Текст книги "Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Пролог

Глава 1. Искушения плоти

Знакомимся

Чего не случается в суматохе?

Посиделки по-деревенски.

Это что, заложено от рождения?

Глава 2. Юная и запутанная

Не девочка, но и не женщина

Поцелуй

Пробы

О Гайках и Птичках

Нинка и Левка

Открытие Америки

Второе открытие Америки

С Америкой одни неприятности

Краденое несчастье

Дача

Нормальные пацаны

Эпилог

Пролог

– Нет! Нет! Нет! Мне бо-о-ольно!!!

– Ах ты, маленькая сука! Ты еще смеешь кусаться!!!

– А вот так! Так будет лучше? Как тебе?

– Нет! Прошу тебя! Так еще больнее!!! Так нельзя!

– Что? Не пойму? Что ты сказала? Ах, ты бл…..душка, малая! На тебе, на!!! Или тебе своей… не жалко? Ах ты, проститутка малая! Вот тебе, вот!

Просыпаюсь в холодном поту. А сердце все еще не может очнуться от страшного сна. Я пока нахожу в себе силы, что бы справиться с этим, но все равно я так, же испугана, унижена и оскорблена, как тогда! Как тогда.

Не была я проституткой тогда и никогда не буду! Что бы, не случилось. Умирать буду, а не стану! Никогда! А этого, того, что случилось? Никогда не забуду! Никогда!

Нет! Не забуду!

Глава 1. Искушения плоти

Знакомимся

Смотрю на себя в зеркало.

– А я ничего! Красивая!

Вот уже сколько раз смотрю и все никак наглядеться на себя не могу.

– Так! Что это у нас? Прыщик? Откуда!

– Вот же, говорила Петьке, брейся опасной бритвой, а он все станочком, станочком! Вот и поколол щеку. Ну, я ему дам! А вернее, не дам! Вот так! Возьму и не дам. Посмотрим, какой на другой день он будет выбритым. К слову сказать, следующим утром он пытался меня обнять и уже притянул к себе, но я выскользнула. А вот его прикосновение к моему лицу я запомнила. Идеально выбритая кожа! К тому же, приятно пахнет лосьоном, который я ему сама выбирала. Ну, да ладно! Надо приниматься за дела.

И пока я обдумываю свои домашние дела, мысли о сексе все время проскакивают в моей голове, приятно освежая память и слегка будоража тело.

День проходит в домашних хлопотах. Приготовление еды, стирке белья и уборке.

При этом мне приходится сразу делать несколько дел, иначе не успею. Этому я научилась у нашей соседки по дому, Верке. Ей приходится нелегко, с мужем и тремя детьми, но все равно она выбирает минутку и зовет меня к сетке забора, отделяющей половинки нашего дома.

– Соседка! Ты выйдешь? На минутку, выйди. Давай поговорим.

Минутку не получается и только запах чего-то пригорелого с кухни, отрывает ее от беседы со мной. Ничего особенного в ее разговорах. Все о детях, их воспитании и вскользь о муже. Почти никогда о себе. Несмотря на то, что мы уже около полугода соседи я до сих пор мало что о ней знаю. Каждый день вижу ее фигуру, мелькающую за окнами или на грядках, но, кроме внешности ничего о ней не знаю.

А у нее выдающаяся внешность. Вот есть такое понятие, Русская красавица. Так это о ней. Как говорится, краса и стать. Стать отражена в походке и фигуре. Даже слегка полноватой, не костлявой какой-то и не худой. Она рослая, тело налитое и не дряблое, несмотря на рождение трех детей. Грудь большая и тяжелая. А по тому, как она ее все время поправляет, понимаю, что она ей даже несколько докучает. Ну, а лицо, так это просто с картины. Черты правильные, брови и ресницы светлые и густые, глаза серые, прикрыты слегка приспущенными по краям глаз веками. Рот и губы совершенны и очень эротичны. Даже мне иногда становится завидно, что мне ничего от такой красоты не перепало. Может быть только, кажется, а на самом-то деле перепало, только кое, что?

Они приехали и заняли вторую половину пустующего дома. Петя продал им эту половину, доставшуюся ему по наследству, хотя другим не уступал в цене. Может от того, что муж ее Василий, как и он сам служил на флоте, а может ему соседка приглянулась? Я даже первое время все ее ревновала, пока не успокоилась, узнав, что у них большое семейство. Но, кто его знает? Секс и любовь такие чудеса творят! Только диву даешься.

Чего не случается в суматохе?

Сегодняшний день прошел в суматохе.

Утром рано, часов около семи, разбудил стук в калитку. Как будто нет звонка? Примчался вестовой из части и Петенька сказал.

– Ну, началось. Идем болтаться на рейд. А там посмотрим? Командиры грозились в Африку нас загнать, так, что все может статься! Крепись, детка. Одной тебе куковать придется.

О том, что такое могло быть, он говорил накануне. Говорил, что возможно они уйдут к Африке, и там будут болтаться на рейде какого-то дружеского нам государства, пока их не сменят другие такие же горемыки. Причем, эти бултыхания, как он говорил, просто душу выматывают. Месяц или два они будут вблизи берега, а вот ступить на него не моги. Только он и командир смогут изредка сходить на берег. Командир по делам, а он за продуктами. Петенька раньше служил в бригаде на строевой должности, был сначала заместителем командира роты. Теперь перешел на штабную должность. Говорил, что под ДМБ. Ему еще до этого, как до лампочки, это когда стукнет сорок пять, а там и военная пенсия. Надо ли говорить, как он ждет ее. Ждет и немного побаивается. А я его подбадриваю и всячески успокаиваю. И говорю, что и на гражданке люди прекрасно устраиваются, тем более он! Он за свои календари прошел огонь, воду и медные трубы. И воевал и высаживался и обеспечивал соблюдение всяких там конституций. Одним словом, он все время был при деле и постоянно отличался.

А накануне он отличился особо. Самое главное, передо мной. Это я о его способностях. Кстати я и полюбила его, можно сказать за эти способности. Ну, это если и так, то не совсем уж, правда. Просто у Петеньки бывают такие сексуальные срывы, что я его даже не признаю, как своего Петеньку. Он становится для меня как бы чужим. Чужим, но это в хорошем понимание этого слова. То есть таким, каким я его редко знаю. На него, как будто что-то такое находит, и он становится просто неудержимым. Я никогда не могу к этому привыкнуть и приготовиться. Вот и вчера так.

По времени он уже должен был возвратиться со службы, и я ждала его прихода, но не раньше, чем через полчаса. Он влетел, когда я возилась с тряпками на полу, и сразу же набросился на меня. Повалил на пол. Я пробовала его вразумить. Куда там! Прижал прямо к мокрому полу и. Ой! Вспоминаю, и у меня все зудеть начинает. Так, прямо на полу и начал. Господи, что он со мной вытворял? Именно так. Вытворял. Потому, что это нормальным сексом не назовешь. И не я его направляла, как это я делала всегда, а теперь он. Не давал мне опомниться, воздуху глотнуть. Как только свалил, так сразу же халатик задрал, трусы, чуть ли не порвал, так потянул. Трусы эти, между прочим, он мне их сам подарил, на восьмое марта, в комплекте с бюстиком и сорочкой. Красивые такие и мне очень понравились. Только я потом его все время допрашивала. Кто это ему подсказал, что же мне надо? Не мог он сам выбрать и размер и фасон. Ну не мужское это дело. Чувствовала, что ему кто-то подсказывал. Бабу же не обманешь?

Ну, так он меня прижал животом к полу, а сам сзади. Я и представить такое не могла, что так можно в меня войти. Хорошо, что я накануне привела в порядок свою пидочку. А то бы прямо с волосами всю туда бы затащил. Один раз уже было так и мне было очень больно, когда он входил сзади. Потерлась вся. А в этот раз я и ойкнуть не успела. Раз и уже чувствую, как он ворвался и сокрушает все там во мне. Я пробовала его отвадить. Ну не хотела, чтобы так, прямо на мокром полу и так прямо сразу. К тому же я и не подмылась даже. За день навозилась и там подпотела. Хотела ему помешать и сильно попку сжала. А оказалось наоборот. Чуть сразу же и не кончила. От этого сжатия попки, мне еще сильнее захотелось. А Петенька просто обезумел. Как начал молотить! Я уже испугалась, что не выдержит пидка. Ведь я же не какая-то там, рожавшая. Я еще можно сказать, что мало обстрелянная. Пидулька моя не сильно то и разработана. Мне и больно под ним, но меня так захватило, что я всего неудобства даже не чувствую. И что он на меня всей тяжестью навалился, и что я уперлась на пол и мне больно. Ничего не чувствую! Ловлю только его член. Вернее, ощущения от его бешеных ударов. Матка сразу же в тонус. Я стонать стала, а вернее стону и чуть ли не кричу. Хотя ничего сама и не слышу. Мне так хорошо, меня, его колотушечка просто распирает, растаптывает всю. Шпигует, насаживает, бьет прямо в самую матку. Мне и больно и я эти удары ловлю. Все сразу и одновременно. Кончили вместе. Сразу и быстро. Я от этого ощущения словно бы захлебнулась. Мне так хорошо, меня словно по воздуху кто понес. А ведь я же на полу. На голом и мокром полу, да еще и он на мне сверху! Ничего не чувствую, только хочу его еще и еще! Уже возвращаться в свои ощущения стала. Сразу же почувствовала тяжесть, неудобство. А он вдруг чувствую. Нет! Не думает выходить. Опять ощутила, что у него там не тряпочка, а мальчик, мужчина! О-го-го, какой! Живем! Я даже застонала от этих ощущений!

– Давай, – говорю, – еще! Давай, Петенька! Давай родненький!

И словно он меня слышит, словно бы я уже им управляю, а не он. Вся превратилась в одну большую ямку, дырочку. Впитываю его в себя, засасываю. И мне так хорошо! Кричу ему.

– Петенька! Давай, давай миленький мой! Сильнее! Еще, еще!!!

Обезумела прямо, баба. Еще бы! Я от всего, что мы делали, не просто улетаю, а работаю, стараюсь. Тружусь под ним. Вся напряглась, уперлась в пол, а пидку свою старюсь выставить и расслабить. И так у нас с ним все замечательно идет! Просто прелесть! Думала, что я долго второй раз буду. Куда там! Чувствую, что ко мне вторая волна накатывает. Меня в пот бросило. Я вся дрожу. Обезумела прямо.

– Еще! Еще! Епипи! Епипи! – кричу ему и прямо матом. Мат заменила на пи-пи.

А ведь я же и не ругалась никогда до этого, а тут прямо нашло на меня, ору ему.

– Епи! Епи!

Ну и допросилась. Он в меня так вошел, что я по полу поползла прямо с ним вместе. Да, да! Не поверите. Вместе с ним! Ползу, а он на мне сверху! Представляете? А потом, отключилась. Очнулась от того, что с меня его тяжесть сползла. А мне наоборот. Мне сейчас его тяжесть, как некогда хочется ощущать и его тело сверху чувствовать. Вот ведь странно как? Только что мне от его веса было так тяжело, что мне казалось, что будто я вся раздавлена, даже задыхаюсь. А тут, наоборот! Мне хочется, чтобы он так и лежал, так бы меня и прижимал дальше к полу. Вот же, как странно? Ну, что мы за народ такой бабы?!

А потом я встрепенулась. Разбередил он меня, мой мальчик! Ой, как же сильно он разбередил!

Я приподнялась, трусы тяну и скорее на кровать, в соседнюю комнату, а он за мной. Догнал, завалил, но теперь уже на спину. Я только успела ноги раздвинуть и его ими обхватить. Но куда там! Он как стал меня опять крушить. Бьет, не жалеет. Мне и больно и уже чувствую, что я и не вытерплю вовсе этих его ударов, а мне все равно этого хочется. Вот таких ощущений. Диких и грубых. Будто меня насилуют. А ведь не как будто, а он и впрямь насилует. Не дает мне опомниться и даже сказать что-то. Зверь прямо какой-то. Я под ним вся распласталась и разметалась. С меня пот градом, с него тоже. Запыхался он, мой родненький, а его инструмент и не думает успокаиваться. Торчит, как монумент. Мало того, что крепкий стал, так еще и в размерах прирос. Так, что если бы не акробатика до этого на полу, мне бы худо пришлось. Еще бы! Такую штуку в себя и из себя выстреливать. А то, что он выстреливал, так это точно. Все время строчит, как из пулемета. Крупнокалиберного такого пулеметика.

– Та, та, та!!! Та, та, та!!!

У меня все там внутри, как будто бы онемело. Он стучит, бьет в меня, а у меня все ощущению вроде бы как не свои, все притупились. Как будто бы я лежу под наркозом. Но это оказывается, обманное такое впечатление. Потому, как через несколько десятков секунд я вдруг чувствую, что меня просто там все разрывает. Взрыв какой-то в моем теле происходит, только замедленный. Я уже думаю, что сейчас умру. А вернее, не думаю, чувствую, что так и станется. Еще его удары, а потом, он вдруг замер. Я от такой неожиданности взрываюсь. Кричу и просто ору ему с возмущением.

– Что ты остановился! Работай! Давай! Работай, работай же, наконец! Двигайся, двигайся!!! Ну, же…

А он не двигается. Тогда я сама его толкать бедрами стала. Заелозила, стала подбрасывать. Кручусь, толкаюсь и даже кусать его стала. Так меня разбирает. У меня словно наваждение какое-то. Ничего не чувствую и не понимаю. Мне надо только его движения. Только эти его удары. А их нет. Они не происходят. И тогда я уже во весь голос, только ему хотела крикнуть, как он вошел разик, а потом еще и еще и еще. И пошло и поехало! Да с такой ведь энергией и так мне этого не доставало, а тут, как будто бы все повторяется сначала. Я уже хотела сказать ему, даже рот открыла, но вместо этого, вдруг, как заору. Это от того, что стала кончать. Меня все скрутило, выгнуло дугой и я не помню как, но головой, о спинку кровати, как трахнулась! Не чувствую даже этого. Мне казалось, что тогда об меня можно было и доски ломать. Так я вся напряглась и исходилась. Вообще улетела. На тот раз надолго. И глаза от чего-то закатились. И не дышу. Все! Конец мне! Испарилась. Лечу себе легким перышком.

Ночью проснулась от настойчивого желания. И пока я соображаю, от чего это и почему, чувствую, что это меня Петечка язычком ласкает. И так хорошо, так настойчиво, что я сразу же начала постанывать, а потом говорю ему тихо.

– Любимый! Мальчик мой!? Почему ты не спишь? Тебе надо спать. Ну, что ты припал к ней и все ее трогаешь и трогаешь? У тебя будет еще время. Спи, родной мой! Спи!

Говорю, а самой так хочется, чтобы он меня не слушал и продолжал так же. А он и не думал слушать. И пока я его уговаривала, он во мне до таких местечек добрался, что у меня просто дух уже стало захватывать.

– А… а… – Стону я. – Ну, что ты, миленький! Что ты, любимый?

И я вместо того, что бы оттолкнуть его, наоборот, обхватила голову руками и стала к себе прижимать там. А ноги мои, сами в разные стороны разошлись и вверх задрались. Словно не жена я, а девка дворовая. Давалка бессовестная. Но мне в тот момент не до того было. Я вся внимала его. И не просто внимала, а впитывала, всасывала его и его бесподобный язык. Между прочим, ничуть не хуже, чем его член. Он так же настойчив и активен во мне и работает, как заведенный. Трудится! Старается! Шлифует меня. И это после стольких трудов? Сначала вспахал меня, а теперь просто шлифует. Заглаживает.

– Ой! Как же приятно!

Посиделки по-деревенски.

Уже месяц, как наши мужики в морях.

Когда уходил Петенька, я увидела, что Вера тоже провожает своего Василия. Она была заплакана. Я, как могла, ее успокаивала и говорила, что этот вызов ненадолго, а Верка говорила, что наоборот. Видно ее сердечко сильнее моего предчувствовало разлуку. Она оказалась права. Мужики наши ушли и надолго, а мы остались вдвоем. Я и Верка, соседка.

Почему же я сейчас это вспомнила? Да потому, что у меня всегда возникали новые встречи и связи именно в период моего ожидания. Ну, хоть бы на этот раз такого не должно произойти. Так как я с Веркой, и мы с ней вдвоем, ждем наших мужиков. Кстати, надо бы зайти. Я так и поступаю.

Мы уже второй час сидим с соседкой, у Веры на кухне и болтаем о нашей бабской жизни. Эти разговоры могут длиться часами, но мы их продолжаем потому, что задумали вместе париться, и ждем, пока вода и банька нагреется. Я почему-то испытываю внутреннее напряжение, и даже какое-то волнение. До сих пор я не была с Веркой настолько близка, что бы вот так, посидеть часик и поболтать, а уж тем более, так и в баньку вместе сходить. А тут у меня родственная душа появилась и потому потянуло. Ведь вместе мы без мужиков то наших. И уже месяц, как, все одни, да одни. Потянуло меня к ней. За сочувствием и поделиться тоской. А может, еще зачем?

Однако решение принято и мне не хочется поддаваться каким-то там глупым предчувствиям. Подумаешь? Две бабы решили в баньке попариться!

Разговоры пошли уж больно задушевные. Мы все вспоминаем по очереди. То я, то она и рассказываем друг дружке о своих сокровенных тайнах.

Так я узнаю, что Вася у нее не первый и что он взял ее, что называется прямо с чужих рук. Она уже была замужем, а с ним познакомилась случайно. Он к ним в деревню приехал и гостил у дядьки своего. Ну, а как в деревне? Все обо всем знают. Так и она узнала, что в соседнем доме моряк гостит. И не просто моряк, а парень красавец, мичман. Это Вася только школу мичманов закончил и перед началом службы к дядьке своему заехал в краткосрочный отпуск. Она мне говорит, что случайно с ним увиделась и сразу же влюбилась. С первого взгляда. А я ей стала возражать.

– Не бывает ничего случайно! Это ты уже настроилась на встречу с ним и потому так у тебя все и получилось.

Она не возражает, молчит. А потом вздохнула и говорит.

– Да! Наверное, ты права. Я ведь замуж то и не выходила. Вернее, меня насильно выдали. Никто меня ничего не спрашивал. А вот так взяли и с бухты – Барахты, да и сказали, чтобы я готовилась к свадьбе. За кого? Почему же сразу и замуж? Никто и не спрашивал меня, хочу ли я?

– Подожди, подожди. – Говорю я. – Это что же? Царское время, что ли? Почему же ты согласилась?

– А потому, что была уже беременная и носила своего первенца. Вот почему!

– Так ты от него, от своего первого мужа, что ли?

– Ну, ты скажешь, тоже. Кто же замуж идет не глядя? Вот такие, как я и идут. Да к тому же, я ведь без матери воспитывалась. И подсказать то мне было некому, что надо предохраняться. А я как стала на эти беседы ходить, так в первый же вечер и угодила под парня. Сама даже не поняла, как?

– Что это за беседы такие?

– Да у нас в деревне так сход молодежи называли. При этом все девки и парни обязательно только по парам. А пары те назначали. Не выбирали. А вот как пришла, так мне сразу же парня и приставили. Я и оглянуться не успела, как он меня уже на сеновал затащили.

– Постой, постой! Я, что-то ничего не понимаю. Почему же ты на сеновал полезла? Ты, что же не понимала, зачем туда тебя тянут? – Верка молчит, а потом, вздохнув, тяжело, отвечает.

– Ты, знаешь. В деревне все не так. Там у нас верховодили старшие. Парни и девки. Они нас и распределяли между нами. Решали, кому с кем и где быть. Так, что ничего я не решала. И потом, отказать нельзя. Ославят на всю деревню. Это, чтобы другим неповадно было. Так, что хочешь, не хочешь, а иди. И шли. А куда деваться?

– Ну, и напрасно! – В сердцах восклицаю я. – Я бы никогда не согласилась вот так!

– Ну, а у меня так! И потом, попробуй возрази, только. Так тебя еще и поколотят. Свои же отдубасят. И ты знаешь, что так же и у родителей было, и у всех других. И потом, у нас пол деревни Морозовых и пол деревни Смирновых. Во, как! Все друг другу родственники!

Я ее слушаю и ничего не понимаю. Дикость какая-то. Да, и только. Ну да ладно, вижу, что ей мои комментарии только мешают рассказывать, поэтому я замолкаю.

Потом она мне рассказывает, как с Васей они, из той деревни ночью, убежали. И всю дорогу оглядывались. Все боялись, что за ними погоня увяжется. Но Вася опытный. Он перед их бегством выставился. Как будто-бы по случаю своего мичманства.

– Так он меня и купил за ящик водки. А вернее, украл. У самого моего мужа и украл. Из-под самого носа. Посадил меня рядом с собой, а моего взял да и споил. А сам и не пил. Прикидывался только, что с ними выпивает. А потом он мне рассказал, что выкупил меня у моего прежнего мужа за ящик водки. Договорился с ним, что тот меня отдаст.

– Но, только, чтобы все без обману. Как сговорились! Я, тебе, морячок верю. Другому бы, не отдал. А тебе верю! Вот тебе Верка, только сперва гони ящик водки! – Вот так он говорил Вася.

Мне, конечно, все это в диковинку. И я ей говорю об этом. А Верка отвечает, что такие порядки у них установлены были еще тогда, когда их родители пацанами и девками бегали. Ну, что тут возразишь! Деревня, она деревня и есть!

Она по такому случаю, что вспомнила, предложила выпить по рюмочке. А я и не возражала! Пожевали, закусили. А потом еще по одной, и еще. Сидим и молчим. А Верка снова, продолжает, свои невероятные истории.

– А еще я тебе скажу, что так уж повелось. Чей род верх взял, скажем, Морозовых, так все Смирновы стонут. А я-то Смирнова была! И тайно от всех встречалась с Коленькой Смирновым. Он нам дальним родственником приходился. А такого было нельзя. За этим строго следили. Так вот с Коленькой то своим я впервые поцеловалась с парнем-то, и он меня так ласкал, так любил! По всякому, и не только туда. А я дура-дурой, думала, что так у меня с мужиками всю мою жизнь будет. Сей час! Я и забеременела от него. А потом, уже при Васе, Коленьку своего, первенца родила. Вот потому и молчала, когда меня выдавали за Морозова. Нельзя было и слово сказать. Свои бы и убили, так как все бабы в деревне других, своих любили, а замуж их за других выдавали. За то, что мы, Смирновы, красивее их рода были, за то, что своих продолжали любить! А Морозовы на нас знаешь как? Я вот даже сейчас вспоминать не решаюсь, как они унижали жен своих. Мало того, что мужа своего надо было обхаживать, да ублажать, так еще и смотрины устраивались.

– Какие такие, смотрины? – Спрашиваю с любопытством. Так как чувствую, что услышу что-то такое, о чем только догадываюсь.

– А вот такие! Муж велит баню топить, а к нему на смотрины не только братья, но и сестры приходят и все в одну баню. Понятно, что все хоть и дальние, но все, же родственники. А там тебя уж не пожалеют. Они все прикрылись, а я должна голой, при них. Абсолютно голой, суетится. Мало того, что муж мой, будь он не ладен! Так и родственников я должна еще ублажать.

– Ну, это уже слишком! Как же так, – Говорю. – Муж и свою жену? И кому? Это же просто свальный грех какой-то! Свингерская вечеринка.

Верка видимо не расслышала и повторяет, коверкая.

– Во, во! Свинарская вечеринка и есть!

– Давай, выпьем, что-ли. Мне от этих воспоминаний, даже неудобно как-то перед тобой. Ты уж прости! Уж как-то так у нас с тобой все задушевно пошло. Вот я и разоткровенничалась.

– Да, нет Вера! Это ты меня прости! Прости, что без спроса, в душу к тебе лезу.

Выпили и опять сидим молча. Я смотрю на Верку, красивую, стройную бабу и мне не вериться даже, что она через все это прошла. Как-то все, о чем она мне рассказывает, с ее красотой не вяжется. Уж больно она красивая баба. Эх! Если бы не тоска эта, так я бы и за ней приударила. Но, но! – Говорю себе. – Что это за мысли такие. С голодовки, что ли?

– Ну, что? – Спрашивает Верка. – Пошли мыться? Подруга моя задушевная! Дай я тебя поцелую. Уж больно ты мне в душу запала. Как сестра моя родненькая стала.

Она притянула меня к себе и чмокнула слегка в щечку. Я отстранилась. А внутри у меня вдруг заметались чертики. Бр! Свят, свят! Не путай меня! Отведи! Шепчу себе, пока мы идем к ней в парилку. И вот же как? Думаю. Стоит мне только в душу к бабе залезть, как я чувствую к ней еще, что-то. Отчего бы это? Может от детства?

Пришли. Стали раздеваться. Я невольно на нее любуюсь. Верка заметила, а, наверное, почувствовала.

– Что? Нравлюсь? Я красивая?

– Да, нет, говорю. Какая же ты красивая? Уродина ты, вот кто!

– Не поняла? Это ты к чему?

– А к тому, милая! – Говорю, а у самой даже голос дрожит, – Что с тобой мне нельзя сейчас, вместе!

– Это почему же? Чем я тебе не угодила? Обидела, может?

– Да, нет! Наоборот.

Говорю, а сама от нее уже глаз отвести не могу. А она, как специально, вся передо мной красуется. Мало того, что стоит обнаженная и такая заманчивая, обворожительная, так еще и стала свои волосы поправлять. У меня даже от волнения слезы на глазах выступили и я вдруг, как разревусь!

– Что? Что случилось? – Суетиться Верка. – Что ты такого увидела?

Я присела на корточки и она рядом. Обняла меня за плечи. Мне уже все! От ее тела, тепла и мягкого прикосновения, по всему телу разливается желание. Чувствую, что я сейчас что-то такое вытворю?

– Дай мне воды! – Хрипло прошу ее. А сама даже глаз поднять боюсь. Не устою!!!

Она вышла, а я лихорадочно соображаю. Что же мне делать? Почему? Почему на меня опять все это находит? Почему меня снова тянет к ним? К этим запретным? Почему? Что со мной?

Села и тут на глаза мне ее белье попалось. И вот же, черт! Верно, он меня, блудливую, в тот поздний вечер дернул. Я, сама не знаю, даже, почему. Руку потянула и ее белье к себе, к лицу. Как вздохнула, так все сразу и поняла. Все! Мне конец! Без нее я не выйду отсюда живой. Мне ее обязательно! Да, что там, обязательно! Мне ее коснуться необходимо! Зарыться в ее тело и ласкать. Ласкать и любить! Любить так, как меня любили! Как сейчас я сама хочу. Да, не хочу даже! Какой, там хочу? Мне ее не хватает, я без нее умру ведь.

– Вера! Верочка! Где ты? Куда ты пропала? – Зову ее. А у самой голос стал таким противным, таким сладким и нежным.

Вера не отзывается. Она за дверьми, в парилке. Вышла же только секунду назад и пропала. Что с ней? Меня как кипятком обварили, и я заскакиваю в парилку.

Вера сидит на лавочке и как-то жалко съежилась вся. Голову не поднимает. На меня даже не смотрит. Видно поняла все. Я вижу всю ее и эта картина ее обнаженного тела, ее податливой какой-то покорности так умиляет меня, так проникает в меня, что я задыхаюсь. Я начинаю терять сознание. Мне ее надо!!!

Не знаю сама, как. Откуда во мне силы такие нашлись. Но я разворачиваюсь и только за дверью парилки опомнилась. Стою, правильнее сказать, привалилась к двери парилки спиной, и ступить шага не могу. Все тело протестует, требует, рвется к ней! А я, нет! Не будет этого! Я ухожу!

Как я выскочила от нее, не помню даже. И как я к себе в дом вернулась и как меня трясло. Все помню. Оказывается я, как была голой, так и к себе вернулась. Хорошо, что в одном доме и уже поздно было. Ночь уже. Первый час ночи. Села на кухне. А меня всю колотит. И не от холода, нет! От какого-то особого лихорадочного состояния. Я вся, словно помешанная. Нет, думаю! Не быть этому. Хватит с меня моей юности и этих страданий. Достаточно! Я ведь люблю своего Петеньку! Да, да! Цепляюсь за этот спасательный предлог, как утопающий, за спасательный круг. Точно! Лихорадочно шепчу.

– Мне никого не надо! У меня есть мой Петя! Мой славный, мой родненький, мой самый, самый!!! Где же ты? Спаси меня!!! Любимый!