Текст книги "Гонец из прошлого (Посыльный 'серой стаи' - 1)"

Автор книги: С. Задонский

Соавторы: М. Задонский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

"У Георгия дома уже не встретимся – жизнь преподносит свои сюрпризы и порой довольно отвратительные", – мысленно ответил деду Трофиму Сергей.

"...А теперь о главном. На четвертой странице газеты в правом нижнем углу под фотографией есть небольшая заметка. Ее перевод я даю ниже:

"Гонец из прошлого. Собственный корреспондент газеты "Сабах" в Трабзоне А. Озтюрк сообщает.

Разыгравшийся сильный шторм на черноморском побережье страны (Турции гласила пометка Игоря Вячеславовича) преподнес оригинальный сюрприз жителям Трабзона. Средь бела дня многие жители этого северного турецкого городка стали свидетелями неожиданного "нападения". Около полудня турецкие военные моряки засекли неизвестную подводную лодку, быстро приближавшуюся к берегу. Катера береговой охраны, дислоцирующиеся в порту, из-за сильного волнения не смогли выйти в море. И так как субмарина на сигналы с берега не реагировала, а намерения её командира и экипажа не были ясны, командир пункта базирования ВМС бригадный адмирал Д. Ардыл в целях защиты мирных граждан дал команду на поражение цели ракетным ударом.

Точным попаданием противокорабельной ракеты "Пингвин" субмарина была поражена и скрылась в глубинах бушующего моря.

Многие граждане Трабзона высыпали на набережную с биноклями и подзорными трубами, надеясь увидеть кого-нибудь в волнах моря. Но вместо терпящих бедствие людей они увидели почти у самого берега вновь вынырнувшую подводную лодку, которую подхватила штормовая волна и с силой выбросила на берег у "Парка аттракционов".

Субмарина пропахала строительный мусор и встала на киль. Господин Д. Ардыл так прокомментировал это событие: "Граждане Турции могут спать спокойно. Подводная лодка не представляет никакой угрозы, даже наоборот она может стать одной из городских достопримечательностей наряду с домом-музеем Ататюрка, мечетью Эль-София и садом Султанов. После шторма лодка будет исследована более тщательно, но сейчас можно сказать, что она принадлежит одному из государств-участников второй мировой войны – Германии или Италии. Видимо, лодка была затоплена самим экипажем в конце войны, а нынешний шторм поднял её из глубины и выбросил на берег. Повреждений лодка не имеет, если не считать пробоины от меткого попадания нашей ракеты".

Городские власти уже подготовили условия тендера на проект использования в городском хозяйстве этого гонца из прошлого".

Прочитав перевод заметки, Сергей внимательно рассмотрел снимок субмарины. Лодка стояла на киле среди бетонных блоков и битого кирпича. Морские волны покрывали её до середины корпуса. Рубка сливалась с темным небом, а мокрый корпус отражал зайчики фотовспышек и городского освещения так, что невозможно было судить о состоянии, а главное, о принадлежности корабля.

Михайлов вернулся к письму Трофимова.

"Нас интересует эта подводная лодка, а точнее её номер. Если у Вас будет возможность побывать у этой субмарины, попрошу обратить внимание на бортовой номер.

Дело в том, что обычно немцы, – а то, что лодка немецкая, наши специалисты по фотографии определили сразу же, – номер рисовали белой краской на рубке и по носу корабля. Но только специальная серия субмарин нумеровалась иначе – на их рубки приварили металлические номера, которые никогда не красили.

Об их применении я Вам расскажу в нашу ближайшую встречу. Только, дорогой Сережа, будьте осторожны: если эта субмарина действительно с металлическим номером, то вокруг неё будут люди, которые так же, как и мы, знают о существовании этой серии кораблей. Также они будут наблюдать за всеми, кто проявит интерес именно к этой подводной лодке. Я не знаю, как у Вас распланированы дни в этой поездке, но будет лучше, если Вы побываете на набережной у корабля перед самым отъездом из страны.

На том заканчиваю. Большой привет вам от Ульяны Генриховны. До скорой встречи. Трофимов".

Глава 40

Закинув ногу на ногу, Сергей Валентинович Васильченко сидел в кафе "Макдональдс" у перекрестка двух оживленных московских улиц, Газетного переулка и Тверской. Погода стояла пасмурная, до обеда было ещё полтора часа, поэтому кафе мало привлекало прохожих и служащих близлежащих офисов и контор.

В кафе играл магнитофон, из динамиков которого доносился хриплый голос Высоцкого с нравившейся Васильченко песней "Спасите наши души".

"Песня прямо про меня", – оценивая события минувших дней, размышлял бывший офицер безопасности российского посольства в одном из государств бывшего СССР.

После прибытия из командировки он заметил, что к нему в департаменте комплексной безопасности МИД России стали относиться как-то особенно, не так, как прежде. Его отчет о работе в командировке, по мнению Сергея Валентиновича, должен был бы вызвать определенный интерес у руководства. Но прошел уже месяц после возвращения офицера, а его никто не вызывал для собеседования. В первую очередь этот факт Васильченко относил к перестановкам в самом департаменте и его управлении. "Хотят присмотреться к человеку, а потом уже поговорить и предложить новое место работы", – так думал он, бродя по длинным коридорам в поисках своих бывших сослуживцев и друзей. Но, к недоумению Васильченко, всех его друзей неожиданно, буквально перед его прибытием отправили в командировки.

Один из них, бывший однокашник по андроповскому институту, немного приболел и задержался с вылетом. Они встретились на следующий день после прилета Сергея Валентиновича на пять минут, потому что его знакомый уже отправлялся в аэропорт "Шереметьево". Он под большим секретом поведал Васильченко о том, что бывший офицер безопасности находится под "колпаком" у руководства в связи с каким-то делом, связанным с его работой за рубежом.

Васильченко понял, о каком деле шла речь, но решил события не торопить и дать право первого хода своим оппонентам, а самому в это время готовить возможные пути отхода или контрдействий.

В первую очередь он дал знать своему хорошему знакомому в посольстве, дежурному коменданту Виктору Ивановичу, что у него все нормально, и попросил передать привет Михайлову. Затем, соблюдая все меры предосторожности, как ему казалось, снял однокомнатную квартиру в "хрущевке", а семью отправил на три месяца (для начала) к родителям на Украину.

Вспомнив то, чему его учили в институте, он, прогуливаясь по Москве, на всякий случай подобрал несколько маршрутов проверки за собой наружного наблюдения.

Оставшись один дома, Сергей Валентинович тщательно проверил свою квартиру, но ничего настораживающего не обнаружил. Тогда он стал ждать беседы со своими руководителями, после которой должна была бы проясниться его дальнейшая судьба.

И вот вчера заместитель начальника отдела, к которому был временно прикомандирован Васильченко, соизволил лично его известить о предстоящей на сегодняшнее утро аудиенции у руководства департамента. На эту встречу для бывшего офицера безопасности отводилось всего десять минут.

"Что за это время я могу им рассказать? Мизерную часть того, что написал в своем письменном докладе. Следовательно, беседа будет по другому поводу, скорее всего, связанному с Трофимовым и Михайловым, – рассуждал он вечером, сидя у телевизора. – Главное, аргументированно отвечать на все каверзные вопросы, связанные с этим делом. Хорошо бы, конечно, известить Виктора Ивановича, чтобы он предупредил о моих неприятностях, а это уж на все сто процентов неприятности, Михайлова. Скорее всего Макарову поручат провести расследование там, на месте: опросить всех лиц, когда-либо и как-либо соприкасавшихся с этим делом, а показания Сергея сравнить с моими, чтобы сначала меня, а потом и его прижать к стенке разногласиями в наших ответах".

...Как принято у служивых людей, Васильченко прибыл в приемную начальника управления за десять минут до назначенного времени. Точно в срок его пригласили в кабинет.

Во главе длинного Т-образного стола сидел его начальник Федор Иванович Антипов – старый и опытный чиновник, пересидевший на своем месте не одного Генерального секретаря ЦК КПСС и министра иностранных дел.

Не отвечая на приветствие Васильченко, Антипов небрежным жестом указал на приготовленный для него стул, заранее отодвинутый от стола. Сергей Валентинович занял предложенное ему место, напротив сел заместитель начальника управления Николай Николаевич Федоткин. Еще два неизвестных Васильченко человека сидели на выставленных вдоль глухой стены стульях. Рассмотреть их сразу он не смог, а теперь они находились у него за спиной так, что ему было неудобно, да и неприлично отворачиваться от начальника и рассматривать остальных присутствующих.

– Ну что ж! Начнем, пожалуй! – не отрывая глаз от разложенных на столе бумаг, пробасил начальник управления. – Ваш доклад о проделанной работе я прочитал, и мы с Николаем Николаевичем его уже обсудили. Как обычно, он составлен толково и грамотно. Но в нем вы, по нашему общему мнению, мало отразили свою работу с российской диаспорой в этой республике. Об этом мы и хотели немного поговорить. Пожалуйста, Николай Николаевич, – он дал слово своему заместителю.

– Нас, уважаемый Сергей Валентинович, – льстиво начал тот, интересует, какую работу вы проводили с нашими ветеранскими организациями.

– Я с ними работал постольку, поскольку в посольстве в начальный период не хватало дипломатов для работы с ветеранами. И я, по поручению Трубецкого, время от времени помогал в этом вопросе.

– Что входило в круг ваших обязанностей при работе с ветеранами? раздался вопрос из-за спины.

Васильченко был готов к такой ситуации и за то время, пока садился за стол, выработал линию поведения. Сейчас он просто проигнорировал вопрос сидящего за спиной человека и продолжал рассказывать о нуждах и чаяниях ветеранов войны.

– Какие вопросы вы решали по поручению этой категории граждан? раздался голос второго сидевшего сзади человека.

Сергей Валентинович хотел было проигнорировать и этот вопрос, но Антипов, оторвавшись от своих бумаг, недружелюбно проговорил:

– Вы выказываете неуважение к моим гостям. Я думаю, вам должно быть ясно, что эти люди не просто так находятся в моем кабинете. Извольте ответить на их вопросы!

– Извините, Федор Иванович, я этих людей не знаю и не осведомлен об их степени допуска к нашим делам, – мягко возразил Васильченко, явно намекая на то, что начальник в начале беседы должен был представить незнакомых ему людей.

Антипов покраснел, а Федоткин, наоборот, побледнел, но ни тот, ни другой не произнесли ни слова, видимо, получив от сидящих у стены людей какой-то знак. Зато заговорил первый незнакомец. Опять же, не представившись, он говорил мягко и спокойно:

– Вы не волнуйтесь, Сергей Валентинович! Мы имеем достаточные полномочия, чтобы без предупреждения заходить к министрам или посещать шахты пусковых установок наших стратегических баллистических ракет. Так что мы вас внимательно слушаем.

Васильченко понял, что его судьба уже решена начальством окончательно, причем не в лучшую сторону. Поэтому он решил не давать спуска этим наглецам с допусками высшей категории.

– Я слишком уважаю Федора Ивановича и Николая Николаевича, чтобы в разговоре с вами повернуться к ним спиной. Если хотите, чтобы я с вами разговаривал, будьте добры сесть за стол.

Атмосфера в кабинете стала напряженной. Ответ Васильченко вызвал у этих двоих секундное замешательство. Одновременно еле заметная ухмылка пробежала по лицу начальника управления – ненарочная лесть подчиненного и отпор заносчивым сотрудникам некогда всемогущей спецслужбы доставили ему явное удовольствие, так как десять минут назад перед приходом Васильченко они буквально вытирали об него ноги.

Слова Сергея Валентиновича подействовали на гостей Антипова. Один из них пересел за стол напротив Васильченко, другой сел рядом с Федоткиным.

Тот, что сел напротив, улыбаясь, продолжил:

– Чего не сделаешь для хорошего человека? Только вот, хороший ли это человек?

– У вас есть какие-то сомнения? – тут же парировал Васильченко.

– Мы расследуем дело о коррупции в высших эшелонах власти. – При этих словах Антипова кинуло в жар: об этом его не предупредил верный человек из конторы гостей, а Васильченко случайно мог что-нибудь не то ляпнуть по простоте душевной. Но, вникая в их дальнейший разговор, понял, что беспокоился зря. – И именно ваши показания могут внести определенную ясность в расследуемое нами дело.

– Я всегда готов оказать посильную помощь.

– На это мы очень рассчитываем!

– Что от меня требуется?

– Нам необходима более подробная информация о вашей работе за рубежом и данные на некоторых сотрудников нашего посольства.

– Пожалуйста, но будет лучше, если вы будете задавать наводящие вопросы, потому что не имеет смысла мне пересказывать заново доклад о проделанной работе.

– Это разумно, – вставил напарник говорившего. – Но я думаю, что время десятиминутной аудиенции у господина Антипова уже закончилось, и нам было бы лучше не отрывать нашего уважаемого хозяина от его многочисленных дел и перейти в кабинет, любезно предоставленный управлением для нашей работы.

– Конечно, как пожелаете, – с натянутой улыбкой процедил начальник управления. – Тем более что у меня через пять минут важная встреча.

Все четверо откланялись и вышли.

Как только за последним из них закрылась дверь, Антипов нажал кнопку внутреннего переговорного устройства и приказал секретарше:

– Тамарочка, меня ни для кого нет. Я уехал в министерство и сегодня на работе уже не появлюсь.

– А если будут спрашивать из министерства? – уточнила секретарша.

– Тогда я встречаюсь в бизнес-центре гостиницы "Славянская" с дипломатами посольства Канады по консульским вопросам.

Секретарша была опытной женщиной и добавила:

– Я сейчас же свяжусь с менеджером бизнес-центра и предупрежу его, что вы находитесь у него на деловых переговорах и просили не беспокоить. Правильно я поняла, Федор Иванович?

– Совершенно точно, умница вы моя! – и отключил связь.

Потянувшись в кресле, Федор Иванович поднялся и подошел к стоявшему в углу старому, ещё сталинских времен приемнику, нажал потайную кнопку и открыл дверцу, на которой помещалась панель. За ней оказался прибор, больше похожий на довоенный коммутатор, что, впрочем, было недалеко от истины.

Антипов взял красный кабель и сунул его в гнездо, над которым висел шильдик с цифрами 207. Из динамика послышались голоса Васильченко и двух его собеседников.

Глава 41

Михайлов ещё раз внимательно перечитал послание деда Трофима. Казалось, ничего сложного в этой просьбе Игоря Вячеславовича не было. Но опыт подсказывал, что те люди, о которых говорится в письме, могут доставить изрядные хлопоты. "Поэтому осторожность не помешает", – повторил про себя Сергей. Он положил листочки в пепельницу, как это недавно сделал погибший Георгий, поднес к ним зажигалку, и они, ярко вспыхнув, за доли секунды сгорели.

После этого Сергей взял копии документов. Один из них, судя по переводу, был запрос в МИД Великобритании, другой – краткая записка какому-то государственному чиновнику. Все документы имели необходимые канцелярские и архивные атрибуты и были датированы 1947 годом, а переводы двадцатью годами позже.

"Ллойдс бэнк лимитед, Главная контора, Лондон, ВЦ-3, 14 апреля 1947 года.

Лично, помощнику Главного управляющего государственной канцелярии сэру Э. Уиттли Джонсу.

Дорогой сэр, как вам известно, наш банк проводит выплату страховых сумм по договорам судоходных компаний и судовладельцев, заключенным со страховой фирмой Ллойда.

Однако нас насторожило то, что причина гибели судна в четырех случаях была указана как "торпедирование неизвестным подводным судном". В условиях, когда Германия повержена, а наш королевский флот контролирует морские пространства до границ с Советами, гибель этих судов от указанных причин нам кажется маловероятной, может быть, это попытка истинных виновников катастроф скрыть их замыслы.

В этой связи прошу Вас оказать нам услугу и через разведку военного ведомства дать разъяснение о правдоподобии и вероятности указанных судовладельцами фактов гибели судов, к тому же в двух случаях именно наши военные корабли подобрали потерпевших бедствие моряков.

С уважением, Главный управляющий банка сэр Д. Хиггинс".

Во втором документе говорилось:

"Дорогой сэр, в ответ на Ваше письмо даны указания службе разведки и контрразведки военного ведомства через свою сеть осведомителей в Советской России проверить изложенные Вами данные.

Кроме того, информационно-аналитический отдел при военно-морском министерстве сообщил, что, проверив все донесения командиров кораблей, патрулирующих в Северном и Балтийском морях, зоне скандинавских заливов и проливов, а также проливе Ла-Манш в период с мая 1945 по апрель 1947 года включительно, достоверно установлено лишь несколько случаев пеленгования нашими кораблями в нейтральных водах шума винтов подводных лодок. Командование приняло эти подводные лодки за советские и в целях недопущения каких-либо международных осложнений отдало приказ их не преследовать. Однако факт строительства в Советской России после войны в условиях частично разрушенной военно-морской промышленности крейсерских подводных лодок с большими дальностью хода и автономностью плавания является, по мнению аналитиков, весьма спорным.

С уважением, секретарь канцелярии штаба военно-морских операций капитан второго ранга Д. Метчилл".

Ничего не поняв из этих документов, Сергей сложил бумаги и стал ждать Александра. Он пришел, как и обещал (вот армейская пунктуальность!) ровно через 25 минут.

– Собирайся, Сережа, поехали, – с порога выпалил Богуславский и, потянувшись за своим дипломатом, бросил взгляд на стол, где лежала трофимовская газета, развернутая на фотографии подводной лодки.

– Откуда это у нас взялась турецкая газета? – весело спросил офицер.

– Да так, у одного знакомого взял. Дома пригодится в мусорное ведро на дно постелить, – ответил Михайлов.

– Не знаю, кто у тебя знакомый, – низко нагнувшись к Сергею и глядя прямо в глаза, произнес Саша, – но лично тебя, наверное, заинтересует, что точно такая же газета, раскрытая на той же самой странице, лежит сейчас на столе у турецкого военного атташе.

– Ну и что? Газета свежая, утром он её получил, а сейчас от нечего делать просвещается. Случайное совпадение, – как-то неуверенно сказал Михайлов.

– Знаешь, я хоть и не такой опытный, как мой начальник, но в совпадения просто не верю. Хочешь знать, чем интересовался турок?

– Ну и чем?

– Видно, мало тебя за "нукание" твой ротный гонял. Так вот, турок интересовался: не советская ли это времен второй мировой войны подводная лодка; нет ли здесь в республике ветеранской организации, где были бы бывшие моряки-подводники, которые хорошо знали бы отечественные и немецкие субмарины; не желает ли кто из местных ветеранов побывать на этой подводной лодке и ознакомиться с её устройством – мол, Турецкое посольство организует для них в скором времени бесплатную поездку в Трабзон, а то лодку в течение месяца планируется переместить в другое место.

– Понятно! Предлагают мышке бесплатный кусочек сыра. Думают, что мы не знаем: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Молодец, правильно мыслишь. Узнаю школу офицеров разведбатальона. Только вот что скажи: кто эта самая мышка – ты или твой знакомый?

– Саша, я тебе ничего не могу сказать. Пока, во всяком случае, – решил довериться Богуславскому Сергей, – но мне необходимо увидеть эту подводную лодку!

– Выспрашивать ничего не буду – посчитаешь нужным, скажешь. Но советую переговорить с Голубевым: мужик, что надо, все поймет.

– Согласен. Но давай ты ему сам все расскажешь, а переговорим по приезде в Трабзон.

– Хорошо. А теперь, две минуты на сборы и поехали. Меня уже дома заждались.

– Есть, господин подполковник, – по-армейски ответил Сергей, – на минутку заскочу в канцелярию и сразу выбегаю к воротам.

– Жду у выезда из посольства, только запомни, гражданский ты шпак: это у вас все в одночасье стали "господами", а в армии у нас до сих пор "товарищи".

Михайлов выскочил из апартаментов военного атташе и, перепрыгивая через две ступеньки, направился в канцелярию.

Договорившись с Ларисой Петровной, Сергей включил машинку для уничтожения бумаг и в несколько секунд "скормил" ей ненужные рабочие документы. А как только Лариса Петровна на секунду вышла, Михайлов быстро сунул в одно из архивных дел, где он оборудовал небольшой тайник, свои ксерокопии. "Подальше положишь, поближе возьмешь!" – вспомнил он пословицу.

Поблагодарив вернувшуюся заведующую канцелярией, Сергей бросил в стопку испорченной бумаги свою, уже ставшую ненужной газету и, выходя буквально нос к носу столкнулся с Макаровым.

– Вы ещё не дома, Сергей Альбертович? – добродушно спросил тот.

– Все! Уже почти дома, – улыбаясь в тон офицеру безопасности, ответил Сергей. – Даже не так: меня здесь уже нет.

– Ну, коль я ещё вижу ваше астральное тело, то у меня к вам просьба. У нас возникла некоторая проблема с переводом газетной статьи с арабского языка, и я просил бы вас помочь.

– Это очень срочно, Василий Семенович? А то я тороплюсь.

– Нет, не очень. Я вам её сейчас дам, а с переводом не тороплю. Мне хотелось хотя бы в общих чертах знать, о чем в ней речь.

– Нет проблем! Где ваша газета?

– Вот, – сказал Макаров, протягивая свернутую в трубочку газету, статья на шестой странице обведена фломастером. Заранее благодарю.

– Не за что, – ответил Сергей и побежал к машине Богуславского.

Глава 42

Матвей Борисович Суздальский был спокойным человеком. Этому способствовал здоровый образ жизни, да и возраст не позволял разбрасываться попусту нервными клетками.

В душе этого человека уже давно не было ни страха, ни растерянности, ни обиды, ни отчаяния. Практически неограниченная власть над людьми истребила эти чувства ещё лет двадцать назад. Обычно Суздальский даже в самых отчаянных ситуациях не волновался: дыхание ровное, мысли ясные.

Но события последних дней вывели его из себя. Сейчас Матвей Борисович с удивлением ощущал неспешные перемены в себе: чувство полной беспомощности, расслабившее тело, медленно-медленно превращалось в беспечность, которая не знает острых переживаний. Угрызений совести не чувствовал. Раскаяние? Нет. Неудовлетворенность собой? Да нет же, и этого не было.

Еще во времена последней войны Матвей Борисович быстро усвоил простую истину, внушенную его германскими наставниками: человеческое сообщество без пороков жить не может, без пороков оно обречено на смерть. Нужно просто научиться управлять этими пороками, используя их себе во благо. Суздальский понял, что настало время, когда недостатки некоторых людей, облеченных силой власти, должны помочь ему восстановить спокойствие души, которое Матвей Борисович так старательно оберегал последнее десятилетие.

Больше всего его беспокоила судьба картонного ящика, а точнее, его содержимого. Суздальский набрал по мобильному телефону только ему одному известный номер.

Трубку долго не снимали.

– Уже старых друзей забываешь, начальничек? – резко бросил в трубку старик, как только на том конце телефонной линии абонент затравленным голосом ответил: "Слушаю!"

– Подчиненные были в кабинете, не при них же с вами разговаривать! без всякого приветствия, зная, что только Суздальский мог звонить по этому номеру, недружелюбно ответил абонент.

– Ты мне, Соловейчик, отмазку не лепи! Я ведь точно знаю, что сейчас у тебя обед и твоя секретарша делает тебе, как бы это покультурнее выразиться, массаж.

– Все ты знаешь! Все ты видишь! Как ты мне надоел! Может, заказать тебя киллеру какому-нибудь? А? – зло шептал в трубку абонент. – Когда ты от меня отстанешь наконец?

Выслушав эту тираду, Матвей Борисович нисколько не обиделся: так практически всегда начинался их деловой разговор. Поэтому старик пропустил эти слова на том конце провода мимо ушей. Единственное, что его неприятно кольнуло, так это неуважительный тон разговора.

– А ты, Соловейчик, как надел штаны с лампасами, стал очень грубым старого человека, почтенного ветерана на "ты" называешь. Нехорошо! – стал поучать абонента Суздальский.

– Ладно! Кончай читать нотации, без тебя мое руководство каждый день ими пичкает.

– А ты бы не отказывался от нашей помощи, смотришь, и шпионов бы сетками наловил, благо их сейчас развелось, сажай – не хочу; и с коррупцией бы удачно боролся; да и пару-другую заказных громких преступлений бы раскрыл – не то что на Россию, на весь мир прогремел бы. А ты сам все хотел распутать, без нашей помощи. Вот и получаешь на свою шею!

– Хорошо! То, что ты сказал, я возьму на заметку, при встрече обсудим. А сейчас говори, зачем я тебе нужен.

– Вот это уже лучше. А то сразу ругаться, в бутылку полез!!! Несчастье у меня случилось...

– Да ну! У тебя, и вдруг несчастье, вот это радость!

Матвей Борисович как будто не слышал этой издевательской реплики:

– ...Кто-то совершил вооруженный налет на мою квартиру. Мои ребята, конечно, с ними поговорили по душам, а один подранок, перед тем как отправиться в мир иной, смог назвать имя наводчика из моего окружения, но, к сожалению, больше ничего сказать не успел.

– И что же ты от меня хочешь? Мертвых и наша всесильная организация разговорить не сможет, а я не Бог.

– А мне это и не требуется! Вашу организацию я сам разговорить могу, повысил голос Суздальский. – А то совсем там совесть потеряли. Понял?

– Понял, понял, Матвей Борисович. Вы только не нервничайте, – униженно залепетал Соловейчик.

– Так вот, слушай! То, что меня задели, меня не пугает, и не то бывало. Но то, что объявился мой старинный дружок нашей с твоим отцом молодости, это почище всяких там государственных переворотов. Ты понял? Матвей Борисович уже почти кричал в трубку, чего с ним уже давненько не бывало. – Самое главное, что он располагает документами из немецких и советских архивов, завещанных ему его покойным начальником. А кроме того, практически неограниченными финансовыми возможностями.

– Хорошо, Матвей Борисович, от меня-то что вам нужно?

– Завтра к десяти часам утра пришлешь к моему Полковнику своего доверенного человека, – того, который замазан на журналистах и военном, в прошлый раз он лихо сработал. Я тоже там буду. Вместе и обсудим ситуацию.

В трубке почти минуту не было слышно ни звука. Затем дребезжащий голос еле слышно произнес:

– А что? В тех документах и обо мне упоминается?

– Если не о тебе лично, то о том, как рожать таких, как ты. Но больше всего – о деяниях птенцов из соловьиного гнезда. Я думаю, твоему руководству не понравится, что одно из важнейших направлений работы спецслужбы возглавляет человек, отец и дед которого в годы войны были немецкими разведчиками-диверсантами, пустившими под откос, если мне не изменяет память, в сорок первом году, эшелон с членами семей командиров Красной Армии и активами банков из оккупированных областей СССР. При этом погибли около двух тысяч баб и детишек, а вот золотишко, камешки драгоценные и прочая мелочь исчезли.

– Хорошо! Завтра мой человек будет у вас, – прежним голосом ответил абонент Суздальскому и отключил телефон.

Глава 43

...С утра жары не было. Посольский микроавтобус шел по давно не ремонтированной дороге мягко и плавно: сказывалась большая загруженность салона, но Сергей не мог дождаться привала у тоннеля, чтобы пересесть в "опель" Богуславского, о чем они предварительно договорились перед выездом.

Михайлову хотелось рассказать Саше о просьбе Макарова. Вчера вечером, приехав домой, Сергей развернул газету, чтобы мельком просмотреть статью. Он ожидал всего, но то, что он увидел, его обескуражило и заставило учащенно биться сердце.

Статья в арабской газете представляла собой перепечатку из другого иностранного издания, а на фотографии была запечатлена подводная лодка, недавно выброшенная морем на берег у Трабзона.

"Кто только не интересуется этим куском металлолома: и дед Трофим, и турки, а сейчас и ФСБ! Клубок интересов, да и только!" – размышлял он.

У тоннеля, переговорив с Богуславским и рассказав ему о газете Макарова, опустив, естественно, все, что касалось дела Трофимова и его организации, вместе с Сашей он подошел к Голубеву.

– Сергей Альбертович, у нас мало времени для беседы, а поговорить следует о многом. Но нашу помощь в вашем деле обещаем. Только одно условие!

– Какое? – насторожился Михайлов.

– Без нас – меня или Саши – не предпринимайте самостоятельно никаких шагов. Рассказав нам о вашем желании осмотреть этот корабль, вы тем самым обязали нас обеспечить вашу безопасность.

– Я принимаю ваше условие, с этой минуты сержант запаса Михайлов переходит в полное ваше подчинение, – с улыбкой на лице отрапортовал Сергей.

– Вот и хорошо. А сейчас по машинам. Путь у нас неблизкий, скомандовал капитан первого ранга.

...В Турции стояла хорошая погода. И хотя уже смеркалось, при въезде в Трабзон с возвышенности у местного аэропорта можно было увидеть подводную лодку, освещенную прожекторами.

Поселились путешественники в отеле "Озгюр" на площади Ататюрка. Михайлову с молодыми ребятами-тело-хранителями достался трехместный номер с видом на городскую площадь и море.

Всем вместе – Голубеву, Богуславскому и Михайлову – удалось встретиться и поговорить лишь на третий день пребывания в Трабзоне, когда было запланировано посещение городских достопримечательностей. Владимир Николаевич Голубев сообщил, что с помощью своих друзей в местном российском Генеральном Консульстве он сделал так, что о подводной лодке стало известно всей посольской компании, которая одним из своих пунктов последнего свободного дня определила посещение новой исторической достопримечательности.

– Скажу вам откровенно, Сергей Альбертович, мы тоже получили указание поближе присмотреться к подводной лодке, и я думаю, что в столь многолюдной толпе, как наша, да ещё в сопровождении представителя из Генконсульства, наш интерес будет не столь заметен.

– О таком варианте я даже и не мечтал, Владимир Николаевич. Спасибо! с чувством сказал Сергей.

– Свои люди, сочтемся. Но не думайте, что и дальше будет так просто, думая о чем-то своем, сказал военный атташе. – Да, кстати, ваши соседи по номеру как себя ведут?

– О подводной лодке не было сказано ни слова, – понимая смысл вопроса Голубева, ответил Сергей.

– Значит, тоже ничего определенного!

– Почему "тоже"?

– Вы заметили, кто и где живет в нашей гостинице? – вопросом на вопрос ответил Сергею Голубев.

– Нет, вообще не обратил внимания.

– Второй этаж заняли группа американцев и два немца, которые приехали в Трабзон на второй день после того как море выбросило лодку. На третьем мы вместе с турками, которые въехали в гостиницу в тот же день, что и мы. На четвертом наши соотечественники. Прилетели сюда два дня назад спецрейсом из Москвы.