Текст книги "Под шепот волн"

Автор книги: Салли Лэнинт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Ты имеешь в виду других женщин? – вспыхнула Кэтти.

– Я не сказал этого, Кэтти. – Рей запоздало попытался найти верные слова. – Я хочу иметь семью – все то, что было у нас с тобой и делало меня счастливым. Я хочу быть с тобой, клянусь, Кэтти.

– Я не могу, Рей! Пережить это еще раз! Нет, никогда… Слишком больно.

– Тебе не удастся спрятаться от жизни, – гневно произнес он. Это был крик души. – Ты никогда не боялась жить, Кэтти. Когда мы познакомились, твоему мужеству можно было позавидовать.

– То было тогда. Я стала другой, и ты должен с этим смириться.

– Я не позволю тебе стать другой!

– Это не в твоих силах, Рей, – бросила она. – Я не твой пациент, и я не служанка, которой можно приказать.

– Черт побери, я совсем не то хотел сказать! Я люблю тебя, поэтому я здесь.

– Любовь делает человека свободным, – грустно сказала она. – А ты делаешь из любви сковывающие тебя цепи.

Отчетливо выговаривая каждое слово, Рей произнес:

– Итак, твой ответ – развод.

– Прекрати говорить за меня! За последний год я видела тебя только один раз. А сейчас ты врываешься сюда ночью, как к себе домой, и хочешь, чтобы я в течение пяти минут приняла серьезнейшее решение. Тебе не откажешь в самонадеянности, Рей.

– Хорошо, сколько тебе нужно времени, чтобы все обдумать?

– Откуда я знаю? – резко сказала она.

– Ты хочешь сохранить хорошую мину при плохой игре, – гневно бросил Рей. – Держать меня на поводке как собачонку, а тем временем жить, как тебе самой того хочется. Так не пойдет, Кэтти. Я так больше не могу.

– В одиннадцать ночи трудно принимать решение, от которого зависит дальнейшая жизнь, – вскипела она. – Возвращайся домой, Рей. Первым же самолетом. Я обещаю, что напишу тебе.

Зная, что унижает себя, Рей все же не удержался и язвительно сказал:

– Это прозвучало, как обещание Юстину испечь пончики.

– Ты невыносим, – крикнула Кэтти. – Убирайся! Хватит с меня! Похоже, единственным выходом становится развод. – Она резко повернулась и распахнула дверь. – Я же сказала, что напишу тебе.

Он отошел от стола, размял затекшие пальцы и направился к двери.

– Тебе не удастся обмануть меня, Кэтти. Я вижу, что слово «развод» тебе не нравится так же, как и мне. Подумай об этом завтра, когда будешь готовить пончики.

Он взглянул ей прямо в глаза, лицо его было серьезным.

– Кэтти, бессмысленно бежать от действительности. Не будь ребенком, который боится темноты. Надо принимать жизнь такой, какая она есть, – плохой и хорошей, счастливой и трагической. Нельзя забыть Джейка. Лучше, если мы будем хранить память о нем.

Он коснулся ладонью ее лица и с нежностью провел по щеке к уголку рта.

– Спокойной ночи, Кэтти.

Рей вышел на крыльцо и закрыл дверь. Кэтти осталась стоять с открытым ртом, не успев ответить ему. Эти слова оказались единственными из тех, что он приготовил заранее, и она на время потеряла дар речи. Ему была необходима эта маленькая победа. Рей чувствовал себя не лучшим образом – невидимый противник безжалостно толкнул его, и он со всей силы ударился о бетонную стену.

Она не согласилась на развод. Рей с облегчением вздохнул.

Но она бросила ему в лицо, что его любовь сковывает ее цепями.

Сравнение больно ранило его.

Глава 3

Рей заканчивал бриться, когда прозвучал звонок к завтраку. Он взглянул на отражение в зеркале и дотронулся до небольшого пореза на щеке. На него смотрел человек, проспавший не более трех часов.

Его мучили ночные кошмары, сменявшиеся страстным желанием близости с Кэтти. Глубоко посаженные глаза Рея совсем ввалились, под ними чернели тени. Знать, что Кэтти совсем рядом и в то же время она так далека от него, оказалось для Рея пыткой. Но хуже было другое – он потерял всякую надежду забыть свою любовь. Сейчас он чувствовал, как сильно любит жену сердцем, душой и телом. Вероятно, мрачно подумал он, причесываясь у зеркала, эта любовь навеки.

Он не сможет забыть ее.

Но нельзя же привязать ее к себе насильно и держать рядом как средневековую узницу? На дворе вторая половина двадцатого века, доктор Адамс!

Порез, похоже, перестал кровоточить, пора отправляться на завтрак. Рей взглянул на себя еще раз. Когда-то Кэтти находила его не отразимым.

Как все изменилось с тех пор! Пожалуй, она права, надо улететь на материк первым же самолетом. А потом принять предложение лондонского института. Если Кэтти решит вернуться к нему, они смогут жить и в Англии. Ему все равно, где жить, в Лондоне или в Мельбурне, только бы Кэтти была рядом.

Она боится любви. Боится радостей и разочарований, которые она несет с собой.

А может быть, она просто ненавидит его. К сожалению, это тоже нельзя исключить. Горе могло таким образом трансформировать ее любовь к нему.

Рей поправил открытый воротник голубой рубашки и спустился вниз.

За столом пустовало только его место. Любители птиц поднялись на рассвете, успели совершить прогулку и теперь с аппетитом набросились на пончики с черникой, запивая их горячим кленовым сиропом. На этот раз разговор шел о венценосном голубе, сменившем вчерашнего тонкоклювого буревестника. Рей выпил апельсиновый сок и принялся за пончики.

– Хотите кофе?

Вилка выпала из рук Рея. Не глядя на Кэтти, он ответил:

– Да, спасибо.

Она наклонилась, чтобы налить ему кофе. На Кэтти была юбка в цветочек, накрахмаленная белая блузка очень шла ей. Не обращая внимания на ее неприступный вид, Рей вдруг громко сказал:

– Кэтти, ты не поцеловала меня и не пожелала доброго утра.

Любители птиц замолчали и все как один уставились на него. Один из них, с бородой, спросил:

– А с чего бы ей делать это?

– Она моя жена, – гордо заявил Рей. – Кого же, как не меня, ей целовать по утрам?

На секунду ему показалось, что Кэтти сейчас опрокинет ему на голову кофейник.

Это рассмешило его. Рей почувствовал вдруг необычайный прилив сил.

– Не стоит этого делать, дорогая, – сказал он, весело глядя на нее.

Кэтти буквально задохнулась от возмущения.

– Мы разошлись, – пояснила она, обводя взглядом всех присутствующих. – Ты хотел получить развод, я согласна.

Рей резко отодвинул стул и встал.

– Итак, это твое решение?

Онемевшие любители птиц с изумлением переводили взгляд с Кэтти на Рея.

– Да! – запальчиво выпалила Кэтти.

– Ну что ж… В таком случае ты не будешь возражать, если я задержусь здесь на несколько дней? Раз ты решила развестись со мной, значит, больше меня не любишь, поэтому вряд ли мое присутствие будет тебе в тягость.

– Ты должен благодарить судьбу, что у меня в руках кофейник, а не кухонный нож, – бросила она. – Прекрати вести себя глупо, Рей, и возвращайся в Мельбурн. Я думаю, это будет лучше.

– А я так не думаю, – лениво произнес он. – Знаешь, хоть ты и говоришь, что хочешь развода, по твоему виду, любовь моя, не скажешь, что ты относишься ко мне равнодушно.

– О Боже! – воскликнула она и быстро вышла.

С безмятежной улыбкой на лице Рей сел на место и снова взял нож и вилку:

– Пончики просто великолепны, не правда ли? Ну, не чудо ли моя жена?

Бородатый любитель птиц обратился к своему собеседнику:

– Норман, вы уверены, что на травяном дереве сидел медосос?

– Конечно. Я слышал его пение, напоминающее звуки флейты, – спокойно ответил Норман.

– Да, медосос в этих краях крупнее, и оперение его более полосатое.

– А доводилось ли вам в открытых, незащищенных от ветра районах слышать его пение, напоминающее чревовещание? В нем чудится что-то неземное… – вмешался в разговор самый молодой орнитолог.

Рей спокойно продолжал есть пончики. Надо разыскать сегодня утром Гюнтера. Если он собирается задержаться на несколько дней, не мешает узнать хотя бы, как выглядит кулик.

Пусть все идет своим чередом. У Кэтти должно быть время подумать, он не станет торопить ее с решением.

Рей выпил кофе на веранде. Три птицы с белыми боками и зеленовато-коричневым туловищем копошились в водорослях; в вереске, росшем вокруг гостиницы, раздавались шорохи и чириканье. На веранду долетал шум прибоя. В природе царил покой, и это привело Рея в чувство. Сцена за завтраком доставила ему удовольствие, но вел он себя неразумно. Что, черт побери, он старается доказать? Вынудить Кэтти развестись с ним? Утреннее солнце ласкало лучами. Я борюсь за свое счастье, думал Рей. За этим я и приехал сюда. Но лучше действовать не эмоциями, а рассудком, иначе я рискую его лишиться.

Мальчуган лет восьми-девяти прыжками поднимался по ступенькам, ведущим с берега моря. Увидев Рея, он остановился как вкопанный и восторженно произнес:

– Вы видели ее? Беседковую птицу?

На шее у мальчика висел бинокль, а в волосах запутались мелкие веточки и листья. Шорты были порваны, а голые ноги покрыты свежими царапинами.

– Нет, не видел, – ответил Рей. – Я плохо разбираюсь в птицах.

– Тогда зачем вы приехали на Сорочий мыс?

– Я приехал увидеться с Кэтти… Она моя жена.

– Правда? – Карие глаза мальчика недоверчиво смотрели на Рея; у него были коротко постриженные рыжие волосы и худое оживленное лицо. – Она нам о вас никогда не рассказывала.

Рей подозревал это. Неожиданно для себя он почему-то сказал мальчику правду:

– Мы расстались около года назад. Но мы по-прежнему женаты.

– А, так вы поссорились?

– Да, и всерьез, – криво усмехнувшись, сказал Рей.

– Когда мы с мамой ссоримся, она всегда говорит, что надо помириться до захода солнца.

– Кажется, твоя мама замечательная личность. Ты сын Салли и Мела Болтон?

– Ага. – Мальчик нахмурился. – У мамы скоро будет ребенок.

– Я знаю. А разве ты не рад?

– Ребенок будет все время плакать. Кэтти это тоже не нравится. Когда она приехала и увидела, что мама беременна она даже хотела сразу уехать.

Но она не уехала, подумал Рей с надеждой. Она осталась.

– Меня зовут Рей – спросил он – А тебя как?

– Роберт. Ненавижу, когда меня зовут Боб.

– Хорошо, Роберт. Не согласишься ли ты показать мне птиц в округе?

– Конечно! Правда, сначала мне надо позавтракать, но через десять минут я вернусь. Подождите меня здесь, пожалуйста.

Его башмаки застучали по дощатому полу веранды, и он скрылся за дверью. Обрадовавшись возможности остаться одному, Рей стал вглядываться в морскую даль. Рей подумал, каким бы вырос Джейк. Был бы он похож на этого полного энергии любознательного ребенка?

Ему никогда не узнать ответа на этот вопрос.

Не зная, куда себя деть, Рей пошел наверх в свою комнату, переоделся для прогулки и почистил зубы. Он ждал на веранде, когда из двери выскочил Роберт; одной рукой мальчик размахивал биноклем, захваченным для Рея, в другой держал орнитологический справочник.

– Я собираюсь к Гюнтеру, – сказал он. – Вы с ним знакомы?

– Мы познакомились на судне по дороге сюда.

– Гюнтер знает, где искать длинноклювого кулика: это действительно редкая птица.

Итак, мне наконец предстоит познакомиться с длинноклювым куликом, подумал Рей с иронией. Гюнтер, несомненно, обрадуется, увидев его с биноклем.

– Пошли, – сказал он.

Рей вскоре понял, что люди, интересующиеся птицами, передвигаются со скоростью черепахи.

Первым делом Роберт заставил его навести бинокль на заросли банксии, и в поле зрения Рея попала небольшая птичка того же яркого желтого цвета, как огромные цветы этого растения. Она переливалась на солнце, как драгоценный камень. Мальчик высмотрел в лесу мухоловку и, чтобы не спугнуть птицу, шепотом рассказал, что самцы мухоловок утеряли свой пестрый наряд – на Тасмании они коричневые. Затем Рею была представлена зеленая розелла. Роберт поразил Рея познаниями. Когда они добрались до коттеджа Гюнтера, ему стало понятно, почему Норман и его команда каждый день поднимаются с рассветом.

Роберт выпалил спускающемуся по ступенькам Гюнтеру:

– Рей идет с нами. Он женат на Кэтти.

Улыбка исчезла с лица Гюнтера.

– Это правда? – сурово спросил он. Рей кивнул.

– Да… хотя последний год мы живем врозь. Мне следовало сказать вам об этом еще на судне, Гюнтер.

В ответ на это Гюнтер махнул рукой:

– У нее совсем нет средств. Вам так тяжело содержать ее?

Рей прищурил глаза.

– Она отказывается принять от меня деньги, – сказал он, не пытаясь скрыть замешательства, вызванного этим вопросом.

– Хм. Она прекрасная женщина. Почему вы разошлись?

Рей, пристально глядя в глаза Гюнтеру, произнес:

– У нас умер ребенок. Случайная смерть Бессмысленная, внезапная. Что еще вы хотела бы узнать?

Гюнтер хрипло сказал:

– Извините, старина. Я лезу не в свое дело.

Но тут вмешался Роберт:

– Поэтому Кэтти и не хочет, чтобы у моей мамы родился ребенок?

– Наверное, Роберт. Она очень страдала, когда умер Джейк.

– Пойдемте, поищем кулика, – сказал Гюнтер.

Следующие три часа Рею пришлось продираться сквозь заросли акации, камыши и болота; воистину, орнитология – занятие не для слабых. Однако неожиданно для самого себя он получил от этого удовольствие. Длинноклювый кулик – птичка неопределенной расцветки, извлекающая клювом пищу из пластов высохшей грязи и мало чем отличающаяся от своих короткоклювых собратьев, – не произвел на него должного впечатления. Но когда Гюнтер предложил прийти сюда в одиннадцать вечера и показать ему крачек, Рей с радостью согласился.

Он вернулся в гостиницу и проспал до обеда. За столом Рей не произнес и двух слов. Его не удивило, что обед подавала миссис Бенсон.

Без пяти одиннадцать, освещая себе путь фонарем, Рей поднимался на крыльцо коттеджа Гюнтера. Оказалось, что Гюнтер не один. В глаза ему ударил свет другого фонаря, он услышал раздраженный голос Кэтти:

– Гюнтер, вы не говорили, что Рей идет с нами.

– Забыл, наверное, – ответил Гюнтер. – Пойдемте.

– Я вам не нужна, если Рей будет с вами.

– Я вам плачу, чтобы вы присматривали за крачками. Бросьте ерепениться, Кэтти, и пошли.

Гюнтер быстро направился в сторону маяка, оттуда лился холодный голубоватый свет. Кэтти поежилась от холода и последовала за ним, замыкал шествие Рей. Похоже, он нашел в Гюнтере союзника. Хотя его прямолинейность могла скорее навредить, чем помочь.

На Кэтти были плотно облегающие, выцветшие джинсы, она грациозно шла впереди Рея. Лесная тропинка петляла между буками, высокий папоротник доходил Рею до колен, ночной воздух был напоен ароматом лесных цветов, ягод и влажного мха.

Внезапно Гюнтер резко остановился, и шедшая за ним Кэтти наскочила на него. Рей сзади схватил ее, пытаясь помочь сохранить равновесие, и почувствовал, как ее талия дернулась под его ладонью. Волосы Кэтти щекотали ему нос.

– Пусти меня, все в порядке, – пробормотала она, оттолкнув его локтем.

– Тшшш, – прошептал Гюнтер, выключая фонарь. – Слышите?

Рей вспомнил о цели похода. Он застыл на месте, прислушиваясь: слева раздавался звук, напоминавший жалобный писк. Однако доносился он не с деревьев, а, казалось, шел из-под земли. Откуда-то из темноты послышался другой звук – высокий, за ним еще один – погромче, и вскоре весь лес наполнился странными, жутковатыми криками. Рей положил руку Кэтти на плечо:

– Это и есть крачки? Где они?

– Их норки под землей. Слышишь, это птенцы – они просят есть. – Она повернулась. – Видишь?

Тень скользнула среди деревьев.

– Это один из родителей, – прошептала Кэтти. – Обычно они два-три дня ищут пищу в море, затем возвращаются кормить птенцов и сменить другого родителя.

Ее бледное лицо выглядело возбужденным. Перед ним стоит прежняя Кэтти, с замирающим сердцем подумал Рей; давно он не видел ее такой оживленной. В последние месяцы их жизни в Мельбурне она всегда была погружена в свое горе. До них долетели слова Гюнтера из темноты:

– Пойду проверю гнездо совы, а вы оставайтесь здесь и ждите меня. Домой вернемся другой дорогой.

Луч фонаря мелькнул среди деревьев и исчез. Кэтти раздраженно сказала:

– Для сводника он действует слишком прямолинейно. Что ты ему сказал, Рей?

– Правду, – тихо ответил Рей. – А как птицы находят свои гнезда в темноте?

Его действительно интересовал ответ на этот вопрос, но больше всего ему хотелось просто стоять рядом с Кэтти среди окутывающей их ночной темноты. Она неохотно ответила:

– Никто не знает. Возможно, по запаху… слышишь? Один из родителей ищет свою норку на земле.

Луч фонаря выхватил из темноты небольшую темную птичку с изящно заостренными крыльями, копошащуюся среди опавших веток.

– Их лучше не трогать, – тихо произнесла она. – На них приятно смотреть, но, если взять в руки, они могут забрызгать тебя сильнопахнущей жидкостью. Видишь, вот так они приносят пищу птенцам.

Погруженный в свои мысли, Рей спросил:

– Они для тебя что-то значат?

Кэтти погасила фонарь, словно не хотела, чтобы он видел ее лицо.

– Они девять месяцев в году проводят в открытом океане, не касаясь земли, а потом роют норки в лесной глуши и выводят птенцов. Удивительные создания, я очарована ими.

– Они возвращаются в ту же норку из года в год?

Кэтти неохотно ответила:

– Да, если удалось вывести в ней птенцов.

– Одна и та же пара птиц?

– Да. Гюнтер окольцевал пару, пробывшую вместе пятнадцать лет. Я приехала в июне, и взрослые птицы только начали возвращаться сюда. Они не виделись всю зиму и встретились в старой норке. Они даже радостно попискивали дуэтом, так, словно счастливы встретиться вновь.

Боясь отпугнуть ее, со смехом в голосе Рей произнес:

– Если бы я был крачкой, то сейчас тоже радостно попискивал бы. Спасибо, что рассказала мне об этом.

Кэтти взглянула на него; лицо ее было серьезно:

– Но нам не удалось вывести наших птенцов… Я… я думаю, тебе пора найти другую подругу.

– Я не хочу никого, кроме тебя.

– Я не гожусь тебе больше в жены, – с болью в голосе сказала она. – Я не стану заниматься с тобой любовью, Рей. Ничего не изменилось. Я не хочу другого ребенка.

– У нас нет причин опасаться, что мы потеряем второго ребенка, – убежденно сказал Рей.

– Не стоит об этом говорить. – Она вдруг вытянула руки и положила ему на плечи. Почувствовав, как он вздрогнул от удовольствия, которого не пытался скрыть, Кэтти опустила ресницы. – Пожалуйста, поверь мне, Рей, я, правда считаю, что тебе лучше уехать отсюда, забыть меня и найти другую.

Сердце Рея бешено колотилось.

– Ты меня больше не любишь?

– Я… я… нет.

– Посмотри мне в глаза и скажи, Кэтти, – требовательно произнес он, поднося ее руку к губам. Кончики пальцев похолодели.

Она попыталась отдернуть руку.

– Ты должен мне поверить!

– Ты забываешь, что я знаю тебя лучше, чем кто-либо, – настаивал Рей. – Ты честная и преданная. Пять лет назад ты сказала, что будешь любить меня вечно.

– Когда я выходила за тебя замуж, разве я могла предположить, что произойдет с нами? Смерть чужих детей обычно тебя не касается. Если бы пять лет назад ты сказал, что четыре года спустя я не смогу выносить даже твоих прикосновений, я бы подумала, что ты сошел с ума. Но я была молода, беззаботна и думала, что мир у моих ног. Разве я могла знать, что произойдет то, чему суждено было случиться?

– Ни ты, ни я не знали, что суждено нам. И это произошло, Кэтти. Но жизнь продолжается, и мы должны жить вместе. Иначе лучше умереть.

Бессознательно Кэтти с силой сжала его руку.

– Не знаю, как мне заставить тебя понять!

– Я люблю тебя, – твердо сказал он. – И буду любить всегда. Возвращайся ко мне, Кэтти. Давай попробуем начать все заново.

– Нет… нет, не могу. Я не могу этого сделать.

Рей тяжело вздохнул, стараясь подавить нестерпимое желание обнять ее. Утром он убедил себя, что если хочет вернуть ее, то не должен терять головы. Следуй своим же советам, сказал он себе.

– Ты помнишь, что происходило с нами после его смерти? – обратился он к Кэтти. – Как мы старательно избегали друг друга, боялись лишний раз потревожить наши чувства. Это прошло, Кэтти, – тебе это так же ясно, как и мне. Я здесь менее двух суток, а ты уже успела наорать на меня, мы целовались, после чего я не мог заснуть – так хотел тебя. И мы говорили начистоту. Я не верю, что все так и должно остаться, это противоестественно.

– Я не вернусь к тебе, – глухо повторила она.

Рей услышал треск веток и увидел, как луч фонаря Гюнтера скользнул по деревьям.

– Я сделаю все, чтобы ты передумала, – сказал он.

Кэтти отдернула руку.

– Не заставляй меня ненавидеть тебя! – воскликнула она.

– Вряд ли это входит в мои намерения!

– Видел обоих птенцов, – запыхавшись, объявил Гюнтер. – В следующий раз я отведу вас к гнезду, Рей. А лучше, пусть вас проводит Кэтти. Я слишком стар, чтобы продираться сквозь лесную чащу в темноте.

– Вам ли жаловаться, Гюнтер, – сказала Кэтти. – Я, пожалуй, откажусь.

– Не стоит отказываться, ведь вы тоже без ума от птиц. Вы готовы. Рей?

– Да. Роберт завтра тащит меня с собой куда-то, кажется, еще до рассвета, так что лучше мне лечь спать.

– Он отличный паренек, – сказал Гюнтер. – Иногда, глядя на него, мне становится жаль, что у меня нет сына.

Кэтти отвернулась и почти бегом устремилась вперед по узенькой тропинке.

– Спасибо, Гюнтер, это было замечательно, – сказал Рей, направляясь за Кэтти.

– Заставьте ее показать вам гнездо совы, – промычал ему вслед Гюнтер. – Но запомните, делать это надо ночью.

Наверняка ночью, подумал Рей, нагоняя Кэтти. Ловкость, с какой ей удавалось не спотыкаться о корни деревьев и лежащие повсюду камни, восхищала его, как и ее стройные бедра, которые он видел перед собой. Рей, споткнувшись о поваленный ствол, успел ухватиться за ветку и с трудом удержал равновесие. Задыхаясь, сказал Кэтти:

– Либо ты поправилась, либо твои джинсы сели.

Она остановилась как вкопанная.

– Почему бы тебе не идти впереди меня? – процедила она сквозь зубы. – Возможно, тогда тебе удастся избежать падения лицом вниз.

– Мне больше нравится идти за тобой.

– Знаешь, если Гюнтер прямолинеен, то ты просто прешь напролом!

– Давай, Кэтти, – мягко сказал Рей, – выскажи все до конца. – Он посмотрел на ее вздымающуюся грудь. – Жаль, что твой свитер тоже не сел.

– Ты ведешь себя как подросток.

– Отсутствие секса делает меня таким.

Она опустила руки на бедра, луч фонаря осветил сбитые носы ее ботинок. Неожиданно резко Кэтти сказала:

– Не сомневаюсь, что ты переспал с кем-нибудь за эти двенадцать месяцев.

От ответил:

– Хочешь услышать одну историю? Около десяти дней назад я отправился на свидание с красивой женщиной – одной из моих коллег. Это было наше третье свидание. Она дала мне понять, что не прочь лечь со мной в постель, и с намерением довести дело до конца мы отправились к ней домой… И знаешь, что произошло?

– Догадаться нетрудно, – холодно сказала Кэтти.

– Она – не ты. – Рей с грустью рассмеялся. – Не тот рост, не та фигура, все не то. Я не смог заняться с ней любовью даже ради того, чтобы отвлечься. И я бежал из ее квартиры. На следующий день я выяснил у Грейс твой адрес. Кстати, твоя мать мне его не давала.

– Выходит, ты мне не изменял? – сдавленным голосом произнесла Кэтти.

– Никогда. Как видишь, из моей попытки ничего не вышло.

– Этим ты только все усугубляешь! – воскликнула она.

– А ты бы предпочла, чтобы я переспал со всеми медсестрами в клинике? – резко спросил Рей.

– Нет! Да… О Боже, я не знаю.

Страдания исказили лицо Кэтти. Решив не упускать представившегося шанса, Рей продолжал:

– Уверен, тебе известны слова старинных брачных обетов, что нынче не в моде, – «телом своим пред тобой преклоняюсь я». Именно такое чувство я испытываю к тебе, Кэтти. Все просто.

Невероятно, но легкая улыбка заиграла на губах Кэтти.

– Это совсем не просто. Мне понятен глубокий смысл этих слов.

Рей затаил дыхание, моля, чтобы она продолжала.

– Рей, – спокойно сказала она, – ты хороший человек, не думай, что я забыла тебя. Но я не могу дать тебе того, чего ты хочешь и заслуживаешь. Ради себя уезжай отсюда, разведись со мной и начни все сначала. Поверь мне, так будет лучше.

Кэтти закрыла глаза и опустила голову.

– А если ты останешься и самолюбие твое пострадает, то не вини меня потом в этом.

– Я позабочусь о себе, – решительно сказал он. – Этому научился за последние месяцы.

Кэтти широко раскрыла глаза.

– Как мне все это надоело, – прошептала она. – Если бы ты действительно любил меня, ты бы уехал.

– Я остаюсь, – упрямо сказал Рей, чувствуя, что нервы его напряжены до предела.

Неужели он подталкивает ее к решению, принять которое она пока не в силах? Тогда он скорее вредит, чем помогает делу; этим он лишь отдаляет, а не приближает ее к себе, снова причиняет ей боль, а ведь на ее долю выпало столько страданий!

Или он заблуждается? Упрямо не желает верить, что она разлюбила его? Она не хочет делить с ним постель, не хочет попытаться начать все заново. Она ясно дала ему это понять.

В таком случае, если он останется, то страдать будет он. Тут она права.

Он уже готов был сказать, что завтра уезжает, но в этот момент Кэтти сказала:

– Я устала, а завтра мне рано вставать. Я возвращаюсь.

Не обращая на него внимания, она пошла по тропинке. Рей подождал, пока она отойдет подальше, включил фонарь и начал продираться сквозь гущу деревьев. С каждым шагом, приближавшим его к гостинице, в душе росло чувство тревоги. В смятении провел он остаток ночи.