Текст книги "Бессилие власти. Путинская Россия"
Автор книги: Руслан Хасбулатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
А тем временем небольшая дружная стая абсолютно аморальных нуворишей завершала приватизацию не только собственности, но и государства, которое поджидала трагическая судьба СССР. От неминуемого краха его спасло Провидение – Всевышний смилостивился над несчастным народом в форме самого конкретного благодеяния – повышения цен на русскую нефть. Казна оказалась переполненной нефтевалютой и нефтерублями. Какая-то часть этого божественного благодеяния (хотя и весьма скромная) была направлена на общее благо. Но и этого оказалось достаточным, чтобы несколько успокоить народ и приостановить тенденцию к саморазрушению страны. Разумеется, временно, пока не прекратится поступление потока не заработанных трудом общества денег.
Первый этап реальной угрозы распада России, в котором самую активную роль играли некоторые провинциальные лидеры (Татарии, Чечено-Ингушетии, Якутии, Северной Осетии и ряда областей и краев), пришелся на 1991–1992 гг., когда после распада СССР дезинтеграционные процессы плавно (но динамично) перетекали на собственно Российскую Федерацию, реально угрожая ее единству. Этому же способствовали лично российский президент и в особенности его многочисленные соратники-радикалы, пропагандирующие необходимость «создания» вместо Российской Федерации более дюжины карликовых марионеточных государственных образований. Эти мощные, концентрированные атаки на целостность России были отбиты прежде всего Верховным Советом России, который приобрел особо высокий авторитет после разгрома им ГКЧП, и не считаться с его мнением не могли ни ельцинисты, ни региональные вожди-сепаратисты.
Второй этап угрозы единству, целостности и самостоятельности России наступил к концу 90-х гг. От этой участи государство было избавлено в силу двух причин: первая – нефтяные доходы, вторая – приход к власти Путина. Таким образом, Россия избежала трагической участи распада страны благодаря следующим факторам:
● Провидению, воле Всевышнего, в том числе русской нефти и газу, цены на которые стали непредвиденно расти бешеным темпом на мировых рынках.
● Необычайному терпению российских народов, и прежде всего русского народа.
Все остальное – малосущественно, поскольку путинская власть продолжала скольжение в рамках созданной ельцинистами парадигмы политической системы, хотя с определенным своеобразием государственного политического режима (модель Путина).
В период десятилетней войны с «неславянским врагом» общество чуть ли не одичало от бедности, нищеты, отчаяния и озлобления; в то время как «сверху» непрерывно посылались символы-сигналы: во всем виновны «все эти нерусские». Помнится, в первые годы 90-х, некий Баркашов рассматривался как опасный националист, но, когда позже почти все парламентские партии оседлали шовинистическую тему под благовидными патриотическими идеями, былая деятельность баркашовцев выглядит как детские шалости. Отсюда – безнаказанность за оскорбления народов, столетиями живущих на своих землях. Но безнаказанность – это сегодня. А в сознании этих народов укрепляется твердая вера в то, что они в Российской Федерации – не нужны. Отсюда поиск альтернативы России. – Но кто в современной России думает об этих пластах сложнейших проблем – Кремль?! – Не похоже. Им не до государства, не до народа... отсюда – слабая эффективность путинской модели государства, имеющая (как и предыдущая), временный характер.
Ельцинисты отбросили состояние общества на уровень конца XIX в., возродив самые свирепые формы эксплуатации большинства трудящихся горсткой нуворишей, мгновенно лишив социальной природы новое государство. В то время как реальности конца XX столетия диктовали совершенно другую цель – преобразование собственно экономической системы на базе конкурентной экономики, при сохранении (и совершенствовании) социальной системы, которая уже при социализме достигла своего высокого уровня и могла стать базой для будущего Российского государства всеобщего благоденствия. Таким образом, произошел откат Системы назад, к более низшей стадии развития, к известному типу «дикого капитализма», свойственного Западу в ХVII – XIX вв. и на который вступила Россия в конце XIX – начале XX в., прерванного революциями.
В этом смысле тип капитализма, который возобладал в результате поражения парламентарно-демократического строя (в пользу популистской диктатуры Ельцина), явился действительно преемственным с типом капитализма в России, который развивался в ней с конца XIX – начала XX столетия: такая жебесчеловечная эксплуатация трудящихся, игнорирование их нужд и потребностей, полное пренебрежение законом, открытое использование государственной казны как средства обогащения правящих кланов, сращивание нарождающегося российского капитала с международным, приглашенным для «колониального освоения» российских богатств, финансовые «пузыри» и «дефолты», как методы разорения более или менее обеспеченных слоев (среднего класса) в пользу узкой группы стремительно богатеющей страты, новой аристократии – жуликоватых нуворишей.
Как и в начале XX в., на авансцену деловой (и политической закулисы) жизни России вдруг всплыли вчерашние шоферы (в первом случае – конюхи), фельдшеры, институтские лаборанты (и младшие научные сотрудники), вчерашние фарцовщики и продавцы, подпольные «менялы», «посредники», посредники «посредников», бывшие уголовники, расхитители, разложившиеся офицеры армии и разных служб и т.д. Экономика, труд, развитие – все это было отброшено как ненужный хлам – разрушай «старое», «зарабатывай деньги какими угодно способами!» – вот каким был девиз власти ельцинских радикалов. Эта политика, без особенных инноваций, и была продолжена в прошлое десятилетие.
Кто владеет экономикой страны?
За период прошедшего кризиса крупные банки и корпорации изрядно укрепили свои позиции – они стали еще более богатыми. Особенно успешным для них оказался 2010 г.
Премьер Владимир Путин сделал превосходный доклад 20 апреля 2011 г. перед депутатами Государственной думы. Кажется, говорил искренне о необходимости заботы о человеке труда, упрекнул СМИ и TВ, что они слабо отражают самоотверженную работу простого труженика, «на горбу» которого все и держится. «Поэтому, – заверил премьер, – мы и дальше будем улучшать положение рядовых граждан». Все бы хорошо, но он, разумеется, не стал затрагивать такую «необъяснимую» проблему: почему минимальный размер оплаты труда 5,6 тыс. руб. и ее получают миллионы тружеников, а 500 человек контролируют активы (каждый) от 28,3 млрд долл. до 160 млн долл.; из них 114 миллиардеров (от 28,3 до 1 млрд долл.). И все эти «500» фамилий контролируют 85% активов всей экономики страны. Так какие шансы у правительства Путина «заботиться» о человеке труда, если львиная доля богатства находится вне правительственного контроля? Через налоги? И сколько они вносят? – мизер!
По сути, от них зависит процветание страны и благополучие общества, им вверил премьер Путин судьбу соотечественников, подавляющая часть которых, как показало испытание прошедшим кризисом, не выдержали этого испытания – они продолжали мошенничать и в трудные времена. Это им премьер оказал «помощь» в размере 200–250 млрд долл., в то время как на оказание помощи десяткам миллионов простых граждан было направлено в 2–3 раза меньше. Для оказания помощи малому и среднему предпринимательству, например, было направлено всего 5 млрд долл.; уменьшились затраты на финансирование академической науки (правда, они несколько возросли в университетах).
В результате социальные разрывы в обществе все более возрастают, перебивая все негативные рекорды из самых неблагополучных стран; «среднего класса» вообще нет – его слабые ростки приостановились в результате того, что плодами рентного дохода пользуются супербогатые банкиры и предприниматели и правящая бюрократия. Ниже приведена таблица рейтинга российских миллиардеров, составленная журналом «Финанс» на 2011 г.
Способы создания капитала:
Интересы:
Отрасли:
Источник:«Финанс», 2011, № 5, с. 16 –19.
Интересен анализ «списка» в части, касающейся «способа создания капитала». Легко увидеть, что подавляющая часть супербогатых получили свои активы в результате известной мошеннической приватизации. Они не приложили никаких личных способностей к созданию своих предприятий – как это обычно происходит и происходило на Западе. Даже когда в 70–80-х гг. в Англии, Франции, Италии и других странах происходили крупномасштабные денационализации (приватизация) государственной собственности, – ни в одной из этих стран ни один бизнесмен, ни один банкир не стал таковым по причине приватизации. Государственные предприятия, причем за хорошие деньги, скупали на аукционах опытные предприниматели и менеджеры, имеющие и репутацию, и предпринимательские способности, таланты, и состояния. Поэтому скупаемые ими предприятия показывали высокую эффективность, а трудящиеся стали получать значительно большие заработные платы. Большинство отечественных миллиардеров в 2008–2009 гг. оказались на грани банкротства, но правительство проявило необычайную щедрость по отношению к ним, буквально «спасло» их. Да и как не спасти? Если сами министры тесно связаны с большим бизнесом, либо являются сами тайными бизнесменами-миллиардерами.
Глава 3
Экономический кризис в России и деятельность премьера
Циклы и кризисы в мировом развитии – их особенность в эпоху глобализации
Мировые и национальные экономические кризисы – это врожденное, органическое свойство системы капиталистической экономики. Кризисы возникали с тех пор, как появилась более или менее развитая капиталистическая система, примерно с конца XVII века, и будут происходить в обозримом будущем. Первый классический экономический кризис развернулся в мировой экономике в 1823 г. С того периода они появляются регулярно, с промежутком примерно 15–20 лет. Однако в послевоенные десятилетия они стали возникать чаще, примерно через каждые 8–10 лет до начала нового тысячелетия. Экономический кризис объективен для самой рыночной системы, как форма разрешения его противоречий. Другое дело – на падение производства, масштабы, глубину спада и характер деформаций финансовой системы воздействует проводимая экономическая политика, адекватность реагирования государства, его финансового сектора. Прошедший мировой финансово-экономический кризис не явился чем-то исключительным и не должен восприниматься неким уникальным явлением. Другое дело – каждый мировой экономический кризис привносит с собой нечто новое, в том числе растет количество стран, вовлеченных в этот кризис. Так, для современной капиталистический России – это первый кризис, в который она была вовлечена как часть мировой капиталистической системы. Августовский дефолт 1998 г. был кризисом всего ельцинского государства, а не просто экономическим кризисом, привнесенным извне. В тоже время последний мировой кризис – уже третий для мировой экономики в условиях ее глобализации. Если исходить из того обстоятельства, что сам термин «глобализация» стал использоваться в научной терминологии с начала 80-х гг. (с подачи профессора Левитта), на базе начавшуейся компьютерной революции, то миновавший кризис, как отмечено выше, следует рассматривать как третий в эпохе глобализации.
Первым мировым кризисом эпохи глобализации, скорее всего, можно назвать мощный экономический кризис, который буквально потряс Америку и Западную Европу в 1992–1993-х гг. Этот кризис в Америке, кстати, дорого обошелся клану Бушей. Дж. Буш-старший тогда проиграл президентские выборы Биллу Клинтону после одного срока президентских выборов, что очень редко для Америки, хотя, напомню, он стал героем Америки после операции «Буря в пустыне» 1991 года. Восходящий цикл экономического развития в основных центрах мировой экономики, в «великой триаде» (Америка – ЕС – Япония), тогда продолжался с 1993 по 2000 г., почти восемь лет. И это вполне закономерно – все послевоенные годы продолжительность цикла находится в пределах 8–10 лет.
Отметим, «невезучим» президентом считается также Дж. Картер, который попал в жесткие сети развернувшегося мирового кризиса в 70-х гг. (после энергетического кризиса, спровоцированного внезапным и крупным повышением цен на нефть арабскими странами); он обрушился тогда в первую очередь на экономику Америки и привел к власти Рональда Рейгана. А Картер представился публике примерно таким, каким предстал позже Буш, слабым и неэффективным, хотя это было далеко не так.
Слабому Клинтону здорово повезло в этом смысле – он пришел в Белый дом в период завершения фазы нахождения экономики Америки на «дне» падения, в условиях начавшегося подъема и ушел буквально накануне завершения длительного цикла повышательной динамики американской экономики, в преддверии нового кризиса (начавшегося в 2001 г.). Но к экономическому росту США в 90-е гг. Клинтон имел мало отношения, хотя все результаты роста стали связываться с его «удачной политикой» – его правление совпало по времени с циклом устойчивого экономического роста в США. Этот цикл завершился спустя год после новых президентских выборов в Америке (2000). И уже в следующем, 2001 г., американская экономика, как и экономика стран ЕС и Японии, была втянута в новый мировой кризис. В США этот мощный экономический спад и депрессия совпали с большой трагедией 11 сентября, что в значительной мере заглушило последствия кризиса, направляя общественную мысль к поиску связей между кризисом и этим террористическим актом.
Но это была совершенно ложная установка – к сентябрю 2001 г., когда о трагедии никто не мог предполагать, например, иностранные ПИИ в американскую экономику составили менее 40 млрд долл., в то время как за 2000 г. они приблизились к 500 млрд долл. Таким образом, сильнейший спад в Америке начался уже в 2001 г., что отражают основные индикаторы по месяцам того года. Тот мировой кризис был тяжелым и затяжным, он перекинулся даже на «высокотехнологичные» производства (Hi Tech), – это явление известно как «первый кризис высокотехнологичных отраслей». И лишь с конца 2002 г. начался медленный подъем. У меня впечатление, что и подготовительные мероприятия к войне в Ираке были начаты в тот период с целью стимулировать выход из экономического кризиса – еще в конце 2002 г. в правительстве Буша не было уверенности в том, что начавшееся слабое оживление в экономике не прервется новым сильным спадом. Конечно, Буш-младший не хотел уйти из Белого дома, как и его отец, побывав в нем всего лишь один срок, уйти как неудачник.
Так же плачевно обстояли дела в те годы (2001–2002) в странах ЕС и Японии – двух других центрах экономической мощи мирового капитализма. Следовательно, это был уже второй мировой экономический кризис эпохи глобализации. Новый всемирный экономический цикл начался с конца 2002 г., когда мировая экономика достаточно устойчиво вошла в стадию роста. Все центры капитализма развивались устойчиво, со средними показателями роста – от двух до четырех пунктов процентного роста. Китай показал беспрецедентный рост – 10% в 2000–2007 гг., Индия – 6%, Бразилия – 5,5%, Россия – 7% в докризисный период.
Прошло всего 6 лет более или менее стабильного роста, и мир столкнулся с финансовым, а затем и общим экономическим потрясением (2008–2010 гг.). Его можно рассматривать и в такой плоскости – процессы глобализациисокращают цикл, длительность фазы подъема и устойчивого развития мировой экономики в ее наиболее развитых подсистемах – т.е. «великой триаде» плюс новый центр, Китай. А это отражается в целом на мировой экономике.
Отметим, что общая характерная черта всех послевоенных кризисов состоит в том, что они начинаются со сферы финансов, быстро перетекают в промышленное производство и сельское хозяйство, а затем – внешнюю торговлю. При этом одна из главных особенностей современных кризисов мировой экономики состоит в том, что фазы устойчивого развития в общей динамике цикла характеризуются крайней пространственной неравномерностью. Даже на стадии высшей точки подъема в «великой триаде», на «периферии возникали «возмущения» – т.е. происходили сильнейшие регионально-континентальные и страновые спады и кризисы. Так, в период общей повышательной динамики 1993–2000 гг., который международные организации (Экономический и Социальный Совет ООН, ЮНКТАД, МВФ и др.) считают наиболее удачным периодом всех послевоенных десятилетий, когда Мировой валовый продукт (МВП) возрастал ежегодно более чем на 4%, произошло самое крупное падение в половине африканских стран. А в 80-е гг. в глубоком кризисе пребывали многие страны Латинской Америки (тогда специально для них профессором Гарвардской школы мировой экономики Дж. Уильямсоном была разработана под эгидой МВФ программа «Вашингтонский консенсус», которую Гайдар и Чубайс навязали Ельцину – вокруг которой и развернулся тот «великий спор» между парламентом и правительством.
Другой региональный кризис – это известный азиатский кризис 1997 г., в зоне стран АСЕАН – он также развернулся в период высокой экономической динамики в экономике «великой триады». Кстати, этот азиатский кризис не оказал ровным счетом никакого влияния на Россию, хотя известный «дефолт» августа 1998 года и официальные власти, и специалисты прочно увязали эти два явления (с целью уйти от ответственности за свои провалы). Дело в том, что Азиатский кризис разразился в конце 1997 г. и к весне 1998 г. уже был «разрешен» – противоречия оказались «снятыми», а для Малайзии – еще ранее (с начала 1998 г.), после того, когда она немедленно после разразившегося кризиса отказалась от «услуг» MBФ с его «Вашингтонским консенсусом» и предприняла самостоятельные шаги для выхода из кризиса. В России этот финансовый кризис разразился в августе 1998 г. – т.е. после выхода из кризиса азиатских стран. Следовательно, его причины имеют исключительно внутренний характер. Спровоцирован же он был абсолютно бездарной правительственной политикой, и прежде всего его финансовым сектором, отражая несостоятельность ельцинского «недогосударства».
Иллюстрация: «Вашингтонский консенсус» – что это такое?История возникновения «Вашингтонского консенсуса» такова. Все 80-е гг. развивающиеся страны, особенно латиноамериканские, находились в сильнейшем долговом кризисе. МВФ и Вашингтон предпринимали все возможные меры, чтобы вывести континент из кризиса, как регион особых интересов Америки. Был, в частности, утвержден специальный «план Брэйди» (по имени министра финансов США), предполагающий мощную финансовую помощь этим странам, списание большей части долгов, либерализацию торговли и т.д. Ничто не помогало – страны континента все глубже вползали в трясину финансового и экономического кризиса. Вот тогда и появился на свет этот самый пресловутый «Вашингтонский консенсус» (в начале 1989 г.).
Главными задачами «консенсуса» было достижение финансовой стабилизации любой ценой, что обеспечило бы возврат долгов этих стран. Этим странам и было предписано принять программу «Вашингтонский консенсус», а непосредственное руководство по «введению» ее в действие обеспечивал МВФ. «Консенсус», разработанный профессором Дж. Уильямсоном из Института мировой экономики Гарвардского университета, включал следующие 10 пунктов:
● денационализация (приватизация) государственного сектора экономики,
● финансовая либерализация (т.е. свобода действия иностранных финансово-кредитных институтов, следование национальных финансовых секторов в русле предписаний МВФ),
● достижение конкурентоспособности валютных курсов,
● жесткая финансовая дисциплина (сокращение государственных расходов, снижение заработной платы трудящихся и пр.),
● переориентация государственных расходов с социальных целей на обеспечение развития конкурентной среды,
● торговая либерализация,
● ценовая либерализация,
● налоговая реформа,
● открытие границ для притока иностранных инвестиций,
● укрепление имущественных прав собственников.
Позже Дж.Уильямсон расширил набор средств и инструментариев «консенсуса» за счет монетарных идей М. Фридмена, и он стал своего рода главным, эталонным «экономическим законом» любой капиталистической рыночной экономики, а также развивающихся и переходных стран. С особой «тщательностью» этот «консенсус» вводился, а затем по нему сверялся экономический курс правительства в Российской Федерации практически все последние 20 лет. В этом, на мой взгляд, все главные экономические проблемы государства. «Консенсус» резко противопоставлял себя классическому кейнсианству, которое доминировало на Западе все послевоенные десятилетия, вплоть до конца 70-х гг.
Директор-исполнитель МВФ Мишель Камдессю пытался убедить меня в том, что вместе с «Вашингтонским консенсусом» Россия получит большую финансовую помощь, а также помощь «опытными консультантами из МВФ» (сентябрь 1991 г.). Но я сказал, что хорошо изучил содержание этого Документа МВФ, подготовленного профессором Уильямсоном, и считаю, что он не может быть применен в России по ряду причин. Прежде всего, в силу того, что он повлечет свертывание социальных программ, высокую безработицу и ускоренный переход гигантской государственной собственности в руки лиц, которые не готовы ее использовать эффективно. В нашей стране все еще нет людей, которые знали бы, как управлять частными компаниями, – их надо еще готовить. Поэтому с приватизацией крупных заводов, фабрик и т.д. нам не следует спешить. Далее, наши граждане за 70 лет привыкли к бесплатным отпускам, бесплатному лечению, содержанию детей в детских садах и яслях за счет государства и т.д. Поэтому общество не позволит ни Парламенту, ни Президенту ухудшить их уровень жизни. Мы, руководители новой России, заверили народ, что не допустим этого. Для нас в большей степени соответствуют кейнсианские принципы регулирования экономики. А Вы, господин Камдессю, предлагаете нам программу, которая полностью противоречит интересам народа. Вот почему наш Парламент не поддержит правительство, если Вы даже сумеете внушить ему преимущества «консенсуса». Нам нужна иная программа, на базе кейнсианства, к тому же у нас имеются огромные ресурсы, которые позволяют нам искать и находить нужные решения для нашей ситуации, которая вовсе не такая трагическая, как порою кажется вдали от нашей страны...
Как оказалось, адаптированный вариант именно этого «консенсуса» был привезен из Вашингтона группой американских консультантов во главе с профессором Д. Саксом (они стали главными консультантами Ельцина и Гайдара) и вручен правительству как чудодейственное средство «спасения России». И разумеется, он оказался принят с восторгом и правительством, и президентом Ельцином. (С этого времени именно в области экономической и социальной политики и начались противоречия – с одной стороны, президентско-правительственной, с другой – парламента. Вот здесь главная их причина.)
Методологической основой рекомендаций «консенсуса», как я упоминал ранее (и, кажется, неоднократно), явились идеи профессора Милтона Фридмена (довольно упрощенные и вульгарные, часто «бухгалтерские»), которые, сформировавшись в доктринумеждународного монетаризма, стали базой для рекомендаций Международноговалютного фонда, его эталонной программой, в том числе и для развитых стран. «Консенсус» был внедрен и в страны ЕС, особенно его финансовые институты, в том числе в методологию Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), основанного в 1990 г. для «содействия рыночным процессам в странах Восточной Европы». Требования «консенсуса» были просты: никакого государственного участия в экономическом развитии, маркетизация медицинской помощи и образования, минимум социальной поддержки, ударение на рынок, рынок и еще раз рынок! Это была вожделенная победа крупных корпораций. После внедрения положений «консенсуса» в экономическую политику Запада, между прочим, началось «размывание» среднего класса, появилась тенденция к ухудшению уровня жизни людей; но прибыли крупных корпораций и банков стали возрастать темпами, никогда ранее за столетия не наблюдавшимися.
Еще тогда, после Азиатского кризиса (1997), мной был сделан общий вывод об исчерпанности либерально-монетарной идеологии (на базе которого был сконструирован «Вашингтонский консенсус») как базы макроэкономической политики. В то же время я допускал, что эта либерально-монетарная идеология может быть более или менее эффективно использована исключительно для развитых стран мира, имеющих зрелые рынки, развитые системы рыночного регулирования, с некоей «совершенной конкуренцией», и соответствующими механизмами его регулирования, отточенными на протяжении многих столетий. В то же время развивающиеся и переходные экономики, как мне тогда представлялось, обязательно должны в полной мере использовать инструменты кейнсианства – т.е. делать ударение на государственное экономическое вмешательство, как главноый регулятор «незрелых» рыночных механизмов.
Но глобальный кризис конца десятилетия, уже третий в эпоху глобализации, внес коррективу и в этот мой прежний тезис – глобализация окончательно обесценила неолиберальный монетаризм, как методологию экономической политики, повсюду – в развитых, развивающихся и переходных экономиках – и обрекла на полный отказ от «Вашингтонского консенсуса». Это и произошло 4 июня 2011 г. на ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка. На этой сессии директор-исполнитель МВФ Доминик Стросс-Кан обрушился с невероятно резкой критикой на главные положения «консенсуса», руководствуясь которыми, сказал он, «мы приблизили глобальный кризис в его самых сложных и трудноразрешимых формах». И заявил, «что нужны новые подходы», ориентирующиеся на усиление государственного регулирования и достижение большой справедливости. Эти положения он повторил в лекции в Вашингтонском университете. Насколько я знаю, это было последнее выступление Директора-распорядителя МВФ в этой важной должности.
