Текст книги "Под знаком Близнецов"
Автор книги: Розамунда Пилчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
5. АННА
Джейсон Армстронг, семи лет от роду, сидел на большой двуспальной кровати рядом с прабабушкой и слушал «Сказку о двух глупых мышатах». Конечно, он уже вырос из этой сказки. Он знал ее наизусть, и Таппи ее знала, но долгая болезнь бабушки пробудила в Джейсоне тоску по радостям младенческих лет, и когда Таппи отправила его за книжкой для чтения перед сном, он выбрал именно эту сказку. Старушка покорно надела очки и начала читать.
– Жили-были два мышонка…
Джейсону нравилось, как прабабушка читает. Она читала ему вслух каждый вечер, после ужина и купания. Обычно это происходило в гостиной, у камина. Но в последнее время она вообще не могла читать, поскольку была очень больна. «Не надо беспокоить бабушку», – говорила Джейсону миссис Уотти. «Я почитаю тебе», – обещала тетя Изабель и выполняла свое обещание. Только это было совсем не то. У тети Изабель был совсем другой голос, и от нее не пахло лавандой, как от Таппи.
Было нечто особенное в том, чтобы сидеть на кровати у Таппи. Ее кровать не была похожа ни на какую другую: латунные шишечки, огромные подушки в белых наволочках с вышитой монограммой и простыни с ажурной каймой, очень старые, местами заштопанные.
Даже мебель в комнате Таппи – резная, из красного дерева – казалась волшебной и загадочной. На туалетном столике стояли серебряные шкатулки, в которых лежали странные предметы, вроде крючка для протаскивания пуговиц через петли или сетки для волос. Таппи объяснила ему, что в старину дамы пользовались такими вещицами, а сейчас в них нет необходимости.
– Там была ветчина, рыба, пудинг, груши и апельсины… – продолжала читать Таппи.
Шторы были задернуты, но на улице поднимался ветер, и от окна сквозь неплотно пригнанные рамы тянуло сквозняком. Полотнища штор слегка вздувались, как будто за ними кто-то прятался. Джейсон придвинулся поближе к Таппи. Он был рад, что она рядом. В эти дни он почти не отходил от нее, боясь, что за время его отсутствия произойдет что-то страшное, не имеющее названия, и он больше ее не увидит.
Чтобы ухаживать за Таппи, в Фернриг приехала настоящая медицинская сестра. Ее звали миссис Маклеод, она приехала из Форт-Уильяма на поезде, и Уотти ездил на машине встречать ее. Они подружились с миссис Уотти и частенько пили чай на кухне, разговаривая громким шепотом. Сестра Маклеод была высокой, прямой и страдала от варикоза. На этой почве они с миссис Уотти и подружились.
– Как-то утром Люсинда и Джейн отправились на прогулку…
Внизу, в холле, зазвонил телефон. Таппи перестала читать, подняла глаза от книги и сняла очки.
– Читай дальше, – попросил маленький Джейсон.
– Там телефон звонит.
– Тетя Изабель возьмет трубку. Читай.
Таппи продолжила чтение, но Джейсон понял, что ее мысли далеки от книги. Звон умолк, и Таппи снова остановилась. Джейсон сдался.
– А кто это звонит? – спросил он.
– Я не знаю. Но думаю, сейчас Изабель поднимется к нам и скажет.
Они сидели вместе на большой кровати, старая женщина и маленький мальчик, и ждали. Снизу смутно доносился голос Изабель, но они не могли разобрать, что она говорит. Наконец раздался короткий звоночек, означающий, что она положила трубку, а затем они услышали, как она поднимается по лестнице и идет по коридору.
Дверь открылась, и появилась Изабель. Она улыбалась, излучая сдержанную радость. Мягкие седеющие волосы слегка растрепались и окружали сияющее лицо рыжеватым ореолом. Она даже помолодела.
– Хотите услышать хорошую новость? – спросила Изабель.
Она вошла и закрыла за собой дверь. Сасси приподнялась над складками одеяла и на всякий случай зарычала, но Изабель не обратила на собаку никакого внимания. Она прислонилась к задней спинке кровати и сказала:
– Это Энтони, он звонил из Лондона. Он приезжает домой на выходные вместе с Розой.
– Он приезжает.
Таппи любила Энтони больше, чем кого-либо на свете, но сейчас ее голос звучал так, как будто она готова расплакаться. Джейсон посмотрел на нее с тревогой, но, не увидев слез, успокоился.
– Да, они приезжают. Всего на пару дней. Им обоим надо вернуться обратно в понедельник. Они вылетят вечерним рейсом в Эдинбург, а затем приедут сюда на машине. Завтра рано утром будут здесь.
– Правда, это замечательно? – На морщинистых щеках Таппи засиял румянец. – Они действительно приезжают. – Она повернулась к Джейсону. – Что ты об этом думаешь?
Джейсон знал, что Энтони собирается жениться на Розе. Он сказал:
– Я никогда не видел Розу.
– Нет, конечно, нет. Тебя не было здесь, когда Роза и ее мать жили летом в доме на пляже.
Про дом на пляже Джейсон тоже знал. Когда-то это была рыбацкая хижина, примостившаяся на берегу. Таппи превратила ее в уютный коттедж и сдавала на лето отдыхающим. Но сейчас лето кончилось, и дом на пляже был закрыт и заколочен. Иногда Джейсон думал о том, как хорошо было бы жить там. Открываешь дверь – и сразу песок и море.
– Какая она?
– Роза? Ну, очень симпатичная. Больше я ничего не могу о ней вспомнить. Где она будет спать? – спросила Таппи у Изабель.
– Думаю, в маленькой комнатке, там теплее, чем в большой спальне, и постель уже готова. Я только цветы поставлю.
– А комната Энтони?
– Мы с миссис Уотти приготовим ее сегодня.
Таппи отложила книжку про мышат в сторону.
– Нам надо пригласить гостей…
– Но, мама… – попыталась возразить Изабель, однако Таппи не обратила на ее слова внимания, а она не осмелилась продолжить, боясь испортить матери настроение.
– …Маленький скромный ужин. Когда его лучше устроить? В воскресенье вечером? Нет, это неудобно, потому что Энтони надо возвращаться в Эдинбург. Значит, завтра вечером. Изабель, скажи миссис Уотти, хорошо? Может, Уотти добудет несколько куропаток? Или мистер Рики даст нам креветок.
– Я прослежу за этим при одном условии, – сказала Изабель. – Ты не будешь пытаться организовать все сама.
– Нет, конечно, нет, что за глупости. Но ты должна позвонить мистеру и миссис Кроутер, и еще мы пригласим Анну и Брайана Стоддартов; они встречались с Розой, когда она приезжала в прошлый раз. Анна будет рада немного развлечься. Как ты думаешь, Изабель, гости не обидятся? Тебе придется объяснить, почему мы не смогли пригласить их заранее, а то они сочтут нас невежливыми…
– Они все поймут, не волнуйся.
Мистер Кроутер был священником в Тарболе, а миссис Кроутер учила Джейсона в воскресной школе. Джейсон сомневался, что это будет веселый вечер.
– Я тоже должен там быть? – спросил он.
Таппи рассмеялась.
– Если не хочешь, то нет.
Джейсон вздохнул.
– Дочитай сказку.
Таппи снова начала читать, а Изабель пошла вниз, чтобы обзвонить приглашенных и обсудить приготовления с миссис Уотти. Едва Таппи успела прочесть последнюю страницу, как появилась сестра Маклеод с большими красными руками в шуршащем накрахмаленном переднике, и прогнала Джейсона.
– Не приставай к бабушке, – строго сказала она. – Не хватало, чтобы доктор Кайл пришел завтра утром и увидел ее бледной и невыспавшейся.
Джейсон, которому случалось нечаянно услышать, как выражается доктор Кайл, когда ему что-то не нравится, предпочел промолчать.
Он знал, что сестра Маклеод добрая и ухаживает за бабушкой. Но почему она так спешила? Даже не дала по-человечески пожелать Таппи спокойной ночи. Чувствуя себя незаслуженно обиженным, он поплелся по коридору в ванную, чтобы почистить зубы. По дороге он вспомнил, что завтра суббота, а значит, не надо идти в школу. И Энтони приезжает. Может быть, он даже поможет сделать лук и стрелы. Настроение Джейсона сразу улучшилось, и он спокойно отправился спать.
Когда в Ардмор-хаусе раздался телефонный звонок, Анна Стоддарт была в саду. Час между днем и наступлением темноты всегда был полон для нее особого волшебства, тем более в это время года, когда солнце садится раньше и сумерки сгущаются, вызывая ностальгию по синеве и золоту летних вечеров.
Проще всего вернуться в дом к послеобеденному чаю, задернуть шторы и сесть у огня, отключившись от внешних запахов и звуков. Но снаружи все равно доносятся шорох ветра, крики чаек и шепот волн во время прилива, и Анна, придумав какой-нибудь предлог, надевает куртку, резиновые сапоги, берет садовые ножницы, свистом подзывает собак и снова выходит в сад.
Из Ардмора открывается завораживающий вид на береговую линию и острова. Именно поэтому отец Анны, Арчи Кастерз, решил выстроить здесь каменный особняк. И действительно, это изумительное место, если не считать того, что до ближайшей деревни, где находятся магазин, почта, яхт-клуб и многое другое, целая миля, а до Тарбола – аж шесть.
Одна из причин, по которым Анна особенно любит вечера, – это огни. Они зажигаются перед самым наступлением темноты и начинают сиять: движущиеся звездочки рыболовных судов, яркие фонари вдоль прибрежной дороги и теплые желтоватые окна дальних ферм на склонах гор. Над Тарболом, где на улицах много света, ночное небо окрашено в красновато-золотистые оттенки; цепочка огоньков тянется к Фернригу, выступающему в море длинным пальцем, на конце которого, за деревьями, спрятался Фернриг-хаус.
Но в этот вечер смотреть было не на что. Сумерки потонули во влажной дымке, с моря доносился туманный горн, и Ардмор казался отрезанным от всего мира.
Анна поежилась. Вид Фернрига на том берегу узкого залива всегда успокаивал ее. Фернриг был неразрывно связан с Таппи Армстронг, а Таппи служила для Анны живым подтверждением того, что человек может жить счастливо, в согласии с собой и с пользой для других, окруженный родными и друзьями, никогда не теряя уверенности в себе. Анне всегда казалось, что жизнь Таппи – во многом трагическая – словно прямая линия, и Таппи следует ей, никуда не отклоняясь, не спотыкаясь и не останавливаясь.
Анна хорошо помнила Таппи еще с тех пор, когда была застенчивой маленькой девочкой, единственным ребенком пожилого отца, который больше интересовался процветанием своего бизнеса и яхтами, чем дочерью. Мать Анны умерла вскоре после родов, и девочка с младенческих лет была предоставлена сменявшим друг друга нянькам. Она была очень застенчива, а ее отец – очень богат, и поэтому ей было трудно общаться с другими детьми ее возраста.
У Таппи всегда находилось время для Анны – и поговорить, и выслушать. «Я собираюсь сажать лук, – могла сказать она, – пойдем, поможешь мне, заодно и поболтаем».
От этих воспоминаний Анне захотелось плакать. Было невыносимо думать о том, что сейчас Таппи больна, и еще труднее было представить, что она может умереть. Таппи Армстронг и Хью Кайл – лучшие друзья Анны. Чувство Анны к Брайану, своему мужу, очень сильное, даже какое-то болезненное, но он так и не стал ее другом. Иногда она задумывалась, бывает ли дружба между супругами в других семьях, но у нее не было настолько близких подруг среди знакомых замужних женщин, чтобы задать этот вопрос.
Анна принялась срезать последние розы, маячившие светлыми тенями в полумраке. Она собиралась сделать это утром, но забыла и сейчас набрала целую охапку цветов, пока еще не тронутых ночными заморозками. Стебли были холодными на ощупь; Анна не надела перчаток и нечаянно уколола большой палец о шип.
«Малыш родится, когда появятся свежие бутоны и цветы», – подумала Анна.
Эта мысль была для нее не счастливым предвкушением, а, скорее, магическим заклинанием, чем-то вроде прикосновения к талисману. Она старалась не думать о том, что этот ребенок может умереть или вообще не родиться. Прошло очень много времени, прежде чем она снова забеременела. За прошедшие пять лет она почти потеряла надежду. Но теперь внутри нее развивалась жизнь нового человечка, и она готовилась к его появлению на свет: связала детскую кофточку, достала с чердака плетеную колыбельку и каждый день после обеда отдыхала, положив ноги повыше, как велел ей Хью.
На следующей неделе она собиралась поехать в Глазго, купить кучу дорогой одежды для беременных и подстричь волосы. Женщина в период беременности становится особенно красивой – во всяком случае, так утверждали женские журналы.
Брайан всегда хотел ребенка. Каждый мужчина хочет иметь сына. Анна сама виновата в том, что в прошлый раз потеряла ребенка. Она слишком беспокоилась, слишком легко расстраивалась. Теперь все будет по-другому. Она повзрослела, стала менее требовательной, более зрелой. Она выносит этого ребенка.
Уже совсем стемнело и заметно похолодало. Анна снова поежилась.
В доме зазвонил телефон. Она решила, что Брайан, наверное, сам возьмет трубку, но все же повернулась и пошла к дому, по мокрой траве, скользким каменным ступенькам, хрустящему гравию, через калитку сада.
Телефон продолжал звонить, Брайан не спешил отвечать. Анна положила розы и, не снимая резиновых сапог, прошла через холл в угол под лестницей, где ее отец когда-то давно, при строительстве дома, установил телефонный аппарат. Теперь в Ардморе были и другие телефоны – в гостиной, в кухне и рядом с кроватью Анны и Брайана, но этот так и остался в своем укромном уголке.
Она сняла трубку.
– Ардмор-хаус.
– Анна, это Изабель Армстронг.
Страх охватил Анну.
– С Таппи все в порядке?
– Да, она выглядит гораздо лучше и ест с аппетитом. Хью нашел сиделку, миссис Маклеод из Форт-Уильяма, и она очень нам помогает.
– Я рада за Таппи. Наконец-то она пошла на поправку.
– Анна, вы сможете прийти к нам на ужин завтра вечером? Извини, что я приглашаю так поздно, но Энтони приезжает домой на выходные вместе с Розой, и Таппи решила устроить вечер.
– С удовольствием приедем. А это не утомит Таппи?
– Она не будет сидеть за столом, но она все спланировала. Ты же ее знаешь. И особенно хотела, чтобы были вы с Брайаном.
– Спасибо. В какое время?
– Примерно в половине восьмого. И не наряжайся особо, это всего лишь семейный ужин. Может быть, еще Кроутеры приедут…
– Хорошо.
Они еще немного поболтали и затем распрощались. Изабель ничего не сказала про ребенка, поскольку она ничего и не знала. Никто не знал, кроме Брайана и Хью. Анна не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Выбравшись из уголка под лестницей, она принялась стягивать сапоги и куртку. Она помнила то лето, когда Роза Шустер и ее мать снимали дом на пляже, потому что именно в то лето потеряла ребенка. Памела Шустер и ее дочь были частью того кошмара, хотя это не их вина. Во всем виновата она сама.
Анну отпугивала утонченность Памелы Шустер, а непринужденная раскованность ее дочери, порой граничащая с вульгарностью, казалась отталкивающей. В их присутствии застенчивая Анна буквально теряла дар речи. Впрочем, они почти не замечали ее и едва ли перекинулись с ней несколькими фразами.
Зато Брайана они полюбили. Он был в ударе: развлекал, очаровывал, блистал остроумием. Анна, гордясь своим красивым молодым мужем, скромно держалась в стороне. Интересно, изменилась ли Роза? Быть может, помолвка с таким симпатичным парнем, как Энтони, пошла ей на пользу?
Анна прислушалась. В доме было тихо. Она подошла к дверям гостиной, распахнула их и увидела, что комната ярко освещена, горит камин, а Брайан сидит в кресле, вытянув ноги, и читает газету.
При появлении Анны он опустил газету и поднял глаза. Телефон стоял рядом, на том же столике, что и стакан с недопитым виски.
– Разве ты не слышал телефонного звонка? – спросила Анна.
– Слышал. Но я решил, что звонят тебе.
Ничего не ответив, она подошла к камину и протянула руки к огню, чтобы согреться.
– Звонила Изабель Армстронг.
– Как Таппи?
– Лучше. Они наняли ей сиделку. Изабель приглашает нас завтра на ужин. Я сказала, что мы будем.
Брайан снова уткнулся в газету, и Анна поспешила продолжить разговор.
– Энтони приезжает домой на выходные.
– И это повод?
– Он приедет вместе с Розой.
Воцарилось долгое молчание. Брайан опустил газету, свернул ее и положил на колени. Потом переспросил:
– Розой?
– Розой Шустер. Она обручена с Энтони.
– Я слышал, она в Америке.
– По-видимому, уже нет.
– Хочешь сказать, что она приезжает в Фернриг на выходные?
– Так мне сказала Изабель.
Брайан выпрямился, газета упала на ковер. Протянув руку, он взял со столика стакан и допил остатки виски. Затем неторопливо поднялся и подошел к бару, чтобы налить себе еще порцию. Раздалось шипение сифона с газировкой.
– Я срезала цветы, – сказала Анна. – Идет дождь.
– Этого следовало ожидать.
– Боюсь, что будут заморозки.
Со стаканом в руке Брайан подошел к камину и остановился, глядя на языки пламени.
Анна выпрямилась. Над камином висело зеркало, и на них смотрели их отражения, лишь слегка искаженные: мужчина – стройный, смуглый, с темными, резко очерченными бровями, как будто по ним провели тушью, и женщина – невысокая, едва достающая ему до плеча, коренастая и некрасивая: глаза посажены слишком близко, нос крупноват, волосы невзрачного мышиного оттенка.
Она уже так свыклась со своим вымышленным романтическим образом, несказанно похорошевшей в преддверии материнства женщины, что, увидев реальное отражение, оцепенела. Кто эта женщина, которая смотрит на нее из мутного стекла? Кто эта незнакомка, стоящая рядом с ее красивым мужем?
Ответ был очевиден, как и всегда. Анна. Некрасивая Анна. Такой была Анна Карстерз, такой осталась Анна Стоддарт. И ничто и никогда не сможет превратить Золушку в принцессу.
Учитывая то, как спешил и нервничал Энтони в Лондоне, Флора ожидала, что, прилетев в Эдинбург, они тут же сядут в машину и на всех парах помчатся в Фернриг.
Но как только они оказались в Шотландии, Энтони совершенно успокоился. Он расслабился, словно человек, который, придя с работы, скинул официальный костюм и надел удобную домашнюю куртку и тапочки.
– Давай поужинаем, – предложил он, погрузив чемодан Флоры в багажник своей машины.
Она посмотрела на него с удивлением.
– Поужинаем? Но ведь нас кормили в самолете.
– Разве это еда? Так, перекус. И потом, я терпеть не могу холодную спаржу.
– Но я думала, что мы спешим поскорее добраться до места.
– Если мы выедем сейчас, то приедем туда в четыре утра. Дверь будет заперта, и нам придется либо сидеть и ждать три часа, либо будить всех посреди ночи. Так что сейчас мы едем в Эдинбург, – сказал он, заводя машину.
– Но уже поздно. Где мы сможем поужинать? Все наверняка закрыто.
– Я знаю где.
Энтони привез Флору в небольшой клуб с очень хорошей кухней, членом которого он был. Около полуночи они снова вышли на улицу. Накрапывал холодный мелкий дождь, и тротуары влажно поблескивали.
– Сколько нам ехать? – спросила Флора, когда они сели в машину и пристегнули ремни, приготовившись к длительному путешествию.
– Учитывая дождь, примерно шесть-семь часов. Постарайся уснуть.
– Обычно мне не удается заснуть в машине.
– И все же попробуй.
Но Флора не спала. Она была слишком возбуждена, слишком взволнована и ужасно трусила. Она понимала, что уже сожгла мосты и отступать поздно, убеждала себя, что речь не идет о жизни и смерти, но ничего не помогало. Если бы ночь была ясной, она могла бы попытаться отвлечься, рассматривая окрестности дороги или отслеживая путь по карте. Но дождь шел не переставая и в свете фар почти ничего не было видно, кроме черной, влажно поблескивавшей дороги, с бесконечной чередой поворотов, которые выплывали навстречу и почти мгновенно исчезали позади под монотонный шорох шин по мокрому асфальту.
Городки и деревни попадались на пути все реже, местность становилась все более пустынной. Некоторое время они ехали вдоль узкого длинного озера, слабо мерцавшего во мраке. Когда оно осталось позади, дорога пошла в гору, извиваясь по склонам.
Через полуоткрытое окно доносился запах торфа и вереска. Свет фар неожиданно выхватил из темноты заблудившуюся овцу, которая неторопливо пересекала шоссе, и Энтони, выругавшись сквозь зубы, резко нажал на тормоз.
Флора чувствовала, что ее окружают горы – не привычные пологие холмы и сложенные из камней древние курганы Корнуолла, а настоящие горы, которые с одной стороны дороги возносились почти вертикально вверх, а с другой обрывались в глубокие пропасти и узкие лощины. Вдоль обочин мелькали мокрые заросли папоротника. Гул мотора то и дело перекрывался шумом грохочущей по камням воды, срывавшейся водопадом с невидимых обрывов.
Рассвет в это серое пасмурное утро наступал так медленно, что Флора и не заметила, как это произошло. Просто мрак поредел, стал более проницаемым для взгляда, и проступили белые стены одинокой хижины, прилепившейся на склоне холма, смутные очертания стада овец.
Ночью дорога была почти пустой, но сейчас навстречу начали попадаться огромные трейлеры, которые проносились мимо, пугая ревом дизельных двигателей и обдавая брызгами мутной воды.
– Откуда они вдруг взялись? – спросила Флора.
– Они едут оттуда, куда направляемся мы.
– Из Фернрига?
– Нет, из Тарбола. Когда-то это была маленькая рыбацкая деревушка, а теперь крупный порт, где разгружаются суда с сельдью.
– И куда эти трейлеры едут?
– В Эдинбург, Абердин, Фрейзерборо – туда, где можно продать сельдь. Омаров везут в Престуик и затем самолетом доставляют в Нью-Йорк. Креветки отправляют в Лондон, а соленую сельдь – в Скандинавию.
– Неужели в Скандинавии нет своей селедки?
– В Северном море выловили почти всю рыбу. Вот почему Тарбол стал процветать. Все рыбаки теперь имеют новые машины и цветные телевизоры. Их дети в школе задирают нос перед Джейсоном, поскольку у нас в Фернриге нет цветного телевизора. Бедный ребенок страдает от этого.
– Фернриг далеко от Тарбола?
– Примерно шесть миль.
– И как же Джейсон добирается до школы?
– Его возит туда Уотти, садовник. Джейсон предпочел бы ездить на велосипеде, но Таппи ему не позволяет, боится, как бы он не попал в аварию. И она права, ему ведь только семь лет.
– Он давно живет с Таппи?
– Около года. Я не знаю, сколько он еще пробудет здесь. Это зависит от того, как будет с работой у Торквила.
– А Джейсон не скучает по родителям?
– Конечно, скучает. Но Персидский залив – неподходящее место для детей его возраста. И Таппи всегда хотела, чтобы он жил с ней. Она любит, чтобы в доме были дети. Может быть, поэтому она не стареет. У нее просто нет на это времени.
– А Изабель?
– Изабель – святая. Она всегда думает только о других.
– Она никогда не была замужем?
– Нет. Когда началась война, Изабель была слишком молодой, а потом хотела только одного – вернуться в Фернриг. К сожалению, в Западной Шотландии не так много холостяков. Был у нее один поклонник, из фермеров. Он собирался купить дом на острове Эгг и повез туда Изабель посмотреть будущие владения. По дороге ее укачало, а когда они добрались до места, пошел дождь и лил весь день. Фермерский дом оказался очень примитивным, с туалетом в дальнем конце сада. На обратном пути Изабель опять ужасно страдала от морской качки, так что после этой ознакомительной поездки их роман закончился сам по себе. Мы были рады. Этот парень нам совсем не нравился. У него было красное лицо, и он все время говорил о том, что человек должен вернуться к простой жизни. Ужасный зануда.
– А Таппи он нравился?
– Таппи нравятся все.
– И я ей понравлюсь?
Энтони слегка повернул голову и послал Флоре улыбку, сочувственную и заговорщическую одновременно. Собственно, это была вовсе даже не улыбка.
– Ей понравится Роза, – сказал он.
И Флора надолго умолкла.
Когда рассвело, дождь превратился в мягкий клубящийся туман, в котором чувствовался запах моря. Дорога бежала вниз по склонам гор, мимо розоватых гранитных скал и пологих склонов, поросших лиственницами и елями. Окрестные деревушки только начали пробуждаться после сна. Западный ветер покрывал рябью темную поверхность узких озер. С каждым поворотом дороги открывался новый, еще более впечатляющий вид. Неожиданно показалось море: волны бились о покрытые мхом скалы у устья узкого залива.
Несколько миль дорога шла вдоль берега. Флора увидела полуразрушенный замок, у стен которого пощипывали траву овцы, рощицу серебристых берез, листья которых напоминали по цвету новенькие медные монеты, ферму с загоном для овец, лающую собаку. Издали все казалось миниатюрным и очень красивым.
– Как романтично, – сказала Флора. – Конечно, это сентиментальное слово, но ничего другого не приходит в голову. Романтичная страна. Неужели тебе не хочется здесь жить? Я имею в виду постоянно?
– Мне нужно зарабатывать на жизнь.
– А разве здесь нельзя найти работу?
– Для дипломированного бухгалтера – нет. Здесь надо быть рыбаком. Или врачом, как Хью Кайл, который лечит Таппи. Он прожил здесь почти всю жизнь.
– Наверное, он счастливый человек.
– Не уверен, – ответил Энтони.
Они въехали в Тарбол в половине седьмого, спустившись с крутого склона горы в маленькую гавань, пока пустую. Грузовики уже разъехались, а рыбацкие суда еще не вернулись с ночного лова.
Поскольку все еще было слишком рано, Энтони свернул с шоссе и остановил машину у деревянной лачуги, стоящей напротив причалов с подъемными кранами и коптильнями.
Они вышли из машины, ежась от холода. В нос ударил запах моря, просмоленных канатов и рыбы. На лачуге была надпись: «Сэнди Сутер. Чай, кофе, закуска», а запотевшие окна горели теплым желтоватым светом. Внутри было тепло, пахло свежим хлебом и жареным беконом. За прилавком сидела толстая женщина в цветастом халате. Увидев Энтони, она радостно заулыбалась.
– Энтони Армстронг! Глазам не верю! Откуда ты взялся в такую рань?
– Привет, Ина. Я приехал домой на выходные. Есть у тебя что-нибудь на завтрак?
– Конечно. Садись, будь как дома. – Она посмотрела на Флору, и в ее глазах вспыхнул жгучий интерес. – А эта молодая леди приехала с тобой? Мы слышали, ты собрался жениться.
– Да, – подтвердил Энтони. Он взял Флору за руку и подтащил вперед. – Это Роза.
Вот и первая встреча. Первая ложь. Первый барьер.
– Здравствуйте. – Флора приветливо улыбнулась.
Барьер остался позади.
