаз.

Гаролд был великолепным танцором. Но Агнес возненавидела каждое мгновение этой пытки. Когда вальс закончился и раздались аплодисменты гостей, она коротко бросила:

– Долг выполнен. Спасибо.

– Следующий танец – только для нас.

– Каких еще «нас»!

Оркестр заиграл медленную, навевающую мечты мелодию. Агнес попыталась вырваться, но Гаролд притянул ее к себе так, что ее грудь коснулась его. Она ощутила запах одеколона и почти неуловимый аромат его кожи.

С легким стоном негодования она попыталась оттолкнуть Гаролда. Но в ответ он взял ее за подбородок сильными пальцами и наклонился, чтобы поцеловать. Агнес словно околдовали: она перестала вырываться и лишь закрыла глаза, почувствовав легкое касание губ Гаролда. К ее удивлению, в этом поцелуе не было гнева, а лишь желание доставить ей удовольствие. Плохо понимая, что делает, Агнес обвила руками шею Гаролда. Он что-то неразборчиво пробормотал, затем провел языком по мягкому изгибу губ, проникая в сокровенные глубины ее рта.

Спустя несколько секунд, которые показались Агнес вечностью, он медленно поднял голову. Глаза Гаролда были темны, как две бездны. Он чужой мне, подумала Агнес в ужасе. Не просто чужой – враг! А я позволила ему то, что мало кому позволяла. Пора положить этому конец. Немедленно!

Почти спокойно Агнес произнесла:

– Впредь буду знать, как пить шампанское.

Ресницы Гаролда дрогнули. Темные ресницы, такие же темные, как волосы.

– И ты ответила на мой поцелуй только потому, что пьяна? Ты это хочешь сказать? – Он разжал руки, отпуская ее.

Агнес отступила, приглаживая волосы.

– Давай посмотрим правде в глаза, Гаролд: ты не нравишься мне, а я не нравлюсь тебе. Я спала меньше четырех часов за последние два дня, а от свадеб – особенно если замуж выходит моя мать – у меня едет крыша. Найди Нору, а я пойду потанцую с Филипом.

– Так вот чего ты хочешь – парня, которого можно водить за нос!

– Я хочу кого-нибудь, кто не станет набрасываться на меня, как дикий зверь.

– Знаешь, что надо с тобой сделать, Агнес Кирби? Приручить. И у меня это получится.

– Иди приручай Нору! Приручай любую женщину, достаточно глупую, чтобы подпустить тебя ближе, чем на десять футов! А я тебе не пудель, которого можно запросто тискать. Ты просто не встречал женщины, которая сказала бы тебе «нет». Один слог, всего три буквы – не знаю, почему тебе трудно понять это слово! – Агнес перевела дух. – Слава Богу, вон сидит Филип. Прощай, Гаролд. Было очень полезно встретить тебя. Можешь поспорить на свой последний шиллинг, что я проведу Рождество в Антарктике.

Агнес направилась к столу, где расположились Филип и его друзья с тремя бутылками вина и свечой, пламя которой трепетало на летнем ветру. Все они обрадовались, увидев Агнес. Когда она в следующий раз оглянулась, Гаролда нигде не было видно. Отлично, подумала она, надеясь, что их родители были слишком заняты друг другом, чтобы заметить, как они с Гаролдом целовались.

На мгновение им овладело искушение последовать за Агнес. Схватить ее, не обращая внимания на гостей, и целовать до тех пор, пока она не подчинится. Он знал, что ему это удастся, потому что всем телом ощутил желание, внезапно охватившее ее. Так почему же он остался стоять один?

Может, это был умный тактический ход: сначала раздразнить его, а потом бросить? Такому поведению легко подыскать название. В весьма грубых выражениях. Или она правда не хотела иметь с ним ничего общего?

Рождество в Антарктике. Черт возьми, но ей же нравилось, когда он ее целовал! Гаролд поклялся бы в этом чем угодно.

В этот момент он почувствовал, как напряжено его тело, и непроизвольно сжал кулаки. Несколько гостей смотрели на него с любопытством. Гаролд резко выдохнул и отправился на поиски Норы.

Весь вечер он намеренно избегал ее, это было ясно. Но когда подошел к группе гостей, в которой она стояла, был одарен обычной дразнящей улыбкой. И надо было хорошо знать Нору, чтобы уловить нотки обиды в ее голосе.

Гаролд твердо решил развлекаться. Но образ Агнес в бирюзовом платье не покидал его. Казалось, она стоит у него за спиной, слушая его плоские шутки, считая, сколько раз Нора назвала его «дорогой». Как же я ненавижу это слово! – подумал Гаролд, сдерживая злость.

Сумеет ли он забыть восторг Агнес, когда она впервые увидела шатер для танцев? Как она его назвала? Волшебным? Если это было притворством, то ей стоило играть в Королевском Шекспировском театре. Ей, а не Норе.

Когда он поцеловал Агнес руку, это должно было стать местью за бирюзовое платье, своего рода пощечиной. Но сейчас, на танцплощадке, он совершенно забыл, что хотел лишь проучить Агнес, соблазнить ее…

Нора ухватила его за рукав, и он постарался прислушаться к происходящему вокруг. Но мысли об Агнес не оставили его. Если Гаролду встречалась интересная женщина, он всегда владел ситуацией. И всегда получал то, что хотел, на своих условиях.

Так было бы и с Норой. Может, поэтому она и не волновала его?

Хотя они встречались уже года два, Гаролд ни разу не спал с ней. Всегда находилась причина… Нет, не причина, а предлог, подумал он. Истина же проста: того, что легко достается, не стоит даже добиваться.

Гаролд очень хорошо помнил ночь, когда Нора сделала решительный ход. Как он умудрился догадаться, что она будет столь же искусна и бесчувственна в постели, сколь была расчетлива вне ее? Нора была так уверена в себе, что отказ Гаролда привел ее в шок. Однако она быстро смекнула, что миллионы Эванса весомее оскорбительного отказа. Да и театральная слава – вещь изменчивая. Норе же хотелось безопасности – как финансовой, так и социальной. А раз так, то можно и подождать, в надежде, что избранник передумает.

Однако с тех пор как встретил Агнес, Гаролд сомневался, что когда-либо передумает. В отличие от Норы у дочери Терезы был огненный темперамент, который она и не пыталась скрывать, и язык, который мог высекать искры из кремня. Она сказала, что ей не нужны его деньги.

Ну да, как же, усмехнулся Гаролд. Никто, просто никто, не в силах остаться равнодушным к сумме, которой он располагал.

Когда черный «даймлер» увез Марка и Терезу в Лондон, откуда они должны были отправиться в свадебное путешествие, Нора обратилась к Гаролду:

– Дорогой, ты не возражаешь, если я останусь на ночь? Не хочу ехать обратно с Кларком, он такой зануда.

– Не стоит, Нора, – ответил Гаролд. – Завтра я должен подняться на заре. У меня очень ранний рейс в Нью-Йорк.

Он готов был поклясться, что в глазах Норы полыхнула ярость, но, лишь слегка надув губы, она промурлыкала:

– Как скажешь, дорогой. Но мы так редко видимся. – Нора встала на цыпочки, чтобы поцеловать Гаролда на прощание.

Он ничего не чувствовал. Совершенно ничего. Что с ним такое происходит, черт возьми? Немало мужчин многое отдали бы за то, чтобы их поцеловала красавица Нора Сэвидж. А Гаролд не мог дождаться, когда она наконец уйдет.

На то, чтобы усадить ее и Кларка в машину и дождаться их отъезда, ушло минут десять. Затем в него вцепилась пара гостей, от которых он быстро отделался и направился к танцевальному шатру. Оркестр по-прежнему играл, но Агнес не было видно.

Гаролд застыл в неподвижности. Наверное, ушла к себе. Она почти не спала последние двое суток, а вечеринка в общем-то закончилась. С какой стати ей вдруг понадобилось бы побеседовать с ним на сон грядущий, когда, едва познакомившись, они только и делали, что ругались.

А может, Агнес вернулась в Эдинбург! Подальше от «Максвелл-холла». В конце концов она же сказала ему «прощай».

И неожиданно для самого себя Гаролд бросился к парадному входу, чувствуя, как леденеют руки. Синий «ровер» все еще стоял там. На секунду он дотронулся до его верха, как будто подобное прикосновение могло что-нибудь рассказать ему о владелице. Затем, жестом отвращения к самому себе, сорвал галстук и поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

4

Агнес высморкалась в салфетку, которую нашла в кармане джинсов, вытерла слезы рукавом рубашки и в последний раз провела рукой по морде лошади.

– Спасибо, старушка, – прошептала она. Кобыла вскинула голову и прижалась носом к пальцам молодой женщины.

У дверей конюшни Агнес негромко поблагодарила охранника, который позволил ей пройти внутрь.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мисс.

Из сада до Агнес донеслись звуки музыки. На мгновение она застыла, опершись на забор и глядя невидящим взглядом на аккуратно убранный плац. Еще со времен третьего брака ее матери с итальянским графом Агнес находила утешение в компании лошадей. То был период, когда она посещала ужасную школу, где акцент и прямодушие сделали ее объектом насмешек и даже издевательств. Зато по вечерам старший конюший учил ее всем тонкостям обращения с лошадьми.

Именно лошади помогли ей не сойти с ума в те четыре года, пока граф не бросил Терезу ради богатой соотечественницы. Тогда они переехали в Штаты, к владельцу ранчо. Но и там лошади остались для нее все тем же средством спасения от бесконечного и безысходного одиночества…

Выйдя из шатра, Агнес почувствовала себя слишком усталой, чтобы уснуть. Она сбросила бирюзовое платье, влезла в старые джинсы и отправилась в конюшни, чтобы обрести покой, вдыхая запах сена и касаясь бархатных носов лошадей.

Агнес выпрямилась, чувствуя, что еще недостаточно успокоилась, чтобы пойти в дом. И плакала она вовсе не из-за свадеб и не из-за сексуальной привлекательности Гаролда. Просто его отношение к женщинам в целом и к ней самой в частности коробило ее. Засунув руки в карманы, Агнес обошла розовый сад, наполненный сладким благоуханием. Еще несколько минут одиночества, и можно будет отправиться спать.

– Так вот ты где.

Агнес молниеносно обернулась и увидела, как от деревьев, окаймлявших белое здание конюшни, отделилась темная фигура. Гаролд! Все еще в черных брюках и накрахмаленной белой рубашке, только без галстука и воротник расстегнут. Свет, лившийся из конюшни, упал на его лицо.

– Я устала… иду спать, – резко сказала Агнес.

– Тогда ты идешь не туда.

Как она ненавидела насмешку в его голосе!

– Гаролд, – сказала она сдержанно, – ты хоть когда-нибудь смотрел на женщину как на человека?

– Пытаешься выплеснуть на меня обиду, Агнес?

– Не угадал.

Гаролд подошел ближе.

– Ты была в конюшне.

Пришел ее черед насмехаться:

– Я пахну лошадьми? Извини… Ты бы, конечно, предпочел духи.

Гаролд стоял так близко, что она могла бы легко дотронуться до него. Не пытаясь смягчить слова, он сказал:

– Ты плакала.

– Ничего подобного!

– Кто-то обидел тебя?

Агнес резко ответила:

– Твой отец женился на моей матери. Этого, по-твоему, недостаточно?

– Ради Бога, перестань притворяться, что ты выше денег!

– А ты попробуй глянуть чуть дальше, чем банковский счет. Или на нем держится вся твоя мужественность?

– Прекрати, – сказал Гаролд угрожающе спокойно.

Она вскинула голову.

– Я угадала?

Гаролд щелкнул пальцами.

– Мы оба знаем, что ты хотела меня на танцплощадке. Ты презираешь мои деньги – или, по крайней мере, так говоришь. Значит, в твоих глазах моя так называемая мужественность отдельна от банковского счета. Ну же, Агнес, ты противоречишь себе.

– Ох уж эта логика! – бросила она раздраженно. – Если поразмыслить, ты и Аристотель одинаково относитесь к женщинам. Чувственные идиотки!

К ее досаде, Гаролд рассмеялся.

– Здорово же ты разделала под орех величайшего философа мира! Скажу одно – с тобой не соскучишься.

– Спасибо.

Гаролд выглядит моложе и привлекательнее, когда смеется, подумала Агнес со смутным беспокойством. Ее охватило желание заставить его рассмеяться снова, но она подавила его. И тут Гаролд сказал:

– У меня есть идея: я придумал противоядие против последствий шикарных свадеб.

Агнес мрачно поинтересовалась:

– Ты всегда начинаешь лезть в чужую жизнь после полуночи?

Гаролд снова рассмеялся, сверкнув зубами.

– А ты не спросила, что у меня за идея.

– Побоялась.

– Очень простая. Я проголодался. Слишком много слоек и пирогов. Я бы сейчас с удовольствием съел старый добрый сандвич. Как насчет налета на кухню?

Ее губы дрогнули.

– Ты серьезно?

– Да, мадам. – Он потянул ее за руку. – Пошли.

На этот раз Агнес понравилось прикосновение ладони Гаролда. И даже то, что в кожаных сандалиях, купленных на базаре в Джайпуре, она была гораздо ниже его, доставило ей странное удовольствие.

Он провел ее мимо конюшни к задней двери дома, затем через длинный коридор в кухню, которая была больше похожа на выставку технических достижений.

– Твоя мать, – сказал Гаролд, – хочет повесить здесь кружевные занавески.

– Да, она обожает кружева, – подтвердила Агнес. – Видел бы ты виллу в Виченце, когда мы уезжали.

– Оборки на входных воротах?

– Почти… А знаешь, я тоже проголодалась. Где у вас тут холодильник?

Сандвичи получились восхитительными. Положив в рот последний кусок, Агнес удовлетворенно вздохнула:

– Наверное, уровень холестерина перешел все мыслимые нормы… Но я чувствую себя гораздо лучше.

Гаролд слегка запачкал соусом рубашку. Это сделало его гораздо более человечным на вид. И за последний час он ни разу не коснулся Агнес. Так что, когда протянул руку с кусочком салфетки к ее лицу, она лишь улыбнулась.

– Замри – у тебя масло на щеке.

– Только масло?

Взгляд его стал напряженным. Потом, будто бы не в силах удержаться, Гаролд провел пальцем по мягкому изгибу ее губ.

– Как же ты красива, – хрипловато прошептал он.

Может, убежать? – затравленно подумала Агнес и промямлила:

– Это мои самые старые джинсы, и волосы растрепались…

Не торопясь, Гаролд оглядел ее с головы до ног. Волосы и впрямь выбились из прически. Водолазка облегала высокую грудь, а поношенные сандалии Агнес надела на босу ногу.

– Даже в рваной мешковине ты все равно выглядела бы в десять раз лучше всех на этой свадьбе.

– Когда ты так на меня смотришь, я… я просто таю, как масло, – выговорила Агнес.

– На вкус ты куда лучше самого дорогого масла.

И Гаролд принялся целовать Агнес, пока она не застонала от наслаждения. Все мысли о бегстве были позабыты, сгорели в пламени страсти столь сильной, какой она и не подозревала в себе. Агнес ответила на поцелуй, чувствуя, как мужская рука ласкает ее грудь под водолазкой, и наполняясь жаждой более интимных соприкосновений. И тут Гаролд внезапно подхватил ее на руки и понес прочь из кухни.

Борясь с самой собой, она прошептала чуть слышно:

– Отпусти меня.

Гаролд уже поднимался по лестнице, которой она прежде не замечала.

– Осторожно, береги локти, – предупредил он.

– Я сказала: отпусти меня сейчас же. Куда ты меня несешь?

– А ты как думаешь? В постель.

– Мы не можем лечь вместе!

– Конечно, можем. Что нам мешает?

Агнес забилась в тисках его рук, чувствуя себя беспомощной, как рыба на крючке.

– Для начала – мы друг другу не нравимся.

– Тебе понравится то, чем мы займемся, – доверительно сообщил ей Гаролд.

Теперь он шагал по длинному коридору, по стенам которого висели картины, изображающие сцены охоты. Должно быть, это другое крыло дома, подумала Агнес в замешательстве.

– Но ведь мы не собираемся…

– Почти пришли – ответил Гаролд, берясь за ручку двери, которая вела в комнаты с видом на огороженные луга и темнеющий лес вдалеке.

Он пинком закрыл дверь и опустил Агнес на пол, скользя по ее плечам ладонями и ища губами ее губы, будто не в силах более медлить. Он целовал с напором, от которого у Агнес помутилось в голове. Языки их совершали некий безумный танец, руки его ласкали ее в гипнотическом ритме, наполнявшем тело Агнес наслаждением.

Бессознательно она подалась к нему, обхватила руками за шею. В самые ее губы он прошептал:

– Скажи, что хочешь меня, Агнес.

Очень медленно она отстранилась и, выпрямившись, произнесла:

– Конечно, хочу. Но…

– Я тоже хочу тебя… сильнее, чем могу выразить. Эта ночь – наша, Агнес. Нет ни вчера, ни завтра. Только эта ночь.

Взгляд Агнес неторопливо скользил по его лицу. Интересно, сможет ли она познать этого человека, к которому ее так влечет, ведь в нем столько непонятного, пугающего, враждебного? Гаролд вынес ее взгляд – без улыбки, никак не выдав своих чувств.

Раздели с ним постель, шептал ей на ухо тихий голос. Разве есть лучший способ узнать человека?

Беги, спасайся! – убеждал другой. Ты отказалась от интимной близости семь лет назад, и Карл не заставил тебя изменить это мнение. Но этот Гаролд безумно привлекателен, и в тебе взыграла кровь. Сама природа заботится о том, чтобы секс никогда не вышел из употребления.

Ладони Гаролда все еще лежали на ее плечах, их тепло беспрепятственно распространялось по всему телу. Он был так близко, что Агнес могла бы пересчитать его ресницы. И он был неимоверно желанным. Когда еще ее охватывал такой ураган страсти от одного поцелуя? Такой дикий голод, такое безумие? Несмотря на все свои путешествия, она вела уединенный образ жизни с тех пор, как Хьюго подло ее обманул. Не рисковать. Контролировать свои порывы. Никогда не позволять ничему – вернее, никому – вывести ее из равновесия.

Но Гаролд Эванс сломал все эти преграды.

Молчание Агнес только усилило его нетерпение.

– Я буду нежен с тобой, клянусь, – пообещал он.

– А если я захочу уйти, ты попытаешься меня остановить?

– Я никогда не отличался пристрастием к применению силы.

Будь на месте Гаролда любой другой, Агнес могла бы поклясться, что вопрос его ранил. Но по отношению к этому человеку подобная мысль казалась нелепостью.

– Меня не интересуют твои деньги, – решительно заявила Агнес, стремясь расставить все точки над «i».

На шее Гаролда забилась жилка.

– Речь идет о сексе. Именно это я имел в виду, когда говорил, что завтрашнего дня не будет. Тетя Флоренс попала в точку – мы с тобой воспламеняем друг друга. Не знаю почему. Да мне и дела нет. Но верь мне, обычно я более деликатен.

Почувствовав невольное уважение к его беспощадной откровенности, Агнес стояла не шелохнувшись. У нее есть выбор, вот что он хотел ей сказать.

Гаролд походил на тигра, которого она однажды видела в бенгальских джунглях: неукротимый и неотвратимо влекущий одновременно.

Неожиданно Агнес поняла, каким будет ее ответ. Она потянулась к Гаролду и кончиками пальцев неторопливо провела по жесткой линии его скул, по напряженному подбородку, по теплым губам. Затем, запустив пальцы в темные шелковистые волосы, пригнула его голову к себе и поцеловала с бесстыдством, которого и не подозревала в себе.

Мгновение Гаролд оставался совершенно неподвижен, будто неким непостижимым образом Агнес ухитрилась застать его врасплох. Затем сжал ее в объятиях, властно и яростно, подобно человеку, изголодавшемуся по чему-то очень простому, но жизненно необходимому, вроде еды или воздуха. Агнес задыхалась от наслаждения, отдаваясь во власть Гаролду с щедростью, которую подавляла в себе годами.