Текст книги "Сахарный павильон"

Автор книги: Розалинда Лейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Клара по-прежнему дружила с ней. Она, как и все брайтонские дамы, постоянно приглашала Софи куда-нибудь выбраться, но Софи отвергала все приглашения. Она была совершенно убеждена, что должна в одиночку нести свою бдительную стражу, если хочет увидеть Антуана и Тома вновь живыми и здоровыми. Все чаще и чаще отправлялась она вечерами вместе с Барни на берег моря. Поскольку в разгар сезона на променаде было полно отдыхающих, а на берегу многочисленные веселые компании жгли костры в вечерний час отлива, Софи приходилось уходить как можно дальше от центрального пляжа, туда, где берег был совершенно пустынным.

Ей как-то даже в голову не приходило, что кто-то может следить за ее одинокими прогулками. На летнем небе уже загорелись первые звезды, когда она подошла к тем камням, из-за которых когда-то следила за Томом. Софи уже было собралась повернуться обратно, когда увидела, что Барни понесся навстречу мужчине, двигавшемуся в их направлении. Наверное, подумал, что тот сейчас ему бросит палку, посчитала Софи, но сердце ее вдруг оборвалось.

– К ноге, Барни! – скомандовала Софи, поскольку незнакомец угрожающе занес над собакой руку. Барни отпрянул назад и, к величайшему разочарованию Софи, устремился к дому. Мужчина заговорил по-французски.

– Ваш пес не очень-то послушен.

Она подумала, что он наверняка просто видел ее в магазине.

– Барни когда-то били за то, что он выл и лаял, с тех пор он очень пугается, когда на него поднимают руку. – Софи уже поравнялась с незнакомцем, моля Бога, чтобы он за нею не увязался. Уже не первый раз посторонние мужчины пытались с ней заговорить. Но этот поступил куда хуже. Высокий и плотно сбитый, он наглым образом преградил ей дорогу.

– Я давно уже ждал этой встречи, Софи Делькур!

И вот тут-то она его признала. Сердце ее похолодело. Теперь Софи уже как следует смогла разглядеть его лицо. Тонкие аристократические черты, темные и глубоко посаженные глаза, тонкий безжалостный рот и при этом удивительное сходство с отцом Антуана.

– Что вам угодно, Эмиль де Жюно? – спросила Софи, стараясь скрыть свой страх, и в то же время мысленно жалея о том, что пошла на прогулку без пистолета. Волнуясь за отправившихся во Францию Тома и Антуана, она как-то не подумала, что ее враг может оказаться в Англии.

– Ответьте мне, где я могу найти мальчика, которого вы похитили из-под моей возможной опеки десять лет тому назад, – прохрипел злодей. – И с тех пор от меня прячете!

– Вы, верно, хотели сказать от вашего кинжала? – саркастически переспросила Софи, но он, не заметив ее тона, продолжил:

– Но рассудите, мальчик вам никто. Вы и так слишком долго несли бремя ответственности за него. Я сниму эту ношу с ваших плеч… Так будьте же благоразумны, мадам…

– Вы ошибаетесь! – гневно ответила ему Софи, – Я люблю Антуана, как своего родного сына.

Эмиль презрительно фыркнул.

– Не пытайтесь меня одурачить. Граф наверняка хорошо заплатил вам за то, что вы вывезли из страны его отродье. Не благодаря ли этим незаконно нажитым средствам, вы достигли столь высокого положения в обществе? Тем не менее, если вам нужны деньги, я готов выплатить вам определенную компенсацию.

– А мне ничего от вас не нужно, и я прошу вас лишь об одном. Оставьте меня с Антуаном в покое, – воскликнула в отчаянии Софи. – Вы слишком долго нас преследовали! Но последнее слово за нами! Клянусь, при первой же возможности я затею с вами тяжбу во французских судах, чтобы шато де Жюно наконец-то был возвращен своему полноправному владельцу! – Ее тон становился язвительным. – Окажись вы чуть терпеливей, Антуан был бы уже у вас в руках. А теперь уже слишком поздно. Вы навсегда потеряли свой шанс! – выкрикнув это, Софи побежала от злодея прочь. Но Эмиль де Жюно был готов к такому развитию событий, и ей не удалось пробежать и нескольких ярдов, как он нагнал ее и сбил с ног. Схватив Софи, он стал яростно трясти ее за плечи, бить по лицу и заламывать руки, пока она не застонала от боли. Ее попытки освободиться от Эмиля успехом не увенчались. Кричать она не стала, поскольку вряд ли кто мог услышать сейчас ее крики, к тому же вопли жертвы могли усилить ярость вконец обезумевшего негодяя.

– Где Антуан? – вновь спросил Эмиль, скрежеща зубами. – Не так давно я узнал, где вы скрывались прежде! Но в местной пивной один брайтонец поведал мне, что Антуан вновь живет в твоем доме, но там его я так и не увидел. Так где же он?

Софи была благодарна тому неизвестному, что ввел негодяя в заблуждение.

– Вам ни за что не догадаться, где находится мальчик! А от меня таких сведений вы ни за что не получите!

Никто из них не заметил тихонько крадущегося к ним Барни, пока пес, яростно рыча, не вцепился своими клыками в ногу Эмиля. Воспользовавшись заминкой, Софи высвободилась из цепких объятий своего врага и побежала прочь, чуть не плача от благодарности к все-таки вернувшемуся к ней на подмогу Барни. Внезапно Софи остановилась, услышав душераздирающий визг собаки, и, обернувшись, увидела, как Эмиль отбросил в сторону большой кусок плавника. Барни лежал на боку и его жалобные повизгивания вызвали у Софи приступ рыданий. Но злодей вновь устремился за ней, и как Софи ни старалась, вскоре она оказалась в его руках.

– Что вы сделали с моей собакой? – закричала она, пытаясь расцарапать ему лицо, прежде чем он железной хваткой не сдавил ее запястий.

– Ничего особенного по сравнению с тем, что я собираюсь сделать с вами! – и ударами он стал загонять ее в морскую воду. Волны потащили ее за юбку, и она обронила туфельку. Когда она уже находилась в воде, Эмиль сбил ее с ног и начал топить. Подержав голову Софи некоторое время под водой, он вытащил ее за волосы на поверхность и хладнокровно повторил свой вопрос.

– Где мальчик?

– Я вам никогда этого не скажу. – И тогда он вновь погрузил ее в соленую воду.

Злодей окунал ее вновь и вновь, стараясь при этом, чтобы она не захлебнулась. Однако каждый раз, когда Эмиль поднимал ее голову над поверхностью воды, ей становилось все труднее и труднее восстанавливать дыхание. Софи была близка к обмороку.

Вероятность того, что их может кто-нибудь увидеть, заставляла негодяя торопиться и проявлять крайнюю жестокость. С самого начала он предполагал утопить эту женщину после того, как она сообщит ему необходимые сведения. Опасения, что из-за своего упрямства она так ничего ему и не скажет, лишили Эмиля последней капли здравого рассудка. В очередной раз вытащив из воды уже в конец обессилевшую, задыхающуюся Софи, он с безумным видом посмотрел в ее тускнеющие глаза.

– Это твой последний шанс! – прокричал он. Теперь она могла уже только шептать, но то, что она произнесла не отличалось от того, что она повторяла прежде.

– Никогда… не скажу… тебе…

И вновь он погружал ее в море, теперь уже намереваясь окончательно утопить эту упрямицу.

И вот тут-то чьи-то сильные руки схватили негодяя за плечи, заставили его обернуться, и в следующее мгновение, получив сокрушительный удар в челюсть, Эмиль де Жюно с оглушительным плеском полетел в воду. Том, взяв Софи на руки, понес ее к берегу, где ее принял подоспевший Антуан. Но Эмиль уже снова был на ногах. Он никогда не изучал английского искусства самообороны, но за пазухой у него находился кинжал, и француз поднял руку, чтобы нанести своему противнику смертельный удар. Том изо всех сил вцепился в запястье Эмиля и резким движением заломил руку нападавшему. Не причинив никакого вреда, кинжал упал в море.

Теперь уже Том перешел в атаку. Удар под ребра, прямой в подбородок, и вот уже Эмиль де Жюно в нокауте. Отшвырнув его бесчувственное тело на песок, Том поспешил к Софи, которую Антуан тем временем изо всех сил пытался привести в чувство.

– Нет, так дело не пойдет, – крикнул Том, глядя на то как Антуан трет ее запястья. – Становись-ка, братец, на четвереньки.

То был старый морской способ оказания первой помощи захлебнувшемуся матросу. Моряка обычно перекидывали через бочку, после чего выкачивали из него воду. Спина Антуана, когда Том перекинул через него тело Софи лицом вниз, судя по всему, могла послужить ничуть не худшим вспомогательным средством. Том стал давить на ее ребра до тех пор, пока изо рта Софи не хлынула вода, после чего несчастная, откашлявшись, тихонько застонала.

– С ней все в порядке? – волнуясь, спросил Антуан.

– Да, – Том поднял Софи со спины мальчика и усадил ее у камней.

– Дай мне куртку, я ее укрою, а то моя совсем промокла.

Когда это все было сделано, Том оставил свою супругу с Антуаном, подбежал к Барни. Переломанная лапа собаки сильно кровоточила. Но нет ничего такого, что невозможно было вылечить. «Поставим шину, и кость срастется», – подумал мистер Фоксхилл. Несмотря на острую боль, при виде Тома Барни слабо забил хвостом. Том ласково погладил его по голове. Антуан, наблюдавший за ними с того места, где находилась Софи, пожалел, что отправился во Францию. Не случись этого, ничего бы с Софи и с его собакой не произошло. Он сбился со счета, сколько же отличных лошадей они с Томом поменяли в отчаянной гонке, чтобы вовремя успеть переправиться через пролив и поспеть в Брайтон.

Когда Том снова подошел к ним, чтобы взять на руки Софи, Антуан сказал:

– Прости меня за все, Том. Я не знал, что нечто подобное может случиться.

– Слава Богу, что мы подоспели вовремя! Но когда Эмма сказала, что Софи отправилась в одиночестве погулять по берегу моря, признаться, я испугался, что мы уже опоздали. – Том накинул на плечи Софи теплую куртку. – Сходи-ка принеси собаку, парень, конечно, она тяжелая, но, думаю, ты справится.

Как можно осторожнее Антуан взял раненого Барни, затем он бросил взгляд на тело, по-прежнему лежавшее там, где его бросил Том.

– А что мы будем делать с ним?

Поднимая Софи, Том ответил:

– Пришлю полисмена, чтобы негодяя арестовали за попытку убийства. Будущее Эмиля де Жюно уже решено. Он уже больше никогда не будет тебе угрожать, Антуан!

– Но посмотрите на него.

С Софи на руках Том повернулся к Эмилю и увидел, что начавшийся прилив уже полностью накрыл француза. Эмиль де Жюно утонул в нескольких вершках соленой воды.

ЭПИЛОГ

Как раз перед самым рождением двойняшек, Том купил сельский дом на окраине Брайтона. И как-то вернувшись одним теплым майским днем из своей конторы при ателье, Софи поняла, что, судя по стоящей в доме тишине, ее пятнадцатилетние Генри и Эдвард все еще играют где-то в крикет. Шел 1823 год.

Флер, ставшая настоящей красавицей, вышла замуж за сына Генриетты Александра и проживала в настоящее время в Голчестершире. Подобная партия порадовала всех, хотя Софи по-прежнему тосковала по своей милой дочурке. Гордившийся своими сыновьями Том всегда считал дочь своей любимицей.

Сняв перчатки, Софи прошла сквозь раскрытые стеклянные двери на веранду. Там она присела в плетеное кресло и остановила взгляд на пестревшем бабочками цветнике. Смешанный аромат цветов, казалось, был особенно стоек в этот послеобеденный час. Софи необходимо было о многом подумать. Утром она получила кондитерский заказ от своего постоянного заказчика и царствующего покровителя. Когда-то он был принцем Уэльским, затем стал регентом в омраченные безумием последние годы правления своего отца, а вот совсем недавно, он стал новым королем Британии ГЕОРГОМ ЧЕТВЕРТЫМ.

Необходимо было изготовить необыкновенную сахарную фантазию по случаю банкета в честь завершения реконструкции павильона, проводившейся несмотря на все драматические события, последовавшие после краткого Амьенского перемирия. Реконструкции не смогла помешать даже постоянная угроза вторжения со стороны Наполеона. Конец этой угрозы положил адмирал Нельсон, разгромивший при Трафальгаре французский флот. Работы продолжались и тогда, когда герцог Веллингтон окончательно разбил неприятеля под Ватерлоо.

Королевский Павильон, переименованный так два года назад после того, как Георг IV вступил на престол, являлся настоящим произведением искусства. Более всего он напоминал каменную иллюстрацию к сказкам 1000 и одной ночи. Одна лишь его линия крыши казалась со стороны чистейшей фантазией. Огромный центральный купол оттеняли купола поменьше, издалека напоминавшие башни минаретов. Крыши в китайском стиле и башенки, как в средневековых замках, – все это казалось столь прекрасным и изящным, будто бы весь этот дворец уже сам по себе был произведением кондитера. Окна и стеклянные двери обрамляли индийские арки с изысканным орнаментом. Лоджии, колоннады и открытые веранды добавляли особого очарования всему этому пространному строению, создавая какой-то необычный, волшебный, воздушный эффект, будто бы этот огромный роскошный дворец в любой момент мог сорваться со своего фундамента и уплыть в небеса.

Но не всем нравилась его архитектура. Один мудрец, посмотрев на купола, заявил, что, похоже, Собор Святого Павла перекочевал в Брайтон и ощенился. Прочие критиковали невероятную стоимость реконструкции дворца, впрочем, затраты на реализацию идей царственного владельца Королевского Павильона никогда не волновали их автора. Скупость была не свойственна Его Величеству Георгу IV.

И не одна Софи была удивлена тем, что ее короля-благодетеля, как и в прошлые годы, все еще продолжают критиковать. Конечно же, несколько лет тому назад все жалели принца, когда его дочь Шарлотта умерла во время родов после брака с принцем Леопольдом Кобурским. Скорби тогдашнего регента не было предела, однако общественное сочувствие быстро сошло на нет, хотя даже слуги знали, как печален стал с тех пор будущий монарх. Многих подданных привел в ярость тот факт, что Джордж не позволил принцессе присутствовать на церемонии своей коронации. Напрасно била она кулаками в дверь Вестминстерского аббатства, умоляя, чтобы ее впустили. К тому же излишняя расточительность и гедонизм принца были хуже кости в горле для тех, кто искренне был озабочен сохранением доброго имени монархии. Хотя пороки короля и нельзя было отрицать, Софи никому не позволяла критиковать Его Величество в ее присутствии. Она быстро напоминала недоброжелателям монарха, что лишь благодаря уму и эстетическому вкусу Джорджа в Виндзоре и прочих местах, являвшихся национальным культурным достоянием Англии, были осуществлены блестящие реставраторские работы. Кроме того, именно благодаря Георгу в национальной архитектуре произошли разительные перемены, благодаря созданному Его Величеством плану реконструкции, даже сам Лондон изменил свой облик. Здесь идеи Георга реализовал архитектор Джон Нэш. И именно благодаря им был разбит Риджен-Парк, отстроена великолепная Риджент-стрит, а все отвратительные ремесленные слободки снесены, уступив место чудесным террасам и широким проспектам. Питая особую любовь к садам, король не только придал особую красоту тем из них, что окружали Королевский Павильон, но и способствовал распространению парковой культуры по всей территории Англии. А те бесчисленные произведения искусства, которое он продолжал по сей день коллекционировать? Нет, что бы ни говорили, но король Георг IV, бесспорно, внес свой вклад во славу британской нации.

Когда Том вернулся домой, Софи все еще сидела под склонявшимся к закату солнцем. Опустившись в кресло рядом с ней, Том вытянул свои длинные ноги и взял супругу за руку.

– Софи, вернись на грешную землю, – попросил он жену, поскольку она довольно рассеянно отреагировала на его приветствие.

– Как много всего случилось с тех пор, как я впервые пришла устраиваться на работу в Морской Павильон.

– Согласен, ко всему прочему, ты вновь открыла кондитерскую ДЕЛЬКУР в Париже под патронажем первых лиц Франции, и теперь тебя повсюду окружает заслуженный успех.

Она улыбнулась.

Да, это действительно произошло в тот год, когда она наконец сдержала данное матери Антуана обещание и прибыла вместе с ним в шато де Жюно. Это случилось осенью 1815 года, ровно через двадцать два года после того, как она бежала вместе с мальчиком от кровавой революционной толпы.

Антуан был уже вполне подготовлен для исполнения своих прямых обязанностей, поупражнявшись в управлении королевским поместьем, дарованным ему милостью короля в бытность Его Величества еще принцем Уэльским. Предъявленные Антуаном права на шато де Жюно парижский магистрат посчитал бесспорными. По всей Франции собственность возвращали прежним владельцам после того, как Луи XVIII из дома Бурбонов, дядя некоронованного короля-мальчика, замученного революционерами в тюрьме, вернулся во Францию после поражения Наполеона.

Антуан не был одинок в своем шато. С собою на родину он привез прекрасную молодую жену Луизу, родившую ему мальчика. Супруга Антуана также, как и он, была чистокровной француженкой, хотя и родилась в Англии, так как родители ее эмигрировали из Франции, после прихода к власти Конвента. Когда данное графине обещание было исполнено, Софи пришло время возвратиться в Англию. Антуан крепко обнял ее на прощанье. Он было вновь собрался ее благодарить, но она, нежно коснувшись пальцами его губ, прошептала:

– Тсс… Забота о тебе, мой приемный сын, значительно обогатила мою жизнь.

– Приезжайте к нам с Томом почаще в гости. Думаю, и мы будем регулярно навещать вас в Брайтоне. Мне и Луизе не хотелось бы терять с вами связи.

– Как и всем нам, мой дорогой, – промолвила расчувствовавшаяся Софи, – Миссис Фицхерберт будет навещать вас во время своих визитов в Париж. Она по-прежнему любит и не забывает тебя, Антуан.

– Я никогда не забуду, что именно она предоставила мне убежище в час выпавших на нашу долю испытаний.

Антуан также не терял связи с Джеми, ставшим теперь главою Ист-Индской компании и ведущим отныне жизнь настоящего джентльмена.

Что до Мэри; Энн, девочки, удочеренной патером и матер, то ныне она жила в доме миссис Фицхерберт на правах любимой дочери, и надо сказать внешне девочка была точной копией Марии.

Однако Том прервал нить воспоминаний Софи.

– Ты уже решила, что за сахарная фантазия украсит королевский банкет?

– Да! – Софи наконец вернулась к реальности и тут же встала с кресла. Глаза ее возбужденно сверкали. – Тут даже и особо думать не надо. Я сделаю точную копию Королевского Павильона из самого лучшего в мире сахара!

Когда наступил день праздничного банкета, Софи отправилась в Королевский Павильон, надев вечерний туалет, хотя ей и предстояло провести время на дворцовой кухне. Она выбрала платье цвета лазури, с серебряным шитьем, с завышенной талией, как того требовала последняя мода. Поскольку она была гостьей короля еще во времена, когда он был принцем, этикет требовал, чтобы Софи вошла во дворец через парадный вход, до неузнаваемости измененный реконструкцией. Из выкрашенного в зеленый цвет холла Софи с удивлением увидела слепящий глаз шелк закатно-розовой гаммы и индийскую лазурь парадного коридора декорированного множеством предметов в китайском стиле. Были здесь и бумажные фонарики, и кивающие головами мандарины на золоченых пьедесталах. Створки дверей, идущих вдоль всего коридора, были распахнуты настежь, открывая вид на не менее прекрасные залы, у каждого из которых был свой цвет. Словно зачарованная, Софи смотрела по сторонам, однако сегодня этот коридор предназначался не для нее. Она пошла к скрытому за колоннами узкому проходу для слуг и вышла в новые кухни дворца. Именно сюда была доставлена заказанная Софи сахарная фантазия, которую тут же отнесли в холодную кладовку, оберегая от дышащих паром медных котлов и ароматов пищи. Слуги, которых она очень хорошо знала, были явно польщены тем восторгом, что высказала миссис Фоксхилл, обнаружив, что новая большая кухня имеет свой собственный необычный декор. Столбы, поддерживающие высокий потолок, были расписаны в виде стволов экзотических деревьев. Создавалось впечатление, будто кипучая работа известных кулинаров и подчиненных им поварят, происходит в каких-то джунглях. Король, находясь в веселом расположении духа, как-то отобедал здесь вечером в окружении только своих слуг, и тогда Софи подумала, что, вероятно, не случайно это помещение выглядит куда величественнее многих роскошных гостиных этого дворца. Софи обратила внимание на то, что меню предстоящего праздника было написано мелом на черной доске.

Пробежавшись взглядом профессионала по списку из девяноста семи различных блюд, заканчивающихся всевозможными фруктами и конфетами, которые будут подавать в золотых и хрустальных чашах.

В момент вноса в банкетный зал ее сахарной фантазии, обернувшись, Софи заметила, что лакеи, чьи ливреи поменялись с прежних красно-зеленых на ало-голубые в соответствии с цветами короля, спешно носили последние приборы к банкетному столу в ожидании скорого прибытия гостей. Софи последовала за ними, но на пороге банкетного зала замерла, пораженная открывшимся ее взору великолепием.

– Невероятно! – воскликнула она, всплеснув руками.

Несмотря на все виденное ее прежде в Королевском Павильоне, Софи не была готова к яркой, слепящей, прекрасной экзотике банкетного зала, который поражал глаз так, словно бы солнце, луна и все звезды на небе вспыхнули одновременно. Это было равносильно тому, как если бы простому смертному человеку войти в чудесную китайскую легенду. Живописными панно, украшавшими стены, карнизами, увешанными золотыми колокольчиками, позолоченными статуэтками, венчавшими пилястры, изукрашенные богатой резьбой, зал напоминал чудесное неземное видение. Венчала это великолепие, сразу же заставившая посмотреть вверх, огромная люстра, каскадом хрустальных бриллиантов ниспадавшая к банкетному столу. Матовые цветки лотоса несли в себе пламя свечей. Вся эта сложная конструкция покоилась на зеркальной звезде, подвешенной на серебряных цепях, зажатых в лапах крылатого дракона, летевшего под огромными листьями платана на фоне расписанного в виде бирюзового летнего потолка.

– Да у тебя в глазах звезды, Софи, – заметил проходивший мимо Ник.

Она рассмеялась, широко разведя руки.

– Нет больше в мире зала, который дарил бы людям столько радости!

Вернувшись на кухню, Софи подумала, как жаль, что сегодня вечером за столом не будет миссис Фицхерберт. Увы, после нескольких счастливых лет, прожитых ими со времен столь памятного примирения, принц вновь стал жертвою чар других женщин. Финал наступил однажды вечером, во время банкета в Карлтон-Хаусе по случаю назначения принца регентом, когда миссис Фицхерберт вместо того, чтобы находиться по правую руку от принца, была посажена в дальний угол в конце стола. Регент избегал смотреть ей в глаза и, храня достоинство, Мария покинула праздник, осознав, что между ними все же наступил окончательный разрыв. А значит, бедняжке так и не суждено было увидеть новых потрясающих интерьеров Королевского Павильона.

Атмосфера на кухне внезапно стала крайне наэлектризованной. Лакеи побежали занимать свои места. Уже была слышна музыка и, судя по всему, банкет должен был вот-вот начаться. Софи поспешила уйти с прохода, так как слуги уже побежали с накрытыми блюдами в сервировочную, находившуюся между кухней и банкетным залом. Именно с находившегося там стола, лакеи будут забирать многочисленные тарелки для каждой из нескольких смен блюд. Софи стала у стены, откуда ей было видно все, и никто при этом не рисковал споткнуться о ее ногу. Один раз шеф-повар протянул ей кусок тушеной индейки на вилке, а после первой смены блюд, ей дали тарелку оленины. Софи также достался бокал вина, к тому времени когда этот напиток уже лился рекой в банкетном зале.

Банкет уже продолжался в течение трех часов, когда на кухню быстрым шагом вошел королевский камердинер. Заметив Софи, он сразу же с ней поздоровался.

– Давненько мы с вами не виделись, миссис Фоксхилл, – не расслышав ее сказанного с улыбкой ответа из-за грохота медных сковородок, он скорчил смешную гримасу, – Здесь очень шумно, чтобы разговаривать. Давайте найдем более тихое место.

Они нашли удобную скамью в коридоре и обменялись семейными новостями. Затем, словно он думал о том же, что и Софи, камердинер заговорил о миссис Фицхерберт.

– Блестящая леди! – вздохнув, заметил он. – В течении всех этих лет, прежде чем Его Величество стал королем, она, как никто, утешала его и давала ему мудрые советы. И кроме того, постоянно следила за тем, чтобы он не пил слишком много и был более разборчив в еде. Она ухаживала за ним, если он был нездоров, и даже как-то раз спасла его от верной смерти, когда уже все доктора поставили на нем крест. Вы случайно не знаете, как она живет сейчас?

– Знаю, – ответила Софи. – Совсем недавно я гостила у нее, и смею вас заверить, она проводит дни в компании своих добрых знакомых. Мария по-прежнему гостеприимна и заботится о счастье и благополучии своих юных воспитанников. – Софи еле заметно покачала головой. – Я все еще не могу поверить, что такая любовь, какая была между ней и Его Величеством, умерла, не оставив следа. Я даже слышала, что во время случайных встреч, они ведут себя так, будто никогда не были знакомы, и стараются, чтобы их пути не пересекались.

На лице камердинера изобразилась нерешительность, словно он раздумывал, стоит ли ему открывать некоторую тайну миссис Фоксхилл. В конце концов, он не выдержал.

– Если я вам расскажу кое о чем, что не предназначено для посторонних ушей, будете ли вы постоянно хранить тайну? Учтите, я не говорил об этом даже собственной жене…

– Даю вам честное слово. За свою жизнь я сохранила немало чужих секретов.

Хотя, посмотрев по сторонам, камердинер и убедился, что в этот момент их никто не подслушивает, тем не менее, говорил он шепотом.

– Если вы помните, король ничего не выбрасывает, будто сюртук или старое письмо. Таков его обычай. Ящики его рабочего стола буквально завалены любовными записками и локонами особ, под чары которых, Его Величество попадал в продолжении своей жизни. Но поверьте, ни одна из этих женщин ничего для короля не значит. Однако день и ночь он носит медальон с портретом миссис Фицхерберт, написанный еще в те времена, когда он впервые с ней познакомился и сразу же влюбился. Так вот, мне совершенно случайно пришлось узнать, что король написал завещание, в котором, в частности, говорится, что в случае его смерти никто не смеет снять с него этот медальон. Он должен быть похоронен вместе с ним.

Софи была глубоко тронута услышанным от камердинера.

– Значит, память о ней до сих пор много для него значит. Я искренне благодарю вас за то, что вы мне только что рассказали.

Но прежде чем камердинер успел ей ответить, из открытой на кухню двери донесся крик:

– Пора нести сахарную фантазию.

Софи сразу же поспешила на кухню, чтобы самой руководить двумя лакеями, назначенными нести золоченый пьедестал со сладкой скульптурой. Прежде чем они тронулись с места, к Софи подбежал запыхавшийся Ник.

– Его Величество желает, чтобы вы также приняли участие во вносе сахарной фантазии в банкетный зал!

Софи была в ужасе. С тех пор как ее царствующий патрон навсегда расстался с миссис Фицхерберт, ни ее, ни Тома более не приглашали на светские приемы, хотя деловые отношения с королевским двором у фирмы Делькур по-прежнему процветали, к взаимной выгоде обеих сторон.

– Я готова, – сказала она символически взявшись за середину золоченого пьедестала и пройдя с лакеями через широко распахнутые двери в банкетный зал.

Ослепительный интерьер был особенно ярок благодаря обилию драгоценностей и золотого литья на одежде сидящих за столом гостей. Но этот блеск не шел ни в какое сравнение с сиянием ее сахарного творения, ибо Софи собственноручно позолотила всю хитрую орнаментальную вязь, украшавшую сладкий макет Королевского Павильона. Когда этот шедевр предстал во всем своем великолепии, раздались всеобщие аплодисменты. Как только Софи подняла голову после глубокого реверанса, она увидела, что Его Величество радуется, словно мальчик, при виде любимого Павильона, исполненного в сахаре. Всегда склонный к излишней чувствительности, король утер набежавшую было слезу. Хотя крайне несдержанный образ жизни и исказил прежде прекрасную внешность, король все еще хранил, присущую ему с юности царственную осанку, и его прежний шарм ничуть не уменьшился. К удивлению Софи, король встал из-за стола и поднял бокал за ее здоровье:

– Миссис Фоксхилл! Вы подарили мне бриллиант из бриллиантов! О, если бы ваш шедевр можно было бы сохранить навечно!

Все встали, чтобы присоединиться к королевскому тосту. Ошеломленная, Софи вновь сделала глубокий реверанс.

За окном дворца в этот миг разорвал тишину оглушительной канонадой сверкающий фейерверк, как бы подтверждая ее безусловный триумф.

Когда Софи выходила из дворца, у парадной ее ожидал Том. Ее лучащееся от счастья лицо сразу же подсказало ему, что все прошло хорошо. Одобрительно взглянув на Софи, он улыбнулся.

– Я думаю, что поздравлений хватало!

Взяв его под руку, она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы.

– О да, давай пройдем по берегу моря. Я обо всем расскажу тебе по пути. Я слишком возбуждена, чтобы вот так сразу пойти домой.

К тому времени когда они вошли в дюны, Софи уже закончила свой рассказ об увиденном во дворце и ожидавшем ее там триумфе. В небе по-прежнему взрывались залпы фейерверка, наполняя ночь каскадом разноцветных звезд, а с ближайших улиц по-прежнему долетал шум празднества. После того как они уже ушли довольно далеко, Софи остановила Тома, схватив его за локоть. Она смотрела на морской горизонт, точно также, как когда-то, находясь на французском берегу, вглядывалась в морскую даль, за которой была Англия, и думала о том, что сулит ей будущее.

Тогда она еще не знала, что увековечит имя своего отца, заново открыв кондитерскую ДЕЛЬКУР, которая вскоре затмит все остальные подобные заведения в Европе, удостоившись личного покровительства королей Англии и Франции. Не осознавала она тогда, что ее подсознательное желание обрести любовь будет исполнено случайно встретившимся на ее пути мужчиной. Внезапно Софи повернулась к Тому, и он тут же ее обнял. Сейчас он целовал ее за то, что уже было между ними и за то, чему еще суждено было случиться.