Текст книги "Ментовский вояж. Везунчики"
Автор книги: Рустам Максимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Кроме двух тяжелораненых с нашей стороны имелись двое сильно пострадавших из числа митингующих. Шальная пуля из 'укорота' угодила в грудь девке, трясшей своими голыми сиськами – залитое кровью входное отверстие находилось чуть ниже ключицы. А Сидорович – гримаса фортуны – получил ранение в голову по касательной другой пулей из той же очереди, потерял много крови, и находился без сознания. Ещё одна пуля чиркнула по шее какой-то бабе, во всё горло оравшей лозунг 'долой'. Баба была в сознании, возле неё уже хлопотал Зеленцов, останавливая кровотечение.
Остальных пострадавших можно было считать 'лёгкими', хотя сикуха, получившая от Михаила затрещину, по-прежнему валялась без сознания, да и депутат Сазонов не спешил приходить в себя. Эти оба, скорее всего, получили сотрясение головного мозга. Хотя, в случае с девахой сомневаюсь, что у неё вообще есть мозг, как таковой.
– Марина! Подойдите, пожалуйста! – заметив ещё одно знакомое лицо, я решил не откладывать расследование в долгий ящик. – Влад! Влад, бери переводчицу, и конфискуй у иностранцев фотики и айфоны. Объясните им, что это временное изъятие в интересах следствия. Потом всё вернём.
– Да, какое, (цензура), следствие?! Володя, ты в своём уме!? – капитан уставился на меня, словно увидел перед собой снежного человека. – Они все виновны! Все!
– Согласен, виновны все, – кивнул я. – И мы, как раз, просто обязаны установить степень вины каждого из этих людей. Обязаны, понимаешь?
– Вовка прав: организаторы и исполнители нападения – это одно, а идиотки с голыми грудями – совсем иное, – поддержал меня Михаил. – Нельзя валить всё одну кучу.
– Сиськи, как показала практика, пострашнее ножей и топоров будут, – зло сплюнул Зеленцов, глянув на остывающие у крыльца тела. – Мариночка, Вы, уж, извините, что Вам пришлось такое слушать... Пойдёмте, поработаем в интересах дела.
Тем временем народ всё прибывал и прибывал, подъехал 'хаммер' с еремеевскими охранниками, пара грузовиков с ополченцами, подтягивались старички из другого конца села. Количество добровольных помощников росло, раненые, тьфу-тьфу, держались. Пошли запросы по рации насчёт стрельбы. Я переговорил с гарнизонами даниловцев на ближайших фермах, информировал ополченцев о происшествии в деревне, и приказал им смотреть в оба. Чтобы не расслаблялись.
Наконец, примчался Руденко, привёз докторшу, а заодно и половину замятинского отряда с пулемётом. Диана сразу приступила к осмотру тяжелораненых, и вскоре выдала свои первые вердикты. Неутешительные.
– Вашему человеку нужна срочная операция, – откинув со лба слегка растрепавшиеся волосы, произнесла казашка. – Той девушке – тоже, иначе она скоро умрёт. Ранение дружинника – относительно лёгкое, его жизни нет никакой угрозы... У меня нет ни хирургических инструментов, ни опыта подобных операций, нет никаких серьёзных медикаментов. Всё.
– Диана, Вы здесь единственный доктор, поэтому Вам и все карты в руки, – понимая, что чудеса, скорее всего, невозможны, решил я. – Командуйте – что надо делать. Мы поможем всем, чем сможем. Иного выхода у нас нет.
– Хорошо, мне нужны операционный стол, освещение, ассистенты, – подумав, Диана прикусила губу. – Так, перевязочный материал есть... Анестезия – отсутствует... Инструменты – фельдшер обещал принести...
Операционную решили организовать здесь же, в здании администрации, в зале для совещаний. Там стоял массивный стол, по словам докторши, подходивший в качестве операционного. Кто-то из жителей принёс инструменты – большой хирургический набор ещё советского производства, отличного качества и хорошо сохранённый. Местный фельдшер – большой поклонник 'зелёного змия' – трясущимися руками протирал спиртом скальпели и прочие, там, медицинские инструменты. Петренко помчался за переносным дизель-генератором, тем самым, что давеча привёз от тётки.
Тем временем, незадействованные в медицинских делах опера по горячим следам снимали показания у участников митинга. Успевшие немного остыть Зеленцов с Барулиным изъяли у свидетелей полтора десятка всяческих цифровых устройств. Витёк сгонял обратно на базу, привёз навороченный ноутбук с долгоиграющим аккумулятором, и принялся копировать фото и видео с изъятых гаджетов. Иностранцы терпеливо стояли рядом, и вот уже первый из них получил обратно свой драгоценный фотоаппарат.
....– 'Невский', 'невский', по дороге от Рясенки на Данилово идёт колонна чужих машин! – неожиданно на связь вышел фермер Савченков. – Четыре штуки, все не наши, военные, а впереди них самый натуральный бэтр...
– 'Васильевский', я 'невский', не понял тебя, повтори ещё раз, – на секунду опешив от такой новости, я попросил Савченкова уточнить сказанное. – Что значит 'не наши'? Чьи? Бэ-Тэ-Эр какой марки?
– 'Невский', 'не наши' означает, что это не российские вояки, а чьи-то другие, – отозвался собеседник. – Тип бэтра мне неизвестен, говорят, что он восьмиколёсный. Ещё видели два джипа и грузовик с тентом.
– Погодь, ты сам видел чужих, или твои люди их видели? – уточнил я очень существенную деталь.
– Я сам никого не видел. Патруль ополченцев обнаружил чужих минут двадцать назад, – ответил Савченков. – Наблюдали примерно с полукилометра, или с чуть большей дистанции. Только сейчас добежали, рассказали мне, а я сразу передал вам.
– Если прошло двадцать минут, то, по идее, гости уже должны быть на подъезде к Данилово, – нахмурившись, произнёс стоявший рядом мой напарник. – Наш наблюдательный пункт молчит, никто не поднимал тревоги.
– Там же девки сидят, толку от них, – поморщился я. – Так, парни, все по машинам – выезжаем! Андрей, Петренко, ты остаёшься за старшего! Задержанных не бить, лишний народ отправляй по домам!
Минуту спустя три наших джипа уже мчались в сторону окраины. Вызвав по рации наблюдательный пост, я с горечью понял, что в очередной раз недоглядел за ситуацией. Точнее, повёлся на поводу у местных, и допустил ошибку с кадрами – взволнованные девушки наперебой затрещали о четвёрке незнакомых машин, которые едут к посёлку. На мой вопрос – почему они молчали об этом раньше – захныкали, и сказали, что всё их внимание отвлеки события у здания администрации. В-общем, бабы есть бабы, проворонили приближение неизвестно кого.
– Стой! Вон, мальчишка на велике, орёт что-то! – прервал мою беседу по рации Михаил. – Эй, малец, говори, что случилось!?
– Там немцы к нам едут, дяденька спецназовец! – во всю глотку закричал пацан. – Впереди броневик, прямо, как в кино, с красным крестом, а за ним – мотоциклисты! Много-много!
– Что за хрень? Немцы с красным крестом? Бред какой-то, – отозвался Соловьёв. – Ты хорошо всё рассмотрел? Сколько мотоциклистов видел?
– Ну, сам-то я мотоциклы не видел, тока броневик, – шмыгнул носом мальчишка. – Но крест видел – большой, красный, нарисованный с белом круге!
– Красный крест... Хм, такое больше похоже на медиков, чем на фашистов, – хмыкнул бывший десантник.
– Ладно, тёзка, поехали, – решил я. – А ты, малой, дуй-ка отсюда домой, и сиди там, не высовываясь, пока всё не закончится! Всё ясно?
– Так он тебя и послушается, майор, – крутя руль, усмехнулся Соловьёв. – То, что для нас нервы и стрессы, для пацанов – радость и приключения... Епыть!
Джип резко, с заносом, затормозил, поднимая пыль. Сзади взвизгнули тормоза 'лэндкруйзера', развернувшегося боком практически поперёк дороги. За ним остановился и 'гелендваген' с еремеевскими охранниками.
– Евпатий-Коловратий, амеры, что ли? – искренне удивился Ковалёв, увидев наших 'гостей'. – Не, млин, натуральные пиндосы, вылитые.
– Разберёмся, – буркнул я, открывая дверь. – Чёрт, без переводчика не обойтись... Костя! Григорьев! Ходи сюда – толмачом будешь!
Метрах в ста пятидесяти впереди нас дорога делала небольшой поворот, изгибалась вокруг зарослей осинника. На этом повороте стояли четыре единицы техники, во внешнем виде которых сходу угадывалось их североамериканское происхождение.
Вот из типично американских 'хамви' повылезали несколько человек, с виду – типичных солдат армии США. Таких, как мы их обычно себе представляем – в камуфляже, с обвесом, в характерных для американцев шлемах, с вариациями на тему М-16 в руках. Один из 'хамви', кстати, также смотрелся, как типичный для американцев джип – с пулемётом на турели, какими-то мешками, принайтованными к бортам.
Второй 'хамви' не имел никакого вооружения, а на его борту красовался красный крест в белом круге. Оба армейских джипа встали так, чтобы преградить нам дорогу, при этом турельный пулемёт первого 'хамви' был направлен куда-то вверх и в сторону. Пулемётчик рассматривал нас, и, вроде бы, не проявляя никакого желания нашпиговать мой 'мерс' свинцом.
Сразу за джипами стоял какой-то бронетранспортёр с тонкоствольной пушкой. Прямо на наших глазах башня БТРа пришла в движение, развернув основное вооружение машины в сторону осинника. В конце колонны находился грузовик, такой же типично американский, угловатый, с брезентовым тентом, на котором красовался всё тот же красный крест в белом круге. Мы не заметили ни мотоциклистов, ни немцев – всё это оказалось плодом фантазии местного пацанья, насмотревшегося современной кинопродукции про войну.
– Идём, Миша, – скомандовал я, увидев, что от маленькой группы амеров отделились двое переговорщиков. – Костя, иди рядом, чуть сзади. Если что – работаем короткостволом в упор. Тэтэшки должны пробить ихние хвалёные бронежилеты.
– Ну, чисто стрелка в стиле начала девяностых, млять, – сплюнул мой напарник. – Не хватает лишь 'шестисотых' 'меринов' и красных пиджаков.
Мы встретились с американцами где-то посередине дороги, чуть ближе к нашим машинам. Остановившись метрах в пяти друг от друга, секунд двадцать с интересом рассматривали своих визави. Американцы – высокий худой офицер и упитанный солдат среднего роста – были вооружены лишь пистолетами в кобурах на бедре, держали свои руки на виду, и, похоже, не собирались устраивать перестрелку на ровном месте.
– Подполковник медицинской службы Корпуса морской пехоты Соединённых Штатов Америки Дэвид Коллинз, – помедлив ещё пару секунд, представился загорелый высокий седоватый мужик с бесцветными глазами. – Рядом со мной – старший сержант морской пехоты Рон Мак-Кинли. С кем имею честь разговаривать?
– Он случайно не родственник одного из ваших президентов? – слегка улыбнулся я. – Того, в честь которого названа одна из горных вершин Аляски.
– Нет, не родственник, – отрицательно покачал головой подполковник. – Ваш переводчик неплохо знает английский, но говорит с жутким акцентом. Поэтому я попрошу его говорить помедленнее, чтобы было понятно.
– К сожалению, наш переводчик имел мало разговорной практики, – я признал сей очевидный факт. – Он будет стараться... Позвольте представиться: майор полиции Иванников Владимир Иванович, можно просто Владимир, или товарищ майор. Капитан Ковалёв... Лейтенант Григорьев... Энское УВД из Санкт-Петербурга.
– Вы русские? – почему-то удивился Коллинз. – Мы думали, что поляки, или другие восточноевропейцы... Никогда не верил сказкам, что русская полиция ходит с автоматами, в шлемах и в бронежилетах.
– Мы ехали на задание, когда произошло нечто невероятное, – я сразу же начал рассказ о катаклизме с нашей легенды. – Повернули назад...
Я уложился со своим повествованием минут в пять, не более – сработал многолетний опыт коротких и информативноёмких докладов, когда необходимо показать начальству и результат, и подчеркнуть ключевые моменты дела. В свою очередь, американец лаконично поведал о злоключениях его подчинённых – приехали на ночные учения на полигон, в пустынную и холмистую местность, неожиданно пропала вся связь и навигация, утром поехали искать своих, потеряли почти весь день... Вокруг полигона простиралась совершенно незнакомая, и очень странная местность, которую никто до этого момента не встречал.
Переночевали на полигоне, а утром решили двинуть на восток, сквозь незнакомый лес. Во время путешествия сквозь заросли подверглись нападению неизвестного хищника кошачьей породы. Пострадал капрал, который стоял за турельным пулемётом в головном 'хамви'. Хорошо ещё, что морпех успел пригнуться, и спасти свою собственную голову от челюстей 'тигрика'.
Хищника расстреляли из пушки бронетранспортёра, разнесли мускулистое тело буквально в клочья. Важный момент: зверюга не боялся техники, стоял напротив БТРа, рычал, скалил зубы, и, скорее всего, раньше никогда не встречался с людьми. Американцам пришлось изменить порядок движения транспорта, поставив четырёхосную 'броню' в голову колонны, и не высовывать свои морды из 'жестяных' 'хамви'.
Пару часов назад морпехи подъехали к границе миров, и после небольшой разведки местности углубились во вполне земной ландшафт. Обнаружив торчащую на горизонте колокольню с крестом, поначалу хотели проехать мимо, затаиться, разведать, что, и как. Но, услышав стрельбу, решили не прятаться, и поехали прямо к колокольне, пока не встретили нас.
– Господин подполковник, я правильно понял, что Вы – доктор, а ваши люди – медики по специальности? – больше всего я опасался, что Григорьев ошибся с переводом, или подполковник решил пошутить.
– Вы всё правильно поняли, майор, – кивнул Коллинз. – Моя специальность – хирург, а большинство моих солдат прошли специальную подготовку для спасения жизней солдат на поле боя.
– Похоже, сам Бог вывел вас к Данилово, – теперь я боялся, что мы опоздаем, и раненые умрут, прежде чем им помогут. – Господин подполковник, нам очень нужна, прямо жизненно необходима ваша помощь...
И я быстро поведал американцу, что у нас произошло... внутренне недоразумение, закончившееся нападением на полицию и непредвиденными жертвами среди мирного населения. Организаторы беспорядков – как это и положено в цивилизованных странах – задержаны до выяснения их роли в кровавых событиях. Имеются многочисленные свидетели, в т.ч. иностранные граждане, фото– и видеоматериалы происшедшего.
– Едем, майор, – Коллинз не медлил ни секунды. – Что же Вы сразу не сказали, что вам требуется хирург?
Американец включил связь, командным голосом произнёс несколько быстрых фраз, и минуту спустя объединённая колонна помчалась к зданию правления. Подполковник сразу же предупредил, что он и его люди не собираются лезть в дела русских, но и не потерпят посягательств на их собственное имущество и оружие. Затем попросил меня сесть вместе с ним в его 'хамви', и подробнее рассказать о характере ранений у пострадавших. Я понял, что Коллинз не желает терять ни минуты, уже прикидывает в уме очерёдность и сложность предстоящих операций, и старался изо всех сил. Костя старался с переводом, запинался, постоянно встречая незнакомые слова и термины.
Сигналя, чтобы никто не попал под колёса, мы влетели на площадь, и я сразу же побежал в правление. Оказалось, что Диана ещё не приступила к операциям, тянула время из-за отсутствия анестезии и донорской крови. Следом за мной в импровизированной операционной появился Коллинз, а за ним ещё пара американцев, в т.ч. женщина-капитан медицинской службы. Подполковник сразу же взял власть в собственные руки, стал отдавать распоряжения, его подчинённые засуетились, забегали, принялись таскать необходимое из грузовика и второго 'хамви'.
Я вышел на улицу, вновь отыскал нашу незаменимую Марину, попросил её, чтобы она обеспечила перевод в ходе операций. Диана, конечно, говорила по-английски, но отнюдь не на уровне профессионального переводчика. Коллинз кивнул, сразу принялся задавать вопросы, выясняя всё и вся, одновременно облачаясь в зелёный халат, затем принялся мыть руки в тазике с горячей водой. Рядом с ним переодевалась капитанша и один из сержантов, тот, что сидел за рулём грузовика. Ещё двое морпехов готовили к операции первых пациентов – Еремеева и ту девку, чьи голые груди использовали в качестве отвлекающего средства во время митинга.
– Надевайте халат, Вы будете мне помогать, – выслушав всё, что наговорила наш доктор, американец назначил Диану своим ассистентом. – Это будет очень полезная для Вас практика. Попрошу всех, кроме переводчика, покинуть помещение. Не волнуйтесь, майор, я не раз вытаскивал людей с того света.
Мы вышли на улицу, где к этому времени собралось не менее полутысячи человек. Весть о происшествии у здания администрации разнеслась по всей округе, и в центр посёлка потянулся народ с окраин. Люди заняли все соседние дворы и переулки, терпеливо ожидая какого-нибудь исхода в эпопее с мятежом.
Петренко, похоже, не пользовался серьёзным авторитетом среди населения, и на многие его распоряжения, мягко говоря, забили. Даниловское ополчение возглавил Василий Никитин – один из наиболее успешных фермеров в районе, имевший большой авторитет и влияние среди местных жителей. Имея опору в лице своих трёх сыновей и зятя, до сегодняшнего дня Никитин был правой рукой погибшего Антонова. Его уважали, и, похоже, побаивались практически все мужики в здешней округе. В-общем, в отсутствии прежних авторитетов власть в Данилово постепенно перетекала в руки совершенно незнакомых нам людей.
Ополченцы слегка постращали задержанных нами, обрисовав им вовсе не радужные перспективы, но не били, и не применяли к ним никаких методов физического воздействия. Тем не менее, к нашему возвращению большая часть задержанных изъявляла желание пойти на сделку со следствием. Думаю, что связанные поклонники демократии попросту осознали, что если их по одиночку выдадут народу, то ни у кого из них не будет ни единого шанса уцелеть.
Бунтовщиков окончательно добило то, что появившиеся, словно с неба американцы не обратили на них никакого внимания. Да, да, важно расхаживавшие возле своей техники лейтенант и пара морпехов не обращали никакого внимания на потуги задержанных пожаловаться на зверства и жестокость российской полиции. Граждане самого демократического государства старого мира попросту плюнули на стремление кучки дармоедов воплотить эту самую демократию в отдельно взятом посёлке. Более того, американцы пообщались с иностранцами – пассажирами самолётов, глянули собранное на ноутбуке видео, покачали головами, и стали смотреть на задержанных с осуждением. Как говорится, гримасы демократии в действии.
Чтобы не терять время зря, ожидая результатов от медиков, мы занялись формальной стороной расследования. Снятие показаний, допросы, опрос свидетелей, просмотр доказательной базы. Может, кому-то наши действия покажутся пустой тратой времени, но мы сразу же дали понять даниловцам, что не допустим никакого самосуда над задержанными. Никто не должен пострадать сверх содеянного.
Поразмышляв, Никитин и ополчение встали на нашу сторону, и Василий объявил о создании народного трибунала. Учитывая ситуацию, решили обойтись без адвокатов и прокуроров – свидетелей и доказательств хоть отбавляй. Оставалось лишь выяснить, кто конкретно организовал всю эту заваруху с митингом.
Часов через пять, когда часть народа отправилась по домам, на крыльце здания администрации появился Коллинз. В окровавленном халате, немного уставший, с непроницаемым лицом. Мельком взглянув на накрытые брезентом тела – их ещё не унесли в церковь – он подозвал нас с Ковалёвым и своего лейтенанта.
– Я прооперировал наиболее тяжёлых пациентов – мужчину и женщину, сейчас их уже зашивают, – сообщил американец. – Теперь я вытащу пулю из ноги вашего добровольца, а затем возьмусь раной на голове мятежника. Господин майор, есть просьба: организуйте мне и моим людям возможность помыться и отдохнуть после работы.
– Доктор, тот раненый мужчина поправится? – сразу же спросил я. – Это мой хороший товарищ, мы вместе служили на афганской границе.
– Я сделал всё, что в моих силах, майор, – во взгляде подполковника промелькнуло что-то похожее на уважение. – Дальше на всё воля Божья, господа.
Американец удалился в операционную, а мы вновь приступили к своей профессиональной работе. Переговорили с одним из охранников Еремеева, выяснили, что некоторые подвальные помещения нашей базы можно использовать как временный изолятор для содержания задержанных. Захватив с собой Витька и Лёню, Зеленцов поехал осматривать будущие застенки для борцов за демократию на предмет невозможности выбраться из-под замка.
– Шеф, я, вот, никак не пойму, какого хрена вообще эти уроды полезли свергать власть прямо сейчас, а? – спустя какое-то время ко мне подошёл Руденко. – Они, что, не могли затаиться на время, подождать недельку, месяц, наконец? Ведь, не идиоты же круглые, должны были понимать, что и как?
– Ты прав, Рус, они отнюдь не идиоты, и очень хорошо всё понимали, – ответил я. – Именно поэтому они пошли ва-банк сразу, не медля ни дня.
– Володя, я мыслей читать не умею, не научился ещё, – уточнил капитан. – Объясни, наконец, толком, без намёков и иносказаний.
– Ну, смотри: большая часть из этих ребят либо ничего не умеет делать, либо никогда не работала руками, – полистав стопку бумаг, я нашёл нужный документ. – Представь себя на месте менеджера элитного казино, или на месте крупного чиновника. Представил? А теперь прикинь, что завтра тебе придётся идти работать на ферму, навоз кидать, или сажать картошку. Понял?
– Ну, пойду я сажать картошку, и что? Какое это имеет значение? – Руденко, похоже, слегка 'завис'. – Если надо работать, чтобы прокормить себя, то я готов идти, хоть сейчас. Хоть на ферму, хоть куда. Жрать-то, как ни крути, хочется.
– Это потому, Рус, что тебе не надо терять свой общественный статус, и ты не стал рафинированным засранцем, – усмехнулся я, глядя на капитана. – Ты не боишься испачкать руки, не боишься натереть мозоли. А вот они – испугались. Испугались, что потеряв всё, никогда не сумеют вновь достичь того положения в обществе, которое они имели в старом мире. Испугались того, что с каждым днём они окажутся всё дальше и дальше от власти, и никогда не смогут насладиться ощущением своего былого могущества. Страх, Рус – это мотивация не хуже основного инстинкта.
– Да ты прямо-таки психолог, товарищ майор, – раздалось у меня за спиной. – Вона, как грамотно разложил всё по полочкам, и про страх правильно подметил, и про положение.
Я обернулся: позади меня стоял, улыбаясь, Василий Никитин вместе с небольшой группой ополченцев. Среди них выделялось двое, внешне чем-то похожие на нового главу местной власти, и обритый наголо здоровяк в полинявшем и затёртом камуфляже. Никитин улыбался, шутил, но взгляд его зелёных глаз свидетельствовал о холодной решимости идти до конца к поставленной цели. Возникало ощущение, что при разговоре Василий изучает своего собеседника, словно смотрит на него в оптический прицел.
– Моя профессия обязывает быть разносторонне подкованным во многих сферах человеческого бытия, – я постарался улыбнуться как можно более дружелюбнее. – Есть один очень важный нерешённый вопрос, товарищ Никитин – по какому закону будут судить бунтовщиков? По УК Эр-Эф, или, как?
– Хороший вопрос, Владимир Иванович, – хмыкнул Василий. – Думаю, что законы России, в силу сложившихся обстоятельств, можно считать утратившими свою юрисдикцию. Нам нужны иные законы – простые, действенные, и справедливые, которые невозможно повернуть, словно дышло... Давай, кстати, перейдём на 'ты'. Так проще, удобнее, когда говоришь с мужиком.
– Принято, – кивнул я, протянув собеседнику руку. – Так что будем делать с законодательной базой? Принимать новую конституцию, новый УК, и прочее?
– Почти угадал, – обменялся со мной рукопожатием Никитин. – Юрий Александрович, наш местный директор школы и учитель по совместительству, уже готовит новое основное законодательство. Сидит со вчерашнего дня, корпит над бумагами. За образец, как я слышал, он взял Устав ООН и прочие декларации прав человека... Ладно, что у вас со следствием? Выяснили, кто организовал всю эту бойню?
– Работа практически завершена. И, знаешь, мы очень удивились, когда вышли на заказчика, – заинтриговал я собеседника. – Как не нелепо это звучит, но депутат Сазонов и его шайка оказались исполнителями, орудием в руках одной хитрой бабы. Тебе имя Валерии Собчак что-нибудь говорит?
– Нет, впервые слышу, – пожал плечами фермер. – Кто это?
– Вот, мне тоже ничего не показалось странным, пока Михаил не припомнил кое-что 'из прошлой жизни', – я кивнул в сторону своего напарника, который сортировал показания свидетелей. – Валерия Максимовна Собчак, три высших образования, внебрачная дочь олигарха Быстрова, постоянно проживает в Лондоне, с малых лет обретается в кругах весьма интересных людей...
– Володя, да не тяни кота за одно место, – поднял голову от бумаг Ковалёв. – Лесбиянка она, эта Валерия, плюс – связана с организаторами всяких 'цветных' революций в ближнем зарубежье, и прочих 'майданов' для даунов.
– Ну, вот, Миша, ты обломал всю интригу, – я покачал головой. – Собчак – внимание – магистр психологии Оксфорда, способная и повертеть попкой, когда это требуется, и жёстко схватить за причиндалы. Короче, эта сучка со своей любовницей 'развели' Сазона и прочих чиновников, словно завзятые лохотронщики.
– Етить-колотить, майор, – Никитин, похоже, никак не ожидал подобного результата расследования. – Ты хочешь сказать, что две бабы обвели вокруг пальца полтора десятка не самых тупых мужиков, и на раз-два организовали натуральную революцию?
– Не веришь мне – на, сам читай показания и протоколы, – я демонстративно сунул Василию стопку бумаг. – Смотри видео, которое наснимали иностранные граждане, поговори с Сазоновым, с Сидоровичем, когда того отпустят медики.
– С чего бы мне не доверять тебе, майор? Ты здесь человек новый, практически посторонний, ни в чём особо не заинтересованный, в симпатиях не замеченный. А то, что ты и твои парни задавили в зародыше бунт приезжих – так куча народа видела, что вы защищались, и стрелять начали, когда те упыри положили Федосеева с участковым, – Никитин взял бумаги, прочитал чуть-чуть, пролистал, протянул обратно. – Я верю тебе, не как своему, конечно, но верю. Работайте дальше, а нам надо убрать погибших. Похороны будут завтра, после чего по жребию выберем судью, дюжину заседателей, и к вечеру огласим приговор. Всё по закону, как и должно быть.
– Интересно, знает ли он, что за основу Устава ООН была взята Сталинская Конституция? – задумчиво произнёс мой напарник, наблюдая, как ополченцы грузят в машину тела погибших. – Я тут кое-что слышал об ихнем директоре школы. Юрист по образованию, имел успешную практику, уехал в деревню, когда заболела его дочка, пошёл работать учителем в школу. Уважаемый человек, между прочим.
– А мне, Миша, сейчас интересно иное – почему американцы поехали на восток? – отозвался я. – Не на запад, не на север, а именно на восток?
– Ну, ты и спросил, Вовка, – сплюнул Ковалёв. – Этот Коллинз хрен чего нам скажет – твёрдый, как кремень, умён, грамотный профессионал. Я бы посидел с ним, попробовал бы поговорить по душам, но, боюсь, перепьёт он меня, грешного.
– Думаешь? Надо бы вечерком попробовать, за знакомство, – решил я, припомнив, что у Еремеева имелся солидный запас выпивки в личном баре. – Думаю, Николай не обидится, если мы напьёмся за его здоровье.
Спустя какое-то время на пороге правления наконец-то вновь появился американский хирург. Усталый, в очень грязном халате, но с довольным выражением на лице. Следом за Коллинзом вышла Марина, присела на ступеньках крыльца, попросила закурить и чего-нибудь спиртного. Подполковник пристально посмотрел на нашу переводчицу, но ничего не сказал, лишь недовольно дёрнул уголком рта.
Не обращая внимания на мнение морпеха, я велел своим организовать сигарету, сам дал девушке фляжку с вискарём, а затем усадить Марину в машину. Переводчица провела несколько часов в темной операционной, и имела полное право подымить в своё удовольствие и даже напиться вдрызг. Вскоре в дверях показалась Диана и другие американские медики, выглядевшие, словно зомби из фильмов ужасов.
– Господин майор, все операции прошли успешно, – произнёс Коллинз, когда я вместе с Костей подошёл к крыльцу. – Теперь вам следует обеспечить заботу и уход за наиболее тяжёлыми из пациентов. Имейте в виду – перевозить их пока нельзя. Девушка вообще практически вернулась с того света. Я понимаю, что она участвовала в бунте, но, можно считать, что Бог уже наказал её за все грехи.
– Я понял Вас, господин подполковник. Даже не знаю, сможем ли мы как-нибудь отблагодарить Вас и всех ваших людей за доброту и самоотверженность, – ответил я. – Мы предоставляем в ваше полное распоряжение дом господина Еремеева, которому вы недавно спасли жизнь. Там есть душ, и прочие санитарные удобства.
– О, да, душ бы сейчас был как раз кстати, – снимая халат, высоким голосом произнесла капитанша. – Дэвид, Вы позволите дамам первыми принять душ?
– Конечно, Джулия. Так и быть: вы с Кейт примите душ первыми. Постарайтесь не израсходовать всю горячую воду – она теперь жуткий дефицит, – чуть улыбнулся американец. – Владимир, Вы слышали когда-нибудь о клятве Гиппократа? Слышали... Возможно, я придерживаюсь старомодных принципов, но стараюсь поступать так, как бы поступил Христос. Мы не могли не помочь раненым, т.к. имели возможность это сделать.
Я подозвал местного фельдшера, полдюжины местных женщин, вызвавшихся поработать добровольными сиделками, представил им Дэвида. Диане хватило знаний её английского, чтобы объяснить женщинам, что от них требует заграничный хирург. Поразмыслив, мы оставили старшей из сиделок рацию, наказав докладывать каждые полчаса, и немедленно бить тревогу в экстренном случае.
Появился Никитин с целым отрядом ополченцев, отрядил четверых бойцов, чтобы отнести домой раненого товарища. Сидоровича заперли в какой-то каморке в здании правления, выставили часового. Остальных задержанных ополченцы погнали пешком почти через всю деревню, предварительно пообещав мне доставить всех живыми.
– Странный он какой-то, этот Коллинз, – задумчиво произнёс Ковалёв, когда мы вели за собой колонну американской техники на нашу базу. – Рассуждает о Христе, словно проповедник, следует древним клятвам. Чудно.
– Иное мышление, иное воспитание, иной образ жизни, – пожал плечами я. – Тот образ тупых и бессовестных американцев, который тщательно навязывается с помощью СМИ, не всегда соответствует реалиям. В жизни вообще часто все бывает не так, как это кажется поначалу.
