Текст книги "Возвращение доктора Фу Манчи"
Автор книги: Сакс Ромер
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Я почувствовал, что гнев выходит из меня, как воздух из проколотого детского шарика. В его словах была чудовищная правда. А Смит продолжал:
– Вы сами прекрасно знаете, как она фальшива. Однако же взгляд-другой ее темных глаз делает из вас глупца. Из меня однажды женщина тоже сделала идиота. Но я по крайней мере усвоил урок. Для вас же… В конце концов, сэр, если вы желаете повторить печальный опыт Адама, ради Бога. Но не втравливайте меня в свои библейские эксперименты… Потому что закончатся они тем, что мы оба окажемся в лапах этого желтого дьявола!
– Смит, вы слишком жестоки со мной, – сказал я, совершенно подавленный его справедливыми упреками. – Хотя вполне возможно, я того заслуживаю.
– Слишком заслуживаете, – заверил он, но тут же смягчился. – На мою жизнь было совершено покушение. В результате погиб совершенно невинный человек. Вам в руки попал сообщник, может быть, даже соучастник преступления, и вы даете ему убежать на том лишь основании, что у него прелестные губки, длинные ресницы и еще черт знает что не менее привлекательное…
Он открыл плетеную корзину и потянул носом.
– Ага! Узнаете, чем пахнет?
– Конечно.
– Тогда, может, вы догадываетесь, на кого вышла охотиться Карамзин?
– Понятия не имею.
Смит пожал плечами.
– Ну, тогда пошли. – И он взял меня за руку.
Мы двинулись по направлению к моему дому. В голове у меня роилось множество вопросов. И среди них самый главный.
– Смит, – робко спросил я, – скажите, Бога ради, что вы делали там, на могильнике? Что-нибудь раскапывали?
– Нет, – ухмыльнулся Смит, – кое-что закапывал.
ГЛАВА VI
ПОД ВЯЗАМИ
Сумерки застали меня и Найланда Смита у окна спальни. Мы уже знали, что вскрытие показало: несчастный Форсайт умер от отравления. Смит объявил, что я не заслуживаю его доверия, поэтому он не собирается посвящать меня в свою гипотезу происхождения столь специфических травм у Форсайта.
– На мягкой почве под деревьями, – рассказывал он, – я нашел его следы и проследил вплоть до того места, где все это произошло. Других следов в радиусе нескольких ярдов не было. Он подвергся нападению как раз в тот момент, когда остановился вблизи одного из вязов. На расстоянии шести или семи футов я обнаружил несколько следов, выглядевших примерно так.
И он нарисовал множество точек на промокашке, которая была у него под рукой, .
– Так это же когти! – воскликнул я. – Помните этот ночной крик, подобный уханью совы? Что, если это какой-либо неизвестный род пернатых?
– Вскоре узнаем. Возможно, даже сегодня ночью, – ответил он. – Поскольку из-за отсутствия луны была совершена ошибка, – и челюсть Смита снова сделалась квадратной при мысли о несчастном Форсайте, – будет предпринята новая попытка. Вы ведь знаете методы доктора Фу Манчи?
Так мы сидели в темноте, не спуская глаз с девяти вязов и готовые абсолютно ко всему. Взошла луна, и, как под воздействием лампы Аладдина, все вокруг приняло неестественные, волшебные очертания. К полуночи шоссе под нами совершенно опустело, газон пугал таинственностью, и, если бы не громыхавший время от времени трамвай – порождение электричества и прогресса, можно было бы сказать, что декорации для самой жуткой драмы готовы.
Кстати, в прессе и намека не было на то, что произошло прошлой ночью. Найланд Смит был наделен полномочиями препятствовать публикациям, появление которых могло сказаться на его планах. Нам не были приданы ни детективы, ни специальные констебли. Мой друг был убежден, что именно из-за их участия в наших предприятиях произошла утечка информации, в результате чего подвиги доктора Фу Манчи получили ненужную огласку, во многом способствовавшую его успехам.
– Нужно опасаться только одного, – вдруг встрепенулся Смит, – что этой ночью он может быть не готов к очередному покушению.
– Почему?
– Поскольку в Лондоне он сравнительно недавно, то, должно быть, еще не успел мобилизовать всю свою «королевскую рать».
Днем, ближе к вечеру, разразилась короткая, но сильная гроза с тропическим ливнем, и теперь по небу, словно играя вперегонки, неслись друг за другом облака. Когда в просветы между ними проглядывал месяц, все вокруг принимало зеленоватый оттенок, и мне всюду начинали мерещиться зеленые глаза Фу Манчи.
Облако пронеслось, и у края рощицы разлилось озеро из чистого серебра.
– Смотрите туда, – прошептал на ухо Смит.
И опять странный свет появился из темноты, стал медленно, с остановками подниматься и наконец исчез в вышине.
– Это под деревьями, Смит!
Но Найланд уже спешил к двери, бросив мне через плечо:
– Не забудьте пистолет. У меня есть. И дайте мне двадцать ярдов форы. Как только я достигну рощицы – сразу же ко мне.
Мы выбежали из дома и двинулись в сторону газона, который в это время представлял собой великолепные подмостки для танцующих призраков. Месяц, как назло, куда-то подевался, и я начал опасаться, что, оказавшись среди деревьев, Смит не сумеет вовремя разглядеть затаившуюся там опасность. Я был почти уверен, что он разгадал, что именно там должно таиться. Между тем я старательно выполнял его инструкцию держаться позади и на расстоянии, предполагая, что Фу Манчи или кто-либо из его шайки не посмеют предпринять ничего решительного на глазах у свидетеля. Но, с другой стороны, мы прекрасно понимали, что его орудие смерти, спрятанное где-то здесь, в ветвях вязов, может сделать свое дело и исчезнуть, не оставив следов. Разве не погиб Форсайт, хотя мы находились от него не далее как в двадцати ярдах?
Воздух был абсолютно недвижим. Я вслед за Смитом вошел под развесистые кроны. В этот момент месяцу удалось прорвать пелену облаков, и земля под ногами превратилась в пестрый серебристо-черный ковер.
Мы медленно продвигались вперед. Увидев черный силуэт посреди лунного серебра, я бросился к нему с криком:
– Осторожней, Смит!
Громко вскрикнув, он отпрянул в тень.
– Назад, Петри! Еще дальше!
Он бросился ко мне и так наподдал плечом, что я чуть не упал. И в это самое время мы услышали страшный треск ломающихся сучьев где-то над головой. Было такое впечатление, будто один из вязов падает на нас. Так по крайней мере мне показалось, пока Смит, изрыгая проклятия, пытался меня оттолкнуть.
В следующее мгновение на землю со страшным треском рухнула огромная ветвь вяза. Раздался пронзительный крик, потом сдавленный стон…
Тут же Смит прямо у меня над ухом открыл пальбу, от чего я совершенно потерял голову…
– Мимо! – заорал Смит. – Стреляйте, Петри! Он слева! Хоть вы не промахнитесь!
Я повернулся как раз в тот момент, когда черная тень метнулась мимо меня. Выстрелил раз. Другой. И тут еще один страшный вопль раздался в ночи.
Найланд направил луч фонарика на упавший сук.
– Петри, да ведь вы попали! – вскричал он.
– По-моему, попал.
С земли из вороха листвы и веток на нас таращилась желтая физиономия. Агония исказила черты, но полный ненависти угасающий взгляд был устремлен на нас. Судя по всему, тяжелый сук, упав на него, сломал ему спину. Он уже замер, пена появилась на губах, но глаза все еще излучали ненависть.
– Кажется, языческие боги на нашей стороне, – несколько странно заметил Смит. – Вязы обладают опасным свойством сбрасывать сучья в спокойную погоду. Особенно в затишье после бури. Таким образом, в отношении этого парня бог лесов Пан совершил возмездие.
– Не понимаю. Где вообще находился этот человек?
– Да на дереве же, лежал на том самом суку, который обрушился. Вот почему на земле не осталось его следов. Несомненно, прошлой ночью ему удалось скрыться только таким образом: он, как обезьяна, перебирался с ветки на ветку, от дерева к дереву, пока не достиг противоположного конца рощицы.
Смит бросил на меня изучающий взгляд.
– Да, вам, наверное, еще хочется знать, откуда взялся этот таинственный свет? Я бы мог и утром рассказать, но уж слишком, дорогой друг, я был зол на вас. А дело-то самое простое. Берется длинная лента, смоченная спиртом или каким-то другим горючим, где-нибудь за деревьями, в укромном, невидимом со стороны месте, ее конец поджигают, а затем человек начинает крутить ее вокруг себя, выписывая разные фигуры. Пламя охватывает всю ленту, со стороны зрелище загадочное и крайне привлекательное для таких простаков, как мы с вами. Мы, конечно же, – это по замыслу – как мотыльки на огонь, бежим узнать, что бы это значило, и тут как раз… Сам понимаешь… Прошлой ночью я нашел обрывок несгоревшей ленты в нескольких ярдах отсюда.
Пока Смит говорил, я рассматривал прислужника Фу Манчи, который мирно покоился в своего рода беседке из ветвей вяза.
– Смотрите, у него какой-то кожаный мешок…
– Совершенно верно, – нравоучительно отвечал Найланд. – В нем он таскал свое смертоносное приспособление и отсюда выпускал при надобности.
– Выпускал?
– Именно! И то, что он выпускал, ваша обаятельная подруга хотела отловить сегодня утром.
– Смит, перестаньте надо мной издеваться, – сказал я с горечью. – Но все-таки, что это было? Птица какая-нибудь?
– Вы помните следы на лице Форсайта, а также те, о которых я вам рассказывал, что обнаружил на земле. Это были следы когтей, не так ли?
– По крайней мере, я так думал. Но чьих когтей?
– Это были когти некоего ядовитого существа. Я его поймал, убил – признаюсь, против желания – и закопал на островке. Я побоялся бросить его в пруд, потому что какой-нибудь мальчишка с удочкой может его вытащить и оцарапаться. Трудно сказать, сколько времени эти когти будут ядовиты.
– Смит, – сказал я, нарочито цедя слова, – вы обращаетесь со мной, как с мальчишкой. Готов согласиться, что я безнадежный тупица. Но скажете вы мне наконец, черт вас подери, кого проклятый китаец таскал в мешке, кого он выпустил из него на беднягу Форсайта… Впрочем, это то самое, что вам утром удалось поймать с помощью молока и тюрбо?.. Так… И за тем же самым была послана Карамани со своими…
Я замолчал, физически ощущая приближение разгадки.
– Ну, ну! – подбадривал меня Найланд, шаря лучом фонарика слева от нас – Что же у нее было в корзине?
– Валерьянка, – ответил я чисто механически.
Луч наконец-то нащупал того, кого мне удалось уложить из пистолета. Это был… огромный черный кот!
А Смит уже, видимо войдя во вкус лекторской работы, продолжал, как по-писаному:
– Вы, конечна же, знаете, дорогой друг, что за валерьянкой кот пройдет огонь и воду. Однако сегодня утром мне пришлось прибегнуть к молоку и рыбе. Я узнал кошачьи следы под деревом и сразу подумал, что если кота выпустили, то он должен находиться где-то поблизости, возможно здесь же, в кустах. Мне удалось выманить его на приманку, хотя животное было очень испугано, и застрелить.
Как я уже говорил, этот желтый дьявол интриговал людей своими фокусами с горящей лентой. Человек подходил к вязу по тропинке, над которой нависал огромный сук с этим грязным китаезой. Когда жертва оказывалась точно под ним, тот ухал совой, человек задирал голову, и на него тут же летел кот.
– Ну и… – начал я, все еще ничего не понимая.
Смит склонился над убитым животным.
– Обратите внимание, когти зверюги покрыты каким-то черным блестящим раствором. Только Фу Манчи знает его компоненты. Зато, Петри, мы с вами знаем, как он действует.
ГЛАВА VII
ПОЯВЛЕНИЕ МИСТЕРА АБЕЛА СЛАТТЕНА
– Я не сужу вас, – оборвал Найланд Смит. – Но хочу знать, удовлетворит ли вас, положим, тысяча фунтов стерлингов за то, что вы покажете нам убежище Фу Манчи? Причем деньги будут выплачены независимо от того, найдем мы его там или нет.
Абел Слаттен пожал плечами и поспешил вернуться в кресло, с которого он только что вскочил. Он устроился поудобнее, положив шляпу и трость на мой письменный стол.
– Небольшой контрактик черным по белому? – переспросил он вкрадчиво.
Смит поднялся со своего плетеного кресла и, склонившись над столом, подписал бумагу моей авторучкой.
Пока все это происходило, я исподтишка наблюдал за нашим гостем. Он сидел, откинувшись в кресле, его тяжелые веки были опущены. Этот грузный мужчина был вычурно и безвкусно одет, тщательно причесан и к тому же поигрывал моноклем, который шел ему, как корове седло. Говорил он с американским акцентом.
Когда Слаттен шевелил правой рукой, на среднем пальце ослепительно сверкал огромный карбункул. Кожа на лице и руках вся была в синих прожилках – свидетельство того, что сердце у него не в порядке.
Смит продолжал скрипеть пером, а я бросил взгляд на трость Слаттена. Это была любопытная вещица, вероятно индийского происхождения, из темно-коричневого с прожилками дерева, поразительно напоминающего рисунком змеиную шкуру. Ручка трости оформлена подобающим образом, в виде головки змеи с камешками вместо глаз. Работа была выполнена с каким-то пугающим реализмом.
Смит подвинул бумагу Слаттену, тот с фальшивой небрежностью пробежал ее глазами, затем аккуратно сложил и спрятал в карман. Я указал на трость и спросил:
– Антиквариат?
Наш гость, чья физиономия излучала удовлетворение, которое он по привычке тщетно пытался скрыть, кивнул и взял трость в руки.
– Ее сделали австралийские аборигены, доктор, – отвечал он, – а подарил мне один клиент. А вы думали, она индийская? Почему-то все так думают. Но это не просто трость. Это талисман.
– В самом деле?
– Клянусь. Прежний хозяин приписывал ему магическую силу. По-моему, он предполагал, что это один из упомянутых в Библии посохов…
– Хм, посох Арона? – высказал предположение Смит, бросив беглый взгляд на трость.
– Что-то в этом роде, – молвил Слаттен уже стоя и, по-видимому, собираясь нас покинуть.
– Мы будем ждать вашего звонка, – сказал на прощанье мой друг.
– Я позвоню завтра, – был ответ.
Смит вернулся в свое плетеное кресло. Слаттен откланялся и направился к двери. Я позвонил горничной, чтобы она его проводила.
– Если принять во внимание важность его предложения, – заметил я, когда дверь захлопнулась, – вы не очень-то были любезны с нашим гостем.
– Я не собираюсь поддерживать с ним какие бы то ни было отношения, – отвечал мой друг. – Однако в борьбе с Фу Манчи все средства хороши. У этого Слаттена – паршивая репутация… Даже для частного сыщика она слишком паршивая. Он ничем не лучше самого банального шантажиста…
– Как вы это узнали?
– Очень просто. Я позвонил своему другу Веймауту в Скотланд-Ярд, и он посмотрел его досье.
– Зачем?
– Я понял, что Слаттен проявляет слишком уж живой интерес к нашему делу. С другой стороны, несомненно, что у него есть какая-то связь с нашими китайцами. Удивляет меня только одно…
– Вы что же, думаете…
– Да-да, Петри, еще как думаю. Нет такой низости, до которой этот человек не мог бы опуститься.
Нет никакого сомнения, Слаттен знал, что этот сухощавый и остроглазый британский инспектор для розыска зловредного китайца наделен исключительными полномочиями. Степень общественной опасности, которая проистекает от этого китайца, столь велика, что даже мы не отдаем себе отчета в ее истинных масштабах. И, прекрасно понимая все это своим безошибочным семитским инстинктом, он тем не менее решил превратить все это в Эльдорадо собственного пользования. Получать и тут, и там.
– Вы думаете, он может опуститься до того, чтобы стать агентом Фу Манчи? – спросил я, совершенно ошеломленный.
– Не думаю – знаю! Если Фу Манчи хорошо ему заплатит, он будет ему служить так же, как и любому другому. Досье этого человека – как грязная простыня. Слаттен, конечно же, вымышленное имя. На самом деле фамилия его Пипли, лейтенант нью-йоркской полиции, был уволен за какие-то сомнительные махинации в Китайском квартале.
– Китайском?
– Да, Петри. Поначалу я тоже удивился совпадению. Несомненно одно: он умный мошенник.
– Так что же, будем ждать его звонка?
– Конечно, но я не собираюсь ждать до завтра.
– То есть?
– Я предлагаю нанести неофициальный визит мистеру Абелу Слаттену сегодня же ночью.
– В его контору?
– Зачем? К нему домой. Если, как я подозреваю, он хочет заманить нас в ловушку, то обязательно поторопится нынешней же ночью отрапортовать о своих успехах хозяину.
– Тогда мы должны его выследить!
Найланд Смит встал и скинул свою поношенную охотничью куртку.
– Его уже выслеживают, – ответил Смит со своей характерной, но редкой улыбкой. – Два парня из Си-Ай-Ди наблюдают за домом круглосуточно.
Такие сюрпризы были очень характерны для методов моего друга.
– Кстати, – заметил я, – вы утром были у Элтема. Насколько я знаю, его скоро выпишут. Где же ему…
– Не бойтесь за него, Петри, – перебил Смит. – Его жизни больше не грозит опасность.
– Не грозит? – Я вытаращил глаза.
– Вчера он получил письмо, написанное по-китайски, на китайской бумаге, запечатанное в обыкновенном почтовом конверте с лондонской маркой.
– Ну и что?
– Насколько я могу перевести с китайского на английский, написано там примерно следующее: «Несмотря на ваши усилия сохранить инкогнито своего корреспондента в Китае, мы его рассекретили. Он действительно оказался мандарином, но из презрения к предателю я не хочу называть его имя. Четыре дня назад мы его казнили. Кланяюсь вам и желаю скорейшего выздоровления. Фу Манчи».
– Фу Манчи?! Наверняка это его новая ловушка.
– Напротив, Петри. Фу Манчи неискренне никогда не писал бы по-китайски. К тому же, чтобы разрешить сомнения, я послал запрос и получил вот такой ответ сегодня утром: мандарин Ен Сун Ят был убит в своем саду в Наньяне на прошлой неделе. Такая вот телеграмма…
ГЛАВА VIII
ДОКТОР ФУ МАНЧИ НАНОСИТ УДАР
Плечом к плечу мы спустились по одной из улиц лондонских предместий и остановились перед одним из небольших коттеджей в палисаднике, где буйно разросшиеся кусты лавра и акации лучше всяких табличек говорили: «Сдается или продается».
Смит, бросив быстрый взгляд налево-направо, толкнул деревянную калитку и повел меня по гравиевой дорожке. Темнота казалась непроницаемой, так как ближайший уличный фонарь остался в двадцати ярдах за спиной.
Из зарослей раздался свист.
– Картер? – позвал Смит.
Перед нами выросла тень, и я едва-едва смог различить форму полицейского.
– Ну? – бросил Смит.
– Сэр, мистер Слаттен вернулся десять минут назад, – рапортовал без запинки констебль. – Он прибыл в кэбе, который затем отпустил…
– Так он все еще дома?
– Через несколько минут после его возвращения к дому подъехал другой кэб. Из него вышла леди.
– Леди?!
– Та самая, сэр, которая бывала у него и раньше.
– Смит, – прошептал я, дернув его за рукав, – а это не…
Он слегка повернулся ко мне и кивнул. Сердце мое учащенно забилось. В этот момент мне стало ясно, как Слаттен ведет свою игру. В борьбе против шайки китайских убийц два года назад у нас был агент в лагере противника – Карамани, эта прекрасная рабыня, одно присутствие которой в событиях придавало нашей грязной возне колорит «Тысячи и одной ночи». Тогда я самонадеянно думал, что душа Карамани – эта загадочная восточная душа! – раскрыта для меня.
Вот и теперь она занимается своим прежним посредническим ремеслом: обещая раскрыть секреты доктора Фу Манчи, в то же время – я в этом абсолютно уверен – заманивает очередную жертву в тенета страшного ловца.
Вчера она оставила меня в дураках. И я этому был рад. Сегодня мне дана отставка, а объектом обольщения избран Абел Слаттен, отъявленный мошенник, кандидат на пожизненное заключение в Синг-Синге. Он избран и порабощен магическим светом этих глаз, развесив уши, верит всей той лжи, что срывается с прекрасных губ, чувствует себя победителем накануне неминуемого разгрома. И как только этот дурак мог вообразить, что из любви к нему эта жемчужина Востока предаст своего хозяина и бросится в его грязные объятия?!
Оказавшись во власти этих горьких размышлений, я упустил конец разговора Смита с полицейским. Огромным усилием воли мне все же удалось стряхнуть дьявольские воспоминания, чтобы вновь стать активным участником борьбы против хозяина Карамани – дирижера всех злых дел.
Мы буквально в несколько секунд разработали план действий. Смит схватил меня за руку, и мы снова оказались на улице, пересекли ее и затаились в воротах дома немного наискосок. Отсюда было удобно наблюдать за домом Слаттена. По двум горящим окнам на верхнем этаже я заключил, что прислуга ложится спать. Все остальные окна были темны, кроме крайнего левого на первом этаже. Свет пробивался сквозь венецианские жалюзи.
– Это кабинет Слаттена, – шепнул Смит. – Он не опасается слежки, поэтому прикрытое жалюзи окно на самом деле широко распахнуто.
С этими словами мой друг пересек газон и, абсолютно игнорируя то обстоятельство, что его может заметить любой, кто будет в это время проходить мимо ворот, взобрался на горку из дикого камня и, притаившись у оконного карниза, заглянул в комнату.
Какое-то время я колебался, опасаясь, что либо сам свалюсь, либо рассыплю каменную горку. Но тут я услышал нечто такое, что заставило меня подняться наверх, забыв обо всем.
Сквозь открытое окно послышался голос – ее голос, который невозможно перепутать ни с чьим другим; который всякий раз, когда я его слышу, заставляет трепетать сердце в груди.
Говорила Карамани.
Работая изо всех сил руками и коленями, ни секунды не думая о том, во что я превращаю свою одежду, я пулей взлетел наверх и устроился рядом с Найландом. Одна из планок жалюзи была слегка сдвинута, и через образовавшуюся щель мы могли наблюдать, что происходит внутри.
А внутри был типичный интерьер кабинета делового человека. Ряды скоросшивателей и папок, стол с подвижной крышкой и милнеровский сейф. У стола на крутящемся стуле сидел вполоборота к окну, откинувшись назад и улыбаясь, Слаттен. Он так безобразно широко раскрывал рот, что мне отчетливо была видна коронка нижнего левого коренного зуба. В кресле спиной к окну, так близко, что можно было дотянуться рукой, сидела Карамани.
Женщина, которую в своих снах я видел непременно в восточном одеянии, с золотыми браслетами на запястьях и щиколотках, с дорогими кольцами на пальцах и драгоценными камнями в волосах, была в европейском костюме и шляпке, будто только из Парижа. Карамани была единственной восточной женщиной из всех мне знакомых, которая умела носить европейскую одежду. Пожирая глазами ее изысканный профиль, я думал о том, что, должно быть, Далила была на нее похожа и что, за исключением супруги Нерона Поппеи, история не знала женщины, которая выглядела бы столь невинной, будучи столь же порочной.
– Да, моя дорогая, – говорил Слаттен, разглядывая через монокль свою прелестную гостью, – завтра вечером у меня будет все готово для вас.
Я почувствовал, как при этих словах Смит вздрогнул.
– А вы наберете достаточно людей? – Этот вопрос Карамани задала с каким-то странным равнодушием.
Слаттен вскочил.
– Девочка моя, – воскликнул он, глядя на нее сверху вниз, посверкивая в свете лампы коронками во рту, – да если надо, я дивизию приведу!
Он попытался схватить ее руку в перчатке, которая тихо покоилась на подлокотнике кресла, но она отклонила его попытку с естественной простотой и поднялась.
Слаттен буквально пожирал ее глазами. Он потребовал:
– Приказывайте мне!
– Я еще не готова, – отвечала она сдержанно, – но, убедившись, что вы готовы, теперь я могу строить свои планы.
Она скользнула мимо него к двери, ловко увернувшись от протянутой к ней руки с таким изяществом, что это вызвало у меня нервную дрожь. Ведь я однажды тоже стал жертвой всех этих уловок.
– Однако… – начал Слаттен.
– Через полчаса я вам позвоню, – сказала Карамани и без лишних церемоний распахнула дверь.
Смиту пришлось буквально за руку отрывать меня от жалюзи.
– Вниз, несчастный! – шипел он. – Если она нас заметит, все пропало!
Придя в себя, я повернулся и довольно неуклюже последовал за своим другом. Камень под моей ногой вывалился из гнезда и с грохотом скатился вниз. К счастью, Слаттен тем временем уже вышел в холл и не мог этого слышать.
Мы успели заскочить за угол дома, когда ступени залил свет и Карамани сбежала по ним на улицу. В проеме мелькнула чья-то черная физиономия, видимо слуги. Но все мое внимание поглотила эта изящная фигурка в развевающемся на ветру плаще. Вот она мелькнула в воротах и пропала…
Смит не шевелился. Удерживая меня, он присел за живой изгородью и просидел в таком скрюченном положении до тех пор, пока мы не услышали где-то внизу звук отъезжающего кэба. Буквально через несколько секунд за ним тронулся другой.
– Это Веймаут, – отметил Смит. – Если повезет, мы узнаем местонахождение логова Фу Манчи гораздо раньше, чем Слаттен соблаговолит нам сообщить.
– Однако…
– Вот именно. Слаттен ведет двойную игру. – Даже в полумраке я мог поймать многозначительный взгляд, устремленный на меня – И потому для нас очень важно не полагаться всецело на его помощь.
Эти слова оказались мрачным пророчеством.
Не делая новых попыток войти в контакт с детективом (или детективами), мы затаились под окном кабинета и погрузились в долгое ожидание.
Вот, судя по звуку, такси-кэб с трудом взбирается по склону. Ближе, ближе… Уехал. Окна прислуги наверху погасли. Мимо ворот прошел полицейский и посветил фонариком. В домах напротив гасли окна, одно за другим. На темных стеклах заиграли холодные блики отраженного света взошедшей луны. В наступившей мертвой тишине каждое слово, произнесенное в кабинете Слаттена, было отчетливо слышно. До нас донеслись слова человека, который, по-видимому, открывал дверь Карамани. Он спрашивал хозяина, нужны ли ему будут еще сегодня его слуги.
Смит буквально повис на мне, весь обратившись в слух.
– Да, Берк, – последовал ответ. – Дождись моего возвращения. Я буду скоро.
Судя по всему, человек вышел из кабинета, потому что примерно около получаса стояла полная тишина. Я уже хотел было размять затекшие ноги (потому что, в отличие от Смита, у которого жилы были, что фортепьянные струны, не мог часами сидеть на корточках), как в кабинете зазвонил телефон.
Я вздрогнул и, нервно вцепившись в рукав Найланда, почувствовал, как под толстой материей наливаются сталью мускулы.
– Хеллоу, – послышался голос Слаттена, – кто говорит? Да, да! Это мистер Абел Слаттен… Могу ли я приехать немедленно? Я знаю куда. Да, знаю! Я буду у вас через полчаса… До встречи!
Я услышал скрип вращающегося конторского стула, возвестивший нам о том, что Слаттен поднялся из-за стола. Затем Смит схватил меня за руку, и мы снова оказались на прежнем наблюдательном посту за углом дома.
– Он отправляется за смертью! – сказал Смит. – Но Картер поставил наш кэб ближе к выезду. Мы последуем за ним – возможно, Веймаут потерял след – и постараемся точно определить местонахождение Фу Манчи. И тогда игра в наших руках! Мы…
В этот момент раздался душераздирающий вопль такой силы, что я даже затрудняюсь его описать. Потом он перешел в хрип, сквозь который едва можно было различить слова: «Боже… Боже…»
Потом звуки стали напоминать истерические рыдания.
Я совершенно бессознательно вскочил на ноги и бросился к двери. Передо мной мелькнуло лицо Найланда, судя по выражению, полное самых дурных предчувствий. В это время дверь распахнулась, и в ярком свете прихожей мы увидели Слаттена, который качался из стороны в сторону и молотил воздух руками.
– Бога ради, что случилось? – услышал я и только сейчас заметил слугу Слаттена – Берка. Он стоял за спиной хозяина, пытаясь его поддержать, и страшно побледнел, увидев нас, поднимавшихся в прихожую по лестнице.
Но прежде, чем мы оказались рядом, Слаттен издал еще один полузадушенный вопль и рухнул головой вперед на пороге собственного дома.
Мы ворвались в прихожую и увидели Берка, стоявшего с поднятыми над головой руками. За нашей спиной кто-то бежал по гравию, и я понял, что к нам спешит Картер.
Берк, обрюзгший человек с бульдожьим лицом, упал на колени подле Слаттена. С ним случился приступ нервного смеха.
– Брось дурака валять! – приказал Смит, крепко тряхнув его за плечо.
От этого «встряхивания» Берк отлетел к стене и там сжался в комок, закрыв ладонями лицо.
На верхнем этаже происходила какая-то суета. Из темноты выступил Картер, осторожно обошел Слаттена и стал рядом с нами.
– Помоги нам его втащить, – скомандовал Смит. – Нужно закрыть дверь.
Не без труда мы проделали это, и Картеру наконец удалось закрыть дверь. Мы остались втроем, а между нами – мстительная тень Фу Манчи. Когда я склонился над Абелом Слаттеном, одного прикосновения к нему было достаточно, чтобы понять – это только тело. Душа уже отлетела.
Смит встретился со мной взглядом, все понял и в ярости заскрипел зубами. У него заходили желваки под смуглой кожей. Лицо его приобрело то самое угрюмое выражение, которое я так хорошо знал и которое не предвещало ничего хорошего тому, кто был его причиной.
– Умер… Так сразу и умер?
– Разве только удар молнии прикончил бы его быстрее. Перевернуть его?
Смит утвердительно кивнул.
Мы сделали это вдвоем и тут же услышали какое-то перешептывание и вздохи со стороны лестницы. Смит вскочил на ноги и пригвоздил взглядом целую группу полуодетой прислуги.
– Возвращайтесь к себе, – приказал он им. – И чтобы никто из вас не спускался в прихожую без моего приказания.
Властный окрик возымел соответствующее действие: слуги в панике удалились наверх. Берк, трясясь как в лихорадке, сидел на нижней ступеньке и истерично лупил себя по коленкам.
– Я говорил ему, говорил! – бормотал он, как заевшая патефонная пластинка. – Я предупреждал, предупреждал его, предупреждал…
– А ну, встань! – заорал на него Смит. – Встань и иди сюда!
Испуганный до смерти человек посмотрел направо, потом налево, как бы желая убедиться, что приказание относится именно к нему, и только после этого встал и покорно подошел.
– Фляжка с тобой? – обратился Смит к Картеру. Детектив молча протянул Берку сосуд с неким бодрящим эликсиром.
– Итак, – продолжал распоряжаться Смит, – вам, Петри, конечно же, интересно осмотреть тело, а я тем временем задам этому джентльмену ряд вопросов.
И он хлопнул по плечу насмерть перепуганного Берка.
– Господи, – взвыл тот, – да я был в десяти ярдах от него, когда все это произошло.
– Никто тебя не обвиняет, – поспешил успокоить несчастного Смит, – но поскольку ты – единственный свидетель, нам не на что больше рассчитывать, кроме как на твою помощь, чтобы выяснить истину.
Сделав огромное усилие, чтобы вернуть себе самообладание, Берк кивнул и посмотрел на моего друга глазами несчастного ребенка. Пока они беседовали, я отыскивал на Слаттене следы насилия. О том, что я нашел, расскажу позднее…
– Итак, – начал Смит, – ты говоришь, что предостерегал его. Позволь узнать, когда и от чего именно предостерегал?
– Я предостерегал его, сэр, что этим все кончится…
– Что именно – все?
– Да все его дела с китайцем.
– У него были дела с китайцем?
– Он неожиданно встретил его в Ист-Энде, в игорном доме. А познакомились они еще раньше, во Фриско. У того парня было прозвище – Сингапурский Чарли.