Текст книги "Времена Хокусая"

Автор книги: Саке Комацу

Соавторы: Синити Хоси,Ясукуни Такахаси,Рю Мицусе,Морио Кита
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Мы очень тщательно разработали план действий. Кажется, он не страдал никакими недостатками. Мы несколько раз съездили в прошлое и продали значительную партию консервов. Вырученные деньги спрятали на территории синтоистского храма. Разумеется, храма 1946 года. В часы, которые оставались до отлета, мы пытались разузнать, где живет Дзиро Тангэ. Это оказалось нелегкой задачей. Имя безвестного молодого человека никому ничего не говорило.

Наконец однажды, по возвращении в настоящее, Микита решился и позвонил Дзиро Тангэ, выдав себя за сотрудника газеты.

– Наша газета, сенсей, собирается напечатать вашу краткую биографию… Скажите, пожалуйста, где вы проживали после поражения 1945 года?

– Где? Да я тогда только-только вернулся в Японию после демобилизации, дома у меня не было, кочевал, – ответил метр.

– А в 1946 году?

– В 1946-м? Погодите, сейчас вспомню… Ах да! Жил против железнодорожной станции Нисиогикубо, рядом с банями. Снимал комнату у Нисида.

– А точного адреса не помните?

– Ну, что вы, конечно, не помню. Да разве это нужно для моей биографии?

– Нет, нет, это не обязательно. Благодарю вас, сенсей. Простите за беспокойство.

Микита поспешно положил трубку. Мы ликовали: наша цель была почти достигнута.

В этот же день Микита отправился в 1946 год разыскивать Дзиро Тангэ. Он довольно быстро нашел дом Нисида – грязное, полуразвалившееся здание, правда не пострадавшее от бомбежки. Соседи подтвердили, что на втором этаже действительно снимает комнату человек по имени Дзиро Тангэ. К сожалению, его не оказалось дома. Ждать Микита не мог: его время было на исходе.

В следующий раз отправился я. Мне повезло: художник был дома. Когда я постучал, дверь открыл очень бледный молодой человек с лихорадочно блестевшими глазами.

Я быстро осмотрел комнату. Посредине стола мольберт с недописанной картиной. Я мало что понял – какой-то темный клубок, абстракция. В углу было еще несколько картин небольшого размера. Прямо на циновке валялись котелок, духовка, ломтики батата, кожура от мандаринов.

– Чем могу служить? – спросил бледный молодой человек.

– Хочу купить ваши картины, – нарочито высокомерно ответил я.

Тангэ вспыхнул, потом снова побледнел.

– Мои картины не продаются! – отрезал он, изо всех сил стараясь ответить с таким же высокомерием. Но голос его звучал так слабо, что я едва разобрал слова. Бедняга совсем обессилел от голода.

– Вот еще! Буду я с тобой спорить! – сказал я и вытащил из-за пазухи толстую пачку десятииеновых ассигнаций. Ту самую, которую мы прятали на территории храма.

Я небрежно швырнул деньги на циновку. Он уставился на них почти безумным взглядом.

– Беру все картины. Идет?.. Ну, почему ты молчишь?

Тангэ колебался еще минуту. Потом едва заметно кивнул. Я успел прочитать в глубине его глаз и радость, и горькую печаль. Но мне было не до сантиментов – я занялся картинами. Вдруг молодой человек робко спросил:

– И эту вы тоже хотите взять?

– Разумеется.

– Но… она не закончена.

– Это не имеет значения!

Больше я не произнес ни слова. Картины были небольшого формата, они без труда поместятся в машине. Оставив совершенно растерянного Тангэ, я вышел на улицу.

Когда я вернулся, Микита пришел в полный восторг.

– Одна, две, три… – считал он картины, – шесть штук! Да это целое состояние!

– Если удастся попасть на два-три месяца позже, может быть, еще что-нибудь раздобудем…

– Не спеши и не жадничай! Нам и этих за глаза хватит. Видишь – и подписи есть, все в порядке. Жаль только, что вот эта картина незаконченная. Хотя, может быть, за нее еще дороже дадут…

На следующий день мы пошли к одному торговцу картинами. Наши сердца просто отяжелели от надежды.

И тут произошло что-то странное. Мы просто не верили своим ушам. Торговец сказал:

– Дзиро Тангэ? Первый раз слышу это имя. Это его картины? Придется вам обратиться к кому-нибудь другому. Мне очень жаль, но я занимаюсь только крупными художниками…

Сначала мы опешили, потом страшно возмутились, решив, что имеем дело с круглым идиотом. Пошли к другому. Результат был тот же: художника по имени Дзиро Тангэ не существует. Во всяком случае, в числе знаменитостей его нет.

Пришлось усвоить эту истину, хотя нам казалось, что все торговцы с ума посходили.

– Что же такое происходит?! – воскликнул я, теряясь в догадках.

– Не знаю, – раздраженно бросил Микита.

Он помолчал немного, потом очень серьезно сказал:

– Очевидно, мы слишком вмешались в прошлое. От этого и настоящее изменилось…

– Как так?

– Понимаешь, как только я увидел незаконченную картину Тангэ, она показалась мне очень знакомой. И вот сейчас я просто уверен, что это та самая картина, за которую он получил премию на выставке 1947 года. Но… раз мы ее взяли в 1946 году… Значит, он уже не мог представить ее на выставку и, следовательно, не получил никакой премии. И знаменитым не стал. Вот в чем дело…

– Ну да… Ведь я купил у него целых шесть картин, оставил ему кругленькую сумму. Да что говорить, мы просто облагодетельствовали этого доходягу Дзиро. Посмотрел бы ты на него он шатался от дистрофии! А с нашими деньгами парень наверняка ожил. Небось и еды накупил, и на краски хватило. Теперь ему только писать и писать. На сытый-то желудок и картины лучше получаются.

– А вот и нет! – хмуро пробормотал Микита. – В настоящем Дзиро Тангэ не существует. Тогда, в 1946 году, денежки-то к нему как с неба свалились. Запил он, наверно, на радостях. А вся его жизнь была в той, незаконченной картине… Теперь все. Пьянствует без просыпу, хлещет дрянь какую-нибудь, вроде самогона.

– И что же с ним случилось?

– А я почем знаю? Либо спился, либо с голоду помер… А может, и еще что-нибудь. Может, он не пропил деньги, а купил на них какую-нибудь лавчонку и теперь торгует мылом или спичками. Не знаю, не знаю… Ясно только одно: мы похоронили гениального художника.

– Что же нам теперь делать?

– Гм-м… – Хотелось бы еще несколько раз съездить в прошлое. Попасть бы в более позднее время и вернуть ему картины. Но возможно ли это? Я предчувствую, что наша машина времени вот-вот развалится. Это мне подсказывает мое подсознание.

– Но, может быть, ты построишь новую?

– Вряд ли получится. В последнее время я не вижу вообще никаких снов.

Микита замолчал, насупившись. Потом посмотрел мне в глаза и, чуть заметно усмехнувшись, сказал:

– А не лучше ли нам вернуться в психиатрическую больницу? Вместе, а? В одну палату…

Синити Хоси
ТАБАК

Новогоднее утро. Господин Кэй сладко потянулся в постели. С соседнего двора долетал мерный стук ханэ.[4]4
  Ханэ – новогодняя игра для девочек, типа бадминтона.


[Закрыть] Наверно, девочки проснулись спозаранку и уже играют. В окно светило ласковое солнце. Из столовой раздался голос жены:

– Не пора ли вставать? Вот соня! И дзони[5]5
  Дзони – новогоднее кушанье.


[Закрыть] уже сварилось.

– А-а… – Господин Кэй не то зевнул, не то пробормотал что-то в ответ. Он привычным жестом потянулся к изголовью, пошарил было на ночном столике, но тут же вспомнил вчерашний разговор и убрал руку.

Вчера вечером, когда они с женой смотрели по телевизору новогоднюю программу, господин Кэй принял великое решение: с Нового года бросить курить. Ведь нет на свете дела более бессмысленного, чем курение. Табак вредит здоровью: плохо действует на легкие, сердце, сосуды. И потом, иногда зазеваешься, бросишь окурок мимо пепельницы – тут и до пожара недолго. О своем решении он сказал жене:

– Дорогая, с Нового года я бросаю курить.

– Что это тебе вдруг пришло в голову? – удивилась она. Зачем себя насиловать? Мы ведь не нуждаемся, денег на такое маленькое удовольствие, как табак, вполне хватает. Да и куришь ты мало. Не думаю, чтобы это вредило твоему здоровью.

Жена господина Кэя отлично знала своего мужа, потому и возражала. Но он, что называется, вошел в раж и упорно настаивал:

– Нет, непременно брошу, вот увидишь! С завтрашнего утра не курю.

И он лег спать.

Однако утром он уже не чувствовал такой твердой решимости. Лежа в постели, он ворочался с боку на бок и что-то бормотал себе под нос. Действительно, зачем себя насиловать? Вот так сразу взять и бросить. Может быть, это даже вредно… Ведь такая многолетняя привычка. Разумеется, у него достаточно силы воли, чтобы бросить сразу. Только зачем – вот в чем вопрос. Нет-нет, это дело серьезное, надо все хорошенько обдумать, а без сигареты, пожалуй, и не обдумаешь. Придется закурить. Выкурить одну-единственную, последнюю. Кроме того, это просто предательство по отношению к сигаретам – фигурально выражаясь, не поцеловаться на прощание. Они столько лет служили ему верой и правдой. Убедив себя подобными рассуждениями, господин Кэй снова потянулся к ночному столику.

Однако он ничего не нащупал. Приподнявшись, господин Кэй удивленно заморгал. Где же они? Ведь вечером, он отлично помнит, здесь лежало все: и сигареты, и пепельница, и Зажигалка. Он протер глаза, но это йе помогло. «Может быть, я сплю?» – подумал господин Кэй и ущипнул себя изо всех сил. Боль была, но сигарет по-прежнему не было.

Ага, все ясно: это жена куда-то спрятала. Видите ли, хотела помочь осуществить его решение! И вечно она лезет не в свое дело! Наорать бы на нее хорошенько, да неохота скандалить в первый день Нового года. Тем более что он сам заявил ей об этом. Теперь уж неудобно идти на попятный. Ах, дурак, дурак! И кто его тянул за язык? Делать было нечего. Господин Кэй встал, умылся и уселся за стол.

Позавтракав, он просмотрел поздравительные открытки, потом вышел на веранду, удобно устроился в кресле и развернул газету. И тут заглохшее было желание подступило с новой силой. Он явно ощутил теплый вкус дыма, в горле защекотало, рот наполнился слюной. Господин Кэй минут десять боролся с собой, потом не выдержал и, спрятав поглубже свою гордость, произнес:

– Послушай… Конечно, вчера я принял решение… Но одну-то можно?

– Что – одну? – отозвалась жена. – Бутылочку сакэ?

– Да нет, я про сигареты.

– Как ты сказал – си-га-ре-ты? А что это такое? – На ее лице отразилось неподдельное недоумение.

– Ну, прошу тебя, дай закурить! Ты же прекрасная жена, и я тебя очень люблю. И что мне особенно нравится в тебе, так это чувство юмора. Ты, верно, вспомнила один смешной рассказ. «Сибахама» – так он, кажется, называется. Там жена прячет кошелек, найденный мужем на улице, и уверяет, что все это ему приснилось. Вот и ты, наверно, спрятала все, что может напомнить мне о куреве. Я понимаю, что ты из самых лучших побуждений. Однако не забывай: курить не преступление. Конечно, может быть, стыдно, что я поколебался в своем решении. Но так хочется курить – прямо смерть! Дай, пожалуйста, одну сигаретку! Всего одну!

– Милый, я бы дала тебе все что угодно. Все, что у меня есть. Но как же я дам то, чего сама не имею? Поверь мне, не буду я врать с самого первого дня Нового года: я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Что значит «сигарета»?

– Хватит меня разыгрывать! Я не ребенок, в конце концов. Но, уж если ты хочешь, чтобы я объяснил, пожалуйста. Сигарету берут в рот, прикуривают от горящей спички, курят, потом бросают в пепельницу. Подумать только, ты и пепельницу спрятала! А если гости придут?

– Спички есть. А вот что такое пепельница – я тоже не понимаю…

Господин Кэй внимательно посмотрел на жену и пожал плечами. Они были женаты уже не первый год, и он прекрасно ее изучил. Если она говорила неправду, он всегда угадывал. Сейчас жена казалась совершенно искренней.

Господин Кэй оторвал от газеты клочок бумаги, свернул его трубочкой, зажал в зубах закрутку, принес из кухни спички. Жена внимательно наблюдала за ним. На лице ее появилось выражение полного недоумения. И, когда он чиркнул спичкой и хотел «прикурить» свою газетную закрутку, она испуганно вскрикнула:

– Да что с тобой?! Что ты делаешь? Обожжешься! Разве можно так баловаться со спичками! Ей-богу, ты не в своем уме!

– По-моему, это ты не в своем уме! Нет, ты действительно забыла, что такое сигареты?

– Забыла? Да я в первый раз слышу такое слово! Что это? Свечи, что ли? Или инструмент для фокуса?

– Ну, ладно, ладно. Успокойся.

Господин Кэй рассердился и немного испугался. Что-то с ней творится странное. Уж не заболела ли?.. Надо во всем как следует разобраться. Успокоиться самому и все обдумать. Вот сейчас он закурит сигарету… Ах, ты, черт! Сигарет-то и нет…

Надев гэта,[6]6
  Гэта – род сандалий или босоножек на деревянной подошве, без задника, с двумя полосками кожи.


[Закрыть] господин Кэй спустился в палисадник. Он вспомнил, что иногда бросал туда окурки. Надо их отыскать. Противно, конечно, они небось загрязнились. Но ничего не поделаешь… Согнувшись в три погибели, он обшарил весь палисадник, но нигде не нашел ни единого окурка.

Господин Кэй пошел к черному ходу и открыл крышку мусорного ящика. Но ни пепельницы, ни сигарет там не было. Значит, жена их не выбрасывала.

Может, он сам? Эта мысль уже давно вертелась у него в голове. А что, если он во сне поднялся и, подчиняясь принятому решению, сам выбросил и сигареты, и пепельницу, и зажигалку?.. Но здесь же ничего нет. Значит, никто ничего не выбрасывал. Он снова обошел весь палисадник. На дорожках и газоне не то что окурка, а ни единой пылиночки не было.

Он уселся в кресло на веранде. Развернул газету. Ничего особенного – праздничные новогодние статьи. Никаких чрезвычайных происшествий. Господин Кэй отложил газету, закрыл глаза и попробовал вздремнуть. Но разве тут вздремнешь? Как только он закрыл глаза, перед ним тут же появилась отличная, ароматная сигарета с красным кончиком. Вверх текли фиолетовые струйки дыма. Он так ясно видел ее, что даже почувствовал зуд между указательным и средним пальцами. Господин Кэй вскочил.

– Пойду пройдусь немного, слышишь? – крикнул он жене. Куплю сигарет.

– А разве они тут продаются? – ответила она.

Он не придал значения ее словам. Пусть себе сомневается и удивляется. В конце концов, он не виноват, если с ней приключилось что-то странное.

Господин Кэй надел пальто и вышел на улицу. Все было, как всегда. Хорошая погода, праздничное настроение. Люди неторопливо прогуливаются. Девушки в ярких, нарядных кимоно. Молодые люди в новеньких костюмах. По-видимому, ничего чрезвычайного не произошло. Ну и прекрасно: сейчас он купит сигарет, и все встанет на свое место. Вот и киоск, где он всегда покупает сигареты…

Но… что за дьявольщина?! Господин Кэй чуть не закричал. Табачный киоск исчез. То есть сам-то киоск не исчез, но вывески не было. Еще можно понять, что он закрыт, – сегодня ведь Новый год. Но вывеска… Не утащил же ее торговец к себе домой? Неужели разорился? Какая нелепость – закрыть торговлю, прекратить существование в канун Нового года…

Впрочем, все ведь бывает. Наверно, задолжал, не погасил долг своевременно, ну и пришлось закрыть лавку… Жаль беднягу. Такой вежливый был, обходительный… Господин Кэй почесал в затылке и решил дойти до станции электрички. Это не так уж далеко. На станции есть буфет. Он работает без выходных, даже в праздники.

Однако странности не прекращались. Еще один табачный киоск, по дороге на станцию, тоже, кажется… И вывески нет, и вообще никакого намека на то, что здесь торговали сигаретами. Господин Кэй все больше и больше хмурился.

Кто его знает, что происходит… Может быть, забастовка профсоюза торговцев табачными изделиями? Весьма вероятно. Причин сколько угодно – хотя бы малые прибыли. Знал бы заранее, так закупил бы впрок. Впрочем, забастовка, наверно, скоро кончится. Потребители поднимут такой шум, что табачникам тошно станет… Размышляя таким образом, господин Кэй дошел до станции.

Вот и буфет. Господин Кэй уже приготовил мелочь и шагнул к стойке. Сейчас, сейчас… Сейчас он закурит, ух, и затянется! Он проглотил слюну… и вытаращил глаза. На прилавке было все что угодно, только не сигареты… Нигде ни одной пачки.

Господин Кэй отошел от буфета и остановился в некотором отдалении. Он провел рукой по глазам, погладил подбородок. Что же это такое? Как видно, у него, а не у жены голова не в порядке. И к буфету подходить боязно. Начни он объяснять, что к чему, длинно и нудно, да еще показывать на примере с газетной закруткой, пожалуй, на него посмотрят как на сумасшедшего. Еще угодишь в психиатрическую клинику. Только этого недоставало… Но все-таки как это могло случиться, что весь табак бесследно исчез за одну ночь… Странно…

Украдкой, скосив глаза, господин Кэй наблюдал за буфетом. Он ждал, что вот-вот кто-нибудь придерется, потребует сигарет и начнется скандал. Тогда он тоже присоединится к покупателям. Уж он такое устроит?.. Он ждал и ждал, но ничего не происходило. Люди подходили, покупали бутерброды, пили пиво, расплачивались и спокойно удалялись.

Господин Кэй огляделся кругом. Ни одного курящего. Огромная уродливая урна, стоявшая при выходе на перрон, тоже исчезла. Просто безобразие, и все. Ему даже обидно стало за сигареты.

Он пошел домой другой дорогой. На всякий случай. Но, как он и думал, все магазины были закрыты. Открыт только пачинко,[7]7
  Пачинко – заведение, где находится игральный автомат.


[Закрыть] но среди премий сигарет не было. Последняя надежда рухнула.

Господин Кэй понял, что достать сигарет не удастся, однако желание курить от этого не уменьшилось. Даже наоборот – увеличилось. Оно стало мучительным, как зубная боль. Господин Кэй уже не смотрел по сторонам – он смотрел под ноги. Хоть бы какой-нибудь окурочек, самый завалящий, самый замусоленный. Хоть щепоточку табаку, хоть крошку… Нет, ничего похожего ему не попадалось.

– А-а, пришел? – встретила его жена. – Ну, купил то, что хотел?

– Нет! – отрезал господин Кэй и заперся в своей комнате.

А желание курить возрастало с каждой минутой. Какая мука! Он пробовал жевать конфеты, грызть карандаш – все напрасно. Это проклятое желание никак не обманешь. Наверно, оно такое сильное потому, что нет сигарет – вообще нет! Господин Кэй затопал ногами, заскрежетал зубами, стукнул кулаком по столу. Потом он заплакал. Слезы застлали глаза, на секунду он перестал видеть. Тыльной стороной руки смахнул слезы и…

…На краю стола лежала пачка сигарет. Галлюцинация, бред?! Сердце у него бешено заколотилось, он и верил и не верил. Сейчас она опять исчезнет… Да нет же, нельзя этого допустить! Его рука действовала сама по себе, независимо от разума. Рука схватила пачку, выдернула из нее сигарету, сунула в рот, чиркнула спичкой – спички лежали тут же.

О, блаженное ощущение! Это уже не галлюцинация. Милый, горький, едкий вкус дыма! Господин Кэй делал затяжку за затяжкой и наконец почувствовал себя человеком.

Тут он заметил валявшуюся на полу склянку. Читая на этикетке текст, напечатанный мелким шрифтом, господин Кэй вспомнил, что вчера вечером, после того как было принято великое решение, они вместе с женой проглотили по одной таблетке этого нового лекарства.

«…новое патентованное средство, над которым пришлось немало поработать химикам, фармацевтам и биологам, чтобы помочь людям, бросающим курить. Удивительные свойства!!! Человек некурящий после приема одной таблетки вскоре забывает все, что связано с курением. Слова „табак“, „сигареты“, „папиросы“, „пепельница“ полностью исчезают из его памяти. Однако на людей, отравленных никотином, наше средство оказывает иное действие: они помнят, но перестают видеть и осязать табачные изделия. Происходит явление, сходное с дальтонизмом, когда человек вместо одного цвета видит другой. Средство действует примерно в течение двенадцати часов. Как только его действие прекращается, немедленно принимайте следующую таблетку. Вскоре вы достигнете желаемого результата и совсем бросите курить…»

Господин Кэй еще секунду подержал склянку, потом выбросил ее в мусорную корзину под столом. Его переполняло счастье. Насвистывая веселенькую мелодию, он выбежал из комнаты и бросился к жене. Она сидела у окна с вязанием и не заметила, как он вошел.

Господин Кэй наклонился и гаркнул ей в самое ухо:

– А сигареты-то нашлись!

Она вздрогнула, выронила вязанье и недовольно сказала:

– Ну, что ты кричишь из-за пустяков?! Я чуть не оглохла!

Синити Хоси
НАДЕЖДА

Семь часов утра.

В сонной тишине комнаты что-то щелкнуло. Механическая кровать колыхнулась и начала мерно покачиваться. Микрофон, вделанный в изголовье, сказал громким шепотом:

– Доброе утро! Пора вставать! Сегодня – первое августа 2003 года. Желаю вам, чтобы этот день был таким же благополучным, как и все остальные…

Господин Ная вскочил, даже не дослушав до конца навязшую в зубах фразу. Вообще-то поднять его с постели не так просто. Голосу, записанному на пленку, приходится хорошенько потрудиться. Сначала микрофон говорит тихо и вкрадчиво – шелестит, как легкий утренний ветерок. Потом ветер крепчает. Но господин Ная упрям. Он встает только тогда, когда барабанные перепонки почти лопаются от гневного грома: «Доб-р-р-р-ое ут-р-р-р-о! По-р-р-а вставать!» Но за последнюю неделю с господином Ная что-то случилось. Он стал вести себя, как примерный школьник: вскакивает, лишь только заслышит первую фразу.

– Ладно, заткнись… – проворчал он, нащупывая босыми ногами шлепанцы, – не видишь, дурак, что я уже встал?.. О-хо-хо… Неужели сегодня, а? Нет, правда, почему бы и не сегодня?! У меня предчувствие – вон как сердце екает…

Кровать автоматически сложилась и, пискнув, как мышь, исчезла в стене. Обеденный стол не то мяукнул, не то вздохнул – это электронный повар начал готовить завтрак.

Господин Ная жил один, снимал комнату на тридцатом этаже большущего дома. Каждый день таскался на службу в фирму, производившую пищевые концентраты для космического туризма. Так себе работенка, скучноватая. Да и жизнь, в общем, унылая.

Однако в последнее время в лице господина Ная словно бы прибавилось красок, да и движения стали живее.

Танцующей походкой он пересек комнату, подошел к окну и высунулся наружу. Несмотря на ранний час, солнце уже плавало в белесом знойном мареве. Но в комнате было хорошо: теплонепроницаемое стекло помогало поддерживать прохладу. Химически очищенный воздух слегка пах мятой.

Но сердце господина Ная колотилось и грудь его жгло. В ней полыхало такое же пламя, как в установке, на которую он теперь смотрел.

Установка очень простая – самый обыкновенный инкубатор, внутри которого поддерживается определенная температура и влажность. Инкубатор был небольшой, в нем лежало лишь одно яйцо, но внушительных размеров.

Сейчас все помыслы господина Ная принадлежали этому яйцу. По данным, полученным в библиотеке, сегодня из него мог вылупиться птенец.

Господин Ная раздобыл яйцо несколько дней назад. Однажды в воскресенье он посетил своего друга, господина Эр. Тот послал ему телеграмму: «Недавно перебрался за город, приезжай погостить».

– Давненько мы не виделись! – пожимая руку приятелю, сказал господин Ная. – А ты, кажется, процветаешь.

Господин Эр улыбнулся.

– Да, в общем, живу неплохо. В последнее время я занялся одним делом… Понимаешь, приходится вращаться в высших сферах. Ну, вот… обзавелся домиком, садиком.

– Отличный сад! И газон какой аккуратный! И пруд есть!

Честно говоря, сад и пруд мало волновали господина Ная. Но то, что он увидел на пруду, поразило его воображение. У него даже голос зазвенел от восторга:

– Какая прелесть!

– А-а… ты про лебедей…

Лебедей было четыре. Они плавно скользили по глади вод. Белоснежные, крупные, с тонкими, изящно изогнутыми шеями, они казались духами этого озерца.

– Я видел их только в зоопарке. Какие красавцы!

– Да, удивительные птицы. Придешь домой после тяжелого трудового дня и увидишь, как они плавают, – так просто душа отдыхает…

– Как же ты их достал? Купил, что ли? Даже не представляю, сколько они стоят. Наверно, бешеные деньги.

– Разумеется. Ведь, по данным статистики, мировое поголовье лебедей катастрофически уменьшается. Их осталось совсем мало. Только очень богатые люди могут позволить себе держать лебедей. Это меня и привлекло.

– Что-то я не совсем понял…

– Да очень просто! Лебеди и есть мое дело. Я начал торговать этими милыми птицами. Теперь поставляю их высшему обществу. И результаты очень неплохие. Деньги есть, сам видишь.

– Ax, вот оно что! – господин Ная с искренним восхищением посмотрел на приятеля. – А ты голова!

Потом выдохнул и попросил:

– А можно посмотреть на них поближе?

– Пожалуйста. Давай выйдем в сад.

Они остановились на берегу пруда. Господин Эр свистнул, и лебеди поплыли к ним. Они двигались бесшумно, не поднимая брызг. Вода оставалась голубой и прозрачной. Внизу скользили их отражения. Все было, как на старинной картинке.

Господин Эр свистнул еще раз, и лебеди вышли на берег. Хлопая крыльями, они приблизились к людям.

– Подумать только, совсем ручные! – не переставал удивляться господин Ная.

Ласково поглаживая головы птиц, господин Эр ответил:

– Да, но дело тут не в приручении.

– А в чем же?

Господин Ная легонько скользнул пальцами по изящной шее одного лебедя. Ощущение мягкого пуха было упоительным. Птицы совсем не боялись людей.

– Видишь ли, я занялся селекцией и вывел новый вид. Они теперь сами привыкают к людям, ну, скажем, как кошки или собаки. Иначе никто не стал бы их покупать. Ведь дрессировка дело сложное… Долго я над этим бился, зато результаты блестящие.

Очень довольный собой, господин Эр сиял, излучая улыбки. Он снова свистнул, и лебеди вернулись в воду. Три птицы медленно поплыли к середине пруда, а четвертая заскользила вдоль берега, к развесистым ивам, под которыми было гнездо.

Господин Ная смотрел, как зачарованный. В этот момент он ненавидел свое повседневное электронно-автоматическое окружение, все эти умные приспособления и устройства, эти мерзкие новомодные штучки-дрючки. Лебеди – теплые, нежные, волшебные птицы… Вот она – настоящая жизнь!

Наконец он не выдержал:

– Послушай… А ты не мог бы… уступить мне одного? Одного-единственного!

Господин Эр смущенно покачал головой.

– Прости, никак не могу. Я ведь только-только начал торговать ими. И цены на лебедей очень высокие. Тут уж ничего не поделать – иначе прогоришь.

– А сколько они стоят?

Сумма была такая, что у господина Ная просто волосы дыбом встали. Да, к думать нечего… С его-то теперешними доходами… А лебеди все плавали и плавали, и сердце господина Ная готово было выпрыгнуть и плюхнуться в пруд вслед за ними. Он начал канючить, как ребенок:

– Да ладно, чего там… Ну, что тебе стоит? Ну, не будь жмотом, а? Дай одного, какой похуже, а?..

Но господин Эр остался непреклонным.

– Пожалуйста, не сердись на меня. Мы с тобой старые, друзья, и мне очень неприятно тебе отказывать. Но пойми, у меня у самого очень мало лебедей. Подожди немного, через годик—другой их станет больше, соответственно и цены понизятся, тогда бери хоть пару. А сейчас не могу, право, не могу…

Годик—другой… Господин Ная не мог ждать и дня. Но настаивать было неудобно.

– Очень, очень жаль!

– Прости уж меня и потерпи немного. А сейчас давай выпьем. Прямо тут, на берегу пруда. За лебедей. Пойду приготовлю.

Пока господин Эр ходил за раскладным столиком и вином, господин Мая пошел посмотреть гнездо. Там лежали шесть яиц. На лбу у него выступил пот, коленки задрожали. Воровато оглянувшись, он протянул руку к гнезду, потом отдернул, потом снова протянул. Искушение было слишком сильным. Когда гостеприимный хозяин вернулся, у гостя в кармане лежало лебединое яйцо.

Потом весь вечер его мучила совесть, но все-таки он унес яйцо домой.

Оно-то и лежало теперь в инкубаторе. Кажется, все обошлось благополучно. Господин Эр ничего не заметил. Господин Пая теперь постоянно находился в крайнем напряжении. Он понимал, что малейший промах приведет к крушению всех его надежд. Действительно, если птенец не вылупится, второго яйца ему уже не достать. Все свободное время он просиживал в библиотеке, выписал кучу книг, стоявших под рубрикой «Птицеводство», с упоением читал и перечитывал толстые учебники и тощие брошюрки с заманчивыми названиями: «Лебеди и современность», «Осторожно – яйца!», «А все-таки оно проклюнулось!» и пр.

Дни летели. Время текло как вода. Но господин Пая был счастлив. Он уже видел птенца. Сначала смешного и неуклюжего. Потом – приобретающего благородные очертания. И наконец – превратившегося в совершенного, неправдоподобно прекрасного лебедя. Надо, в углу комнаты надо будет устроить бассейн. Дороговато? Ерунда! Можно отказаться от бифштексов, вина, острых соусов и вообще всех этих блюд, которые только портят желудок и ведут к отложению солей. Можно также продать телевизор; птичке в период роста будут мешать кричащие рекламы и старинные гангстерские и ковбойские фильмы: они возбуждают нервную систему и создают нездоровые настроения. А лебедь должен быть здоровым, гармонично развитым. Но как быть с кормом? Ничего, в общем, это тоже не проблема. Придется дать новую программу электронному повару…

…Вот он возвращается с работы. Переступает порог комнаты. Издает легкий свист. И лебедь выходит из бассейна и трется шелковистой головой о его колени… Боже! Какая жизнь!.. И это не сон, не пустая мечта, а самая настоящая реальность! И так будет!..

Господин Ная не мог сдержать улыбки. И вдруг улыбка сменилась выражением крайнего напряжения: на яйце образовалась крошечная трещинка. О-о! Вот он, долгожданный миг!

С обеденного стола доносились аппетитные запахи, автоповар уже раз десять повторил: «Завтрак подан», но господину Ная было не до завтрака.

– Сейчас, сейчас… – шептал он в экстазе, – сейчас он вылупится! Ах, ты, мой дорогой! Ах, ты, мой маленький…

Трещинка на яйце постепенно увеличивалась. Но птенец почему-то все не появлялся. Даже клюва не было видно. Господину Ная это показалось странным. Он уже протянул руку, чтобы потрогать яйцо, – ив этот момент из-под скорлупы раздался голос, отвратительный, скрипучий, куда противнее, чем у автоповара или автобудильника:

– Дамы и господа, покупайте лебедей! Покупайте лебедей, изготовленных торговой фирмой Эр. Лебеди придают уют жизни. Лебеди украсят ваш сад, помогут вам мысленно перенестись в доброе старое время. Покупайте лебедей-роботов, ничем не отличающихся от настоящих… Они появляются на свет совершенно ручными. По вашему свистку они могут выполнять все запрограммированные движения – плавать, ходить, даже летать…

Господина Ная охватила жгучая ярость.

– Летать! – взревел он. – Я тебе покажу летать!

Он бросился к яйцу и с размаху швырнул его на пол. Оно разбилось вдребезги. Но маленькая установка продолжала работать: очевидно, она была противоударной. Рекламный текст все повторялся и повторялся, сопровождаемый волнующими мелодиями из «Лебединого озера».

И тогда господин Ная взял тяжеленную хрустальную вазу, до неприличия устаревшую, подаренную ему еще прабабушкой – на редкость упрямой старухой, которая до конца дней так и не пересмотрела своих взглядов, – и, хорошенько прицелившись и точно рассчитав силу удара, опустил ее на омерзительную, ненавистную установку…

Раздался хрип, треск, потом все смолкло.