Текст книги "Кологверат: найти себя (СИ)"

Автор книги: Руслан Муха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

К нам подбежал запыхавшийся Гелай, весь измазанный кровью с головы до ног, но сам вроде невредим.

– Они зовут подкрепление, у нас мало времени. Сорги из ближайшего селения будут скоро здесь. Отступаем! – прикрикнул он.

– Ещё одну клетку? – спросил я, уже начав её разбирать.

– Нет времени, вернёмся за ними позже, – сказал Гелай. – Нам нужно бежать.

– Но как быть с ним? – спросил тот, кто поддерживал меня за правую руку. Нам придется его тащить на себе?

Гелай не успел ответить. Из-за угла выскочили три разъяренных сорга и с диким лютым ором бросились на нас. Гелай бросился бежать. За ним следом, бросив меня на землю, унеслись и те, кто помогали мне не упасть. Сорги, не обратив на меня, осевшего без сил на землю, никакого внимания, поспешили за беглецами.

Мною завладело отчаяние. Вот так, помогай ещё кому-то! Бросили не задумываясь. И что теперь? Утром вернётся Гэрах, узнает, что это я выпустил кинцемори и... Да, скорее всего меня прикончат. Нужно было скорее убираться отсюда. Но как? У меня не было сил даже стоять самостоятельно. Я утешил себя мыслью, что возможно им снова не удастся меня убить. Возможно, всё опять повторится и у меня будет шанс всё исправить. Может я и вправду бессмертен. С такой обнадеживающей мыслью я уже собирался провалиться в беспамятство, как прямо надо мной возникло испуганное лицо Диолы.

– Вставай, ну же, давай, – потянула она меня за руку.

– Куда? Беги сама, догоняй своих, я не смогу даже туловище от земли оторвать, не то чтоб бежать.

– Ну, вставай же, – с мольбой взглянула она на меня и снова потянула за руку. – Спрячемся в тех постройках. Ну же!

Кинцемори в клетке позади, увидев, что я пытаюсь встать стали кричать, слезно просить их выпустить.

– Давай, хотя бы этих выпустим, хоть кто-то спасется – попросил я.

Диола сомневалась всего секунду, но затем кивнула.

– Только ты уйдешь с ними,– потребовал я.

Диола недовольно поджала губы, но снова согласилась.

Я, опираясь на её хрупкое плечо, уже не церемонясь и не аккуратничая, выламывал металлические пруты и стягивал проволоку, дергая за неё изо всех сил. Открыв проход, мы с Диолой посторонились: внезапно хлынувший поток кинцемори из клетки едва не сбил нас с ног. Они так же неблагодарно убежали кто куда, не озираясь и совершенно не беспокоясь о том, что будет с нами.

– Идём, здесь не далеко, – сказала Диола, отрешенно провожая взглядом убегающих спасённых.

– Беги же с ними, ну давай, – попросил я.

– Поздно, -шепнула Диола, потянув меня вперед.

Мы поковыляли, стараясь прятаться между рядами. Где бы мы ни проходили, повсюду нас молили о помощи, просили их выпустить. Я старался не слушать их и даже не смотреть в их сторону. Диола тоже.

– Осмотреть округу! – громко скомандовал кто-то позади клеток. – Всех сбежавших самцов убейте, раненных не оставлять, самок по клеткам. Высшего – доставить живым, он мой!

– Это Гэрах, – прошептал я, узнав его голос.

– Идём, – в янтарных глазах Диолы мелькнул страх.

– Уже некуда.

Топот соргов, пробегающих между рядами, показался мне топотом лошадиного табуна. Затем послышались отчаянные крики, сорги добивали раненых. Диола испуганно прижалась ко мне. А я судоржно пытался придумать способ спасения. Сорги окружили ряды со всех сторон.

Вдалеке разразились звуки борьбы, похоже, не успели сбежать те, кого мы выпустили последними.

– Стоять! – крик раздался прямо позади нас.

Мы не шелохнулись, ведь мы и так стояли.

– Я нашёл высшего! – радостно заорал огромный лысый сорг, так похожий уродливым выражением татуированного лица на своих соплеменников.

Тут же позади появились ещё двое.

Диола отчаянно закричала, вжимаясь головой в мою подмышку и пряча лицо руками.

Один из соргов схватил её в охапку, неистово вырывающуюся, и утащил. Я, едва ковыляя, пытался догнать его, ударить, но всё что я смог, это свалиться на землю и пребольно стукнутся плечом. Боль, горячей стрелой в ту же секунду пронзила сознание. В области лопатки, ткань которой перевязали рану, мгновенно взмокла от хлынувшей горячей крови. И я, неуклюже перевернувшись на живот, потерял сознание.

Глава 4

Я открыл глаза, и взгляд сразу наткнулся на сморщенные старческие груди, отвисшие до самого живота. Лохматая соржья старуха, сидевшая возле меня и что-то сердито бормочущая себе под нос, увидев, что я очнулся, скривилась раздражённо, сплюнула и, встав, куда-то поковыляла.

Я огляделся. Маленький тесный шатер, больше похожий на походную палатку размерами. Я лежал на красной меховой подстилке, прямо на земле. Сквозь щели между плохо сколоченных досок, прикрытых шкурой, пробивался яркий солнечный свет. Я привстал на локтях. Похоже, я чувствовал себя получше, только слегка кружилась голова.

В шатёр, на карачках вполз Гэрах.

Я замер.

– Ну, ты и натворил, высший, – осуждающе взглянул на меня громила. – И чего тебе не сиделось? Столько шума! А ради чего? Мы не досчитались всего шестерых кинцемори, которых, будь уверен, вскоре отловим. Но больше полусотни погибло! Зачем ты это устроил? Хотел сбежать под шумок?

Я не ответил. В голове не укладывалось количество погибших. И действительно – зачем?! Что я натворил? Зачем было геройствовать?

– Господин Гохан ждёт тебя, так что вставай. Если ты сможешь открыть барьер, он обещает не убивать тебя, – сказал Гэрах.

Я встал. Рана отозвалась глухой болью, но терпимой. Голова слегка кружилась. Я, пошатываясь, побрёл вон из шатра. Гэрах шел сзади, практически дышал мне в затылок.

Вождя я увидел сразу. Гохан восседал на подобии трона, сделанного из цельного куска огромного пня. Странно, ведь я здесь не видел ни одного более менее крупного дерева. Всё больше какие-то подсохшие кустарники. Его окружали грудастые женщины, крепкие, вооруженные, точно амазонки-воительницы. Но от женщин у них были лишь груди и длинные волосы, лица грубые и мужеподобные, с красными татуировками, вряд-ли можно назвать привлекательными.

Я, щурясь от яркого солнца, огляделся: мы всё ещё находились на ферме. Взгляд уткнулся на кучу трупов кинцемори, наваленных один на другого. В голове снова вспыхнула отчаянная мысль:

«Какой дурак! Идиот! Что я наделал?!»

Гэрах заметив мой взгляд, спокойно сообщил:

– Эти туши пойдут на корм баагвайям.

– Баавга... Кому?– растерялся я.

И тут я увидел. Неподалёку от шеренги клеток, стояли три огромных ярко-красных зверя. Медведи! Да, они больше походили на медведей, только лишь окрас и гигантские размеры отличали их от привычных мишек. Звери, размером чуть меньше слона, на спинах которых покоились сёдла, лениво пожирали трупы кинцемори.

– Это... Это...– только и смог вымолвить я, сглотнув рвущуюся наружу рвоту.

Герах заржал, увидев мой испуг.

– Высший никогда не видел баагвайя? – хохотал он. – Милые животные, послушные, если их вовремя кормить.

Я в ужасе взглянул на Гэраха. Перед глазами всё ещё стояла картина оторванных, тянущихся словно резина, кусков плоти кинцемори, пожираемых баагвайями.

– Жаль только в Соргарде их осталось совсем мало, не больше пятнадцати, их очень сложно прокормить, да и воды они пьют много. Идём, господин ждёт, – напомнил он.

Мы подошли к свите Гохана, я сразу узнал стоящего позади вождя, Мхэго.

– Как тебя звать, высший?– громыхнул великан Гохан, внимательным взглядом изучая меня.

– Ноэ, – буркнул я.

– Ноэ? – громко переспросил вождь, сердито сведя брови на переносице.

Я кивнул.

– Скажи Ноэ, зачем ты выпустил кинцемори?

– Потому что они живые, разумные существа! А вы обращаетесь с ними как со скотом! – злостно крикнул я, чувствую, как негодование обуревает меня.

– Борец за справедливость? – усмехнулся Гохан. – Что это, высший? Жалость? Неужели высшим присущее чувство жалости? Почему же вы тогда опустили барьер, зная, что Соргард не лучшее место для жизни? Какой у нас был выбор? Сорги не травоядные, как кинцемори, которым достаточно водорослей, листьев и плодов шипаго. Сорги – хищники. Что же нам оставалось, высший? Пожирать друг друга? Ну уж нет. Лучше кинцемори. Жалость, плохое чувство, высший. Жалость для слабаков. Если ты хочешь служить клану Краснолицых, ты должен забыть о жалости.

Гохан задумчиво замолчал. Я обессиленно взирал на соргов. Злость, негодование покинули меня. Я чувствовал лишь замешательство, опустошение. Всё происходящее казалось бессмысленным, нелепым.

Зачем я здесь, что я такое?

– Гэрах сказал, что ты носишь на шее оружие, способное уничтожить весь Соргард. – внезапно сказал вождь.

Я кивнул, чувствуя напряжение повисшее в воздухе. Интонации в голосе Гохана не предвещали ничего хорошего.

– Я думаю, ты блефуешь. Гохан не так глуп, как Гэрах, – он оскалил уродливые зубы в подобии улыбки. – От того и вождём Краснолицых стал Гохан, а не Гэрах. Так вот, я думаю, ты врёшь! Гэрах сказал, ты ничего не помнишь и кроме как этого амулета, у тебя больше ничего не было. Высшие никогда не изгоняли своих на моей памяти, что делает твоё нахождение здесь ещё более странным и подозрительным. Но! Если ты откроешь барьер, и сорги смогут попасть в Зелёные земли, Гохан простит тебя. А если нет – убьет.

Я молчал. Можно сказать сейчас, что я не знаю ничего о барьерах и, конечно же, не умею их открывать. Но я решил идти до конца, надеясь на то, что возможно случится чудо. Или просто надеялся выбить себе время, за которое смог бы придумать, как выбраться из этой ситуации.

Я все ещё думал о том подземном городе, о котором говорила Диола, и о тех шестерых кинцемори, которым удалось сбежать. Был ли среди них Гелай? Не смотря на то, что он меня бросил, я все же надеялся, что ему удалось спастись. Возможно, у них получится отыскать город.

– Я открою барьер, только если вы отпустите Диолу. – Решительно отчеканил я.

Гохан удивлённо вскинул брови, затем задумчиво и одновременно сердито поджал губы

– Кто это – Диола? Надеюсь не та кинцемори, которую ты так отчаянно защищал?

– Именно она.

Гохан глубоко призадумался, а затем на его лице появилась злая усмешка:

– Вот что, высший. Мы возьмём эту девку с собой. Она и будет залогом того, что ты не обманешь. Но если что-то пойдет не так, то она первая на очереди в сегодняшнее меню. А сделаешь всё, как положено – девка твоя. Делай с ней что хочешь.

Не смотря на то, что меня разбирало от злости, так, что кажется, я заскрипел зубами, я всё же кивнул.

– Хорошо, я согласен.

А с чем согласен? Ну почему, я сначала делаю, а потом думаю? Нехорошее предчувствие снова овладело мной. Не выйдет ли так, что своей глупостью я подвергаю Диолу ещё большей опасности, как если бы она осталась здесь и прожила, пусть и короткую, но всё же жизнь.

– Тащите девку на телегу с провизией, свяжите как можно лучше, – приказал Гохан, не отрывая от меня внимательного взгляда. – Высшего тоже связать, он под ответственностью Гэраха.

Мхэго кивнул и быстрым шагом удалился выполнять приказы.

– Виновных наказать, – обратился Гохан к Гэраху. – Кто несет ответственность?

– Раал, сын Догха, – опустив глаза, произнес Гэрах.

– Догха был хорошим воином, отличным командиром, поэтому заслужил получить тело своего сына. Остальных стражников, несших вахту в сегодняшнюю ночь скормить баагвайям, будет остальным минганам урок. В полдень выдвигаемся.

Гэрах махнул рукой кому-то, кивком указав на меня. Крепкий сорг с бульдожьей мордой отделился от толпы и бросился ко мне.

– Накорми, напои. А затем привяжи к седлу, он поедет со мной. Не забудь напоить Капельку, – приказал ему Гэрах.

– Будет сделано, командир – поклонился ему сорг.

Он отвёл меня обратно в походный шатёр. Там уже кто-то расставил на металлической пластине, служившей подносом, глиняные миски. С облегчением обнаружил, что мяса среди поданных яств нет. Зато имелась зелёная слизистая жижа, ягоды, какие-то серо-зеленые лепешки и бутыль с мутной водицей.

Меньше всего отвращения вызывали лепешки, поэтому первым делом я принялся за них. На вкус лепешка оказалось безвкусной, словно размоченные опилки жуешь. Ягоды были кислючие настолько, что лимон по сравнению с ними – сладкая конфета. На удивление, более менее съедобной оказалась желеобразная зелёная масса, и вкус мне показался отдаленно знакомым. Зеленый борщ, да! Такой борщ готовила мама. Мгновение, перед глазами мелькнула яркая молния, словно от фотовспышки.

Обстановка резко изменилась. Маленькая душная кухонька, штопаные занавески, на маленькой плите на две конфорки стояла алюминиевая кастрюлька, исходившая аппетитным ароматом. Невысокая женщина лет пятидесяти, миловидная с добрыми глазами. Короткая пышная блондинистая прическа. Родное, так хорошо знакомое с детства лицо. Мама. Она ставит передо мной тарелку с ароматным борщом.

– Знала, что ты приедешь сынок, вот и приготовила, щавеля в этом году много выросло, – она нежно погладила меня по голове.

– Спасибо, мам, – ответил я.

– Совсем исхудал, – с укором покачала она головой, – ты там со своим виртуальным миром совсем с ума сошел, одно кофе, поди, хлещешь, а есть, как всегда забываешь.

– Ма, это не просто виртуальный мир, это проект, который изменит мир, а заодно и сделает нас сказочно богатыми. Если всё выйдет, нам больше не придётся жить в трущобах.

Воспоминания резко оборвались. Я мотнул головой, пытаясь понять, что это было. Одно я знал точно, я видел маму. Но что значит трущобы, я не помнил никаких трущоб. Москва мне виделась прекрасным местом с белоснежными высотками, зелёными парками, яркими детскими площадками. На миг мне показалось, что я наткнулся на что-то очень важное, значительное, то, что должно было, проявит темные пятна. Но как бы я не силился, воспоминание не поддавалось и всё время ускользало от меня.

***

Огромный зверь баагвай шел неторопливо, мерно покачиваясь. Капелька, как нежно назвал её Гэрах, невыносимо воняла. Запах от неё исходил ну очень специфический – резкий, мускусно-гнилостный, стоило неосторожно повернуть голову и он бил в нос, с силой матерого боксера, едва не сшибая с ног. Время от времени я утыкался носом во вспотевшую спину Гэраха, жаркое дневное солнце нещадно припекало голову, и я периодически то ли засыпал, то ли терял сознание. Свалиться с баагвайя мне не позволяла лишь веревка, которой я был привязан крест-накрест за бедра к седлу. Еще радовало, что руки связали спереди и, хотя я почти не мог ими шевелить, в таком положении хотя бы меньше ныла рана.

Диоле повезло куда меньше. Её связали по рукам и ногам и уложили в телегу с расчлененными вялеными трупами кинцемори. Нужно было думать, как спасти её, но в голову как назло ничего оригинального не приходило. На то, что мне получится сбежать вместе с ней, я даже и не надеялся. Единственный вариант, попробовать выбить ей свободу шантажом.

Стало намного легче лишь тогда, когда багряное небо стало темнеть, а солнце уверенно уползало за горизонт. Мучительная жара отступала, баагвайи, похоже, тоже устали, потому как Капелька Гэраха то и дело останавливалась, норовя завалиться набок. В конце концов, Буравчик Гохана упрямо улегся на живот, и вождь объявил привал.

Меня наконец-то отвязали, дали попить, Капельку увели и я, вдохнув полной грудью свежий воздух, почувствовал себя намного лучше. Сорги суетились вокруг; женщины занимались костром, мужчины разбивали лагерь. Тут и там, повсюду вырастали шатры, словно грибы после дождя. Краем глаза среди снующих соргов я заприметил рожки Диолы.

– Куда её ведут? – спросил я сорга, который вел меня к одному из шатров.

– Туда, где и положено спать скоту, – буркнул он в ответ.

– А где у вас положено спать скоту?

– На привязи.

– Почему бы ей не спать в шатре, как остальным? Передай Гэраху, что я требую, чтоб она ночевала со мной.

– Фу! Не думал, что высшие такие извращенцы. Может быть, тебе на ночевку лучше Капельку пригнать? – противно захохотал сорг. А я-то думал, что у этого народа напрочь отсутствует чувство юмора. Хотя я его шутку не оценил.

– Нет, – поморщился я, вспоминая Капелькин смрад. – Только Диолу.

– Я не буду ничего передавать, – вдруг перестав смеяться, гаркнул на меня сорг, и грубо затолкал в шатёр.

– Эй! Скажи Гэраху, что у меня есть разговор! Отведи меня к нему!

– Господин запретил с тобой говорить, – послышалось у входа.

– Но ты ведь говорил! – возмутился я.

Сорг шаркнул ногой, но ничего не ответил.

– Ну и пошел ты..., – выпалил я в сердцах.

В этот раз шатёр оказался попросторнее, нежели тот в котором я сегодня проснулся. Здесь можно было даже встать в полный рост. В углу горел факел, по центру лежала ярко– красная шкура баагвайя. В конце шатра стоял небольшой деревянный поднос с едой. На этот раз мясо принесли. Злость жгучей волной ударила в голову, затмевая разум, и я рванул к выходу. Со всего разбегу напоролся на караулящего меня сорга-шутника.

– Куда?! – тот резко среагировав, пихнул меня ручищей в лоб, я залетел обратно в шатер и завалился на спину. Рана тут же напомнила о себе острой болью.

– Сдурел? – татуированная морда появилась между серых створок входа и выражала крайнюю степень недоумения.

– Убери мясо! – выкрикнул я больше от боли, чем от возмущения.

– Я тебе что? Прислуга?

– Пока не уберешь, буду пытаться убежать! – пригрозил я.

Морда сорга приняла задумчивый вид.

– Ладно, давай сюда мясо, сам сожру, – наконец согласился сорг.

– Я к нему не притронусь, зайди и сам забери.

– Мне нельзя!

– Да-да, и говорить со мной тоже нельзя! – язвительно заметил я.

Сорг мелкими неуверенными шагами, словно нашкодившая детина, наклонив голову и то и дело опасливо косясь в мою сторону, вошёл в шатёр, загреб в охапку мясо и быстро-быстро скрылся за пологом.

Когда кусок мертвого кинцемори покинул шатёр, я облегченно выдохнул. Теперь можно было и осмотреться. Походный шатёр сделан, как и все у соргов, из подручных материалов, а точнее сказать из мусора. Палки, металлические пруты, материал штопаный из чего попало: кожа, дерматин, брезент, ткань всех видов и мастей. Я, корчась от боли, пополз в другой конец шатра, подальше от входа. Приподнял полог, заглянул, и тут же глаза мои наткнулись на грязные босые пятки.

«Зараза! Сзади тоже стерегут!»

Отполз в бок – там ничьих пяток не оказалось, что не могло не радовать. Значит только вход и торец. Из-под поднятого полога я смог разглядеть не много, обзор заслонял соседний шатёр. Но справа я смог разглядеть отдыхающих баагвайев и стерегущих их соргов.

Переполз на другую сторону – здесь обзор был открыт. Взгляд сразу наткнулся на Диолу. Её привязали к телеге за шею, руки связали за спиной. Зрелище удручающее. Она стояла, закрыв глаза, выражение лица казалось умиротворенным. Я тешил себя мыслью, что она спит и не видит, как сорги жрут её соплеменников. Я думал о том, почему же мне так хочется спасти её. Почему я готов ради неё жертвовать собой? Очевидно, это не было влечением или каким-то другим романтическим чувством. Нет, напротив: Диола казалось такой чистой и наивной, словно ребёнок. Возможно, в этом кроется причина. Отцовское чувство, желание защитить слабого. Мне нравилось это ощущение, по крайней мере, это уже хоть что-то, что могло характеризовать меня. Значит, есть надежда, что я хороший человек.

– Эй! Ты что делаешь? –позади проскрежетал возмущенный старушечий голос.

Я испуганно обернулся, так и оставшись стоять на карачках около приподнятого края полога, словно нашкодивший кот слопавший хозяйские сосиски. На меня с недоверчивым прищуром смотрели жёлтые, покрытые сетью глубоких морщин, глаза старухи, которую я уже видел утром. Она прижимала к отвисшей груди корзину с какими-то колбочками, баночками, сухими травами.

– Решил свежим воздухом подышать, – ответил я и с невозмутимым видом выпрямился, встал и отошёл в другой конец шатра. – А тебе чего?

– Рану твою смотреть пришла, – недовольно пробурчала она. – Раздевайся и ложись на живот.

– Раздевайся и ложись, – снова скомандовала она.

Я послушно стянул изрядно потрепавшуюся куртку, пропахшую кровью и потом. Футболку снять оказалось куда сложнее, любая попытка поднять руку отдавала резкой болью под лопаткой. Старуха снова выругалась, видя мои тщетные попытки, и с недовольным лицом принялась меня раздевать.

– Ты поел? – спросила она, когда я улегся.

– Нет ещё, – прошептал я, закрывая глаза и чувствуя, как тело, приняв горизонтальное положение, постепенно расслабляется.

– Плохо, – прокряхтела она.

– Почему?

Старуха не ответила. Она подпалила какую-то ветку от факела, воздух тут же наполнился терпко-пряным пьянящим запахом.

– Проглоти что-нибудь, лекарство нельзя пить на голодный желудок, – она протянула мне лепешку.

Я проглотил её, практически не жуя. Безвкусный ком застрял в груди, тут же вызвав приступ икоты.

– Теперь это пей, – старуха протянула колбу с тягучей, резко пахнущей спиртом, зеленой жижей.

Я недоверчиво уставился на нее, но она настойчиво приложила колбу к моему рту.

Я прищурился и проглотил все залпом. Рот и горло обожгло, словно я хлебнул горячую лаву. С очередным приступом икоты я едва сдержался, чтоб не сблевать всю эту гадость на старуху.

– Молодец! Молодец! – голос старухи слышался, словно через толщу воды. Перед глазами все поплыло.

Прохладные шершавые пальцы сняли с раны повязку и принялись обмывать её. Легкие касания приносили облегчение, успокаивали. Я прикрыл глаза, расслабился, рука невольно потянулась к амулету. Выпуклый прохладный камушек приятно скользил под пальцами.

Затем старуха, ругаясь на какую-то заразу, снова отошла к факелу. Я слегка нажал на камень, и вдруг в голове прозвучало короткое пиликанье. Откуда этот звук? Я удивлённо распахнул глаза. Шатёр устрашающе зашатался, закружился, я ощутил очередной нахлынувший приступ тошноты. Ещё раз надавил на камень в амулете, то с легкостью поддался. Снова прозвучало пеликанье. Внезапно старуха засунула мне между зубов какой-то корень.

– Зажми, – скомандовала она.

Не успел я опомниться, как резкая вспышка обжигающей боли пронзила спину, и я не в силах терпеть ее, провалился во тьму.