Текст книги "Ингредиент"
Автор книги: Руслан Мехтиев
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Я отъехал, и мой взор больше не наблюдал этого чудака.
Весь путь, весь проклятый путь мысли о НЕМ не покидали меня.
На всякий случай я сделал парочку кругов по не нужным улицам, так на всякий случай, ведь за мной могут следить и на машине.
Нужно не терять бдительности и перестраховываться.
Я добрался до места назначения без происшествий.
В подполье было пусто.
Вдруг я услышал шум на кухне, и сразу направился туда.
На кухне был лишь один человек. Не помню, как его там звать. Я просто поздоровался:
– Привет. Чего ты так рано?
– Я всегда рано прихожу. Чтобы пораньше начать свою любимую работу. Я работою над своим индивидуальным рецептом. Очень специфическим рецептом. И когда я закончу его, это будет шедевр кулинарии. Но мне не хватает одного ингредиента. И я пока не знаю где мне его достать. Я работаю в авангардном жанре, готовя пищу нового поколения.
Я занимаюсь приготовлением, выявлением, смешиванием рецептов для приготовления души. Я считаю, что быть интеллектуальным и способным может любой. А вот вкладывать душу, эмоции и личные переживания в свое дело это умеет далеко не каждый. Как учил меня наш шеф-повар Монсар; кулинария это язык, к с помощью которого можно передать страх, ненависть, счастье, красоту, волшебство, юмор, провокацию, культуру, в общем, все из чего складывается наша жизнь. Душа творится и готовится на земле, в течение всей жизни. – Вот же деятель, ха-ха, какие чудаковатые у него выражения у этого парня. Но почему я чувствую, что он в глубине души крайне озадачен и встревожен?
– Хочу воспользоваться случаем и попросить вас о повышении заработной платы.
– Зарплаты? Нее. Я тут не решаю ничего, парень. Ну ладно, мне пора работать, удачи с твоим искусством. (Значит Монсар и ему мозги промывает своей херней?)
Как там зовут этого парня? Вспомнил! Его зовут Фредерик. Наверное.
В любом случае, незаметный он парень. (Ха, зарплату подними ему! «ХУЙ ТЕБЕ!» хочешь заниматься искусством, будь готов к безденежью – и я кстати солгал, я раздаю зарплату в конвертах всем работникам, но я не могу влиять на ее количество, я тут не во власти, а просить за кого-то просто так я не стану, пошел он на хер)
Как только я покинул кухню, я увидел очередного помощника нашего повара.
Это был Юрий. Он весьма интеллигентно поздоровался со мной:
– Добрый день. Отличный день для работы, не правда ли?
– Ну, поживем и увидим, что сегодня за день.
– Вы как всегда первый пришли. Я восхищаюсь вашим отношением, к работе. Наверноe, вам тяжело следить здесь за всем? Ладно, пойду переоденусь, сегодня будет много клиентов, я чувствую это.
У Юрия была черная с рыжеватым отливом сильно надушенная борода. При каждом движении его головы меня обдувало волной духов.
Погодите, я вроде перепутал, это был не Юрий, а Альфред. Или нет? Может это всё же Юрий? Чёрт бы их побрал, я до сих пор не могу их всех запомнить, виной всему их одинаковая униформа, что сводит меня с ума, как же я ненавижу униформы, черт возьми.
Монсар по край не мере выделяется; я считаю это качество очень-очень важным.
Покидая кухню, я вообще забыл зачем я туда зашел.
Но неожиданно, я увидел самое милое существо на планете. Наверное.
Это оказалось панда. Она сидела в узкой клетке и жевала бамбук.
Жалко-жалко, что её сегодня приготовят. Она такая милая! Словами не передать.
Хотя, по правде говоря, от неё воняет. Полагаю, что это нормально.
И каким же образом Монсару удается так легко отнимать жизни животных?
А вот и сам месье Монсар. Сейчас я собственно не буду гадать, а сам его и спрошу.
– Месье Монсар! Разрешите поинтересоваться, как, черт возьми, у вас духу хватит отнять жизнь этой наимилейшей панды? Ну как?! Вы что не человек?
– Послушай, принцесса, я только что пришел на работу и мне хлопот и без тебя хватает. Послушай и запомни раз и навсегда! Во все времена, основным и самым значимым ингредиентом всегда является душа. Настоящий шеф-повар несет ответственность за смерть каждого существа, настоящий Шеф Повар забирает жизнь и приносит ее в жертву во благо другой жизни. Мы едим жизнь, чтобы жить. Все в нашей жизни дается нам в качестве дара, еще не означает, что все это будет игрушкой. Либо пользуйся жизнью, либо жизнь в конце концов использует или даже жестоко накажет тебя за то, что ты ею не пользуешься. Однако если ты проявишь терпение, тогда все, что тебе преподносится, станет в конце концов съедобным. Правда, не рассчитывай, что все это будет вкусным десертом! А теперь вали отсюда, мне нужно работать, в отличие от тебя, у меня есть дела.
…Parole-Parole-Parole…
Я покинул кухню. И поскольку я не способен смотреть на то, как наш мясник, эстет; Монсар будет готовить эту милейшею панду, пойду лучше прогуляюсь по окрестностям заведения и отвлекусь от этого негатива.
Я вышел на улицу подышать свежим воздухом.
Воздух здесь влажный, я бродил в тишине. Бродя по местной окрестности, я не позволял себе далеко заходить. Ведь скоро ждет работа.
Я вслушиваюсь в звуки существования.
Птицы кричат, щебечут. Большие деревья шевелятся. Все движется.
Первым моим чувством было тупое изумление, что я очутился под открытым небом, но я знаю, что все скоро смениться горькой тоской. Я даю голове своей полную свободу и позволяю своим мыслям течь беспрепятственно и непринужденно.
Пейзажи меня не очень вдохновляют, спокойствие полей меня не трогает, сельская тишина меня не раздражает и не умиротворяет. Лишь иногда меня завораживает насекомое, камень, упавший лист, или вот это прекрасное дерево. Иногда я могу часами рассматривать, описывать, разбирать на части дерево: корни, ствол, листья, каждый лист, каждая прожилка, еще одна ветка, и бесконечная игра различных, форм.
Восприятие обостряется, становится более терпеливым и более гибким, дерево распадается и воссоздается в тысячи оттенков зеленого цвета, в тысячи одинаковых и все же различных листочков. Мне кажется, я мог бы провести всю жизнь перед каким-нибудь деревом, так его и не исчерпав и не постигнув его, потому что мне нечего постигать и остается лишь смотреть: ведь все, что я могу сказать об этом дереве, это то, что оно – дерево; все, что это дерево. И этого достаточно.
В этот миг, чудовищное и чудесное сливались в какой-то точке; эту-то границу мне хочется закрепить, но я чувствую, что мне это совершенно не удаётся.
Совершенно растоптанный, оскверненный, возбужденный и униженный в собственных глазах, я вернулся в подполье.
Ecoute – moi…
Глубокой ночью начался кипиш; клиентов было просто уйма.
Все так как предположил тот хорошо надушенный помощник Монсара.
На кухне кипела работа и мёртвая плоть обретала изысканный вкус.
В зале играл живой оркестр. Какая приятная музыка! Где-то я уже слышал её!
Э-х-х. Знаете иногда устаёшь следить за всем, ведь контролировать всё, почти не возможно. (Как же я устал, черт возьми, мои спинные мышцы словно изнеможенны, мой позвоночник вял как резинка)
Я встал возле двери, облокотился о нее и смотрел, слушал, чувствовал.
Я будто присутствовал на спектакле, наблюдая со стороны, на расстоянии, не принимая участия в происходящем действе, не будучи ни актером, ни статистом.
Окружен людьми и вместе с тем не среди них. Вот же скукотища. Суета.
Иногда чувство скуки и суеты усиливает мою тревогу. Все посетители не были мне подобны, я отпустил себя, сдался, и как не странно, в этот миг я перестал понимать значения слов, которые произносили люди в подполье. Как будто они разговаривали на незнакомом мне языке. (Как же шумно) Все это было не реальностью, а лишь призрачным видением, иллюзией. Мне приходится быть в своих мыслях, потому что по сути дела, быть больше негде! Моя душа лишь звук в чужих ушах.
Я опьяняюсь бредом мечтанья.
Тем временем. Я всё в суете смотрю на посетителей, закручивая свой ус на тонкий палец своей руки, и размышляю: «Я здесь за всем приглядываю, люди доверяют мне».
Как вдруг я почувствовал толчок в спину. И, по всей видимости, этот толчок был настолько силён, что он оттолкнул меня от проёма двери, и я чуть не упал.
Когда я обернулся, я увидел наглую физиономию месье Монсара.
– Не стой в дверном проходе, принцесса, ты мешаешь мне пройти!
Что за черт?! Я встряхнулся, переполненный злобой на Монсара, и сухо ответил:
– Что вы себе вообще позволяете?! Не обязательно толкаться было. – Крикнул я в ответ.
– Не надо стоять в проходе, черт побери!
– Не надо было толкаться! Это не красиво.
– Ты стоишь в проходе и бубнишь что-то сам себе под нос! Ты мешал мне пройти!
Иди, разговаривай сам с собой в любом другом месте! Только не в дверном проходе!
– Вы могли просто окликнуть меня, но не толкаться же.
Неожиданно Монсар подошёл ко мне впритык, и посмотрел на меня своим единственным глазом. Его глаз словно был заполнен злостью. Он всё пристально смотрел на меня. На миг мне показалось, что он видит этим глазом всего меня насквозь. Все мои страхи, все, что я скрываю; все, о чем я думаю; все, что я никогда некому не показываю.
Монсар, тихо произнес, настолько тихо, что это нельзя даже назвать речью.
Это была словно вибрация, звучащая у меня в голове:
– Я вижу тебя насквозь. Не связывайся со мной, молокосос. Ты единственный работник заведения, который только бездельничает здесь, и разговаривает сам с собой. Не стой у меня на пути. Тем более не стой в дверном проходе, принцесса.
Монсар выговорился мне, и тут же ушел, а я всё так и стоял в ступоре.
Ой-ой, я что обосраться от страха должен был? Вот же черт неуравновешенный!
К чему мне этот негатив? Я просто сделал вид, что ничего не произошло, и вернулся осматривать заведение и его посетителей.
Неожиданно мои глаза заметили в зале незнакомое лицо, и чтобы вырвать себя из этого странного состояния, я решил обслужить клиента одетого в белоснежную длиннющую рубашку и таком же белом тонком платке на голове, что свисал ему до плеч.
– Здравствуйте сэр, чего изволите?
– Ас-салям алейкум. Я жду, когда мне подадут панду. Я приехал из самой Саудовской Аравии сюда, чтобы попробовать панду в вашем заведении, известном на весь мир.
– Конечно-конечно. Но вам придётся немного подождать. Панда долго готовится. Сегодня это наше главное блюдо. Вскоре её вывезут на всеобщее обозрение, а потом вы сможете приступить к пиру.
– Я подожду столько, сколько нужно, хоть до самого судного дня.
– Что? Мне не послышалось или вы сказали судного дня?
– Вам не послышалось. Вскоре будет судный день. Отцы бросят жен своих, а жены будут есть детей своих. Люди забыли Аллаха. После чего, Аллах заставил людей забыть самих себя. Все забыли самих себя. Все мы уже мертвы, и ожидаем судного дня.
– Мертвы? Что вы имеете в виду? – Ну и на кой черт я переспрашиваю этот услышанный мною бред?
– Все в Мире предрешено великим Аллахом, даже мое появление здесь в вашем заведении и моя беседа с вами. Все не постоянно, в конечном счете, все формы растворятся и изменятся.
– Ну, понятно. Что ж, мне пора, сэр. Остальные клиенты ждут. Ваш заказ вскоре подадут.
Чудесно-чудесно, сегодня вечер Панды.
Я видел это существо на кухне. Оно и в правду милое, даже жалко его.
Но наш шеф-повар Монсар не знает жалости, он профессионал.
– Пошевеливайтесь! Слабокам не место на моей кухне! Живей-живей!
Я уже удалялся, как услышал, что меня кто-то зовет, при этом крича мне: Официант!
Я не официант! Но если этот мудак не прекратит щёлкать своими пальцами и кричать, то я могу и не сдержаться.
Конечно же, я подошёл к нему.
– Чего изволите?
– Официант! Официант?! Ну чего ты так долго, черт?!
Я не официант, черт побери! Мной овладело страшное раздражение. (Он что имеет что-то против меня?)
– Чего изволите, сэр?
– Я хочу заказать запретный плод.
– Я полностью к вашим услугам. Но вы уверенны? Сегодня наше блюдо дня – это Панда.
– Мне всё равно, я хочу запретный плод, и поживее давай, официантишка проклятый.
Чего ты улыбаешься? Тебе смешно? Тебе смешён мой рост? Думаешь, я карлик?! Гном?! Или это, потому что я черный? Ты расист?! Расист?!
– Нет-нет, что вы, сэр. Я вовсе так не думаю.
Он и, в правду был карликом. Очень смешной и поэтому я не сдержал ухмылку.
Но почему он оскорбляет меня? (Если что, я позову охрану, и его вышвырнут на хуй отсюда, выкинут как кусок мусора, нет, как кусок огрызка!)
– Что, у вас все официанты тут такие странные? Эй, ты, что опять улыбаешься? Думаешь легко быть таким мелким?! Пошел ты вон!
– Нет, сэр, это не вы вызвали мою улыбку, сейчас я принесу ваш заказ.
– Только без соли и специй! Для сохранения продуктов из специй выделяли эфирные масла. Специи могут спровоцировать расстройства желудка, изменение артериального давления и даже рак. Кулинария подарок Бога. Соль и специи же подарок Дьявола.
– Без соли и специй? Это странная просьба, сэр. Но будет сделано, сэр.
– Да-да без соли и специй! Быстрей давай, я адски голоден!
Погодь-ка! Твои усы? Ха-ха! Ты что думаешь, что ты француз?
– Я немедля передам нашему повару, чтобы он не клал соль и специи. Всё будет исполнено в лучше виде и вкусе, сэр.
Чёрт, этот неполноценный карликовый пакостник, меня совсем не уважает.
Может я, и правда, чем-то оскорбил его? Может мне стоит называть карликов лилипутами? Впрочем, не важно, я же не как не называл его. Я просто принял заказ, а он начал оскорблять меня. Проклятый карлик! Нет-нет! Проклятый лилипут.
Разумеется, я не держу зла на посетителей, клиентов. Все их угрозы, обиды и оскорбления я принимаю как одно из свойственных жизни неудобств и просто как свою работу и очередной неудачный денек. Я не обижаюсь даже на тех, кто сознательно стремился меня оскорбить и унизить. Неизбежность нужно принимать равнодушно.
…Parole-Parole-Parole…
Позже я принес заказ этому маленькому паршивцу, а он все продолжал меня оскорблять, называя меня офицантишкой. Но что особенно неприятно поражало в физиономии этого карлика – это отвратительная улыбка, не имеющая ничего общего с веселостью и благодушием, она выставляла напоказ его редкие белые зубы и придавала ему сходство с запыхавшейся собакой. Точнее шинком.
В данный момент официанты демонстративно вывозят главное блюдо, чтобы каждый мог увидеть его; тушеная Панда по-чилийски, чертовски острая.
Раздаются аплодисменты. Официанты раздают блюдо посетителям.
Слышится звон столовых приборов. Радостные голоса заполняют зал.
Мужчины разговаривают во время еды. Женщины едят разговаривая.
Музыка и вино все льются. Все счастливы! Моя работа выполнена.
Через пару минут, все уже кушали Панду.
Все новости трубят о том, что кто-то похитил Панду из китайского заповедника.
А здесь, на другом конце света, наши гости наслаждаются этим замечательным блюдом. Это всего лишь совпадение уверяю вас. Повода волноваться нет.
Чей это взгляд? Какой знакомый взгляд! Этот взгляд. Чей же он?
* * *
В одни из проклятых дней в моей пустой квартире, точнее в квартире, забитой ненужным барахлом – "ЭТО" вернулось ко мне вновь.
"ЭТО" вернулось! Вернулось за тем, чтобы быть услышанным.
Почему из моих глаз льются слёзы? Сколько уже повторяется эта ночь?
Ночь? И какой это чертовщиной я маялся весь день, черт возьми?
Мне нужно отвлечься. Абстрагироваться. Мне нужно спастись.
Как же я ненавижу и боюсь "ЭТОГО" проклятого состояния, когда отсутствие сил заставляет тебя лежать и пялиться в одну точку, а тревога требует что-то делать, а ты тупо лежишь и, беспокоясь задыхаешься.
Я решил почитать книгу – вот моё спасение.
У книг те же враги что и у людей – огонь, сырость, и их собственное содержание.
Но я уже столько всего прочёл, что сам и не знаю, что мне почитать.
И вот снова я остался с болью один на один, наедине.
Взяв свой Нет-Бук, я рыскал по сайтам в поисках интересных книг. Но в интернете я их не покупаю. Просто узнаю название, а потом направляюсь в любой книжный магазин. Знаю неэкономно. Я весьма старомоден. (Я еще тот сноб)
Продолжая рыскать по сайтам, я ничего не нашёл. Проклятые онлайн книголюбы не посоветовали ни одну книгу, потому что рекомендуют только ту чепуху, только ту беллетристику, за продвижение которой им заплатили. Собственно, почему же беллетристика так популярна? Ведь это заведомо довольно скучно – читать ее.
Беллетристика, во всяком случае, довольно предсказуема. Читая беллетристику, читатель понимает, что эти тексты заведомо плохого качества, но то ли это умиротворяющая ласка банальности, то ли некоторая радость от того, что читатель совсем не глупее автора…
Ну, не понимаю, что люди надеются найти в книгах? Счастье? Смысл?! Смысл это всегда плохо. Эта проклятая тарабарщина лишь может кого угодно только свeсти с ума!
Вся эта писанина противоречит сама себе. Романы о людях, которых никогда не существовало. (Cтранное у меня сейчас чувство)
Черт побери! Теперь у меня нет ни малейшего настроения и желания читать!
Я полагаю, что нет нужды выходить из дома. По край не мере сегодня.
Лучше оставаться на диване и прислушиваться. Даже не прислушиваться, а ждать.
Вмиг я резко закрыл Нет-Бук. И я сделал это, черт возьми, не просто так.
Каждый из компьютеров имеет свой чип, а значит в каждый из них при желании можно проникнуть. Я не понимаю: почему нетбуки, ноутбуки и прочие не производят со встроенной заслонкой, которая бы закрывала вебкамеру?! Существует много вредоносных программ, которые могут получить доступ к компьютеру и наблюдать за пользователем. Ну что?! – Что, черт возьми, мешает производителям встраивать ползунок на вебкамеру? По-моему, это совершенно логично. Наверноe.
Серый хмурый день медленно перетёк в сумерки, а потом в темноту.
Начался дождь и серые, мутные капли омывали моё окно.
Каждый год, в сезон дождей, я вспоминаю о ней. Каждый год одна и та же картина.
Каждый год одни и те же воспоминания. Не появись она однажды, не было бы и всей этой истории. (Ну, ладно-ладно была бы эта же история, но только без нее!)
На меня наваливаются воспоминания – слишком болезненные воспоминания.
Мир снова погружается во мрак, а я – в его лютый холод.
Чем же себя еще себя занять, кроме погружения в самого себя?
Мысли о жизни моей всегда оставляют во мне лишь слабый привкус грусти, (грустно глубоко внутри). Капелька боли, которая быстро исчезла, как исчезают, скатываясь вниз по оконному стеклу, капельки дождя, оставляя след чем-то напоминающий вопросительный знак – как символ моей жизни.
Отложив Нет-Бук в сторону, я взял первую попавшуюся книгу, со знакомым запахом.
Свет я чуть приглушил и оставил гореть лишь одну лампу. В книге было написано что-то про реинкарнацию. Она когда-то принадлежала моей бывшей девушке Веронике.
Я вообще сохранил все её книги. (Непонятно только зачем).
Но сейчас у меня почему-то нет желания о ней вспоминать. (Нет настроения).
Моя квартира буквально забита книгами. Вся обстановка просто-напросто смахивает на колумбарий, где истекает мертвое время. Да уж, ну и бардак здесь, сплошной срач, Понятия не имею что это за вещи, фантики, какие-то штуки, пустые пластмассовые бутылки, какой-то кабель или провод, понятия не имею от чего он. До тех пор пока я не споткнулся, было все нормально. Мой бардак это хаос, в который вложено много труда.
Так странно, как-то незаметно я остался совершенно один в этой жизни.
Те, с кем я соприкасался, воспринимали меня как мимолётный эпизод.
Я неприметный камень, на распутье множества чужих дорог.
Взглянув на свой телефон, который в основном служил мне часами... – на экране; пятнадцать минут шестого утра.
Спать абсолютно не хочется. Сидеть в кресле и ломать голову надо всем, что случилось в последнее время, тоже надоело.
Я чувствую, что мне не хочется видеть людей, но и не хочется оставаться в одиночестве; не хочется сидеть дома, но и не хочется выходить; не хочется бодрствовать и не хочется спать. Мне больше вообще ничего не хочется! Не хочется работать, не хочется кушать, не хочется двигаться – только бы лежать в постели целыми днями.
Прямо сейчас, прямо в эту минуту; ЭТО – вернулось, пронизывая все мое существо и унижая меня, снова. Снова-снова, мне так плохо, но почему, ведь я давно переехал, начал новою жизнь, начал все заново, и зажил как человек, но мне снова так плохо, словно я снова умираю. Я понимаю, что исчезаю.
Тут я услышал ужасающий звук – хрип в собственном горле.
Не могу больше терпеть. Что это за чёрная дыра в моей груди?!
Я чувствую большой упадок сил. Начинается, как всегда, с лёгкой тошноты внизу живота и необъяснимой паники. Как только я понимаю, что "ЭТО" завладело мной, неприятное состояние без усилий становится непереносимым. Фантомная боль постепенно распространяется с зубов на челюсти и глазницы, а затем начинает жутко, безжалостно, изнурительно пульсировать во всех костях. На очереди хорошо знакомый пот покрывающий спину. Слёзы льются рекой как у ребенка, у которого отняли конфету.
Я засунул кончик своей подушки себе в рот и начал тихо стонать.
Стоны мои становятся какие-то скверные, пакостно злые, они продолжаются целыми ночами. Этот стон, выходил из самих глубин моего сердца.
Нервное возбуждение совершенно завладело мною, и как ни старался я избавиться от него, но ничего не помогало.
И вот; я силился себя успокоить, весь в поту от этих усилий.
Я пристально вглядывался во мрак.
Мне приходят в голову самые нелепые мысли, и все вокруг пугает меня.
Я задыхаюсь и умолкаю, я переполнен невыразимыми чувствами.
Я встал, распахнул окно, подставил лицо ветру. (Глубокий вдох!)
В соседнем доме танцевали; ветер доносил обрывки мелодий.
Через несколько минут я прихожу в волнение – "ЭТО" не дает мне покоя, оно то и дело возвращается и, наконец, совершенно завладевает моими мыслями и телом.
Вдруг мне чудится, будто я слышу чей-то голос, будто кто-то вмешивается в мои рассуждения, говоря сердито: «ПРЕКРАТИ НАКРУЧЕВАТЬ СЕБЯ САМОГО»
Мысли мои становились все исступленней. Наконец я соскочил с койки и стал искать водопроводный кран. Пить мне не хотелось, но голова была в жару, и меня тянуло к воде.
Напившись, я снова лег и решил уснуть во что бы то ни стало.
Закрыв глаза, я принудил себя успокоиться.
Я открыл глаза. Что было толку жмурить их, раз я не могу уснуть!
Все тот же мрак окружает меня, все та же бездонная черная вечность, сквозь которую не могла пробиться моя мысль. С чем бы его сравнить? Я сделал отчаянное усилие, чтобы произнести самое черное слово для обозначения этого мрака, такое ужасающе черное слово, чтобы мой рот почернел, произнося его: «ЭТО!»
ЭТО: Лингвистический тупик? ЭТО: экзистенциальный ужас?
ЭТО: что-то между панической атакой и апатией? ЭТО: пиздец.
Должен сознаться, что точное объяснение я до сих пор не нашел. И это не из-за моей глупости, боже мой, нет-нет, ну как такой хороший человек как я может быть дураком.
Как же удивительно; насколько же человеку может быть плохо без всяких на то физических причин.
Я вслушиваюсь в звуки, внимательно разглядываю комнату и всматриваюсь в окно.
Тяжело дышать, в моих легких словно застрял ком, я не могу сделать полный вдох и выдох. Усталый и напуганный я вновь встал с койки и открыл все окна в этой проклятой квартире.
Такое чувство, словно стены суживаются и воруют кислород.
Я замурован в безмолвии.
Не могу! Больше не могу! Не могу дышать!
"ЭТО" подставляет мое существование под сомнение.
Я больше не могу оставаться в этих стенах и в хаосе бесполезных вещей!
Я резко подорвался, по непонятной причине я начал бегать по комнате кругами, зацепив стены и один стул.
Внезапно я увидел перед собой чёрную дыру своего одиночества.
Сердце перестает биться, легкие отказываются дышать.
После чего я выбежал на улицу. Шел проливной дождь.
Я бежал по улице под проливным дождём в своих тапочках. Бежал, сам не зная, куда и зачем. Просто бежал, (Если я был бы удовлетворен я бы, наверное, остановился).
Мокрая ткань потяжелела и начала прибавлять весу.
Я промок до нитки. Но я всё ровно бегу-бегу и бегу. От кого? Куда? Для чего?
Мне кажется, что меня уже нет. Я лишь плод чьего-то воображения. Искорка чужого сознания. Кто-то выдумал меня, выдумал мир, в котором я живу. Существую ли я на самом деле, или я лишь призрак – всем безразлично. Даже мне самому. Наверноe?
Тем временем как я бежал, дождь внезапно закончился.
Я уже пробежал черт знает сколько километров, как вдруг я увидел; горящий диск, что восходил из недр земли – СОЛНЦЕ.
Луч солнца, внезапно выглянув из-за тучи, опять спрятался под дождевое облако, и всё опять потускнело в глазах моих; или, может быть, передо мною мелькнула так неприветно и грустно вся перспектива моего будущего, и я увидел себя таким, каким я есть сейчас?
Куда я бегу, черт возьми, и зачем, от кого?
Неожиданно у меня закололо в левом боку. Я заметно замедлил бег.
После чего я остановился, и посмотрел на этот огромный генератор, чьи лучи начали согревать меня. (Хотя скорей всего согревали меня вовсе не лучи, а мое бьющееся сердце, что гоняло мою кровь по всему телу)
Неожиданно я услышал первые песни только что проснувшихся птиц.
В правом боку всё ещё продолжались колики.
Но почему от этой боли я только начинаю смеяться? Как же больно! Ха-ха!
Слезы градом текут по щекам, смех мой больше напоминает рыдание.
Захлебываясь, я трясусь как паралитик, кусая губы, размазывая слезы по лицу.
Я хохочу. Я рыдаю. Я без сил падаю на землю и утыкаюсь лицом в траву и грязь.
Травинки забиваются в ноздри и рот. Я отплевываюсь, обгрызаю их, не переставая плакать, "СМЕЯТЬСЯ" "РЕВЕТЬ" "ВИЗЖАТЬ" "СТОНАТЬ".
Я кричу, визжу, реву, смеюсь о том, что ни во что не верю и что все бессмысленно, но я не могу сомневаться в собственном крике, визге, боли; я должен верить хотя бы в собственный протест.
Я катаюсь по мягкой и влажной траве, по остаткам грязи, я словно тону в ней.
Меня вот-вот разорвет на части от переполняющих эмоций.
Мука, похожая на восхищение.
Мелькает мысль, что сердце на самом деле может не выдержать такой нагрузки.
Это и пугает, и веселит одновременно.
Я сажусь на задницу, поднимаю голову вверх и начинаю выть как брошенный пес, срывая непослушными от переполняющей их энергии руками пучки травы и разбрасывая их в стороны. Вой переходит в утробный рев. Я махаю конечностями как плетьми.
Я подобен грудному ребенку, который не знает, что делать со своими конечностями.
Слишком много "Я"? Этого всегда слишком много, от этого и все проблемы.
После валяния на сырой земле я встал и отряхнулся, но это было бесполезным.
Все мое тело было покрыто размокшей грязью, кажется, она даже попала ко мне в трусы. Не знаю, что на меня нашло, но та пустота внутри меня на некоторое время исчезла.
Вернувшись домой, конечно, же я сначала принял душ.
Потом я, не медля, выпил полстакана, отличного ирландского виски.
Не то чтобы я злоупотребляю, просто это так; для сна.
Я считаю, что алкоголь в малых дозах безвреден. Но этих ничтожных алкогольных граммов мне было недостаточно.
Я беру бутылку с русской водкой и выливаю ее содержимое себе на лицо. Прозрачная жидкость приятно холодит кожу.
Нет мыслей. Тишина. Спокойствие и что-то еще.
Я делаю несколько больших долгих глотков и чувствую, как прохладный ручеек бежит по пищеводу и обрушивается в желудок маленьким водопадом, который самостоятельно нагревается и превращается в горячий источник. Это ощущение окончательно приводит меня в чувство.
Я выпил стаканчик и налил второй. А потом еще. Так уже лучше, черт возьми!
Я начинаю чувствовать что-то вроде веселья. У меня часто бывают такие движения души, такие порывы навстречу радости, даже счастью, но недостаточно сильные, к сожалению, они быстро затухают. Я жду и ничего не ожидаю.
Пьянство для меня – это истерическая реакция на собственную несостоятельность и немощь. Своего рода, бегство от сновидений повседневности.
Чей это взгляд? Какой знакомый взгляд. Этот взгляд. Чей же он?
* * *
ЭТО кончилось утром. Точнее в обед. День был нехороший.
Я валяюсь в кровати, спина моя стала частью простыни. Не хочу вставать.
В комнатке темно, на дворе пасмурно.
Голова у меня болит и кружится; лихорадка кралась по телу моему, по существованию моему, по костям моим, по боли моей, по унижению моему и где-то еще.
Как мне кажется, прошлой ночью, мне снился чертовский странный сон.
Точнее это не совсем был сон. Словно всю ночь я спал не один, а с Вероникой.
Но она давно покинула меня. Так странно. Прошлую ночь, я буквально чувствовал тепло её тела, она обнимала меня, и как обычно не произносила ни слова.
Означает ли что– либо, этот сон? Нет-нет, я не верю в тайный смысл снов. Сны, это просто подсознательная капсула, которая таит в себе элементы памяти, то есть, всякой чепухи и смеси в виде каши, которой нам и снится.
Но это ощущение?! Что это? Галлюцинация, иллюзия, мираж?
Все это было слишком реально.
Впрочем, эти соображения глупые и, во всяком случае, преждевременные.
Странные ощущения прошедших дней кажутся мне просто смешными, я не в состоянии их понять. Инстинктивно я избегаю опасных мыслей. Наверно.
Ну, вообще, сегодня я проснулся один. Что и не удивительно и даже логично.
Тишина. Очень тихо. Неестественно тихо.
Мое сердце наполнилось страхом. Тело почни немое. В глазах все плывет.
Но через пару секунд, все становится еще ужасней. Это моя комната? Но где здесь я?
Даже не слышно звука стрелок часов. (А у меня вообще есть часы?) Вроде бы у меня нет часов. Есть часы только на мобильном телефоне. Не помню, чтобы в ближайшее время мне кто-либо звонил
Я думаю, что у меня болит левая почка. Или правая?
Впрочем, я ни черта не смыслю и не знаю наверняка, что у меня именно болит.
Может выпить что-то для профилактики, какое-то лекарство?
Ха, ну, конечно, нет! Это я просто пошутил, я никогда не принимаю лекарства.
Лекарства не лечат болезни. Это обман медицинской монополии.
Еще недавно героином лечили кашель, опиум выписывали как болеутоляющее средство, а ртуть считалась лучшим средством от венерических заболеваний.
Всего сто лет спустя мы почему-то уверены, что теперь на прилавках аптек и в больницах – исключительно целебные препараты.
«Глотай и не думай!» – вот лозунг коммерческой медицины. Почти все современные аптеки стали настоящими супермаркетами, и больше половины товаров в них вообще не являются лекарствами. Вот же негодяи! Они, что думают, что все люди дебилы?!
Да все давным-давно знают, что лучшее лекарство от всех болезней это сода!
Сейчас соду можно применить практически везде. Это одно из немногих универсальных доступных экономичных и проверенных средств современности.
Помыть посуду? Да, пожалуйста. Почистить ковер, раковину, ванну? Не проблема.
Сода устраняет плохие запахи. И излечит от многих заболеваний. Именно благодаря влиянию на кислотно-щелочной баланс организма.
Я не лечусь и никогда не лечился, хотя медицину и докторов уважаю. Но уважаю лишь за их "артистичность". Искусство медицины заключается в том, чтобы развлекать пациента, пока природа занимается лечением болезни. Или усугублением. Скорее всего, я просто просквозил поясницу, и это не удивительно – после недавней экстремальной пробежки. Я отказываюсь, что-либо предпринимать, буду ждать, пока само пройдет.
