Текст книги "Старый грубый крест (сборник)"

Автор книги: Руди Рюкер

Соавторы: Терри Биссон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Под замком

Откройся.

Откройся.

Откройся, чёрт подери.

Откройся, чёрт тебя дери.

От-крой-ся!

От-крой-ся, чёрт подери!

Проклятье.

Бет, отзовись.

Бет, ты там?

Бет, возьми трубку, если ты там.

Бет, позвони мне, как только получишь это сообщение. Я в аэропорту, и я не могу выйти из машины.

От-крой-ся.

От-крой-ся сукина ты дочь.

От-крой-ся, ты сукина чёртова дочь.

От-крой-ся, чёрт подери, если…

ДЗИИНЬ

Наконец-то! Бет, слава богу.

Да, она села на свой рейс. Я думаю… Я видел, как она проходила через линию безопасности. Теперь я заложник ситуации, стою на обочине и не могу вернуться в машину.

Я не знаю, она не узнаёт мой голос. Может быть, голосовой идентификатор испорчен, или, может быть, слишком холодно. Я только вышел, чтобы помочь твоей матери с сумками. Мне повезло, что я не оставил свой телефон в машине.

Конечно, я вежливо попросил об этом. Ты это серьёзно? Это не шутка, Бет. Это зона безопасности или как там они это называют, и они уже начинают странно на меня смотреть.

Я знаю, что ты должна быть в суде, но у меня есть идея. У тебя тоже есть голосовой идентификатор, так что я просто поднесу телефон к замку.

Классно. Хорошо.

Попробуй снова.

Более категорично.

Так-то лучше. Нет, она не открылась. Я имею в виду, что звучало лучше. Попробуй ещё раз. Я не уверен, что повторение – это то, что нужно.

Крики не помогут.

Нет, я не говорю тебе, что делать, я просто предлагаю.

Нет, я не могу оставить её здесь, господи, это аэропорт же на хрен.

Прости, просто начинается дождь, а у меня нет зонтика.

Ладно, у меня есть зонтик, но он в моём портфеле, а тот в грёбаной машине, и, послушай, Бет, пожалуйста, просто попробуй ещё раз.

Хорошая идея. Я попробую с пассажирской стороны.

Я на месте. Давай медленно и уверенно.

Может быть, если я отодвину его на несколько дюймов.

ШАГ НАЗАД. ПОПЫТКА НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ. ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ.

О, чёрт.

УУУ ВИИИ УУУ. ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ.

Это машинная сигнализация. Она думает, что мы пытаемся проникнуть внутрь.

УУУ ВИИИ УУУ.

Она даёт три или четыре попытки, а затем предполагает, что ты угонщик автомобилей, подражающий голосу, полагаю. Да, заткнись же! Это я!

ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ! НЕАВТОРИЗОВАННЫЙ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ.

Пароль, наверное, есть, но я его не знаю. Я никогда им не пользовался.

Я знаю, что должен это сделать, Бет. Я уверен, что он у меня есть. Я уверен, что он в моём ноутбуке, который находится в моём портфеле, который находится в грёбаной машине.

УУУ ВИИИИ УУУ. ОТОЙДИТЕ НАЗАД.

Я не схожу с ума, я просто расстроен. Я думаю, что это законно. Я думаю, это объяснимо.

ПОПЫТКА НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ.

Теперь действительно пошёл дождь.

ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ. УУУ ВИИИ УУУ.

Чёрт. Может быть, тебе стоит приехать сюда, Бет. Я знаю, что ты должна быть в суде в 14:00, но…

СПАСИБО. ЧИРИК-ЧИРИК.

Эй, сигнализация только что отключилась. Круто. А вот и полиция. У них должна быть своя частота или что-то в этом роде. Может быть, они смогут открыть двери машины. Они, вероятно, дадут мне штраф, но это лучше, чем быть отбуксированным.

О-о-о. Это один из тех фургонов Эшкрофта.

ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ, СЭР.

Офицер, это моя машина, она заперта.

ОТОЙДИТЕ ОТ МАШИНЫ. ДЕРЖИТЕ СВОИ РУКИ НА ВИДУ.

Это не полиция, Бет. Это Национальная безопасность. Я только что видел логотип башен-близнецов.

ПОЛОЖИТЕ УСТРОЙСТВО, СЭР.

Они не выходят из фургона. Я думаю, что их двое. Я с трудом вижу сквозь стекло.

ПОМЕСТИТЕ УСТРОЙСТВО НА ТРОТУАР.

Это не устройство, офицер, это телефон. Бет, тебе лучше поговорить с этими парнями. Я понятия не имею, что…

СЭР! ПОЛОЖИТЕ УСТРОЙСТВО НА ТРОТУАР И ОТОЙДИТЕ В СТОРОНУ.

Офицер, не могли бы вы поговорить с моей женой? Она юрист.

СЕЙЧАС ЖЕ! ПОМЕСТИТЕ УСТРОЙСТВО НА ТРОТУАР.

Я не думаю, что они даже слышат меня, Бет. Они не выходят из фургона.

СЭР! СЕЙЧАС ЖЕ!

Хорошо, Хорошо. Бет, мне нужно идти. Я тебе перезвоню. Никуда не уходи.

А ТЕПЕРЬ ОТОЙДИТЕ. ПРЯМО СЕЙЧАС!

Офицер, это моя машина. Это мой телефон. Я гражданин. Вот мои документы.

РУКИ ИЗ КАРМАНОВ, СЭР! ПРЯМО СЕЙЧАС!

Если бы вы только позволили мне показать вам свои документы.

РУКИ НА ВИДУ, СЭР! ОТОЙДИТЕ К ЗАДНЕЙ ЧАСТИ ФУРГОНА ОХРАНЫ.

Офицер, ради Бога, идёт дождь!

СЭР! ПРЯМО СЕЙЧАС!

Мне нужно забрать свой телефон. Я не могу просто оставить его на улице под дождём.

ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ЗОНЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ВСЕ УСТРОЙСТВА, ОСТАВЛЕННЫЕ БЕЗ ПРИСМОТРА, ПОДЛЕЖАТ ПРЕВЕНТИВНОЙ РАЗБОРКЕ.

Что?! Ты собираешься разобрать мою грёбаную Нокию? Что же это за дерьмо такое?

СЛЕДИТЕ ЗА СВОИМ ЯЗЫКОМ, СЭР. МЕДЛЕННО ПОДХОДИТЕ К ФУРГОНУ.

Значит они меня слышат. Ублюдки.

ПОМЕСТИТЕ ОБЕ РУКИ В РАСШИРЕННЫЙ ЗАЩИТНЫЙ КОНТУР.

Для чего? Эй!

ОБЕ РУКИ! СЭР!

Вы не можете надеть на меня наручники. Я гражданин… Ой!

А ТЕПЕРЬ ОТОЙДИТЕ ОТ ДВЕРИ ФУРГОНА, СЭР. ТОЛЬКО ОДИН ШАГ.

Мне нужен мой телефон. Я имею право позвонить своей жене.

ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ЗОНЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ВАМ БУДЕТ РАЗРЕШЕНО ПОЗВОНИТЬ ПО ТЕЛЕФОНУ В ТЕЧЕНИЕ 96 ЧАСОВ.

Она мой адвокат. А как насчёт моей машины? Это и её машина тоже.

ВЫ НАХОДИТЕСЬ В ЗОНЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ВСЕ УСТРОЙСТВА, ОСТАВЛЕННЫЕ БЕЗ ПРИСМОТРА, ПОДЛЕЖАТ ПРЕВЕНТИВНОЙ РАЗБОРКЕ.

Это не устройство, это грёбаная машина. Это моя машина!

СЛЕДИТЕ ЗА СВОИМ ЯЗЫКОМ, СЭР. ОТОЙДИТЕ ОТ ДВЕРИ НА ОДИН ШАГ.

Я имею право позвонить своей жене. Она мой адвокат.

ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ.

Что это? Что-то вроде автозака? Ни за что!

ЗАХОДИТЕ В ФУРГОН, СЭР.

Ай! Больно! Почему вы используете против меня электрошок? Я гражданин…

СЯДЬТЕ НА СКАМЕЙКУ.

Ладно, ладно! Но я говорю вам…

СЭР! ОСТОРОЖНО, ДВЕРЬ ЗАКРЫВАЕТСЯ.

Чёрт возьми, вы не можете это сделать. Я ничего не делал. Я…

ЗАКРЫТЬ ДВЕРЬ.

Знает Тень

Если бы лев мог говорить, мы бы его не поняли.

– Томас Витгенштейн.[23]23
  Австрийско-британский философ, который работал в основном в области логики, философии математики, философии разума и философии языка.


[Закрыть]

1

Когда дела начинают касаться имущества, даже старики начинают двигаться быстрее. Эдвардс был оставлен не более чем на год, прежде чем перелётные птицы начали туда прилетать. За шесть месяцев мы превратили гордость космической программы США в парк трейлеров, а «Эйрстримы» и «Винни» были припаркованы на плитах, где когда-то располагались ангары и казармы.

Я считался чем-то вроде неофициального мэра, поскольку я служил в Эдвардсе и за его пределами (или, как выражаются земляне, вдоль и поперёк) около двадцати лет, прежде чем был вынужден уйти в отставку ровно за шесть дней до отметки десятилетия, когда обанкротившееся правительство сократило бюджет самой базы. Я знал, где были отстойники и водопровод; я знал, где электрические линии и дороги были погребены под песком. А поскольку я занимался техническим обслуживанием, я знал, как соединить телефонные линии и даже украсть немного электричества из магистрали Лос-Анджелес – Вегас. Хотя я и не знал всех в Слэб-Сити, меня-то знали почти все.

Поэтому, когда лысый чувак в костюме-двойке начал ходить от двери к двери, спрашивая капитана Бьюли, люди знали, кого он ищет.

– Вы, должно быть, имеете в виду полковника, – сказали ему. (Я никогда не был очень точен в отношении своего звания.) Все знали, что я был тем, кого старожилы называли «астронавтом», но никто не знал, что я был лунни, за исключением пары старых подружек, которым я показывал трюки, которым учишься за три года при 0,16g, но это другая и более, ну, интимная история в целом.

История, которая последует, также имеет свои интимные аспекты, начинается со стука в дверь моего древнего, но не совсем почтенного Дорожного Лорда 2009 года выпуска.

***

– Капитан Бьюли, возможно, вы меня не помните, но я был младшим дневальным офицером, когда вы были помощником по техническому обслуживанию в Хоуболте…

– На обратной стороне Луны. Лётный лейтенант Джей Би «А-Вот-И-Джонни»[24]24
  Отсылка на фразу «Here’s Johnny», известную как по фильму «Сияние», так и по «Вечернему шоу Джонни Карсона» (англ. The Tonight Show Starring Johnny Carson).


[Закрыть] Карсон. Как я мог забыть одного из самых… – Я поискал слово: вежливый синоним «забывчивого», – приятных молодых людей на Службе. Уже не настолько молодой. А теперь, как я вижу, ещё и гражданский.

– Не совсем так, сэр, – сказал он.

– Больше не «сэр», – сказал я. – Вы, вероятно, уже превзошли меня по званию, да я всё равно на пенсии. Зовите меня просто полковником[25]25
  Возможно отсылка на книгу Wade Н. Shafer Just Call Me “Colonel”: My Journey from Warren, India to West Point.


[Закрыть], майор.

Он не понял шутки – А-Вот-И-Джонни никогда не понимал шуток, если только сам их не придумывал; он просто стоял там, выглядя смущённым. Потом я понял, что ему не терпелось поскорее убраться в тень, и что я был плохим хозяином.

– Заходите, – пригласил я. Я отложил в сторону радиоуправляемую модель, которую собирал, или, скорее, чинил, для одного из моих неофициальных внуков, и у которой никак нормально не работала система посадки. У меня нет ни внуков, ни собственных детей. Карьера в космосе, или, как мы привыкли говорить, «на воле», имеет свою обратную сторону.

– Я вижу, вы сохранили интерес к полётам, – заметил Джонни. – Это упростит мою работу.

Это явно был намёк, и поскольку мы, лунни, никогда не видели особого смысла ходить вокруг да около, я решил снять Джонни с крючка. Или это смешение метафор? На Луне тоже нет метафор. Всё там таково, как оно есть.

В любом случае, я любезно произнёс:

– А ваша работа, заключается в том…

– Сейчас я работаю на ООН, капитан Бьюли, – сказал он. – Вы знаете, они взяли на себя Обслуживание. Несмотря на то, что я не в форме, я здесь по официальному делу. Инкогнито. Чтобы предложить вам задание.

– Задание? В моём возрасте? Меня выгнали со службы десять лет назад, потому что я был слишком стар!

– Это временное назначение, – сказал он. – Месяц, самое большее два. Но оно означает согласие на новое поручение, чтобы вам могли дать допуск, поскольку весь проект Совершенно Секретен.

Я мог слышать заглавные буквы «С» и «С». Полагаю, я должен был быть впечатлён. Полагаю, что мог бы. Лет пятьдесят назад.

– Они говорили о повышении до майора, с увеличением пенсии и медицинских пособий, – продолжил А-Вот-И-Джонни.

– Что было бы фактическим понижением в должности, поскольку все здесь уже называют меня полковником, – сказал я. – Ничего личного, А-Вот-И-Джонни, но ты зря потратил время. У меня уже достаточно медицинских и пенсионных средств для моих старых костей. Что такое лишняя мелочь для семидесяти шестилетнего старика, у которого нет иждивенцев и мало пороков?

– А как насчёт доплаты за космос?

– Доплаты за космос?

А-Вот-И-Джонни улыбнулся, и я понял, что он всё это время ходил вокруг да около и наслаждался этим. – Они хотят отправить вас обратно на Луну, капитан Бьюли.

***

В триллерах прошлого века, когда вас завербовывают для сверхсекретной международной операции (а эта операция оказалась не просто международной, а межпланетной; даже межзвёздной; чёрт возьми, межгалактической), они посылают LearJet[26]26
  Американская компания-производитель военных и гражданских самолётов бизнес-класса.


[Закрыть] без опознавательных знаков, чтобы забрать вас в аэропорту и доставить на безымянный карибский остров, где вы встречаетесь с хорошо одетыми и безжалостными чуваками, которые управляют миром из-за кулис.

В реальной жизни, по крайней мере, в 2030-х годах, вы летите эконом-классом в Ньюарк.

Я знал, что А-Вот-И-Джонни не мог рассказать мне, что происходит, по крайней мере, пока я не был приведён к присяге, поэтому на обратном пути мы просто сплетничали и вспоминали старые времена. На службе мы не были даже приятелями – нас разделяли возраст, звание и темперамент, – но время имеет свойство разглаживать такие морщины. Большинство моих старых друзей были мертвы; большинство его друзей были на гражданке, работая на одну из французских или индийских фирм, обслуживавших сеть коммуникационных и метеорологических спутников, которые были наследием космических программ прошлого века. Служба, которую мы с Джонни знали, была сокращена до подразделения типа береговой охраны, управляющего орбитальным спасательным шаттлом и обслуживающего лунную базу наблюдения за астероидами, которую я помогал строить – Хоуболт.

– Мне посчастливилось быть в Хоуболте, – сказал Джонни, – иначе я бы, вероятно, сам ушёл на пенсию три года назад, в пятьдесят лет.

Я поморщился. Даже те, кого я знал детьми уже почти старики.

***

Мы взяли такси прямо через туннель Линкольн/Мидтаун к зданию ООН в Квинсе, где скучающая дама в пурпурной униформе вновь назначила меня майором космической службы. В моих новых документах указывалось, что, когда я снова выйду на пенсию через шестьдесят дней, я получу пенсию майора плюс увеличенное медицинское обслуживание, включающее стоматологию.

Это было действительно прекрасно, так как у меня всё ещё оставалось несколько зубов. Я был впечатлён и в то же время озадачен.

– Отлично, А-Вот-И-Джонни, – сказал я, когда мы вышли на идеальное октябрьское солнце (в моём возрасте осень замечаешь больше, чем весну). – Начинай. В чём дело? Что происходит?

Он вручил мне квитанцию на номер в отеле в центре города (Служба никогда не могла позволить себе Квинс) и билет на первый рейс до Рейкьявика на следующее утро; но он держал коричневый конверт с нацарапанным на нём моим именем.

– Приказы, касающиеся вас в этом конверте, – сказал он. – Там всё объяснено. Проблема в том, что, как только я отдам их, мне придётся оставаться рядом с вами, пока я не посажу вас на самолёт завтра утром.

– А у тебя есть подружка.

– Я думаю у вас тоже.

Я решил последовать этому совету. Со старой подругой. В моём возрасте все подруги немолоды.

***

Нью-Йорк считается одним из самых грязных городов в мире, и он, безусловно, самый шумный. К счастью, я люблю шум и, как и большинство пожилых людей, мало сплю. А-Вот-И-Джонни, должно быть, нужно было больше времени – он опоздал. Он встретил меня у выхода на посадку в аэропорту Рейгана всего за несколько минут до последнего предупреждения на мой рейс и вручил коричневый конверт с моим именем.

– Вы не должны открывать его, пока не окажетесь в самолёте, капитан, – сказал он. – Я имею в виду, майор.

– Не так быстро, – сказал я, хватая его за запястье. – Ты втянул меня во всё это. Ты должен что-то знать.

А-Вот-И-Джонни понизил голос и огляделся по сторонам; как и большинство лунни, он любил секреты.

– Вы знаете Zippe-Buisson, французскую фирму, убирающую орбитальный мусор? – спросил он. – Несколько месяцев назад они заметили новую вспышку на средней высоте. В базе данных не было никаких потерянных сведений о причине; она была слишком большой, чтобы быть уроненным гаечным ключом, и слишком маленькой, чтобы быть челночным баком.

Дзинь, хлопнула дверь. Я попятился к воротам и придержал их одной ногой.

– Продолжай, – сказал я.

– Помните «Вояджер», межзвёздный зонд, отправленный в 1970-х годах? В нём был диск с цифровыми картами земли, фотографиями людей и даже музыкой. Моцарт и как-его-там…

Дзинь-дзинь, щёлкнула дверь.

– Я помню эту шутку. «Пришлите ещё Чака Берри», – сказал я. – Ты меняешь тему.

Но, он не менял. Как раз в тот момент, когда дверь начала закрываться, и мне пришлось выпрыгнуть наружу, Джонни крикнул:

– Вояджер вернулся. С пассажиром.

***

Запечатанные приказы, которые я вскрыл в самолёте, мало что добавили к тому, что рассказал мне Джонни. Я был официально назначен в Комиссию SETI ООН (Поиск внеземной разведки), группа «E», временно размещённую в Хоуболте, Луна. Это было интересно, поскольку Хоуболт был ограничен только обслуживающими роботами ещё до моего выхода на пенсию и не принимал никого (насколько я знал) в течение последних пятнадцати лет.

Я должен был отправиться в Рейкьявик на обследование; я не должен был никому сообщать о своём пункте назначения или о своём назначении. Точка. Не было никаких указаний на то, что такое Команда «E» (хотя мне, конечно, дали подсказку), или какова должна была быть моя роль в ней. Или почему выбрали именно меня.

Рейкьявик считается одним из самых чистых городов в мире. И он, безусловно, один из самых тихих. Я провёл вторую половину дня и большую часть вечера, сдавая медицинские анализы в сверкающем новом больничном крыле, где, казалось, я был единственным пациентом. Врачи, казалось, меньше беспокоились о моём физическом состоянии, чем о состоянии моего мозга, крови и костей. Я не медицинский эксперт, но я могу распознать сканирование на рак, особенно когда его делают мне.

В перерывах между тестами я встретился со своим новым боссом, главой отдела электроники SETI, по видеофону с Луны. Она была коренастой женщиной лет пятидесяти с идеальными зубами (теперь, когда у меня в страховку была включена стоматология, я снова стал обращать внимание на зубы), короткими светлыми волосами, яркими голубыми глазами и едва заметным скандинавским акцентом. Она представилась как доктор Сунда Хварлген и сказала:

– Добро пожаловать в Рейкьявик, майор. Я понимаю, что вы являетесь частью истории Хоуболта. Я надеюсь, что в моём родном городе к вам хорошо относятся.

– Фильмы в зале ожидания неплохие, – сказал я. – Я посмотрел «Инопланетянина». Дважды.

– Я обещаю, что проведу официальный инструктаж, когда вы доберётесь до Хоуболта. Я просто хотела поприветствовать вас в команде «E».

– Означает ли это, что я прошёл медкомиссию?

Она отключилась, и, когда я повесил трубку, меня осенило, что вся цель звонка заключалась в том, чтобы взглянуть на меня.

Они закончили со мной в девять вечера, а на следующее утро в семь меня погрузили в потрёпанный фургон и отвезли на двенадцать миль на север по асфальтированному шоссе, затем на восток по тропе через лавовое поле. Я был единственным пассажиром. Водитель был потомком (по крайней мере, так он сказал) Хаггарда Хваткого, одного из первых исчезнувших поселенцев Ньюфаундленда. Хаггард указал на небольшой лавовый хребет с острыми пиками, похожими на зубы; за ним я заметил единственный серебристый зуб, ещё более острый, чем остальные. Это был носовой обтекатель Ariane-Daewoo IV.

***

Комиссия отказалась от преимуществ экваториального запуска, чтобы сохранить секретность проекта; это означало, что запуск длился почти двадцать восемь минут. Я не возражал. Я не покидал планету одиннадцать лет, и сила тяжести в 6g была сродни объятиям очень давней любовницы. А изгиб планеты внизу – что ж, если бы я был сентиментальным человеком, я бы заплакал. Но сентиментальность – это для среднего возраста, так же как романтика – для молодёжи. Старость, как и война, вызывает более холодные чувства; в конце концов, это борьба не на жизнь, а на смерть.

Высокая Орбиталь была освещена и выглядела оживлённой при заходе на посадку, что меня удивило; станция была закрыта уже много лет, за исключением заправки топливом и стыковки. Мы не заходили внутрь; просто воспользовались универсальным воздушным шлюзом для пересадки на лунный шаттл, грязную, но надёжную старую «Диану», на которой я совершил так много путешествий. Официально она была под командой А-Вот-И-Джонни, но он был на смене – думаю, его наградили за то, что он доставил меня живым.

Когда мы, старики, забываем, насколько мы дряхлы и неинтересны, мы можем рассчитывать на то, что молодёжь напомнит нам об этом, просто игнорируя нас. Экипаж «Дианы» из трёх человек держался особняком и говорил только по-русски и по-японски. Это означало полтора одиноких дня, но я не возражал. Путешествие на Луну – одно из самых прекрасных на свете. Вы покидаете один шар из воды и направляетесь к другому шару из камня, и всегда открывается прекрасный вид.

Поскольку команда не знала, что я немного говорю (или, по крайней мере, понимаю) на Рус-Япе, я получил первую подсказку относительно того, в чём может заключаться моё назначение. Я подслушал, как двое из них рассуждали о «ET» (название, одинаковом на всех языках), и один сказал: «Кто бы мог подумать, что это будет относиться только к старикам?»

В ту ночь я спал как младенец. Я проснулся только один раз, когда мы пересекли то, что мы, лунни, привыкли называть перевалом Волчий ручей – вершину (относительно) длинного, крутого гравитационного колодца Земли и начало короткого, пологого спуска к Луне. В невесомости этот переход никак не ощущается; и всё же я проснулся, точно зная (даже спустя одиннадцать лет), где я нахожусь.

Я возвращался на Луну.

***

Хоуболт, расположенный на обратной стороне Луны и всегда обращённый от Земли, был на виду у всей Вселенной. В более изобретательную, более интеллектуальную, более энергичную эпоху там могла бы быть оптическая обсерватория для исследования дальнего космоса или, по крайней мере, монастырь. В наш мелочный, скупой на гроши, параноидальный век он использовался только как полуавтоматическая станция раннего предупреждения о сближении Землёй с астероидами. Вряд ли бы его открыли, если бы не крохотная ошибка NEO 2201 Oljato в 14-м году, который выгрыз средства ООН, а такое под силам только настоящим террористам.

Хоуболт находится недалеко от центра большого кратера Королева на дальней стороне серой реголитовой равнины, окружённой зубчатыми горами, не тронутыми водой, ветром или льдом; отвесные, как лавовые пороги Исландии, но высотой в мили, а не в метры; достаточно фантастические, чтобы напоминать вам снова и снова, с каждым взглядом, что вы на Луне, а не на Земле, что вы находитесь в их царстве и что это не царство живых существ.

Мне это нравилось. Я помогал строить, а затем обслуживать базу в течение четырёх лет, так что я хорошо её знал. На самом деле, снова увидев этот бесплодный пейзаж, в котором жизнь не является ни обещанием, ни воспоминанием, ни даже слухом, я понял, почему я остался в пустыне после выхода на пенсию, а не вернулся в Теннесси, хотя мои люди всё ещё оставались там. В Теннесси слишком много зелени.

Хоуболт имеет форму морской звезды с пятью маленькими периферийными куполами (названными по сторонам света и Другой), соединёнными сорокаметровыми трубами с большим центральным куполом, известным как Гранд-Централ. Хварлген встретила меня у воздушного шлюза на Юге, который всё ещё был цехом и ремонтным куполом. Я сразу почувствовал себя как дома.

Я был немного удивлён, увидев, что она была в инвалидном кресле; в остальном она выглядела так же, как на экране. Голубые глаза казались ещё голубее здесь, на безликой Луне.

– Добро пожаловать в Хоуболт, – сказала она, когда мы пожали друг другу руки. – Или, я должна была сказать – с возвращением. Разве не здесь, в Южном, раньше был ваш офис? – Луна с её 0,16g всегда привлекала больше внимания, чем отдавала, и я мог сказать по тому, как она развернула кресло и откинула его назад на двух колёсах, что место было как раз для неё. Я последовал за ней вниз в сторону Гранд-Централа.

Я боялся, что Хоуболт мог разваливаться, как и Высокая Орбиталь, но его недавно покрасили, а в воздухе пахло свежестью. Гранд-Централ был ярким и жизнерадостным. Команда лунни Хварлген добавила несколько ярких цветных пятен, но они не перестарались. Все молодые, в ярко-жёлтых туниках. Когда Хварлген представила меня как одного из пионеров Хоуболта, никто из них и глазом не моргнул, услышав моё имя, хотя оно было одним из двадцати двух на табличке у главного шлюза. Я не был удивлён. Служба подобна плесени, организму с бессмертием, но без памяти.

Молодой лунни показал мне мою «нору» в форме пирога без окон на Северном. На гамаке лежала свёрнутая свободная оранжевая туника с нашивкой SETI. Но я не собирался надевать форму команды Хварлген, пока не узнаю, чем она занимается.

Я нашёл её в Гранд-Централе, ожидающей у кофейного автомата – гигантского аппарата, сделанного русскими, поверхность которого отражала наши лица, будто зеркала в комнате смеха. Я был удивлён, увидев своё отражение. Достигая определённого возраста, вы перестаёте смотреться в зеркала.

Нарисованный от руки плакат над машиной гласил: D=118.

– До возвращения «Дианы» ещё несколько часов, – сказала Хварлген. – Лунни рассматривают это как трудное задание, как это ни удивительно. Они привыкли находиться здесь всего день или два за смену.

– Вы обещали инструктаж, – сказал я.

– Я его проведу, – она взяла мне кофе и указала на стул. – Я предполагаю, поскольку сплетни по-прежнему являются топливом Службы, что, несмотря на все наши усилия, вам удалось кое-что узнать о нашем проекте, – она нахмурилась. – А если бы вы не узнали, я бы посчитала вас слишком глупым для данного проекта.

– Ходили слухи, – проговорил я. – Об ET.

– AO, – поправила она. – На данный момент он классифицируется только как Аномальный Объект. Даже если на самом деле это не объект. Больше похоже на идею для объекта. Если моя работа – наша работа – будет успешной, и мы установим контакт, он будет повышен до ET. Он был обнаружен на околоземной орбите около шестнадцати дней назад.

Я был впечатлён. А-Вот-И-Джонни не сказал мне, как быстро всё произошло.

– Вы работаете быстро, – сказал я.

– Что ещё вы слышали? – Кивнула она.

– Вояджер, – ответил я. – Пришлите ещё Чака Берри.

– Вообще-то, «Вояджер II», запущенный в 1977 году. Он покинул гелиосферу в 1991 году, став первым созданным человеком объектом, вышедшим в межзвёздное пространство. В прошлом месяце, более чем через пятьдесят лет после запуска, он был обнаружен на высокой околоземной орбите с разряженными батареями, разряженными ядерными зарядами и, по-видимому, заброшенным. Космический мусор. Как долго он там находился, кто или что вернуло его и почему – мы до сих пор не знаем. Когда он был доставлен в шлюз на борту спасательного судна «Жан Жене», нечто, похожее на тень, прикрепилось к одному из членов экипажа, некоему Гектору Мерсо, очевидно, остальные не подошли. Сначала они ничего не заметили, пока не обнаружили Мерсо, сидящего в воздушном шлюзе, наполовину раздетого и ошеломлённого, как будто он только что вышел из-под наркоза. Он держал свой шлем, и тень собралась в нём; очевидно, наш AO любит маленькие пространства, будто кошка.

– Любит?

– Мы позволяем себе некоторые антропоморфизмы, майор. Позже мы постараемся исправиться. Если понадобиться необходимость. Ещё кофе?

Пока она наливала нам обоим ещё по чашке, я оглядел зал; но глядя на лунни трудно отличить европейца от азиата, мужчину от женщины.

– И где же сейчас Мерсо? – Спросил я. – Он здесь?

– Не совсем, – сказала Хварлген. – На следующее утро он вышел из шлюза. Но наш друг AO всё ещё с нами. Пойдёмте. Я вам покажу.

***

Мы допили кофе, и я последовал за Хварлген вниз по трубе к периферийному куполу, известному как Другой. Она мчалась с откинутым назад креслом, так, что её передние колёса были почти в футе от пола; мне ещё предстояло узнать, что угол наклона кресла отражал её настроение. Другой был разделён на две полусферические комнаты, используемые для выращивания растений, которые мы привыкли называть «сорняки и бобы». Между двумя комнатами была небольшая кладовка для хранения вещей. Мы направились прямо к ней. Лунни с церемониальным (я так надеялся) проволочным пистолетом отпер дверь и впустил нас в серую закрытую нору, маленькую, как тюремная камера. Дверь за нами закрылась. Комната была пуста, если не считать пластикового стула перед полкой на высоте по пояс, со стоящей на ней прозрачной стеклянной миской, похожей на аквариум, в которой была…

Ну, да, тень.

Она была размером с клавиатуру или дыню. На неё было трудно смотреть; она как бы была там, и как бы нет. Когда я посмотрел чуть в сторону, чаша выглядела пустой; что бы в ней ни было (или не было), периферийным зрением я не уловил.

– Наши биологи уже обсуждали, что это может быть, – сказала Хварлген. – Оно не регистрируется ни на каких приборах. К этому нельзя прикоснуться, взвесить или измерить каким-либо образом, даже с помощью электричества. Этого даже там нет. Насколько я могу предполагать – это просто какой-то суп из античастиц. Не спрашивайте меня, как наши глаза могут это видеть. Я думаю, они просто видят, что что-то не так, если вы понимаете, о чём я.

Я кивнул, хотя и не понимал.

– Это не отображается на цифровом видео, но я надеюсь, что мы сможем зарегистрировать его на аналоговом.

– На аналоговом?

– Химическом. Мы снимаем его. – Хварлген указала на предмет, похожий на пистолет, прикреплённый Джерри к одной из стен, который тотчас зажужжал и последовал за её рукой, а затем снова нацелился на чашу. – Я заказала этот антиквариат специально для данной работы. Всё, что делает наш AO, снимается на плёнку двадцать четыре часа в сутки.

– Как в кино! – сказал я. Я снова был впечатлён. – Так что же именно оно делает?

– Просто сидит там, в чаше. В этом-то и проблема. Оно отказывается – но не слишком ли антропоморфно для вас слово «отказаться»? Давайте начну всё сначала. Насколько мы можем судить, оно взаимодействует только с живой тканью.

По мне пробежала мелкая дрожь. Живая ткань? Это про меня, по крайней мере, ещё несколько лет, и я начинал понимать или, по крайней мере, подозревать, почему я здесь. Но почему я?

– Что именно вы подразумеваете под «взаимодействием»? – спросил я.

Хварлген нахмурилась.

– Не беспокойтесь так сильно, – сказала она. – Несмотря на то, что случилось с Мерсо, это вовсе не самоубийственное задание. Пойдёмте, выпьем ещё по чашечке кофе, и я всё объясню.

***

Мы оставили AO в его чаше, а лунни с проволочным пистолетом запер дверь. Вернувшись в Гранд Централ Хварлген налила ещё две чашки густого лунного кофе. Я начинал воспринимать её как устройство на колёсах, разъезжающее по своим делам.

– SETI была создана в середине прошлого века, – начала она. – В некотором смысле «Вояджер» был частью программы. НАСА приобрела её в конце века и изменило название, но идея осталась той же. Там искали свидетельства разумной жизни, предполагая, что реальное общение на таких огромных расстояниях всё равно было бы невозможно. Контакт считался ещё более маловероятным. Но в том случае, если бы такое произошло, предполагалось, что он, вероятно, не был бы чем-то вроде приземления космического корабля в Лондоне или Пекине и последующей просьбы «отведите меня к своему лидеру»; что всё было бы сложнее, и что нужно было бы создать достаточно места для человеческой чувствительности и интуиции чтобы встроить её в систему. Добавить гибкости. Итак, директора SETI установили приоритетом букву «E». Команде, приступившей к работе в случае первого контакте будет дан двадцать один день работы в полной секретности. Никакой прессы, никакой политики. Без присмотра взрослых, если можно так сказать. И командой будет руководить один человек, а не комитет; гуманист, а не учёный.

– И женщина, а не мужчина?

– Просто так выпал жребий. Вы будете удивлены, узнав, как всё было на самом деле. – Хварлген снова нахмурилась. – В любом случае, к тому времени, когда я получила работу, команда «E» была скорее подачкой, брошенной «неточным наукам», чем рабочей единицей – краткое ознакомление, финансирование и звуковой сигнал, который никогда не должен был пищать. Но соответствующие механизмы всё ещё действовали. Я была в гостях у профессора психологии Калифорнийского университета в Дэвисе, проводила отпуск данный университетом Рейкьявика, когда мне позвонили – через несколько часов после инцидента с Жаном Жене. Я уже была на пути к Высокой Орбитали, когда Мерсо умер. Или покончил с собой.