Текст книги "Допрос"
Автор книги: Рустам Ибрагимбеков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Учитывая, что гостей будет не меньше четырехсот человек,– говорил энергичный мужчина, обращаясь при этом только к Сафарову, – мы решили остановиться на "Дружбе"...
– В "Дружбе" плохая кухня, – прервал его Сафаров.
– Совершенно верно. Повара будут приглашены со стороны. Есть договоренность.
– Как с продуктами?
– Сто килограммов молодой баранины прибудет послезавтра из Дербента в живом виде. Икра, балык, шамайка, грибы и другие закуски уже на месте. Осетрину привезут утром девятого на катере, чтобы свежая была...
– Очень хорошо...
– С птицефермой есть договоренность насчет цыплят, но просят прислать машину.
– Пошлите... Как вообще обстоят дела с транспортом?
– Все в порядке... Завгар уже получил наше распоряжение. "Хванчкара" и "Киндзмараули", как вы хотели, будут бочковые. На всякий случай я заказал еще по сто литров каждого в бутылках. Ираклий сам отгрузил.
– Не забудьте послать приглашение грузинским товарищам. – Сафаров .открыл ящик письменного стола, извлек из него красочно оформленный, окантованный золотой полоской бланк приглашения. – Вот образец. Молодец Туран, со вкусом оформил...
– Народный художник! – усмехнулся энергичный мужчина.– К шести часам тираж будет готов... Шестьсот экземпляров.
– Нравится? – спросил Сафаров у Теймура, с интересом разглядывающего приглашение.
– Очень.
– Был другой вариант, но я забраковал. Слишком аляповато. Как с музыкой? обратился Сафаров к композитору.
– Сеймур нас подвел, – огорченно сообщил длинноволосый композитор.
– Почему?
– Уехал на-гастроли в ФРГ. Союзконцерт настоял.
– А что, нельзя было передвинуть?
– Какую-то неустойку могли потребовать. Он очень извинялся...
– Делай после этого людям хорошее.
– Я договорился с Ровшаном и Закиром.
– Это хорошо. Они никуда не уедут?
– В Турцию. Но это позже. Все остальное, кг к договорились: оркестры – и национальный, и западный, и танцоры к восьми будут в "Дружбе".
– Написал бы ты песню для молодых. Композитор смутился.
– А что? Пишешь же ты к разным юбилеям... Напиши и к свадьбе. Это будет твой свадебный подарок. Так и объявим. Договорились?
– Постараюсь.
. – Ну ладно, вы можете идти. Спасибо... Дядя, ты оставайся, если хочешь...
– Я, пожалуй, тоже пойду.– Седовласый грузный дядя тяжело поднялся с кресла. – Я все-таки считаю, что хонча нужна.
– Ну, посмотрим, посмотрим. – Сафаров привстал, прощаясь с дядей.Молодежь пока возражает.
Когда они остались одни, Сафаров присел рядом с Теймуром.
– А теперь поговорим о более серьезных вещах. Я договорился, чтобы их сразу же отправили в загранкомандировку на пару лет. Можно в Ливан или Сирию. Что ты советуешь, куда лучше?
– В Ливане, кажется, постреливают, – не очень уверенно
сказал Теймур. .
– Это надо уточнить... Ну как квартира?
– Да, очень. Место прекрасное.
– Место замечательное. И качество отличное, столярка вся импортная... А как мебель?
– Мебель куплена... Но дядя, настаивает, чтобы привезли в день свадьбы.
–Традиция, – улыбнулся Сафаров. – Он у нас большой законник. Мебель приличная?
– Финская. Удачно, что холодильник тоже финский – "Розенлев".
– Наш новый "ЗИЛ", говорят, лучше.
– Ребята захотели финский.
– Ну бог с ними. В конце концов, им пользоваться. Кажется,
все обсудили?
– Да... Я заказал им номер в "Национале", всё же старые гостиницы больше подходят для свадебного путешествия.
– На сколько дней?
– На две недели. А дальше – как они решат. Или Ялта, или Рижское взморье...
– Да, пусть сами решают. Уже взрослые люди.
Теймур встал.
– Ну, я не прощаюсь, до вечера.
– Ты не забыл о моей просьбе? – спросил Сафаров, провожая его до дверей кабинета.
– Ну что вы, там все в порядке. Дело ведет мой институтский товарищ...
– Там, собственно, ничего и не нужно, – небрежно, как бы между прочим, пояснил Сафаров, – просто этот парень, говорят, большой демагог и, почувствовав, что тонет, может запятнать уважаемых людей. Такие случаи бывают... Ему терять нечего...
– Не беспокойтесь. Уже все закончено. Дело идет в суд.
– А как он себя ведет, этот... начальник цеха, бывший спортсмен?
– Во всем признался.
– Еще бы... Говорят, крупное дело.
– Миллион двести. Сафаров покачал головой:
– Я ему не завидую. Ну ладно.
Они еще раз пожали друг другу руки и разошлись.
Допрос продолжался уже второй час.
– Итак, вы утверждаете, что, отдав Лебединскому деньги, сразу ушли? задал очередной вопрос Сейфи.
–Да.
– А что за девушки были в номере Лебединского? Он познакомил вас с ними?
– Нет.
– И вы не знаете, кто они такие?
– Нет.– Мухтар держался с равнодушием обреченного и свыкшегося со своим положением человека.
– Странное совпадение: Лебединский тоже не может вспомнить ни их имен, ни фамилий, ни адресов, ни места работы, ни обстоятельств знакомства, – сказал Сейфи. – Хотя во многих других случаях он демонстрирует отличную память. Как вы думаете, почему это ему вдруг так крепко отшибло память?
– Не знаю, – сказал Мухтар.
– Номер "люкса", в котором жил два с лишним года назад, запомнил, а все, что связано с девушками, которых он сам принимал, почему-то начисто забыл? неодобрительно усмехнулся Сейфи. – Ответ напрашивается сам собой. Лебединскому, как вам, не хочется, чтобы их разыскали.
– Мне лично все равно.
– И все-таки мы нашли, – как бы не обращая внимания на слова Мухтара, сказал Сейфи. – Вернее одну. И оказалось, – Сейфи встал, подошел к Мухтару, оказалось, что вторая девушка покончила с собой: выбросилась из окна своей квартиры. Вам это известно?
– Я же сказал, я не знаю этих девушек, и ничего про них мне не известно...
Яркой короткой вспышкой возникла в памяти полоска ослепительного белого кафеля в приоткрытой двери ванной, белоснежная даже на этом фоне кожа, изгиб шеи, гибкая спина с нежным пунктиром позвоночника и улыбка на красивом пьяном лице, обрамленном темными, распущенными по плечам волосами... Глаза ее с расширенными, подрагивающими зрачками натолкнулись на взгляд Мухтара, и что-то в этом взгляде вызвало ее смех. Не стыдясь своей наготы, она медленно повернулась и встала во весь рост в ванной, продолжая смеяться.
Мухтар отвел глаза и прошел вслед за Лебединским в номер...
– Странно. Ну ладно, продолжим. Так вот, по огорчительному для вас стечению обстоятельств... эта девушка покончила с собой именно шестнадцатого июля шестьдесят девятого года, примерно через два часа после того, как вы встретились с ней в гостинице "Рига".
– Да не встречался я с ней. Отдал деньги Лебединскому и ушел...
...Потом, когда они вошли с Лебединским в комнату, где сидели девушки, пришлось выпить на ходу стопку какого-то крепкого пахучего напитка.
– Что же вы уходите? – спросила та девушка и опять рассмеялась.
– У него дела, – сказал Лебединский.
Они ещё раз встретились взглядами, и Мухтару навсегда запомнилось это лицо...
– Подруга погибшей Руты Балодис утверждает, что Рута ушла с вами. Что вы примерно полчаса пробыли с ней в соседней комнате, а потом поехали провожать ее домой. Покойная была школьницей, и ей должна была звонить из Ленинграда мать, уехавшая туда в трехдневную командировку. И примерно через два часа после вашего отъезда, поговорив с матерью, Рута выбросилась с девятого этажа из окна своей квартиры. Вы помните ее дом?
– Я не знал никакой Руты. И никого не провожал домой. Я отдал деньги Лебединскому и сразу ушел.
Зазвонил телефон. Сейфи бросил на него взгляд, но трубку не снял.
– Рута Балодис была несовершеннолетней. Экспертиза установила, что она находилась в состоянии сильного опьянения и буквально за несколько минут до смерти имела половую близость с мужчиной. Подруга Руты, к сожалению, не помнит в лицо мужчину из Баку, с которым Рута ушла из номера, поэтому мы не устроили вам очной ставки. Лебединский сейчас, задним числом, "вспомнил" наконец, что Рута ушла с вами, но уверяет, что о смерти Руты я вашем пребывании в ее квартире не знал и не знает.
– Я еще раз повторяю, я не был дома у этой Руты и ничего про ее самоубийство или убийство не знаю. Я отдал деньги Лебединскому и сразу ушел.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно.
– И будете утверждать это до конца?
– Да.
– У вас нет другого выхода. Но даже если вы ничего не признаете, будете все отрицать, показаний второй девушки, Лебединского, а также ваших собственных вполне достаточно, чтобы прийти к выводу, что именно вы были виновником растления и гибели шестнадцатилетней Руты Балодис...
– А при чем тут мои показания?
– Вы же не отрицаете, что были у Лебединского в этот вечер? – спросил Сейфи.
– Нет.
– А Лебединский показывает, что вы, оставив деньги, ушли вместе с покойной Балодис, и, в довершение всего, подруга Руты утверждает, что Рута ушла с каким-то бакинцем и некоторое время пробыла с ним, в соседней комнате. Так что все сходится.
– Не был я ни с кем в соседней комнате и не знаю никакой Руты.
Сейфи вернулся к столу, сел.
– В сложившейся ситуации, сколько бы вы ни твердили одно и то же, – факты против вас... – сказал он сочувственно. Мухтар молчал, пауза длилась довольно долго.
– Возможен, конечно, и другой ход рассуждений, – снова заговорил Сейфи, но его, к сожалению, начисто разбивают ваши собственные показания. Подруга Руты не уверена в том, что в тот роковой вечер вы пришли к Лебединскому один. Хоть она тогда довольно крепко выпила и помнит все смутно, ей кажется, что в номер к Лебединскому пришел не один, а два бакинца. Первый вскоре ушел, а второй остался с Рутой. Можно предположить, что тем человеком, который ушел сразу, были вы, Но вы ведь настаиваете, что приходили к Лебединскому один?
–Да.
– А если это так, то вы и только вы виноваты в гибели Руты Балодис. Сейфи сделал паузу. – Ну, был с вами кто-то в тот вечер у Лебединского?
– Нет.
– Выходит, подруга Руты ошиблась, – подчеркнуто бесстрастно сказал Сейфи. – В таком случае, – он полистал дело,– у меня еще один вопрос... Вы признали, что двадцатого мая этого года, через три дня после того, как в вашем цехе началась ревизия, вы ночью проникли в помещение цеха, разобрали пол в бухгалтерии и извлекли из тайника записи с денежными расчетами. Там, в частности, были указаны суммы, уплаченные в виде взяток разлого рода должностным лицам. Сторож Касумов утверждает, что в темноте не разглядел лица мужчины, проникшего в цех, поскольку заметил его, когда тот уже покинул помещение и направился к воротам. Когда Касумов поднял тревогу, неизвестный сел в машину, ждавшую его на улице, и скрылся. Работники милиции установили, что и ворота, и запломбированная дверь цеха были открыты ключами, которые могли быть либо у вас, либо у главного бухгалтера. Поскольку главбух женщина, а сторож утверждает, что неизвестный, проникший в цех, – мужчина, то можно согласиться с вашими показаниями. – Сейфи внимательно посмотрел на Мухтара. – Вы не отказываетесь от своих показаний?
– Нет.
– Значит, это вы влезли в цех двадцатого мая?
– Да.
– А вот тут передо мной лежат показания одиннадцати человек, и среди них нескольких ваших друзей. Они единодушно утверждают, что весь вечер двадцатого мая вы провели вместе с женой на дне рождения Имановой, школьной подруги вашей жены. И никуда не отлучались до трех часов ночи. Как вы можете это объяснить? – спросил Сейфи. Мухтар молчал, глядя в сторону.
– Если вы находились на дне рождения, значит, не вы, а кто-то другой проник в цех и извлек из тайника записи с расчетами.
– Я же сказал, это был я. Сколько можно повторять одно и то же? раздраженно спросил Мухтар.
– А кто был на дне рождения?
Мухтар ничего не ответил. Еще раз зазвонил телефон.
– Совсем запутались... Значит, в номер к Лебединскому вы приходили один? Или кто-то еще был с вами?
– Я был один.
– И цех вы организовали один?
– Да.
– И один наладили целую подпольную сеть по реализации левой продукции?
–Да.
– И одному вам доставались все доходы?
–Да.
– Вы понимаете, что губите себя такими утверждениями?
– Слушай, какой смысл начинать сначала, я же все равно ничего не скажу! грубо ответил Мухтар.
– До того, как обнаружилась история с самоубийством... или убийством Руты Балодис, у вас были какие-то надежды на будущее. На то, что может быть, через много лет вам удастся вернуться домой...
– Я не скажу ничего, что бы вы тут ни доказывали, – 'не сразу, но категорически сказал Мухтар. – Делайте что хотите... Я от своих слов все равно не откажусь...
– Чтобы спасти двух негодяев, для которых вы были подставной фигурой? Не слишком ли дорогая цена? Вашими руками эти люди нажили громадные деньги, подбрасывая вам жалкие крохи, и вы хотите заплатить за это жизнью. Мы знаем, сколько вам платили за то, что вы числились начальником цеха.
– А знаете, зачем у меня спрашиваете?
– Мало знать, надо еще и доказать. А доказать можно только с вашей помощью. Вы были материально ответственным лицом, на всех документах стоят ваши подписи. Значит, юридически за все отвечаете вы.
– О чем тогда разговор?
– А все о том же – пытаемся установить истину и спасти вас.
– Ничего не получится.
– Все от вас зависит.
– Значит, не спасете.
– А я надеюсь, что вы вес же скажете правду.
– А зачем тебе правда? – опять перешел на "ты" Мухтар. – Чего мудрить? Все равно кого-то посадить надо, сажай, кого легче.
– Это уж не вам решать, – Сейфи посмотрел на часы. – Ладно, отложим разговор до следующего раза...
– Отложим так отложим. – Мухтар встал. – Только о чем говорить? Все, что надо, вы и без меня знаете. А я ничего нового не скажу.
– Посмотрим. – Сейфи нажал на кнопку, вошел милиционер. – Проводите, пожалуйста...
Написав рапорт о продлении срока следствия, Сейфи поднялся на третий этаж к Эльшаду.
– Ты что трубку не берешь? – спросил Эльшад.
– Это ты звонил? – Сейфи положил рапорт на стол.
– Что это такое? Рапорт? Я же тебе объяснил – положенный срок истек. К восьмому все надо закончить.
– Ко мне дело поступило два месяца назад, поэтому прошу продлить срок.
– Садись... Ты же знаешь, продлить срок может только Генеральный прокурор СССР.
– Значит, надо обратиться к Генеральному прокурору.
– Поздно. Это можно было сделать раньше, если бы была необходимость. А ее не было... Как. впрочем, нет и сейчас. Ты собираешься обвинить в тяжких преступлениях весьма уважаемых людей, а исходишь лишь из предположений и догадок.
– Ты же знаешь, что эти предположения и догадки – правда. Эльшад вздохнул.
– Особенность нашей профессии, дорогой мой, в том, что любые решения принимаются на основе фактов и только фактов.
– Особенность нашей профессии, – сдерживая раздражение, возразил Сейфи, установить истину, даже если какие-то факты этому и мешают...
– К сожалению, – еще раз вздохнул Эльшад и развел руками, – недоказанная истина – это не истина. Ее нет, она не существует.
– Значит, надо ее доказать, – упрямо сказал Сейфи.
– Когда? И кроме того, в деле есть неопровержимые улики, доказывавшие вину этого спортсмена я подтвержденные его собственным признанием, Я не понимаю, что тебе еще нужно.
– Не могу я засадить человека только потому, что истинные преступники занимают высокое положение и ведут себя так ловко, что уличить их невозможно.
Эльшад покачал головой.
– Ты как будто вчера родился. Есть факты – можно кого угодно притянуть к ответу. Нет фактов – приходится ограничиться тем, что имеешь. Я потом... Эльшад чуть замялся... – тебе сейчас вообще ни к чему осложнения... Дело ясное, надо его закончить в срок... Я уже не говорю о квартирном вопросе... Все уже решено положительно.
– Откуда ты знаешь?
– Теймур звонил... – Эльшад перегнулся через стол и вернул рапорт Сейфи. А если не уложишься в срок и ничего нового не докажешь, будет самое настоящее ЧП...
Соседа увели на допрос, и Мухтар снова беседовал с Аян.
– Ну вот, я же говорил, а ты не верила. Теперь еще смерть какой-то девушки прибавилась. Тут уж расстрел – точно... Вот тебе и надежда...
Уткнувшись головой ему в грудь, Аян горько заплакала.
Мухтар опять вспомнил лицо Руты Балодис. Теперь трезвое, око было искажено гримасой отвращения к себе и тому, что произошло. Он представил себе, как, полураздетая, подошла она к окну своей квартиры, поднялась на подоконник и сделала последний шаг...
Он увидел падающее тело с развевающимися в воздухе волосами...
И тело, лежащее на краю тротуара... Тело, к которому испуганно приближались редкие прохожие...
– Деньги ищут, – сказала Аян. – Говорят, будто ты спрятал где-то целый миллион.
– И ты поверила?
– Нет, конечно.
– Все, что я зарабатывал, приносил домой.
– Я так им и ответила... Но они не поверили.
– Это не имеет значения. Все равно я ничего не скажу...
– А разве ты что-то скрываешь?
– За что же мне платили пятьсот рублей в месяц?
– Я думала, это твоя зарплата, – растерянно сказала она.
– Я же не профессор. Через мои руки действительно проходили огромные деньги. Но я отдавал их.
– Целый миллион?
–Да.
– И что теперь будет? Почему ты должен страдать за других? Почему они молчат? Они же знают, в каком ты положении?
– Может, еще надеются вытащить меня...
– Они обязаны помочь,– как бы убеждая себя, сказала Аян. – У них такие связи. Мухтар нахмурился,
– Только не вздумай просить их. И вообще не вступай ни в какие переговоры,
– Если у них есть хоть капля совести, они должны спасти тебя.
– Надо готовиться к худшему,
– Что бы ни случилось, я буду ждать тебя всегда, всю жизнь,
– Спасибо. – Мухтар еще крепче прижал ее к себе. – Но я не, хочу, чтобы ты и себе погубила жизнь. Я все время думаю... Тебе будет очень трудно одной... я знаю...
– Глупый. Мне никто не нужен, кроме тебя.
– Я знаю, я верю тебе, но, понимаешь, есть вещи сильнее нас, как бы мы ни старались. Природа есть природа.
– Без тебя во мне умирает всякая природа.
– Это говорят все женщины...
– Не обижай меня.
– Прости. Здесь во всем начинаешь сомневаться...
Лязгнул засов, дверь со скрипом отворилась, и в камеру вошел сосед. Надзиратель, не переходя порога, окинул взглядом лежащего на койке Мухтара.
Аян исчезла.
– Поздравьте меня, – радостно сообщил сосед, как только надзиратель запер за ним дверь. – Ей разрешат прийти ко мне завтра... Выпросил-таки свидание.
– Поздравляю.
Сосед подошел поближе, перешел на шепот:
– Лишь бы она не была в отъезде. Я сказал, чтобы она пришла, а то набегут все: и дочка, и зять. Не дадут поговорить... Что у вас?
– Все по-старому. – Мухтар продолжал лежать с закрытыми глазам".
– Может, вам что-нибудь надо передать? – спросил сосед.
– Кому?
– На волю. Могу организовать через жену.
– Спасибо.
– У меня есть грифель, – сосед пригнулся поближе и полез за пазуху, можно написать записку. – Это, конечно, риск. Но ради вас я на это пойду. Он вытащил наконец крошечный карандашный грифель.
– Бумаги же нету.
– Оторвем завтра утром от газеты. Кому вы хотите написать?
– Жене.
– Правильно. А она передаст дальше.
– Кому дальше?
– Другой такой возможности не будет. Вы должны написать друзьям, чтобы они начали действовать.
– Каким друзьям?
– Ну, я не знаю... Тем, из-за кого вы сидите. Это не мое дело, конечно. Но даже ребенку ясно, что за вашей спиной кто-то стоит... Вы держитесь молодцом, но и они для вас должны что-то сделать.
– Поговорим о чем-нибудь другом, – прервал Мухтар.
– Пожалуйста, – обиженно сказал сосед. – Я просто хотел помочь вам, раз есть возможность.
– Спасибо.
– Я очень привязался к вам. Мне кажется, ближе у меня никого нет. Жаль только, что мы познакомились в таком месте... Обвинительное заключение уже предъявили?
–Да.
– Восемьдесят восьмая прим?
–Да.
– Плохо...
Мухтар закрыл глаза...
Гюля ожидала Сейфи у ювелирного магазина.
– Вот, – показала она на какую-то зеленую коробку, протиснувшись к прилавку. – Покажите, пожалуйста!
Из-за плеча рыжей девушки в очках Сейфи увидел две пузатые серебряные рюмки, лежащие в красном бархате.
– Ну как? – спросила Гюля. – По-моему, то, что нужно... Сорок пять рублей...
– Вполне, – сказал Сейфи, и его тут же оттеснили от прилавка.
– ...Конечно, там будут подарки и побогаче, – сказала Гюля, когда они вышли на улицу, – но серебро есть, серебро. Все же память. Можно надпись сделать.
Уже смеркалось. На стоянке такси стояла небольшая очередь. Машины подходили одна за другой.
– Ты считаешь, мне обязательно нужно поехать? – спросил Сейфи.
Гюля возмутилась.
– Человек три раза звонил! Через два дня свадьба. Может, он посоветоваться хочет. Или помощь какая-нибудь нужна, мало ли... – Подошла их очередь. Садись, садись...
Квартира Теймура напоминала комиссионный магазин: везде– на диване, стульях, столе – разложены платья, кофточки, кипы нового постельного белья, подушки, одеяла, столовые и чайные сервизы, подстаканники, в большом серебряном блюде поблескивали ножи и вилки...
Дверь открыла Севда.
– Ой, у нас такой тарарам, – пожаловалась она, поздоровавшись, – сесть негде. Проходите.
– Ничего, свадьба один раз в жизни бывает. – Гюля чмокнула ее в щеку.
В прихожую выглянул Теймур.
– А-а-а" Молодцы, что пришли... А мы тут готовимся к ампутации – отдаем дочь и кучу добра... Ты почему к телефону не подходишь?
– Допрос шел, – ответил Сейфи.
– Похвальное усердие.
Кроме хозяев в большой комнате сидели еще две пожилые женщины, в одной из которых Сейфи узнал мать Теймура, и молодой золотозубый мужчина.
– Узнаешь его, мама? – спросил Теймур. Мать неуверенно вглядывалась в Сейфи.
– А ты узнал ее? – спросил Теймур.
– Конечно.
– Помнишь, какую она халву нам готовила?
– И еще из рисовой муки такую... кашу...
– Не кашу, а фирни... – поправил Теймур. – Это же Сейфи,– укоризненно сказал он матери. – Неужели не узнала?.. Целыми днями у нас пропадал, когда в институте учились.
– Сейфи, – заулыбалась мать. – Сколько лет прошло...
– Да, лет пятнадцать – двадцать будет... А это его жена, познакомься.
– А еще один был... осторожный такой, Эльшад, по-моему? – спросила мать. Он где? Как поживает?
– Мы вместе работаем, – сказал Сейфи. – Он мой начальник.
– Слава богу, что все живы-здоровы, взрослыми людьми стали, – вздохнула мать. – А как тебя зовут, дочка? – спросила она у Гюли.
– Пошли ко мне,– воспользовавшись тем. что между женщинами завязалась беседа, Теймур повел Сейфи в свой кабинет.
В кабинете тоже лежало приданое, но все же было посвободней.
– Ну, во-первых, жду вас девятого в семь часов во дворце бракосочетания, оттуда едем в "Дружбу", – сказал Теймур, когда они сели в мягкие кресла. – Я, собственно, поэтому и звонил. А во-вторых, хотел рассказать о твоих квартирных делах. Надо Гюлю позвать.
Сейфи пошел к двери.
– У меня был очень хороший разговор с Шахсуваровым, – продолжил он, когда Г юля присоединилась к ним. – Он обещал полную поддержку. Мало того, сказал, что и в других вопросах тоже окажет максимальное содействие.
– В каких вопросах? – удивился Сейфи.
– Ну мало ли какие вопросы могут возникнуть? – Теймур многозначительно улыбнулся. – Гюле – звание, должность... И о тебе он неплохого мнения, только считает, что ты недостаточно... ну, что ли, контактен с людьми...
– Недостаточно? – с иронией переспросила Поля. – Да он слова приятного никому не скажет.
– Ну ничего, – успокоил ее Теймур. – Я ему все объяснил, сказал, что мы друзья еще с институтских времен и я, так сказать, ручаюсь...
– Спасибо тебе большое, – растроганно сказала Г юля.
– Он в курсе дела, которое ты ведешь, – продолжал Теймур,– и считает, что, как только ты закончишь его, можно будет представить тебя на повышение.
– Наконец-то! – Гюля пришла в восторг. – Сколько лет ждали! Теймур, ты просто наш спаситель. Огромное спасибо.
– Ну что за разговоры! Уж если мы друг другу помогать не будем... – Теймур встал. – Пошли с мамой побеседуем, вспомним дни молодые...
Домой их повез на своей "Волге" золотозубый мужчина.
–Ну хоть поговорил бы с человеком, – укоризненно сказала Гюля, когда они вышли из машины. – Рта не раскрыл за всю дорогу.
– О чем? – спросил занятый своими мыслями Сейфи.
– Ну не знаю... Неудобно же...
– Скажи, – прервал ее Сейфи, – тогда, на даче, кто первый начал разговор о квартире, ты или Теймур?
– Не помню... Он, по-моему. А что?
– Да нет, ничего... Надо кончать эти поздние визиты, – сказал Сейфи.
– А... я поняла... – Гюля укоризненно покачала толовой. – Ничего подобного. Я действительно пожаловалась на тебя. Но только после того, как он сам спросил про квартиру. Я точно помню... Хоть ты и считаешь меня нахалкой, но на дне рождения я не стала бы ему надоедать.
– Я так и подумал, – успокоил ее Сейфи. – Напрасно ты обижаешься...
Провожая Сейфи к дому Мухтара Абиева, оперативный работник, принимавший участие в расследовании дела о Забратском цехе, докладывал о результатах двух последних дней. Служба в уголовном розыске наложила неизгладимый отпечаток и на манеру его поведения, и на способ мышления – грубоватый и подчеркнуто лихой. Он никак не мог понять, почему они не берут людей, за которыми, по приказу Сейфи, уже второй месяц велось наблюдение.
– Все одно и то же: работа, дача, гости, свидания – ничего нового. Каждый день встречаются.
– Где?
– В самых разных местах.
– Что-нибудь передавали друг другу?
–Один раз чемоданчик... Я звонил вам... Надо было взять тогда. Там точно деньги были, я гарантирую.
– Ну и что?
– Как что? С поличным взяли бы...
– И ничего бы не доказали, – усмехнулся Сейфи. – Это тебе не угрозыск. Там совершено преступление – надо найти преступника. А у нас наоборот: преступник известен, но надо суметь доказать, что совершено преступление. Ну, я пришел.
– А нам продолжать? – уныло спросил оперативник.
– Да.
Сейфи перешел улицу и вошел в подъезд.
Жена Мухтара Абиева, отвечая на вопросы, очень волновалась. Подвижное красивое лицо ее было печально.
– Значит, никаких попыток встретиться с вами и поговорить о делах вашего мужа никто не делал? – спросил Сейфи.
– Нет.
– А чем можно объяснить, что после звонка, о котором вы нам сообщили, вам больше ни разу не позвонили?
– Не знаю. Никак не могу объяснить.
– Вы никому не рассказывали, что просили у нас разрешение на встречу?
– Нет.
– Может быть, вы все же с кем-нибудь поделились? Вспомните.
– Нет... Скажите, а как он себя чувствует?
– Неплохо.
– Вы можете передать ему несколько слов?
– Постараюсь.
– Умоляю, скажите, что мы уверены в его невиновности... и я, и сын.
– Хорошо, скажу, – Сейфи встал.
– Поверьте, – сдерживая слезы, сказала она, – мы не прячем никаких денег... Все, что он приносил, мы тратили.
– Я верю вам, – сказал Сейфи.
Во дворе среди играющих в футбол мальчишек он увидел сына Мухтара...
– В некотором смысле это, конечно, нарушение правил, – несколько необычно начал Сейфи допрос. – Но что поделаешь? Иногда из чисто человеческих соображений приходится идти на служебные нарушения...
Такое начало почему-то насторожило Мухтара, но держался он подчеркнуто спокойно!
– Дело в тем, – продолжал Сейфи, – что есть силы, заинтересованные в том, чтобы ваше дело было поскорее закончено н направлено в суд в том виде, в каком оно на сегодняшний день существует... Вы молчите, а по закону я не имею права тянуть следствие дальше, кончился положенный срок, и кое-кто использует это обстоятельство. Я хочу, чтобы вы об этом знали.
– Спасибо.
– Что-то вы не очень удивлены услышанным.
– А чего удивляться. Я давно это знал.
– Откуда?
– Что бы я тут ни говорил, какие бы показания ни давал, все равно вы меня одного посадите.
– Почему? Мухтар усмехнулся:
– Потому что вы все тут куплены.
– То есть... как куплены.
– А кто вас знает? Деньгами, блатом... Вам лучше знать...
– Вы что же, считаете, что все следователи берут взятки? – спросил Сейфи.
– А откуда у них такой отъевшийся вид, толстые 'животы, собственные машины, шикарные квартиры, дачи, магнитофоны, японские часы, американские сигареты и все остальное? – Впервые за все время следствия у Мухтара появился подлинный интерес к разговору. Он смотрел на Сейфи с откровенной насмешкой.
– У меня нет ни машины, ни дачи, – спокойно ответил Сейфи. – Я курю "Аврору" и вешу семьдесят пять килограммов при росте метр семьдесят семь.
– Значит, все еще впереди.
– Я работаю следователем одиннадцать лет.
– Если вы такой хороший, то мою судьбу, как бы вы ни старались, будете решать не вы...
– Почему?
– Потому что этого не захотят люди, на которых я работал. А они всегда делают, что хотят.
– До поры, до времени.
– Если так, то почему вы их не арестуете? Вы же знаете их имена?
– Я же вам объяснял: надо иметь конкретные факты, доказывающие их вину. А эти факты знаете только вы.
– Тогда не тратьте напрасно время. Я ничего не скажу. Этих людей никто не тронет, какие бы факты я ни сообщил.
– Вы газеты читаете? – спросил Сейфи.
– Читаю.
– Сомневаюсь. Если бы читали, то знали бы о том, что происходит сейчас в республике.
– А что происходит?
– А хотя бы то, что сейчас громко говорят о том, о чем раньше шептались по углам. Люди, которых вы пытаетесь выгородить, обречены. Рано или поздно они понесут наказание. Но для вас уже будет поздно.
– Зато буду знать, что никого не продал...
– Можно подумать, я уговариваю вас выдать военную тайну или предать товарищей по оружию.
– Для вас они преступники, а для меня товарищи...
– Товарищи, которые втянули вас в свои махинации, заработали на вас миллион, а теперь делают все, чтобы засадить в тюрьму...
– Я в это не верю.
– Во что? В миллион?
– Нет, в то, что они хотят меня засадить.
– А в то, что из честного человека превратили вас в дельца, находящегося под следствием, – в это вы тоже не верите? Мухтар помрачнел. – У меня не было другого выхода... – сказал он, помедлив.
– Почему? Вы известный спортсмен, кончили институт физкультуры. С вашим опытом, титулами, популярностью вы могли бы стать тренером в любом спортивном клубе.
– А если нет способностей? Вы думаете, каждый спортсмен может стать хорошим тренером?
– Не знаю. Но обычно известные спортсмены становятся тренерами, если у них нет другой специальности.
– Я пробовал. Не получилось... Противно стало. Нельзя учить людей, когда понимаешь, что ничему научить не можешь. Все чувствуешь, а передать не способен. Что же, калечить ребят только потому, что за это деньги платят?
В вопросе было столько горечи, что Сейфи отвел глаза.
– Нет, конечно, – сказал он мягко, – но ведь есть какие-то другие способы честно заработать деньги... Не обязательно же было становиться цеховщиком.
– А чем вам не нравятся цеха? – вдруг разозлился Мухтар. – Что плохого в том, что они выпускают товары, которые пользуются спросом, и перевыполняют при этом планы? Государству только польза.
– И не только государству.
– Ну и что? Люди, хорошо знающие спрос, тратят помимо государственных и свои деньги, чтобы быстро организовать выпуск дефицитной продукции. А потом не только выполняют все государственные планы, но еще зарабатывают что-то и для себя.
