Текст книги "Тевтонский крест"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 15

Бурцев подхватил длинный подол верхнего платья и… Кинжал оказался в руке весьма кстати. Сначала на землю упал отсеченный шлейф. Потом с величайшей осторожностью – чтобы не поранить брыкающуюся (Ай, да ножки! Ай, да прелесть!) девчонку – он распорол негодные для верховой езды юбки. Затем пришел черед широких рукавов верхней одежды. Дольше всего пришлось повозиться со шнуровкой узких рукавчиков. Сложное переплетение ремешков он аккуратно надрезал у кистей. Ничего не должно стеснять руки, когда правишь лошадью при помощи самодельного повода.

– Безмозглый варвар! Мой плащ! Мое лучшее сюрко! Моя котта![3]3
  Прим: предметы одежды в средневековье


[Закрыть]

Визг стоял оглушительный. Потом оскорбленная до глубины души княжна захлебнулась в бессильных слезах. Полячка вела себя так, будто ее полностью оголили! Ну, так он может на нее и не смотреть. Больно надо…

Василий отвел глаза. Смотреть, действительно, было больно. Снова перед ним стоит не княжна, а разнесчастная девочка-подросток. Хоть по головке гладь. Правда, это чревато. Запросто может тяпнуть зубами за палец. И все же…

Жалкая, пунцовая, сопливая девица опять пробуждала в нем непрошенное чувство вины. Василий вздохнул. Однако время, время! Сетка частых солнечных лучей оплетала покрытые почками ветви. Новый день все настырнее предъявлял свои права на лес. Утренний свет уже достаточно ярок, чтобы всадники в масках могли продолжить поиски беглецов. И ждать, пока княжна выплачется, – непозволительная роскошь.

– Ты это, Аделаида… – угрюмо пробормотал Бурцев. – Кончай реветь. Ехать нам с тобой надо.

Княжна подняла на него заплаканные глаза.

– Когда все кончится, я первым делом прикажу тебя казнить, Вацлав, – негромко, но решительно произнесла она.

Бурцев пожал плечами: вчера его уже собирались вздернуть, так что не привыкать.

– Договорились! Теперь можем отправляться? Или будем ждать, пока на твои крики сбежится вся татарская орда?

Она молча подошла к пегой кобылке. Бурцев шагнул было следом – подсадить. Но зеленые глаза княжны окатила его таким презрением и ненавистью… В общем, пока лучше будет держать дистанцию.

Аделаида вскочила на круп лошади не то чтобы лихо, но не без определенной сноровки. Можно сказать, с некоторой грацией. Амазонка, да и только. Только вот наряд подкачал. Распоротое в нескольких местах платье теперь, конечно, годилось для конных прогулок, но растеряло былой шик. То ли модельер из Бурцева никудышный, то ли модель слишком сильно дергалась.

– Вацлав! – княжна царственно повернула к нему свою милую головку.

Серебряный обруч слетел с нее во время отчаянной борьбы за платье, и ветерок теперь играл в рассыпавшихся волосах. Красиво… Даже эротично. Но тон Аделаиды Бурцеву не понравился – так принято разговаривать со слугами.

– Я не могу путешествовать только в этом, – скривившись, она скользнула взглядом по своему искромсанному дорожному костюму. – Мне нужно будет переодеться, когда мы выберемся к людям. Так что принеси, пожалуйста, еще какое-нибудь платье почище, а лучше два.

Это «пожалуйста» настороживало. Знатная дамочка вроде Аделаиды удавится, но не скажет «волшебного слова» простолюдину. Однако княжна права. Походная сумка со сменой одежды ей не помешает.

Конечно, по хорошему следовало бы отправить за барахлом саму чванливую девчонку. Но водрузить княжну на лошадь стоило стольких усилий и криков, что Василий предпочел сделать то, о чем его просили. «Пожалуйста», все-таки…

Хоть время и поджимало, к повозке Бурцев шел не спеша. Пусть полячка не думает, что обзавелась мальчиком на побегушках. Флюиды ее ненависти он чувствовал спиной. Да, княжна вне себя от злости. Будь у нее оружие, без промедления ударила бы сзади. К счастью, Бурцев со вчерашнего дня предусмотрительно держал и арбалет, и стрелы, и кинжал Аделаиды при себе. Лишь бы лошадью топтать не стала. Он бросил взгляд через плечо. Нет. В Багдаде все спокойно. Сидит полячка на попоне из медвежьих шкур, как каменная, не шелохнется.

За изрезанным пологом в первых солнечных лучах повозки мельтешились пылинки. Да, здорово они с княжной подзадержались. И, видимо, еще придется. Бурцев растерянно перебирал вороха одежд. Он и в своем-то времени мало что понимал в нарядах противоположного пола, а тут и вовсе голова шла кругом. Сюрко какие-то, котты, – так, кажется, княжна называла свои одеяния. Еще вот плащи дурацкие из одного огромного отреза ткани. Ладно, не до жиру… Он подхватил первое, что попалось под руки. И тут же выронил, услышав стук копыт.

Бурцев кубарем вывалился из повозки. Неужели достали-таки «маски»?! Ага, как же! Ничего подобного. Это, пригнувшись к шее лошади и ожесточенно колотя пятками в бока несчастного животного, уносилась прочь княжна. В безлистном еще лесу Бурцев разглядел стремительную тень… нет, две тени! Полячка ловко сигала через кусты, объезжала деревья, пригибалась под низкими ветками и при этом не выпускала длинный самодельный повод второй лошади – той самой гнедой, что Бурцев приготовил для себя. Незамысловатая хитрость девицы – отправить надоевшего спутника подальше, а самой рвануть с места в карьер удалась на все сто.

Бурцев выругался. Кажется, довел он барышню этим платьем. Да и утреннее солнышко, видать, развеяло ночные страхи Аделаиды – вот и сорвалась, дуреха. Неизвестно, какой-такой опекун обучал стервозу верховой езде, но дело свое он знал. На лошади Аделаида держалась гораздо лучше рыжего Яцека.

Бурцев кинулся вдогонку. Бросил по пути арбалет, рассыпал в кустах стрелы из колчана. Исцарапался весь, взмок, как мышь, но бежал, надеясь, что обидчивую княжну схлестнет-таки с лошади какая-нибудь коварная ветка или еловая лапа. Да куда там! Стук копыт стих, а сбитой полячки нигде не видать.

Он выскочил на колею. Все ясно! Аделаида прорвалась через густые заросли можжевельника и вылетела прямиком на лесную беженскую дорогу. Гнаться за ней дальше на своих двоих больше не имело смысла.

Сплюнув, Бурцев повернул обратно. Гнаться? Еще чего! Может, и к лучшему, что они расстались. Слаженного тандема из омоновца и княжны все равно не получалось.

Но неожиданное избавление от капризной попутчицы не радовало. Наоборот – заставляло нервничать. И от этого Бурцев злился. На самого себя. Да кто она, в конце концов, ему такая! Подумаешь, смазливая девчонка благородных кровей! Подумаешь, дочка князя. Но он-то не княжеский вассал и в телохранители к Аделаиде тоже не нанимался. Ну, нравится она ему. Да, временами. Когда спала зубами к стенке. А сейчас все, разонравилась. Прошла любовь, увяли помидоры. С какой радости он должен ей помогать, когда ему самому требуется помощь. В чужом времени, в чужой стране. Все! Забыть! Плюнуть! И растереть!

Взвинченный до предела Бурцев возвращался по вспаханному четырьмя парами подков мшистому лесному ковру – к месту ночного привала. Достала же она его, ох и достала, эта полячка!

Но вдруг и злость, и раздражение, и обида ушли разом. Бурцев застыл на месте. На полпути к брошенной княжеской повозке. Чуть в стороне от нее, под раскидистой елью лежал подтаявший сугробик. А на самом его краешке – там, где снег смешивался с опавшей хвоей – виднелись отчетливые следы человеческих ног.

Когда он сломя голову мчался за княжной, то не заметил этих отпечатков. Зато теперь есть возможность изучить следы досконально. Это явно не следы миниатюрных сапожек Аделаиды. И уж точно не его берцы 44-го размера. Да и не подходил он к этой ели ни разу. А надо было… Не отсюда ли похрустывало ночью? Выходит, за ними все-таки наблюдали? И не напали? Судя по следам, наблюдатель был один. Но если сейчас его здесь нет, значит… Значит, отправился за подмогой?

Обувь топтавшегося возле их ночлега человека была странной. Похоже, сшита из одного цельного куска кожи и скроена абы как. Между правым и левым башмаком нет почти никаких отличий, словно незнакомец прыгал под елью на одной ножке. Не всадник в маске то был и не княжеский кнехт… Дешевую обувку, скроенную по одной колодке, здесь носили простолюдины, вроде беженцев из малопольского обоза.

Дальнейшие следопытские изыскания пришлось прервать. Со стороны лесной дороги донесся отчаянный крик, а не узнать звонкоголосую полячку было невозможно.

Глава 16

Сразу позабылись и доводы рассудка и, обиды на своенравную панночку, и данное самому себе слово выкинуть Аделаиду из головы! Он рванул сквозь можжевельник, пробитый тушами двух лошадей.

Вот, новый вскрик Аделаиды! Бурцев ускорил темп, перемахнул через стоялую лужу с корабликами скукоженных листьев, выскочил на полянку с тремя соснами-великанами в центре, и увидел…

Уф! Все не так страшно. Уже хорошо, что перед княжной не разыгрывается второй акт «тартарских» «маски-шоу». На княжну напали либо беженцы, отставшие от обоза, либо лесные гопстоповцы смутного времени.

Их было трое. Широкоплечие мужики с пудовыми кулаками. Засаленные волчьи полушубки на голое тело, косматые шапки, домотканые штаны и обувь, по форме напоминающая обвязанные вокруг щиколотки бахилы. Из оружия – только луки и стрелы. Впрочем, и то, и другое сейчас закинуто за спину, чтобы освободить руки. А руки – все шесть рук – тянулись к Аделаиде. Спешившаяся и испуганная, она стреляла затравленным взглядом по сторонам. На щеке девушки свежая царапина. Поранилась при падении? Ага, стрела, пущенная из засады, сделала свое дело: пегая кобылка княжны лежала без движения. Запутавшаяся в длинном поводе гнедая стоит поодаль, раздувая ноздри. Увы, лучники уже отсекли Аделаиду от уцелевшей лошади – не сбежать.

Бурцев налетел на них внезапно и шумно. Словно леший, сверзшийся с еловой верхотуры. Лесные стрелки, однако, оказались не лыком шиты. Не шарахнулись по сторонам, не застыли в ступоре, а сами поперли в бой. Причем правильно сообразили, что времени хвататься за луки у них уже нет, а потому решили попытать счастья на кулачках.

Плечистых молодцев бог силой не обидел, но тратили свою силушку они не по уму: без толку рассекали воздух широкими – от плеча – взмахами, мешая друг другу. Простая крестьянская логика – размахнуться поширше, да влепить посильнее – имела существенный изъян. Слишком медленно, слишком неуклюже и слишком предсказуемо двигались бойцы. Увернуться от их ударов Бурцеву не составило труда, а об обороне эти трое не думали. То ли вообще не имели ни малейшего представления о правильной защите в кулачной схватке, то ли полностью полагались на численное преимущество. И Бурцев воспользовался их ошибкой.

Первым – как по заказу – подставился ближайший противник. Глупо подставился: слишком низко опустил руки, намереваясь поднырнуть и сгрести граблеобразными пятернями соперника под колени. А вот голову прикрыть не потрудился. Наоборот, вытянул шею, выставил свою беззащитную тыкву над плечами. Бей – не хочу. Ну, и поплатился, бедолага…

Взмах ногой! Боевой – не спортивный – удар хорошо набитой голенью, усиленный резким разворотом корпуса – и первый противник грохнулся наземь. Еще бы не грохнулся – аккурат под ухо получил.

Второй мужичек напоролся на точную мощную «троечку»: в глаз, в дыхалку, а когда соперник подался вперед, жадно заглатывая воздух, – заключительный прямой – между носом и жиденькой бороденкой. Так-то! Не одному Яцеку теперь до конца жизни ходить щербатым. Поиск стоматолога-протезиста в средневековой Польше – дохлый номер.

Оставшийся противник успел-таки приблизиться почти вплотную. Навалился всем телом, но до настоящей борьбы дело не дошло. Бурцев изловчился, высвободил обхваченную медвежьими тисками руку… И провел отменный апперкот. Поляк, нокаутированный сокрушительным ударом в подбородок шлепнулся на землю всей своей широченной спиной.

Всё. Аут. Право слово, избиение младенцев какое-то! Неоскинхэнды из Нижнего парка бились гораздо профессиональнее.

Бурцев повернулся к Аделаиде. Та смотрела на него широко распахнутыми глазенками и… и качала головой. Молчаливый ответ на незаданный вопрос.

Вот как? Ну, конечно, не в правилах отпрысков благородных семейств менять принятое единожды решение. Раз уж надумала княжна сбежать, то уговорить ее упрямое высочество продолжить совместное путешествие будет непросто.

И все же он попытался:

– Послушай, княжна…

– Не желаю ничего слушать, Вацлав!

Она резко отвернулась, выставив на обозрение испачканную юбку со срезанным шлейфом. Аккурат на пятой точке красовалось свежее пятно. Видимо, падая с подстреленной лошади, княжна приложилась не только щекой. И притом здорово так приложилась.

Бурцев вздохнул. Хорошо же, блин, устроилось, панночка… Как только запахло жаренным – сразу в крик. А стоило ему примчаться на зов и раскидать лесную гопоту, – так нате вам… От ворот поворот. Что ж, самое время покапризничать и понадувать пухленькие губки. Опасность-то уже миновала. Но хоть бы спасибо сказала, что ли…

Ладно, хватит ломать комедию. Его совесть чиста. Лесные лиходеи снова начинают копошиться. Нужно забрать у них луки со стрелами, а дальше…

Топот копыт раздался, когда он шагнул к поверженным разбойникам. Бурцев резко обернулся. А вот теперь беда! Настоящая! На поляну вылетело с десяток всадников. Старые знакомые – «тартары» в масках. Впереди – на вороном коне – саблезубый с топором. Видимо, это и есть предводитель отряда.

Спесь Аделаиды как рукой сняло. Испугано пискнув, княжна юркнула за спину Бурцеву.

При нападении на обоз беженцев кочевники издавали только дикие крики. Теперь же «маски» перешли на членораздельную речь. Клыкастый указал секирой на Аделаиду и глухо проревел из-под уродливой личины:

– Взять! Остальных – убить!

Вот те на! С каких это пор «тартары» заговорили по-польски?

– Быстро! – орал саблезубый. – Мне нужна девчонка!

Сам он, впрочем, приближаться к княжне и ее спутнику не спешил. Да и подчиненные клыкастого тоже. Никто не попытался на скаку срубить Бурцеву голову или нанизать его на пику. Всадники в масках больше полагались на другое оружие: четверо уже вытащили из-за спин арбалеты и, опустив скобы самострелов к стременам, заряжали их, не слезая с седел. Вымуштрованные лошади стрелков застыли в ожидании.

Ага, помнят о «черемухе»! Потому и не лезут в ближний бой. Увы, сейчас у Бурцева не было даже газового баллончика. А бронежилет и «скат» валяются возле повозки княжны. Он почувствовал себя беззащитным, почти голым. Увернуться от арбалетного болта, наверное, так же трудно, как и от пули. То есть почти невозможно.

Глава 17

Спасение пришло неожиданно. Лихой разбойничий посвист – и воинственные крики нарушили тишину леса. Замелькали тени, На поляну вылетело с полдюжины стрел. Двое арбалетчиков повалились с седел. Еще под одним рухнул раненый конь. «Маски» вмиг забыли и о Бурцеве, и о княжне. Пара коротких оперенных болтов были всажены в просветы между деревьями. Оттуда раздался чей-то вой.

А в следующую секунду два всадника ринулись в бой с противоположного конца беженской дороги. И эти двое не прятали своих лиц. За конными, чуть поотстав, бежала целая орава пехотинцев. Пара-тройка кнехтов в кожаных доспехах с копьями и щитами, да десятка полтора вооруженных луками, ножами, топорами и охотничьими рогатинами простолюдинов в волчьих шкурах.

Аделаида, высунувшись из-за плеча Бурцева, с детским восторгом наблюдала за происходящим.

Атаку, несомненно, возглавлял высокий худощавый рыцарь в порубленной и неоднократно чиненной кольчуге. Голову всадника прикрывал округлый шлем, напоминавший половинку расколотого ореха. Забрало отсутствовало, но массивный чуть погнутый наносник надежно оберегал лицо от поперечных ударов. На лице этом выделялись пышные усы соломенного цвета с загнутыми вниз концами. К седлу с высокими луками прикреплены ножны длинного прямого меча. На поясе еще один клинок – покороче. И небольшой кинжал в узких ножнах. В левой руке – побитый треугольный щит. Краска на нем здорово облупилась так, что герб – одинокая серебристая башня на синем фоне – разобрать почти невозможно. В правой руке – тяжелое копье с трепещущем на ветру кроваво-красным флажком. Заостренные концы копейного банера – словно зубы ощерившегося хищника. На длинном древке – небольшой щиток, прикрывающий руку и плечо.

За спиной всадника развевался плащ из тонкого сукна, а на ногах блестели золоченые колесики шпор – ими наездник нещадно погонял своего скакуна.

Хрясь! Всадник врезался в тесную кучку «масок». Копье усача вышибло из седла ближайшего противника. Сломанный наконечник, вместе с флажком-банером остался в теле поверженного врага. А нападавший уже вырвал из седельных ножен меч длиной в полторы руки. Металл зазвенел о металл.

Следом за рыцарем скакал широкоплечий бугай с бычьей шеей, круглым лицом и таким же круглым щитом на левой руке. К его седлу был приторочен второй щит – треугольный, рыцарский. Такой же побитый, с таким же облезшим гербом.

«Оруженосец», – догадался Бурцев. Правда, этот малый не только носил оружие, но и дрался не хуже своего усатого господина. Даром что из доспехов на нем – только толстая кожаная рубаха да легкая кожаная каска, укрепленная стальными полосами. Металл скупо поблескивал на ее гребне, прикрывал крепкими пластинами темя, виски и затылок. Чешуйчатые наушники застегивались под щетинистым подбородком. Серебристыми шпорами оруженосец погонял свою лошадку, заметно уступавшую по размерам и стати рыцарскому коню, страшно орал и размахивал увесистой гирькой на длинной цепи.

Он ловко сшиб кистенем вражеского всадника, пытавшегося атаковать рыцаря с фланга. Противник в порванной маске и расколотом шлеме грохнулся наземь. Волчешубая пехота тут же приняла его в свои объятья.

Новый поворот боя: в ряды пехотинцев врезались, размахивая мечами, трое масконосцев. Но одного из них тут же срубил усатый рыцарь, второму проломил череп его оруженосец, а третьего – вместе с конем – завалили копьями кнехты.

– Княжну ко мне! – прокричал усач. – Кня-жну!

Какой-то кнехт бросился было к Аделаиде, но рухнул, скошенный топором всадника в клыкастой личине.

– Бежим! – Бурцев потащил полячку к краю поляны, где испуганно жалась к деревьям гнедая кобылица. Но девушка вырвала руку.

– Ты не понял, Вацлав? – глаза ее сияли. – Отныне наши с тобой пути расходятся. Вот он, мой истинный спаситель!

Княжна буквально пожирала восхищенным взглядом усача с мечом и облупившимся щитом.

– Пусть он беден, пусть за ним следует всего лишь один оруженосец, но этот человек благороден и, в отличие от тебя, наверняка, имеет представление о хороших манерах.

– Княжна, раскрой глаза пошире! За твоим благородным рыцарем и его оруженосцем прет целая толпа народу в волчьих шкурах. Это те же самые разбойники, что напали на тебя. Они здесь все заодно.

– Нет! – Аделаида упрямо мотнула головой. – Они просто ослеплены его славой и могуществом. Они благоразумно встали на сторону сильнейшего, рассчитывают в дальнейшем на его милость и прощение.

О, Боже! Девчонка явно переслушала придворных трубадуров. Бурцев встряхнул ее за плечи.

– Опомнись, княжна!

– Оставь меня, мужлан. И беги, спасайся, пока тебя самого не настигла справедливая кара.

– Э, нет, – он покачал головой. – Мы в ответе за тех, кого приручаем. Не слыхала о таком?

– Я тебя приручать не собиралась, неотесанный русич.

Вот блин! Непредсказуемая логика княжны способна порой вызывать искреннее умиление. Но только не сейчас, когда в нескольких шагах идет такая рубиловка.

– Вообще-то я имел в виду другое, Аделаида. Это я в ответе за тебя, как за…

– Прирученную собачку?!

Оба-на! Щеку Бурцева обожгло пламя.

– Или корову?!

Еще одна хлесткая пощечина.

– Или козочку?!

Нет, это уже слишком! Не следует так часто повторять один и тот же прием. Тем более, что неошпаренных щек у Вацлава-Василия уже не осталось, а христианским долготерпением он не отличался с детства. Бурцев перехватил руку княжны на третьем замахе. «Пойдешь, княжна, со мной, пойдешь как миленькая!» Больше он ее отпускать не намерен! Раз уж навязалась на его голову!..

– А ну-ка, хватит бодаться, козочка ты наша. Породистая!

Бурцев выдернул из кармана и – щелк-щелк – нацепил на запястья девушки наручники. «Нежность», – так их назвали в свое время шутники-разработчики.

– Это что, кандалы?! – удивленно охнула княжна, не веря в случившееся. – Ты надел на дочь князя кандалы? Да как ты сме…

Не договорила – Бурцев бесцеремонно подхватил ее, перекинул через плечо. И, не обращая внимания на яростные взбрыкивания, потащил к гнедой лошадке.

– Пусти-и-и!

Не пустил. Бросил лицом вниз на лошадиный хребет.

– Пш-ла! – самому пришлось запрыгивать, удерживая повод, княжну и самодельное седло-попону, почти на скаку. К счастью, сложнейший трюк джигитовки завершился благополучно.

Девушка вскрикнула от боли и возмущения, когда Бурцев одной ногой прижал к лошадиному боку ее волосы, а другой – развевающиеся ошметки подола. Так надо, подруга. Не дай бог зацепиться сейчас за ветку – сорвет обоих.

Он поддал гнедую пятками. Княжну хорошенько тряхнуло. Дыхание у Аделаиды сбилось, полячка, наконец, замолчала, перестала дергаться. Крики сменились стонами. Теперь девушка уже сама цеплялась за мохнатую попону.

Бурцев оглянулся. Успел увидеть, как длинный рыцарский меч срубил голову предводителю «тартар»: шлем полетел в одну сторону, устрашающая саблезубая маска – в другую. Мелькнул в воздухе раззявленный рот отсеченный головы. У кувыркавшейся головы не хватало левого уха.

Потом сражающиеся скрылись из виду.