Текст книги "Бес сознания 2 (СИ)"

Автор книги: Руслан Муха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Церковь оказывается очень старой и давно не видавшей ремонта. Крыльцо покосилось, доски в некоторых местах практически сгнили. Да и место это церковью назвать сложно: три этажа из сруба, небольшая колокольня, скорее так – церквушка.

Первым вперед пускаю Васю. Затем осторожно иду сам. Под ногами поскрипывают доски, но еще сильнее скрипят несмазанные петли на двери, когда мы ее открываем.

Там за дверью полумрак, стоит только сунуть нос, сразу же ощущается запах ладана.

Мы заходим.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Вроде корчиться и биться в агонии желания нет. Отлично.

Внутри церквушка выглядит архаично. Посреди комнаты купель для крещения, множество икон на стенах, под ними медные подсвечники, на дощатом полу старые выцветшие половики – вот и все внутреннее убранство.

– Отец Прокофий! – кричу я, чтобы уведомить обитателей церкви о своем появление.

Здесь, кстати, такая тишина, что я начинаю сомневаться, что тут вообще кто-то есть.

Вдруг откуда-то сверху, где лестница, слышится шорох, затем шуршат шаги и зычный настороженный голос вопрошает:

– Кто здесь? Что-то случилось?

– Да дело к тебе есть, спустись к нам, будь добр, – отвечаю я.

Ну не перекрикиваться же с ним через лестницу.

– Обождите тогда, – отвечает отец Прокофий.

Ждать приходиться недолго. Через несколько минут, громко топая, к нам спускается крупный и высокий священнослужитель. Борода у него белая как снег и пушистая, небольшой золотой крестик на груди поблескивает, весит прямо поверх бороды, словно батюшка его только что надел. Единственное, что выбивается из привычного образа священника – это пэку.

Отец Прокофий окидывает нас придирчивым, изучающим взглядом, долго смотрит на меня, настолько долго, что я не выдерживаю и говорю:

– Мальчика привел, Василием зовут. Нужно его пристроить. И накормить бы было неплохо.

Батюшка переводит взгляд на мелкого и теперь придирчиво изучает его.

– Твой сын? – вдруг осуждающе спрашивает он, при этом продолжая следить за Васькой.

– Нет, сирота.

– Крещеный? – он вскидывает брови и сурово смотрит на меня.

– Сомневаюсь, что в мусорном городе кто-то его бы крестил.

– Значит, надо крестить, – авторитетно заявляет он, резко разворачивается и уходит наверх, оставив меня в полнейшем замешательстве.

Я перевожу взгляд на Васю.

– Ам-ам? – с надеждой спрашивает он.

И тут же сверху кричит отец Прокофий:

– Пройди через дверь за лестницей, там трапезная, найди что-нибудь и накорми ребенка.

Беру Васю и иду с ним туда, куда сказал батюшка. Кухня выглядит неожиданно современно, пусть и скромно. Про себя отмечаю, что отец Прокофий, по всей видимости, живет в церкви совсем один.

Открываю холодильник. Внутри довольно много еды. Первое, что попадается на глаза – кастрюля с ярко-красным борщом. И так мне захотелось этого борща, что чуть слюни не потекли. Нам с Васькой полезно будет горячего и жидкого поесть. Малой такого, наверное, вообще никогда не ел.

И хоть меня отец Прокофий есть не приглашал, я даже и мысли не допускаю, что не попробую этот чудесный ароматный борщ. К черту приличия, я зверски голоден и изможден, и вообще Господь завещал делиться.

Мою руки и себе и Василию, кое-как умываю нас. Затем ставлю борщ на плиту, нарезаю свежий мягкий и хрустящий хлеб. Хлеб такой душистый, что не выдерживаю и начинаю грызть горбушку, а мякушку даю Васе.

Хлеб такой вкусный, что мне начинает казаться, будто я вообще хлеба нормального никогда не пробовал. А еще у меня просыпается такой зверский аппетит, что полкастрюли борща выглядят мало для того, чтобы наесться.

У меня не хватает терпения ждать, когда борщ как следует нагреется, разливаю по тарелкам чуть теплый. Ставлю перед Васей, вручаю ему ложку и сам скорее сажусь есть. Наверное, и минуты не проходит, как моя тарелка оказывается пустой.

Затем замечаю, что Вася все это время растерянно крутит ложку, ковыряется в тарелке, пальцем вылавливает капусту и ест.

Черт, не подумал. Малой ложкой не то что пользоваться не умеет, а скорее всего впервые ее видит. Забираю ложку и теперь кормлю его. Василий покорно открывает рот и глотает почти не жуя.

На пороге кухни появляется отец Прокофий и снова окидывает нас суровым, придирчивым взглядом.

– Звать-то хоть самого как? – спрашивает он.

– Леня.

– Леонид, значит, – кивает батюшка, затем добавляет: – Пирожки у меня еще есть с вишней, – он лезет в шкаф и достаёт миску с духовыми пирожками, ставя перед нами.

– Спасибо, – киваю я, и тут же спрашиваю: – Что будете делать с ним? В милицию позвоните или в приют сразу?

– В приют? В ту скверну? В тот оплот злобы и человеконенавистничества? – грозно вопрошает он. – Тебе совсем не жаль мальца?!

От такого напора и гнева я даже как-то теряюсь:

– А что тогда?

– Подумать надо, – тяжелым тоном отвечает он, сводит брови к переносице и садится за стол, берет пирожок и задумчиво начинает жевать.

– Себе оставлю, – внезапно отвечает батюшка со всей решительностью. – Воспитаю его в праведности и любви к богу. Люд нынче совсем веру потерял. Я восьмой год жду послушника, да никто, видимо, в эту глушь не желает ехать. Аль их нет нынче совсем. Слышал, духовные семинарии практически пустуют. Как быстро все изменилось. А ведь еще лет десять назад все иначе было. А теперь, люди отвернулись от бога, нет больше чистых душ, готовых посвятить жизнь службе Господу.

– Себе, значит, оставите, – задумчиво тяну я. – А так разве можно?

– Нельзя! – сердито отвечает он и хмуриться. – Но я все равно оставлю. Сделаю все как надо этим иродам, и усыновлю мальчонку, раз такой закон человеческий.

– Вот так просто? Возьмете и усыновите первого попавшегося мальчонку лутума? – удивляюсь я и тоже беру пирожок. Уж больно аппетитно он смотрится.

– Лутум не лутум – чушь это все! – возмущается отец Прокофий и вдруг начинает хорошо поставленным басистым голосом батюшки говорить: – Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы.

Я таращу глаза на него, молча жую пирожок и киваю, мол, ясно-понятно.

– Сон мне сегодня приснился, – отец Прокофий многозначительно вскидывает палец: – Вещий! Словно иду я по полю и вижу рассвет. Но солнце над полем встаёт не одно, а два. Одно из них темное, прямо черное – зловещее, а второе огненное, прямо-таки пылает, аки кострище. И тут вдруг пролетает голубь в небе, и устремляется прямиком к этим солнцам. И вдруг они начинают сближаться и сливаются в одно единственное солнце. В обычное. – Батюшка бросает в мою сторону взгляд, как бы проверяя, внимательно ли я слушаю, а затем продолжает: – А после, вижу – конь белый скачет прямо на меня, и несет он в зубах сверток какой-то. Подходит, кладет мне под ноги, смотрю – а в свертке младенчик. И видишь, сбылось все!

Я растерянно усмехаюсь и киваю, решаю это не комментировать.

– Ну, ты не понял? – разочарованно говорит Прокофий. – Голубь – божий вестник, младенчик – это Василий.

– А конь – это значит я?

– Ага, – соглашается отец Прокофий, – белый – значит тебе доверять можно.

– А солнца тогда что значат? – усмехаюсь я.

– А это я пока еще не понял, – отвечает деловито Прокофий и отсербывает шумно чай.

– Ну хорошо, раз проблемы нет, – говорю я. – Значит, я могу не переживать за Васю?

– Более чем, – уверенно кивает он. – Он здесь под надежной защитой, можешь не бояться. Я уберегу его от всей той бесовщины, что в мире творится.

– От бесовщины, значит, – киваю я, сам же начинаю сомневаться, правильно ли поступаю, оставляя мальчика здесь.

Батюшка-то явно с придурью. Вон, собрался из Василия послушника делать. Это, конечно, лучше, чем жить на помойке с наркоманами или в городе прогрессовцев, но и не уверен я, что хорошо ему будет вот в такой изоляции от общества.

– А если Вася вырастет, и не захочет становиться твоей заменой? – спрашиваю я.

– Значит, такова воля божья, неволить я его не стану, – отвечает добродушно отец Прокофий, подвигает ко мне миску с пирожками: – Ты ешь, ешь, вон худой какой. Вон, до чего довело тебя общество с их погаными рейтингами.

Я не отказываюсь, беру еще один пирожок, отец Прокофий наливает мне чай, вручает еще один пирожок Васе.

– Значит, церковь не признает рейтинговую систему? – интересуюсь я, чтобы хоть как-то поддержать беседу.

– Не стану говорить за всех, но я не признаю, – грозно говорит Прокофий, многозначительно вскидывает указательный палец кверху и уже спокойно добавляет: – Нечистый придумал все эти рейтинги-шмейтинги. Разделение людей на касты, на высших – низших. Потому что в его желании людей поработить и к греху склонить. Сверхспособности эти – тоже от нечистого. Негоже, чтобы человек – вот так, подобно Господу, возвышался над другими людьми. Потому что человеческая природа склонна к греху, и сии способности он зачастую использует не на благо, а чтобы зло творить. И хочешь верь, хочешь нет, бесы ходят среди нас, – и понижая голос, он добавляет: – Сам, своими собственными глазами видел. Людьми прикидываются, живут как люди – а внутри черт! – он стучит кулаком по столешнице.

Я слегка отшатываюсь от стола и удивленно таращусь на батюшку. Если бы я не знал, того что знаю, счел бы, что он свихнулся. Но он явно в трезвом уме.

– А как эти бесы выглядят? – всем своим видом выражая заинтересованность, спрашиваю я.

– Да вот так же, как ты, и как я. Бывает и в детях такой бес сидит, – он косится на Ваську. Под его взглядом мелкий даже жевать перестает. – И, если такого беса разозлить – он вмиг свою сущность покажет и может даже покалечить или убить.

– Значит, и рога у него и хвост? – спрашиваю я.

– А они разные, – машет рукой отец Прокофий. – Есть, да, такие как ты сказал. А есть сияющие – прикидываются ангелами божьими, а сами такие же бесы.

Вот те на! Да отец Прокофий явно шарит. Решаю, что я просто обязан дальше его порасспрашивать:

– И где вы видели этих бесов?

Отец Прокофий хмурится и отвечать, по всей видимости, не очень хочет, потом говорит, резко меняю тему:

– А ты куда собираешься? Вижу, что ты не из этих падших лутумов. Мыслишь ясно, хоть и выглядишь плохо.

– Я? Да так, – неопределенно машу рукой, – друг меня забрать должен, а после попробую вернуться в общество. Так ты про бесов расскажи, очень интересно. Мне кажется, я тоже что-то такое видел.

– В общество, – поджимает губы и кивает он, явно игнорируя мой вопрос, – ну так-то лучше, конечно, чем на свалке.

– Верно, – соглашаюсь я. – А про бесов?

Отец Прокофий качает головой:

– Да нечего тут рассказывать. Есть они – и все. Да и ты поди совсем другое видел. Под тем дурманом, что вы там принимали, и не такое поди привидится.

Ясно, значит, вопросами от него чего-то добиться не получиться. Значит, зайдем с другой стороны. Решаю активировать чтение мыслей. Во-первых, узнаю, откуда он в курсе про бесов и светляков, а во-вторых, хочу убедиться, что Васе с ним действительно безопасно оставаться.

Но не тут-то было. Запрос на активацию способности не сработал. Вообще ничего не произошло, даже огненной таблички с пояснением, почему способность не активировалась, не появилось. Это еще что за дела?

Пытаюсь активировать базовые способности, но и они не работают. После пытаюсь вызвать характеристики и даже выйти в темное пространство-меню. И снова никакой реакции. Словно выключилась система к чертовой матери. Но ведь еще час назад все работало. О-о-очень интересно.

– Ты в порядке? – озадаченно спрашивает батюшка, внимательно глядя на меня. – Что-то побледнел ты. Тебе плохо?

– Да нет, все нормально, – отвечаю я.

Хотя куда уж там нормально? От одной только мысли, что я потерял все способности и связь с подопечными, становиться не по себе. Но преждевременная паника ни к чему. Нужно разобраться.

– Ну, раз нормально, – говорит Прокофий, – значит, пойдем Василия искупаем, а после крестить будем.

– Прямо сейчас? – спрашиваю я.

– А чего тянуть? Раз ты здесь, значится, крестным отцом ему будешь. Сам-то хоть крещенный?

Я растерянно смотрю на него, не зная, что ответить. Вообще-то, я – Леонид Бессонов как бы крещенный. А вот Левка наверняка таковым не был. Но вроде как самого Левки тут и нет больше.

– Да, крещенный, – говорю я уверенно, – только крестик свой где-то давно посеял.

– А ничего, я тебе дам и освещу. Это хорошо, что крещенный. Раньше чаще детей крестили. И лутумы еще лет пять назад ко мне приходили с детками – никому никогда не отказывал. А сейчас вообще никого. Только что по воскресеньям несколько бабушек захаживают на утреннюю службу. Так, а сейчас мойтесь идите, а я вам какую-нибудь одежду подыщу.

– Слушай, отец Пркофий, – говорю я, – очень польщен твоим гостеприимством и щедростью, но вот не пойму. Неужели ты не боишься вот так пускать в свой дом меня, чтобы я тут ходил. Так-то у лутумов слава плохая. А вдруг мы ограбим тебя и сбежим?

В ответ он нехорошо усмехается:

– Ограбите? Да на здоровье! Брать-то у меня нечего кроме еды. Пирожки вот эти, что ли, сопрете? Да берите себе на здоровье, сам отдам. Мне Серафима с шестого дома каждые три дня их приносит, есть не успеваю. Да и знаешь, что, Леонид, есть у меня талант особый, – загадочно улыбается он, – вижу я людей, умею считывать их помыслы. Понимаю, чем человек наполнен, добрыми намерениями, аль злыми. Вот ты, Леонид, не злобный. Резкий быть может, со своей правдой, но живешь по уму, и по совести.

– Ну спасибо на добром слове, – усмехаюсь я.

Про себя же думаю, что если бы знал батюшка кто я на самом деле, такого бы не говорил. Но мне действительно сейчас нужна помощь и отказываться от гостеприимства я не собираюсь.

– Я, знаешь ли, захаживал время от времени на вашу свалку, – продолжает говорить отец Прокофий. – Видел, какой там люд: одурманенный, жадный и злобный как зверь. Да и вообще, жизнь лутума больше похожа на жизнь животного, а не на человека. Вся молодежь там такая, смотреть больно. А ты другой. Василия вон привел, другим бы до него не было никакого дела. А ты привел.

– Угу, – киваю я.

– Что ж, ладно, – хлопает он себя по колену, – идите уже мыться. А то смердит от вас, честно говоря, похлеще чем от деревенского сортира.

Мне отец Прокофий начинает нравиться все больше. Он, конечно, немного с придурью, но кто вообще без нее? И мужик он явно неплохой, и Ваську с ним оставлять ничуть не страшно. Уж лучше пусть растет при церкви, чем в приюте, или не дай бог в каком-нибудь городе Возрождения.

Мы отправляемся с Васей наверх, там уже набранная горячая ванна. Сначала мою мелкого. Он поначалу противиться и капризничает. Непривыкший купаться Вася откровенно боится воды. Но потом ничего – привыкает, удивляется мыльной пене на мочалке, играет с ней. Когда заканчиваем с купанием, выясняю, что волосенки у Васьки на три тона светлее, а вот от взгляда на его тельце становится не по себе. Понятно, что с питанием на свалке плохо, но чтобы настолько... Одни ребрышки и косточки. К счастью, живот еще не раздулся, как у африканских детей, но недостаток витамин и полноценного питания уже явно отразился на мальчишке.

– Ну ничего, – говорю я, – Прокофий тебя откормит, подлечит, вырастишь крепким, красивым и умным.

В ответ Василий только улыбается, словно бы действительно понимает, о чем я говорю.

После передаю Васю Прокофию, и отправляюсь сам на гигиенические процедуры. Пока набирается ванна, раздеваюсь и рассматриваю себя в зеркало. Честно говоря, без слез на это смотреть невозможно. Живот настолько впалый, что кажется, надави пальцем на пупок, и можно коснуться позвоночника. Что ж, ладно, откормим.

Рассматриваю лицо в поросли, решаю, что неплохо бы побриться. Очень интересно взглянуть на то, что кроется под этими зарослями. Долго ищу на полках в ванной бритву, но отец Прокофий с его пушистой бородой, наверное, и вовсе не бреется, а только подстригает ее.

Наконец под раковиной нахожу опасную бритву, каких не видал уже лет двадцать. Бритва оказывается довольно острой. Мылю лицо и приступаю к делу.

Через десять минут изучаю свое гладко выбритое лицо в зеркале. Черты довольно привлекательные, если не брать во внимание болезненный взгляд и излишнюю худобу. В общем, мне даже нравится. Вполне себе ничего у меня морда.

Когда вода набирается, прежде чем лезть мыться, решаю снова проверить способности. Очень уж мне не нравится, что они вот так ни с того ни с сего пропали. Да и Вову мне нужно проверить, убедиться, что он едет за мной.

Ложусь на пол, закрываю глаза и вдруг все получается. Я оказываюсь в темном пространстве, перед глазами привычное меню. Что же это тогда получается? В голову приходит самое очевидное – на батюшку мои способности не действуют. Значит, все же работает религиозная защита от бесов, только не так, как я предполагал.

Не теряю время, переключаюсь на Вову.

Он оказывается далеко не в машине, как я рассчитывал. Вова стоит у каких-то гаражей, рядом несколько мужиков в грязной робе, от них несет соляркой и алкоголем. Что это он еще задумал?

Я уже было собрался заставить подбить ему и второй глаз, решив, что он снова решил нас кинуть и действовать по-своему, но тут один из мужиков подходит к нему и протягивает ключи от авто. Москвиченок что ли сломался?

– Спасибо, – говорит Вован, – ты меня очень выручил, Петрович.

– Ай, да мне для людей Кузьмича ничего не жалко, – отмахивается Петрович, – но жду разницу через неделю, Черныш. Не вернешь, придется доложить Кузьмичу. А ты сам знаешь, что он не любит, когда его беспокоят по таким пустякам.

– Через пару дней железно верну, – говорит Вовчик, жмет Петровичу руку, разворачивается и уходит. И идет он прямиком к старенькой красной Ниве. Ясно, машину сменил. Это он, конечно, правильно, это он молодец.

Возвращаюсь в себя обратно. Снова наваливаются все симптомы ломки, отмечаю про себя, что потихоньку начинаю к ней привыкать или это просто исцеленная печень заработала. А может, и волшебный борщ так подействовал.

Надеваю принесённые отцом Прокофием вещи: рубашка в голубую полоску и брюки. Одежда по длине мне подошла, а вот по размеру явно велика. Брюки пришлось подвязывать шнурком, который батюшка предусмотрительно подсунул мне с остальной одеждой. Но вообще, дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. Не в лохмотьях – и на том спасибо.

Напоследок окидываю свое отражение в зеркале – ну вот, немного даже стал на человека похож. На больного, плохо одетого и с паршивой прической человека, но все же уже не на лутума.

После купаний отец надевает на меня крестик, я снова слегка напрягаюсь, опасаясь, что кожа под ним начнет дымиться, и снова убеждаюсь, что на меня такое не действует.

А затем мы приступаем к крещению Васи. Не то чтобы я прямо горю желанием быть крестным, но и отказать батюшке не могу, после всего, что он сделал. Для него это явно очень важно.

Я долго и покорно слушаю, как отец читает молитвы, как проводит все необходимые ритуалы с Васей. Сам малой таращит перепуганный взгляд то на батюшку, то на меня, даже порывается плакать, когда отец Прокофий льет ему на голову воду, но все же сдерживается.

После омовения батюшка заворачивает Васю в белое льняное полотенце и вручает мне. Дальше велит мне повторять молитву за ним, и я повторяю.

В тот самый миг, когда с крещением мы заканчиваем, с улицы слышится рокот мотора подъезжающего автомобиля. Неужели Вовчик так быстро? Хотя, откуда ему знать, что я его в церкви жду?

Я осторожно подхожу к окну и смотрю через кружевной тюль. Нет, ни хрена там не Вова. За окном золотистая лаковая спортивная машина, марку которой я на глаз определить не могу. Но выглядит авто шикарно. Двери открываются вверх и из авто выходит Волна, и тут же рядом с ним приземляется взъерошенная, чумазая и дико разъярённая Элла Стриж.

Глава 6

– Твою ж мать! – вырывается у меня, хотя в голове куда более нецензурные фразы, но в церкви неповадно ругаться.

– Кто там еще пожаловал? – хмурится отец Прокофий и подходит к окну, смотрит, переводит взгляд на меня: – Что-то ты сильно напрягся, Леонид. Не по твою ли это душу?

– Боюсь, что по мою, – вздыхаю я.

Сам же уже продумываю, как вывести их из церкви и поджечь ко всем чертям.

– Не боись, – покровительственно заявляет вдруг отец Прокофий. – Стой здесь, молчи, не шевелись и ничего не трогай.

– Где здесь? – не понимаю я, снова гляжу в окно, Волна и Элла уже поднимаются на крыльцо.

– Да здесь, не шевелись, – хмуро говорит отец Прокофий и, сказав это, словно какой-то маг и волшебник плавным жестом проводит рукой от моей головы до ступней.

Я, конечно же, сначала ни черта не понимаю, пока взгляд не натыкается на собственные руки. Точнее – на их отсутствие. Ног у меня, кстати, тоже нет. Точнее – я их чувствую, но не вижу. Обалдев, осматриваю себя и выясняю, что теперь я невидимка.

Вот это дела! А отец Прокофий оказывается далеко не так прост.

Элла влетает в церковь, следом за ней входит Волна. Стриж разъярённо окидывает взглядом помещение и останавливает его на Васе.

– Это тот мальчик, что с ним был? – в сомнении поднимает брови Волна.

– Да, точно он, только чистый, – злобно тянет Элла, а затем поворачивается к отцу Прокофию. – Где он? Где это чертов лутум, который его привел?

Прокофий хмурит брови, окидывает Эллу неодобрительным взглядом и грозно говорит:

– Входя в храм Божий, принято креститься трижды. А женщине неугодно в таком неподобающем виде вообще заходить в церковь.

– Слушай, дед, вот вообще не до твоих приколов сейчас, – отвечает Волна. – Это лутум, что тебе мальчишку привел – он опасен. Он сверхчеловек и преступник! Автобус у нас угнал, мою напарницу очень обидел, охранника и водителя избил.

«Когда это я их охранника и водителя избивал?!» – возмущаюсь я про себя.

– Он пришел, и сразу ушел, – отвечает Прокофий. – Мальчишку мне оставил – и был таков.

– А куда пошел, в какую сторону? – спрашивает Элла.

– Да не знаю я! – возмущенно восклицает отец Прокофий.

– А с мальчиком что? Почему он голый? – С подозрительностью спрашивает Волна, косясь на Васю.

– Крестил я его? Что такого? – отец Прокофий спешит натянуть на Василия рубаху, в которой он буквально тонет, затем с негодованием спрашивает сверхов: – Или партия уже и крещение запретила?

– Да нет вроде, – растерянно говорит Волна.

– Мы мальчика забираем, – тут же грубо вклинивается в разговор Элла.

– Это еще с чего вдруг?! – с угрозой в голосе вопрошает отец Прокофий. – Я в ваш рассадник греха и блуда его не отдам! Мой сын это, понятно вам?

Элла и Волна, опешив от гнева батюшки, даже не находят что говорить. Наконец, Элла берет себя в руки и спрашивает снисходительно:

– Да зачем тебе ребенок, отец? С ним мороки много, а этого еще и лечить нужно.

– Ничего, вылечу, выхожу, воспитаю, – недовольно поджав губы, отвечает он ей.

Элла, сузив глаза в насмешке, несколько секунд смотрит на Прокофия, затем спрашивает:

– Не против, если я тут осмотрюсь быстренько? Хочу убедиться, что его тут точно нет?

– Да смотри, – безразлично машет рукой он, только быстро, а то у меня вечерняя служба скоро.

Элла слегка поднимается над полом и по воздуху быстро уносится наверх. Пока она там ищет, отец Прокофий обращается к Волне.

– А что за сверхспособности были у этого вашего лутума преступника? – хмурясь, спрашивает он и на доли секунды бросает в мою сторону неодобрительный взгляд. Кажется, он меня видит в отличие от остальных.

– Странно, но у этого лутума кажется не одна способность, а две или три, – кривится Волна с какой-то досадой во взгляде.

Завидно, что ли?

– И какие же именно? – голос отца Прокофия становится жестким и настойчивым.

– Какая-то ментальная способность, – жмет плечам Волна, – умеет людей обездвиживать и вызывать видения. Возможно, еще пиромантия. Так что, отец, если он вдруг вернется – ты сразу милицию вызывай. Он очень опасен.

– Обязательно, – кивает Прокофий. – Но сомневаюсь, что он вернется.

Он снова косится в мою сторону и едва заметно неодобрительно качает головой. И взгляд у него очень уж нехороший.

Кажется, он все понял. И еще, похоже, что он знает о светлом войске и огненном легионе куда больше, чем мне показалось сначала.

Неудобно-то как вышло. И честно говоря, досадно. Ведь так все хорошо начиналось, я уже где-то даже радоваться начал, что, вот, только жить начал, а уже и крестником обзавелся и таким интересным знакомым.

Даже начал подумывать, что пока я невидим, свалить по-тихому. Хотя, отец Прокофий все равно увидит.

Возвращается с верхних этажей Элла с недовольной миной:

– Никого, – говорит она напарнику, – но далеко он уйти не мог. Я прочешу окрестность, а ты езжай по дороге, может, наткнешься на него.

Переговорив между собой, они торопливо покидают церковь даже не попрощавшись с Прокофием.

Батюшка ждет, когда с улицы послышится рокот заведенного автомобиля, медленно подходит к окну, останавливается рядом, задумчиво провожает взглядом сверхов, медленно и размеренно произносит:

– Сам демон, значит, ко мне пожаловал.

Я молчу. Он так спокоен, что вообще неизвестно, какой реакции от него ждать.

Когда стихает звук машины, он кладет мне руку на плечо, в этот раз рука его ощущается такой тяжёлой, словно в ней не меньше двадцати кило. Я снова становлюсь видимым.

– Ле! – радостно восклицает Васька, когда я появляюсь, и хлопает в ладоши.

– Зачем пришел? – сердито спрашивает отец Прокофий. – Задание получил убить меня? Так чего же ждешь, изверг?

– Я не убиваю людей, и заданий таких не получаю, – отрицательно качаю я головой. – Это делают другие. И тебя убивать я не собирался, просто помощи искал и хотел мальчишку пристроить.

Какое-то время молчу, изучаю реакцию Прокофия. Он тоже молчит – думает.

Если изначально я решил, что он был простым свидетелем проявлений способностей демонов и светляков, то теперь убедился, что ошибся. Он знает куда-а-а больше. И, возможно, даже куда больше чем я. Поимаю, что пауза слишком уж затянулась, потому говорю:

– Я смотрю, ты весьма осведомлен. Знаешь про Противостояние. Не хочешь поговорить?

Прокофий сводит сурово брови к переносице, какое-то время размышляет, потом отвечает:

– Только не при ребенке.

И не дожидаясь от меня реакции, резко разворачивается, берет Ваську на руки и относит наверх.

Он довольно долго не возвращается, поэтому я отправляюсь в туалет, решая проверить, где там сейчас Вова. Захожу в маленькое помещение, в которое вмещается только унитаз. Сажусь на пол, прислоняюсь лбом к двери. Выхожу из тела.

Гудит мотор, чувствую, как бьет ветер в лицо, ощущаю запах сигаретного дыма, затем проясняется зрение. Вовчик гонит по трассе, обращаю внимание, что он надел пэку, на панели управления небольшой экран, на экране карта с зеленой точкой.

«Посмотри сколько еще ехать до Стараполевской», – отдаю я мысленный приказ.

– Карта, сколько еще ехать? – немного помешкав, спрашивает Вован.

– До пункта назначения осталось двадцать семь минут, – отвечает приятный женский голос.

Ясно, через полчаса будет на месте. Отлично, выхожу из Вовчика.

Возвращаюсь обратно, где меня и оставил отец Прокофий. Но только я появляюсь, как он выглядывает из-за лестницы и строго говорит:

– Малец уснул. Вымотался совсем. Идем в трапезную.

И даже не взглянув на меня, с угрюмым видом, не останавливаясь, двигается сам в сторону кухни.

Я следую за ним. Понимаю, что раз он уже меня раскрыл, лучше бы уходить, но я не чувствую опасности от батюшки, да и мне очень любопытно, что знает он.

Я вхожу в дверной проём, и тут же мне в лицо Прокофий плескает какую-то жидкость. Это происходит так неожиданно, что я отскакиваю назад и спешно начинаю оттирать лицо рубахой. Мало ли чем он плеснул – может кислотой?

Но нет, лицо не жжет, вообще ничего не происходит, только немного щиплет правый глаз.

– Ты чего, святой водой меня облил? – кричу я возмущенно.

– А то, конечно, – как само собой разумеется, бодренько так отвечает он. – Всегда хотел попробовать. Но вот теперь знаю – не работает на высших.

– Что значит на высших? – заинтересованно спрашиваю я, заходя на кухню.

Отец Прокофий сидит за столом с весьма озадаченным лицом, подпер кулаком подбородок и крутить другой край бороды.

– На генералов, или как там у вас в огненном легионе они зовутся? – бурчит он наконец.

– Иммунами их зовут, – говорю я и осторожно сажусь за стол. – А на других, значит, действует?

Отец Прокофий нехорошо усмехается и сварливо отвечает:

– А коль не действовало, зачем бы мне это делать? Но я и так уже понял, что ты не палач. Такой бы ребенка не смог крестить, ему бы от одного вида креста всю морду бы перекоробило.

В голове мелькает любопытная мысль: почему Император никак в это не вмешивается? Снова пытаюсь проверить характеристики – но ничего. Император молчит, значит, можно продолжать.

– Вижу, ты знаешь, куда больше, чем я. Поделиться не хочешь? – говорю я.

– А с чего это мне вдруг с бесом делиться? – мрачно спрашивает отец Прокофий. – Я тебе сейчас все расскажу, а ты потом своих демонов ко мне пришлешь, и они убьют меня.

– Не стану я так делать. Да и не так это все работает. Мне просто нужна только информация, – честно отвечаю я.

Отец Прокофий горько усмехается, а я добавляю:

– И я вижу, что ты знаешь куда больше моего, вот и хочу хоть немного прояснить для себя ситуацию. Но если не хочешь, что ж, уговаривать не стану.

Отец Прокофий долго сверлит меня глазами, изучает, явно размышляет о том, правду я говорю или нет.

– Ты мне вот на какой вопрос ответь, – наконец, говорит он, – ты душу свою спасти хочешь? Освободиться желаешь от поработивших тебя?

Я в непонимании усмехаюсь и неопределённо качаю головой.

– А ты не бойся, правду скажи. Тут твой Диавол тебя не увидит, не могут они смотреть то, что происходит в местах человеческой силы. И когда выйдешь отсюда, он не сможет узнать, что тут происходило. И свою силу бесовскую ты здесь использовать не сможешь. По крайней мере там, где я недавно все освятил. Так что, можешь говорить без страха.

Так вот, значит, почему я не смог использовать способность. Места силы, чтобы их. Легат о таком мог бы и рассказать.

– А ты хотел использовать свою силу против меня? – хмуриться отец Прокофий.

– Только прочитать мысли хотел, когда понял, что ты знаешь про нас.

Отец Прокофий неодобрительно качает головой, затем строго говорит:

– Ты мне так и не ответил на вопрос.

– А я и не знаю, что тут ответить. Хотел бы я избавиться от способностей, которые обрел? Нет. И подопечных бы своих бросать не хочу. И тело, которое получил только сегодня, тоже бы лишиться не хотел.

– Не такого я ответа ожидал, но зато вижу, что ты честен со мной, – говорит он, а после добавляет: – И что, не страшит тебя, что и убивать ради этого придется? Что придется делать то, что не по нраву твоему сердцу?