Текст книги "Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Это что, заложено от рождения?

Утром не могу выйти из дома. Не могу ее видеть. Всю ночь терзалась, вся извелась. Не спала почти. А тут, на мое счастье или несчастье, даже не знаю, задержка с месячными. Они у меня всегда, как по часам. А тут не понятно, как-то. Думала, что хоть своей кровушкой отмоюсь от искушения. Верка, тоже не выходит. Дети ее играются во дворе, а ее не вижу. Хотя, если, по правде сказать, то я стараюсь даже к окошку не подходить, чтобы ненароком с ней взглядом не встретиться. Хожу по дому, а сама все рассуждаю.

Это что же такое получается? Почему это со мной вчера опять повторилось. Почему? Во мне, что? Это заложено от рождения, что ли? Или это распущенность такая? Хотя, какая там распущенность, в четырнадцать-пятнадцать лет? В детстве же тоже такое было? Там в далеком, детстве у тетки. А собственно, что там такое было? Ну, целовались две глупые дурочки. Спали в одной постели и обнимались, целовались. Ну, так это же в детстве! А теперь? Почему теперь?! Или опять на мне проклятие? От того, далекого насилия? Нет! Не хочу и не буду я о том вспоминать! Дала себе такой зарок. Перед Всевышнем дала. Не вспоминать! Все, это запретно! Иначе опять начнутся кошмары ночные, и тогда уже мне надо будет что-то серьезное со своей психикой делать. Раз сказала себе, табу! Все! То было и все! Лучше я полежу и о Петеньке своем помечтаю. Вспоминать буду, как он меня любил. Вот это, другое дело. Ложусь и специально так, сама себя разогреваю. Мысли путаются. Вроде бы о нем думаю, а они вперемешку все. Тут и Верка, с ее красивым и таким заманчивым телом, тут и Петя со своим членом. Все смешалось. Я и не поняла, что я сплю. Устала, намаялась и заснула.

Проснулась, лежу. Вот же черт! Присниться же такое?

Глава 2. Юная и запутанная

Не девочка, но и не женщина

Оставаться одной меня приучила жизнь. До замужества я довольно долго жила у своей тетки в другом городе. Приехала я к тетке, и она поселила меня вместе со своей Ниной, ее единственной дочкой. Нина была на несколько лет меня старше. И если я, осенью должна была идти в восьмой класс, то она уже второй год в техникуме училась, коммерческом и на следующий год заканчивала учебу.

Мой приезд стал для нее настоящим праздником. Мать ее все время поучала, и мой приезд переключал внимание на меня, или хотя бы часть этого внимания. Нина была своевольной девочкой и довольно раскованной. Может и правильно ее тетка гоняла? Видно было за что. И в этом я вскоре убедилась. Так или не так, но мне предстояло все эти годы прожить с ней бок обок, поэтому я сразу, же приняла над собой ее покровительство.

Тетка продавала на рынке все то, что добывал ее муженек. А он был настоящий добытчик. Работал шофером. И где бы он, не работал, он везде старался что-то стащить. Вот уж о ком можно было сказать с уверенностью, что если он не украл что-то, то считал для себя день потерянным. Иногда такое случалось, и тогда он приходил домой злой и все время измывался над своими девками. Пьяный был, конечно же. На другой день, правда, лез с извинениями и не всегда получал отпор. Тогда я слышала по ночам, как тетка с мужем занимаются своими делами.

Нинка такие моменты никогда не пропускала и под их любовную игру затевала игру с собой. Поначалу я была этим просто шокирована. Во-первых, от того, что дочь считает себя сопричастной с любовной игрой родителей, а во-вторых, то, что она это делала, почти в открытую, и при мне, не стесняясь. Я от их игрищ поначалу напрягалась вся, а так как мне было стыдно и неудобно при этом присутствовать, то я поворачивалась спиной к ним и зарывалась с головой под подушку. Лишь бы мне их всех не слышать.

Однажды Нинка так заигралась с собой, что полезла ко мне. Я уже дремала, так как тетка со своим мужем тоже угомонились наконец-то, и я уже засыпала, как тут почувствовала, что ко мне в постель лезет Нинка. Мне ничего не оставалось, как смириться с ее приставаниями. Ведь я очень боялась, что она наговорит матери на меня и та меня может просто выставить за дверь. Почему то я так тогда думала. Нинка забралась под одеяло, прижалась ко мне сзади и обхватила руками. Я попробовала отвести от себя ее и спокойно так говорю ей.

– А, это, ты, Ниночка? Тебе, что страшный сон приснился? Я подвинусь, ложись удобнее. Обними меня и у тебя сразу же страшный сон пройдет.

И зачем я ей тогда так сказала? Дура! Видно она по-своему мой поступок истолковала. Как только она меня обхватила руками, то я почувствовала, как она ладонь свою, под мою руку просунула и рукой своей мою грудь ищет. Я от прикосновения ее ладони вся замерла. Думаю? Что же дальше она думает делать? На всякий случай я ее руку своей рукой сверху придавила. Прижала, чтобы она там не очень-то мою грудь тискала. А она уже начала. Собственно, там и тискать-то особенно нечего было. Моя грудь только стала соками наливаться и очень даже болела временами. Особенно соски. А она как специально. Как только я ее рук прижала и не давала у меня на груди разгуляться, так она сразу же за сосок взялась. А мне ведь больно же! Я от ее надавливаний пальцами даже застонала. А она видно подумала, что мне очень хорошо и принялась мой бедный сосочек еще сильнее теребить и даже вытягивать. Мне больно, прямо до слез. Я не вытерпела и ей говорю.

– Хватит Ниночка! Успокойся. И отпусти мою грудь, мне неприятно и соску больно.

Она затихла вся. Ну, думаю, что сейчас встанет и уйдет. Не тут-то было! Опять лезет. И куда бы вы подумали? Ну, конечно! Туда и полезла. Я как ее пальцы почувствовала там, так сразу же ноги вместе свела и крепко сжала. Комар своего носа не просунет! Чувствую, что у нее ничего не получается. Я-то дурочка, радуюсь! Мне бы плакать тогда, а не радоваться. Она от злости и обиды засопела мне прямо в самое ухо.

– Ну, ладно! Глупышка! Считай, что ты первый раз от меня отбилась. Спи пока! Я же все равно до тебя доберусь, недотрога!

На следующее утро Нинка встала, как ни в чем не бывало. И еще надо мной подтрунивала. А я не знала, куда глаза девать. Не могла смотреть в глаза тетке и ее Ниночке. Обе они вставали развеселые, и мне даже казалось, что тетка догадывалась, чем занималась ее дочь, пока они вместе с мужем своим любились. По крайней мере, двери она никогда не закрывала. Все двери в доме всегда были открыты настежь.

Дом у них был частный, построен добротно. Муженек ее постарался. А так как дом стоял на горушке, то в сторону приусадебного участка внутри дома получался, как бы еще один полуэтаж. Здесь были мастерская, кладовки и кухня. Сбоку, в пристройке, баня, парилка. Здесь же была еще одна маленькая комнатка, в которую я попросилась на жительство. Тетка недоуменно пожала плечами, понимала, что с ее дочкой жить вместе не сахар, и согласилась на мой переезд к ним под дом. Таким образом, я получила возможность оставаться сама и у меня появилась, наконец-то своя комната.

Поцелуй

Пару дней я прожила абсолютно спокойно. Еще бы! Одна и в своей маленькой комнатке. Очень уютной. Я ее даже по-своему приукрасила. Мне бы не украшать ее надо было, а замок покрепче, запор от Нинки поставить! А у меня ведь и мыслей таких тогда не было. Глупая была и наивная. Считала, что Нинка меня в покое оставит.

На третий день, а вернее ночь, меня сонную разбудили какие-то непонятные для меня ощущения. Я все еще не проснулась и никак не могла включиться во все, что со мной происходило. Но эти ощущения как-то быстро прошли, и я с удовольствием опять разлеглась и заснула крепким сном праведной девы. Правда утром я увидела следы на своих трусиках, но не придала этому особого значения. Я их уже несколько дней подряд видела, но ничего плохого от этого не происходило.

Наутро, за завтраком, меня как обычно тетка спросила о том, как мне спалось. И когда я уже стала отвечать, то заметила, как ухмыляется Нинка, которая раньше меня позавтракала и заглянула на кухню. Я и значения этой ее ухмылке не предала. Подумаешь? Мало ли чего она может подумать. Но в школу я вышла позже, нарочно так поступила, что бы с ней не встречаться больше.

На улице я ее случайно видела и она мне несколько раз, сначала кивнула, а потом, подмигнула, как-то так, по-хулигански. Была пятница. Уроки закончились поздно, и я наконец-то поплелась домой. От сознания того, что я приду и снова попаду в свою комнатку, у меня и настроение сразу приподнялось. Шла и думала о том, чем заниматься стану. Пришла, стала переодеваться в домашнее и вдруг увидела на столе чистый лист бумаги, а под ним, что-то еще такое прикрытое. Я так и осталась стоять, с одной рукой продетой в рукав халатика, а другая в воздухе словно бы повисла. Это от того, что я под этим листом только что этой рукой обнаружила. Я стояла, и у меня учащенно колотилось сердце. Я впервые в жизни увидела взрослый журнал. Вернее, его обложку. А на ней то, что я запомнила потом на всю свою жизнь. Две обнаженные девицы, запрокинув в разные стороны головы, целовались открытыми ртами в засос.

Я тут же оглянулась, так как мне показалось, что я увидела Нинку в окне. На самом-то деле, она меня видела, а я ее нет. Она спряталась в баньке напротив и смотрела из темноты помещения, через малюсенькое окошко моей комнаты на мою реакцию. Я как дурочка, уставилась на обложку и с трудом пересилила себя. Не стала смотреть тот журнал. Оставила все так, как есть и вышла наверх, обедать.

Видно, я выглядела необычно, потому, как тетка меня спросила, не заболела ли я? А я и впрямь заболела. Эта картинка у меня застряла перед глазами, и я вроде бы что-то делала и куда-то смотрела, а у меня все перед глазами эти девицы в таком запретном и возбуждающем поцелуи. О том, что это работа Нинки, я и не сомневалась. Я ела, молча, а тетка все время мне о стирке, да о бане говорила. А я то и не включилась. Это она к тому, что сегодня будет баня, и все будут мыться. Так, что если что мне постирать, то я могу свое белье в тазики голубеньком замочить, а завтра постирать. А если не хочу, то тетка сама все постирает. Со всем бельем вместе. Не помню, что я ей отвечала, меня просто всю выворачивало от всех этих событий. Я ведь уже не раз мылась с ними вместе. Ну, тетка с мужем, так это понятно, а мы вдвоем с Нинкой, после них. Я из-за нее, как следует и помыться то не могла, Нинка мне все время мешала. Лезла ко мне, хватала, не давала спокойно помыться.

А вот теперь, после всех этих ее провокаций я и не знала, как же мне поступать? С тревогой я ждала, когда настанет наша очередь мыться. Приготовила все для бани, сложила на кровати. Все это время я сидела в своей комнате и слышала, как все происходит в соседней баньке. Слышала, так как единственное окно моей комнатки выходило прямо на окно баньки и когда там зажигали свет, то мне становилось все видно, что там происходит. Я зацепила на окошке занавеску из какой-то материи, потому и сидела на кровати и подальше от окна. Не хотела видеть. Сидела, но все слышала. Не передать всего этого словами, когда мужчина с женщиной вместе моется. Я хотела того, или не хотела, но все слышала. И как он, ее называет ласково. И как тетка его, а потом, как он к ней пристает, домогается и как она с ним жеманничает. А потом, потом я зарылась с головой в подушку и старалась не слышать их шумные восклицания, страстные вздохи и стоны. Эта их помывка во мне все разбередила. Я лежала и не слышала, что в комнату вошла Нинка. Я даже вздрогнула от ее прикосновения и вылезла из-под подушки с красным лицом. Нинка присела, положила руку и стала мне слегка поглаживать голую ногу.

– А ты, хотела бы так же? – Спросила она.

– Как, как? – Жалко так, трусливо спрашиваю.

– Ну, так! Так, как они!

– Не понимаю, как?

– Все ты прекрасно понимаешь! Не корчи из себя дурочку. Я же о твоих похождениях дома все знаю! – Опрокидывает она меня своим откровением.

– Ну, что? Что ты знаешь? Что ты можешь знать обо мне? Что вы все лезете! Лезете!

– А я о тебе знаю! Знаю, что ты хоть и маленькая, а уже и не девочка! Ведь так же?

– Ну, хорошо! И не девочка! Так что же теперь? Выходить на улицу и платье задирать? Давать всем налево и направо? Так, по-твоему?!!! Я что, должна стать такой же как… – Замолкаю и смотрю на нее с укором. – Я, что же, должна прошмандовкой стать? И этой штукой себе на бутылку зарабатывать? Так по твоему?

– Обидно ты мне говоришь! Девочка!

– Ага! Все-таки девочка!

– Ну, да! А то, кто же еще? Кто, как не ты, моя девочка, меня к себе притянула и позволяла ласкать? Уже который раз. И разве не я тебя ласкаю? Прихожу к тебе ночью и ласкаю. А ты даже дверь не закрываешь? Ждешь, значит! Что ты скажешь?

Я задыхаюсь от этой ее наглости. Оказывается, это правда? Правда, что она меня каждую ночь ласкает? И как это так? Как она ласкает? Что она делает с моим телом?

– Ну, ты наговорила? Наговорила такого, что прямо и не знаю. Почему же я всего этого не чувствую, вернее не знаю?

– Да потому, что я тебе каждый раз успокоительное подкладываю! Ты, что? И не поняла до сих пор?

– Что? Как ты посмела? Кто тебе разрешил, дура? Почему ты мне ничего не сказала? Как же так можно? Без моего спроса и без моего ведома, человека травить! Ты, что в тюрьму захотела!

Сидим молча. Я обижена, очень обижена. Она это чувствует. Наше молчание прерывают звуки из бани. Оказывается, он опять домогается, она отказывает. Мы слышим, как она отбивается от его приставаний. Первой не выдерживает Нинка и начинает потихоньку хихикать. Потом мы слышим, как он ее уговаривает.

– Ну, родненькая! Давай! Давай, хоть еще разик?!

– Ну, какой разик? Уже были два разика. Хватит на сегодня.

– Бог велел троицу. Ты, что же против его повелений?

Потом мы слышим, что заветы всевышнего оказываются превыше терпения тетки.

– Сейчас она его попросит самым кончиком. Только самой головкой. Вот сейчас, слушай.

И тут я слышу, как тетка, и впрямь, вся в ожидании наслаждения просит его.

– А теперь, милый! Сделай мне самым кончиком, только половинкой головкой! Вот так! Нет! Еще нежнее, еще меньше. Делай так, а я потом все сама устрою. Ой! Ах! Еще, милый, еще! Не глубоко..о..о! Только кончико..о..о..ом! Са..а..а…мым ко..о..о..нчи..ко..о..ом!

Мы уже прыскаем вместе, и Нинка наваливается на меня. Она уткнулась в меня, и смеется мне прямо в грудь. Я чувствую ее горячее дыхание, тепло ее тела. А до слуха доносятся призывные звуки любовной игры. Сама не заметила, как мои губы наталкиваются на ее мягкий и смеющийся рот. Секунду, мгновение мы замираем. И в тот же миг слышим, как тетка кричит.

– А вот, так! А вот, так!!!

Затем, вместе с радостным выкриком тетки ее губы сливаются с моими. И пока я оглушаюсь ее поцелуем, то все равно мой слух успевает запечатлеть радостный и вожделенный возглас.

– А…а…а!!! Ах!!! – А затем. – Вот, хорошо!!! Вот, как!!! А…а…а!!!

И Нинка мне шепчет горячим дыханием.

– Вот, хорошо! Вот, и нам хорошо, как! К…а…а.. к!!!

Потом я оглушаюсь всем происходящим. Я не отвечаю, и не ищу ее губы, а это она сама целует, и я чувствую, ее полные, горячие, скользкие губы. И я вдруг забываюсь. Меня оглушает все это и то, что происходит со мной, и то, что твориться за стенами. И пока я чухаюсь, стараясь понять и разобраться во всем, то она уже прижимается к моим губам до боли, то подхватывает мою одну губку и тянет ее, напрягает, а затем снова целует, отпуская. Она играет ими, моими губами как с своими. Я впервые целуюсь с такими желанными и нежными губками. Которые не просто горячие и живые, а нежные и такие податливые. Но все, что она себе позволяет, пугает меня. Я не могу и не решаюсь ее оттолкнуть от себя, так как боюсь, что она начнет меня упрекать и тетка с мужем услышат. Наконец я не выдерживаю такое испытание и пытаюсь ее отпихнуть от себя. Однако вместо этого у меня получается что-то другое. Сама не замечаю, как мои руки, вроде бы отталкивая ее от меня, упираются и находят ее грудь. Я обжигаюсь ощущениями от ее тела. Мягкой, упругой и в то же время необычайно нежной женской груди. Я не могу изменить положения рук, так как она прижимается ко мне, шепчет что-то страстно и ищет мои губы. Все меня сдерживает и не дает испытать всей полноты близости с ее телом. Мне мешают ее одежды и лямки, застежки. Я замечаю, что так увлекаюсь, что уже сама с ней целуясь и все время, сжимаю и настойчиво тереблю ее теплую и упругую грудь, которую сдерживают ткани бюстика. А потом я опомнилась. Да, что же такое я делаю? Я чувствую, что в ней задыхаюсь. Вырываюсь, отрываюсь от ее губ, а она вся во мне, тянется следом за моими уходящими губами и целует все, что попадается ей на моем лице. Я вроде бы должна сделать, что-то, что бы прекратить все это, а я наоборот, блаженствую, я замираю и от волнения страстно дышу. Но вот и она отпадает с моего лица, обсыпая меня нитями своих чудных и легких волос, которые щекочут и будоражат кожу лица. Я закрываю глаза и купаюсь в волнах мягких прикосновений ее волос и запахах. И тут, я, почему-то потянула ее на себя и с удовольствием ощущаю все полноту и весомость его тела на себе. Меня эта тяжесть ее не просто придавливает, а наслаждает. Я упиваюсь этой тяжестью, горячим дыханием у самого уха и запахами ее живого и молодого тела. Чувствую всю ее теплую, объемную и осязаемую. Она навалилась и обнимает меня, а я стала такая безвольная. Я позволяю ей целовать и обнимать себя, гладить горячими и настойчивыми, нежными руками. Я забываюсь. Борюсь с собой. Где же отпор мой? Почему я смеряюсь? Почему не отталкиваю ее, почему? Что случилось? Ведь так же нельзя! Ведь я же не маленькая уже. Почему я цепляюсь? Почему, почему?

Мы очнулись уже в темноте и, почему-то смущаясь, поправляем одежды. Слышим, как по дому расхаживает поистине счастливая женщина и мягко зовет нас.

– Нина, Наташа! Девочки! Где вы? Купаться! Идите купаться! Вода стынет. – И потом, через несколько десятков секунд.

– Девочки! Купаться! Быстренько!

Пробы

Первое время мы сидим и даже не разговариваем. В бане тепло и я с наслаждением принимаю это излишнее тепло. Оно приятно разогревает тело. Потею. Я не вижу, но чувствую ее присутствие рядом. Это ее обнаженное тело, которое рядом, за моей спиной не дает мне мыслить и что-то разумное делать. Оно так возбуждает, волнует. Я даже боюсь смотреть в ее сторону. Поэтому я и сижу так. Прикосновение ее горячей руки, словно обжигает плечо, будоражит, волнует тело. И я начинаю ощущать, может даже впервые, как во мне начинает шевелиться женское начало. Оно проявляется в ощущениях. Ощущения тяжести и тепла внизу, протяжных потягиваний желания по всему телу. Я ощущаю, как моя грудь вдруг начинает побаливать. Смотрю и вижу, как мой сосок на глазах сморщился и напрягается. Положила руку и ощутила, как он возбуждающе отвердел и остро уткнулся в ладонь. Мне так приятно, что я забываюсь на мгновенье и сжимаю ладонью грудь. От этого у меня все внизу подтягивается и напрягается. Она словно чувствует мое настроение и уже второй рукой, положила на плечи и мягко заваливает на себя. Я, не сопротивляясь, откидываюсь плавно. Лежу и вижу над собой ее раскрасневшееся лицо и свисающие на меня ее мокрые волосы. Она покачивает головой и своими волосами слегка поглаживает мое тело. От этого я закрываю глаза и чувствую только, как ее волосы касаются лица, моей груди и, напитываясь моим потом, липнут и тянутся. Прикосновения ее рук на моей груди сразу же вызывают во мне желание. Пока я еще не понимаю, что это именно оно, это желание, но я уже принимаю его, как должное. Отовсюду тепло. От ее тела, на которое все еще опирается моя спина и от ее рук, которые легли и приятно прижали, касаются груди. Только теперь они не терзают, не тянут пальцами за соски, а нежно прижались и возбуждают. Я до сих пор не понимаю, почему. Почему я так сделала? Моя рука сама сползла и легла у меня между ног, которые я тут же сдвинула. Но пальцы предательски лезут ко мне туда, куда мне так хочется. И я, начинаю гладить и трогать ими себя там, лежа перед ней, обнаженной. Я такое себе не позволяла никогда, а теперь почему-то мне этого хочется. Так мы и проводим время. Я лежу, а она сидит и смотрит. Наконец я чувствую, как во мне разгорается что-то, пока мне не понятное. Кончики пальцев, которыми я погрузилась в себя, ощутила сладостное возбуждение. Мне нестерпимо хочется им поделиться с ней и я, вдруг шепчу ей.

– Потрогай меня. – И смутившись, своей откровенности добавлю. – Пожалуйста!

Она пересаживается мне в ноги, которые я подтягиваю, согнув в коленях, и тут же раздвигаю перед ней. Она смотрит туда, ко мне и мне от этого не стыдно, а наоборот, только приятно. Затем она неуверенно опускает руку, и я чувствую, ее пальцы, которые слегка дрожат и касаются моих девичьих губок и еще чего-то в моем лоне. Эти касания так захватывают меня, что я невольно хватаю и прижимаю к себе ее руку. Видимо я ее напугала этим, так как она замирает. Тогда я ее нежно и тихо прошу.

– Трогай! Не бойся, прошу тебя!

Она поднимает лицо и я вижу, ее тоскующие глаза, чувствую, как ей самой того же хочется. Я смотрю на ее лицо, потом перевожу взгляд на ее грудь и вижу, как она тяжело отвисает, и что у нее соски съежились и торчат остренькими пипками.

– Ложись. Я тоже хочу тебя чувствовать.

Она моститься рядом со мной. Я обхватываю ее горячее и мокрое тело рукой и прижимаю к себе. Минуту мы лежим и блаженствуем. Она совсем не похожа на себя. Сразу же стала маленькой и послушной девочкой. И пока мы лежим рядом, на разных боках я смелею и начинаю гладить ее тело. Рука плохо слушается, тело намокло и тогда я говорю ей.

– А давай! Я намылю тебя и поглажу. Ты хочешь?

Она садится и молча, кивает, почему – то даже потупила взор. Я поняла, что она ждет от меня. Пока я намыливаю мочалку и ее спину, она все время молчит. Но, как только я стала намыливать ее тело, она вдруг возбуждается и начинает мне говорить всякую ерунду. За этим занятием нас и застает ее мама.

– А я уже волноваться стала. Не слышу и не вижу вас. Дай думаю, посмотрю, как дела у вас обстоят?

Она с тюрбаном на голове, закутала и сушит мокрые волосы и по-деловому лезет везде. Вышагивает на месте своей недавней сексуальной баталии с мужем, видимо старается, следы за собой замести, догадываюсь я.

Потом, как всегда, дает указания, и мы вдруг взрываемся смехом. Она стоит и не понимает ничего, хлопает обиженно глазами.

– Ну, что тут смешного? Кобыляки вы! Отрастили телеса и ржете, как кобылицы! Что такое я сказала смешного?

А мы еще сильнее смеемся и она, махнув рукой, уходит, явно обиженная. Так и не поняла она, от чего мы так смеялись. А ведь она в точности повторила свою же фразу.

– Вот так, вот так хорошо! – Говорит она сейчас, убирая незаметно, как ей кажется, с глаз долой следы своих сладких утех.

А напоследок, все равно вставляет свои указания насчет стирки.

– Вот же! Неугомонная какая? И это все после стольких то раз?