Текст книги "Пятое Евангелие"

Автор книги: Рудольф Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Штайнер Рудольф
Пятое Евангелие

Рудольф Штайнер

Пятое Евангелие

Из Акаша-Исследования. Пятое Евангелие Предисловие переводчика

Перевод с немецкого сделан с пятого издания (Дорнах, 1992) сборника циклов докладов Рудольфа Штайнера, сделанных в 1913 году и изданного под общим названием Из Акаша-Исследования. Пятое Евангелие (Aus der Akascha-Forschung. Das Fьnfte Evangelium)". Сборник докладов составлен из циклов сделанных в Христиании (5 докладов), Берлине (6 докладов), Гамбурге (1 доклад), Штутгарте (2 доклада), Мюнхене (2 доклада), Келне (2 доклада). Данный перевод включает только первый и последний циклы докладов, причем перевод является не литературным, но дословным. Такой перевод читается во многих местах совсем не по-русски, поэтому переводчик заранее приносит извинения за трудность чтения, ошибки и неточности перевода.

Христиания (Осло), Первый доклад, 1 Октября 1913

Тема, о которой я в эти дни задумал говорить, является мне в отношении сегодняшнего времени и сегодняшних взаимосвязей как совсем особенно важная. Я хотел бы с самого начала подчеркнуть, что это не соответствует примерно какому-нибудь желанию сенсации и аналогичным вещам, что тема прямо имеет содержание: Пятое Евангелие. Ибо я надеюсь мочь показать, что на деле о неком таком Пятом Евангелии в неком известном смысле и именно в неком таком смысле, который нам особенно должен быть важным в наше настоящее время можно говорить и что для того, что с этим подразумевается, на деле никакое другое имя не подходит лучше, чем имя: Пятое Евангелие". Это Пятое Евангелие, ведь, как вы услышите, в неком писании сегодня еще не есть в наличии. Но оно будет быть конечно в будущие дни человечества также в совсем определенном писании в наличии. В неком известном смысле, однако, можно было бы сказать, есть это Пятое Евангелие так древне, как четыре другие Евангелия.

Чтобы, однако, я мог говорить об этом Пятом Евангелии, есть необходимо, чтобы мы сегодня в неком роде введения изъяснимся о некоторых важных пунктах, которые для полного понимания того, что мы отныне желаем наименовать Пятое Евангелие, есть необходимы. И именно хотел бы я исходить из того, что совсем наверняка время не лежит далеко, в которое уже в нижайших школах, уже в примитивнейших преподаваниях наука, которую обычно именуют история, будет слушать нечто другое, чем она доныне слушала. Это будет, совсем наверняка – и следующие дни должны это известным образом доказать – это будет, совсем наверняка, Христос-Понятие, Христос-Представление в исторических рассмотрениях будущего играть некую совсем другую, более важную роль, чем они доныне играли. Я знаю, что я с этим предложением собственно высказываю нечто колоссально парадоксальное. Обдумаем мы однако-же, что мы ведь можем пойти назад и вообще не в так далеко лежащие назад времена, в которые неисчисляемые сердца в неком интенсивном способе свои чувства и ощущения направляли к Христу среди наипростейших как и среди образованнейших обитателей западных стран Европы, больше, чем это сегодня есть такой случай. В некой колоссально значительной мере, было это в раннее время такой случай. Кто удерживает обзор в писательстве настоящего, тот поразмыслит о том, что интересует главным образом современного человека, к чему привязывается его сердце, тот будет иметь впечатление, что энтузиазм, взволнованность ощущения для Христос-Представления есть в убывании, особенно в убывании здесь, где делают претензию на некое известное следующее из времени образование. Здесь является вполне парадоксом, когда как я равно подчеркнул, это наше время работает на то, что Христос-Представление в рассмотрении истории человечества в неком не далеком будущем сыграет некую много более значимую роль, чем это был такой случай доныне. Не является ли это быть неким совершенным противоречием?

Теперь, пожелаем мы однажды приблизиться к этой мысли с некой другой стороны. Я также здесь в этом городе уже часто позволял себе говорить о значении и содержании Христос-Представления. И в книгах и циклах, которые здесь располагаются, найдете вы многостороннейшие высказывания из глубин Духо-науки о тайнах Христос-Существа и Христос-Представления. Каждый должен здесь получить мнение, что если он то, что в докладах, циклах и в нашем писательстве вообще говорится примет в себя, что к полному пониманию Христос-Существа принадлежит некая крепкая, великая снаряженность, что должно привлечь глубочайшие понятия, представления и идеи к совету, когда желают воспарить к полному пониманию того, что есть Христос и что есть Импульс, который как Христос-Импульс прошел через столетия. Можно бы наверное даже, когда ничто другое не говорило бы против, прийти к представлению, что должно сперва узнать целую Теософию или Антропософию, чтобы воспарить к некому верному представлению Христоса. Если мы, однако, не взирая на это вглянем на Духовное развитие истекших столетий, здесь выступит нам напротив от столетия к столетию то, что наличествует при обстоятельной, глубоко-обоснованной науке, которая должна быть определена, чтобы понять Христоса и его явление. Также здесь могло бы из этого теперь явиться, как если только наизначимым интеллектульным деятельностям человека было бы достаточно, чтобы понять Христоса. Есть это на деле так? Это есть не так, об этом может нам некое совсем простое взвешенное размышление доставить доказательство.

Положим мы однажды как бы на некие Духовные весы все то, что впредь при учености, науке также при Антропософском понимании Христос-Понятии привнесло в добавок к тому, чтобы понять Христоса. Положим мы это все на одну весовую чашу неких Духовных весов и положим мы на другую чашу в наших мыслях все глубокие чувства, всю сердечность (Innigkeit) в Душах людей, которые через столетия направляли себя к тому, что называют Христос, и найдут, что вся наука, вся ученость, сама вся Антропософия, которую мы можем донести для объяснения Христоса, в весовой чаше неожиданно ускорится, и все глубокие чувства и ощущения, которые люди направляли к Христос-Существу, к явлению Христоса, другую весовую чашу глубоко, глубоко вниз вдавит. Говорят не слишком много, когда утверждают, что некое огромное воздействие исходило из Христоса, и что самое наименьшее к этому воздействию привнесло знание о Христосе. Это обстояло бы с Христианством верно плохо, если бы люди, чтобы примкнуть к Христосу, нуждались бы во всех ученых разбирательствах Средневековья, Схоластики и Церковных отцов, или если люди только нуждались бы также только во всем том, что мы сегодня можем вынести через Антропософию для понимания Христос-Идеи. Что располагали бы с этим, было бы истинно верно малым. Я не верю, что кто-либо, кто непредвзято рассматривает путь Христианства через столетия насквозь, может против этим мыслям возразить нечто серьезное. Но мы можем к этим мыслям еще с некой другой стороны точнее приблизиться.

Позволим мы взору изогнуться назад во времена, в которые еще не было никакого Христианства. Я нуждаюсь только напомнить то, что конечно большинству здесь находящихся Душ есть полностью современно. Я нуждаюсь только напомнить, как в древней Греции греческая трагедия, особенно в ее древних формах, когда она изображала борющегося Бога, или человека в чьей Душе действовал борющийся Бог, как бы как со сцены вниз непосредственно делала наглядным Божественное царение и вплетенность (Walten und Weben). Я нуждаюсь только указать как Гомер (Homer) (#1) свою поэзию совсем провплел деяниями Духовного, я нуждаюсь только указать на великие облики Сократа (Sokrates) (#2), Плато (Plato) (#3), Аристотеля (Aristoteles) (#4). С этими именами выступает перед нашими Душами некая Духовная жизнь высшего рода на некой известной области. Если мы не взираем на все остальное и взглянем только к одному облику Аристотеля, который столетия действовал до основания Христианства, так выступает нам напротив то, что известным способом не испытывает никакого повышения, никакого дальнейшего образования вплоть до внутрь в наше время. Мышление, образование человеческой логики через Аристотеля есть нечто так колоссально совершенное также сегодня еще, что можно сказать, он достиг нечто высочайшее в человеческом мышлении, так что некое повышение доныне не совершалось.

И теперь желаем мы на некое мгновение выставить некую достопримечательную гипотезу, которая необходима для следующих дней. Мы желаем представить, что не было бы никаких Евангелий, из которых мы могли бы что-либо узнать об облике Христи (Christi). Мы желаем однажды принять, что первые пра-возвещения, которые человек сегодня как Новый Завет (Neues Testament) берет в руки, вообще не было бы в наличии, желаем помыслить, что не было бы вообще никаких Евангелий. Мы желаем в известной мере не взглядывать на то, что сказано об основании Христианства, желаем только рассматривать путь Христианства, как некий исторический факт, желаем видеть, что свершилось среди людей насквозь через после-Христианские столетия; итак без Евангелий, Апостоловских историй (Apostelgeschichte), Павловских посланий (Paulusbriefe) и так далее, желаем мы только рассматривать, что действительно свершилось. Это естественно есть только некая гипотеза, но она поможет нам к тому, что мы желаем достичь. Что, теперь, свершилось во времена, которые протекли до и с основания Христианства?

Если мы сначала бросим взор на Южную Европу, то имеем мы в неком известном временном пункте наивысшее человеческое Духовное образование, как мы его равно вызвали перед Душой в его представителе Аристотеле, высоко-развитую Душевную жизнь, которая в последующие столетия испытывала еще некое особое образование. Да, существовали во время, в которое Христианство начало проделывать свой путь через Мир, в Южной Европе многочисленные гречески образованные люди, люди, которые приняли греческую Духовную жизнь. Если проследят вплоть до одного достопримечательного человека, который был неким таким интенсивным противником Христианства, Цельсус (Celsus) (#5) и позднее еще развитие Христианства, то найдут в Южной Европе на греческом и итальянском полу-острове вплоть до второго, третьего после-Христианского столетия людей с высочайшим Духовным образованием, многочисленных людей, которые усвоили высокие идеи, которые мы находим у Плато, чье остроумие действительно извлекается как некое продолжение остроумия Аристотеля, утонченных и сильных Духов с греческим образованием, Римлян (Rцmer) с греческим образованием, которые к некой утонченной Духовности Гречества (Griechentums) вставляют вдобавок агрессивное, личное Римлянства (Rцmertums).

В этот Мир вбивается Христианский импульс. В то время жил Христианский импульс так, что мы можем сказать, представители этого Христианского импульса извлекаются истинно как необразованные люди, в отношении интеллектуальности, в отношении знания о Мире, напротив тому, что несли в себе многочисленно образованные римско-греческие люди. В середину, в некий Мир чистейшей интеллектуальности проталкиваются люди без образования. И теперь переживаем мы некую достопримечательную сценическую игру: Распространяют эти простые, примитивные натуры, которые есть носители первого Христианства, это Христианство с некой относительно-мерной быстротой в Южной Европе. И если мы сегодня с тем, что мы, скажем мы через Антропософию можем понять о сущности Христианства, подступаем к этим простым, примитивным натурам, которые в то время распространяли Христианство, то позволительно нам себе сказать: Эти примитивные натуры ничего не понимали из сущности Христоса – мы не нуждаемся вообще ни разу думать о великих Космических Христос-мыслях, которые сегодня должны восходить через Антропософию, мы можем думать о много более простых Христос-мыслях – тогдашние носители Христианского импульса, которые проталкиваются в греческую высокоразвитую образованность, ничего не понимали из этого всего. Они не имели ничего принести на рынок греческо-римской жизни, кроме как их личную сердечность (Innerlichkeit), которую они образовали себе как их личную взаимосвязь к любимому Христосу; ибо они любили как некий член некой любимой семьи именно эту взаимосвязь. Те, которые в тогдашнее Гречество и Римлянство вносили Христианство, которое образовывалось далее вплоть до внутрь в наше время, это не были образованные Теологи или Теософы тогдашнего времени, Гностики хотя поднимали себя к высоким идеям о Христосе, но они имели также только мочь дать то, что мы должны положить на подскакивающую вверх весовую чашу. Приходилось бы главное на Гностиков, Христианство, конечно, не взяло бы своего победного шествия через Мир. Это не была никакая особо образованная интеллектуальность, которая проталкивалась с Востока и в отосительно-мерной быстроте принесло Гречество и Римлянство к упадку (Sinken). Такова есть вещь, рассматривая с одной стороны.

С другой стороны рассматривая, видим мы высоко стоящих интеллектуальных людей, от Цельсуса, врага Христианства, который тогда уже преподнес все, что можно сегодня еще сказать против, вплоть до философа на троне, Марк Аврелий (Mark Aurel) (#6). Рассмотрим мы утонченно-образованных Неоплатоников, которые вынесли тогда идеи, напротив которым сегодня философия есть некая детская игра, и которые наши сегодняшние идеи превосходят в высоте, в широте лицезрительных кругов. И рассмотрим мы все, что эти Духи имели преподнести против Христианства, и проникнем мы себя с тем, что эти, интеллектуально высоко-стоящие в греческом и римском Духе, имели преподнести против Христианства с пункта стояния греческой философии, то получим мы впечатление: они все не понимали Христос-Импульс. Мы видим, что Христианство расширяется через носителей, которые из сущности Христианства ничего не понимают; оно противоборствуется некой высокой культурой, которая ничего не может понимать из того, что означает Христос-Импульс. Достопримечательно вступает Христианство в Мир, так что приверженники и противники ничего не понимают из его собственного Духа. И однако-же: люди носили в Душе силу, чтобы этот Христос-Импульс донести к победному шествию через Мир.

И рассмотрим мы тех, которые выступают за Христианство с некой известной величественностью, как известный Церковный отец Тертуллиан (Tertullian) (#7). Мы видим в нем некого Римляна, который на самом деле, если мы схватим во взоре его язык, есть почти некий ново-творец римского языка, который с некой меткой уверенностью отчеканивает новые слова, которые позволяют распознать некую значимую личность. Если мы себя однако спросим: Как обстоит это с Христос-Идеей Тертуллиана? – здесь будет дело по-другому. Здесь найдем мы, что он собственно, показывает верно мало интеллектуальности, Духовной высоты. Также защитники Христианства приносят не много к осуществлению (zustande). И однако-же, они есть действенны, как личности действенны, такие Духи как Тертуллиан, на чьих основаниях образованные Греки действительно не много могли дать. Не смотря на это действует он увлекающе; но через что? Это есть то, на что приходится главное! Чувствуем мы, что здесь действительно ставится некий вопрос пред Душой! Через что действуют носители Христос-Импульса тогда, которые сами из того, что Христос-Импульс собственно есть, понимают не много? Через что действуют Церковные отцы, само вплоть до Оригенеса (Origenes) (#8), у которых видна неловкость в отношении понимания Христос-Импульса? Что есть это, что сами те, взошедшие вплоть до некой такой высоты греческо-римского образования, не могли понять о сущности Христос-Импульса? Что есть это все?

Но, пойдем мы далее. То же самое явление встретится нам вскоре в неком еще более заостренном способе, если мы рассмотрим историческую жизнь. Мы видим, как приходят столетия, в которых Христианство расширяется в пределах Европейского мира среди народов, которые как германские происходят из совсем других религиозных представлений, которые как народы есть одно, или по меньшей мере кажутся быть одно со своими религиозными представлениями и которые однако-же с полной силой приняли Христос-Импульс, как если он был их собственная жизнь. И если мы рассмотрим наидейственнейших веро-посланников в германских народах, были это схоластически-теологически образованные люди? Совсем и вообще нет! Это были те, которые с относительно-мерно примитивной Душой втягивались среди людей и в примитивном способе, с самыми всеближайшими, повседневнейшими представлениями говорили к людям, но непосредственно захватывали их сердца. Они понимали чтобы установить слова так, что они могли затронуть глубочайшие струны тех, к которым они говорили. Простые люди тянулись во все области, и прямо таковые действовали наизначимейше.

Так видим мы расширение Христианства через столетия насквозь. Затем, однако, удивляемся мы, как равно то же самое Христианство становится наизначимейшей ученостью, наукой и философией. Мы недооцениваем не эту философию, но сегодня желаем мы однажды обратить взор на то своеобразное явление, что Христианство расширяется вплоть до внутрь в Средневековье среди людей, которые вплоть доныне выносили в своей душевности (Gemьte) совсем другие формы представлений, так что оно вскоре принадлежало их Душам. И в не вовсе отдаленном будущем будут подчеркивать еще некоторое другое, если будут говорить о расширении Христианства. Когда говорят о действенности Христианского импульса, можно стать легко понятым тогда, когда говорят о том, что в некое определенное время как бы плоды расширения Христианства показывают себя так, что можно сказать: из этого расширения Христианства исходило вдохновение. Но когда мы приходим в новые времена, здесь является приглушенным то, что мы насквозь через Средневековье могли рассматривать как расширяющееся Христианство.

Рассмотрим мы время Коперника (Kopernikus), время зарождающейся естественной науки вплоть до внутрь в девятнадцатое столетие. Могло бы явиться, что как если эта естественная наука, то что начиная с Коперника врабатывалось в западную Духовную жизнь, работало против Христианства. Внешние факты могли бы это подкрепить. Католическая церковь, например, установила Коперника вплоть до внутрь в двадцатые годы девятнадцатого столетия на так называемый Индекс (Index) (#9). Она рассматривала Коперника как врага. Это не препятствовало все-же, что Коперник был каноник (Domherr). И если Католическая церковь сожгла также Джиордано Бруно (Giordano Bruno) (#10), так это не препятствовало тому, что он был доминиканец (Dominikaner). Оба равно из Христианства пришли к своим идеям. Они действовали из Христианского импульса. Тот понимает дело плохо, который желал бы держаться и веровать на основе Церкви, что это не были якобы плоды Христианства. Будет через приведенные факты только доказано, что Церковь плоды Христианства поняла очень плохо; ей нужно было время вплоть до внутрь в девятнадцатое столетие, чтобы увидеть, что идеи Коперника нельзя подавить через Индекс. Тот, кто вещи видит глубже, будет должен все-же признать, что все, что народы сделали также в новых столетиях, есть некий результат, некий итог Христианства, что через Христианство взор человека обратился от Земли в Небесные дали, как это свершилось через Коперника и Джиордано Бруно. Это было только возможно в пределах Христианской культуры и через Христианский импульс.

И для того, кто рассматривает Духовную жизнь не на поверхности, но в глубинах, для того выдается нечто, что когда я это сейчас выскажу, явится верно парадоксальным, но однако-же правильным. Для некого такого глубокого рассмотрения является именно невозможным, что некий Геккель (Haeckel) (#11) возник бы так, как он здесь стоит во всей своей Христос-враждебности без того, чтобы он возник бы из Христианства. Эрнст Геккель (Ernst Haeckel) без предустановления Христианской культуры вообще не возможен. И целое новое естественно-научное развитие, если оно также еще так очень усердствует, чтобы развить враждебность к Христианству, вся эта новая естественная наука есть некое дитя Христианства, некое прямое продолжение Христианского импульса. Человечество, когда сперва детские болезни новой естественной науки совсем сброшены, уже увидит, что это означает, что исходный пункт новой естественной науки, консеквентно (konsequent) проследованный, действительно вводит в Духовную науку, что существует совсем консеквентный путь от Геккеля в Духовную науку (#12). Когда это поймут, также увидят, что Геккель есть насквозь и насквозь Христианская голова, также если он сам ничего не знает об этом. Христианские импульсы не только преподнесли то, что себя называет и называло Христианским, но также то, что как некая враждебность ведет себя (geriert) против Христианства. Должно исследовать вещи не только по их понятиям, но по их реальности, тогда придут уже к этому познанию. Из Дарвинистского учения о развитии ведет, как вы в моем небольшом писании о Реинкарнация и Карма (Reinkarnation und Karma)" (#13) можете видеть, некий прямой путь к учению о повторяющихся Земных жизнях.

Чтобы, однако, стоять на правильном основании в отношении к этим вещам, должно мочь непредвзято наблюдать в неком известном способе воцарение Христианского импульса. Тот, кто понимает Дарвинизм и Гекккелизм (Darwinismus und Haeckelismus) и кто сам немного проникнут тем, о чем Гекккель еще вообще ничего не знает – Дарвин (#14), однако, знал еще некоторое – что эти оба движения были только как Христианские движения возможны, кто это понимает, приходит совсем консеквентно к реинкарнационной идее. И кто может привлечь на помощь некую известную ясновидческую силу, тот приходит на этом пути совсем консеквентно к Духовному пра-источнику человеческого рода. Это есть хотя некий окольный путь, но, когда приходит вдобавок ясновидение, некий правильный путь от Гекккелизма к Духовному пониманию Земного происхождения. Но также тот случай есть мыслим, что берут Дарвинизм, как он себя предлагает, без того однако чтобы быть проникнутым жизненными принципами Дарвинизм самого; с другими словами: когда принимают Дарвинизм как некий импульс и ничего не чувствуют в себе из некого глубокого понимания Христианства, это все-же располагается в Дарвинизме, тогда приходят к нечто очень своебразному. К тому можно прийти, что такая Духовная устроенность Души одинаково мало понимает из Христианства и из Дарвинизма. Можно тогда быть также покинутым добрым Духом Христианства как и добрым Духом Дарвинизма. Имеют, однако, добрый Дух Дарвинизма, тогда пусть есть еще так материалистичны, тогда приходят все дальше назад в Земной истории вплоть до к пункту, где распознают, что человек ни разу не развивался из низших животных форм, что он должен иметь некое Духовное происхождение. Приходят назад к пункту, где созерцают человека как Духовное существо как бы воспаряющим над Земным миром. Консеквентный Дарвинизм приведет к этому. Есть, однако, покинуты своим добрым Духом, тогда приходят чтобы верить, если идут назад и являются неким приверженцем реинкарнационной идеи, что однажды сами жили как обезьяна (#15) в какой-нибудь инкарнации Земли самой. Когда могут этому верить, тогда должны быть покинутым вполне как добрым Духом Дарвинизма как также Христианства, тогда должны из обоих ничего не понимать. Ибо ни разу не может случиться некому консеквентному Дарвинизму, чтобы в это верить. Это называется, должно совсем внешним способом реинкарнационную идею перенести на эту материалистическую культуру. Ибо можно современному Дарвинизму конечно разоблачить его Христианственность (Christlichkeit). Не делают этого, то найдут, что вплоть до внутрь в наше время Дарвинистские импульсы были рождены из Христос-Импульса, что Христианские импульсы также здесь действуют, где их отрицают. Так имеем мы явление, что Христианство в первые столетия расширяется не взирая на ученость и знание приверженцев и признанников, что оно расширяется в Средневековье так, что высочайше мало могли к этому привнести ученые Церковные отцы и схоластики, но мы имеем в наше время еще парадоксальное явление, что Христианство возникает, как в своем противо-образе в материализме нашей сегодняшней естественной науки, и все величие, всю свою действенную силу все-же имеет из Христианских импульсов. Христианские импульсы, которые расположены в ней выведут эту науку сами собой за материализм.

Странно есть это с Христианскими импульсами! Интеллектуальность, знание, ученость, познание кажутся вообще не быть при расширении этих импульсов. Совсем нечто другим кажется его расширение обуславливается в Мире. Можно бы сказать, что Христианство расширяется, что бы также люди ни думали за или против, да даже так, что оно как в некой противоположности перевернуто является в современном материализме. Что расширяет себя тогда здесь? Христианские идеи не есть это, Христианская наука не есть это. Можно бы еще сказать, моральное чувство расширяет себя, которое было всажено через Христианство. Но взглянут только на воцарение морали в эти времена и найдут некоторое правомерным из того, что может быть исчислено при ярости представителей Христианства против действительных или мнимых врагов Христианства. Также мораль, которая могла царить в Душах, которые интеллектуально не высоко образованны, не сможет нам очень импонировать, если мы ее схватим во взоре также здесь, где она действительно мыслит наиболее Христиански. Что расширяет себя тогда здесь? Что есть это странное? Что есть это, что идет в победном шествии через Мир? Спросим мы об этом Духовную науку, ясновидческое сознание! Что царит в необразованных людях, которые проталкиваются с Востока на Запад в высоко образованное Гречество и Римлянство? Что царит в людях, которые в германский, в чуждый мир привнесли Христианство? Что царит в современной материалистической естественной науке, где учение свое лицо как бы еще скрывает? Что царит во всех этих Душах, когда это не есть интеллектуальные, ни разу даже моральные импульсы? Что есть это тогда? – Это есть Христос сам, который от сердца к сердцу, от Души к Душе тянется, который тянется через Мир и может действовать, равнозначно понимают ли его Души или нет через это развитие в беге столетий!

Мы вынуждены не взирать на наши понятия, на всю науку и указывать на реальность, чтобы показать, как полно-таинственно сам Христос странствует во многих тысячах импульсов, принимая облик в Душах, погружаясь во многие тысячи и тысячи и преисполняя людей через столетия. В простых людях есть это сам Христос, который шагает через греческий и итальянский Мир, который на Запад и на Север все больше захватывает человеческие Души. У позднейших учений, которые германским народам приносят Христианство, есть это сам Христос, который им странствует к Душам. Он есть это, действительный, истинный Христос, который странствует по Земле как Душа Земли самой, который от места к месту, от Души к Душе тянется и совсем равнозначно, что Души думают о Христе, втягивается в эти Души. Некое тривиальное сравнение хотел бы я использовать: Как много существует людей, которые вообще ничего не понимают из совместного составления средства питания и которые все-же питаюся по всем правилам искусства. Это было бы все-же собственно к изголоданию, если бы должно было бы познать средства питания, прежде чем ими можно было бы питаться. Себя-питать-уметь не имеет ничего поделать с пониманием средства питания. Так имело расширение Христианства по Земле ничего поделать с пониманием, которое выносили напротив Христианству. Это есть своеобразное. Здесь царит некая тайна, которая может быть прояснена только через то, что дадут ответ на вопрос: Как царит Христос сам в человеческих душевностях? И когда теперь Духовная наука, ясновидческое рассмотрение ставит себе этот вопрос, тогда будет оно сначала направлено на событие, которое в основе может быть разоблачено только через ясновидческое рассмотрение, которое внешне на самом деле стоит в полном созвучии со всем, что я сегодня говорил. Некое мы увидим, что в будущем все больше должно будет быть понято: Время прошло, в которое Христос действовал так, как я именно охарактеризовал и время пришло, где люди должны будут понять Христоса, должны будут познать.

Поэтому есть это необходимо, также ответить себе на вопрос, почему нашему времени предшествовало другое, в которое Христос-Импульс мог расширяться без того, чтобы к этому было необходимо понимание, без того, чтобы люди со своим сознанием были при этом. Некое событие было это, через которое это было возможно! И событие, к которому ясновидческое сознание указывает, есть так называемое событие Пятидесятницы (Pfingstereignis), распространения Святого Духа. Отсюда было это, что сначала ясновидческий взор, который подвижим был через действительный Христос-Импульс в Антропософском смысле, был направлен на это событие Пятидесятницы, распространения Святого Духа. Ясновидчески рассматривая есть это событие Пятидесятницы, что себя сначала предлагает исследованию, которое будет вестись с некого известного лицезрительного пункта.

Что свершилось в то мгновение Мирового развития на Земле, которое нам почти непонятно сначала как снисхождение Святого Духа на Апостолов излагается? Когда обращают ясновидческий взор исследуя, на то, что здесь собственно свершилось, тогда получают некий Духовно-научный ответ на то, что подразумевается с тем, что говорится: Простые люди, как ведь были также Апостолы, начинают неожиданно говорить различными языками то, что они из глубин Духовной жизни имели сказать, и что им не предполагалось способным. Да, однажды начало Христианство, Христианские импульсы так расширяться, что они стали независимыми от понимания людей, в чьи душевности они расширялись.

Из события Пятидесятницы изливается затем поток Христос-Силы по Земле, который был охарактеризован. Что было тогда событие Пятидесятницы? Этот вопрос подступает к Духовной науке и с ответом на этот вопрос, с Духовно-научным ответом на вопрос: Что было событие Пятидесятницы? начинается Пятое Евангелие и с этим желаем мы завтра продолжить наши рассмотрения. ""

Христиания (Осло), Второй доклад, 2 Октября 1913

С так называемого события Пятидесятницы должно начать при этом рассмотрении. В первом докладе я уже наметил, что взор ясновидческого исследования сначала должен быть по крайней мере направлен на это событие. Ибо это событие представляет себя, назад направленному ясновидческому взору так, как некий род пробуждения, которое ощутили те личности неким известном днем, о котором равно событие Пятидесятницы должно напоминать, личности, которых обычно Апостолами или учениками Христоса Иисуса именуют. Это есть не легко, вызвать некое точное представление всего этого, ведь без сомнения, особо-странного явления, и мы будем должны напомнить себе уже о некотором так сказать в под-основах наших Душ, что могло выдаться нам из прежних Антропософских рассмотрений, если мы желаем соединить точные представления со всем тем, что прямо об этой теме нашего цикла докладов сегодня есть сказать.