Текст книги "Гарри Поттер и случайности (СИ)"

По мотивам черновиков того, кто «Наше всё»

Глава 1.

Верхушки черенков звонким стаккато клацнули о камень, когда Гарри попытался как мог аккуратно прислонить мётлы сбоку к крыльцу дома Гермионы. Всё оказалось бесполезно – они завалились вниз, стукаясь теперь уже друг о друга. С тем же успехом можно было сразу бросить их на землю. Но Гарри не расстроился, так даже лучше получилось привлечь внимание подруги, не напугав до полусмерти.

Мальчик-который-выжил расплылся в улыбке, глядя как упомянутая особа, только что спустившаяся по ступенькам и направлявшаяся к калитке рядом с воротами, резко развернулась и дёрнула рукой куда-то к поясу, скорее всего в попытке вытащить палочку. Но застыла, глядя, как он знакомыми движениями снимает и складывает мантию-невидимку и засовывает полученный комочек в карман штанов. Действия того, за кого она его приняла изначально, явно не вязались с её предположениями о том, как будет себя вести любой дружественный или нет гость.

Гарри слегка кивнул сам себе – настолько узнаваемой и привычной была неготовность Гермионы к действительно неожиданной ситуации. И заухмылялся ещё сильнее, заметив наконец узнавание в её глазах. При этом рот на её до того хмурой и сосредоточенной физиономии всё больше напоминал букву "о". Очень заглавную букву "О". Да уж, признать в болезненно-бледном типе в мешковатой одежде всего неделю назад вполне себе прилично выглядевшего лучшего друга было непросто. Он сам вздрогнул, когда, встав с постели, первый раз увидел себя в зеркале.

Прислонившись плечом к ажурным металлическим перилам, Гарри от пояса наставил на Гермиону палец:

– Бу. Ты уже поймала заклинание раскрытым от удивления ртом. Прямо как я снитч в самом первом матче, когда ты Снейпу мантию подожгла.

Пока он говорил, Гермиона преодолела разделявшее их невеликое расстояние и с последним словом крепко обняла его, отбросив все сомнения, что перед ней не Гарри, а кто-то под его личиной.

– Гарри... – прошептав, она прижалась щекой к висящей на нём мешком футболке с длинными рукавами.

За радостью встречи и приятным ощущением от прижавшегося девичьего тела Гарри не сразу осознал отсутствие привычной и важной составляющей ритуала – приветственной и радостной улыбки Гермионы. Конечно, никогда ещё за все годы совместной учёбы и дружбы положение дел в волшебном мире не было таким угрожающим, причём именно для них самих. Но ведь даже сразу после смерти Дамблдора в подруге ощущалась энергия оптимизма, от которого сейчас, похоже, ничего не осталось. Что ж это за напасть такая, когда всё идёт под откос не только у него?!

Да ещё похоже, что она плачет ему в плечо. Прячась и стесняясь. Гарри аккуратно, за руки слегка отстранил её и вгляделся в лицо.

– Что-то ты раскисла, подруга дней моих суровых. Это я тебя так расстроил? Всё равно не нарушай традицию.

– Какую?

– Ты уже выбрала мужское плечо для горючих слёз. Роново.

– Считай, что у меня слёзы радости.

– Как скажешь... Я тебе помешал? Ты куда-то направлялась?

– Ерунда. Так, хотела прогуляться по окрестностям. Напомнить себе лучшие моменты детства.

Гарри позавидовал: ни одно место Литтл Уингинга не пробуждало в нём счастливых воспоминаний. Отведя взгляд, он отстранился. И продолжил расспросы.

– А книжку почитать-позагорать? Или в магии попрактиковаться?

– Не могу, – на её лице мелькнула гримаса отвращения. – Год назад всеми конечностями ухватилась бы за возможность магичить дома, а сейчас... – Гермиона пожала плечами.

– В Норе тебе были бы рады.

– Настроения пока нет терпеть их постоянный шум и бардак. Молли сразу к какой-нибудь ерунде припряжёт, да ещё будет капать на мозги и играть на нервах. – Она сделала шаг назад и сменила тон на деловой. – У Дурслей что-то случилось?

– Ничего страшного, просто там скучно и грустно, и некому руку подать.

– Всё равно, непонятно, в чём отличие от твоего обычного пребывания у них, что ты сорвался?

– Во мне. Точнее, в моих мозгах.

– Они настолько разрослись, что полезли из ушей, а Дурсли померли от зависти?

– Не угадала. В моих мозгах случилось просветление. И мысли сразу стали думаться.

– Надеюсь, что временное. К твоему и всеобщему счастью.

– Как же низко ты меня ценишь!

– Насколько заслужил. Не похоже на просветление, если ты от скуки ищешь приключения на свою задницу.

– Фи, и это говорит пай-девочка, которая нам с Роном выедает мозг насчёт более невинных выражений.

– У меня есть оправдание. А вы просто язык засоряете..

– И поэтому ты меня даже в дом не пригласишь?

– Ну что с тобой поделаешь. Заходи. Пусть и незваный, но всё же гость.

Пока Гарри собирал в охапку мётлы и поднимался по ступенькам, Гермиона уже успела отпереть входную дверь и, широко распахнув её, кивком пригласила его внутрь.

– Тапочки не предлагаю, сейчас времена постоянной бдительности и оставлять вещи далеко от себя не стоит. – Взмах её палочки, слово, и подошвы его старых теннисных туфель очистились от грязи и заскрипели по полу, а одежда избавилась от пыли.

Поведение старой подруги нельзя было назвать обычным. Она обрадовалась ему, но слишком быстро в ней угасло всегда радующее его счастливое возбуждение от встречи. Её вид напомнил состояние Тонкс после Отдела Тайн. Свеча вместо пылающего костра, скорбь, усталость, задавливаемая боль безответной тогда любви. А что у Гермионы?

Наконец Гарри смог сказать себе, что его обеспокоило в Гермионе – неестественное спокойствие. Точнее, отстранённость, отсутствие чувств и эмоций на лице и в движениях тела, которыми всегда сопровождалась её речь.

"А может быть я не видел её такой, потому что это она выбирала время и место встреч и разговоров со мной. И я, дурак, ни разу не побывал здесь за все годы дружбы. Или я... Стоп, только не молчать!"

– Класс, результат не хуже Тонкс... А у вас здорово. Чисто, но не как у Дурслей. Уютно. И пахнет – странновато, но приятно.

– Учуял. Мама под настроение палочку с благовониями или ароматическую свечу любит зажечь. Ей особо нравились те, которые я у Парвати добывала в обмен на помощь в учёбе.

– Но у неё сестра на Равенкло, неужели не помогала?

– Помогала, конечно. Но только временами. То в них просыпалось детское соперничество, то Падме надоедало общество сестрицы-балаболки, то они просто во мнениях не сходились...

– Не знал.

– И не узнал бы.

– А почему в Хогвартсе сёстры Патил подобным образом не пахли?

– Магией убирали запах. Неприлично заставлять других нюхать себя, кому-то неприятно или отбивает аппетит. Зелья тоже лишних ароматов не любят. – Заметив как Гарри непроизвольно сглотнул при слове "аппетит", добавила. – Пошли на кухню. Ты как насчёт перекусить?

– Да я бы и поесть не отказался, пока летел и твой дом искал, проголодался. Кстати, нашёл я его с трудом.

– Стоп, мётлы и рюкзак сюда, в угол, и вон дверь, мой руки, лицо и возвращайся.

Подмигнув отражению своей физиономии и убедившись в отсутствии явной грязи на ней, Гарри всё же вымыл с мылом и лицо, и руки до локтей, одновременно настраивая вести себя веселей за двоих.

На кухне Гермиона кивком головы пригласила его осмотреть вместе с ней содержимое холодильника.

– Та-ак... Есть замороженные отбивные, котлеты и блинчики с разной начинкой, сосиски, бекон, яйца. Можно сварить макароны или рис, картошку замороженную пожарить. Есть мюсли и разные хлопья, можно молоком залить.

– Ух ты... Давай побыстрее и посытнее что, сосиски и макароны. Их трудно испортить.

– Так ты вроде бы знатный повар.

– Враньё, помимо жарки бекона, яичницы и тостов ни на что иное тётя меня натаскать так и смогла. Даже дядя, когда приспичит, лучше меня готовить умеет.

– Сколько тебе таких вот сосисок варить?

– Давай шесть.

Гермиона достала палочку, и уже через минуту грелась вода, немудрёные яства были наготове для загрузки в кастрюли сразу после закипания, а на стол прилетели тарелки и столовые приборы вместе с набором приправ и готовых соусов в бутылочках.

– Здорово у тебя получается, не хуже, чем у миссис Уизли.

– Хуже, мне до неё очень далеко, пока только самое простое могу. Уж не говоря о вкусе. Даже простой луковый суп – у меня бурда бурдой, а у неё... Сам знаешь...

Вместо Гарри ответил его заурчавший желудок, и друзья, переглянувшись, одновременно прыснули со смеху. Настроение Гермионы слегка улучшилось.

– Да, сливочные или томатные соусы миссис Уизли к макаронам сейчас бы не помешали.

– А чего ты тогда не полетел в Нору? Мог бы сейчас наслаждаться её готовкой.

– Накормить бы накормили, вот только они бы меня и слушать не стали, а сразу законопатили обратно к Дурслям.

– А Гермиона Грейнджер, значит, всё наоборот?

– Я буду умолять. И добавлю волшебное слово: "Пожа-а-алуйста".

– Да, трудно устоять перед таким козлиным блеянием.

– Я не козёл, а благородный олень!

– Всей разницы – рога поветвистее. – Гарри насупился на намёк, а Гермиону его обида только раззадорила. – Тебе разве неохота повидаться и потискаться с Джинни?

– Я порвал с ней.

– Что ты говоришь? Ужас-то какой! Бедняжка все глаза себе выплакала, наверное.

– Не смейся. Это ради её же безопасности.

– А вот это смешно по-настоящему. Ты что, письма с извещениями и клятвой в штаб упиванцев послал? "Так мол и так, не моя Джинни Уизли девушка уже, не моя. Не трогайте её!" И на Хогвартс большой плакат с тем же текстом повесил. Так ведь не поверит никто, после того как вся школа следила, как вы обнимались-миловались весь конец года. Благородный человек, ставящий счастье дамы выше собственного, думает головой, а не гол... Это раз. И не после того, как натворит дел, а до...

– Нет у меня власти отправить её семью куда-то далеко, в безопасное место! И заставить там остаться...

Из Гермионы как будто выпустили воздух, и у Гарри создалось впечатление, что следующий вопрос она придумала заранее и задала просто по инерции.

– Она-то сама хоть верит в это ваше расставание?

– Харе издеваться... Ну, не знаю я, что мне со всем этим делать.

– Известно, что. Появиться публично с другой девушкой, например на свадьбе Билла, несколько раз с ней взасос поцеловаться, поскандалить с Джинни. Естественно, выбрать на эту роль ту, которую не жалко. Например Панси Паркинсон. Или ещё кого из гадюк слизеринских.

– Мысль интересная, только вот вряд ли кто из них сейчас согласиться даже понарошку замутить с мальчиком-который-выжил. Большинство уверены, что выжил я – увы – ненадолго.

– Не зарекайся.

– Ты воду для макарон солила? – вспомнил о важной детали готовки Гарри.

– Ой, забыла.

Девушка тут же засыпала в большую кастрюлю две столовые ложки соли. Взгляд её упал на вещи Гарри.

– Кстати, откуда ещё три метлы? Забронзовел, отяжелел, и тебя уже твоя "Молния" в-одиночку не держит?

– Это трофей!

– Ты опять влез в неприятности?

– Нет, я восстановил справедливость и гармонию! И своё чувство прекрасного... почесал.

– Ну-ка, ну-ка?

– Лечу я себе на "Молнии". Сотня футов высоты, солнышко, птички поют. И вдруг...

– Ты издеваешься?

– Чуток... Пролетел примерно милю и вижу, над макушками деревьев парят на мётлах трое упиванцев. И ржут. А один держит омнинокль направленным куда-то в направлении дома Дурслей.

Гарри благоразумно умолчал про то, что столкновение не было случайным – на метле под мантией-невидимкой он долго крутил расходящуюся спираль от дома, пока не наткнулся на дозор упиванцев.

– Ты уверен, что это были упиванцы? Может, министерские авроры или боевые маги тебя охраняли?

– Ага, чёрные мантии и белые маски они для маскировки надели? Но самое главное, Гермиона, они так мерзко, так злобно ржали, что разрушили всю гармонию моего полёта.

– Действительно, козлы. А над чем смеялись?

– Скажем так, и тема, и большинство их слов не достойны ушей молодой леди.

– И ты решил исправить ситуацию? – Гермиона палочкой закинула сосиски и макароны в закипевшую воду.

– Точно! А ещё мне стало обидно, что у них у всех свои мётлы есть, а из нас троих – только у меня. Я вас могу и не увезти в случае чего.

– Ого! Ты применил магию? А как же наблюдение за несовершеннолетними?

– А я не применял палочковой магии.

– Вот как. Беспалочковую освоил?

– Нет, палочную. Мы все её освоили. Помнишь, на первом уроке полётов, – Гарри расплылся в улыбке, наблюдая за сменой выражений лица Гермионы, от скепсиса до понимания. – Да-да, оно самое. Подлетел сзади и сверху, дождался, пока все эти выпендрёжники и сквернословы не оторвут хоть ладони от древка, и как... прошепчу – "Вверх"! Один, правда, успел уцепиться, и ему пришлось засветить по макушке черенками двух других мётел. Он и посыпался, пересчитывать ветки у дерева. Нет-нет, никаких трупов, все они на земле шевелились довольно бодро.

Гермиона расхохоталась вместе с Гарри.

– Ха-ха-ха... Ой, уморил! Магия! Даже не палочная, а дубиночная... Кстати, у тебя тогда не трофей, а настоящая мародёрка.

– Ты ещё скажи: "осуществлённая с особой наглостью и цинизмом".

– А также отягощённая глумлением над невинными и беззащитными.

– Но мётлы ты берёшь?

– Беру, и да поможет нам дух всеобщего блага.

Отхохотавшись, Гермиона обратила внимание на часы и принялась сливать воду. Оделив порциями Гарри и себя, девушка стала есть со всё более задумчивым видом, явно машинально смазывая каждый кусочек сосиски французской горчицей.

Гарри закончил одновременно с ней, показательно облизал вилку, губы и с довольной улыбкой похлопал себя по животу.

– Ну что, поели? Теперь можно... – он нагло подмигнул встававшей из-за стола Гермионе.

– Если просветление в мозгах заключается в сибаритствующей наглости в гостях, то мой долг – провести обратную операцию. Глядишь, человечество не лишится одного своего представителя раньше времени.

– Ой, боюсь-боюсь. Особенно страшно умных слов. И колючих кустов. Только не бросай меня туда, хорошо?

С помощью магии убрав со стола и быстро помыв посуду, Гермиона вдруг стукнула себя ладонью по лбу.

– Стоп. Совсем плохая стала, – она призвала из сумочки пузырёк с каким-то зельем, себе накапала в ложку десять капель и, поморщившись, выпила, а оставшееся протянула другу. – Выпей залпом. Общеукрепляющее, а то в таком виде тобой только маленьких детей пугать. – Гарри понюхал, уловил знакомый по визитам к мадам Помфри запах и, тоже поморщившись, выпил. – Вот и молодец, щёчки сразу покраснели... Будешь что-то пить? Есть чай, кофе, сок.

– Давай чай, покрепче.

– А я – кофе. Есть заговор для измельчения кофейных зёрен, и в кофеварке получается не хуже, чем вручную смолоть и сварить в джезве.

– Ты так много магии знаешь...

– Конечно, это только мужикам достаточно знать пару ударов, типа хук, апперкот. Или ступефай с экспелармусом. Тебе с бергамотом?

– Нет, простой чёрный. Два пакетика вон в ту синюю кружку, если можно.

Зашумела-захлюпала кофеварка, почти тут же закипел чайник. Гермиона, наверное, для разнообразия сама принесла поднос на стол, а потом уселась напротив Гарри.

– А теперь рассказывай всё. Что за просветление такое? И почему у тебя шрам почти не виден?

– Абсолютно дурацкая история. Если вкратце – споткнулся, упал, стукнулся шрамом, потерял сознание и очнулся просветлённым, – начал Гарри в шутовском тоне, но поймав не обещающий ничего хорошего ему взгляд Гермионы тут же выставил ладони вперёд. – Всё понял, прости меня, уже исправляюсь.

Он задумался, попробовал чай, добавил в него пару кусочков сахара, сливки, размешал, прихлебнул ещё раз и улыбнулся.

– Вот теперь хорошо... На самом деле произошла дурацкая случайность. По возвращении из Хогвартса мистер Уизли и Кингсли заехали со мной к Дурслям и провели беседу с ними. Как результат, мои родственнички стали чураться меня как прокажённого. Да и я сам тоже дёргался, долбил кулаками стены, пинал мебель, орал и ругался. Через пару дней после приезда я в очередной раз вылетел из своей комнаты и чуть не столкнулся с Дадли. Тот шарахнулся с моей дороги к себе и потерял тапок, а я вниз не смотрел, запнулся об него и свалился с лестницы. Ну и вдарился в самом низу в уголок поребрика для перил лбом. Точнее, шрамом. И вырубился. Больше суток провалялся без сознания.

– Ой, не могу. Убил, уморил... Бедный Волдеморт крошки не ест, ночей не спит, как тебя приморить-извести магией наичернейшей, а оказывается, к тебе, как к мухе или таракану, надо тапок применить! Или подкидывать его под ноги регулярно. Ты хоть тапку отомстил?

– Сарказм и ёрничанье здесь неуместны, мисс Грейнджер. Страна едва не потеряла заслуженного светоча и знамя борьбы...

– ...нанайских мальчиков.

– Спасибо за искреннее сочувствие!

– Обращайся, ежели что. Хотя, обычно при попытке сломать головой часть дома мозги повреждают, а не просветляют.

– Голова – предмет...

– ...тёмный. Знаю, знаю.

– В-общем, дальше пошли чудеса. Первое диво дивное то, что тётя Петуния вызвала врача, уж очень долго я не приходил в себя. Даже передвижной рентген для головы пригнали, но ничего предосудительного, типа трещин или дырок, не нашли.

– Ожидаемо, твоей голове даже бладжер нипочём.

– Но-но, я тем бладжером расплатился за ваши, мисс Грейнджер, издевательства над простым и честным малым, Кормаком МакЛаггеном.

– Ух ты, тебе в голову ещё и философские мысли о добре, зле и кармическом воздаянии за грехи приходят? Хоть и не по теме, но примем в расчёт... Ты продолжай...

– Это присказка. Дальше уже пришлось выяснять на собственном опыте. Как только я начинаю сильно раздражаться, злиться, впадать в ярость и прочий негатив, то сразу шрам багровеет сильнее прежнего, голова болит и кружится, а меня всего выворачивает. И слабость страшная, чуть ли не до потери сознания.

– Обычное дело, сотрясение мозга, есть зелье, тебе мадам Помфри не раз его давала. Кстати, у меня с собой – хочешь?

– Ты дослушай. Врач тоже так решил и что-то там назначил.

– Помогло?

– Нет, конечно. Но я выяснил, что от хорошего настроения всё совсем наоборот, голова проясняется и мысли сами по себе лезут в голову. Разные такие. Вот я и привыкаю постепенно смотреть на жизнь весело.

– Ого! А эти мысли твои?

– Намекаешь на Того-Самого?

– А на кого же ещё? Или у тебя ещё с кем-то душевная связь образовалась?

– Неужели похоже?

– Угу. Вы с Роном чем дальше, тем более неразличимы. В плане интеллекта.

– Вот не пойму, вроде слово умное, а ощущение, что грязно обругала.

– Ты не отлынивай, я вопрос задала.

– Точно не его темнейшество. У меня впечатление, что моё плохое состояние после этого удара стало ему передаваться напрямую, как будто я его в свою голову в это время затягиваю.

– Зеркальное отражение твоих приступов в прошлом. Не всё коту масленица, уроду змеемордому. Подробностями поделишься?

– Угу. Дядя установил мне в комнату старый телевизор Дадли, чтобы я поменьше маячил внизу. И случилась странная вещь, когда я смотрел что-то юмористическое. Сначала шутки казались глупыми и плоскими, но потом меня зацепило, настроение пошло вверх, и голова тут же прошла. После второго такого преображения до меня дошло – надо веселиться вопреки всему. Тут меня к тому-самому в голову затянуло – он там в очередной раз Малфою-старшему "выказывал" недовольство, – Гермиона кивнула, правильно поняв выделение. – Самое странное, я не подыхал от головной боли, как обычно в таких случаях, и понимал всё, что видел.

– Новость очень... хорошая.

– Ещё бы, ты только держи наготове веселящие чары.

– Ты видишь только то, что здесь и сейчас, или можешь читать мысли с воспоминаниями?

– Если у него появляется яркая картинка в дополнение – в общих чертах улавливаю. Но там часто всё настолько быстро, что в большинстве случаев не успеваю. А самому прошерстить его память – увы. Можно, конечно, попытаться. Но я уверен, что мою самодеятельность он заметит почти сразу.

– Тогда не стоит, кроме разве что крайнего случая. Если надо будет спровоцировать его. Ещё что-то?

– Мне кажется... Нет, я практически уверен, что когда из меня льётся оптимизм, то Волдеморт не в силах наслать мысль или видение. Он от меня отлетает, как бладжер от биты.

– Только ощущение?

– Разок я почувствовал прикосновение, слабое подобие легилименции Снейпа, как-то внутренне вздрогнул и наподобие как увернулся от "касания". Как подаёшься, чтобы скинуть чужую руку с плеча. И сразу по связи от него донеслась досада.

– Хоть какой-то плюс от твоих несчастий. Здорово, что ты точно можешь скрывать от него происходящее с тобой... Ты часто его ощущаешь?

– Пару-тройку раз в неделю.

– Насчёт крестражей – ничего?

– В приступе ярости на Малфоя-старшего среди кучи образов точно мелькнул дневник.

– Понятно, это гораздо лучше, чем шпионство профессора Снейпа.

– Ура, мой авторитет наконец превысил Снейповский!

– Не паясничай, а просто следи. Только будь осторожен, иначе...

– Ты всерьёз? А как же раньше, Гермиона постоянно против была?

– Раньше... Раньше я была под иллюзией, что наше участие ещё не скоро и пока надо как можно лучше учиться. А воюют пусть взрослые. Теперь же мы на передовой, и надо пользоваться всеми возможными преимуществами без детской брезгливости.

– Ты признаёшь свою глупость?

– Не глупость, а неверную оценку ситуации Гермионой Джин Грейнджер в недавнем прошлом. Конечно, моё поведение с точки зрения недавних событий выглядит глупостью. Точнее, недалёкостью.

– Всё равно – фантастика!

– То ли ещё будет... Но мне по-прежнему непонятно, с какой стати ты сбежал из-под защиты и подверг себя смертельной опасности?

– Так я же говорю, в светлой голове мысли стали заметны.

– Странно, а смена типа кровообращения как могла случится?

– Не понял.

– У тебя, как только ты вперился в Чо, кровь вся ушла ниже пояса. На долю головы её осталось только для помощи при еде и слабое подобие учёбы. А кровь – штука тяжёлая, сама в голову не идёт, если мозг не напрягать, ежедневно причём...

– Ух ты! Но мы же – волшебники, вот у меня внутри кровь и отлевиосилась вверх. Как тебе?

– Здорово! Молодец! Быстро сообразил. А теперь давай, мысли перечисляй.

– А про мётлы – не считаешь?

– Если после почти шести лет владения метлой человек наконец додумывается использовать её не только для игры в квиддич – это не озарение, а простое прекращение участия одном из этапов соревнования "Я самый тупой". Хотя...

– Хотя?.. – улыбнулся подруге Гарри.

– Твоя заботе о метле не только для себя – сойдёт за половинку мысли. Добавишь к ней что-то ещё?

– Мысли или вопросы лезли в голову самые разные. А первой реальной идеей стало – а не свалить ли мне от Дурслей? Какого я у них забыл?

– До совершеннолетия ты там в безопасности.

– А потом? Меня сразу в опасность отправят? Так в чём соль моего заточения у Дурслей, кроме того, что там я и делать ничего не могу, и поговорить мне не с кем?

– Всем известно, что у Дурслей ты под защитой до твоего дня рождения. Поэтому и Волдеморт, и Министерство никакой активности в твоём отношении не проявляют. И у Ордена забот меньше.

– Доктор сказал "В морг..." Получается, пока я "тяну срок" в Дурслькабане, все остальные устроили себе отпуск? Я тоже хочу гулять! На волю, в пампасы!

– А что ты собрался делать? И где? В Нору на несколько дней, на свадьбу – пожалуйста. А вот на более длительный срок опасно, враги узнают и успеют подготовить нападение превосходящими силами. Спрятать у других волшебников – ещё хуже, чем в Норе. Реальный вариант – на Гримо, если обновить там защиту. Но, – Гермиона выразительно уставилась на сморщившегося Гарри, – тут ты сам впадёшь в истерику. Как будто ты не практически взрослый маг, а капризный малолетка, понятия не имеющий как обращаться с волшебной палочкой.

– Но мне неприятно на Гримо! И Сириусу там очень не нравилось.

Гарри ничего не мог с собой поделать, всё его естество отторгало идею поселиться и жить там. К сожалению, Гермиона совершенно не желала принимать его чувства во внимание и монотонным тоном, слабо вязавшимся с произносимыми словами, продолжила:

– Ты без всяких признаков ухудшения здоровья прожил там полтора месяца. Так что, извини, я вижу всего лишь детский каприз. А представь, что Волдеморт вдруг исчез, а тебе через месяц с небольшим можно жить самому. Куда пойдёшь? Дом в Годриковой – развалина, а уж после полутора десятков лет заброшенности трудов на его ремонт нужно заметно больше, чем для особняка на Гримо. Мог бы попаразитировать в Норе на готовке Молли и доброте душевной Артура – они даже не намекнут. Но если ты после этого по любой причине не женишься на Джинни, на тебя сильно обидятся. А после женитьбы всё равно надо съезжать в собственное жильё.

– Получается – живи на улице, герой магического мира?

– Да, если ты такой заиспереживавшийся от душевных терзаний хлюпик. Да половина магического населения удавили бы тебя за обладание подобным волшебным домом, сказав, что так и было. И за дело, перестроить по своему вкусу можно что угодно, тем более магией.

– Бедный я...

– Бедный Йорик.

– Остаётся только при женитьбе на Джинни вытребовать приданое типа "Нора 2"– пусть всем семейством скидываются.

– Тогда придётся чем-то из своей самостоятельности поступиться, – слегка улыбнулась Гермиона, на ходу подхватив шуточный тон. – Например, дать им назвать детей.

– Это серьёзно. Но первого-то сына я смогу сам назвать?

– Конечно. "Вы можете выбрать любой цвет для вашего авто, если он чёрный". Уизли не поймут, если он будет не Джеймсом. У них такая традиция.

– Тогда второе его имя будет Сириус.

– Несчастного и тихого заучку ты будешь заставлять хулиганить и прикалываться над окружающими. И наказывать за отсутствие в дневнике жалоб на поведение и записей о взысканиях.

– Ну и фантазия у вас, мисс. А дочь? Неужто Лили?

– Обязательно! Ей ты постараешься организовать жизнь, похожую на мамину, без магии в детстве, запирая её в собственной спальне. Но будешь ожидать пробуждения талантища в чарах и зельях. Братья, конечно, будут втихую её подучивать, но этого вряд ли ей хватит даже на год Хогвартса...

– ...потому, что больше всего её будет тянуть летать... Н-да... Но неужели ты не видишь ещё скелеты в моём будущесемейном шкафу?

– Так я оставила самую тёмную часть твоей натуры напоследок. Ещё одного сына будут звать Северус Драко.

– Да! Только ты забыла добавить Дадли Вернон Люциус Питер Том.

– Все твои враги так быстро покинут этот мир, что ты просто не успеешь насладиться расставанием.

– Поэтому Северус Драко Дадли Вернон Люциус Питер Том будет играть роль козла отпущения за их грехи...

– ...и будет каждые выходные жить в подвале в настоящей тюремной или даже пыточной камере. Услышав любое его имя, ты на рефлексе будешь кричать "Круцио!" Но он всё равно будет любить тебя за заботу о его излечении после разнообразных наказаний.

Помолчав, Гарри сказал:

– Бр-р-р. Ну и фантазия у тебя.

– В прошлом веке подобный сюжет никого бы не удивил.

– Понятно, магический мир для меня закрыт. А в маггловском мире можно меня было спрятать? Например, у тебя.

– Беда всё та же – кто-то будет знать, где ты.

– А если никто не будет знать, что я в бегах? Если я скроюсь ото всех?

– Узнают, и скоро. Часовые от Ордена несут вахту, а Грозный Глаз уже специально смотрел сквозь стены узнать, дома ли ты. Дальше – реже, но пару раз он точно Дурслей навестит, особенно если ты не будешь выходить из дома. Как только заметят твоё отсутствие, начнут искать, сразу станет известно остальным нашим, а вскоре и упивающимся тоже. И ещё. Извини, но я не верю, что ты сможешь даже недолго прятаться в-одиночку. Ты же никогда не жил самостоятельно, а такие неприспособленные всегда привлекают внимание. Без денег и взрослых документов ты мигом попадёшь на заметку полиции, преступникам, просто взрослым. И неизбежно получишь неприятности, и не только для тебя одного.

– Знаешь, по телевизору сериал про "Титаник" показывали, и я вдруг ощутил себя на нём. Только мне совершенно точно известно не только, что этот – "Дурсляник" – обязательно и независимо от моего желания утонет, но и дата его скорой гибели, тридцать первое июля. Так зачем мне её ждать на обречённом судне, рискуя утонуть вместе с ним? Вон, мистер Уизли придумал, как спасать Дурслей. Чистый авось тоже в самый последний момент! "Авось прАскочат, нЯбось нЯ тронут", – с дебильным лицом передразнил Гарри, вспомнив колоритного персонажа из какого-то пародийного клипа. – А ведь за домом уже следят, наплевав на кровную защиту. Так зачем мне оставаться у Дурслей? Что в этом хорошего?

– Чтобы за тобой только следили, а не нападали на тебя и тех, кому придётся взять на себя твою защиту до конца июля.

– Представь, моих спасателей перехватят упивающиеся? Или Волдеморт захватит Министерство, а мне никто об этом не сообщит? А вдруг Скримжер запретит Орден и всех арестует? Вот просто так.

Гермиона тем временем допила давно остывший кофе, встала, заодно забрав чашку Гарри, и спросила:

– Ещё?

– Нет, спасибо. Воды можно?

Она вытащила из холодильника большую бутылку с минералкой и по его согласному кивку поставила перед ним её и большой стакан, а сама неожиданно для Гарри забралась на подоконник с ногами и села вдоль него, махнув – ты сиди, мол, где сидел. Парень слегка передвинул и повернул стул, чтобы не выворачивать шею, если понадобится взглянуть на подругу.

– Я в детстве любила тут сидеть вместе с книжкой, когда мама что-то готовила. Она болтала о всяком разном... – Ненадолго прикрыв глаза, Гермиона вздохнула и вернулась к разговору. – Твои опасения насчёт Министерства правильные, но пока не злободневные. Давай как-нибудь потом о них, хорошо?

– То есть, наши знают, что враг знает, что дом Дурслей – ловушка для меня? И всё равно собираются держать меня в ней почти до её срабатывания, а потом спасать меня, рискуя жизнями?

– Как ты проницателен, о мой лучший друг.

– Но почему?! Можно же придумать что-то более безопасное. Или мне за неделю до срока просто улететь оттуда. Вот как сейчас. Неужели настолько мозги у всех закостенели?

– Что бы ты понимал... У каждого свои резоны, но могу намекнуть. Как ты считаешь, каково главное направление деятельности Ордена после возрождения Волдеморта?

– Борьба с ним, конечно, – и на вопрошающий взгляд Гермионы добавил. – Вредить упиванцам, узнавать и расстраивать планы, мешать приобретать союзников. Вот в таком духе.