Текст книги "Чужое письмо (СИ)"
Автор книги: Роза Сергазиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9
УЗНАТЬ где и когда будет проходить свадьба, труда не составило. Ольга позвонила Павлу домой и, заложив за щеки сладкие мармеладные дольки, представилась:
– Вас беспокоит фирма по доставке цветов.
– Слушаю, – отозвался на том конце провода незнакомый мужской голос, видимо, отец Павла. Так что зря она старалась, меняла голос.
– Мы должны украсить зал, где состоится торжество, но когда выписывали квитанцию, забыли подложить копирку. Телефон заказчика восстановить по вмятинам смогли, а все остальное нет. Подскажите, куда везти букеты.
– Не знал, что жена решила заказать цветы еще и в ресторан. Но если все уже оформлено, записывайте: суббота, «Прага», 16.00.
Оля тщательно подготовилась: надела кримпленовую юбку, белую кофту с рукавами-фонариками, подхватила самодельную матерчатую сумку с махрушками – так выглядит каждая вторая москвичка. Вот только не у каждой в такой сумке лежит завернутый в кусок марли острозаточенный кухонный нож. Купив букет гвоздик, Оля доехала на метро до станции «Арбатская», поднялась по эскалатору наверх, после кинотеатра «Художественный» нырнула в подземный переход и вышла как раз к главному подъезду ресторана. Шесть часов вечера. Два часа, как началось торжество. Девушка рассчитала верно: гости уже должны расслабиться, перемешаться, хорошо накушаться и принять на грудь, натанцеваться – поэтому появление незнакомого человека никто не заметит. Швейцар у входа любезно подсказал «припозднившейся гостье», в каком зале проходит свадьба Павла и Ларисы. Приглашенные на торжество попадали в зал через украшенную золотыми вензелями дверь, а официанты – приподнимая тяжелую портьеру в углу. Но сейчас «занавес» опущен: наступило недолгое затишье – только что подали горячее: традиционные котлеты по-киевски. Оля замерла у портьеры. Несколько пар медленно танцевали под живую музыку небольшого джаз-бенда. Жених и невеста находились традиционно – за столом в центре. Павел ковырял в тарелке, пытаясь подцепить вилкой картошку, его очки смешно съехали почти на самый кончик носа, а Лариса – вся в белом облаке из гипюра и шелка – что-то обсуждала с девушкой по соседству.
Оля невольно залюбовалась Павлом: почти полтора месяца прошло после их последнего разговора. Любимые ресницы, любимые губы, такие знакомые руки, даже очки, которые постоянно съезжают с носа… Теперь ей остались только воспоминания?! Потом перевела взгляд на Ларису, которую видела впервые. Соперница держала правую руку у щеки: на безымянном пальчике блестело новенькое золотое кольцо. Надо признать: Лариса и впрямь красавица. Хотя,… Оля нащупала в сумке нож и крепко сжала его… Любая невеста в день свадьбы априори становится красавицей, потому что это самый счастливый день в ее жизни.
Итак, сейчас подходящий момент. Оля сделала глубокий вдох, зажмурилась и…
…и шагнула за портьеру. Не спеша, чтобы не привлекать особого внимания, она проходит за спиной у сидящих за столом гостей. Обходит Павла (он не замечает грозящей опасности, потому что занят содержимым тарелки), останавливается за спиной невесты. Оля небольшого роста, поэтому ее практически не видно за пышной фатой, которая как корона украшает голову Ларисы. Наступает «час икс»: девушка в мгновение разматывает марлю, отбрасывает ее на подоконник, замахивается… Острое лезвие мягко входит в самое сердце белого облака, и оно на глазах начинает менять цвет. Белого становится все меньше и меньше, его место занимает увеличивающееся в размерах огненно красное пятно. Оля поворачивается к Павлу и видит его перекошенное от ужаса лицо…
– Девушка, вам плохо?
Оля распахнула глаза и обнаружила рядом… парень с подносом, на котором позвякивали пустые бутылки. Она виновато улыбнулась, помотала головой, подождала, пока официант скрылся за дверью кухни, и только потом осторожно заглянула за портьеру. В зале все было так же, как и мгновение назад. Гости разбрелись по залу: кто разговаривал, кто потягивал из бокала шампанское, а жених и невеста рассматривали какие-то фотографии. Оля вздрогнула и спрятала нож обратно в сумку: как хорошо, значит, кровавое пятно, ужас в глазах Павла ей только привиделись. И она не успела сделать ничего страшного.
Бежать, немедленно бежать отсюда. Почему вообще она оказалась на чужом торжестве? Хотела отомстить любимому?! ЛЮБИМОМУ? Кто здесь ее любимый? Человек, жестоко пренебрегший ею, оттолкнувший протянутое к нему сердце, холодный и равнодушный, растоптавший ее мечты, который если и испытывает к кому истинные чувства, так только к бессловесным рыбкам. И ради этого мужчины она чуть не совершила преступление? Любовь окрыляет человека, согревает его душу, возвышает мысли, мир держится на любви. А если чувства двух людей рождают ненависть, значит, не было между ними никакой любви, одна лишь… химическая реакция.
Она найдет силы вычеркнуть Павла из своей жизни и пусть пути их никогда больше не пересекутся.
Оля выбежала на улицу и спустилась обратно в метро. Нет, все же «маленькую память» о себе она непременно оставит. Обязана оставить!
Оля приехала к кирпичной многоэтажке, в которой похоронила свое счастье, под стенами которой дежурила столько дней, задрав голову к вспыхивающим утренним светом окнам. Сейчас все обитатели знакомой квартиры на свадьбе, кроме… Кроме домработницы Дарьи, которую вряд ли взяли с собой на семейное торжество. Главное, чтобы девушку впустили в квартиру. Тем более что есть весомый повод – Павел, собирая Олин старый потертый чемоданчик, забыл положить в него колечко с красным камушком, которое сам же когда-то подарил. Потому что не знал, где оно лежит.
Оля уверенно нажала на кнопку звонка. Раздались медленные шаги и в проеме двери, образованном натянутой цепочкой, показалась голова женщины лет шестидесяти.
– Кто здесь? – сурово спросила Дарья.
– Меня зовут Оля, – дрожащим голосом произнесла гостья. – Здравствуйте!
– Не знаем таковых, – стойко охраняла доверенные ей хоромы домработница.
– Я… жила здесь… почти год.
– Так это ты? – вдруг посветлели глаза у Дарьи, и она, скинув цепочку, открыла дверь. – Я как приехала, сразу поняла, что в квартире женщина была. Обычно, после пашкиного хозяйствования все сковородки и кастрюли превращаются в черные головешки. Я их потом неделями отдраиваю. А тут – посуда блестит как новенькая. Молодец, аккуратная девка. Ой, – одернула сама себя Дарья, вспомнив, какой сегодня день, – а зачем ты пожаловала, не знаешь разве, что женится он?
– Знаю, поэтому пришла не к нему, а к вам, – пыталась объяснить Оля. – Я колечко забыла в ванной, за зеркалом. Не очень дорогое, но подарок. Может быть, попалось вам на глаза?
– Как же не попасться, в первый же день обнаружила, – гордо объявила домработница: знать, что лежит в каждом уголке – ее прямая обязанность. – И сразу поняла, что не хозяйкино. Павла спросила, а он буркнул – мол, себе возьми. Зачем себе? Мне чужого не надо, да и размер крошечный, на мои старые растопырки не налезет. Заходи, сейчас принесу.
Дарья, повернувшись к гостье спиной, зашлепала тапками по коридору, а Оля быстро проскочила в Пашину комнату. Она думала, что как только войдет сюда, ее сердце разорвется от нахлынувших воспоминаний. Но странным образом чувствовала себя на редкость спокойно: словно вернулась не в свою недавнюю жизнь, а чью-то теперь безразлично далекую и чужую. В центре, по-прежнему, стояло главное украшение – стол-аквариум, внутри которого, словно снулые птицы, в подсвеченной воде парили ленивые рыбки. В углу замер, готовый в любой момент двинуться по заданному маршруту космонавт, переделанный в водолаза.
Оля подошла к мебельной стенке: она помнила, что здесь на полке лежала чугунная фигурка волка. Павел вечно записывал нужные телефоны – сантехника, электрика, начальника ЖЭКа, стоматолога, автослесаря – не в записную книжку, которую ленился завести, а на попавшие под руку листочки. И чтобы они не разлетались по комнате, прижимал каслинской скульптуркой.
Оля подняла тяжелую чушку повыше над головой и со всего маху бросила ее на крышку аквариума. Чугунный волк пробил верхнее стекло и под углом влетел в боковую панель, которая не выдержала удара и разлетелась на куски. Вода хлынула на волю, вынося на гребне ни в чем неповинных обитателей морских глубин.
– Что ты наделала, сумасшедшая? – влетела в комнату Дарья. – Живность-то тут при чем?
И женщина, швырнув Оле кольцо, ринулась спасать разноцветных рыбок, собирая их в банки с водой, которые, как и раньше, стояли на подоконнике.
Оля торжественно оглядела сотворенный ее руками хаос: гигантскую лужу воды, быстро впитывающуюся в паркет, прыгающих по полу задыхающихся рыбок, суетящуюся домработницу – и хладнокровно подошла к фигурке космонавта-водолаза, который теперь одиноко скучал на суше. Она смахнула со скафандра прилипшую ниточку водорослей и надела кукле на пластмассовую ручку кольцо с красным камушком. Затем выпрямилась и, хрустя крошащимися под каблуками осколками, направилась к выходу.
Оля шла по теплой вечерней улице и… улыбалась. Нет, по ее лицу светлыми дорожками текли потоком горько-соленые слезы, но губы – улыбались. Слезы провожали старую жизнь, губы уверяли, что у нее еще будет надежда, будет счастье, будет любовь. А то, что занимало территорию ее сердца до этого, разбилось как аквариум и больше не вернется.
Люба при каждом хлопанье входной двери нервно выглядывала в коридор. Нет, опять не Оля. Куда же могла запропаститься девушка? Уже давно стемнело, соседи один за другим вернулись домой, вон слышно смех: по телевизору показывают концерт Аркадия Райкина. А ее девочки до сих пор нет. Люба знала, что сегодня Павел – трагическая Олина любовь – женится. Девушка все рассказала старой дворничихе, как единственной подруге. Ох, не задумала бы эта дурочка чего худого.
Наконец, в коридоре застучали знакомые танкетки.
– Что же ты так поздно? – хотела отругать девушку Люба, но, увидев, как ту колотит в ознобе, потащила быстрее в комнату. – На улице тепло, с чего бы так мерзнуть? Погоди-ка, на кухню сбегаю, чайник поставлю, а ты пока носки шерстяные натяни. Чтоб не разболеться.
Оля протянула руки за носками, но вдруг схватилась за живот и побежала в туалет.
Люба услышала характерные звуки: девушку нещадно рвало.
Бледная, с синими кругами под глазами, она вернулась обратно в коридор, и Люба удивленно посмотрела на свою молодую соседку:
– Девонька моя, да не беременна ли ты?
Оля опустила глаза.
Глава 10
ИНАЧЕ как странным нынешнее воскресенье не назовешь.
Вчера (это было почти 15 часов назад, да, не меньше) она подвезла Илью к блочной многоэтажке в Выхине. Мужчина с голым торсом неуклюже (ох, и смешно же он выглядел!) выскочил из машины и стремглав бросился в подъезд, чтобы избежать встречи с любопытными соседями. А сегодня Лиза целый день крутится вокруг телефона и в какой-то момент понимает, что ждет… звонка. С ума сойти! Неужели она хотела, чтобы Илья, с которым они были знакомы всего пол субботы, пригласил ее к себе в квартиру?... Хотя, если подумать… вполне мог бы: она ведь его довезла по тягучим пробкам прямо до дома. Ну, придумал бы причину, он же мужчина…
Ой, опять глупости лезут в голову, прочь, прочь…
Лиза неестественно долго возилась на кухне, зачем-то решила вымыть до блеска плиту, потом перешла с тряпкой в руках в комнату. И тут же ринулась в коридор, где на тумбе лежала сумка. Вынула мобильник – вдруг батарейка разрядилась и модное средство связи не доступно? Нет, телефон мигал полным набором сигналов, энергии ему вполне хватало.
Но у нее же столько дел! Надо заниматься оранжереей, связаться с Асей, чтобы та нашла новых рабочих. Ведь у Лизы теперь есть чертеж, который ей набросал Илья. Но если позвонить Сырниковой, значит, линия будет занята как минимум час – подруга не умеет формулировать мысли кратко, у нее всегда масса проблем, которые жизненно важны и их нужно срочно обсудить. А вдруг в этот момент позвонит Илья?
Лиза бесцельно ходила по комнате и рассуждала сама с собой. С чего она решила, что Илья ей должен позвонить? Она отдала письмо, и больше нет причин для дальнейших встреч. Старый конверт – тайна семьи Каменевых, она к ним не имеет никакого отношения. И вообще нельзя подстраивать свою жизнь под… под мысли о каком-то малознакомом мужчине. Тем более что ОН НЕ ПОЗВОНИТ.
А если все же позвонит – Лиза с надеждой посмотрела на телефон – она должна быть к этому готова. Нельзя сразу хватать трубку, чтобы Илья ни в коем случае не догадался, как ждет она его звонка, нужно пропустить несколько длинных гудков и потом равнодушным голосом сказать: «Алло». Или лучше все же более сухо и официально: «Вас слушают»?
Нет, все-все-все. Сейчас она оденется и поедет куда-нибудь проветрить мозги, они явно перегрелись. Взрослая, состоявшая женщина, а ведет себя как сопливая девчонка. Тем более что ОН НЕ ПОЗВОНИТ.
Лиза уже стояла у двери, открывая ключом замок, когда ЗАЗВОНИЛ (!!!) телефон. Она схватила трубку после первого же гудка и… замерла. Ведь это мог быть кто угодно, не обязательно Илья. На том конце провода человек тоже молчал, хотя было слышно его приглушенное дыхание.
– М-м-м…– кто-то пытался сформулировать вопрос. – Я…, – наконец раздалось в трубке, – хотел узнать как… ваша рука?
О да, это его голос! Рука? При чем здесь рука? О чем он спрашивает? Ах, да, вчера же Лиза порезалась стеклом, ей накладывали швы, и сейчас ее правое запястье украшает белая тугая повязка. Илья спас ее! А она даже не поблагодарила человека! Вдруг его не оказалось бы рядом, что случилось бы с ней?
– Хорошо, – нужные слова потерялись где-то по дороге, и больше ничего путного не приходило в голову. Ну, ты же смелая женщина, скажи, скажи, что-нибудь еще. – Спасибо, хорошо, – только и сумела повторить Лиза. И это все???
– Я… хотел попросить вас об одолжении, – судя по всему, Илья первым справился с неловкостью момента. – Это письмо… Оно… как бы точнее сказать… насторожило меня… Мы договорились встретиться с мамой завтра вечером. Вы… не могли бы поехать со мной? Нет, не думайте, я вовсе не боюсь узнать правду. Но…
– Конечно, – вот и Лиза обрела дар речи. – Я у вас в долгу – вы же меня спасли!
– Нет, что вы, это я у вас в долгу. Вы любезно подвезли меня. В столь непотребном виде я вряд ли добрался бы до дома без приключений. Столичная милиция «любит» таких клиентов.
– Но зато вы, наконец, разобрались с моей оранжереей. Если честно, я ведь ничего не понимаю в проектах, и собиралась строить так, наобум, без предварительного плана. Представляю, какая бы избушка на курьих ножках у меня в результате получилась. Но вы вовремя внесли коррективы в мои сумасшедшие замыслы.
– Кстати, если хотите, я бы с удовольствием взялся за строительство. Люблю пилить-строгать, так замечательно пахнет необработанное дерево. Там работы и объемы несложные, только когда дойдет очередь до крыши, потребуется еще один помощник.
– А сколько вы берете за труды? – вдруг развеселилась Лиза, напряжение первых минут миновало. – Осилю ли я? Сегодня услуги архитекторов стоят очень дорого.
– Вполне осилите, – поддержал игру Илья. – Строителя потребуется обеспечить трехразовым горячим питанием, работающим душем и заинтересованными разговорами во время перерывов. Да, еще потребуется мальчик на побегушках, чтобы послать в магазин за пивом.
– Цена подходящая. Я даже согласна в целях экономии средств на должность мальчика на побегушках оформить себя...
Когда Лиза, наконец, положила трубку, часы показывали 10 вечера. Она проболтала с Ильей больше, чем тратила времени на разговоры с Асей. Своеобразный рекорд. Они встретятся уже завтра вечером! Что она должна надеть? У нее есть замечательное шелковое платье на бретельках – последний писк моды. Стоп! Какие бретельки? Ну, не балда ли? Они же едут не в ресторан или на прогулку в парк. Завтра предстоит тяжелый день.
Но все равно, укладываясь спать, она сияла, словно… сытый и сухой младенец. Почему такое сравнение пришло ей в голову? Ведь она никогда не видела настоящих грудных младенцев. Только рекламных.
Ольга Петровна долго вертела конверт в руках, не решаясь его открыть.
– Мама, почему ты никогда не рассказывала мне о сестре? – Илья осторожно взял конверт из рук женщины, достал из него письмо и положил на стол, за которым они сидели втроем.
– Потому что ее у тебя, – Ольга Петровна щелкнула пустым очешником и, наконец, развернула письмо, – никогда не было
– Но здесь же ты просишь прощения у девочки, своей маленькой дочери, – не понимал Илья.
– А это не мое письмо, – Ольга Петровна, пробежав глазами по знакомым строчкам, сложила листок обратно в конверт.
– Как не твое? – удивился Илья. – Оно ведь подписано именем «Ольгушка», так тебя зовут близкие.
– Стали называть. После того, как я вернулась из роддома. Там работала веселая медсестра, которая всем роженицам давала ласковые имена. Ко мне обращалась Ольгушка, так же как и к моей соседке по палате. Нас было две Ольгушки.
Ольга Петровна забеременела практически сразу после трагического случая. И вторая беременность тоже проходила тяжело. Отекали ноги, болела спина, токсикоз мучил месяцами. «Терпи, значит, мужик будет», – успокаивали ее знающие подруги. Она оформила на работе декретный отпуск, но насладиться отдыхом не успела: буквально через два дня начались схватки. Андрей Петрович вызвал «скорую», нужно было остановить преждевременные роды. Но уколы привели к обратному результату: схватки прекратились, зато началось кровотечение. Потребовалась срочная операция.
– Не волнуйтесь, мамочка, – улыбнулась ей хирург, надевая марлевую повязку. – У нас очень хороший анестезиолог. А теперь быстренько считаем до десяти.
– Один, два, три, – бодро начала Ольга Петровна. – Четыре,… пять,…– язык перестал слушаться, мысли путались.
Она изо всех сил пыталась зацепиться сознанием за реальность. Слышала странный свист – скорее всего его издавал какой-то аппарат в операционной. Потом звук стал на высокой ноте вибрировать внутри нее, он опускался все ниже и ниже и, упав к ногам, исчез вместе со всем остальным миром.
…
Жизнь возвращалась обратно тоже в четкой последовательности: сначала опять был звук, чьи-то голоса.
– Поздравляю, у вас мальчик, – она догадалась, что эти слова принадлежали хирургу.
Потом в одной точке вдруг появилось маленькое светлое пятно. Оно стремительно разрасталось и достигло размеров уходящего вдаль коридора: в нем она увидела маленькую девочку в белом платье, которая протягивала ей руку и шептала губами: «Мама, пора возвращаться!» «Но я не хочу, побудь еще со мной»,– попросила девочку Ольга Петровна. «Не могу-у, проща-ай!»
И хлынул свет – Ольга Петровна открыла глаза.
– Ребенок здоров, – нагнулась к ней хирург, – но пока очень слабенький, недоношенный ведь. Но его подтянут. А теперь вам нужно отдыхать.
И ей опять на лицо натянули пластмассовую маску. Она почувствовала, как ее приподняли и переложили со стола на кровать и вывезли в предоперационную.
– Срочно заказывайте кровь отрицательного резуса, – послышался над головой обеспокоенный голос того же хирурга. – Еще один экстренный случай, еще одно кесарево.
Но Каменева уже опять провалилась. Следующие сутки женщина балансировала между долгим сном и редкими прояснениями сознания. Тогда Ольга Петровна видела у своей кровати какого-то юношу, видно, студента-медика: стоило ей открыть глаза, он тут же начинал что-то записывать в тетрадь, которую держал на коленях.
На вторые сутки ее вывезли в больничный коридор.
– Ольгушка, – ласково назвала ее медсестра, устанавливая капельницу. – Полежите тут вдвоем денек напротив друг дружки. Так все время будете под моим присмотром, я по коридору туда-сюда раз сто за смену пробегаю. Сразу замечу, если что не так пойдет.
Ольга Петровна повернула голову налево и увидела на койке у противоположной стены тоже женщину под капельницей. Скорее всего, именно ей заказывали кровь отрицательного резуса.
На следующий день их обеих перевезли в палату. Ольга Петровна впервые попыталась встать, надела выданный кастеляншей застиранный халат с завязочками под левой грудью, умылась, причесалась. Подошла к соседке. Та спала. Ольга Петровна посмотрела на бледное молодое лицо и … ахнула.
– Ну что, Ольгушки, познакомились? – в палату вошла говорливая медсестра. – Вот ведь как бывает: в один день двум Ольгушкам сделали операцию и родились два замечательных малыша: мальчик и девочка. Ой, не случайно это, ваши детки в будущем встретиться должны.
– Ну, уж нет, – подумала Ольга Петровна и вернулась на свою кровать.
– Как дела, Ольгушки? – вслед за сестрой навестить бывших пациентов пришла хирург. – Я вам кесарево очень аккуратно сделала, чтобы еще раз могли родить. Так что жду, годика через два приходите вновь.
– Что вы, – замахала руками Ольга Петровна, – мне уже 37. Считай, успела заскочить в уходящий поезд в самый последний вагон. Сын такими трудами дался! К соседке обращайтесь, она молодая. Наверняка соберутся с мужем еще разик.
– Нет, не соберемся, – тихо сказала проснувшаяся от шума Оля и – отвернулась к стене.
– Мы мало общались со второй Ольгушкой, – насупилась Ольга Петровна, почему-то эти воспоминания были ей явно неприятны. – В роддоме особо и не поболтаешь, там жизнь течет по строгому расписанию: кормежка, процедуры, кормежка, процедуры. Только заснешь, как уже включают в палате свет: 6 утра, дети кричат, есть просят. Оля только смогла рассказать, что приехала в столицу из какого-то маленького городка, собиралась стать журналисткой, но не поступила в институт. Отца ее девочки зовут Павел, они не успели расписаться, потому что его на работе отправили в длительную командировку. А живет она пока у старой тетки Любы, в коммуналке. Люба пару раз передавала второй Ольгушке яблоки в роддом. Но встретить мамашу с малышом родственница не смогла – заболела. Я попросила Андрея Петровича, чтобы он на день выписки – а нас понятно в один день не только оперировали, но и в один день выписывали – два такси заказал и оплатил. Чтобы Олю с дочкой довезли до дома. Потом мы какое-то время перезванивались, вернее, звонила в основном она – обсуждали то, что волнует молодых мам: как ребенок ест, чем болеет, где достать теплый комбинезончик на зиму, у каких знакомых освободилась коляска.
– У вас, наверняка, сохранился телефон этой женщины, – впервые за весь вечер вмешалась в разговор Лиза. – Где она живет? Нужно вернуть ей письмо.
– Оли нет, – Ольга Петровна сложила очки в футляр и долгим взглядом посмотрела на Лизу: что-то настораживало ее в незнакомой гостье. Неужели банальная ревность матери к новой избраннице сына? Нет,… тут что-то совсем другое. Но что? Что же?.. В висках застучали молоточки – такие же ощущения она испытывала, когда… вспоминала мужа. Только какое отношение Андрей Петрович может иметь к Лизе?
– Твоя тезка вернулась назад, в городок, из которого когда-то приехала в Москву? – предположил Илья, вернув мысли женщины к предмету обсуждения.
– Нет, – Ольга Петровна отодвинула от себя старый конверт. – Оля умерла.
