Текст книги "Франклин Делано Рузвельт"

Автор книги: Рой Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Борьба не стихла и после приземления. Луи Хоу, который вместе с Фарли находился на передовой переговоров за закрытыми дверями в «задымленной комнате» [38]38
  В политическом сленге США a smoke-filled room – «задымленная комната» – понятие, обозначающее тайное политическое собрание или процесс принятия решения за круглым столом. Это выражение используют для обозначения группы могущественных, курящих сигары, людей со связями, которые собрались на негласную встречу для выдвижения политического кандидата, «темной лошадки», или любых других решений, закрытых для общественности.


[Закрыть], взорвался гневом, когда увидел речь, написанную Розенманом, которую Рузвельт должен был произнести тем вечером. В ходе обсуждения был достигнут мягкий компромисс. Рузвельт справился как с дебатами, так и с «сырой» программой благодаря уверенному и выразительному изложению и магнетическому свойству своей личности. «Я обещаю новый курс [39]39
  Название «новый курс» восходит к названию политики популярного президента США в 1901–1909 годах Теодора Рузвельта «честный курс». «Новый курс» Франклина Рузвельта продолжал политику ряда президентов (Теодора Рузвельта, Говарда Тафта, Вудро Вильсона), которые последовательно усиливали участие государства в экономической деятельности.


[Закрыть]для американского народа» – это фраза из его речи стала цитатой.

Положительным моментом кампании Рузвельта 1932 года было то, что она была выигрышной с самого начала. Такое положение, еще до объявления результатов, предоставляет значительное преимущество. Это значит, что мелкие шероховатости не страшны. О них спотыкается только слабый кандидат. Кандидат – победитель скользит по этой поверхности, как по гладкому льду. Гувер сделал гораздо больший вклад в свой проигрыш, чем Рузвельт – в свой выигрыш. Сочетание катастрофического падения экономики и жесткого неприятия курса Гувера оказалось для него губительным. К началу выборов производство, занятость и цены в несельскохозяйственном секторе экономики стабильно падали на протяжении двух лет, присоединившись к фондовому рынку, который сотрясало уже третий год, и экономике сельского хозяйства, которая по меньшей мере шесть лет уже была заложницей рецессии. Через четыре месяца развалилась национальная банковская система. Гувер, рассматривая экономические кризисы прошлых лет с позиций классического экономиста и откровенно строгого сторонника соблюдения конституционных принципов, видел выход только в экономии и терпении, смягчаемых некоторыми нестандартными займами бизнесу [40]40
  В январе 1932-го по инициативе Герберта Гувера Конгресс принял решение о создании корпорации финансирования реконструкции для выдачи займов на спасение железных дорог, банков, кредитно-строительных ассоциаций и других финансовых институтов.


[Закрыть]. К концу 1932 года безработица коснулась едва ли не четвертой части рабочей силы страны. Это был беспрецедентный показатель, но Гувер не мог предложить адекватного решения этой ситуации.

Позицию Гувера хорошо иллюстрирует его непримиримое отношение к так называемой «бонусной армии» [41]41
  Основную массу членов так называемой бонусной армии составляли бывшие участники Первой мировой войны. Исполненный благодарности за их службу, Конгресс в 1924 г. постановил выплатить им премию. Выплаты должны были производиться по частям до 1945 г. Великая депрессия ударила по ветеранам, лишив их сбережений и работы. Таким образом, возникла идея добиться немедленных выплат. Кампании с этой целью были начаты по всей стране. В июле 1932 года законопроект, предусматривающий единовременную выплату по постановлению 1924 г. рассматривался в Конгрессе и даже был принят Палатой общин, однако потерпел неудачу при прохождении через Сенат. В Вашингтоне начались демонстрации ветеранов и членов их семей, иногда перераставшие в столкновения с полицией. Президент Герберт Гувер через военного министра отдал приказ начальнику штаба Дугласу Макартуру окружить территорию, охваченную народными волнениями. На Пенсильвания-авеню произошло столкновение между толпами демонстрантов и военными подразделениями. Солдаты применяли слезоточивый газ, были вооружены саблями и шашками. В результате столкновения сотни манифестантов получили ранения.


[Закрыть]. Около восьми тысяч безработных ветеранов прибыли в Вашингтон с требованием о выплате задержанной премии, которую в результате изобретательно составленного Конгрессом законопроекта от 1925 года они должны были получить только в 1945 году. Естественно, что при сложившейся экономической ситуации демонстранты хотели получить свои деньги сейчас, а не в каком‑то призрачном будущем. Гувер приказал ветеранам очистить лагерь [42]42
  Многие во время «Великой депрессии», будучи не в состоянии платить за жилье, лишались крова, ночевали на улице и строили себе сараи из картона. На окраинах городов вырастали целые поселения, состоящие из подобных временных жилищ, – т. н. «Гувервилли». Такое гетто возникло и в Вашингтоне за рекой Анакостия, где располагались лачуги ветеранов, съехавшихся в Вашингтон со всей Америки.


[Закрыть]и направил военные подразделения на Пенсильвания – авеню, чтобы разогнать манифестантов, применяя сабли и слезоточивый газ. В результате столкновения два человека погибли, а лагерь охватил огонь.

Рузвельт осудил эти варварские действия правительства, сам, однако, став президентом, так и не выплатил ветеранам законную премию. В действительности позиция Рузвельта в отношении бюджета во время предвыборной гонки была не менее строгой, чем у Гувера. Девятнадцатого октября в Питтсбурге он пообещал урезать правительственные расходы на 25 %. Однако при других обстоятельствах, в частности, в речи, написанной Тагвеллом, ФДР предложил план действий, чтобы вновь запустить экономику. Как он собирался осуществить это, сократив федеральные расходы, остается загадкой. Тем не менее, его сумбурная программа была, по крайней мере, облачена в форму сочувствия и политики активного вмешательства государства в экономику, тогда как программа Гувера, хоть и более внятная, была декорирована малопривлекательной политикой жесткого неприятия сложившееся действительности. Кампания Рузвельта являла собой триумф стиля над реальным содержанием. Однако в период его президентства действия ФДР, все еще сильные по стилю, часто имели немало реальной ценности.

Такой стилевой контраст ярко отражен в отношении злосчастных просителей премии. В июле 1932 года, как было сказано выше, Гувер направил военных зачистить лагерь от ветеранов. Некоторые командиры, руководившие этой операцией, во время Второй мировой войны достигнут высоких званий, а ветераны, по крайней мере, будут похоронены со всеми полагающимися для военных почестями. Операцию эту, между прочим, возглавлял генерал Дуглас Макартур, а майор Дуайт Эйзенхауэр и капитан Джордж Паттон были в числе подчиненных ему офицеров. Летом 1933 года ветераны, несколько обновленной группой, вернулись в лагерь в Вашингтоне. В этот раз приказа о разгоне демонстрантов при помощи военных подразделений не поступило. Вместо этого их шествие с песнопением возглавила Элеонора Рузвельт. «Гувер прислал армию, Рузвельт прислал жену» (которую, кстати, не нужно было упрашивать). Само собой, относительно шествия возник такой комментарий.

Еще одной неприятной ямой, от падения в которую Рузвельта спасла его энергичность, был скандал, связанный с непозволительным поведением мэра Нью – Йорка Джимми Уолкера [43]43
  Мэр Нью– Йорка от Демократической партии с 1926 по 1932 год.


[Закрыть]. Последний был бонвиваном, взяточником, любителем хористок, азартных игр и выпивки. На его фоне Эл Смит выглядел едва ли не ангелом во плоти. Для Нью – Йорка в годы экономического бума поведение Уолкера не было чем‑то удивительным. Однако после 1929–го такое поведение стало явно неуместным, а в 1932–го он оказался в центре расследования крупного дела – его обвиняли в участии в системе вымогательства взяток. А это создавало осложнения для Рузвельта, которому нужна была чистая репутация и которого, не следует забывать, Уолкер поддержал в предвыборной речи, когда ФДР боролся за выдвижение на пост губернатора в 1928 году. Согласно конституции, именно Рузвельт как губернатор штата после сложения полномочий, совмещая судебные и политические функции, должен был решить судьбу Уолкера. Эпизод случился в самое неподходящее время. Если решение относительно поведения Уолкера будет либеральным, моралисты по всей стране зачтут это Рузвельту как недостаток личностных качеств, необходимых главе государства. С другой стороны, если его реакция будет слишком суровой, он рискует утратить поддержку Таммани – Холла и Демократической партии в штате Нью – Йорк. Фарли и Розенман предостерегали Рузвельта, что он может потерять голоса штата, и, следовательно, – проиграть выборы.

Он начал официальные слушания в Олбани одиннадцатого августа. Припереть к стенке Уолкера, которому он благоволил, было довольно непросто. Уолкер блестяще проводил тактику затягивания процесса. Его личный врач вынес медицинское заключение о том, что его клиент страдает от нервного истощения и нуждается в недельном отдыхе. Затем умер один из его братьев, и потребовалась еще одна отсрочка для проведения похорон. Время, отведенное Рузвельту на подготовку к общенациональной предвыборной кампании, уходило. Затем неожиданно для всех первого сентября Уолкер подал в отставку. Теперь у Рузвельта были развязаны руки. Все пути были открыты. Известный своим морализаторством политический флюгер Уолтер Липпман, после энтузиазма в отношении предвыборных выступлений Рузвельта в 1924 и 1928 годах, в январе 1932–го изрек один из наиболее разгромных комментариев, когда‑либо сказанных о ФДР: «Он – приятный человек, который, не имея необходимой квалификации для этого поста, очень хотел бы стать президентом». Но на этот раз Липпман одобрительно охарактеризовал действия Рузвельта: «Способ, в который он провел слушание по делу Уолкера, серьезно изменило мое мнение о нем.… Я буду смело голосовать за Рузвельта».

Это одобрение было подтверждено выбором избирателей. Восьмого ноября Рузвельт одержал уверенную победу, набрав большинство в 22 809 638 голосов избирателей, против 15 758 901 голоса, которые трансформировались в 472 голоса выборщиков против 59. Такое разделение голосов не стало рекордным, но было одним из самых внушительных. Через тридцать один год после дяди Теда и через одиннадцать лет после того, как его сразил паралич, Франклин Делано Рузвельт получил ключи от Белого дома. Хотя, согласно старинному правилу вступления в должность президента, ему пришлось ждать еще четыре месяца, прежде чем он с полным правом занял свою новую резиденцию.

Глава 4 Первый срок: победы и поражения

Первые месяцы Рузвельта в Белом доме были смесью активной деятельности и замешательства. С несколько оскорбительным высокомерием он отказался участвовать в принятии совместных с Гувером решений во время периода «подбитой утки» [44]44
  В американской политической практике период «подбитой утки» обозначает срок нахождения у власти избираемого чиновника, например президента, после того, как тот не смог переизбраться на должность, до инаугурации преемника. В 1933 году были предприняты шаги по решению проблемы периода «подбитой утки» – была принята XX поправка, значительно сократившая длительность этого срока: после 1933 года срок президентских полномочий заканчивался двадцатого января (до того – 4 марта). В течение периода «подбитой утки» – между избранием президента Франклина Д. Рузвельта и его инаугурацией 4 марта 1933 года – Соединенные Штаты практически оставались без руководителя на протяжении 17 недель в разгар Великой депрессии, в то время как экономика страны была подорвана, тысячи банков обанкротились, а каждый четвертый американец искал работу.


[Закрыть]. При первом после выборов визите ФДР в Белый дом (двадцать третьего ноября 1932 года) Гувер пытался убедить его подписать соглашение об урегулировании международных долгов и полагал, что поддержкой Рузвельта заручился. Гувера, впрочем, ожидало разочарование. Улыбка вновь избранного президента, очевидно, говорившая о его согласии, всего лишь означала, что он принял во внимание то, что было сказано. Точно так же, как это было в случае обращения генерала де Голля к французским поселенцам в Алжире, когда тот им сказал: « Je vous ai compris» [45]45
  В переводе с французского: «Я вас понимаю».


[Закрыть]. Гувер был не первым, и уж точно не последним, кто подобным образом неверно истолковывал Рузвельта. ФДР, насколько мог, избегал любых противостояний.

Он не преминул отвернуться от оскорбленного ранимого Гувера, который сказал (в частном разговоре), что больше никогда не желает с ним (Рузвельтом) иметь никаких дел. Однако, в начале января после визита в Гайд – Парк уходящего государственного секретаря Генри Л. Стимсона наметилось некоторое потепление в отношениях, по крайней мере, между Стимсоном и Рузвельтом (что было совсем неплохо, поскольку Стимсону было суждено занять пост военного министра США в администрации Рузвельта в период с 1940 по 1945 годы). Визит Стимсона сделал возможной новую встречу с Гувером, которая состоялась в Белом доме двадцатого января. Встреча эта была так же совершенно непродуктивной, как и встреча в ноябре, хотя и не привела к предполагаемому сплошному молчанию обоих президентов во время совместной поездки к зданию Капитолия в День инаугурации. На фотографии видно, что они на самом деле обмениваются какими‑то репликами, хотя их содержание, вероятно, было таким же безрадостным, как и погода.

После второго визита в Белый дом Рузвельт продемонстрировал свою обособленность от уходящей в отставку администрации Гувера, вернувшись к прежней привычке, еще до Уорм – Спрингс, проводить свой отпуск, плавая на яхте у берегов Флориды. Эта поездка чуть не стоила ему жизни, и он мог бы погибнуть еще до инаугурации, так и не успев вступить в должность. Пятнадцатого февраля он сошел на берег для встречи с жителями Майами и во время этой встречи пережил покушение на свою жизнь, единственное за все время пребывания на посту президента США. Таким покушениям, успешным или неуспешным, подвергались многие из американских президентов. В данной ситуации Секретная служба США оказалась бессильной, таким образом, в очередной раз подтвердив справедливость мнения специальных агентов всего мира о невозможности гарантировать безопасность, когда полный решимости убийца готов осуществить замысел ценой своей жизни. Мэр Чикаго Антон Чермак, стоявший рядом, защитил Рузвельта. Чермак приехал с миссией покаяния; он не только не выступил в поддержку Рузвельта на съезде демократов в его родном городе, но и организовал против него группу клакеров. Чермак приехал в надежде на мировую, но встретил свою смерть. Он принял на себя пулю, предназначенную Рузвельту. Несмотря на то, что Чермак долго боролся за свою жизнь в больнице [46]46
  Чермак прожил три недели и, умирая на больничной койке, пришел к мысли, что именно он – мэр Чикаго, а вовсе не Рузвельт, был объектом нападения. Эта гипотеза была достаточно правдоподобна, так как в своем городе Чермак вел нешуточную борьбу со знаменитым гангстерским кланом Аль Капоне, а Зангару вполне могли нанять для убийства (хотя тот это всячески отрицал), а выступление Франклина Делано Рузвельта помогло бы сбить всех с толку.


[Закрыть], ранение оказалось смертельным (еще дольше времени понадобилось на то, чтобы его убийцу – Джузеппе Зангару – посадить на электрический стул).

Таким образом, смерть Чермака, а также смерть сенатора от штата Монтана Томаса Дж. Уолша, которого Рузвельт выбрал на пост министра юстиции и который внезапно скончался от инфаркта, когда ехал на поезде в Вашингтон, возвращаясь с Кубы после заключения позднего брака, плюс плохая погода и состояние экономики омрачили инаугурацию, которая состоялась 4 марта 1933 года. День начался со службы в присутствии Кабинета в церкви на Лафайет – Сквер, напротив Белого дома. Совершал богослужение неизменный Эндикотт Пибоди, несмотря на то, что он свой голос отдал за Гувера. (Знал ли об этом Рузвельт?)

Это было частью таланта Рузвельта – в намного большей степени, чем директора школы Гротон Пибоди – не обращать внимания на унылый характер пасмурного мартовского дня (приспущенные траурные флаги, мрачного как туча Гувера и, прежде всего, на прогрессирующий паралич экономики), быть сродни лучу солнца, пронзающему низко нависшее небо. Его наиболее достопамятные признаки – в уголке рта сигарета в длинном мундштуке (задолго до того, как никотин стали считать ядом), видавшая виды старая фетровая шляпа, говорившая об отсутствии привязанности к роскоши, – нельзя было демонстрировать в такой день. На ступенях Капитолия курить он не мог, а вместо шляпы должен был надеть шелковый цилиндр или, по крайней мере, носить в руке. Но и без этих привычных вещей одно качество Рузвельта – его уверенность, порождающая уверенность у других, – бросалось в глаза.

Созданная им администрация, сформированная в конце зимы, по зрелом размышлении, не вдохновляла. Среди целого ряда назначений, которых удостоились демократы, несколько позиций отошло и республиканцам. Однако, кроме выбора в качестве вице – президента Джона Гарнера, который имел на этом, в сущности, малозначительном посту меньше влияния, чем впоследствии имели Генри Уоллес, Ричард Никсон, Линдон Джонсон, Хьюберт Хамфри, Джордж Г. У. Буш и Ричард (Дик) Чейни, за бортом назначений остались все те, кто не поддержал Рузвельта на выборах. Ньютон Бейкер, Уильям Макэду и, само собой, Эл Смит никаких предложений не получили. Корделл Халл, бывший сенатор от штата Теннесси, обладал определенной политической силой в регионах и неимоверной живучестью, благодаря которой на посту государственного секретаря он пребывал дольше остальных его коллег (около двенадцати лет) за всю историю США; хотя назвать его значимой фигурой в этой роли сложно. В первую очередь, его интересовало продвижение свободной торговли, снижение торговых барьеров, вопросы, которые во времена правления Гитлера, Муссолини, Франко, а также во время японской агрессии, а затем и Второй мировой войны давали ему лишь определенную значимость в принятии решений во внешней политике США. Не вызывает сомнений, что во время президентства Рузвельта ключевые решения принимал не Государственный департамент, а Белый дом. Такое положение весьма устраивало Рузвельта.

На посту министра финансов ФДР пожелал видеть Картера Гласса, сенатора от штата Вирджиния, чей опыт к семидесяти четырем годам жизни был так же неоспорим, как и его умеренные амбиции. Гласс предпочел остаться в Сенате, потому Рузвельт обратил свой взор на Уильяма Х. Вудина, главная политическая сила которого заключалась в том, что ранее он вложил в кампанию ФДР десять тысяч долларов и в этом смысле считался хорошим посредником между властями и крупным бизнесом. Вскоре Вудин ушел по состоянию здоровья в отставку, оставив Рузвельта лицом к лицу с двумя пуританами от финансовой сферы.

Первым был заместитель министра Дин Ачесон. Со временем он станет выдающимся государственным секретарем в президентство Трумэна, но на данном этапе это был довольно упрямый человек тридцати с небольшим, который осенью 1933 года, будучи в оппозиции к проводимой правительством Рузвельта политике девальвации доллара, запрета вывоза золота за границу и конфискационного его обмена на бумажные деньги, подал в отставку.

Вторым был Льюис Дуглас, федеральный директор по управлению бюджетом, который придерживался не менее жесткой позиции в вопросах экономической политики, чем Гувер, и который также ушел в отставку в знак протеста через десять месяцев после инаугурации Рузвельта. Тем временем на пост Министра финансов был назначен Генри Моргентау – младший, друг Рузвельта и одновременно его сосед в долине реки Гудзон, который служил ФДР верой и правдой, несмотря на то, что в 1944 году он выдвинул план о преобразовании послевоенной Германии в страну с аграрной экономикой.

Среди других «преданных» демократов можно отметить двух начальников военных ведомств: министра обороны Джорджа Дерна и министра военно – морских сил Клода Суонсона. Отличительной чертой Дерна являлось то, что, не являясь последователем Церкви мормонов, он стал губернатором штата Юта, но его знания армии (и даже интерес к ней) оставляли желать лучшего. Как только на горизонте появилась реальная угроза войны, Рузвельт заменил его Генри Стимсоном [47]47
  Военные министры в администрации Франклина Рузвельта: Джордж Дерн (1933–1936), Гарри Вудринг (1936–1940), Генри Стимсон (1940–1945).


[Закрыть]. Суонсон, сенатор от штата Вирджиния, в некоторой степени разбирался в делах военно – морского флота. Об этом говорит тот факт, что в то время, когда Рузвельт занимал должность заместителя министра военно – морского флота, Суонсон возглавлял сенатский комитет по военно – морским силам, но этот же факт свидетельствует о том, что он уже вышел из возраста деловой активности и, наверное, с трудом бы противостоял вызовам будущего. Главой министерства торговли США президент назначил Дэниела Роупера (Южная Каролина), чья история приверженности Демократической партии уходила корнями в далекое прошлое: он являлся заместителем Генерального почтмейстера США еще в начале президентства Вудро Вильсона. На место же скончавшегося Уолша, на должность министра юстиции, Рузвельт назначил Гомера С. Каммингса (штат Коннектикут). Каммингс имел высокую репутацию прокурора, а также превосходный послужной список в Демократической партии, однако в нем тоже не чувствовалось активной силы.

Самым интересным назначением Рузвельта в демократической администрации была министр труда Френсис Перкинс. Она, как и некоторые другие, была республиканкой (позднее она вступила в ряды Прогрессивной партии, или «партии сохатого») в период правления Дяди Тэда, но так давно работала в связке с демократами в Олбани при администрациях Смита и ФДР, что прежняя партийная принадлежность отошла в область воспоминаний. Она стала первой в истории США женщиной – министром, и ее назначение стало тем более примечательным, что возглавила она министерство, где, предположительно, свирепствовал мужской шовинизм. Если лидеры профсоюзов не могли внедрить своего человека в ряды этого министерства, то, по крайней мере, рассчитывали, что будут избавлены от неприятностей в отношениях с этим довольно властным социальным работником женского пола. Однако Перкинс целиком и полностью оправдала выбор Рузвельта. Завоевав всеобщее уважение, она проработала в кабинете Рузвельта в течение всего срока его президентства, установив с президентом доверительные отношения – не слишком близкие и не слишком далекие – и всегда была в состоянии высказать ему свою точку зрения. Ее часто называли мадам Перкинс, что прекрасно характеризует ее качества. Скажем, к имени Луи Хоу нередко прибавляли воинский чин – полковник Хоу – забавный отголосок полковника Хауса, давнего доверенного лица президента Вудро Вильсона, хотя остается загадкой какими воинскими частями командовали оба этих человека. Употребление должностных обращений «посол», «губернатор», «министр» перед именем через много лет после того, как их обладатели уже давно сложили свои полномочия, говорит о том, что любовь к титулам и званиям отнюдь не исчезла в США без следа.

Номинальные республиканцы, даже без Френсис Перкинс, были гораздо более интересными, чем демократы. Так, Генри Э. Уоллес, с одной стороны, исконный фермер из штата Айова, а с другой, патриций – догматик, которому не доставало умения подстраиваться под новые условия, но который всегда оставался верен себе и своему стилю, хоть и в несколько неуклюжей манере, вероятно, вследствие своего происхождения. Его отец, Генри К. Уоллес, также в свое время занимал пост министра сельского хозяйства при президентах Гардинге и Кулидже и был владельцем журнала Wallace’s Farmer,прибыльного издания, имеющего вес далеко за пределами Айовы. Первоначально вместо Уоллеса Рузвельт намеревался назначить на пост министра сельского хозяйства Генри Моргентау – младшего, однако в конечном итоге решил, что уместнее отдать приоритет сельскохозяйственному штату Айове перед долиной реки Гудзон. И вскоре от этого своего выбора получил значительную выгоду, поскольку через год с небольшим он назначил Моргентау на еще более ответственный пост министра финансов. Хотя отношения Рузвельта и Уоллеса нельзя было назвать близкой дружбой, но Франклин испытывал к Уоллесу симпатию настолько крепкую, что предложил ему пост вице – президента США во время предвыборной кампании на выборах президента в 1940 году. По окончании президентского срока ФДР тихо распрощался с ним, избрав кандидатом на вице – президентскую должность Гарри Трумэна, чем спас западный мир, – по крайней мере, с точки зрения здравого смысла – от угроз президентства Уоллеса после того, как победа Союзных войск переросла в холодную войну. Тем не менее, назначение Уоллеса в 1933–м стало небезынтересным и даже в чем‑то смелым.

Гарольд Айкс, радикал из Чикаго, был вторым номинальным республиканцем, однако, поскольку он являлся организатором кампании «партии сохатого» Дяди Тэда в Иллинойсе в 1912 году, можно было предположить, что он относился к своей партийной принадлежности весьма легковесно. Айкс был удивлен и польщен, когда Рузвельт (после отказа двух сенаторов) предложил ему возглавить министерство внутренних дел. Айкс был на редкость грубым субъектом, с успехом оборонял вверенную ему сферу деятельности и за свой характер получил прозвище «старый брюзга». Его записные книжки, вполне в духе этого человека, проливают свет на внутреннюю политику США при администрации Рузвельта. В некоторой степени, как и Френсис Перкинс, Гарольд Айкс был влиятельным и успешным министром в Кабинете и служил на своей должности весь срок президентства Рузвельта (как и она), отчасти потому, что был верен президенту, но держал дистанцию и никогда особо не вмешивался в дела Белого дома. Его положение было прочным еще оттого, что по большинству вопросов, которые курировало его министерство, Рузвельт инстинктивно был настроен так же радикально, как и Айкс. (В отличие от министерств внутренних дел в других странах, основная функция министерства внутренних дел США – не полицейские мероприятия и организация безопасности, а управление большой частью земель под федеральной юрисдикцией, включая охрану окружающей среды, природные ресурсы, национальные парки, лесное хозяйство) [48]48
  Административно-распорядительные функции в сфере обеспечения общественной безопасности, охраны правопорядка, борьбы с преступностью, которые в большинстве стран выполняются министерством внутренних дел, в США возложены на министерство национальной безопасности (англ. Department of Homeland Security) и министерство юстиции (англ. Department of Justice).


[Закрыть].

За исключением перечисленных выше персоналий Кабинет не блистал яркими личностями, а скорее создавал впечатление, что сформирован он был по принципу географического равновесия. Кроме того, чувствовалось, что Рузвельт не желал видеть в Кабинете людей, которые могли бы оспорить его собственный вес, что безусловно влияло на качественный состав этого института. Вместе с этим Кабинетом, укрепленным необходимым количеством важных заместителей и помощников в Белом доме и министерствах, Рузвельт был вынужден противостоять наиболее внушительным угрозам, с которыми не встречался еще ни один президент со времен Линкольна.

На первом этапе президентство Рузвельта, омраченное финансовым кризисом, стремительным снятием банковских вкладов по всей стране и ежедневными банкротствами банков, закружилось в водовороте активной деятельности. Можно много полемизировать о том, насколько хорошо в Белом доме осознавали последствия своих решений. Но сомневаться в интенсивности их работы нет никаких оснований. Законодательные инициативы и действия исполнительной власти следовали одно за другим. И все законопроекты принимались Конгрессом преобладающим большинством голосов. Рузвельт не только выиграл президентские выборы, но и получил серьезное демократическое большинство в обеих палатах. Состав Сената был следующим: 62 сенатора были от Демократической партии и только 34 – от Республиканской. Соотношение в Палате представителей составляло 313 демократов к 119 республиканцам. Безусловно, не все демократы южных штатов придерживались прогрессивных взглядов, однако считанные единицы из этих конгрессменов имели желание противостоять Рузвельту на этом этапе, и многие поддерживали его, исходя из своих политических убеждений, а не по принципу регионального происхождения. Генри Рейни от штата Иллинойс стал первым за более чем пятьдесят лет демократом с севера США, которого избрали спикером Палаты представителей. Более того, Конгресс лихорадило от страха обвала экономики США, поэтому никто не был склонен противостоять требованиям вновь избранного президента, который показывал хотя бы какой‑то путь к выходу из кризиса. В результате угроза Рузвельта, обозначенная в инаугурационной речи, править, если понадобится, с использованием неограниченной исполнительной власти, была настолько же ненужной в первый период после ее произнесения, как и неисполнимой, когда критическое положение отступило. Конгресс восстановил утраченную уверенность в собственных силах и потребовал дополнительных полномочий. Но в период с начала марта по середину июня 1933 года, известный как «Сто дней» Рузвельта, Конгресс принимал все, что представлялось на рассмотрение сверху. Большое количество законопроектов стали законами. Иногда законодатели, с точки зрения исполнительной ветви власти, заходили слишком далеко. Так, сенатор Хьюго Блэк от штата Алабама, который впоследствии стал либеральным членом Верховного Суда, несмотря на нелицеприятное обвинение в принадлежности к Ку – Клукс – Клану, предложил сократить рабочую неделю до пяти дней и шестичасового рабочего дня и провел эту инициативу в Сенате. За законопроект проголосовали 56 сенаторов и 30 против. Президент, всегда умевший искусно ввернуть яркую метафору, вынужден был им напомнить, что «эти часы нужно будет приспособить ко времени доения коров».

Безотлагательным делом воскресенья, с которым столкнулся президент после субботней инаугурации, стало вскрытие нарыва загнивающей банковской системы. Каким образом ему удалось преуспеть в этом вопросе, остается неразгаданной тайной. Президент Гувер в последние дни правления самонадеянно призывал Рузвельта восстановить доверие, отбросив большую часть своих предвыборных обещаний. В действительности система прилагала все возможные усилия к восстановлению, однако ей требовалась законодательная поддержка. Чрезвычайный закон о банках, подоспевший своевременно, стал толчком к возрождению. Его провели в Палате и Сенате в течение одного дня, даже без печатной копии, и он был предоставлен на подпись в Белый дом тем же вечером. Деморализация оппозиционной Республиканской партии была выражена лидером меньшинства в Палате представителей, который пояснил их молчаливое согласие, сказав следующее: «Дом догорает дотла и президент Соединенных Штатов заявляет, что это лучший способ погасить пожар». В Конгрессе того времени витал дух товарищества, которое нашло отклик во время Лондонского блица через восемь лет. Людям вряд ли нравились неудобства, связанные с невозможностью получить наличные деньги. Это, в том числе, коснулось и Элеоноры Рузвельт, которая понятия не имела, как им оплатить счет в отеле «Мэйфлауер», куда их поселили накануне их переезда в Белый дом. В такой атмосфере любые жесты, вселяющие уверенность, в которых Рузвельту не было равных, имели нужный отклик.

Сочетание улыбки Рузвельта, объявления «банковских каникул» на неделю [49]49
  Одним из первых шагов Ф. Рузвельта было объявление 6 марта «банковских каникул» на неделю, во время которой были закрыты все банки США. Далее с целью «очистки» банковской системы была проведена тотальная ревизия всех банков.


[Закрыть]и чрезвычайного закона о банках вернули доверие к системе, и когда после выходных вынужденные «банковские каникулы» завершилась, большинство банков, признанных «здоровыми», открылись и возобновили свою работу. Процессу способствовали первые широкомасштабные пресс – конференции, проведенные Рузвельтом восьмого марта, и первое радиовыступление из цикла «Беседы у камина», которое состоялось четырнадцатого марта. Возможно, за кулисами этих выступлений скрывалось лицемерие, но на авансцене лейтмотивом новой администрации были открытость и демонстрация неисчерпаемой уверенности в своих силах.

За этими событиями последовали невиданный прежде всплеск законодательной активности и создание новых агентств и программ. Первым был создан Гражданский корпус охраны окружающей среды, закон о котором был принят Конгрессом тридцать первого марта. [50]50
  Гражданский корпус охраны окружающей среды (Civilian Conservation Corps, CCC) – программа государственного трудоустройства безработных в рамках «Нового курса» Ф. Д. Рузвельта, действовавшая в 1933–1942 гг. и направленная в основном на сохранение природных ресурсов. Законопроекты, связанные с созданием корпуса, были представлены Рузвельтом в Конгресс США 21 марта 1933 года, и «Закон о чрезвычайных работах по сохранению окружающей среды» (Emergency Conservation Work Act) был принят 31 марта 1933 года. Хотя программу осуществил Рузвельт, сама идея принадлежала республиканскому сенатору Джеймсу Казинсу из Мичигана, которому, в свою очередь, предложил ее в своем письме избиратель Арчибальд Сан из Детройта. Организацию корпуса поручили генералу Дж. Маршаллу. Члены корпуса жили в специальных лагерях с почти военной дисциплиной и носили униформу.


[Закрыть]Задачей корпуса являлось трудоустроить безработную молодежь и с ее помощью произвести очистку лесов и национальных парков. Члены корпуса размещались в специальных лагерях и получали один доллар за свою работу. Руководство корпусом осуществлялось армией, от чего формулировка «Гражданский» в названии звучала несколько иронично. Левые при этом обвиняли корпус в излишней милитаризации. Так, Норман Томас, неоднократный выдвиженец в кандидаты на пост президента США от Социалистической партии (в 1932–м он набрал 884 тыс. голосов), к которому Рузвельт, тем не менее, испытывал немалое уважение, полагал, что Корпус по структуре и форме управления походит больше на фашистский, чем на социалистический. Как бы там ни было, а к июню в Корпус было зачислено четверть миллиона молодых людей, и эта программа, в отличие от некоторых других ранних предприятий в рамках «нового курса», продержалась до 1942 года, когда «благодаря» войне в стране не осталось безработных. Программа такого рода вызвала полную поддержку Рузвельта. Он придавал большое значение приведению в порядок территории, даже такой необъятной, как Соединенные Штаты, и, кроме того, он не любил когда люди сидели без дела.

Следующим появился Закон о регулировании сельского хозяйства [51]51
  «Закон о регулировании сельского хозяйства» 1933 г. (The Agricultural Adjustment Act, AAA) – один из правовых актов, принятых в США в процессе проведения «нового курса». Он устанавливал некоторую компенсацию для фермеров за сокращение посевных площадей под пшеницу, кукурузу, хлопок и т. п. Это мероприятие должно было, по теоретическим расчетам, поднять цены на продукты сельского хозяйства и тем самым спасти фермеров от разорения. Одновременно с этим поощрялось уничтожение части уже полученной продукции, за что давалась определенная премия. Предусматривалось создание специального административного органа по сельскохозяйственному регулированию. Верховным судом США он признан неконституционным. Администрация регулирования сельского хозяйства – правительственное ведомство, созданное в рамках программы «нового курса» по Закону о регулировании сельского хозяйства 1933-го, перед которым была поставлена задача стабилизации доходов фермеров путем частичного субсидирования, позволяющего снизить цены и ограничить объем производства сельхозпродукции.


[Закрыть], который вступимл в силу в середине мая, примерно в то же время, что и закон об учреждении первого крупного регионального проекта США, получившего название «Управление ресурсами бассейна Теннесси». Закон о регулировании сельского хозяйства был направлен на преодоление кризисной ситуации в сельскохозяйственной сфере, где избыток объема продукции на внутреннем рынке привел к существенному снижению цен, что было на руку промышленным потребителям и ставило фермеров в безвыходную ситуацию. Этот закон имел много схожих черт с бесславной Единой сельскохозяйственной политикой Европы четверть века спустя. Излишек сельскохозяйственной продукции удалось снизить путем выплат фермерам компенсаций за то, что последние сокращали поголовье скота и посевные площади под основные сельскохозяйственные культуры – пшеницу, хлопок и табак. Это решение было эффективным, но ошибочным, в том смысле, что многие американцы все еще жили впроголодь. Еще одним последствием принятого закона стало то, что федеральные деньги оказались в руках крупных и довольно богатых фермеров, у которых было больше возможностей «не выращивать свиней». При всем том, как и европейская Единая сельскохозяйственная политика, Закон о регулировании сельского хозяйства, в определенной степени, способствовал восстановлению равновесия в сфере сельского хозяйства и вывел из безысходной ситуации многие фермерские хозяйства.