Текст книги "Зайка (СИ)"

Автор книги: Руслан Выпринцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   – Что? – коротко спросил полковник. Его лицо покраснело, видимо в повышении градуса Круглов принимал значительное участие.

   – Ничего существенного, – сказал я, – не стал при всех рассказывать начальнику о неработающей несколько часов камере.

   Бросил взгляд на наручные часы. Почти три часа ночи. Спать не хотелось совершенно. Телевизор кто-то выключил, и только елка перемигивалась своими лампочками, развлекая отраженными бликами подвыпивших коллег. Я направился к двери лаборатории, чтобы ее запереть и опечатать. Праздник неожиданно закончился, так и не начавшись. Печально.

   Тут я снова посмотрел на елку, и вдруг понял, кто убийца. Ну, Жук, ну, Жучара!

   Зайдя в свой кабинет, я позвонил на пост охраны, приказал сержанту закрыть входную дверь и подойти к нам.

   – Попрошу минутку внимания! – обратился я к притихшим сотрудникам – В этой истории версия с уколом, которым убили Зайку, шита белыми нитками. Я долго размышлял о том, что меня смущает в ней. А потом понял. Яд очень токсичен. Если попадает на кожу, то образует ожог. Поэтому вряд ли укол мог оставить на пальце такой маленький след. А значит, женщину убили совершенно иначе. Кто и за что мог желать смерти беременной женщине? Недавно у Зайки появился новый автомобиль, который по неподтвержденным слухам ей подарили. Кто это сделал? Отец так и не родившегося ребенка?

   Один из присутствующих опустил взгляд и потянулся за бутылкой. Его рука заметно дрожала.

   – Наверное, этот мужчина очень любил Зайку, если сделал ей такой подарок. Но, если он женат и не хочет покидать семью? Зачем ему тогда ребенок, родившийся от любовницы? Мог ли он убить, чтобы скрыть свою связь? Мог...

   – Не мог! – голос полковника Круглова прервал мою речь. – Этот мужчина, скорее всего, любил Зайку, раз подарил дорогое авто, и он очень любил еще не родившегося ребенка, потому что жена этого мужчины не может иметь детей, а вот у любовницы получилось забеременеть.

   – Допустим, – сказал я, наблюдая, как переживает Круглов. Ну и полковник, ну и Казанова! – Тогда остаются другие вопросы. Кто убийца? Какой мотив? И как все-таки умерла Зайка? Мы уже знаем, что орудие убийства – это новый яд, разработка нашей лаборатории. Но вот как этот яд попал в организм заведующей – загадка. Ведь все закуски, десерты и напитки проверили в лаборатории. Яда нигде не нашли. И я долго не мог ответить на последний вопрос. Как умерла Зайка? Но теперь я уверен, яд был (тут я сделал небольшую паузу)... в конфете, скомканный фантик которой я нашел в сумочке умершей.

   – Постойте, мы ведь проверили все конфеты в вазочке. Там нет яда. Неужели отравлена была только одна конфета?

   Старший лаборант Николай Семенов задал правильный вопрос, и я ждал этого.

   – Нет, отравлены несколько конфет.

   – Но тогда где же они?

   – На елочке висят. «Гуливер» называются. И я уверен, если вы сейчас сделаете анализ этих конфет, то найдете там яд.

   Послышался гул, все начали что-то говорить, глядя в сторону мигающей елки.

   – Попрошу тишины! – Я постучал чайной ложечкой о стакан. – Я не закончил. Зайка очень любила сладкое. Этим и воспользовался убийца. Он знал, что в отличие от остальных, заведующая обязательно попробует все конфеты даже те, которые висят на елочке. За десять минут до того как Зайка почувствовала недомогание и убежала в туалет, она была возле елки и съела конфету. Как вы заметили, женщина она культурная, фантик не стала выбрасывать куда попало, а спрятала в сумочку. Но кто же накачал конфеты ядом? Сомневаюсь, что в присутствии многих свидетелей это возможно. Скорее всего, убийца задолго до сегодняшнего дня вынес несколько грамм яда в стеклянной колбе, чтобы детектор на вахте не засек. А потом напичкал этим ядом конфеты «Гуливер». А кто принес конфеты? Елку вместе с аксессуарами для ее украшения притащили Семенов и Стрежетов.

   Было забавно наблюдать, как оба мужчины в этот момент посмотрели друг на друга.

   – Позвольте, – отозвался вдруг Семенов. Николай заметно волновался, когда говорил. – Если бы не я, то и преступления никакого не было. Ультрагептил в организме расщепился бы на безобидные составляющие, ни одна экспертиза ничего не обнаружила бы.

   – Да, после этого только последний дурак мог вас подозревать. И все же убийца – вы, Семенов.

   – Глупость говорите! У меня не было мотива убивать Зайку!

   – А вот это аргумент. С этим я, пожалуй, соглашусь. Именно Зайку вам убивать было не обязательно. Достаточно умертвить любого из присутствующих, чтобы я открыл лабораторию для исследований.

   – Но зачем? – продолжал упорствовать Семенов.

   – Не знаю, что вы там скопировали на CD диск, подозреваю, что информацию об этом новом яде, который не оставляет после себя никаких следов. Вы надеялись продать эту информацию. Я прав?

   – Чушь! Причем бездоказательная!

   – Вынести диск за пределы лаборатории в обычное время невозможно. На входе сканер и ушлый охранник, просто так не пропустили бы. А вот, если спрятать диск среди таких же, прикрыть дождиком и елочными игрушками, то очень даже возможно. Никто не будет проверять старые CD диски, как впрочем, и конфеты «Гуливер» – это ведь такие же игрушки, как и стеклянные елочные шары, обычные аксессуары для украшения елки.

   Семенов молчал, о чем-то задумавшись. Я же продолжил.

   – Уверен, этот диск с информацией уже лежит в той коробке, в которой находились аксессуары.

   – Очень может быть, – вдруг согласился Семенов. Но я тут причем? Кто угодно мог положить диск в коробку. Любой, кто был сегодня в лаборатории, имел возможность вынести диск с информацией.

   – Любой мог, и это правда, но вынесли его вы.

   – Я слышу только голословные обвинения без доказательств.

   – Будут и доказательства. Вы ведь знаете, что камера над телевизором сегодня не работала, так как в праздники и выходные наша служба ее отключает. Но по инструкции я обязан включить камеру, если в лаборатории находятся люди. Я ее и включил, сразу после того как вы начали проверять образцы на наличие яда. Не так давно я пересмотрел запись и увидел, как вы, Семенов, положили CD диск в коробку под елкой. Дальше, думаю, отпираться не стоит. Советую написать чистосердечное признание. Это вам на суде зачтется.

   Все молчали, поглядывая на старшего лаборанта. Тот, наконец, не выдержал.

   – Да, о камере я как-то не подумал, я напишу чистосердечное.

   – Можете воспользоваться моим кабинетом. Сержант Жук, проследи, чтобы товарищ не сбежал. Хотя, куда он сбежит из моего кабинета? Там решетки на окнах. Но все равно, постой рядом, на всякий случай.

   – Есть, постоять рядом!

   Когда сержант с Семеновым скрылись в кабинете, полковник начал хлопать в ладоши. Его поддержали остальные.

   – Чего кривишься, капитан? Ты просто молодец. Ловко раскрутил это дело. Когда только успел камеру над телевизором проверить?

   – А я ее и не проверял. Смысла не было. Семенов спрятал диск в коробке, когда камера еще не работала.

   – Ты его на пушку взял что ли?

   – Что-то вроде того.

   – Но почему ты был уверен, что это он, а не, Стрежетов, например? Ведь они вместе коробку с елкой принесли.

   – Все очень просто. Один из присутствующих в этом здании врал мне в глаза, и это очень осложнило расследование. Когда я спросил сержанта, покидал ли он пост, тот рассказал, что ходил пару раз в туалет и один раз по моему приказу осматривал территорию снаружи. Но почему-то умолчал о том, что после приезда девушек-лаборантов он выходил на улицу, чтобы помочь отнести в здание сумки с посудой. Ведь я прав, Маша?

   Девушка смутилась, потупив глаза.

   – Он на минуточку всего вышел. Что могло произойти за минуту? Ведь сумки такие тяжелые. Еще этот самовар, зачем мы только его притащили... Я же звонила Семенову, чтобы он вышел помочь. Мы договаривались об этом еще вчера. Но он не ответил, пришлось просить сержанта. Не наказывайте его, пожалуйста. Мы ему обещали, что не расскажем никому, что он пост покидал.

   – Жук, конечно, тот еще жук, – сказал я, – если бы он запер двери в коридор и на улицу, и только потом пошел вам помогать, ничего бы плохого не произошло. Но он, как и вы, подумал, что за минуту ничего не случится. И тоже ошибся. Семенов, когда вы ему позвонили, понял, что сейчас вам нужна помощь, сделал вид, что ушел на перекур в туалет. А сам наблюдал за сержантом. Как он и предполагал, Жук вышел на улицу, оставив пост. Семенов воспользовался компьютером и отключил камеру, которая направлена на окна туалетов. Жук только через три с половиной часа понял, что камера не работает, и включил ее. Сразу после убийства. Сержант испугался и решил промолчать, что покидал пост. Ведь ему в этом случае грозит судебное разбирательство.

   – С сержантом потом разберемся, – прервал меня полковник, – ты лучше скажи, на кой Семенову надо было камеру отключать?

   – Георгий Дмитриевич, Семенов хотел отвлечь нас и милицию от елки, конфет и дисков. Значит, нужно было предоставить другую версию, которую бы приняло следствие и даже бросить подозрение на нового любовника Зайки. Для этого старший лаборант приоткрыл окно в женском туалете, отключил камеру и в танце уколол чем-то указательный палец на правой руке заведующей. То-то она вскрикнула в тот момент. Он даже позвонил ей, когда она направилась в туалет. И вот результат. Эта версия с уколом сразу стала основной. Но старший лаборант перестарался. Не нужно было камеру отключать, на улице такая метель, все равно никто бы ничего на записи не увидел. А так я понял, что в ту минуту, когда сержант Жук покидал свой пост, только Семенов мог воспользоваться компьютером. Он в то время в туалет покурить выходил, а Стрежетов оставался, я тому свидетель. Мы с ним столы расставляли. Кстати, думаю, первоначально идея встретить новое тысячелетие принадлежала Семенову, это он подбросил ее Зайке, а та ухватилась за нее.

   Полковник махнул рукой, жестом останавливая меня. Наверное, уже тысячу раз пожалел, что дал любовнице себя уговорить с этим празднованием. После чего произнес слова, которые смогли меня удивить:

   – Да, Семенов перестарался, а ты, майор – молодец.

   – Я – капитан.

   – Майор, майор. Я не оговорился, можешь не сомневаться.

   Старший лаборант Николай Семенов беззлобно ругался, наряжая елку. Если еще несколько больших шоколадных конфет «Гуливер» он прицепил золотистой ниткой всего за пять минут, то с мандаринами провозился значительно дольше. С помощью красной ленточки и такой-то матери последняя мандаринка все же оказалась на зеленой ветке, и Николай наклонился к игрушкам. Разноцветные стеклянные шары он аккуратно извлекал из косматых комков золотистого дождика и бумажных снежинок, чтобы подвесить их на пушистые веточки. Сам Николай при этом уже не ругался, казалось, он даже затаил дыхание, чтобы случайно не уронить драгоценные игрушки. И уж старые CD диски Семенов развешивал столь аккуратно, что со стороны казалось, делает он это по какой-то только ему известной схеме.

   Идея встретить новое тысячелетие в прихожей лабораторного комплекса принадлежала Зайке, так прозвали заведующую биохимической лабораторией Анну Зайцеву. В свои сорок Зайка просто лучилась жизнелюбием и извергала водопад эмоций на всех, кто с ней общался. Ее смелого и жизнерадостного напора не смог выдержать даже мой непосредственный начальник полковник Георгий Дмитриевич Круглов, курирующий данную лабораторию. Поэтому он и дал добро на проведение мероприятия. Сам, конечно, умыл руки, оставив организацию на меня, капитана Зыбина Александра Александровича, которого все называли Сан Санычем.

   Столы и стулья пришлось сносить в прихожую из смежных комнат. Повезло только самой лаборатории, ее на праздники не только закрыли, но еще и опечатали. Тут занимались государственными разработками. Под грифом «секретно» не проходила разве что туалетная бумага. По химии в школе я тянул на твердую тройку, поэтому почти не разбирался во все этих пептидах и нуклидах, мое дело – охрана, как самой лаборатории, так и всего того, что она разрабатывает или исследует. Поэтому вынести что-то за пределы данного здания можно было только с моего разрешения или одобрения вышестоящего начальства в лице полковника Круглова.

   Я откровенно скучал, сидя за столом и наблюдая за копошившимися сотрудниками. Две лаборантки Маша и Даша расставляли посуду на столах, а врач-лаборант Игорь Стрежетов им помогал. Девушки сегодня принарядились в шикарные платья. Худощавая Мария красовалась в красном, с глубоким вырезом на груди, от которого Игорь почти не отводил взгляд. И я его понимал, такой шикарной груди четвертого размера больше ни у кого не было в этих стенах. Даша, облачившись в голубое платье, которое немножко полнило ее и так не худенькую фигурку, хмурилась все сильнее и чуть не разбила тарелку.

   – Осторожнее, – сделал ей замечание Стрежетов.

   – Да, Игорь, Вячеславович. Я постараюсь.

   Но получалось у девушки не очень. Все знали, что Дарья Белько безнадежно влюблена в Игоря. А сам Стрежетов неровно дышал к Марии Ветровой. И еще этот любовный треугольник дополнялся женой и дочерью Игоря. Хорошо, что дальше влюбленных и завистливых взглядов в стенах лаборатории дело так и не продвинулось. А что там происходило после работы, если это не касалось исследований, меня не волновало. Пусть разбираются сами. Я, как человек служивый, следил только за порядком и секретностью.

   Семенов уже нарядил елку, украсив ее напоследок длинной мишурой дождика и разноцветной гирляндой. Когда елка засверкала и начала перемигиваться поочередно включающимися лампочками, все присутствующие восторженно ахнули. Да, красиво получилось. Свет отражался от стеклянных шаров, дождика и дисков, цветные блики прыгали по веткам и стенам, пронизывая помещение праздничным торжеством. В этот момент в прихожую влетела Зайка. Вслед за ней, словно грузчик, тащился второй врач-лаборант Артем Ребров, нагруженный огромными сумками, похожими на те, с которыми челноки обычно ездят в Турцию. Ребров нервно озирался по сторонам, скорее всего, пытался улучить момент, чтобы сбежать в туалет на перекур.

   – Так, девочки и мальчики. Разбирайте и ставьте все на столы, – распорядилась Зайка, на ходу поправляя прическу у большого настенного зеркала. Со стороны женщина смотрелась роскошно. Черное вечернее платье миди с открытой линией плеч плотно облегало стройную фигурку. Правильный овал лица без каких-то признаков морщин, прямая осанка, аккуратные ножки – издали Зайку могли перепутать с молодой студенткой. На плече у женщины под цвет платью красовалась небольшая дамская сумочка. Я поймал завистливый взгляд Даши, которым та окинула начальницу. Как Зайке удавалось не толстеть в ее годы, никто не понимал. Ведь женщина очень любила сладкое, не могла прожить ни дня без тортиков, пирожных или шоколадных конфет. И даже сейчас ее загребущие ручонки тянулись к десерту.

   – Анна Васильевна! – укоризненно глядя на женщину, произнес Игорь. – Давайте сначала салатиков поедим, не убегут от вас тортики. До Нового года еще почти четыре часа.

   – А вдруг?

   – Что, вдруг?

   – Убегут.

   – Вам все шуточки. А у меня с утра настроение ни к черту. Жена с дочкой на меня обиделись.

   – Ладно, Игорюша, не гунди, не буду я покушаться на тортики, пока конфетку съем.

   Зайка развернула шоколадку, оправила ее в рот и от наслаждения прикрыла глаза. После чего фантик вернула в вазу с другими конфетами.

   Тут в разговор влез Артем. Ребров успел покурить в туалете, нервозность ушла, и в его словах проскользнули философские нотки.

   – Новое тысячелетие встретить на работе – это как на кубинском пляже выкурить гаванскую сигару.

   К столу подошел Семенов. Он кашлянул, пригладил правой рукой аккуратную бородку и сказал:

   – А моя наоборот обрадовалась, говорит, наконец-то сбудется пословица. Как год встретишь, так его и проведешь. Она с подружками сегодня отмечает. У них что-то вроде девичника.

   – Колян, у тебя детей нет. Моя Марьяна чуть не плакала, когда я уходил. Дочке пять лет, отца только по выходным видит. Я с работы прихожу, она уже спит, ухожу – она еще спит.

   – А чего же ты, Игорь, на больничный не сбежал? – спросил Артем. – Петров с Оверченко вовремя заболели.

   Петров и Оверченко – два других штатных лаборанта откосили от встречи Нового года по состоянию здоровья. Я глубоко вздохнул, не в моих возможностях это повторить. Полковник Круглов погнал бы меня сюда даже, если бы я лежал при смерти.

   – А почему мы без музыки? – спросила, Зайка продегустировав очередную шоколадку, слямзенную из вазы с конфетами.

   – Сейчас организуем! – Артем направился к телевизору, примостившемуся в противоположном углу от елки. Телек стоял на высоком шкафу, в котором хранился старый видеомагнитофон и стопка кассет. Минут через десять на экране зазвучал голос Наташи Королевой из музыкального фильма «Старые песни о главном».

   – А не выпить ли нам водочки? Проводить, так сказать, старый год, а заодно и тысячелетие. – Предложил Артем, потирая руки. Его черный костюм слегка помялся, галстук съехал в сторону, и он у зеркала приводил себя в порядок.

   – Можно, – согласился с ним Николай. – Еда с напитками на столе, музыка с елкой в наличии. Чего ждем? Сан Саныч, может, дежурного на входе пригласим? На улице метель, скоро дорогу так заметет, что до утра точно никто до нас не доберется.

   – Не положено. Дежурному нельзя покидать место дежурства, мы, в отличие от вас, гражданских, люди военные. Я тоже от спиртного воздержусь, а вот компанию поддержу, выпью с вами... минералочки.

   Время до Нового года тянулось, словно сжатая пружина – медленно, но с каждой секундой набирая темп. Народ успел несколько раз выпить водки, не тронув шампанское, его берегли к двенадцати часам. Коллеги успели даже потанцевать. Мария, как всегда, была нарасхват, ее приглашали на танец все мужчины, кроме меня. Зайка после осмотра елочки уплетала очередной кусок торта и даже не смотрела на всевозможные салатики и холодные закуски. Хотя, я заметил, что она съела до этого парочку соленых огурчиков. А вот спиртное она не пила, предпочитая сок. В какой-то момент женщина вдруг перестала есть. Она как то странно, будто пьяная, поднялась со своего места, схватила со спинки стула сумочку и, пошатываясь, поспешила к выходу. В этот момент ей кто-то позвонил, из сумочки послышалась характерная мелодия.

   – В туалет поскакала, токсикоз, – услышал я голос Даши, – в ее положении это нормально.

   – Она беременна? – спросил Артем. – От кого? С мужем вроде как год в разводе.

   – От кого не знаю, но судя по новому автомобилю, Зайка отхватила хорошего мужика. С ее зарплатой на Лексус вряд ли можно накопить.

   – Ой, Даша, не завидуй, какие твои годы.

   – Какие? Тридцать не за горами, а все мужики – сволочи. Им такую, как Машка подавай. Или как... Зайка.

   Артем смутился, видимо вспомнил что-то свое. После чего сказал:

   – Зайка, конечно, видная женщина, но ей уже сорок.

   Я слушал сплетни с интересом, ведь моя работа состояла не только в охране, но и в предотвращении утечки секретов. Разработки лаборатории на черном рынке стоили бешеных денег. Заведующая – единственная, кто мог официально вынести результаты исследований. Правда, при этом ее охраняли и сопровождали. Но ухитриться сделать копию за пределами этого здания при ее возможностях не так уж и трудно. А вот за то, чтобы это не случилось, отвечали другие люди.

   – Что-то долго наша Зайка токсикозит, – произнес Семенов, усердно поглощающий салат оливье. Все с уважением посмотрели на Николая, он сегодня явный претендент на победу по количеству съеденного.

   – Пойду и я попудрю носик, – сказала Даша, с грустью покосившись на очередной танец с участием Маши и Игоря.

   Но не прошло и двух минут, Дарья вернулась и, обращаясь ко мне, начала громко и бессвязно лепетать:

   – Там, там, такое... там...

   – Дарья Александровна, что случилось? Прервал я девушку.

   – Там, в женском туалете... Зайка лежит и... не дышит.

   Последнее слово девушка чуть ли не выкрикнула. Все присутствующие одновременно повернулись к нам.

   Оба туалета, мужской и женский, находились в коридоре, который вел к выходу из здания, где сидел охранник. Сегодня дежурил мой тезка сержант Александр Жук, которого все, кроме как Жуком не называли. Но до него я не добежал, сразу открыл дверь женского туалета. В глаза бросилось неплотно прикрытое окно, в которое не смог бы никто забраться по причине толстых решеток снаружи. А вот что-то передать через него было вполне возможно. Зайка лежала на кафельном полу у раковины, раскинув руки, вода из крана тонкой струйкой лилась на керамическую поверхность и подмывала остатки последней трапезы заведующей. Видимо, женщину вырвало съеденным десертом. Я заметил половинку красной засахаренной вишенки на краю раковины. Перекрыв воду, наклонился над телом. Пульса у лежащей не было, посиневшие губы и бледное лицо – все говорило о том, что заведующая лаборатории мертва.

   – А ну назад! – гаркнул я, покосившись на столпившихся у входа сотрудников.

   – Сан Саныч, – вперед вышел Николай Семенов. Главный лаборант кивнул на тело, – у Зайки было слабое сердце, но отравления я бы тоже не исключал. Очень характерные симптомы. Тошнота, рвота, посиневшие губы.

   – Вскрытие покажет, а мне сейчас нужно срочно позвонить.

   – Вскрытие покажет остановку сердца, а вот препарат, вызвавший смерть, может к этому времени полностью расщепиться в организме на безобидные составляющие.

   – Это что за препарат?

   – Вы, наверное, в курсе, наша лаборатория сейчас работает над усовершенствованием несимметричного диметилгидразина.

   – Можно без ваших этих словечек, док? Объясните, пожалуйста, как учитель третьекласснику на уроке зоологии.

   – Хорошо, это вещество еще называют гептилом. Очень токсичное, применяется в ракетном топливе. В нашей лаборатории на основе гептила было выведено другое вещество без цвета и характерного для аминов запаха, легко распадающееся в кислотной и щелочной среде. А вот в нейтральной вещество очень устойчиво и, возможно, может храниться долгие годы. У него даже официального названия пока нет, мы его еще изучаем. Неофициально назвали ультрагептил. Действие на организм человека, конечно, никто не изучал, но мыши дохнут за десять минут при дозе в сотую часть микрограмма. И что самое интересное, после смерти остатки вещества или его компонентов в теле обнаруживаются не позднее, чем через час.

   – То есть, если мы сейчас не сделаем вскрытие, то не сможем с уверенностью определить причину смерти?

   – Совершенно верно. Но, я бы даже вскрытие не делал. Достаточно провести исследование остатков пищи на раковине. Они смешались с желудочным соком и слюной, но прошло недостаточно времени для полного распада.

   – Хорошо, наша лаборатория сможет сделать такой анализ?

   – Конечно. Но есть одна проблема. Лаборатория опечатана.

   – Это не проблема. Я открою лабораторию под мою ответственность. Берите пробы на анализ. Не только тут, но и со стола. Желательно, со всех блюд, но пока ограничьтесь тарелкой Анны Васильевны, всех десертов, соком, а также банкой с солеными огурцами. Я заметил, она их тоже ела. А мне нужно срочно позвонить.

   Я вышел в коридор, на ходу доставая мобильник и направляясь к посту охраны.

   – Георгий Дмитриевич, у нас ЧП. Анна Васильевна мертва. Лежит в женском туалете. Смерть наступила недавно, я ее видел живой минут тридцать назад. Видимых повреждений на теле нет. А вот естественность смерти под вопросом. Нужно делать вскрытие. Но тут мне дали понять, что вскрытие может не выявить яд, если его сделать позже, чем через час после смерти. Есть, правда, еще остатки пищи, Зайцева их срыгнула перед смертью. Но они тоже могут через час быть непригодны для анализа.

   В трубке послышался сдавленный кашель и приглушенное ругательство. Я представил, как полковник Круглов покидает комнату, где он праздновал встречу Нового года. Его жена, наверное, не очень этому обрадовалась. Но вот я услышал уверенный голос начальника:

   – Так, пусть лаборанты возьмут анализы с пищи, которую ела Аня... Анна Васильевна. Распечатай и открой лабораторию.

   – Анализы уже берут, я сейчас ключ от лаборатории возьму на вахте и открою ее для исследований.

   – Молодец. С милицией я сейчас свяжусь и сам постараюсь приехать. Но ты понимаешь, новогодняя ночь, наряд ждать, возможно, придется долго. Так что проследи, чтобы народ не разбежался до приезда органов.

   – Так точно.

   Я подошел к охраннику и в двух словах описал ему ситуацию.

   – Так, я сейчас открою лабораторию, а ты по камерам проверь, может кто-то крутился сегодня вокруг здания.

   – Есть, проверить! – Воскликнул сержант.

   – Кстати, а кто-то выходил на улицу из сотрудников лаборатории?

   Небольшая пауза в ответе меня насторожила.

   – Никак нет. Они только заходили. Сначала Семенов и этот как его... Стрежетов привезли елку на «Москвиче», там багажник сверху крепится. А также украшения для елки в большой коробке. Это было в семь вечера. Потом в полвосьмого приехали девушки. Маша и Даша. Их какой-то знакомый Марии привез на черном джипе. Остановился за воротами, не стал подъезжать к двери. И сразу уехал, видимо, спешил. Девушки привезли посуду. Две тяжелые сумки. В одной был самовар.

   При этих словах сержант почему-то покраснел.

   – А к восьми подъехала на новом Лексусе заведующая с Ребровым. Они притащили закуски и напитки. Больше никого не было. Ну, не считая нас с вами.

   – Ладно, я с тобой еще позже поговорю. Пока проверь камеры, а потом закрой входную дверь снаружи и пройдись по периметру вокруг здания. Обрати внимание на посторонние следы. Понятно?

   – Так точно. Будет сделано!

   Я взял из сейфа ключ с печатью от лаборатории и поспешил обратно в прихожую.

   Проверив в очередной раз за сегодня целостность печати на пластилине, я отсоединил нити, прикрепленные к двери, затем ключом открыл замок.

   – Кто будет делать анализы? – спросил я у Николая.

   – Я поработаю с десертами и соком. Маша с Дашей будут мне помогать. Чтобы не терять времени, остатки пищи на раковине проверят Ребров и Стрежетов.

   – А огурцы?

   – Тоже проверим. И другие закуски. Но в огурцах много уксуса, кислотная среда. Если там и был яд, то вряд ли сохранился. О результатах сразу вам сообщим.

   – Хорошо, работайте, я буду у себя.

   Я проводил взглядом лаборантов, которые на входе облачились в белые халаты. Перед моими глазами промелькнули анализаторы и штатив с пробирками, а затем дверь в лабораторию закрылась. Я взглянул на наручные часы, до нового тысячелетия оставалось тридцать семь минут.

   Мой кабинет находился в двух шагах от лаборатории. Я сел в офисное кресло и начал вспоминать события этого дня. Николай Семенов и Игорь Стрежетов приехали в девятнадцать часов. Привезли елку и аксессуары. Около половины восьмого вечера они установили лесную красавицу в прихожей, после чего Семенов вышел покурить в туалете, а Стрежетов помогал мне выносить столы и стулья из смежных комнат. Чуть позже половины восьмого в прихожую зашли Мария Ветрова и Дарья Белько, нагруженные посудой. Стрежетов вызвался помочь расставить тарелки, стаканы и столовые приборы на столы. А вернувшийся из туалета Николай Семенов начал наряжать елку. Анна Зайцева и Артем Ребров приехали к восьми вечера. Привезли закуски и напитки. В полдевятого включили телевизор и сели за стол провожать прошлый год, а заодно и тысячелетие. За это время в коридор или туалет выходили все, кроме меня. Танцевали в основном пары с Машей, но и Дашу разок пригласил Стрежетов, наверное, чтобы не огорчать девушку своим невниманием. Даже Зайка в паре с Николаем отметились. Помню вскрик Зайцевой, после чего она замахнулась сумочкой на партнера, затем последовали невнятные извинения Семенова. Наверное, наступил Зайке на ножку. Я улыбнулся и в этот момент очень пожалел, что видеокамера над телевизором не работает, я сам отключил ее еще вчера вечером. Ведь по протоколу видеонаблюдение ведется только в рабочие часы. А сегодня лаборатория должна была оставаться закрытой. Черт, надо сказать Жуку, чтобы дистанционно включил камеру.

   Я потянулся к внутреннему телефону. Но на звонок Жук не ответил. Скорее всего, сержант сейчас осматривает периметр снаружи здания. Придется самому позаботиться о камере.

   Входная дверь, как я и предполагал, оказалась запертой, а охранник отсутствовал. Я подошел к компьютеру, вошел в меню подключения видеокамер и дистанционно включил камеру в прихожей. Заодно открыл папку, где хранились записи за последние несколько часов. Жук их должен был проглядеть, но я решил проверить сам. И не успел, зазвонил мобильник.

   – Сан Саныч, мы закончили.

   Голос Семенова казался взволнованным.

   – Сейчас подойду.

   Когда я вернулся в прихожую, то застал интересную картину. Сотрудники о чем-то спорили. Даже Ребров, который волновался только в моменты никотинового голода, размахивал руками и что-то втолковывал Стрежетову. Старший лаборант Семенов стоял рядом, и, казалось, был чем-то недоволен, но не спешил вступать в спор. Женский коллектив находился чуть в стороне и красноречиво перешептывался.

   – Сан Саныч у меня три новости, одна плохая, другая хорошая. Ну и третья – запоздалая. – Обрадовал меня Семенов.

   – Запоздалая? Это какая?

   – Новое тысячелетие семь минут как наступило. А мы даже шампанское не открыли...

   – Не до шампанского сейчас. Что с другими новостями?

   – В остатках пищи на раковине обнаружен ультрагептил.

   – Понятно, давай теперь хорошую новость.

   – Это и была хорошая.

   – Да? Какая же плохая?

   – Анализ всех напитков и закусок, имеющихся на столе, показал отсутствие яда.

   – Почему же эта новость плохая?

   – Ну как же? Теперь непонятно, каким образом яд попал в организм Зайке. Если предположить, что отравлены были огурцы, то, как это сделали за тот короткий момент, когда Зайка их попробовала до того, как яд расщепился? И почему другие не отравились? Я тоже эти огурчики ел. Аналогично и с соком, все женщины им водку запивали. Ну, кроме Зайки, она пила только сок.

   А ведь Николай прав. Смерть заведующей оказалась насильственной. На самоубийцу женщина не похожа. Но как тогда яд попал в остатки тортика на раковине?

   – Что собой представляет яд?

   – Это бесцветная жидкость. Почти без запаха.

   – Может, кто-то из присутствующих плеснул яд в тарелку заведующей, и Зайка его проглотила вместе с десертом?

   – Нет, тортики съедены только наполовину, часть яда должна была остаться в тарелке.