Текст книги "Гардемаринки-гарде! (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Боже, я отслужу

Снова я верчусь в своей постели. Со мной уже не раз и не два так, а вот со сном все никак не восстанавливается, как раньше. Потому снова открыла глаза и лежу, смотрю в полутьму над собой.

Что это? Почему это я напрягаюсь снова и снова? Почему не всплывает его лицо? Я что? Забываю или мне не суждено его запомнить?

Заволновалась. И может от того оно и всплыло перед глазами, что я из последних сил напрягаюсь, боясь потерять его образ. Но оно не ясно, а контурно и все как бы в тумане. Но оно, это мое, родное, это его лицо. Ну, слава Богу. Значит все–таки это судьба! С облегчением отмечаю.

– Ты не должна о нем все время, так нельзя. – Снова проснулся и лениво шепчет во мне этот противный и навязчивый мой внутренний, что во мне.

– Нет! Надо! Обязательно надо и все время. Я же боюсь, ослабить память и потом его не могу, не должна потерять. Он ведь моя судьба!

– Ну, конечно? Ну, да, куда уж там! А ты, между прочим, о чем это мечтаешь? Ты хоть понимаешь, как это с ним и его детьми? Их же ведь двое и не твои они.

– Ну и что из того, но я их уже обожаю и люблю!

– Как это? Как вообще можно такое говорить? Ты не должна, не имеешь право! Ты вот, что? Своих заводи и вот их и люби! Ты же ведь женщина, рожай и можешь иметь своих! Зачем тебе их, чужих? Это, между прочим, моя дорогая не куклы, а дети и это ты знаешь такая ответственность? А ты? Разве же ты готова? Ты на себя посмотри? Ну, и какая ты?

– Что во мне не понравилось тебе? Обычная я, как все.

– Ага! Особенно с вывихнутыми ногами и шишкой на голове. И откуда же они у тебя?

– Ну и что, я смогу, и я так желаю и буду! Я для них стану как мама!

– Ой, держите меня! Ой, ой. Как страшно и грозно? И это ты про себя?

– Да! А что тут такого? Да ты знаешь, какая я?

– Только не надо? Хорошо? Я что же, не знаю тебя?

– Да, ты не знаешь меня! Я уже взрослая и самостоятельная, я сильная женщина и я…

– Постой, погоди! Все что ты в запале, как заклинание повторяешь, то все ерунда и вранье, чистейшей воды! Потому ты и такая!

– Ну и что? Я смогу!

– Ага! Ну, ты решительная и как там тебя, между прочим, твоя, а не моя любовница и подруга называет? Железной? Ой, не могу, ой! Она, видите ли, придумала в самом–то деле что она и правда из железа и стали? Да ты податливая и безвольная! Куда тебя потянула она, туда ты и поскакала, как коза! И главное, куда? Это же надо?

– Так! Прекрати! Хватит! И не любовница она!

– Ну, да? А кто ей позволил, себя целовать, трогать и где, между своих ног? А потом, прижиматься к ней в танце так, что сбивалось дыхание от ощущения ее горячей груди! Что, разве не так? И у кого так было? Между прочим, это все с тобой происходило и всего–то как две недели назад! Тебе еще напомнить?

– Хватит, сказала! За это меня и наказала судьба!

– Нет, погоди! Если уж все честно, то все до конца! Ну, что? Поджилки уже затряслись и сердечко забилось? Ну, я все же напомню тебе, как и где все это я тобой происходило.

– Не надо! Прости.

– Нет! Раз назвалась железной, так потерпи. Слушай правду!

Ну, что ты туда пошла, к ним, я уже сказала. А вот потом? Почему сразу не ушла, не убежала? Ты, что же, не понимала, на чью ты свадьбу попала, и кто вокруг с тобой? Ну, да! И зачем ты взяла телефон у этой как ее там, у Кайфы? Что это ты, тебе он зачем?

А потом? Ну как ты так прокололась, напилась, с ней зажималась, своим телом и с кем? С ней? А потом? Облевала унитаз и драпать! Тикать?

– Ну, я же сказала, что за все поделом мне досталось! Ну, сколько же можно об этом? Прекрати! Не хочу даже слышать об этом!

– Нет, ты все же, если уж так решила, то послушай еще! А потом? Ну, что вспомнила? И что? Это цена за все то, что ты натворила? Шишка на голове и вывихнутая лодыжка? И все? А теперь ты решила, что ты тем очистилась, искупилась и лезешь со своими противными, гадкими и б… скими губами к ним? К нему, к его ангелам?

Ну, знаешь? Это называется только так у тебя – Искупление греха! И что? На этом и все? Тогда почему ты о ней вспоминаешь? И потом все, что ты там видела, пока скорую вызывали и тебя ели, ели, оттянули оттуда. Тогда это что?

– Я не могла, у меня тогда, после удара, все перед глазами, как в тумане, как в бреду!

– Ну, да! А зачем же ты все время смотрела, как они там продолжали развлекаться на полу? Напомнить тебе? Ну? А ты, между прочим, я знаю, о том вспоминаешь! Да, да!

Я – то уж знаю, вижу по тебе. Что я не так сказала? Я ведь сижу в тебе! Потому и все знаю.

Знаю как ты, несмотря на то, что в тумане, как ты уверяешь, но смотрела–то ты и во все глаза! И тебе все это так нравилось, и ты восхищалась, как та, с бутылкой пустой, голая вся и крутила ее среди кружка таких же голых и падших подруг. Что? Забыла?

И я напомню тебе, как ты встрепенулась, когда услыхала их испаряющихся голоса! И даже пыталась головой крутить, что бы лучше увидеть, как это у них получается прямо не пальцами, а рукой?

– Ну, все! Прекрати, слышишь? Достала уже! Хватит! Замолчи!

– Ну, хорошо, пощажу, замолчу. Но и ты знать должна, что ты не достойна их! Потому, что замазана в грехах! И потому не имеешь на это никаких прав, не думать о них, не касаться их. Все это не для тебя!

– А кому? Кому они будут нужны, как не мне, я же их всех люблю!!!

– Не пищи! Нет, я сказала! Ты не достойна их всех!

– Ну, я уже не могу без них! Не могу ни жить, ни спать, ни дышать! Помоги!!!

Помоги! И встрепенулась.

Проснулась в слезах, и потом голова моя так болит! Ну и зачем это я, так себя? Так измываюсь? Надо прекратить! Нет, не то! Что это я?

Нет, я за все отслужу. Я очищусь, отогреюсь в тепле их голосов, слов. А может я от того, что они и меня, в ответном посыле поймут и простят невольно, не понимая, чего я от них хочу и жду?

А мне–то всего от них надо, немного совсем, ну чуть, чуть! Мне просто не хватает забот и тепла, без мамы, родных моих, дорогих! И я тебя, Боже прошу! Ну, помоги мне! Ты же, я знаю, их всех дорогих не в силах вернуть, тогда я прошу тебя, нет, я умоляю!

Прости, прости и во имя всего святого на свете дай мне возможность, яви свою силу и милость, во имя добра, сотвори чудо во мне, очисти от скверны и сделай чистой! Я ведь так их, этих своих ангелочков люблю и страдаю без них каждый день, каждый час! Я умоляю, тебя и прошу!

Боже!!! Прошу!!!

Я тебе все отслужу! Все, что попросишь и себя саму, отдаю во власть твою, душу свою и тело!

Потом я еще долго лежу, отхожу, прислушиваясь, как по телу приятно прокатывается спокойная, правильная волна сострадания.

Голову отпускает, и я готова уже принять от Него, все и мне кажется, нет, я так думаю, Он за меня заступился и что меня слышит. А я буду стараться, я исправлюсь! Твоим именем клянусь, Боже!

Еще лежу, отхожу, расслабляясь. Ну, все! Пора спать. Пока.

Как на духу

– Малинка, когда ты плидесь?

– Приду, приду милый!

Мы стоим перед входом в подъезд, я как согбенная старушка, опираюсь на костыль, Сашка, цепляясь за ногу папы, и он сам. Мой! Рядом, передо мной!

– Спасибо вам!

– Да ладно, чего там.

– Ну, я за все вам хочу спасибо сказать, а за экзамены отдельно. Я бы их завалила, если бы не вы? Нет, честное слово!

А речь о том, что меня, позавчера пришла экзаменовать комиссия их двух человек. Доцент с кафедры и офицер, но тоже представитель военной науки в училище. Это дядя мой так решил, что бы я как все сдавала экзамены и не отставала. И хоть я и готовилась, но, конечно же, многого и не знала. Разложили билеты и я, волнуясь, потянула один по математике, а другой сразу по физике. И как вытянула их, так у меня лицо прямо вытянулось. Они, эти представители переглянулись, записали все номера билетов в протокол, а потом один из них говорит.

– Готовьте, товарищ курсант, ответ письменно. Придем за ним через два часа. Поднялись и вышли.

Я скорее за учебники. Читаю, читаю, а в голову ничего не лезет. Только назойливо стучится в голове.

– Не сдашь, завалишь, оставь это занятие.

У меня даже на миг сознание помутилось, по крайней мере, он сказал так, когда, постучав в полу открытую дверь, вошел. Прошел в комнату, окликнул кого–то, а потом видит меня за таким занятием. Он еще сказал мне что подумал, будто я уснула, занимаясь и только желание узнать, над, чем это я так, заставило его ко мне подойти.

– Малинка! Малинка! – Услышала рядом. – Ты, что это спишь, а экзаменационные билеты не решены. – Давай подвигайся, сейчас мы с тобой их мигом. Так, что это у нас…?

Потому я сейчас и благодарю его. А он вроде бы так, но я же, вижу, как ему все то, что я говорю приятно! И я стараюсь!

– Между прочим, я вас приглашаю на чай к нам, по случаю окончания первого курса. Приходите. Мне будет приятно! И с собой моих… ваших чертят, прихватите, пусть вместе с нами. Вы не возражаете?

Тот вечер запомнился мне на долгие годы. Мы чудесно все вместе. Я, мой, дядя, жена его и разумеется, дети! И так здорово, так хорошо и так приятно было видеть, как глаза светятся и не только у деток, но и у нас. По крайней мере, когда все закончилось, дядя позвал меня для разговора, как он сказал.

– В общем так, дочка! – Он уже давно так со мной. И я это чувствую, особенно в последнее время, что это именно так, что я ему как дочка.

Он всегда так, когда выпьет, на удивление становится добрым податливым и мягким.

Между прочим, редкое качество, настоящего мужчины, как потом я это поняла. И поэтому, когда он стал говорить, я так и подумала, что наш разговор так и потечет, словно молочная река между кисельными берегами. А тут он после обычных расспросов и слов.

– Между прочим, дочка! Ты уже не девочка и сама должна понимать, что Володька, а моего именно так звать. – Он взрослый мужчина и к тому же с детьми. Ты понимаешь, к чему я клоню?

– Да, дядя, понимаю.

– А у настоящих мужчин как? Раз, два и в дамках! Они как гусары! Наскочат, голову заморочат и дальше скакать! И ты знаешь, я за тебя переживаю.

– Почему?

– А потому, что я в ответе за тебя перед братом. И я себе клятву дал, что я все сделаю, для твоего счастья. А ты разве не чувствуешь, как это я?

– Чувствую, Богдан Иванович! За все вам благодарна!

– Погоди ты, погоди, Стрекоза. Может тебе и не понравится, что я тебе скажу?

Ты должна, слышишь, Маринка, ты обязана закончить и потом уже сама. Ты одна, тебе не к кому, кроме меня. Потому у тебя и служба должна пойти. Хотя бы, так как сейчас. Кстати, на днях издадим приказ и тебя и еще несколько человек отметим, ну и звание, конечно, присвоим очередное. И будешь ты у нас первоклассная девчонка. Это потому, что тебе следующее звание – старшина первой статьи. То есть первой стати, а раз так, то ты у нас станешь первоклассной девочкой. Так, что дочка, я как видишь, стараюсь, а ты?

– И я стараюсь!

– А вот и не так!

Я что угодно могла ожидать, но только не таких слов. Неужели, он знает? И у меня внутри пробежал холодок.

– Я не должен и права такого не имел бы, если бы, не так к тебе, как к дочери. Вот, что? Мне нелегко об этом тебе говорить, но я рассчитываю на твою порядочность и честность. Тем более, как мне доложили, что ты дорогая моя провалила. Все провалила! И я рад!

– Дядя! Что я провалила и почему от этого, ты так рад?

Он на меня пристально и в самые глаза.

– Дочка! Есть то, что я не могу тебе сказать, но то, что ты оттуда выбралась, вот тому я и рад!

Я лихорадочно соображаю. Так, понимаю, мне кажется, я знаю, о чем он.

– Это тебе доложили, где я и с кем? И где я последний раз была?

– Я же всем говорил им, что ты моя родная, и у тебя наша, казацкая кровь! А они мне не верили? А вот вам! – И он кому–то, кукиш.

– Вот вам, откусите, отпробуйте, от нашего рода, от Богданов!

– Эх, давай за это надо выпить! Ах, да! Тебе нельзя, тогда я за двоих, но за всех нас и их, за всю нашу Богом данную родню!

Выпил и смачно так, крякнул в кулак!

– Теперь о главном.

– О главном? А как же о том, что я…

– Я сказал, о главном! А о том, что ты хочешь знать, только скажу тебе, забудь и все! И дай мне слово, что никому! Ни, ни! А ты молодец, догадалась! Девочка моя родная, дай я тебя поцелую. Умница ты моя!

– Дядя! Я не понимаю все до конца, но догадываюсь о чем это вы. Я это тоже поняла. Что меня неспроста опекают и даже подставляют. Неужели они, так грязно, им не все равно, как вести эту игру и им ничего не жалко?

– Нет! Нет у них ничего святого, дочка. Они как в тридцать восьмом. Главное закрутить, сломить, скомпрометировать, опозорить и за это получить очередную звезду! А ну их, знаешь куда!

– Знаю, знаю мой родной Богдан Иванович! Ну, их, пошли они на ту звезду, о которой мечтают!

– Дочка? Ты мне прекрати! Да так вот, о главном. Ну и как у тебя с Володькой?

И я ему, как на духу. И обо всем, о том, что думаю и хочу. Он внимательно слушает и только вставляет свои вопросы.

– А как же возраст?

– А как же дети?

– А как же учеба твоя и погоны?

– А ведь замуж рано, что же тогда и как?

Боже, как я ему благодарна!

Ему, Тому! и Своему дяде, которому он же дал имя и честь! И от этой частицы, во мне что–то такое есть! А это, уже зарождающаяся во мне офицерская честь!

Хотя и женская, но все равно офицерская, наша, как по родне, по имени от Богом данных. Потому что я, как была, так и есть!

А ну подходи ко мне, и я тебе раз и гарде! А следующий шаг–это мат! И такой, как на флоте, на корабле! Вот вам всем, гарде! Это я вам объявляю, Гардемарин Богданова!

Заключение

Мы все идем, гуляем, всей нашей большой и дружной семьей. А люди идут, улыбаются нам и даже потом оборачиваются. Вот мы, какая пара!

А, что? Разве не красивая, не такая, от чего им хочется еще и еще раз нас видеть и рассмотреть? И хоть прошло уже десять лет, а нам все равно приятно вместе и по форме, а рядом дети.

Санька, который так вытянулся и осторожно ведет меня под руку, но слева и Даша, красавица дочка и уже взрослая и красивая, совсем как невеста, под ручку с отцом, но тоже слева. А все потому, что наш Сашка рядом, под ручку идет с капитан–лейтенантом, а Даша идет с капитаном второго ранга.

И нам с Володькой надо приветствовать всех военных и козырять правой рукой! Ведь я и Володька по форме, флотской.

Я всегда любуюсь, глядя на него! Форма Володьке очень к лицу и он ее носит, на удивление многим завистникам гражданским, просто прекрасно!

Да, а вот и я промелькнула в отражении витринного стекла! А что и я такая же!

Тужурка офицерская, рубашка кремовая, бабочка и туфли, но все так же, на невысоком каблуке и, конечно же, что больше всех удивляет, что у меня флотская, с крабом, офицерская фуражка на голове. Да и на плечах, на погонах, с просветом, четыре маленькие звездочки, что означает, что мое звание уже, капитан–лейтенант!

Вот как у нас, у флотских и бывших гардемариночек! Погоны–то мы заслужили, наравне с нашими мальчиками и так же охотно, и с гордостью служим на флоте, как и они.

Мы идем, болтаем и я уже не раз вспоминаю, как поступала, училась, как начинала тяжело. Вспоминала и рассказывала детям о себе и нас, с Володькой. Но где–то в глубине души, я все равно запомнила, все те искушения, что мне приготовила Зойка, она же все равно так и осталась в моей памяти, как Коза.

Спустя несколько лет, после выпуска я с ней случайно столкнулась в штабе.

– Маринка!

– Зойка, Коза!

Но разговор не получился. Коза шифровалась, от моих вопросов уклонялась, потому что я ее расспрашивала, где и кем она?

Она сказала только, что часто очень живет и служит при посольстве и за границей, но не сказала в какой стране. И на мой вопрос о муже или женихе, о детях, она нервно мне.

– Ты, знаешь, сначала училась, потом за границей, там муж только на время и по легенде.

– Как это? – Спрашиваю ее, потому что мне не понятно, как это так? – И что, муж на прокат, так что ли, в вашей среде?

– Так! Не морочь мне, ты знаешь, что? И не в среде, как ты сказала, а в нашей Конторе! Ну, ты я думаю, догадалась, где я служу?

– Угу, – говорю. – Я, между прочим, об этом уже догадалась по окончанию первого курса. Так что это ты не морочь мне и не то, чего у тебя нет, а не тереби мне…. Взяла и поправила на плече звезду!

И на этом, простились. Потом слышала, что она с кем–то сходилась, разводилась и не раз, а вот о детях ничего не слышала и не от кого.

Потом еще раз о ней говорили девчонки, с которыми встречалась регулярно и с кем все время дружу. Что она вышла за какого–то богатенького, но козла. Вот, вот! Сказала.

– Так ей и надо, ведь Коза только и может, что бы выскочить за козла.

Но, может зря я так о ней? А потом, нет, не зря!

Она хоть и не была королевой, но это именно я, гардемаринка Богданова ей объявила тогда – гарде!

Гарде–королеве! Гарде!

Конец

2013 Юг Европы