Текст книги "Голубая галактика, или Слэш в космосе"

Автор книги: Ruslan Der

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Думаешь, это важно? – спросил он, насмешливо улыбаясь.

Я пожал плечами. Что на самом деле было важно – это прекрасное обнаженное тело передо мной.

– По статистике тот, кто проводит ритуал Гесиода, выступает в позиции пассива в большинстве половых актов данной пары, а тот, для кого проводят этот ритуал, гораздо чаще становится в этой же паре инициатором разрыва…

По лицу Леса пробежала тень. Он вздохнул.

– Мы действовали строго по статистике.

Я понял, что он говорит о своем возлюбленном. А ведь я спрашивал его о нас с ним. Мне почему-то хотелось знать, кем видит себя Лес в нашей с ним паре, если бы она была возможной.

– Пассивом, пассивом, не волнуйся, – тут же отреагировал на мои мысли юноша. Как ему удается так легко читать все, о чем я думаю! – Только мы бы никогда не могли стать парой.

Лес подошел к окну и стал смотреть на Гесиод, заполнявший собой все небо. Теперь передо мной оказались его узкая спина, цепочка позвонков, крылья лопаток, выпуклые полушария ягодиц, длинные тонкие ноги. Едва кончивший, я ощутил знакомый укол желания, неуверенный, несильный, но вполне различимый.

– Неужели книги пишут правду, и для землян быть пассивом еще хуже, чем быть просто геем?

Я молчал.

Лес повернул голову и посмотрел на меня через плечо.

– Вводить свой пенис в анус другого мужчины нельзя, это табу. Однако, позволить другому мужчине ввести его пенис в твой анус нельзя вдвойне, это двойное табу?

– Это считается огромным позором, – пробормотал я.

– А почему?

Вчера я мог ответить на этот вопрос. Теперь же все в моей голове перепуталось, и я действительно, без рисовки, не знал, что сказать.

Лес постоял немного, глядя на меня. Потом подхватил свои брюки и футболку и ушел в ванную.

В воздухе стоял запах спермы. На опустевшем кресле напротив меня виднелись ее потеки. На покрывале кровати лежал скомканный жгут трусов. Лес не взял их с собой в душ, они полностью пропитались семенем, их не оденешь…

Я приподнялся. Мои собственные трусы съехали до половины бедер. И я снял их. Мне почему-то была приятна мысль, что Лес выйдет из душа и увидит меня голым, со спермой на животе и ногах.

На стене над креслом уже не было экрана. Интересно, сколько еще продержалась та четверка. Неужели можно с такой силой так долго трахаться и не кончать?

Я представил себе Леса на месте того паренька, на которого навалились остальные трое. Потом попробовал примерить себя на их роли. В конце концов, решил, что я бы выбрал позицию сзади, но мне все равно не нравилось присутствие двух остальных, где бы они ни были и что бы они ни делали. Я убрал их из своей мысленной картинки, и стало намного лучше. Мой член ходил в анусе Леса, и это было завораживающе прекрасно. И все-таки, не совсем то. Я представил себе другую позу, которую четверка опробовала чуть раньше. Положил Леса на спину, закинул его ноги себе на плечи… Неплохо. Перед глазами было лицо парня и можно было ласкать его тело, пока… Ну, пока делаешь свое дело… А если спереди, в рот…?

В конце концов, я понял, что больше всего мне хочется совсем другого – лежать с Лесом, обнявшись, вот в этой постели. Я представил себе, как мы прижимаемся друг к другу, ноги переплетены, руки гуляют по телу другого, губы не спеша касаются губ… Да, это было бы волшебно! Я даже почувствовал какое-то мимолетное напряжение в своем только что кончившем члене. Как жаль, что это невозможно…

Но ведь возможно другое! Лес может остаться у меня на ночь! Конечно, не для секса, но мне было бы приятно видеть его в своей постели, посапывающим во сне, теплым, расслабленным. Он бы лежал на животе, и я бы глядел на светящиеся в свете планеты Гесиод изгибы простыни, покрывающей его тонкое тело. Я представил себе полушария ягодиц, покрытые тонкой тканью… Или Лес лежит на спине. Руки закинуты под голову. Зрачки под опущенными веками двигаются, ему что-то снится. А простыня скрывает и не может скрыть от меня его прекрасный торс, живот, бедра, холмик между ног… Или Лес лежит на боку, свернувшись калачиком, и его…

Звук душа прекратился. Я растерянно замер посреди комнаты, не зная, что делать. В голове лихорадочно завертелись обрывки фраз, которыми можно было бы попробовать убедить Леса.

Послышался щелчок двери ванной.

И почти сразу же за ним – другой щелчок, щелчок входной двери.

Я, похолодев, бросился туда. В коридоре перед номером никого не было. Лифт не двигался. Было тихо. Только дверь на пожарную лестницу медленно закрывалась…

Раздался звук вызова. Я автоматически принял его, даже не подумав, что я голый и весь в сперме. Вывел экран на середину коридора, сделав его огромным, под потолок.

Передо мной встало гигантское лицо Леса. Оно было веселым, слишком, с надрывом, веселым. В глазах, однако, что-то блестело. Это ведь не могли быть слезы?

Как бы то ни было, держался Лес вполне непринужденно, независимо.

– Я от тебя сбежал, – сказал парень. Он быстро шагал по улице.

Тут он заметил, в каком я виде.

– Отличный вид, Артем! Особенно вон та струйка! – и он ткнул пальцем куда-то в сторону моего бедра.

Я невольно отодвинулся.

Лицо Леса стало серьезным, и я понял, что блеск в его глазах действительно был сдерживаемыми слезами.

– Не хочу мучительных расставаний и бесполезных уговоров. Когда долечу до Гесиода, сообщу. А ты скинь смайлик, когда доберешься до Земли. Договорились?

И, не дожидаясь ответа, он отключился.

Глава 10. Новый день

В зале космопорта галдела толпа человек в шестьдесят-семьдесят. Все они были в одинаковой форме, не военной и не летной, какой-то особенной. Она была черной, с минимумом украшений, явно дешевой, без претензий на особую элегантность. Наверное, из того самого крента. И, тем не менее, она была довольно красивой и очень шла этим ребятам, подчеркивая стройность фигур. Все в группе друг друга знали, часто и широко улыбались, много шутили, беспрерывно болтали.

Один из них был Лес. Он тоже улыбался, шутил, кому-то что-то кричал, ему кричали в ответ. Периодически кто-нибудь хлопал его по плечу, толкал в спину, тянул за руку. Каждый раз я чувствовал укол ревности, но, честно говоря, никто из этих ребят не вел себя как сексуально озабоченный гомосексуалист. Как бы ни был я предвзят, я видел перед собой просто студентов, радующихся встрече после каникул.

Я стоял возле торговых автоматов у дальней стены. Лес ни разу не посмотрел в ту сторону, так что я вполне допускал, что он не знает о моем присутствии.

Зачем я приехал сюда в такую рань? Зачем я вообще узнавал, когда отправляется челнок, возвращавший после каникул на Гесиод первокурсников политеха?

Если понадобится оправдание для моего импульсивного поступка, в кармане брюк в пластиковом пакетике лежали трусы Леса. Однако без особой надобности я не собирался их отдавать. Я хотел сохранить их для себя – не для поклонения и, конечно, не для того, чтобы бередить душевные раны. Это был сувенир, вещественный свидетель того дня в моей жизни, который перевернул буквально все. Полтора суток назад я прилетел на эту планету. Я был уверенным, агрессивным, заносчивым носителем идеи, что есть одна-единственная правда, одна-единственная истина, одна-единственная правильность, и я ее знаю. Ее знает Земля, и я, землянин, конечно, тоже ее знаю. Воровать нельзя, жарить яичницу на животном жире бесчеловечно, делить на ноль антинаучно, не уважать Землю преступно, трахаться с другим мужчиной – извращение. Теперь я чувствовал в себе… Нет, даже не сомнение. Я чувствовал в себе не столько сомнение в истинности земных постулатов, сколько готовность рассмотреть иные истины, услышать другие правды, понять нечто, что не совпадает с уложенными в мою голову правильностями. И символом всего этого был один единственный день на дальней, маловажной, нищей планете, с которой моя родная Земля даже как-то воевала. Воевала как раз для того, чтобы истина была одна, правда была одна, правильность была одна…

На стоянку у космопорта продолжали садиться скипперы, и в зал то и дело вбегали новые и новые парни в черной форме. Их встречали веселыми возгласами и всеобщей суетой. Сейчас тут уже было человек сто, не меньше.

В какой-то момент появился паренек совсем в другой форме – темно-бордовой, с небольшой золоченой эмблемкой на груди, с кармашками на рукавах и странными застежками на плечах. Его появление, в общем-то, не заметили. Ребята продолжали весело разговаривать друг с другом, не обращая внимания на вновь прибывшего. Тот же обвел взглядом толпу, на мгновение остановил его на мне, но тут же перевел на Леса. И прямиком направился к моему вчерашнему гиду.

Я насторожился.

Лес тоже, хотя внешне не подал виду. Я уже немного, совсем чуть-чуть, научился его чувствовать, и его расслабленная фигура меня не обманула.

Бордовый остановился в шаге от Леса и совершенно неожиданно для меня замялся. Он шел так уверенно, излучал такую целеустремленность, что я был уверен, что он сразу возьмет быка за рога. Вместо этого он стоял, молчал, нервно оглядывался по сторонам и ждал, пока Лес его заметит.

Он был, в общем-то, таким же, как и все остальные парни вокруг. Одень его в черную форму, и не отличишь. И все же, он был в форме темно-бордового цвета – единственный среди всех.

Лес его заметил. Они поздоровались за руку. Находившиеся рядом парни как-то незаметно, не нарочито, продолжая разговаривать, стали отступать – кто на шаг, кто на два, и вокруг этих двоих сразу же образовался пустой круг.

Бордовый что-то говорил. Он явно волновался, но заставлял себя говорить медленно и уверенно. Лес слушал, иногда кивал, иногда отрицательно качал головой, иногда вставлял слово-два. Если бы не вчерашний день, я был бы уверен, что у них теплая, дружелюбная, расслабленная беседа ни о чем. Однако, в моей жизни был вчерашний день, и я чувствовал, как напряжены оба собеседника. Потом Лес пожал плечами, бордовый протянул руку, они вновь обменялись рукопожатиями, и их разговор закончился.

Вновь прибывший помялся еще с минуту, непонятно чего ожидая, но Лес уже повернулся лицом к своим однокурсникам.

Бордовый вздохнул и ушел. Совсем ушел – я видел, как взлетел его скиппер.

Парни в черной форме прибывали уже не потоком, а по одному, да и то изредка.

В космопорту, кроме студентов и меня, был еще один человек – клерк за стойкой в центре зала. Тот самый, с которым я здесь позавчера разговаривал. Он и дал негромкий сигнал, когда решил, что пора.

Студенты дружно ломанулись на летное поле. Как во всяком не загруженном космопорту, здесь не было стыковочных рукавов для пассажиров, не было транспортеров, не было даже летающих платформ. Тебе нужно на корабль? Вон он, иди!

Когда последний студент покинул зал, я подошел к огромной стеклянной стене космопорта. Мне было отлично видно, как парни, растянувшись длинной черной лентой, пересекают поле. Угадать, кто из них был Лес, я на таком расстоянии никак не мог, но продолжал упорно искать его среди остальных пассажиров.

Моей учебной шлюпки, кстати, на поле не было. Нужно будет почитать извещение, узнать, что с ней стало.

Наконец, все погрузились, дверь загерметизировалась. Еще через несколько минут корабль плавно приподнялся над землей, и, постепенно ускоряясь, помчался вверх.

И почти сразу мне пришло текстовое сообщение.

Лес!

«Видел тебя в космопорту. Спасибо, что пришел проводить. Некоторые наши поняли, что тебя и меня что-то связывает, и теперь сплетни обеспечены на весь семестр. Меня это не беспокоит. Я рад, что встретил тебя. Рад, что ты оказался не землянином из книжки, а по-настоящему хорошим человеком. Рад, что мы с тобой делали все то, что мы делали. Удачи!»

Я хмыкнул и послал вызов. Он вернулся. Наверное, Лес не мог разговаривать в присутствии друзей. Ладно, позвоню позже.

Клерк смотрел на меня. В космопорту больше никого не было – только он и я. Я улыбнулся, и неожиданно он улыбнулся мне. А позавчера он был таким официальным и сухим, что я его едва не задушил! Мы кивнули друг другу, и я, вернувшись к торговому автомату, купил какой-то напиток.

Тут снова звякнуло. Пришло новое текстовое сообщение.

«Я видел твой звонок, Артем. Не ответил, извини. И не отвечу. И так на душе тоскливо, а если я поговорю с тобой, станет совсем плохо. Знаешь, ритуал Гесиода я проводил в своей жизни только два раза. Второй раз – вчера, для тебя. Я чувствовал тогда и чувствую сейчас, что я поступал там, на поляне, правильно, но теперь никак не могу найти себе места. А в первый раз я проводил этот ритуал для того самого парня, на которого ты сегодня смотрел с такой ненавистью. Не сердись ни на меня, ни на него. Все в моей жизни перемешалось, все неправильно, подчас просто ужасно, а тут в мой бар еще и землянин зашел... Не нужно мне было вовлекать тебя во все это. Извини за то, что я сделал. Прошу тебя, не нужно бередить мои раны. Если когда-нибудь я смогу более-менее спокойно думать о том, что сейчас происходит, я позвоню тебе сам».

Я перечитал это сообщение, перечитал предыдущее и снова это.

– Сочувствую, – пробормотал клерк. Я как-то упустил из виду, что для андросцев мое лицо – открытая книга.

Я судорожно кивнул, бросил нераспечатанный стаканчик с напитком в урну и побежал на стоянку скипперов. Нужды бежать не было никакой, но идти шагом я не мог.

Эпилог

Пока я летел, на коннект поступило несколько вызовов с незнакомого номера, но у меня сейчас не было настроения ни с кем разговаривать.

В номере я бросился на кровать, прямо поверх покрывала. Я смотрел в потолок и думал о Лесе. Поразительно, позавчера я даже понять не смог бы, как можно переживать из-за другого парня, а теперь не был в состоянии сосредоточиться ни на чем другом. Я не вспоминал о полных секса минутах на поляне парка или в этой комнате. Трудно поверить, но они почти не всплывали в моей голове. Зато перед глазами то и дело вставали мимолетные улыбки Леса, интонации его голоса, движения ветра в его волосах…

Потом, подчиняясь внезапному импульсу, я сел за стол и перезвонил на тот самый незнакомый номер.

– Ну а ты-то что от меня хочешь? – спросил я, не скрывая эмоций.

Парень в темно-бордовой форме стоял в толпе таких же, как он. Похоже, он тоже отправлялся куда-то, только с железнодорожного вокзала. Он увидел меня, дернулся, нервно оглянулся.

– Я перезвоню, – сказал он и дал отбой.

Я посмотрел на часы. Что за мода отправлять студентов в университеты в такую рань!

Коннект зазвонил почти сразу. Теперь бордовый был один, наверное, вышел на улицу.

Он смотрел на меня с экрана и молчал. И я смотрел на него и тоже молчал.

– Лес тебя любит, – сказал я, наконец. – Очень.

Бордовый сглотнул.

Мы опять молчали, разглядывая друг друга. Он был, в общем-то, самым обычным андросцем моих лет. И что Лес в нем нашел?

Потом я обнаружил, что у него те же цвет волос и стрижка, что и у меня. Потом заметил, что у него такая же форма лица. Так вот, что случилось, когда я вошел в бар прошлой ночью! Лесу в полумраке вдруг почудилось, что пришел его любимый. Тот, который его бросил. И он заговорил со мной, хотя сразу же понял, что это был всего лишь какой-то землянин.

– Оказывается, – заговорил бордовый, – это не гипербола, по лицам землян действительно можно читать, как по книге.

Я пожал плечами. Чертовы андросцы!

– Ты его бросил, – сказал я зло.

– Нет, – резко отреагировал бордовый, – это неправда. Просто меня зачислили в другой университет.

Он явно хотел добавить что-то с тем же напором и убедительностью, но вдруг отвел взгляд, сник и договорил уже совсем другим тоном, тихим и нерешительным:

– Я там действительно увлекся одной смазливой мордашкой.

Он взглянул на меня и быстро, сбивчиво стал говорить, что это было мимолетное увлечение, что он никогда не любил того парня, что он давно его бросил, что он всегда любил Леса.  И любит Леса. И будет любить всю жизнь.

– Тебе нужно говорить об этом не мне, – прервал я его.

Бордовый вздохнул.

– Наши одноклассники по школе с большим трудом сделали так, чтобы вчера я и Лес оказались в одном месте в одно время. Думаешь, просто уговорить человека, которого укачивает на воде, совершить речную прогулку? Но именно с кораблика Лес не смог бы от меня сбежать. Нам пришлось бы объясниться.

Бордовый скорчил гримаску. Почти как Лес. Кто у кого учился?

–  Но тут появился ты, и кораблик ушел без него…

– Лес улетел на Гесиод, – буркнул я. – Землянам туда хода нет.

Потом вдруг спохватился и, пожав плечами, со вздохом добавил:

– Это неважно. Даже если бы он был здесь, со мной, прямо сейчас, это не имело бы никакого значения. Лес ведь любит тебя, только тебя…

Бордовый слабо кивнул.

Мы опять молчали. Я смотрел в сторону, парень смотрел на меня.

Глупый какой-то разговор у нас получился. Нам бы ругаться, крыть друг друга последними словами, грозиться страшными карами, а мы молчим.

Наконец, бордовый пошевелился и сказал:

– Ты ведь не Лесом увлекся. На его месте мог бы быть любой другой андросец, способный на дружелюбие к землянам…

– Я сейчас дам отбой, – отрезал я. Такие вещи я не желал слушать.

– Подожди, я совсем не хочу тебя обижать. Я люблю Леса, именно его. А вот ты… Ты можешь провести грань между новым для тебя влечением к мужчинам, необычным для тебя стилем жизни на Андросе, особой внешностью андросцев и именно Лесом?

Я дал отбой. И тут же внес номер бордового в черный список. Хватит с меня моралите…

Упал на кровать. Опять поверх покрывала. Принялся изучать потолок…

Я, наверное, заснул, потому что вызов по коннекту заставил меня подскочить на месте. На часах было начало первого. Местное солнце жарило вовсю.

– Привет, соня! – крикнул Павел, улыбаясь, – Я выскочил, наконец, из гиперпространства! Как же трудно сюда добираться! Полный дурдом! Сейчас прыгну на низкую орбиту и сяду.

Я позавидовал Пашкиному загару. Выходные на югах не прошли для него даром.

И тут же я поймал себя на том, что разглядываю своего старого друга. Как парень разглядывает красивую девушку. Совсем с катушек съехал! Система Р3Е сводит с ума!

***

До космопорта я добрался довольно быстро. Зал был пуст, как всегда. Знакомый клерк взглянул на меня и кивнул. В его глазах отразилось легкое удивление. Похоже, он заметил перемены, произошедшие со мной. Он улыбнулся и кивнул еще раз.

– Привет! – крикнул я ему бодро и подбежал к стеклянной стене, выходящей на летное поле.

Я был на Андросе, дышал воздухом одной из самых странных из обжитых планет. То, что было важным там, на Земле, здесь отступило назад, то, что там казалось незначительным, здесь приобрело особое значение. Я помнил то, что произошло у нас с Пашкой четыре года назад. Это событие жило где-то на задворках памяти, я не думал о нем даже тогда, когда он рассказывал мне, как целовался с девушками. Теперь все снова ожило – и его рука на моем колене, и моя растерянность, и несмелое прикосновение губ к губам, и мое изумление вперемешку со страхом обидеть друга неприятием того поцелуя, и вторая попытка поцеловать меня, и мой вопрос: «Что с тобой?». Мы были так наивны и невинны тогда! Осталось ли от того поцелуя хоть что-то в нас теперешних?

Андрос, гигантский диск планеты-спутника в ночном небе, тонкий силуэт голого Леса на поляне, его улыбка у входа в гостиницу, запах спермы в комнате, огромные глаза на экране коннекта, мужские трусы в кармане – все это жило в одной части моего сознания, а поцелуй Пашки много лет назад, его тогдашнее смущение, виноватый взгляд в другой. Они не были связаны друг с другом, не находили дороги друг к другу.

А теперь плотину прорвало…

Я смотрел, как садится учебная шлюпка. Видел, как выходит из нее Павел. Он шел по полю, опасливо оглядываясь на рабочих и вздрагивая от резких звуков. Он еще опасался Андроса. Он все еще ожидал, что его изнасилуют, или изобьют, или изнасилуют и изобьют…

Броситься к нему навстречу я не мог, нужен был или билет, или заверенный полетный маршрут, так что я топтался у стеклянной стены космопорта, у самой двери на поле.

Прямо передо мной маячило неясное, прозрачное отражение меня самого. Оно совпало с фигурой бредущего по полю Паши, и я вдруг ошалел от осознания того, я ведь давно знаю, чего хочу. Уже много лет знаю…

Я отбросил сомнения. Будь что будет…

Мы прямо сейчас не улетим, конечно. Я без вещей, гостиничный номер не сдан. Да и глупо было бы прилететь в такую даль и не посмотреть на столь уникальный мир! Я знаю здесь интересные достопримечательности, отличный ресторан, красивый парк. Я знаю одну полянку в зарослях, куда сбегают от учителей местные школьники.

А если Павел захочет, я даже могу провести для него один местный ритуал, довольно интересный. Вот только статистику придется нарушить, не в такой роли вижу я себя в наших с Пашкой отношениях…