Текст книги "Убийство в стиле "психо""

Автор книги: Рут Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8

Диана Петтит и констебль Мартин уверяли, что такая штука валяется в любом сарае. С таким же успехом и молоток, и отвертка могут оказаться орудием убийства. У всех есть катушка проволоки в оплетке и садовая леска для выравнивания краев. Бёрден заявил, что у него садовой лески нет и он вообще не представляет себе, что это. Уверена ли мисс Петтит, что это всего лишь садовая леска?

Два металлических колышка с кольцом, между ними шпагат. Шпагат легко отвязывался, его можно заменить проволокой – вот вам и гаррота. Этот предмет, а также проволоку Бёрден решил забрать в участок и попросил Диану выдать Дороти Сандерс соответствующую расписку. Провод отнесут на анализ, чтобы сравнить с частичками пластика, обнаруженного на шее Гвен Робсон. Бёрден смастерил себе похожую гарроту. Он заперся в кабинете и стал экспериментировать с ней на лампе и ножках стола. Но ничего не получалось – все-таки шея толще.

На следующее утро, 26 ноября, он отправился в торговый центр, чтобы пообщаться с кассиршей Линдой Насим, сегодня как раз ее смена. Ровно неделю назад Гвен Робсон припарковала свою машину на втором уровне подземной стоянки, поднялась наверх и через крытую галерею вошла в торговый центр. Это было примерно без двадцати пять. Миссис Робсон поглазела на витрины, зашла в аптеку «Бутс» и, как вспомнила продавщица, купила там зубную пасту и тальк. На все это ушло около пятнадцати минут. В пакетах с продуктами также обнаружились лампочки из хозяйственного отдела «Теско», но там женщину никто не запомнил. Скорее всего, Робсон вошла в «Теско» минут десять шестого, взяла корзинку или тележку и начала загружать продукты по списку. В это самое время Клиффорд Сандерс находился на приеме у психолога Олсона. Пожалуй, миссис Робсон все же вошла в «Теско» в половине шестого, а может, и позднее.

Сейчас в «Теско» работало пять касс. Судя по фамилии Насим, следовало искать темноволосую девушку, возможно, индианку. Но ему указали на хрупкую белокожую особу с льняными волосами: Линда меняла бобину для чеков. Бёрден заметил у нее на пальце обручальное кольцо. Конечно же, у нее фамилия мужа, какого-нибудь мусульманина с Ближнего Востока. Если бы Вексфорд узнал, то пожурил бы коллегу за поспешные выводы. Это непростительно для опытного полицейского.

Насим провела Бёрдена в комнату для персонала.

– Вы знали миссис Робсон в лицо? – поинтересовался он.

Девушка кивнула. Она выглядела слегка напуганной.

– Во сколько она прошла через кассу в прошлый четверг?

Линда задумалась.

– Я сказала вашему полицейскому, что около пяти. Но, кажется, ошиблась. Я вспомнила, что посмотрела тогда на часы: было без двадцати шесть. Слава богу, подумала я, еще полчаса, и все. Мы закрываемся на вход в шесть и обслуживаем оставшихся покупателей.

– Сколько прошло времени?

– В каком смысле?

– Через сколько минут после ухода миссис Робсон вы посмотрели на часы?

– Точно не могу сказать. Может быть, минут через десять.

Может быть, десять, может, пять, а может, и две минуты, подумал Бёрден. И спросил у Линды: уверена ли она, что миссис Робсон разговаривала именно с девушкой?

– То есть?

– Вы видели этого человека со спины. Наверняка в головном уборе и пальто. Как вы узнали, что это девушка?

Миссис Насим задумалась.

– И все же мне кажется, что это девушка. Потому что она была в берете.

– Но ведь и мужчины носят береты.

– Я сомневаюсь, что это был мужчина.

Бёрден больше не стал спрашивать. Именно так, посредством метких вопросов, адвокаты разбивают показания свидетелей. Из неуверенных ответов девушки суд присяжных сделал бы следующее заключение: в прошлый четверг, без двадцати шесть, возле касс универмага «Теско» миссис Гвен Робсон разговаривала с неким молодым человеком.

Детектив вышел из «Теско», погулял по центральной аллее, постоял возле «Мандалы»: сегодня тут расставили красные и белые рождественские деревья и еще какие-то темно-синие цветы – сочетание расцветок национального флага. К чему бы это на 26 ноября? Хотя, может, просто других растений у флориста не было.

Бёрден заглянул в аптеку «Бутс», постоял возле гобеленовых подушек с кошками и собаками, расставленных в витрине «Рукоделия», приценился к ионизаторам воздуха и водным фильтрам в «Деметре» и в каждом из магазинов задавал продавцам один и тот же вопрос, но никто из них не помнил миссис Робсон. В торговом центре было тепло и людно, весело журчал фонтан, осыпая брызгами огромную хрустальную люстру. Через центральные двери Бёрден вышел на улицу, в лицо ему ударил пронизывающий ветер.

Интересно, когда придут результаты из лаборатории? Вероятно, через несколько дней. Бёрден сидел в своем кабинете и пробовал дозвониться Вексфорду, но линия была занята. Он достал из ящика стола импровизированную гарроту. Наверно, удобнее держать рукоятки, просунув большие пальцы в кольца. Бёрдену захотелось найти что-то более похожее на человеческую шею, чем ножки стола. Он вспомнил, что в кабинете шефа стоит цикламен в белом пластиковом горшке, искусно подделанном под мрамор. Цикламен перешел по наследству от констебля Поли Дейвис, которая перед уходом в декрет строго наказала регулярно поливать цветок. Но бедный цикламен уже давно засох.

Бёрден прихватил гарроту и отправился наверх. Дверь в кабинет Вексфорда оказалась приоткрыта. Шеф устало сидел за палисандровым столом, кутаясь в старое твидовое пальто. Голова частично выбрита и заклеена пластырем. Синяки на лице уже приобрели желтоватый оттенок. Серые глаза Вексфорда, которые обратились на Бёрдена и его импровизированное оружие, тревожно блестели, что было необычно для инспектора, но встретил он друга в своей обычной манере:

– Так, значит, это тебя ищет полиция?

Бёрден улыбнулся.

– Да вот, смастерил гарроту и хочу испробовать на твоем цветочном горшке. Не смотри на меня так. Вполне здравая мысль.

– Не знаю, не знаю, Майк.

– А почему ты на работе? У тебя же больничный до конца недели.

– Сейчас и есть конец недели. – Вексфорд пошевелил опухшими, в ссадинах пальцами. – Вот, сижу, читаю отчеты. – Бёрден составлял подробные доклады по каждому шагу расследования и складывал их на столе шефа. Особенно ему нравилось передавать содержание допросов, снабжая их личными комментариями.

– Тут есть кое-что забавное, – заметил Вексфорд. – Особенно о подстригании ногтей.

– Я знал, что тебе понравится.

– Интересно, сколько у нее в жизни было таких эпизодов? Нам известно только про ногти и купание мужчин в ванной. Забавное получается расследование.

Бёрден поднял брови, пытаясь понять, на что намекает шеф. Он молча переставил горшок с цикламеном на стол и начал практиковаться с гарротой. Вексфорд задумчиво наблюдал за ним.

– Меня постоянно интересует то, на что другие не обращают внимания. Например, где находилась в прошлый четверг Лесли Арбель? Мы этого не знаем, хотя есть сведения, что в половине шестого Гвен Робсон видели с какой-то девушкой.

– С мужчиной и в пять сорок. – Бёрден потянул за рукоятки, и горшок треснул. Проволока врезалась в белый, похожий на плоть, мягкий пластик.

– Допустим. Тогда почему Лесли все время торчала у Робсонов? Ведь парочка не из приятных. – Вексфорд взял со стола фотографию покойной – единственную, которую отдал им Ральф Робсон. Этот же снимок увеличили и опубликовали в «Курьере», в разделе криминальной хроники. – Типичное британское лицо. Взглянешь и тотчас забудешь.

– Сандерсы утверждают, что никогда ее не видели. Но я нюхом чую, что Клиффорд знал ее.

– Ради бога, Майк, оставь горшок в покое. Ты знаешь, что я не брезглив, но это действует на нервы. Надомные визиты миссис Робсон – тоже интересная страница из ее жизни. Я согласен с твоим замечанием, что она возилась лишь с теми, у кого были деньги, или с теми, кто платил. Интересно, что ей мог предложить сосед напротив? Мистер Своллоу? Может, она и ему подстригала ногти на ногах? Может, она очень эротично щелкала ножницами?

– Ужас.

Вексфорд усмехнулся.

– Но это вряд ли имеет значение для следствия.

Бёрден убрал гарроту в карман и сел на край стола.

– Неважно выглядишь. Тебе не стоило приходить на работу.

– Сегодня спокойный день, к тому же я хочу выяснить, сколько чашек чая можно выпить с двух до пяти вечера. Похожу по соседям Робсонов, – инспектор с улыбкой посмотрел на него.

Бёрден ушел, а Вексфорд долго сидел в задумчивости. Хотя в комнате было тепло, его знобило, и он не снимал пальто. Он думал о Шейле, которая вернулась в Лондон. Он бы с радостью не отпустил ее, запер в надежном месте, приставил охрану. Но, конечно, он и слова ей не сказал. Шейла взяла напрокат машину и отправилась в Лондон, в свою квартиру на Корам-Филдс. Наверняка террористы знают ее новый адрес. В доме Сильвии все время работало радио, и Вексфорд вздрагивал каждый раз, когда в новостях заговаривали об очередном взрыве.

Поэтому он и вышел на работу раньше времени.

Пока он сидел дома, приезжали специалисты из Скотланд-Ярда и эксперт-взрывник. Вексфорда интересовало, какие меры предпринимаются по защите его дочери. Того, что они делают, недостаточно. Лучше бы Шейла пожила у мужа, хотя глупо так говорить. И он даже рад, что дочь нашла себе хоть кого-то. Хоть какая-то живая душа рядом. Кто он такой, этот Нед? И если бы Шейла последовала совету Нила, мужа Сильвии, Вексфорд бы совсем успокоился.

– Пусть выбросит на помойку пассатижи и перестанет валять дурака, – сказал Нил. – И пусть публично заявит, что это больше не повторится.

Странное дело, но больше всех по этому поводу возмутилась Дора:

– Ты первый перестанешь уважать ее.

– Ну и что? Зато ее жизнь будет в безопасности.

– Шейла никогда этого не сделает, – Вексфорд почти рассердился. – С какой стати она должна отказываться от своих принципов? Шейла не считает себя виноватой. В конце концов, дело не в ней, а в законах.

Сильвия удивленно посмотрела на отца.

– Странно слышать такое от полицейского.

Вексфорд промолчал тогда. Мало ему проблем с Шейлой, не хватало еще поссориться с Сильвией и Нилом.

А вчера звонил главный констебль и пообещал, что полицейское управление предоставит Вексфордам квартиру для временного проживания, пока их дом будут ремонтировать. Вернее, перестраивать заново. Учитывая современные темпы строительства, это займет не меньше года.

Здесь, в своем кабинете, инспектор чувствовал себя спокойно, как никогда. Тут тихо и, в общем-то, тепло, а с ознобом он как-нибудь разберется. Вексфорду хотелось спать, и, чтобы отвлечься, он отправился в столовую. Взял горячий суп, гамбургер, чипсы, пусть не очень полезно, зато умиротворяет. За едой он размышлял, как набраться мужества и сесть за руль. Сегодня на работу его подвез Нил, а в Хайлендс он поедет с Доналдсоном. Но рано или поздно придется преодолеть страх и водить самому. И каждый раз, протягивая руку к автоматической коробке передач, он будет впадать в ступор, вспоминая пережитое. Вексфорд не помнил самого момента взрыва, но сегодня ночью во сне словно пережил все заново. Лучше не говорить об этом никому, даже Доре.

За долгие годы работы Вексфорда в полиции жизнь постепенно менялась. Это раньше мужчины работали, а женщины сидели дома. Но все изменилось, когда разрешили неполный рабочий день, ввели образовательные льготы, мелкое предпринимательство. И безработица тоже сыграла свою роль. Поэтому Вексфорд не удивился, когда дверь ему открыл молодой отец с младенцем на руках, второй ребенок, мальчик лет трех, стоял, вцепившись в отцовскую штанину. Джон Уиттон, студент, отец двоих детей, жена – системный аналитик, целый день на работе. Именно миссис Уиттон сидела с Ральфом Робсоном в тот трагический день, пока не приехала племянница. В доме Уиттонов пахло маленькими детьми, каждому родителю близки эти запахи молочной смеси, детских попок, присыпки. Уиттоны жили через дом от Робсонов. Молодой папа рассказал, что дом в Хайлендсе они получили от города через три года после свадьбы. А вот о Робсонах мало что знают. Им известно лишь, что миссис Робсон работала в социальной службе и слыла филантропкой (именно так он и выразился: филантропкой). Как-то раз они даже обратились к ней за помощью.

– Нас подвела няня. А случай был торжественный, мы хотели справить трехлетнюю годовщину, Розмари так мечтала об этом – ведь мы редко вырываемся из дома. Няня прийти не смогла, и я обратился к миссис Робсон. Она не то чтобы отказала, но запросила большие деньги, какие мы не могли себе позволить – три фунта в час. А всего-то требовалось уложить нашего Скотта спать, и смотри себе телевизор.

На всякий случай Вексфорд спросил насчет прошлого четверга: может, они видели Ральфа Робсона на улице около половины пятого? Но Уиттон сидел дома, возился с детьми – то чаем напоить, то искупать. Он не видел ни Ральфа, ни Гвен.

Между Уиттонами и Робсонами жила пара, о которой так плохо отзывалась Гвен Робсон, – Тревор Моррисон и Николь Резник. Они занимались весьма сомнительным бизнесом – рассылкой по каталогу подержанных книг. Как Вексфорд и предполагал, ему предложили чаю. Каркадэ в пакетике с ярким ярлычком и кусочек темного сухого кекса. Николь Резник, молодая женщина в джинсах, кроссовках и футболке с надписью «Гернсей», [6]6
  Гернсей – один из нормандских островов, принадлежит англичанам.


[Закрыть]оказалась сплетницей похлеще любой старушенции.

– Она хотела, чтобы старик в доме напротив составил на нее завещание. Он всем рассказывал, что у него в банке лежат деньги. Ему было лет сто, верно, Тревор?

– Восемьдесят восемь.

– Да, древний был старик. Он все время ныл, что ему не хватает денег, особенно зимой, когда надо платить за отопление. И еще без конца названивал дочери в Ирландию. Приговаривал, что от нее звонка не дождешься. Я ему советовала обратиться за субсидией. Разве он ее не заслужил, говорила я. Но старики – они гордые и упрямые, с ними бесполезно спорить. Ведь он работал всю жизнь, почему бы не вытянуть из государства все, что только можно? Но он говорил, что в его случае это бесполезно. «Ведь я должен буду сообщить, что у меня в сберегательном попечительском банке лежат деньги, больше трех тысяч, – говорил он. – Когда они узнают, то откажут мне в субсидии». В этом он, конечно, был прав.

– Вы, случайно, не об Эрике Своллоу? – поинтересовался Вексфорд и через силу отпил кисловатого чая.

– Ну да, старый Эрик. Тревор, ты не помнишь его фамилию? Он всем хвалился про свои несчастные три тысячи. Помнится, все твердил, что дочь напрасно рассчитывает на эти деньги, просто так ничего не дается. Это его деньги, и он распорядится ими по своему усмотрению. В то время он очень на нее обижался, она месяцами не звонила.

– Вы начали рассказывать о завещании.

– Это было год или полтора назад. Гвен тогда уже уволилась из социальной службы. Почти каждый день она бегала через дорогу к старому Эрику. Помнится, мы с Тревором сидели дома, работали над каталогом. И вдруг в дверь позвонила Гвен. Хотела, чтобы мы заверили кое-какой документ, составленный старым Эриком. Я очень удивилась, ведь мы с ней почти не общались и на улице она со мной не здоровалась. Гвен сказала, что для подписания документа нужны два свидетеля. А знаете, что она мне до этого наговорила? Что мы с Тревором друг другу не подходим и нам лучше не жениться. Я была потрясена. И тем не менее согласилась подписать документ, думая, что он касается субсидии. Но Тревор поинтересовался, что за документ. Гвен ответила, что это неважно. Но мы должны знать, что идем подписывать, возразил Тревор. И тогда Гвен сказала, что это завещание Эрика.

– Я был несколько ошарашен, – заметил Тревор. – По-моему, это дурно пахло.

– Вот именно, дурно пахло, – прибавила Николь. – Но мы не подали виду, просто сказали, что заняты. Гвен ответила, что ничего страшного, она еще кого-нибудь найдет. В крайнем случае, сказала она, завтра должна приехать племянница. Вы ведь уже видели эту девушку? Она одевается как манекенщица.

Все это было бы весьма интересно, если бы убили Эрика Своллоу, а Гвен Робсон оказалась подозреваемой.

– Вы не знаете случайно, где находился Ральф Робсон в тот четверг? – спросил инспектор.

– Я слышала звуки из их квартиры, – сообщила Николь. – Стена между нами тонкая, слышно, как щелкает выключатель, как Робсон передвигается по комнате с тростью, как работает телевизор. В четверг после полудня у них тоже работал телевизор.

– Почему вы так хорошо это помните? – удивился Вексфорд.

– Потому что Робсон включил детскую передачу, которая началась в пять минут пятого, а после этого рассказывали про пищевые добавки. Поскольку меня интересуют пищевые добавки, я тоже включила телевизор, хотя через стенку и так прекрасно слышно.

Итак, сегодня опять четверг, рассуждал Бёрден. Прошла ровно неделя со дня убийства Гвен Робсон. В прошлый четверг Клиффорд Сандерс отвез мать в торговый центр и приехал на Квин-стрит. Припарковался слева от счетчика, опустил в счетчик сорок пенсов – стоимость одного часа парковки. Приехал он без двадцати пять, опоздав на десять минут. Следовательно, когда он покидал Олсона, по счетчику ему оставалось еще десять минут. Именно эти десять минут он просидел, размышляя о последнем сеансе, где они обсуждали весь этот бред про Додо. Но Бёрден не верил ни единому слову Клиффорда.

Он обошел все ближайшие магазины: бакалею, рыбный, винный, два недорогих бутика, зеленную лавку, парикмахерскую «Пелаж». В парикмахерской никто не помнил, сидел Сандерс в машине или нет. Его красный «метро» каждый четверг стоял возле одного из счетчиков и примелькался. Одна из парикмахерш утверждала, что часто видела Сандерса сидящим в машине. Он не читал и не смотрел в окно – просто сидел и думал.

Бёрден зашел в винный магазинчик и стал наблюдать. Без десяти пять появился красный «метро», но все счетчики были заняты. Сандерс проехал до перекрестка на Касл-стрит и медленно вернулся обратно. Как раз освободилось одно место, Клиффорд припарковался, вышел и запер машину.

День выдался сырой и холодный, и Сандерс надел серое твидовое пальто и серую вязаную шапочку, натянув ее на уши. Бёрден вынужден был признать, что издалека он мало похож на девушку или старуху. Сандерс опустил в счетчик две монеты, хотя, возможно, от предыдущего клиента еще оставалось время, и начал осторожно переходить дорогу. А ведь он опаздывал на двадцать минут. Как тут не восхититься находчивости Сержа Олсона! Он знал об этой черте Сандерса и назначал сеанс на полчаса раньше положенного.

Бёрден подождал, пока Сандерс войдет в подъезд, вышел из магазинчика и направился в ювелирный на Касл-стрит. Потолкался там, наблюдая за продавцом: не исключено, что тут скупают краденое. После этого зашел в телефонную будку и позвонил жене сказать, что приедет позже, где-то в половине девятого. Затем заглянул в кафе «Квин», заказал кофе с пирожным. На Квин-стрит Бёрден вернулся без двух минут шесть. Пошел дождь, ледяной, быстро сгущалась темнота. Меж серебристых струн дождя замелькали белые снежинки.

В две минуты седьмого появился Клиффорд. Шел он медленно, но не так медленно, как по приезде. Бёрден стоял на ступеньках зеленной лавки, укрывшись от дождя под козырьком. Лавка уже закрывалась, мимо Бёрдена все время ходил грузчик, заносил большие лотки с цикорием и баклажанами.

Клиффорд сел в машину, даже не взглянув на счетчик, завел мотор и уехал. Стрелка на часах Бёрдена передвинулась на пять минут седьмого.

Вексфорд где-то слышал, что у бывших узников концлагерей на предплечье остается клеймо, но никогда этого не видел. Не увидел и сегодня. Этим холодным днем руки Диты Джаго прикрывал шерстяной свитер собственной вязки, настоящее произведение искусства: изумительные узоры зеленых и пурпурных тонов, глубокие оттенки красного, изумрудно-синего. Вексфорд сидел посреди загроможденной гостиной. Вдруг его внимание привлекла толстая рукопись на столе. Она лежала среди блокнотов, вскрытых конвертов, бумаг, справочников, но во всем этом чувствовался некий внутренний порядок. Вексфорд вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Труд моей жизни. – Дита скромно улыбнулась. – Мемуары об Освенциме.

– Вы были в Освенциме?

Дита кивнула и перевернула верхнюю страницу рукописи лицевой стороной вниз.

9

Дита жила напротив Робсонов, и расположение комнат в ее доме было точно таким же, как в других сдвоенных коттеджах на Хастингс-роуд. У Робсонов в этой комнате тоже гостиная, у Моррисонов – кабинет, Уиттоны оборудовали детскую. Но, что ни говори, комната Диты – особенная. Здесь много удивительных вещей, кругом – стопки книг и бумаг, стены украшены самым необычайным образом.

Глядя на эту комнату, трудно поверить, что находишься в провинциальной Англии с ее аккуратными улочками, придорожными деревьями в квадратах травы. Эта комната – словно из другого мира. Трудно сказать, краска на стенах или обои, потому что они завешаны рукодельными панно. Сначала Вексфорд подумал, что панно вышитые, но пригляделся поближе и понял, что они вязаные. Вексфорд не был совсем уж безграмотным, он часто наблюдал, как Дора вяжет свитера внукам. Для этих панно взяли нитки разных цветов, в тон и по контрасту друг с другом. Замысловатые абстрактные рисунки, примитивные картины, напоминающие живопись Руссо. [7]7
  Анри Руссо (1844–1910) – французский живописец-самоучка. Был признан постимпрессионистами и с их помощью получил известность. Картины Руссо отличаются «детской» условностью изображаемого и в то же время буквальностью в деталях, ярким и пестрым колоритом.


[Закрыть]Вот тигр крадется через папоротники, замер под деревом, усыпанным плодами. Вот девушка в саронге прогуливается в компании живописных павлинов. Самая большая картина – китайский мотив – занимала целую стену и, скорее всего, была связана отдельными фрагментами. Возле зеркального озера пасутся в траве олени, на фоне неба – холмы, увенчанные маленькими буддийскими храмами. Вексфорд взглянул на круглый столик: рядом с фигурками зверей из венецианского стекла и расписными фарфоровыми яйцами лежало на круговых спицах новое вязанье – тоже китайский мотив, уже наполовину готовый. И Вексфорд понял, кто связал все эти панно. Он пришел в восхищение, а миссис Джаго скромно улыбнулась.

– Я смотрю, вы не сидите без дела.

– Да, лентяйничать не люблю, – ответила миссис Джаго. У нее незнакомый гортанный акцент, польский или чешский, но ее английский безупречен. – Я второй год пишу книгу, она почти закончена. Не знаю, какой издатель возьмется, но мне необходимо было выплеснуть это. Верно говорят: запиши все на бумаге, и ужасные воспоминания оставят тебя. Это не излечивает, но дает некоторую отдушину.

– Говорят, что только писатель может быть свободным.

Миссис Джаго села на стул, взяла в руки вязанье. «Какое счастье, что она не предложила мне чаю», – подумал Вексфорд. Потому что он уже напился каркадэ у Николь Резник, потом «Эрл Грея» у мисс Маргарет Андерсон, которая узнала о существовании миссис Робсон только после трагедии. Инспектор завороженно смотрел, как ловко миссис Джаго орудует спицами, попеременно подхватывая нитки разных цветов. Пальцы у нее были пухлыми, но сужались к ногтям, обручальное кольцо на правой руке сильно впивалось в кожу. Она крупная женщина и в то же время совсем не уродливая, даже наоборот: у нее узкие лодыжки, маленькие аккуратные ноги в черных туфлях. Лицо полное, розовощекое, чем-то она напоминает цыганку. Глаза – черные, яркие, как драгоценные камни, в оправе мягких морщинок. Темные волосы зачесаны назад гребнем и собраны в пучок.

– Вы предлагали мистеру Робсону помощь. Вы с ним близко знакомы? – спросил Вексфорд.

Пальцы миссис Джаго замерли, она подняла голову.

– На самом деле я почти его не знаю. До этого мы говорили с ним только раз, не считая, конечно, того, что здоровались на улице.

Ну вот, снова разочарование, вздохнул про себя инспектор. А он так надеялся на показания Диты. В ее облике все говорило об искренности.

– Я пришла к нему по-соседски, услышав, что у него убили жену, – продолжала миссис Джаго. – Ужасная, ужасная смерть. Мне ничего не стоит купить ему продукты, мистер Вексфорд. Не надо делать из меня добрую самаритянку. Тем более что я не хожу пешком – дочь отвозит меня на машине.

Удивительная женщина, только раз увидела визитку Вексфорда и уже запомнила его имя.

– А с миссис Робсон вы были знакомы?

Миссис Джаго закончила ряд, перевернула вязанье.

– Нет. Можете удивляться, но это был мой первый визит в их дом. Я не хочу, чтобы вы тратили время зря. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Хочу сказать вот что: когда нас освободили из лагеря, я попала в военный госпиталь. Там был один солдат, он работал санитаром. Он влюбился в меня. Бог знает, что он во мне нашел. Я была тощая, как скелет, и все волосы выпали, – она снова улыбнулась. – Глядя на меня, трудно в это поверить, да? Я очень долго набирала вес. А этот солдат, капрал по имени Артур Джаго, женился на мне. Так я стала британской подданной, – миссис Джаго указала на рукопись. – Все это есть в книге. Но, как я ни старалась, мистер Вексфорд, англичанка из меня не получилась. Я не могу, как англичане, с легкостью восхищаться прелестным садом. Потому что на самом деле не все так прелестно. Под камнями кишат черви, в траве затаились змеи, половина растений ядовиты.

Вексфорд улыбнулся, представив себе эту картину.

– Или взять этого беднягу Робсона. Он, наверно, говорит себе: «Чему быть, того не миновать. Может, все к лучшему, жизнь продолжается». Или мисс Андерсон с нашей улицы: к шестидесяти годам она встретила человека, захотевшего на ней жениться. И этот человек умер за неделю до свадьбы. Знаете, что она сказала? «Все равно мы слишком поздно встретились. Возможно, еще пожалели бы об этом». Это не по мне.

– Людям приходится выживать, миссис Джаго.

– Может быть. Но человек должен плакать, метаться, гневаться, выплескивать свои чувства. Я бы не смогла так спокойно жить.

Вексфорд, который с удовольствием продолжил бы разговор о своеобразной эмоциональности англичан, все же решил, что пора вспомнить о деле. Опять навалилась усталость, голову словно сдавило обручем. Только благодаря счастливой случайности он произнес имя старика, который жил неподалеку, на Берри-Клоуз.

– А Эрик Своллоу, его вы знали?

Миссис Джаго отложила вязанье.

– Я понимаю, что вас интересует. Это была забавная история, но она никак не связана со смертью миссис Робсон. В общем-то, ничего особенного.

– Ну что ж, по крайней мере, вы меня позабавите. Потому что во всем этом смешного мало.

– Старик уже стоял одной ногой в могиле. Но это, конечно, не смешно. Будь я англичанкой, то сказала бы, что смерть стала для него избавлением.

– Вы так думаете?

– Во всяком случае, он был очень стар, лет под девяносто. Его дочь живет в Ирландии, она уже пожилая женщина. Миссис Робсон уволилась из социальной службы, но продолжала навещать его почти каждый день. Когда старик оказался прикован к постели, его отправили в больницу. Там он и умер.

Вексфорд слушал и разглядывал вязаный пейзаж на стене. Под окнами остановилась машина, хлопнула дверь, в дом позвонили. Миссис Джаго извинилась и удивительно легкой походкой вышла из комнаты. В прихожей хлопнула дверь, зазвучали веселые детские голоса, и миссис Джаго вернулась в комнату с двумя девочками. Младшую, лет трех, она держала на руках, вторая, лет пяти-шести, шла рядом. Она была в школьной форме – темно-синем пальто с желто-синим шарфом и фетровой шляпке с яркой полосатой лентой.

– Это мои внучки, Мелани и Ханна Квинси. Они живут на Даун-роуд. Иногда их привозят ко мне на пару часов. И мы втроем пьем чай, правда, девочки? – Те застеснялись и ничего не ответили. Бабушка спустила Ханну с рук. – Чай будем пить ровно в пять, я его уже заварила. Мелани, без пяти пять позовешь бабушку. Мама сказала, ты уже научилась узнавать время.

Девочки уселись за круглый стол. И хотя Мелани открыла книгу, она то и дело поглядывала, чтобы сестра ничего не разбила. Вексфорд по собственному опыту знал все плюсы и минусы таких отношений, которые сохранятся на всю жизнь.

Мисс Джаго между тем снова взяла в руки вязанье и продолжила рассказ.

– Итак, мы говорили про мистера Своллоу. Однажды днем, больше года назад, ко мне зашла миссис Робсон. Она хотела, чтобы я отправилась вместе с ней к мистеру Своллоу и заверила какой-то документ. Но ей были нужны два свидетеля. Миссис Робсон увидела под окнами машину моей дочери Нины и решила обратиться к нам. Позднее мне стало известно, что с этой же просьбой она приходила к Моррисонам, которые живут в доме напротив, я не помню их имен. По какой-то причине Моррисоны отказались. Я уже говорила, что у нас было шапочное знакомство, а Нину она вообще не знала. Тем не менее она попросила нас обеих пойти и заверить документ.

– Ханна, я очень рассержусь, если ты разобьешь эту лошадку. – Мелани пыталась вырвать синюю стеклянную фигурку из рук сестры.

Ханна топнула ногой.

– Если ты разобьешь лошадку, бабушка расстроится и будет плакать.

– Нет, не будет.

– Ханна, отдай. Отдай, говорю.

– Ханна будет плакать и кричать!

Прямо Шейла и Сильвия, один к одному. Бабушка усадила плачущую Ханну к себе на колени, Мелани нахмурилась.

– Птички в гнездышке сидят смирно и не ссорятся, – Дита погладила черные кудряшки Ханны. – Мы думали, что она добивается субсидии для мистера Своллоу, – продолжила она. – Ведь для этого собирают какие-то бумаги. Мы отправились к мистеру Своллоу, но он прилег и задремал. Миссис Робсон была немного ошарашена. Моя дочь спросила, что это за бумага и подписал ли ее мистер Своллоу. Но миссис Робсон явно не хотела отвечать. Она сказала, что это очень важно и сейчас разбудит мистера Своллоу – он сам ее об этом просил.

Ханна сидела у миссис Джаго на коленях и сосала большой палец. Она разжала кулачок и показала сестре стеклянную лошадку. Мелани обиженно отвернулась и посмотрела на настенные часы.

– Бабушка, без пяти пять.

– Молодец, скажешь мне, когда будет без трех минут. Так вот, в комнате мистера Своллоу мы увидели на столе перевернутую бумагу. Нина посмотрела ее. Как вы думаете, что это было?

Вексфорд знал, но не хотел разочаровывать хозяйку, и просто пожал плечами.

– Завещание, составленное по всей форме. Нина не успела его прочитать, потому что миссис Робсон выхватила у нее листок. Наверняка мистер Своллоу хотел завещать деньги миссис Робсон. Он вечно хвалился про свои три тысячи фунтов. А миссис Робсон хотела наложить на них лапу, она любила деньги, это точно. И мы с Ниной удалились. А дома сказали друг другу: ни за что. Потому что дочь старика могла затаскать нас по судам.

– И как повела себя миссис Робсон?

– Бабушка, без трех минут пять, – позвала Мелани.

– Иду, дорогая. Ей это не понравилось, но что она могла сделать? Когда мы вышли на улицу, я расхохоталась. Я слышала, что потом она пыталась уломать и других соседей, но все отказывали. Ей пришлось довольствоваться племянницей. А через несколько дней мистера Своллоу забрали в больницу, и он там умер. Никакого завещания не нашли, и все деньги, естественно, достались дочери. А теперь прошу меня извинить, я обещала внучкам чай.