Текст книги "Баландин - От Николы Теслы до Большого Взрыва. Научные мифы"

Автор книги: Рудольф Баландин

Глава 5
Мифы фрейдизма. Эдипов комплекс психоанализа

 
Орангутанг ли наш Адам?
От обезьян идем ли мы?
Такой вопрос решать не нам:
Решат ученые умы.
В науке неуч и профан,
Спрошу: не больше ль правды в том, Что вовсе не от обезьян,
А в обезьяны мы идем?
Петр Вяземский
 

 Диагноз психоаналитику-фрейдисту

Духовная жизнь общества с незапамятных времен связана с предрассудками и суевериями, врачеванием психических недугов магией, колдовством, шаманскими заклинаниями. От этого была определенная польза. В противном случае либо вымерли племена, использующие вредную «психотерапию», либо она сама отмерла за ненадобностью.

В начале XX века появился и обрел необычайную популярность способ врачевания невротиков и психопатов посредством новейшей методики австрийского психиатра Зигмунда Фрейда (1865—1939), основанной на его же теории.

Была ли она научной? Вопрос спорный. Одни считают ее великим достижением, проникновением в глубинные

потемки человеческой души. Другие уверены, что это лишь имитация науки, очередной миф в традициях древних шаманов и заклинателей.

Однако Зигмунд Фрейд был настоящим профессионалом. Он стажировался в парижской клинике, руководимой Ж. Шарко, который использовал для лечения гипноз. Здесь Фрейд узнал, что многие психические болезни связаны с нарушениями в половой сфере. Тогда же он вдохновился еще одной идеей: о громадном значении для человека неосознанных переживаний, впечатлений, а также сексуального влечения («либидо»),

У животных сексуальность естественна, а у людей она подавлена социумом, нравственными запретами. Эти эмоции, желания вытесняются в область бессознательного. Они становятся «темными демонами» души, вызывая психические аномалии.

В своей клинике во время интимных бесед с пациентами Фрейд старался выяснить причины их недугов, используя свой метод психоанализа. Вскоре его метод взяли на вооружение многочисленные апологеты. Желающих лечиться таким способом среди обеспеченных граждан оказалось множество. Психоанализ приобрел огромную популярность, принося немалые доходы своим приверженцам-эскулапам.

Казалось бы, время подтвердило истинность данной теории. Будь она ошибочной, бесполезной, от нее давно бы отказались. Впрочем... Вспомним, сколько тысячелетий пользуются успехом заклинатели, колдуны, чародеи (ныне – экстрасенсы). Публика падка до загадочных модных учений. А доверие к психоанализу, вера в него – главнейший фактор его реальных и мнимых успехов.

Книги Зигмунда Фрейда, написанные доходчиво, увлекательно и на темы, волнующие многих, с интересом читались образованной публикой. Он привлекал внимание читателя острыми проблемами, вторгаясь в области интимной жизни, которые считались в обществе запретными, «неприличными». У кого-то это вызывало протест и возмущение (не всегда искреннее), но это лишь содействовало успеху его работ и популярности его метода.

Кого не интригует разгадка сновидений? Тысячи лет люди разных стран и народов, мыслители и шарлатаны, правители и обыватели предавались этому занятию. Неудивительно, что работа Фрейда «Толкование сновидений» (1900) привлекла внимание не столько специалистов-психологов, сколько широкой публики.

А разве не интересно читать книги «Психопатология обыденной жизни» (1904) и «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905)? Трудно сказать, был ли его выбор рассчитан на привлечение читателей или клиентов, но результат был именно таким.

Во второй из этих книг он, показывая важность затронутой в ней темы, помимо личной и сугубо психологической причины, отметил: «Нужно помнить также и о том, какую своеобразную, прямо-таки очаровательную прелесть представляет остроумие в нашем обществе. Новая острота обладает таким же действием, как событие, к которому проявляют величайший интерес; она передается от одного к другому, как только что полученное известие о победе. Даже видные люди, которые считают важным сообщить свою биографию, рассказывать, какие города и страны они видели, с какими выдающимися людьми они общались, не пренебрегают случаем поместить в своем жизнеописании те или иные прекрасные остроты, слышанные ими».

Если воспользоваться фрейдовским способом толкования текстов, то в приведенной цитате можно выделить некоторые характерные выражения: «очаровательная прелесть», «величайший интерес», «известие о победе», «видные люди», «выдающимися людьми». Они показывают, что бессознательно (?) автор придает большое значение привлекательности темы и интересу к ней важных персон.

Впрочем, в такой установке автора нет ничего особенного, а тем более, постыдного. Кому из новаторов не хотелось бы привлечь всеобщее внимание к его идеям. Важно заручиться поддержкой тех, кто готов оплатить труд специалиста. Судя по всему, в своих первых популярных работах Зигмунд Фрейд старался сочетать привлекательность для публики с научным исследованием. Пожалуй, первое удалось ему больше, чем второе.

Предварительно должен оговориться. Попытку критиковать идеи Фрейда кто-то может заклеймить как возвращение к эпохе тоталитаризма и сталинизма. Например, доктор психологических наук А.И. Белкин в книге «Почему мы такие?» (1999) утверждал не без гордости, что широко пользовался психоанализом «даже в те годы, когда само имя Зигмунда Фрейда было у нас под строжайшим запретом». Тут же он признался: «феномен советского человека... или «совка», как выражается нынешняя молодежь, – представал передо мною не только в поступках, действиях и внешних реакциях, делающих его особой разновидностью человеческой породы, но и в сплетении тайных, скрытых и бессознательных причин, в специфической структуре личности».

Как говорится, избави Бог от подобных аналитиков с психозом. Удивительным образом «совок» Арона Исааковича совпадает с «недочеловеком» Гиммлера. Нацизм, как видно, не имеет национальных границ и, добавим, совести. Да и с честностью у А.И. Белкина дела обстоят не блестяще. Когда имя Фрейда было у нас под запретом, да еще строжайшим? Как это понимать? За упоминание этого имени брали штраф или сажали в ГУЛАГ?

Помнится, в 1953 году я, студент-геолог, увлекался эпиграммами и заинтересовался работой 3. Фрейда «Остроумие и его отношение к бессознательному». В Библиотеке им. Ленина мне эту книгу не выдали, сославшись на то, что она не имеет отношения к моей специальности. Тогда я записался в Историческую библиотеку, где прочел несколько книг Фрейда.

В «Истории психологии» М.Г. Ярошевского (1966)

3. Фрейду посвящено 7 страниц, помимо отдельных ссылок. А вот талантливый русский психиатр и психолог

В.Х. Кандинский, оригинальный исследователь шизофрении, псевдогаллюцинаций, массовых психопатий, даже не упомянут. Возможно, из-за строжайшего запрета на его имя за то, что его двоюродный брат жил за границей да еще занимался абстракционизмом.

Объективно изложив учение Фрейда, Ярошевский отметил критически: «В обстановке общей деградации буржуазной культуры, нарастания мистицизма и иррационализма, круг поклонников Фрейда быстро расширился». Судя по всему, так оно и было.

В 1966 году А.Н. Лук в книге «О чувстве юмора и остроумии» не обделил вниманием Зигмунда Фрейда. Он писал: «Взгляд на остроумие как подсознательный процесс, которому свойственны все особенности подсознания, впервые был высказан Фрейдом. Правда, Фрейд избрал несколько необычный способ доказательства своей мысли. Он решил показать, что остроумие имеет сходство с мышлением в сновидениях. А поскольку подсознательный характер мышления в сновидениях совершенно очевиден, то тем самым доказывается подсознательный характер остроумия».

И хотя Лук признал доказательства, предложенные Фрейдом, «несколько надуманными», он все-таки признал, что его вывод «о связи остроумия с подсознательными процессами вполне правдоподобен».

Итак, прежде всего надо признать, что А.И. Белкин солгал, будто имя Зигмунда Фрейда находилось в СССР под строжайшим запретом. По-видимому, солгал он подсознательно, ибо его рассудок подхлестывала ненависть к мерзкой разновидности человеческой породы по кличке «совок», которым руководил Сталин – «чудовище», уничтожившее миллионы подданных, превратившее всю страну в ГУЛАГ и замыслившее Третью мировую войну.

Так и хочется поставить диагноз этому психотерапевту-фрейдисту: Эдипов комплекс! Смертельная ненависть к отцу народов СССР (так величали Сталина), даже несмотря на то, что его семья благополучно прожила при Сталине в городе Горьком, где его мать заведовала библиотекой в еврейском клубе имени Розы Люксембург. Тяжелый душевный недуг человека, вдруг забывшего, что именно «совки» под руководством Сталина спасли жизни миллионам (!) евреев, избавили мир от фашизма. Именно «совки» первыми в мире создали атомную электростанцию, первыми запустили искусственный спутник Земли, а советский человек первым был вознесен в космическое пространство!

Что и говорить, гнуснейшие комплексы порой обуревают психоаналитиков. Определенно проявляются элементы нацизма, хотя и не германской разновидности. Одно уже это заставляет с большим подозрением относиться к фрейдизму. Тем более, как мы еще покажем, и сам Фрейд не избежал душевного недуга, ярко проявившегося у А.И. Белкина.

Конечно, наличие фрейдиста, имеющего серьезный духовный изъян, и даже отдельные заблуждения самого отца-основателя психоанализа еще не свидетельствуют о роковом дефекте данного метода и его причастности более к мифу, чем к научной теории.

 Остроумие и его отношение к сознанию

Многим даже из числа специалистов кажется, будто именно Фрейд ввел в науку понятие бессознательного. Хотя об этом задолго до него писали философы и психологи. Сейчас я не стану вдаваться в научно-исторические изыскания или критиковать метод психоанализа. О роли подсознания в поведении людей давно знали даже писатели и поэты. Да и религиозные деятели предпочитали воздействовать не на рассудок, а опирались на веру, надежду, любовь и авторитет.

Обратимся к проблеме бессознательных истоков остроумия. Вот как завершает свою работу Зигмунд Фрейд: «Удовольствие от остроты вытекает для нас из экономии затраты энергии на упразднение задержки, удовольствие от комизма – из экономии затраты энергии на работу представления, а удовольствие от юмора – из экономии аффективной затраты энергии. Во всех трех видах работы нашей душевной деятельности удовольствие вытекает из экономии...»

Прервем цитату. Так и хочется сказать: не смешно! Странный подход к эмоциям, весьма сходный с торговоденежными отношениями. Сэкономил энергию, выгадал на этом – получил удовольствие. Чем больше выгадал, тем и радостней, тут уж смеешься до упаду. А если растратился, прогадал – вот и печалишься, страдаешь.

Бесспорное и непосредственное отношение к бессознательному имеет смех от щекотки. Но при чем тут остроумие?

Обратим внимание и на то, что пишет Фрейд о юморе и остроумии слишком скучно. Тем не менее, продолжим его цитировать:

«Во всех трех видах работы нашей душевной деятельности удовольствие вытекает из экономии, все три вида аналогичны в том, что представляют собой методы получения удовольствия из душевной деятельности, удовольствия, которое собственно было потеряно лишь вследствие развития этой деятельности. Ибо эйфория, которую мы стремимся вызвать этими путями, является не чем иным, как настроением духа в тот жизненный период, когда мы вообще справлялись с нашей психической работой с помощью незначительной затраты энергии, настроением духа в нашем детстве, когда мы не знали комизма, не были способны создавать остроты, не нуждались в юморе, чтобы чувствовать себя счастливыми в жизни».

Вообще-то достаточно понаблюдать за детьми, чтобы убедиться, как сильна у них жажда юмора, «смешилок». Энергию свою они вовсе не экономят и от затрат энергии не страдают, а радуются. Да и остроумием дети, если не все, то многие, не обделены.

...Когда мой дядя Миша отправлялся на Финскую войну, он заехал к нам в Монино на сутки. Мне было 4 года. Наша комнатка была мала, пришлось спать с дядей в одной узкой кровати «валетом». Утром за завтраком я сказал: «Дядя Миша, зачем воевать? Вы только свои ноги выставьте, все враги разбегутся».

Он долго хохотал. Кстати, ноги-то у него были чистые, тем не менее «душистые». А мне так понравилась эта шутка, что помню ее до сих пор. Какая уж тут экономия энергии.

Складывается впечатление, что Зигмунд Фрейд в детстве не был способен создавать остроты, вот и распространил этот свой детский опыт на всех людей. Такой способ, исходящий из самопознания, вполне естественен, оправдан. Однако нельзя же этим ограничиваться!

В работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» Фрейд анализировал главным образом остроты, основанные на игре слов. Возможно, этим он – сознательно или бессознательно – подбирал примеры, наиболее подходящие к его теоретической конструкции. Не исключено, что она отражает определенный тип остроумия и остряков.

Вот пример, приведенный А.Н. Луком: «Однажды на семинаре, посвященном моделированию эмоциональной сферы человека, один из слушателей переспросил: «Эмоциональная сфера? А может быть, эмоциональный цилиндр?» Он остался очень доволен своей шуткой. Кое-кто из присутствующих рассмеялся. Отбросив переносное значение слова «сфера», автор остроты ухватился за ее прямой геометрический смысл. В результате – весьма плоская острота. Скорее с претензией на остроумие, чем действительно остроумная».

Можно сказать, шутливое замечание вызвало геометрический смех (таков пример игры слов, исходящий из выражения «гомерический хохот»).

По мнению А.Н. Лука, нередко игра слов порождает остроты невысокого качества. «Подобного рода шутки и остроты, – писал он, – нам приходилось выслушивать от больных шизофренией. Вспоминается, как в одной из палат психиатрической больницы художник, страдавший манией величия, возвещал, что он создаст невиданный пейзаж – настоящую живую природу. Другой больной...

бросил реплику: «Чтобы создать живую природу, надо сперва жениться». Острота имела большой успех среди обитателей палаты. Она построена как раз на отбрасывании переносных значений слов, на буквальном истолковании их первоначального смысла.

Склонность к таким примитивным остротам свойственна неразвитым, малокультурным людям... По нашим наблюдениям, снижение уровня, примитивизм острот отмечается в самом начале развивающегося склероза мозговых сосудов... К сожалению, так называемое «патологическое остроумие» встречается и у вполне здоровых людей с достаточно высоким уровнем образования. Известный психиатр П.Б. Ганнушкин назвал их «салонными дебилами».

На мой взгляд, реплика шизофреника о способе создать живую природу остроумна и вдобавок философична. Этот человек в виде шутки высказал идею «все живое – от живого», которую В.И. Вернадский называл принципом Реди по имени средневекового мыслителя. Этот принцип безуспешно пытаются опровергнуть многие крупные ученые, занятые искусственным синтезом живого организма. Но как только начинаешь вдаваться в такие сложности, становится не до смеха.

Если обратить внимание на те шутки, которыми потчует публику нынешняя орда смехачей последние 20 лет бесцензурщины, то нетрудно заметить, какое большое место заняли именно нецензурные выражения и непристойные намеки. Вроде бы подтверждается один из основных тезисов Фрейда о сексуальном подтексте многих психических аномалий. Или, вернее, слушатели радостно гогочут, поняв намек на «запретную сферу» (или запретный цилиндр, запретные полушария).

Чем вызван смех? Мне кажется, прежде всего – самодовольством потребителя подобных острот. Он радуется своей сообразительности. Если и сказывается при этом «бессознательное», то в наибольшей степени – бессознательное восхищение самим собой.

Но и само по себе вторжение в «деликатную сферу» анатомии и физиологии человека способно вызвать улыбку. Например, поэт-философ Николай Заболоцкий усматривал гармонию мироздания и в кристалле, и в цветке, и в организме каждого из нас. На этот счет он выразился витиевато и не без задней мысли:

Как хорошо, что дырочку для клизмы Имеют все живые организмы.

Даже в такой малости можно усмотреть проявление совершенства природы! Тем более, с точки зрения специалиста именно в этой медицинской области. У Заболоцкого подобные афоризмы приведены в цикле «Из записок старого аптекаря»:

Дай хоть йоду идиоту —

Не поможет ни на йоту.

Подобные строки не отличаются глубиной мысли, изощренным остроумием. Но юмор или ирония на это и не претендуют. Нам приятно отмечать созвучие слов, далеких по смыслу и, тем более, когда происходит внезапная «сшибка смыслов», перескок мысли из одной области мысли в другую.

Острота поражает нас неожиданностью своей. Мы переживаем момент озарения, внезапного открытия, откровения. В этом видится не какая-то «экономия затраты энергии», а напротив – элемент творчества. Даже в случае пошлого намека происходит нечто подобное, хотя и на уровне низком и в прямом и в переносном смысле. В общем, кому что нравится.

Бернард Шоу привел такой случай. В ресторане гремел джаз. Один из посетителей (не Шоу ли?) подозвал официанта:

– Ваши музыканты играют по заказу?

– Да, сэр.

– Прошу, передайте им этот фунт стерлингов. И пусть они сыграют в покер.

В чем тут проявилось подсознание? Разве что в том, что громкий шум раздражал посетителя, мешая вести разговор, и этот эмоциональный фон заставил его обратиться к официанту с просьбой утихомирить музыкантов.

А уж как он это сделал, в какой форме выразил свою просьбу, зависело от его личных качеств и прежде всего от интеллекта, а не от бессознательной «экономии затраты энергии на упразднение задержки».

Фрейд считал, что шутка, игра слов, каламбур вызывают разрядку напряжения, которое создано ограничениями, наложенными на личность воспитанием, социальными нормами, логикой, грамматикой. Разрядка такого напряжения как бы рушит плотину, и эмоции выплескиваются наружу, возникает чувство удовлетворения.

В таком объяснении есть немалая доля правды, особенно в приложении к скабрезным анекдотам, непристойным намекам, облеченным в приличную форму. Конфликт внешнего и внутреннего, формы и содержания нередко вызывает смех. Но только ли в этом разгадка остроумия?

Выдающийся французский философ Анри Бергсон в работе «Смех» писал: «Не существует комического вне собственно человеческого». Другое условие: Смешное может всколыхнуть только очень спокойную, совершенно гладкую поверхность души. Равнодушие – его естественная среда». И еще: Смешное не может нравиться тому, кто чувствует себя одиноким. Смех словно нуждается в отклике... Один человек, которого спросили, почему он не плакал, слушая проповедь, на которой все проливали слезы, ответил: «Я не этого прихода...» Сколько раз указывалось на то, что смех зрителей в зале раздается тем громче, чем зал полнее».

Бергсон отметил именно рассудочность остроумия: «В обществе людей, живущих только умом, вероятно, не плакали бы, но, пожалуй, все-таки смеялись». Этот вывод можно подтвердить множеством примеров. Приведем один из наиболее ярких.

Гениальную эпиграмму сочинил поэт и библиограф Сергей Александрович Соболевский (1803—1870). Поразительный пример, как предельно малыми средствами можно достичь сокрушительного результата. Его сочинение – из шести строк и семи слов. Оно требует предварительных пояснений. Это как бы накопленный нами информационный потенциал.

Парнас – в Греции гора богов и героев; Пегас – крылатый конь вдохновения. Исходный материал для эпиграммы – книга Н. Сушкова «Обоз к потомству» – многословная и пустячная. Ее первые строки: «Начну решительно, смело, сплеча, как многие, многие начинали! Начну... да вот беда: с чего начать? Как приступить к делу, которое пойдет на суд к потомству – ого! вот куда с первого слова занесло мои записки... мое поэтическое воображение!.. Тьфу ты, проклятое самолюбие! Тьфу ты, змей– искуситель...»

Соболевский отозвался об этом опусе так:

Идет

Обоз

С Парнаса.

Везет

Навоз

Пегаса.

Накопленная нами информация разряжается почти мгновенно. И реакция вызвана не бессознательными процессами, а нашим сознанием. В частности, знаниями. Тот, кто не знает, что такое Парнас и Пегас, не знаком с книгой Сушкова, не воспримет эпиграмму. Хотя и может улыбнуться: складно!

Таково еще одно качество многих остроумных выражений, анекдотов, эпиграмм, эпитафий. Кстати, последние как надгробные надписи должны, вроде бы, вызывать печаль, скорбь, благоговение. А вызывают улыбку, смех, насмешку. В этом случае остроумие вторгается в область сугубо серьезную, и это вызывает дополнительную «разрядку напряжения».

Есть еще одна характерная черта остроумия: гармония смысла и подтекста, а то и звучания слов. Ее ощущение доставляет слушателю или читателю чувство прекрасного, а неожиданный поворот мысли – радость осознания, озарения, пусть даже и незначительного.