Текст книги "Гарри Поттер и случайности (СИ)"
Автор книги: С Владимир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– И это говорит человек, знающий пророчество полностью. А если подумать? Смотри, во времена твоих родителей Орден делал именно то, что ты сказал. Если бы не чудо по имени Гарри Поттер, то проиграл бы с треском. Делать то же самое – получится первая война с Волдемортом, дубль два. С тем же, если не более худшим результатом. С какой стати тем же людям, уже постаревшим и умудрённым, опять ввязывать в явно проигрышное дело? Должна быть причина, кроме веры в Дамблдора у некоторых избранных. Какая?
– Дамблдор рассказал им о пророчестве?! Но... Но это же должен быть секрет!
– Гарри, даже для волшебников утаивать от своих то, о чём знает и чем руководствуется в своих действиях враг – глупо. Естественно, все в Ордене знают первые два предложения оттуда. И смысл дальнейшего, в общих чертах. Нам с Роном тоже сказали перед шестым курсом, поэтому ты нас тогда не слишком удивил откровениями.
– И?
– Дамблдор, и давя авторитетом, и ссылаясь на итоги твоих столкновений с Волдемортом, сумел убедить всех, что пророчество ещё не исполнилось, а ты – его главное действующее лицо... Дальше сам додумывай, я тебе уже всё разжевала, будь любезен – глотай сам.
– Извини за занудство, я ведь примерно всё это так и понимал. Но... Пусть мне нельзя делать ничего привлекающего внимание, но разве нам не нужно хотя бы обсудить, что и как делать? Честно, я там с ума сойду от поганых мыслей и боли в шраме. Или втихую истреблю весь запас дядиного виски и сопьюсь... А если о моём отсутствии у Дурслей будем знать только ты и я?
– Предлагаешь именно мне взять за тебя ответственность? – опёршись локтем на согнутые колени и подперев ладонью щёку, Гермиона с интересом уставилась на скорчившего умоляющую рожицу Гарри. Выдержав паузу, она сказала: – Только при условии твоего полного подчинения моим указаниям.
– Обещаю! Ура! Меня посчитали!
– Со своей стороны обещаю разъяснять касающиеся тебя действия, – и Гермиона опять повернула голову прямо, профилем к Гарри. – Что ты хочешь обсудить?
– Можно ещё чуток позанудствовать? Вот откуда всем стало известно, что моя защита только до дня рождения? Даже я о её испарении узнал от Дамблдора всего год назад.
– Гарри-Гарри, не считай себя центром вселенной, а свои догадки на основе куска памяти – критерием истины. Память могли изменить, а догадки оказаться неверными, даже основанные на истинных фактах.
– А как определить, что память изменена?
– Проще всего, когда ты вроде бы помнишь, как вёл себя, но совершенно не понимаешь, почему ты так себя вёл. Или вспоминаешь непонятные случаи, когда всё происходящее вокруг – непонятно или глупо. Наиболее очевидно, если глупость случается в смертельно опасных ситуациях. Надо честно и не жалея умственных сил постараться найти ей объяснение. И только если не осталось никаких сомнений – считать коррекцию собственной памяти возможной, особенно если есть кто-то, кому она выгодна.
– А почему?
– Если в опасных ситуациях кто-то раз за разом совершает только глупости и ошибки, он долго не живёт. Обычно такие немедленно получают дарвиновскую премию.
– Что за премия?
– Выдающимся идиотам за избавление генофонда человечества от своего вклада в него. Так вот
– А пример?
– Твоё занудство минуту назад. Ну какой смысл прояснять второстепенный по сути вопрос? С каждым годом и ты сам, и все вокруг ведут себя всё дурнее, а ты всё ещё жив и более-менее здоров. И так идёт с самого начала твоей истории. Ты вон даже не поинтересовался подробностями, каким образом оказался у Дурслей, без вопросов принял и ни разу потом не задумался, каким образом после твоего первого "свидания" один на один, совершенно без живых свидетелей – Хвост никому ничего не рассказал – случившегося между тобой и Волдемортом сразу ВЕСЬ волшебный мир как по волшебству, извини за тавтологию, поверил в проигрыш Волдеморта.
– Ну и что, приютские – парни хваткие, первым делом, идя на дело, ставят подпись на входной двери "Здесь был Томми-бой", а после завершения добавляют подпись. Подписи нет – провал. Или он вёл репортаж по колдорадио.
– Смешно, но гораздо интереснее другое – всех не просто убедили в твоей победе, а в том, что она свершилась не в силу, скажем устроенной твоими родителями ловушки, а НЕМЫСЛИМЫМ и НЕВОЗМОЖНЫМ способом: ты получил аваду, отразил её и именно ей поверг Тёмного Лорда. Мало того, ты остался жив и у тебя именно от неё – все поголовно в этом зуб дают – остался выдающийся шрам. Слухи, конечно, разлетаются быстро. Но чтобы только на основании слухов или всего лишь заявлении кого-то там из Министерства по колдорадио или выпуска Пророка – а там наверняка не раз объявлялось о полной ликвидации угрозы упивающихся – выйти на улицы праздновать победу над тем, кто больше десяти лет таился в каждом тёмном углу и стал главным ужасом всех и каждого, надо быть полным отморозком уровня близнецов или твоего папаши с Сириусом. Ведь что есть? Двое мёртвых взрослых и их живой сын-малыш, которого сразу же спрятали ото всех. А чего нет? Нет тела Волдеморта, нет никаких свидетельств его поражения, кроме высосанных из пальца слов его противников.
– Идея! Чудо моего спасения включило всенародный автооповещатель и автоубеждатель о себе, любимом. Или по команде Министерства скастовалось заклятье подвластия на всех жителей "Верю в Гарри Поттера". Или заклинание "проверь историю Гарри Поттера".
– К счастью, массовых непростительных не существует. Кстати, с помощью магии невозможно получить сложную информацию, если её никто ещё не зафиксировал – на бумаге или в иной записи. За исключением разных ревелио с ответами "да" или "нет".
– Кстати, а как правильно произносить заклинание? Волдеморт ревелио, Тёмный Лорд ревелио, Том Риддл ревелио, кусок души Тома Риддла ревелио?
– Если бы они существовали, то вопрос прав или нет Дамблдор, что Волдеморт не умер, просто не стоял бы. Твоя чудо-версия годится лучше и даже объясняет почему этот механизм не сработал при возвращении Волдеморта, хотя свидетелей было до... много. Вообще, этим чудом начало истории твоего мальчико-выживальства не ограничивается. Там реально голову можно сломать, если выяснять подробности и пытаться их соединить вместе.
– Не просветишь хотя бы слегка?
– Рассказ МакГоннагал только у маленьких выжмет слезу, а чуть подумаешь – либо наведённый бред, либо все участники – сволочи бессердечные. Все говорят только, что они делали, а почему – молчат и улыбаются. Р-р-р... Вот откуда Хагриду, МакГоннагал и Дамблдору вдруг стало известно, где живёт ненавидящая всё волшебное сестра твоей матери? И почему все они, вместе с твоими тётей и дядей убеждены, что первое ноября восемьдесят первого года – рабочий день, вторник, если это был выходной, воскресенье?
– Продвинутый артефакт хроноотупитель? Их личное знакомство и хождение на рюмку чая к тётушке Мардж в мантиях, на мётлах, запросто и по-соседски правдоподобнее, пожалуй.
– Или история с мотоциклом Сириуса у Хагрида выносит мозг на раз – вот как бы он тебя доставил к Дурслям без этого транспортного средства? Наверняка не пешком, так зачем он целые сутки со скоростью бегуна трусцой преодолевал пару сотен миль из Уэльса до Сюррея на байке? Он что, над каждым волшебным домом круг почта делал, спускался, выпивал стаканчик, предъявлял тебя со шрамом вместе, утирал скупую слезу и дальше летел, даже не покормив тебя? Даже волшебники так не делают. Уизли живут всего-то раза в полтора ближе, до них, ты говорил, вы долетели за час.
– Ты недооцениваешь Хагрида. Он гораздо лучше мистера Уизли провёз меня на поездах по обычному миру от побережья до Косого переулка. Мог меня и на попутках довезти до Дурслей. Так что не удивлюсь, если твои саркастические измышления окажутся почти истиной. Хвастун он, ты сама это знаешь.
– Ладно, мистер внезапный здравый смысл, может ты и прав, но я уже почти плюнула на твои перепитии, тем более меня, увы, даже на себя саму не уверена, что хватает. Так почему тебя ни с того, ни с сего вдруг озаботило, как стало известно другим то, что известно, опять извини за тавтологию, множеству людей не только из Ордена. Да как угодно, и без магии, и с нею – Хагрид проболтался по пьяни, кого-то допросили и стёрли память, Снейп выслужился и рассказал или в Ордене есть ещё шпион, в конце-то концов. Знают трое – знает и свинья.
– Дамблдор говорил, что пропадёт защита. Моя или дома?
– И это спрашивает человек, которого неоднократно и разнообразно пытали, били магией, и не только ей. А ещё чудом не убили только полторы дюжины раз? – пожала плечами и покачала головой Гермиона
– Значит, дом. Но ведь на него можно установить другие охранительные чары, которые длятся за пределы моего дня рождения?
– Можно. Только поздно пить боржом. Раз ты сам плюнул на подробности и не спросил Дамблдора, то не рассчитывай, что я или кто-то другой сделали это вместо тебя. За тебя принимают решения другие – Дурсли, Дамблдор, Рон, я, МакГоннагал, Малфой, Снейп, Волдеморт – а ты покорно, не думая, всё выполняешь. Но даже в редких случаях своего выбора делаешь ты его совершенно без участия головы. Я понимаю и не осуждаю, когда времени нет, но даже когда у тебя его полно, ты тратишь его чисто на переживания по поводу и без оного... Честно? Бесит. В остальном ты, извини, ленив и нелюбопытен. Точнее, ты альтернативно любопытен – лезешь в непредназначенные для тебя чужие воспоминания, если это не требует от тебя умения думать, и одновременно глубоко равнодушен к опасностям в своей или близких тебе людей жизни. Наверное потому, что надо тогда прилагать усилия, чтобы понимать то, о чём спрашиваешь. А потом придётся что-то делать, ведь другие не поймут – знал и ничего не делал.
Вроде бы обидные слова Гермионы почти не влияли на Гарри. Они описывали хоть и его, но его из прошлого. Его футлярного. Или лучше сказать – в скорлупе. Оставалось только надеяться, что процесс вылупления невозможно повернуть вспять. Даже магией.
В её тоне отсутствовала привычная напористость и убедительность. Казалось, что её слова идут не от души, а по обязанности, и выдаёт она давно сложенные на полки памяти сведения, от долгого хранения потерявшие взрывную силу, как лежалый и отсыревший порох. Его идея получить в лице Гермионы того, кто за него сможет додумывать мысли, в которые он сам просто был не в силах вникнуть после травмы, вроде бы работала. Хоть как-то.
– Тогда, наверное, хватит обсуждать меня и Дурслей.
– Забыла спросить, что насчёт твоего обещания Дамблдору?
– Я вам с Роном сказал "ненадолго". Полтора месяца вместо пары дней или на крайний случай недели – это слишком. Кстати, Рон за вас обоих тоже обещал вскорости забрать меня от Дурслей.
– Обещанного...
– ...три года ждут. Но...
– Гарри, скажи мне, когда и кого, может быть за слабым исключением Дамблдора, реально волновало твоё душевное состояние?
– Рона! Он прилетел на фордике спасать меня!
– Когда Дамблдор проявил беспокойство о твоём состоянии и сообщил семье Уизли твой адрес, то есть, разжевал и в рот положил. А то и заклинанием помог, то ли ему, то ли фордику. Все остальные годы Рона твоё состояние не волновало.
– А как насчёт тебя? Ты очень скромна о себе.
– Я?.. Честно, сейчас совершенно нет настроения говорить обо мне. Потом как-нибудь. Лучше подумай – много ли ты сам, джентльмен, прости господи, интересовался реальным житиём-бытиём дамы? Как зовут моих родителей? Ты хоть раз меня с днём рождения вовремя поздравил, а?
Гарри отвёл взгляд и покраснел от стыда за свою постоянную забывчивость. Он всего лишь пару раз покупал Гермионе подарки, да и то, много позже даты события. И про Ронов день рождения вспоминал только из-за напоминаний о готовящейся вечеринке. Зато подарков на свой день рождения всегда ждал с нетерпением.
– Ты не расстраивайся особо. Идеальных друзей очень мало, у каждого своя жизнь, и помимо дружбы есть другие привязанности и интересы. Это не оправдание, а констатация. Других изменить почти невозможно, а вот себя... Я понимаю, что тебе отбили охоту проявлять заботу о близких. Но... Это только у животных почти невозможно переучить вбитый рефлекс, а человек много раз в жизни может сменить привычки. Причём сам, по собственному желанию. Не зацикливайся на себе, и почаще думай о других, представляй себя на их месте. Улыбайся, проявляй чувства. Хочется Рону не только руку пожать, но и обнять – обними. Близкую подругу – меня то есть – после долгой разлуки или от большой радости можно и в щёчку чмокнуть. Хорошо знакомым, но не таким близким, Флер, например – не помешает ручку поцеловать при встрече или в качестве поздравления. Никто не обидится, а наоборот, оценят.
Гарри не понял почему, но ответ вырвался как бы сам собой:
– Тогда я прямо сейчас на тебе потренируюсь, – ему сразу захотелось забрать непонятно с какой стати вырвавшиеся слова. Но не закрывать же себе рот по-детски, ладонью.
– Какой ты смелый, жаль что только на словах...
Гарри встал и подошёл вплотную к соскользнувшей с подоконника подруге. Они совсем недавно обнимались в виде приветствия, но одно дело – обнять в ответ, и совсем другое – проявить инициативу. Да ещё её взгляд. Вроде бы поощрительный, но одновременно отстранённый и... Оценивающий? Тело одеревенело, и объятие получилось неуклюжим, никакого сравнения с предыдущим. А уж мокрый клевок ей в щёку – вообще стыдоба. Гермиона пожалела его, сама обняла и сказала:
– Приветственно целуются не так. Легонько взаимно касаются щеками и чаще даже изображают поцелуй вбок. Попробуй.
Гарри попробовал, сначала левой щекой, потом правой.
– В две щеки чаще целуют очень близких женщин, родственниц, по крови или браку, сестру, свою или жены, жену брата или друга. Можешь свою официальную девушку...
– А невесту? Или жену?
– На людях – в губы. А наедине – куда между вами принято.
– Личный опыт?
– Есть применимое не только для ловли снитча умение – наблюдательность.
– Чую, дуришь ты меня, подруга, со страшной силой.
– А даже если и так, тебе от этого очень плохо?
– Наоборот. Мне всё лучше.
С каждым мгновением в объятьях Гермионы Гарри всё более успокаивался, бездумно вперив взгляд через её плечо в окно, в зелень кустов и деревьев заднего двора. И вдруг понял, что его последние слова – чистая правда. Он не расслабился, а возбудился и стал получать удовольствие от прижатого тела Гермионы. Чтобы окончательно не оконфузиться, Гарри отстранился и сказал:
– Спасибо.
– Пожалуйста, – Гермиона на мгновение прижалась и сама поцеловала его в ту же щёку, что и два года назад, на Кинг-Кроссе.
– Тренировка окончена?
– Посмотрим... Кстати, ты вино будешь? В твоём состоянии полезно красное. Есть столовое, домашнее, из Франции.
– Кутить так кутить, давай.
– Так, держи стакан, и вот тебе, тут больше половины бутылки. Мне тоже не помешает стакан белого. Иди в гостиную, можешь включить телевизор или радио. Я добытый тобой летающий инвентарь приберу и приду.
Глава 2.
Гарри наткнулся на музыкальный канал и оставил его фоном. Ещё у Дурслей он взял в привычку смотреть на радостные лица поющих, яркие краски и мельтешение кадров. Даже при отключенном звуке, они позволяли отвлечься и слегка поднять настроение.
Обучение приветствию наконец позволил ощутить и осознать, в чём заключается странность состояния Гермионы. И он не нашёл ничего лучшего, чем выпалить ей в лицо:
– Я тебя с трудом узнаю. Ты какая-то тусклая, как будто перегорела.
– Запоздалая бдительность? Ладно-ладно. Убедись, что я – это я. Спроси что-нибудь, – спокойно сказала Гермиона, даже не затормозив по дороге к креслу. Усевшись, она пригубила из полного стакана и поставила его на широкий деревянный подлокотник. Гарри уселся в угол дивана, а свои ёмкости поставил на журнальном столике рядом, только руку протянуть.
– Чем ты подпалила мантию Снейпа на первом квиддичном матче?
– Голубеньким огоньком. Я его тогда в специальной склянке с собой таскала. Правильно?
– Да.
– На будущее, люди легко забывают, что было годы назад. Надо спрашивать известное только двоим. Например, куда мы перенеслись из больничного крыла после трёх оборотов на артефакте для спасения Сириуса?
– В коридор рядом с большим залом, почти к самим себе тогдашним, идущим к Хагриду...
– И учти – вот этого действительно не знает никто, кроме нас с тобой. А тот огонёк видели многие... Если устал, можешь прилечь на диван, не обижусь.
– А если придут родители? – Гарри слегка сполз вниз по сиденью и развалился в уголке дивана, всё же не решившись лечь на него в неснятой обуви.
– Они... Они уехали... Далеко. Я здесь совсем одна. Ложись, если было сотрясение не стоит перенапрягаться. Ты как, кстати, нашёл меня?
– О, там целая эпопея получилась. Нашёл твой телефон и адрес в телефонной книге среди Грейнджеров, хотел звонить, но от Дурслей побоялся, а из таксофона – маггловских денег нет. Решил, что к лучшему – а вдруг подслушивают и твой телефон тоже? Взлетел, и тут понял, что не понимаю куда лететь.
– ...не почтовая сова. На местности ни названий, ни номеров сверху не видно.
– В точку! Я хотел сказать – внизу нет железной дороги с Хогвартс-экспрессом. Заодно, кстати, перестал себя упрекать, что ни разу не решился улететь от Дурслей к тебе или Рону на метле в предыдущие годы. Вернулся к Дурслям и раздербанил заначку тёти и дяди с бесплатными туристическими картами, они их в отелях и на бензоколонках набирали. Ох, и намучился, пока научился понимать, куда лечу. И как маги попадают куда надо даже ночью? Не понимаю.
– С помощью магии, конечно. Как же ещё?
– Объяснила, называется.
– Тебе всегда хватало такого объяснения. Хорошо-хорошо, объясню проще. Я не знаю какого рода придурочная магия применяется гоняющими на мётлах придурками для попадания в нужное им место. Превращают задницу в компас или на глазу рисуют прицел "лети туды" – мне плевать. Я – аппарирую. Если в этот момент лечу, то вместе с метлой.
– Совсем другое дело! Это по-нашему, по-бразильски! Тьфу, по-гриффиндорски!.. Мётлы мешали, конечно, но я приспособился. До тебя лететь-то гораздо ближе, чем до Норы. Но я всё равно поплутал, и только когда сосредоточился, получилось найти твой дом. Первоначально вообще хотел покружить, в окна позаглядывать, но тут ты вышла. Защита?
– Да, после первого курса Дамблдор установил, а я, как стала совершеннолетней, подновила и кое-что добавила. Конфундусы, в-основном. Ты входишь в список, но нужно проявить серьёзность в намерении повидать меня. Тебе повезло, я не знаю, вернулась бы сегодня и когда. Хотя перед выходом что-то ощущалось, наверное сигналка так давала знать о твоих маневрах, но раз ты свой, то не на уровне тревоги. Она ни разу не срабатывала, вот я и не знаю как ощущается работа. "Вы или ваши родители непременно поймёте, когда заработает сигнализация".
– Или у тебя пробудилась интуиция.
– Не смеши. У женщин интуиция не предусмотрена, у нас есть чувствительность к окружающим, особенно к детям, а интуиция должна быть у мужчин, чтобы не стать обедом для волков или львов на охоте. Мой дедушка Джереми во-многом благодаря ей остался жив на двух войнах... И?
– Так всё, собственно, летел-летел и прилетел.
– Ладно, Гарри. Выкладывай начистоту, зачем я тебе понадобилась? С мелочами ты раньше вполне справлялся сам.
– Смерть Дамблдора – мелочь?
– Не мелочь, но и не повод впадать в оцепенение. Тем более, для тебя смерть в конце года уже традиция, должна привычка образоваться.
– Не шути.
– Если без шуток, мне тоже плохо было после его смерти. Он не только твоим наставником был. Ты же не для того явился, чтобы обсуждать тонкости применения заклинаний или предложить нам резко стать мастерами магических дуэлей?
– От тебя ничего не скроешь... А нам действительно не нужно ничего нового изучать?
– И ты туда же. Сам видел, к чему подобное увлечение привело Волдеморта, и всё равно, готов идти по той же кривой волшебной дорожке.
– А чуток разъяснить тупому мне?
– Наша общая беда – зацикленность на волшебстве как способе решения всех проблем. Если маг не знает или у него не получается, то единственным способом решения считается поиск и применение подходящей магии. Мозги отдыхают...
– Так мы же маги!
– Маги, маги... Понимаешь, Гарри, того, что мы знаем и умеем в магии достаточно, чтобы влёгкую превзойти все достижения Иисуса Христа. А с более современной точки зрения тот, кто владеет хотя бы одним из большинства наших заклинаний может претендовать на титул супермена. По каждому такому варианту написаны сотни, если не тысячи книг – сказки, фантастика, мистика, оккультизм, богословские даже. В них разобраны разные, иногда совершенно неизвестные нам способы использования одного-единственного с нашей точки зрения заклинания. Вместе с мыслимыми и немыслимыми последствия их использования. Но волшебники и тут отличились. Вместо одного одного заклинания мы делаем десятки его вариантов. Тот же конфундус – для каждого варианта использования он свой, своя формула и движение палочкой. Или варианты очищающих или ударно-взрывных. Жизни не хватит, чтобы в совершенстве освоить даже то, что мы знаем и как-то применяем сейчас. Разве что понять несколько основ... Но для этого нужна голова. У тебя с ней как? После всего рассказанного.
– Я стал думать, – не дождавшись ожидаемой колкости, Гарри продолжил уже увереннее. – Мне слишком многое непонятно стало вокруг, и в моей жизни. В смысле, и сейчас, и в прошлом... Ты правильно сказала – чем дальше, тем всё вокруг страннее.
– И что? Многие так живут. Можно сказать, не приходя в сознание до гробовой доски.
– А я больше не хочу. Понятно, что кроме как с тобой, мне не с кем поговорить в надежде получить понимание. Хоть какое-то. Не хочу ошибиться в том, что надо делать.
– Сомневаешься, что Волдеморт – зло, которое не имеет право на существование?
– Нет! В этом нет. Но... Но я не уверен насчёт добра. Особенно в отношении Министерства. Оно мне всё больше напоминает "меньшее зло" из поговорки. Но ведь зло!
– Только за привычку сначала бросать в Азкабан без расследования, просто по недовольству какого-то чиновника и оставлять там пока кто-то не заступится, я согласна считать Министерство преступной организацией. Но тогда все чиновники, и милейший Артур Уизли в том числе, должен быть наказаны за прямое или косвенное пособничество злу. Или нашим можно пособничать злу, а не нашим – ай-я-яй?
– А может быть лучше будет как бы "помочь" Тому ослабить или вообще уничтожить бомльшую его часть?
– Ого! Какие революционные мысли! Ой, нет, извини. Какие традиционно британские консервативные мыслию "У нас нет союзников, только интересы". Квинтэссенция – стравить врагов и набрать трофеев с их тяжело раненых или мёртвых тел. Только для этого нужно недоступное для них место, образно говоря, пальма, с которой мудрая обезьяна может невозбранно следить за битвой двух тигров. И дубина, чтобы дать по мордасам, если тигры вдруг решат подзакусить обезьяньей плотью. У тебя пальма с дубиной прямо в этом вот рюкзачке заныканы?
– Смейся-смейся над наивной мечтой прекраснодушного героя. Ты говорила, что непонятнее становится сейчас. Но ведь и в прошлом, даже если отвлечься от рассказанной тобой сказочки обо мне, тоже слишком много странного.
– Что ж... Тогда начни по порядку, с прошлого. Что там тебя сильнее всего беспокоит?
– Я... Я не понимаю... Почему мои родители вели себя так глупо?
– Тем что положились только на фиделиус?
– Да! А я потом чуть-ли не каждый год узнаю, как им можно было спрятаться или сбежать от смерти. Мантия-невидимка оказалась не дома, а у Дамблдора, мётлы, камин, аппарацию или порт-ключ не использовали, да ещё про пресловутый исчезательный шкаф мистер Уизли так меланхолично заметил, что тот был очень популярен в прошлую войну. Популярен, чёрт возьми! И ничего, кроме шага внутрь делать не надо, а мои родители упёрлись в фиделиус, да ещё хранителем сделали не себя... Как бараны, прости Мерлин.
– Да уж, не у меня одной тараканы...
– Ты о чём?
– Да так, извини... Действительно, всё казалось просто и трагично в своей простоте, настоящая древняя легенда. Родители прикладывали все силы и для победы, и для твоего и своего спасения, но героически погибли из-за предательства друга. А потом ты видишь подробности, где храбрость неотличима от глупости, где героизм воспринимается не как высокое деяние, а как безуспешная попытка исправить свою же непредусмотрительность, где смерть дураков, оставивших младенца расхлёбывать нерешённые ими проблемы и снова воевать в проигранной ими войне, выглядит заслуженной. Так?! – Гарри не заметил, но голос Гермионы в этом монологе всё усиливался, и вопрос в конце заставил его вздрогнуть.
– Н-нет. Всё не так. Не совсем так. Я не обвиняю родителей, сам косячил как бы не хуже... Даже не знаю как это правильно сказать. Это не разочарование, а что-то такое... Пропала простая детская картинка, когда старшие непогрешимы. Я очень боюсь, что если бы они остались живы, то могли оказаться совсем не такими, как я их воображаю. Например, гораздо ближе к Дурслям, чем к Сириусу или Дамблдору.
– Это хорошо, что ты не русский.
– Это как?
– Они зациклены на своих извечных вопросах "Кто виноват?" и "Что делать?" А для тебя минимум половина из них неактуальна.
– Надеюсь ты имела в виду не вторую половину.
– Надежда умирает последней. Кстати, а как твои дорогие родственники влезли в размышления?
Гарри с трудом начал воспринимать Дурслей как людей, а не как неприятные обстоятельства, от которых, как от плохой погоды, невозможно запросто избавиться и нужно просто перетерпеть. Или спрятаться. Он глотнул воды и попытался объяснить недавно пришедшую ему в голову мысль.
– Когда я думал о своей жизни, то и о них тоже. Мне вдруг пришла в голову картинка, что некий бандит пришёл в ним дом. И когда я задал себе вопрос, а пожертвовали бы дядя и тетя своими жизнями ради Дадли? И понял, что – да! Получается, что по единственному наверняка известному мне о родителях деянию они похожи! А вдруг и в реальной жизни было бы так? И что самое поганое, если бы я жил как Дадли, то сейчас нас бы было не отличить. От одной мысли трясёт...
– К моему счастью, ты не такой. Но удивил, не ожидала. Можешь что-то ещё добавить?
– Конечно, может быть тут я фантазирую, но мне пришла в голову ещё одна причина их нелюбви ко мне. Всё же они в обычной жизни весьма расчётливые и предусмотрительные люди. Скидки там, купоны, экономия, выгоду любую стараются не упустить. Только со мной срываются.
– Ты о чём?
– О количестве спален в доме. Их четыре: тёти-дяди, Дадли, гостевая и ещё одна. В которую перед первым курсом переселили меня из чулана.
– Они планировали двух детей? – тут же уловила его мысль Гермиона.
– А место их второго сына или дочери занял я. Подкидыш.
– Похоже. Естественно, подобный упрёк даже они не позволяли себе высказать вслух. Но всё время подразумевать – могли... Кстати, я могу рассеять твои страхи, что Джеймс и Лили сошли с ума или резко поглупели под фиделиусом. Я не изучала – не разорваться же мне – но похоже, что аппарация и остальные быстрые магические перемещения вредны для детей.
– Подземный ход? Метла?
– Давно умный стал? В любом применении чего угодно надо тренироваться. И всё равно нападающий имеет фору. И вообще, посмотри на себя для начала. Ты ведёшь себя абсолютно как они. Где твой исчезательный шкаф про запас для последнего шанса? Где тренировки по готовности к отражению внезапного нападения? Почему ты бросился мстить Снейпу, не надев мантию-невидимку? Какого – я не знаю чего – ты каждый год идёшь сражаться без неё?! Самый сильный стал? Почему ты вообще к уникальному артефакту, наследству отца, единственной вещественной памяти о нём относишься как к дешёвой игрушке, которую можно забыть, бросить где попало, потерять? Поменьше пафоса, герой, побольше внимания к обычной жизни, и ты сможешь снизойти до простых людей... Кроме того есть совершенно независящее от намерений и сообразительности твоих родителей объяснение случившемуся. И даже не одно, можешь выбрать себе по вкусу. Идея первая – пророчество желало избавиться от них, чтобы не мешали твоей встрече с Волдемортом, и навело момрок на всех вокруг.
– Что-то не лежит у меня сердце к этой мистике, слишком Трелани отдаёт.
– Согласна, но сказать я была обязана, тем более Дамблдор в это верил.
– Ух ты! А во что он не верил?
– Я бы выразилась не так – упомянутое он считал причиной, а второе – следствием. Ты сам можешь о нём догадаться, если ответишь на простой вопрос: "Что общего между поведением Джеймса и Лили Поттеров и Молли и Артура Уизли?"
– Они не обращали внимания на очевидные несообразности вокруг?
– Горячо. А точнее – кто общий присутствовал в их домах?
– Точно! Питегрю! Ну Хвост, ну сволочь! Он всех конфундил, получается.
– Да. Конфундус в громадном множестве его вариантов – главные чары волшебного мира.
– Но неужели нельзя понять, что ты под конфундусом, расколдоваться, наконец? Вот заклятье подвластия, непростительное, а сбросить можно даже без палочки, силой воли..
– Тебе не стоит слишком уж надеяться на свою невосприимчивость к империо. Ты вполне мог быть под ним же с установкой не поддаваться приказам при наложении на тебя того же непростительного другим человеком.
– Да уж... Но кто мог это сделать? Директор?
– Нет, Дамблдор не мог. А вот Снейп по его приказу...
Гарри ошарашило. Но в отличие от недавнего времени, он не стал переживать, а тут же предложил:
– А давай меня испытаем. Сначала попробуешь снять то, что есть на мне, а потом наложишь. Я даже напишу тебе разрешение.
– Хорошо, сделаем, но не сейчас и не в первую очередь. Мы о конфундусах говорили. Они потому являются основой волшебного мира, что уже находясь под их воздействием, невозможно понять, что ты околдован. Это как сон, во сне невозможно понять, что ты спишь. Множество типов конфундусов невозможно определить магически, как и непростительные. Оконфундить можно человека, механизм, артефакт, воспрепятствовать созданию заклинания или испортить уже наложенные чары. И может быть даже проклясть должность профессора ЗОТИ в Хогвартсе. – Бросив взгляд на парня, Гермиона добавила. – И точно так же как сну, конфундусам подвластны все, от маггла до великого волшебника.
– Что, и Волдеморт тоже?
– Да. Вспомни – большинство основанных на отвлечении внимания защит домов, я уж молчу про фиделиус, даже для него непреодолимы в лоб.
– Точно. Значит, когда Фадж и Снейп говорили, что нас заморочил Блэк, то они имели полное право в это верить?
– Чисто формально – да. Но конкретно там они жульничали и приписывали конфундусу действие второго непростительного. – И на вопросительный взгляд Гарри пояснила: – Конфундус не даёт что-то заметить или понять, но не может заставить признать за истину то, что нужно тому, кто морочит. Максимум что мог сделать Сириус, если бы был преступником, это оконфундить нас, чтобы мы не обращали внимание на его вину или на опасность нам от него. Но утверждать его невиновность просто так, без доказательств, мы могли бы только под заклятьем подвластия. Которое можно снять и спросить нас ещё раз. Но... Кстати, если разумные люди постоянно делают что-то глупое, то в первую очередь надо предполагать применение конфундуса. И всегда стоит анализировать своё прошлое поведение, особенно когда понимаешь, что ты упускал какое-то очевидное и простое решение проблем. Например, уже упомянутый Питегрю вполне может быть мастером даже беспалочкового конфундуса, и наше поведение при его поимке начинает смотреться тем, что оно есть на самом деле – чередой действий в состоянии помутнения разума.
