Текст книги "Зимняя сказка (сборник)"

Автор книги: Сакариас Топелиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Горный король сидел на троне из каменных скал и свысока посматривал на своих подданных.

На голове у него была шапка из снежного облака.

Глаза у него были как две полные луны.

Нос его был похож на горную вершину.

Рот его был как расселина в скале.

Борода его была как застывший водопад.

Руки его были длинные и толстые, как стволы горных сосен.

Пальцы его были цепкие, как еловые ветки.

Ноги его были как утесы.

Шуба его была как снежная гора.

Вот какой был горный король Хийси!

А если ты спросишь – неужели Сампо-Лопарёнок мог в ночной темноте разглядеть горного короля? – я отвечу тебе: снег внизу так блестел, а вверху в небе играло такое яркое северное сияние, что все было видно, будто днем.

Возле горного короля толпились тысячи гномов и троллей.

Ты знаешь, какие они?

С головы до пят они совсем серые: у них серые волосы, серые носы, серые глаза, серые щеки, серые руки, серые ноги… И они такие маленькие, что следы их на снегу легко принять за беличьи.

Сейчас гномы и тролли собрались на вершину Растекайса со всего света, отовсюду, где царит мрак и холод, – с Новой Земли и Шпицбергена, из Исландии, из Гренландии и даже с Северного полюса. Все они очень боялись солнца и были бы рады, если бы солнце никогда не всходило. Раз уж оно зашло за пустынные горы, пусть там и остается!

Немного поодаль от королевского трона выстроились все звери – большие и маленькие, – какие только водятся в Лапландии: тут были свирепые медведи и коварные волки, хитрые росомахи и кроткие олени, пронырливые горные крысы и бойкие оленьи блохи. Только комары не явились на праздник – они так замерзли, что не могли даже шевельнуть крылышками.

Сампо-Лопарёнок слез потихоньку со спины волка и спрятался за высоким выступом скалы. Отсюда ему было все отлично видно, а его самого не видел никто.

Вот горный король тряхнул головой – и сразу в синем ночном небе еще сильнее заполыхало северное сияние. Оно охватило весь небосвод длинными бледно-красными лучами. В воздухе послышались треск и гудение, словно загорелся лес и огонь с шумом взбегал по стволам сосен. Северное сияние то разгоралось, то угасало, то ярко вспыхивало, то бледнело, как будто ветер порывами проносился над горами, взметая снег.

Горный король был очень доволей. Он ударил в ладоши, и в ответ ему загрохотали глухие раскаты горных обвалов, а эхо повторило их в глубоких ущельях.

Гномы и тролли завизжали от радости, а звери завыли от страха.

И вдруг над землей раздался громовой голос горного короля:

– Солнце не смеет больше показываться! Так я хочу! Так будет! Так должно быть!

И послушное эхо повторило его слова:

– Так будет! Так должно быть!

Гномы и тролли страшно обрадовались.

– Да здравствует вечная тьма и вечный холод! – кричали они изо всех сил. – Так хочет король! Так будет! Так должно быть!

Но тут среди зверей поднялся глухой ропот. Волки и медведи были, пожалуй, согласны, чтобы вечный мрак и вечная тьма царили на земле. Горные крысы были того же мнения. А северные олени и другие звери ничего не имели против лета, хотя лапландские комары порядком изводили их в летние месяцы.

Что же касается маленькой оленьей блохи, то она решительно запротестовала против вечной зимы и вечной ночи.

– Как же так? – пропищала блоха и подпрыгнула повыше, чтобы все ее видели. – Как же так? Ведь мы собрались здесь, на Растекайсе, чтобы проститься с ночью…

– Замолчи, жалкая тля! – заревел белый медведь. – Сегодня у нас праздник не такой, как всегда! Сегодня у нас будет настоящее веселье! Солнце никогда больше не взойдет! Солнце погасло! Солнце умерло!

– Солнце погасло! Солнце умерло! – завыли волки, и даже ледяные горы и каменные скалы содрогнулись от ужаса.

А тролли и гномы с Северного полюса принялись прыгать и хлопать в ладоши.

И снова над пустынной землей прогремел голос горного короля:

– Знайте все – солнце Погасло! Солнце умерло! Все живое на земле будет теперь поклоняться мне – королю вечной зимы и вечной ночи!

Тут уж Сампо-Лопарёнок не мог выдержать – он вышел из своего убежища и, задрав голову, крикнул:

– Ты лжешь, горный король! Ты лжешь! Солнце не умерло! Я сам видел вчера на небе его гонцов! Солнце взойдет! И твоя борода растает, как только солнечные лучи покажутся над землей. Вот увидишь!

Это была неслыханная дерзость. Горный король весь потемнел от гнева.

– Кто ты такой? Как смеешь ты со мной спорить? – страшным голосом спросил горный король.

– Почему же мне не спорить с тобой, если ты говоришь неправду? – сказал Сампо-Лопарёнок. – А если ты хочешь знать, как меня зовут, – изволь, я скажу тебе: отец зовет меня Сампо, а мать…

Но горный король не дослушал его:

– Для того чтобы проглотить тебя, мне достаточно знать, как зовет тебя отец!

И, забыв свой собственный закон, горный король протянул огромную ручищу, чтобы раздавить Сампо-Лопарёнка.

Но тут вдруг северное сияние померкло, и яркий красный луч ударил прямо в ледяное лицо горного короля.

Горный король зажмурился и опустил руку.

И тогда все увидели, что золотой край солнца стал медленно и торжественно подниматься над землей.

Солнце осветило горные хребты, ущелья, снежные пустыни, заледеневшие сугробы, осветило всех гномов и троллей, всех больших и маленьких зверей и храброго Сампо-Лопарёнка.

Солнце весело посмотрело всем в глаза, заглянуло во все сердца, и всем почему-то стало весело. Даже тролли и гномы с Северного полюса, которые больше всех хотели, чтобы солнце навсегда погасло, и те вдруг обрадовались, когда оно взошло. Правда, они все время отворачивались от солнца, но это было одно притворство. И дело кончилось тем, что на радостях они стали кувыркаться и ходить вверх ногами.

Даже горный король со страхом заметил, что у него самого оттаивает сердце. Но – что было еще хуже – начала таять его борода, и скоро она быстрыми ручьями побежала по его снеговой шубе.

Трудно сказать, сколько прошло времени с тех пор, как взошло солнце, – никто об этом не думал, даже Сампо-Лопарёнок.

И вдруг он услышал, как за его спиной олень сказал своему детенышу:

– Пойдем, сын мой! Пора! Надо скорей уходить отсюда, пока волки не смеют нас тронуть!

Тут и Сампо-Лопарёнок вспомнил, какая опасность грозит ему, если он останется на Растекайсе хотя бы одну лишнюю минуту.

Он поглядел по сторонам – олени уже почти все ушли.

И вдруг он увидел великолепного оленя с чудесными золотыми рогами. Недолго думая, Сампо-Лопарёнок вскочил на него верхом, и они понеслись во весь дух вниз по крутому склону горы.

В другое время золоторогий олень ни за что не позволил бы человеку сесть себе на спину, но сейчас он не обратил на это никакого внимания.

– Что это за топот слышен позади нас? – спросил Сампо-Лопарёнок, когда они были на середине горы.

– Это тысяча медведей гонится за нами, чтобы растерзать нас на куски, – ответил золоторогий олень. – Но не бойся, еще ни одному медведю не удавалось схватить меня за копыто!

И он мчался через обрывы и пропасти – все вперед и вперед.

– Кто так громко пыхтит позади нас? – спросил Сампо-Лопарёнок, когда они были у самого подножия горы.

– Это сто тысяч волков гонятся за нами, чтобы съесть нас живьем, – ответил золоторогий олень. – Но не бойся, еще не было на земле волка, который бы догнал меня! – И он понесся так быстро, что его копыта едва касались земли.

– Что это за гром гремит позади нас? – опять спросил Сампо-Лопарёнок. – Может быть, это горы обвалились?

– Нет, – ответил золоторогий олень, и каждая жилка у него задрожала. – Это сам горный король шагает семимильными шагами вдогонку за нами. Теперь мы пропали. От него никто не может уйти!

– Милый золоторогий олень, давай спрячемся где-нибудь, – сказал Сампо-Лопарёнок.

– Нет, – ответил золоторогий олень, – от горного короля нельзя спрятаться. Но если мы успеем добежать до озера, где стоит домик школьного учителя, – мы спасены. Горный король не имеет власти над тем, кто сильнее его.

– Да разве школьный учитель сильнее горного короля? – удивился Сампо-Лопарёнок. – Ведь горный король может раздавить его одним пальцем.

– Это верно, – сказал золоторогий олень. – Но дело в том, что школьный учитель совсем не боится горного короля, поэтому-то он и сильнее его.

– Так мчись же, мой добрый золоторогий олень, скорее мчись по горам и долам, и, когда мы вернемся домой, я накормлю тебя золотым овсом из серебряных яслей!

Но золоторогого оленя не надо было просить, он и так бежал быстрее быстрого – не бежал, а летел.

Вот уже показался домик учителя…

Одним прыжком золоторогий олень перемахнул через ограду, ударом копыта открыл дверь и без сил упал на пороге…

Едва только дверь захлопнулась, как горный король уже бушевал во дворе. Он так колотил по стенам и крыше, что казалось, весь домик сейчас разлетится в щепы.

А учитель как ни в чем не бывало подошел к двери и спокойно спросил:

– Кто там стучит?

– Ты еще спрашиваешь, кто стучит? – закричал горный король. И от его страшного голоса затряслась земля, а домик пошатнулся. – Это я! Отворяй дверь горному королю! У тебя тут спрятался мальчишка, который посмел спорить со мной! Давай его сюда! Я его сейчас проглочу!

– Ах, ваше величество, вам придется немного подождать, – вежливо сказал учитель. – Я должен надеть свой парадный костюм и повязать галстук, чтобы достойно встретить такого высокого гостя.

– Ладно уж! – прогремел горный король. – Да смотри поторапливайся, а не то тебя тоже проглочу, хоть ты и без галстука!

– Нет-нет, как можно, ваше величество! – воскликнул учитель. – Я непременно должен повязать галстук!

Потом он поманил Сампо-Лопарёнка к себе и тихо спросил:

– Откуда ты, малыш? Я никогда раньше не видел тебя в школе.

– А я никогда раньше и не бывал в школе, – ответил Сампо-Лопарёнок. – Я живу на берегу реки Теноёки.

– Как же ты попал сюда? – удивился учитель.

– Видите ли, я был на вершине Растекайса, – сказал Сампо-Лопарёнок, – и мы с горным королем поспорили. Он сказал, что солнце никогда больше не взойдет, а я сказал, что оно непременно взойдет! И я был прав. Но все-таки горный король почему-то хочет меня съесть.

– Это, конечно, несправедливо, – сказал учитель. – А скажи мне, как тебя зовут?

– Мать зовет меня Лопарёнком, а отец…

Но в это время стены домика снова зашатались.

– Ну, скоро ли ты будешь готов? – прогремел горный король.

– Сейчас, сейчас, ваше величество! – ответил учитель.

А сам подошел к печке, которая почти совсем погасла, и подбросил несколько поленьев. Пламя мигом вспыхнуло, и жаркий огонь загудел в трубе.

– Эй, ты! – заревел горный король. – Советую тебе поторопиться, а не то я растопчу сейчас твой дом!

И он уже занес ногу над крышей, но сразу же отдернул, потому что из трубы посыпались искры, и великан так обжег себе пятку, что чуть не завыл от боли.

Тут как раз дверь отворилась, и вышел учитель.

Шея у него была повязана самым лучшим – в красную горошину – галстуком, а в руках у него была яркая лампа. Он поднял лампу как можно выше и почтительно сказал:

– Прошу простить меня, ваше величество, что я заставил вас ждать…

Но горный король не дал ему закончить.

– Как ты смеешь светить мне в глаза – мне, королю вечного мрака! – закричал великан и покрепче зажмурился. – Где мальчишка? Я спрашиваю, где мальчишка, который осмелился со мной спорить? Его зовут Сампо.

– Сампо? Простите, ваше величество, но здесь нет такого мальчика. Если хотите, вы можете сами поглядеть. – И он еще выше поднял лампу.

– Что? Ты, кажется, тоже вздумал спорить со мной! – загремел горный король.

И он протянул свою страшную ручищу, чтобы схватить учителя. Но так как он очень боялся лампы, то открыть глаза он не решался. Поэтому учителю ничего не стоило увернуться от горного короля. Он ушел, можно сказать, прямо у него из-под рук.

Тут уж горный король разбушевался не на шутку. Он топал ногами, тряс головой и в конце концов разразился такой метелью, что в один миг весь домик был занесен снегом до самой крыши. Только кончик трубы высовывался еще наружу, но скоро и он скрылся.

Когда горный король приоткрыл глаза, кругом был мрак, холод и снег…

– Ну-ка теперь поспорь со мной! – закричал горный король и, прихрамывая, зашагал к себе на Растекайс.

С тех пор никто никогда не встречал горного короля. Видно, он не решается больше спускаться с вершины Растекайса.

А наутро взошло солнце, снег растаял, и маленький домик учителя снова стоял как ни в чем не бывало. Сампо-Лопарёнок поблагодарил учителя и стал собираться в путь.

Учитель дал ему свои сани, Сампо-Лопарёнок запряг в них золоторогого оленя, и они помчались к берегам реки Теноёки, домой, к родным местам.

Старый лопарь и лопарка уж и не надеялись увидеть сына живым. Маленький олень давно вернулся один, с пустыми санями. Как же тут было не подумать, что Сампо-Лопарёнка съели волки!

– Вот, отец, – говорила старая лопарка, утирая слезы, – хоть и назвал ты нашего сына Сампо, а не принесло это ему счастья…

– Это ты отпугнула от него счастье, – говорил старый лопарь, тяжело вздыхая. – Не называла бы ты его другим именем, так и не случилось бы с ним беды…

Зато и обрадовались же они, когда Сампо-Лопарёнок, живой и невредимый, подкатил к чуму, да еще на золоторогом олене!

– Видишь, жена, – сказал старый лопарь, – не зря все-таки назвал я нашего сына Сампо. Он у нас и вправду счастливый!

– А разве я что говорю! – согласилась лопарка. – Только, по-моему, и Лопарёнок хорошее имя. Да что имя! Был бы он хорошим человеком, так и счастье свое найдет!

И она по-прежнему называла сына Лопарёнком, а отец называл его Сампо.

И снова они зажили все вместе.

Золоторогий олень тоже остался у них. Правда, Сампо-Лопарёнок кормил его простым овсом из деревянных яслей, но золоторогому оленю очень нравилось и это угощение.

А когда Сампо вырос и стал умным и храбрым, как школьный учитель, он сделал своему другу серебряные ясли и каждый день засыпал в них зерно чистого золота.

Но это уже совсем другая история, и о ней ты услышишь в другой раз.

Кнут-Музыкант

Жил на свете мальчик по имени Кнут. Отца и матери у него не было, и жил он у своей бабушки в бедной хижине на берегу моря.

Берег назывался Жемчужным, хотя, по правде говоря, никто никогда не находил здесь даже самой маленькой жемчужины.

У Кнута была одна рубашка, одни штаны, одна куртка и одна шапка. Летом он бегал босиком – и это не так уж плохо. А на зиму у него были шерстяные чулки и деревянные башмаки – это уж совсем хорошо.

Кнут редко был сыт, но зато всегда был весел. А ведь не так-то просто смеяться, когда от голода все время сосет под ложечкой! Не всякий может этим похвастаться!

Бабушка Кнута пряла шерсть, а Кнут носил продавать ее в усадьбу господина Петермана.

На деньги, которые приносил Кнут, бабушка покупала ржаную муку, а из муки пекла лепешки. Если выручка была хорошая, на столе появлялось даже кислое молоко. Но чаше всего приходилось сидеть на картошке со своего огорода. Правда, ее тоже хватало ненадолго – весь огород был не больше бабушкиного одеяла. Много ли соберешь с такого клочка земли!

Однажды поутру Кнут сидел на Жемчужном берегу и перебирал желтоватые круглые камешки, которые были очень похожи на теплые вареные картофелины. Только, к сожалению, их нельзя было есть, и Кнут забавлялся тем, что ловко закидывал их в воду.

И вдруг он увидел среди камней маленькую камышовую дудочку. Это была самая обыкновенная дудочка. У Кнута было таких с десяток – и подлиннее, и покороче, и потолще, и потоньше. Но эта дудочка, конечно, тоже не была лишней.

Кнут приложил дудочку к губам и легонько дунул.

– Тра-ла-ла! Тра-ла-ла! – весело залилась дудочка.

Кнут дунул еще раз, и дудочка жалобно затянула:

– Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!

Кнут дунул в третий раз, и дудочка ласково запела:

– Баю-бай! Баю-бай!

Кнут снова и снова прикладывал дудочку к губам, но никакой другой песенки она не знала.

Кнут спрятал дудочку в карман, а сам уселся на камень возле воды. В этот день Кнут был очень голоден. На завтрак у бабушки не нашлось ничего, да и на обед, наверно, будет немногим больше.

«Ах, как было бы хорошо попасть сейчас на кухню господина Петермана!» – подумал Кнут, и ему даже показалось, что он слышит запах жареной салаки.

Чтобы не сидеть сложа руки, Кнут решил закинуть удочку. Но рыба, как назло, не клевала.

После вчерашней бури море было неспокойно. Волны, как большие стеклянные горы, набегали на берег и, коснувшись песка, снова отбегали назад.

И вдруг одна волна – самая большая, самая высокая – подкатилась к ногам Кнута, и в шорохе воды ему послышались слова:

– Кнут, не нашел ли ты дудочку морской царевны? Она поет только три песенки. Когда она поет: «Тра-ла-ла!» – все смеются. Когда она поет. «Баю-бай!» – все засыпают. Когда она поет: «Ой-ой-ой!» – все плачут.

– Вот как! – сказал Кнут. – Значит, это волшебная дудочка? Да, я нашел ее, но теперь-то уж ни за что не отдам. Ступай-ка своей дорогой, волна!

Волна что-то сердито пророкотала, но что – нельзя было разобрать, и отхлынула от берега.

А Кнут достал дудочку из кармана и принялся ее разглядывать.

– Так, значит, ты умеешь колдовать? А ну-ка наколдуй, чтобы рыба от меня не уходила!

Кнут дунул в дудочку, и она протяжно запела:

– Баю-бай! Баю-бай!

И вот – не прошло и минуты – у самого берега всплыл один окунь, за ним другой, за другим третий, потом всплыли лососи, щуки, сиги, а там пошла плотва, салака, корюшка и прочая быстрохвостая мелочь, какая только водится в море. Вся рыба, скованная сном, лежала на боку, тихонько покачиваясь на волнах. И уж столько ее было, что хоть руками выбирай!

«Ого! Сегодня у меня будет богатый улов!» – подумал Кнут и побежал домой за корзинкой.

Но когда он вернулся, к берегу нельзя было подойти. Дикие утки, гуси, лебеди и другие незваные гости слетелись сюда, почуяв добычу, и с жадностью пожирали сонную рыбу.

Самыми ненасытными, самыми горластыми были чайки.

– Хватай! Хватай! – кричали они наперебой так, что было слышно на полмили вокруг.

И вдруг прямо в гущу этого крикливого птичьего базара врезался морской орел. Он выхватил из воды самого большого лосося и полетел прочь.

Кнут чуть было не заплакал от обиды.

– Вот я вам покажу, воры! – закричал он и, схватив полную пригоршню камней, стал швырять в птиц.

Кому он подбил крыло, кому зашиб лапу, но птицы все равно не разлетались.

Кто знает, чем бы это кончилось, но тут со стороны залива ударил выстрел, потом еще и еще. После каждого выстрела птицы замертво падали в воду.

Скоро почти все они были перебиты, а те, которых не настиг выстрел, с громким криком разлетелись в разные стороны.

В это время из-за мыса выплыла лодка с тремя охотниками. Это был господин Петерман со своими друзьями. Сегодня охотники были очень довольны. Еще бы! Такой охоты у них в жизни еще не бывало!

– А, это ты, Кнут! – крикнул господин Петерман. – Как это тебе удалось подманить столько птицы?

– Да я вовсе не подманивал этих птиц, – сказал Кнут. – Я играл на своей дудочке рыбам, а птицы, как видно, тоже захотели послушать мою музыку!

– Видно, ты очень искусный музыкант, – сказал господин Петерман. – С сегодняшнего дня я так и буду называть тебя: Кнут-Музыкант.

– Что ж, я согласен, – сказал Кнут.

Да и почему бы он стал спорить? Ведь Кнут-Музыкант звучит ничуть не хуже, чем, например, Кнут Андерсон, или Кнут Седерлунд, или Кнут Маттсон.

– Послушай, Кнут-Музыкант, – сказал господин Петерман, подбирая из воды убитую птицу, – что это с тобой случилось? Ты стал тощий, как жердь.

– На что же мне быть похожим, если обедать мне приходится вприглядку? – весело сказал Кнут.

– Пожалуй, ты прав, – согласился господин Петерман. – Но сегодня я приглашаю тебя к себе на обед. Ведь если бы не ты, мы никогда бы не настреляли столько дичи. Только приходи не раньше четырех, а то птицу не успеют зажарить. Но смотри не опаздывай – я не люблю ждать.

– Благодарю вас, – сказал Кнут, – я приду ровно в четыре.

А сам подумал: «Тому, кто ничего не ел со вчерашнего дня, не так-то легко ждать до четырех часов».

Наконец лодка, нагруженная дичью, отчалила от берега, а Кнут с пустыми руками пошел домой.

– Ну, Кнут, много ли ты наловил рыбы? – спросила бабушка.

– Наловить-то я ничего не наловил, а видеть – много видел. Но рыбу съели птицы, а птиц подстрелил господин Петерман.

– Плохо дело, Кнут! – сказала бабушка. – Сегодня на обед у нас только и есть что четыре картофелины, две салаки и пол-ломтя хлеба.

– Пусть все это останется вам, бабушка, – сказал Кнут. – Я сегодня дома обедать не буду. Господин Петерман пригласил меня к себе на обед, и я принесу вам в кармане кусочек сыру.

– Смотри только не ходи через Киикальский лес, Кнут, – сказала бабушка. – Там живут эльфы. Там находятся владения горного короля, снежного короля и королевы лесов. Самое лучшее – идти берегом.

– Берегом – очень далеко, бабушка, а я ведь со вчерашнего дня ничего не ел.

– Ну иди как знаешь. Да не думай о еде, а то еще больше захочется есть.

– Не беспокойтесь, бабушка. По дороге я буду повторять правила грамматики, – сказал Кнут и отправился в путь.

«Неужели же я потащусь по берегу, когда лесом дорога вдвое короче!» – думал Кнут, и, дойдя до поворота, он свернул на тропинку, которая вела прямо в Киикальский лес.

«Существительные бывают собственные и нарицательные… Что сие значит?» – спрашивал самого себя Кнут, пробираясь лесной чащей.

Но он еще не успел ответить на этот трудный вопрос, как вдруг увидел маленького, сухонького старичка, который изо всех сил толкал тележку, нагруженную железными листами.

– А, здравствуй, здравствуй, Кнут-Музыкант! – сказал старичок. – Что это с тобой? Ты очень похудел!

– Как же я могу потолстеть, когда со вчерашнего дня во рту у меня не было ничего, кроме правил грамматики! Но кто вам сказал, что меня зовут Кнут-Музыкант?

– А я никого не спрашивал. Я сам знаю, кого как зовут.

«Это удивительно, – подумал Кнут. – Ведь даже я не знал еще сегодня утром, что меня зовут Кнут-Музыкант».

– Не могу ли я чем-нибудь помочь вам? – снова спросил Кнут старичка. – Я вижу, что вам трудно тащить эту тележку.

– Что ж, помоги, если хочешь, Музыкант, – сказал старичок.

Кнут налег на тележку, и они двинулись дальше, в глубь леса.

У подножия горы, спрятавшейся в самой чаще, старичок остановился.

– Ну вот мы и дома, – сказал он. – Пойдем со мной, Кнут, и я угощу тебя на славу за то, что ты помог мне дотащить тележку.

«Пожалуй, не будет большой беды, если я зайду на минутку», – подумал Кнут и вслед за стариком полез в расселину горы.

Они долго пробирались по узким каменистым ходам, пока наконец не дошли до огромной пещеры.

Стены, пол, потолок – все тут сверкало и блестело золотом, серебром и драгоценными камнями.

– Неужели вы здесь живете? – спросил Кнут.

– Ну да, это мой дворец. Ведь я горный король, – сказал старичок. – И завтра я справляю свадьбу моей дочки. Все мои придворные так заняты приготовлениями к свадебному пиру, что некому позаботиться о моем сегодняшнем обеде. Вот мне и пришлось самому отправиться за припасами.

– Но, если я не ошибаюсь, вы привезли какое-то железо, – сказал Кнут.

– Не какое-то, мой мальчик, – листовое, и к тому же самого лучшего сорта. Оно гораздо вкуснее простой железной руды. Листовое железо – мое самое любимое кушанье, особенно если его раскалить добела. Ну-ка, признавайся, прходилось тебе когда-нибудь есть листовое железо, да еще раскаленное добела?

– Что-то не припомню, – ответил Кнут.

– Ну так сейчас ты узнаешь, что это такое! – сказал горный король. – Смотри: вот я кладу в печь два железных листа. Через три минуты они будут совсем белые. Тогда лезь прямо в печь и откуси кусочек свежераскаленного железа.

– Благодарю вас, – сказал Кнут, – но я бы предпочел кусок свежевыпеченного хлеба и миску простокваши.

– Посмотрите-ка на него! – воскликнул горный король. – Этот мальчишка, видно, совсем не понимает толка в еде! Полезай, говорят тебе, в печь, железо уже совсем готово!

– Нет уж! В печь я не полезу. Не очень-то приятно сгореть там, как щепка!

– Что за вздор ты мелешь? Там совсем не жарко. Обыкновенная комнатная температура.

И, схватив Кнута за шиворот, старик потащил его к пылающей печи.

Тут уж Кнут не стал долго раздумывать: что было сил рванулся он из рук старика и бросился бежать.

К счастью, он сразу нашел выход из пещеры. Он бежал по лесу напрямик, не разбирая дороги. Колючие кусты можжевельника хватали его за куртку, словно хотели сорвать ее с плеч, еловые ветки кололи ему глаза, вереск и голубика цеплялись за ноги.

Только когда каменная гора осталась далеко позади, Кнут перевел дух.

«А ведь бабушка недаром говорила, что не надо ходить через Киикальский лес», – думал Кнут, шагая по тропинке. И чтобы идти было не так страшно, он снова принялся повторять правила грамматики:

«Существительные бывают собственные и нарицательные… Что сие значит?»

Между тем в Киикальском лесу становилось все холоднее и холоднее.

«Что сие значит?» – с удивлением подумал Кнут.

Земля кругом была покрыта снегом, а поперек дороги высилась огромная снежная гора.

«Вот так штука! – подумал Кнут. – Среди лета – зима!..»

Он сделал несколько шагов по снегу и вдруг провалился в глубокую яму.

Когда Кнут поднялся на ноги, ни леса, ни тропинки не было. Он стоял в сверкающем ледяном дворце. Все стены дворца были украшены зеркалами из чистейшего льда, полы устланы коврами из сверкающего инея, а потолки усыпаны снежными звездами.

Неуклюжие снежные чучела катались из угла в угол, а посередине стоял снежный великан – прямой, неподвижный, окоченевший. Борода у него была из ледяных сосулек, халат – из тонкого хрустящего льда, а башмаки – из замерзшего ягодного сока.

– Здравствуй, Кнут-Музыкант! – сказал великан. – Что это с тобой случилось? Ты таешь, как сосулька на солнце.

– Что же в этом удивительного, если со вчерашнего дня я не ел ничего, кроме кусочка каленого железа, – ответил Кнут, стуча зубами от холода.

– И все-таки не следует горячиться, молодой человек, – сказал великан. – Я – снежный король и от всех своих подданных требую хладнокровия. Поэтому-то из них и получаются настоящие снежные шары, крепкие и круглые. И тебя я тоже сделаю круглым, как шар… Эй, снежное чучело! Окуни-ка этого мальчишку семь раз в ледяную воду да повесь его на сучок – пусть промерзнет хорошенько!

– Постойте! – закричал Кнут. – Я и так уже промерз от головы до пят. Дайте мне лучше кружку парного молока и кусок жареного мяса.

– Слишком ты горяч, слишком горяч!.. Эй, снежное чучело!

– приказал великан. – Дать этому мальчишке кусок замороженной ртути и кружку лихорадки!

Тут Кнуту и пришел бы конец, если бы он не вспомнил вдруг о своей дудочке. Кнут поспешно сунул ее в рот и стал дуть изо всех сил.

– Тра-ла-ла! Тра-ла-ла! Тра-ла-ла! – весело заиграла дудочка.

И сразу лицо великана скривилось – не то от злости, не то от смеха. Он был вне себя от ярости, но почему-то ни с того ни с сего ему захотелось смеяться. Смех так и разбирал его. Чем больше он злился, тем громче смеялся. Он так хохотал, так хохотал, что сосульки со звоном посыпались с его волос и бороды. Его прямо трясло от смеха, и в конце концов колени у него подогнулись, а голова скатилась с плеч и разбилась вдребезги.

И все его придворные тоже покатились со смеху и катались до тех пор, пока совсем не развалились.

Даже ледяные зеркала во дворце и те лопались от смеха.

Кнут и сам чуть не смеялся, но все-таки играл и играл на своей дудочке, пока весь дворец не превратился в огромный сугроб… Поднялась метель. Снежный вихрь подхватил Кнута, закружил и куда-то понес…

Когда Кнут открыл глаза, он снова стоял на лесной тропинке. Снег растаял, по всему лесу зашумели ручьи. Опять вернулось лето.

«Теперь буду глядеть в оба», – подумал Кнут, пробираясь лесом.

Но не успел он сделать и нескольких шагов, как вдруг увидел чудесную зеленую полянку. Тут было столько земляники, что казалось, будто вся трава забрызгана красными капельками.

«Пожалуй, не случится большой беды, если я полакомлюсь немного ягодами. Ведь обед будет не раньше четырех», – подумал Кнут.

Но едва только он протянул руку за земляникой, как все ягодки бросились от него в разные стороны.

«Ну и дела! – подумал Кнут. – В этом лесу, кажется, все заколдовано, даже земляника».

Он наклонился к самой земле и тут только разглядел, что это вовсе не земляника, а крошечные лесные человечки – эльфы. Ростом они были не выше кустиков земляники, и все – в красных юбочках и красных шапочках. А на зеленой кочке посреди поляны сидела сама королева эльфов.

– Здравствуй, здравствуй, Кнут-Музыкант! – сказала королева. – Так это ты распугал весь мой народ?

– Прошу простить меня, ваше величество, – сказал Кнут, кланяясь королеве, – но я принял ваших подданных за спелую землянику.

– Бедный мальчик! – воскликнула королева. – Ты, наверно, очень голоден?

– Как же мне быть сытым, если со вчерашнего дня я ничего не ел, кроме каленого железа и замороженной ртути! – сказал Кнут.

– Да, этим, пожалуй, сыт не будешь, – согласилась королева эльфов. И, обернувшись к своим фрейлинам, приказала: – Дайте ему маковую росинку и комариную ножку! Пусть бедняга хоть раз поест досыта.

– Благодарю вас, – сказал Кнут. – Но не лучше ли будет, если вы дадите мне корзинку земляники и ведро молока?

– Ну и грубиян ты! – воскликнула королева. – Мало того, что ты явился в мое королевство без спросу и раздавил тридцать моих верных подданных! Ты еще смеешь спорить со мной!.. Эй, лесные пауки! Сюда! Принимайтесь за работу!

И тотчас с деревьев спустились тысячи длинноногих пауков. Они обступили Кнута со всех сторон и стали опутывать его паутиной. Кнут попытался было разорвать паутину руками, но руки его словно прилипли к куртке. Он хотел убежать, но не смог сделать ни шагу, как будто его спеленали. Глаза ему залепила густая паутиновая сетка, и кончилось тем, что он как подкошенный свалился в-траву.

Ну и смех поднялся кругом! Вся лесная полянка смеялась над ним. Никогда еще эльфы так не веселились! Они прыгали и скакали вокруг Кнута, танцевали на нем, щекотали ему нос и шею и вообще были в восторге от всей этой забавы.

– Теперь лежи здесь, пока сам не запросишь капельку росы и комариную ножку! – пищали они ему в самое ухо.

«Плохо мое дело», – подумал Кнут.

И вдруг в голову ему пришла прекрасная мысль.

– Послушайте, маленькие эльфы, – взмолился Кнут, – для того чтобы вы на меня не сердились, я готов съесть не то что комариную ножку, а даже кусочек тростника! Пусть только кто-нибудь достанет его из моего кармана и сунет мне в рот.

Всем известно, что эльфы очень любопытны. Поэтому им, конечно, захотелось посмотреть, как это человек будет есть тростник.

И вот четверо смельчаков полезли, словно в глубокую пропасть, в карман Кнута. С трудом выволокли они тростниковую дудочку и потащили ее сначала вверх по руке Кнута, потом по его плечу и шее, до самого подбородка. Тут они разом подняли ее и приставили к губам Кнута.