Текст книги "Оборона Баязета: правда и ложь"

Автор книги: Рудольф Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Шаг за шагом отряд вес же пробивался к Баязету. Здесь у бойцов открылось новое дыхание. Мужество, преданность и чувство долга показали добровольцы Ставропольского полка, несущие смертельно раненого подполковника Ковалевского. Уже на носилках Кавалевского настигла вторая смертельная пуля и тоже в живот, но ставропольцы продолжали нести тело своего командира, Когда конные казаки предложили им свою помощь, ставропольцы заявили: «Пока мы живы, тело отца-командира туркам, не отдадим». Носильщики с запасными людьми, отставая от быстро идущего войска и постоянно попадая под выстрелы в упор, продолжали идти впереди неприятеля, беспрерывно замещая падающих. Хотя за 1.0 верст транспортировки мертвого Ковалевского ставропольцы потеряли 20 солдат, они все же сумели донесли тело своего командира до Баязета.

35 верст тяжелейшего марша, из коих многие часы непрерывного боя, при нестерпимой жаре и жажде, подъемы и спуски по скалистым отрогам привели солдат и казаков к полному изнеможению. Для противодействия курдам и защиты правого фланга, для подбора раненых ощущалась потребность в кавалерии, но се почти не осталось.

Воины переставали реагировать на происходящее. Ваг что рассказывали очевидцы:

«…Более ослабевшие, обливаясь потом, падали без чувств; иной, видя подскакавшего всадника, под влиянием потери сил, только вскрикивал: «прощайте братцы!» и падал проколотый пикой. Курды пользовались тем, что ближайшая к ним цепь сама собой формировалась из отсталых и легко раненых, поэтому только и врывались в нее, безнаказанно рубя ослабевших, не сдававшихся солдат. Хотя подполковник Пацевич и отдал приказание посадить казаков на коней для защиты цепи от конных курдов и подбора раненых, но скоро собрать казаков, растянутых с пехотою по пересеченной местности не было возможности. Однако, спустя некоторое время, стали появляться конные казаки..»

Подполковник Пацевич» под предлогом возвращения в цитадель для подготовки ее к оборонен этот трагический момент бросает поле боя, причем именно тогда, когда исход его еще не был известен и когда командир отряда обязан быть во главе. И слава Богу, что рядом с Пацевичем оказался отважный, храбрый, находчивый и бывалый воин, войсковой старшина Кванин. Действительно, храбрый и находчивый Кванин все же довел отряд до гребня, откуда уже обозревались долгожданный Баязет и сама цитадель. Будь на его месте менее опытный, все до одного полегли бы бойцы под пулями, картечью, саблями и пиками турок.

Когда войска отряда достигли подножия гор и начали подниматься, бой с равнины перешел на высоты, и у обороняющихся появились некоторые преимущества. Преследование несколько ослабло. Но и противник стремился извлечь выгоду из новых условий. Тогда эскадроны регулярной кавалерии турок, действовавших на правом фланге русских, направились на возвышенный гребень и оказались уже почти в тылу отряда Пацевича. Курды, отставшие при подъеме в гору, вновь бросились в атаку и даже прорвали цепь отступавших.

Ожидая прибытия турок, мусульманское население Баязета успело быстро переориентироваться и приняло на себя роль «пятой колонны». Каждый дом на пути отступающих к цитадели превратился в действующую бойницу. Из окон своих домов население вовсю обстреливало отряд Пацкеича. Партизанских действий со стороны горожан отряд никак не ожидал. Вот свидетельства очевидцев из расследования генерала К. К. Гейнса:

«Проход между домами стал для наших делом тяжелым. Были случаи, что солдат, засев за стенкой или за грудой каменьев, сосредотачивая внимание на наступающем противнике, погибал от подкравшегося сзади какого-нибудь мальчишки».

К двум-трём часам дня 6 июня все окрестные высоты были заняты иррегулярными частями Ванского отряда, постоянно увеличивающегося от прибывающих со всех сторон курдов. Эти закоренелые грабители жили одной мечтой – как можно скорей завладеть легкой добычей. Шейхи и мудиры разных темен со своими подвластными толпами уже понимали, что баязетский отряд Пацевича был ими упущен, но вес шансы на добычу еще не были потеряны. Они теперь торопились окружить сам город, быстрее перекрыть пути в Эриванскую губернию, особенно с северо-запада. Со всех сторон к городу прибывали толпы курдов. Вместе с регулярными войсками Фаик-паши их уже было около 12 000 человек, и пополнения можно было еще ожидать, И хотя Баязет был уже совсем близок, положение вновь становилось критическим.

Свою добрую роль здесь сыграл господин Случай.

Случай этот был предназначен, чтобы спасти от гибели оставшихся в живых и бегущих от смерти баязетцев.

Подвиг Исмаил-хана Нахичеванского

«Мужество – добродетель, в силу которой люди в опасности совершают прекрасные дела».

Аристотель (384–322 до н. э.).

Исмаил-хан Нахичеванский.

^{Фото из книги «Алиев Али. Память о крепости Алинджа.}

^{«Наука и жизнь», Баку, 2004 г. (аз. яз.)».}

^{Любезно предоставлено для издания братьями Айдыном и Фуадом Гаджиевыми.}

Так распорядился Господь, что к Баязету именно в это время подошло подкрепление – четыре сотни Эриванского конно-иррегулярного полка во главе с бывалым и уже пожилым командиром полковником Исмаил-ханом Нахичеванским. Всего было около 500 всадников. В таких случаях, как поясняют исторические материалы, на помощь войск нерегулярной армии не принято было сильно рассчитывать. Во всяком случае, когда появлялись иррегулярники, и не только новобранцы, их считали на сотни, и в военных донесениях постоянно акцентировалось внимание на их ненадежность. Поэтому-то мы не имеем точных данных о потерях в иррегулярных частях вообще, а в баязетском деле, в частности.

Под командование Исмаил-хана подошли четыре сотни новобранцев, совсем еще молодых, не обученных и не обстрелянных. Не ведали эти безусые и безбородые юнцы, что никакой тренировки, как воевать, у них не будет. Не знали, что надвигающийся первый бой для многих станет закатом их жизни.

5 мая 1877 года было решено в Игдыре сформировать Эриванский конно-иррегулярный полк, а всего месяц и один день спустя полку выпала нелегкая и опасная доля встать на пути преследования турками остатков отряда Пацевича и спасти его остатки от полного уничтожения.

Юнцы Исмаил-хана возвели преграду перед оголтелыми курдами, а что произошло с ними дальше?

Извлечения из Послужного Списка и Высочайших приказов, состоящего при войсках Кавказского Военного Округа, числящегося по армейской кавалерии, генерал – лейтенанта Исмаил-хана Нахичеванского

^{(Орфография, стилистика и имена здесь и далее приводятся с оригинала – Р. И.)}

Родился 5 января 1819 года. Происходит из Ханов Нахичеванских Эриванской губернии. Получил общее образование в Тифлисской дворянской гимназии, а военное – во время службы.

Получает жалование – 2034 рублей в год.

В службу вступил наибом в Кавказский конно-мусульманский полк – 1 мая 1839 года.

За отличие по службе 28 октября 1840 года произведен в Прапорщики, а 27 декабря 1841 года – в Поручики. За отличие по службе 20 марта 1844 года произведен в Штабс-Капитаны.

Высочайшим Приказом от 3 марта 1845 года назначен состоять при Отдельном Кавказском Корпусе. Шахом Персидским 10 августа 1845 года пожалован орден Льва и Солнца 3 степени.

31 июля 1847 года Высочайшим повелением состоящий по Кавалерии Штабс-Капитан Исмаил-хан назначен начальником Кенгерлинского племени.

Учитывая заслуги покойного отца генерал-майора Эксан-хана, 23 августа 1848 года Высочайше повелено призводить Штабс-Капитану пожизненный пенсион 245 рублей в год.

За отличие по службе 5 февраля 1853 года произведен в чин Капитана. После упразднения 8 июля 1853 года Кенгерлинского войска назначен состоять при Кавказской Армии, а 10 ноября 1853 года назначен начальником Бекской дружины в составе Эриванского отряда.

С 1 мая 1854 по 5 декабря 1854 годов – помощник командира Конно-мусульманского полка № 4 в составе Эриванского отряда.

4-го августа 1855 года, состоящий по Кавалерии и при Отдельном Кавказском Корпусе, за отличие в сражении против турок, Капитан Исмаил-Хан переводится в Лейб-Гвардии Казачий полк Ротмистром, с оставлением при Отдельном Кавказском Корпусе.

Высочайшим приказом от 13 октября 1856 года – награжден орденом Святого Станислава 3 степени.

Высочайшим приказом от 3 апреля 1860 года, за отличие по службе, Ротмистр Исмаил-хан производится в Полковники.

За выслугу в офицерских чинах 25 лет 22 сентября 1867 года награжден орденом святого Владимира 4 степени с бантом, для мусульман установленный. 23 января 1868 года Шахом Персидским пожалован орден Льва и Солнца 2 степени со звездою.

За отличие по службе 28 Сентября 1872 года пожалован орден святого Станислава 2 степени с Императорскою Короною.

Приказом по Кавказскому Военному Округу от 5 мая 1877 года назначен командиром Эриванского Конно-Иррегулярного полка.

За отличие в делах против турок 19 декабря 1877 года произведен в Генерал – Майоры, с зачислением по армейской кавалерии и с оставлением при Кавказской Армии. За таковое же отличие 31 Декабря 1877 года Всемилостивейше награжден орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4 степени. Сдал должность Командира Эриванского конно-иррегулярного полка 28 января 1878 года.

Женат вторым браком на Шовкят-ханум, дочери Абас-Кули – Хана Эриванского. Имеет детей: от первого брака – сына Бекман – хана, родившегося 2 сентября 1851 года, дочерей: Ториан-ханум – 30 октября 1848 года, Хадыр-ханум -15 июля 1850 года, Сатанат-Бегум – 20 октября 1855 года и Сена-Бегум – 20 февраля 1859 года. Жена и дети магометанского вероисповедания.

Походы – Турецкая кампания 1877 г. В 1877 году – против турок, в составе войск Эриванского отряда и участвовал 7 апреля при переходе границы с отрядом под начальством генерал-лейтенанта Тергукасова у Чингильского перевала; 18 апреля – при занятии Баязета, – В июня – в деле подполковника Пацевича под городом Баязет; 7 июня – при обложении Баязета Турецкими войсками; с 7 до 28 июня при обороне Баязета капитаном Штоквичем и 28 июня – в сражении под Баязетом и освобождении гарнизона оного от блокады.

Вместе с гарнизоном он засел 6-го июня 1877 года в крепости Баязет, где пробыл 22 дня. Исмаил-хан выказал в крепости много энергии и присутствия духа, несмотря на все те лишения, которым был подвержен.

Ранен и контужен не был.

Награжден шестью боевыми орденами Российской Империи, двумя Персидскими орденами и пятью медалями: Серебряной «За проезд государя Императора по Кавказу в 1837 году», светло бронзовой «В память войны 1853–1856 г.г.», «В память войны 1877–1878 г.г.», серебряной «В память царствования Императора Александра III» и «В память царствования Императора Николая I».

^{(Фонд 409, оп 1, дело 133 0051-44)}

Перед глазами Исмаил-хана, как на ладони, открылась драматическая панорама отступающего отряда Пацевича и преследующих его с дикими, полными радости криками турецких курдов.

Наступление курдов было настолько интенсивным, что уже в окрестностях Баязета неприятельская конница наседала на отступающих не одиночными всадниками, а целыми группами, загоняя обезумевших русских солдат в западню. Противник уже вкушал близость победы. Надо было быстрей покончить с упрямыми русскими солдатами. И кто знал, что им уготовлена ловушка.

На размышление у Исмаил-хана были считанные секунды. Он спешил свои сотни и занял выгодную позицию, с которой метким огнем начал противодействовать обходу неприятельской конницы. Эта атака Исмаил-хана была столь неожиданной, что обход противника был фактически парализован. Весь правый фланг бегущего русского отряда, где были и раненые, получил возможность более безопасного отступления до самого Баязета.

Шокированный внезапной атакой Исмаил-хана Нахичеванского противник приостановил свое преследование. В это время на помощь Исмаил-хану из цитадели прибыли пехотинцы из Крымского и Ставропольского батальонов, которые своей огневой атакой по обе стороны от дороги облегчили отступление.

В своем рапорте начальнику Эриванского отряда генералу Тергукасову от 8 июля 1877 года комендант Баязета Штоквич особо отметит умелые и отважные действия отряда Исмаил-Хана Нахичеванского:

«..противник в числе тысяч до 7-ми делает обходное движение по гребню Кизил-дага, дабы отрезать нашим отступление в город. Исмаил-хан сделал быстрое передвижение влево, спешил свои сотни и, занявши хорошую позицию, метким огнем приостановил обходное движение неприятеля и удерживал его часа два на том же месте и тем дал возможность прибывшим и отдохнувшим ротам занять позицию на гребне Кизил-дага и, таким образом, отступить в крепость остальным частям, которые имели бы возможность с крепостных стен прикрывать отступление их».

Факт подвига Исмаил-хана, хотя и с некоторыми неточностями, зафиксирован для истории и в самом авторитетном военном издании российской Военной энциклопедии.

«Лишь благодаря высыпке из цитадели только что прибывшего полковника Исмаил-хана Нахичеванского с 2 сотнями Эриванского конно-иррегулярного полка и обеих оставшихся в городе рот, отряд мог продолжить движение к городу..»

(«Военная Энциклопедия», т.4, С.-П, 1911, с. с. 431–434).

Таким образом, стремительная и внезапная атака четырех сотен милиции полковника Исмаил-хана Нахичеванского, затем пришедшая из цитадели небольшая поддержка да еще прогремевшие орудийные залпы с цитадели – все это спасло критическое положение отряда Пацевича.

Яркое и обстоятельное воспоминание об этом военном эпизоде оставил нам сам Исмаил-хан Нахичеванский.

(Заметим, и это читателю важно знать, что Исмаил-хан всячески стремится уйти от повода восхищаться его отвагой. Он передает события с достаточной сдержанностью и всегда удивительно скромен, если напрашиваются выводы о личной его отваге. Поэтому участие четырех сотен Исмаил-хана Нахичеванского в спасении отряда Пацевича мы, прежде всего, описали по официальным сводкам и донесениям, но отдельные детали, выпавшие из донесений, доводим устами Исмаил-хана с некоторыми сокращениями).

«Незадолго до объявления войны я был назначен командиром вновь сформированного из туземцев Эриванского конного полка, с которым меня и направили на турецкую границу, под начальство генерала Тергукасова.

При выступлении Эриванского отряда в пределы Турции, мой полк был оставлен в Игдыре, в составе бригады, которой командовал мой младший брат генерал Кельбали-хан-Нахичеванский. Задача состояла в ограждении Эриванской губернии от вторжения неприятеля со стороны Чингиля.

Перейдя границу через два или три дня после объявления войны, Тергукасов направился прямо к Баязету, лежащему в северо-восточном углу Азиатской Турции, в 50-ти верстах от Игдыра, и думал штурмовать его. Покинутый турками Баязет был занят 19-го апреля, а остальной Эриванский отряд тронулся по долине верхнего Ефрата в сторону Даяра и Драм-дага.

Турки имели массу средств узнать численность Эриванского отряда еще до объявления войны, и, конечно, воспользовались ими, а поэтому более вероятным представляется то из предположений, что они очистили Баязет вследствие своей малочисленности и неготовности к обороне.

Первые месяца полтора после объявления войны казалось все идет прекрасно. Не встречая нигде сопротивления, Тергукасов безостановочно двигался вперед до Драм-Дагского перевала, на котором только 4-го июня произошло его столкновение с турками.

Сидя в Игдыре, мы еще ничего не знали, конечно, об этом первом кровопролитии, как вдруг вечером, кажется, того же 4-го июня, брат мой получает неожиданное известие о том, что турки в больших силах наступают на Баязет… Он немедленно протелеграфировал об этом Великому Князю Главнокомандовавшему, а мне приказал идти к Баязету с четырьмя сотнями моего полка, чтобы более подробно узнать на месте о положении дела.

Быстро собравшись, мы выступили налегке в ту же ночь и к рассвету, перевалив через Чингильские высоты, начали спускаться в обширную Баязетскую долину, за которой на одном из уступов сероватых гор вскоре начали обрисовываться постройки самого Баязета и между ними высокий минарет крепостной мечети. Около 8 часов утра, когда я был в полуверсте от подошвы Баязетской скалы, высланный из крепости казак известил меня, что турки сосредотачиваются на высотах со стороны Муша. Двинувшись в этом направлении, я вскоре увидел действительно большие массы неприятельской пехоты и конницы, состоявшей преимущественно из курдов; артиллерии не было. Войска эти, как говорилось, под начальством Измаила-паши занимали высоты, командующие Баязетом, и немедленно перешли в наступление.

Около 10 часов утра завязалась у нас жаркая перестрелка с передовыми толпами курдов, к которым около полудня присоединилась и турецкая пехота. Против моих четырех милиционных сотен, только что набранных из деревень и еще не дисциплинированных, да к тому же утомленных бессонницей и шестидесятиверстным ночным переходом, турки развернули массу в несколько тысяч, которая продолжала еще усиливаться новыми и новыми толпами. Тем не менее, израсходовав все патроны, я послал в крепость за подкреплением. Мне прислали оттуда 25 человек с офицером. Пока с этой горстью мы выдерживали адский огонь турецкой пехоты, толпы курдов начали охватывать мои фланги и заскакали даже в тыл. Опасаясь быть отрезанным от крепости, я начал отступление, причем курды насели так энергично, что сотни мои точно растаяли: многие были перебиты, других схватили в плен, третьи разбежались. Со мной осталось только 28 человек с 4 офицерами, в числе коих был и мой сын. Тогда я приказал своим всадникам посадить к себе на седло по одному солдату, и в таком виде вскочил в цитадель Баязета».

(«Кавказ», 12 апреля 1895 года, № 94)

Итак, Исмаил-хану, потерявшему по вине нерадивых новоявленных «полководцев» почти весь свой полк, вместе с горсткой бойцов и тяжело раненным сыном Аманом чудом удалось ворваться в цитадель.

Потери милиции подсчитать не удалось. Ее, как всегда, не затруднялись учитывать. Всадники из милиции были частично рассеяны и спасались по своему разумению, частью были убиты или вырезаны. Многие милиционеры, оставшиеся за пределами цитадели, еще будут пробиваться в цитадель, и в этом стремлении оказаться среди своих они еще будут погибать буквально на глазах самого командира полка Исмаил-хана Нахичеванского.

Противник к Баязету был доставлен буквально на плечах отряда Пацевича намного раньше, чем он этого желал, Храбрый воин и великий полководец Наполеон I Бонапарт предупреждал: «Войска баранов, возглавляемые львом, всегда одержат победу над войсками львов, возглавляемых бараном». Справедливости ради, уточним афоризм Бонапарта к нашему случаю: во главе многотысячного войска противника тоже не было льва. И слава Богу!

Глядя на документы, повествующие об этих грустных событиях, воздержимся объяснять частичное спасение отряда Пацевича только лишь стойкостью и мужеством милиционеров Исмаил-хана Нахичеванского. Мы погрешили бы истиной, если бы умолчали о просчетах турецких начальников, особенно командующего Ванским отрядом бригадного генерала Фаик-паши. Как мы уже знаем, он невольно содействовал спасению русского отряда.

В прошлом застуженный генерал, Фаик-паша вскоре после завершения баязетской блокады предстанет перед военным трибуналом. Порта не простит военных ошибок бригадному генералу.

Клявшиеся на Коране свидетели и главный обвинитель заявят трибуналу, что благодаря оплошности Фаик-паши огромный и хорошо вооруженный Ванский отряд упустил сразу две добычи – весь рекогносцировочный отряд Пацевича и цитадель Баязет, которая, по мнению трибунала, должна была оказаться в руках Фаик-паши. Оставим истории важное следствие этого трагического дня, Но его следует непременно запомнить.

6 июня 1877 года Баязетский гарнизон был чудом спасен от поголовного уничтожения просчетами бригадного генерала Фаик-паши и подвигом Исмаил-Хана Нахичеванского.

Толчея у ворот ада

«Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,

Смерть терзает сердца и кромсает тела,

Возвратившихся нет из загробного мира,

У кого бы мне справится: как там дела?»

Омар Хайям. Рубайат

Что же творилось в это время в Баязете?

В городе и цитадели после ухода в поход отряда под командованием Пацевича осталось всего две роты пехоты, команда Казачьего полка, да горстка пересыльных нижних чинов, то есть всего около 500 бойцов при 2-х орудиях. В Баязете уже стало известно о паническом отступлении отряда Пацевича и преследовании его полчищами курдов и турецкой кавалерией. По мере приближения к гарнизону это кошмарное зрелище хорошо просматривалось с высоты Баязета и сеяло смятение в гарнизоне.

В это же время у ворот цитадели началась паника: в такой остервенелой суматохе свой невольно может стать опаснее врага.

Навстречу наступавшим по всей дороге двигались раненые – кто на носилках, кто на ногах, словом, кто как мог, Появление раненых, а затем и тела убитого Ковалевского еще больше усилили панику.

Баязет. Передний фасад цитадели в 1877 г.

Что же делать этим нескольким сотням, находившимся в Баязете? Оставлять город и цитадель на разграбление и идти слабыми силами на помощь бегущим или готовиться встречать противника оставшимися хилыми силами? К этому времени бросивший поле боя подполковник Пацевич еще до Баязета не добрался. Там в нерешительности и растерянности суетился капитан Штоквич. Теперь он сознавал, что неровен час, и в Баязет, ворвутся и отступающие русские, и наступающие турки, и из этой кровавой каши уже живым никому не выйти. Из оставшихся в Баязете войск капитан Штоквич все-таки направил подмогу отступающему отряд)' Пацевича. Но помощь оказалась запоздалой, и положение спас Исмаил-хан со своими сотнями конно-иррегулярного полка.

Своеобразная битва за право проникнуть в цитадель началась у цитадели уже между своими. Рассказы очевидцев, описанные генералом К. К. Гейнсом, рисуют печальную картину:

«Быстрое появление турок перед цитаделью застало бывших там врасплох; толчея у ворот цитадели усиливалась; на узкой площадке перед цитаделью толпы шныряющего народа между обозом, сотнями лошадей, горами казенного имущества, – походили на муравьев разоренного муравейника. Одни, несмотря на громоздкость захваченных вещей, бежали в крепость, другие толпы выбегали навстречу, выполняя ту же работу.

Для увеличения толкотни появились и эшаки (ослы) Саркиз-Ага-Мамукова, нагруженные сухарями, поздно спохватившегося свозить их туда, где надо бы до этого иметь постоянный склад. Несмотря на эту непроходимую толкотню и невообразимый шум, груды разнородных вещей все же понемногу перемещались в цитадель».

Вот еще одно свидетельство очевидцев:

«Появление неприятеля над головами подало сигнал для прекращения нескончаемой переноски вещей. И описанная картина перед воротами без изменения перенеслась на первый двор: те же фургоны, груды вещей, котлы, бочонки и офицерские лошади загромождали весь двор. Хаос этот дополнялся шумом и толкотней у водопроводного крана. Правда, от коменданта было приказание запасать воду, но в этих «вытискиваниях» одних другими, в этих озлобленных спорах виднелось не стремление к выполнению приказания, а борьба за существование, которая привела бы всех к этому крану и без повеления. Для полноты этой картины, ради контраста, обливаясь потом, лежали и сидели только что вернувшиеся с боя. Утомленные почти сорокаверстным переходом без отдыха, жарой и душевным потрясением, большинство из них были молчаливы и апатичны, только отдохнувшие шныряли из угла в угол, вымаливая воды, чтобы напиться».