Текст книги "Магия красоты"
Автор книги: Роуз Бергли
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава 3
Следующий день начался для Джульетты с того, что Кибоко принес поднос с утренним чаем, когда неправдоподобно яркий солнечный свет затопил всю ее комнату.
Она торопливо приняла душ и оделась с такой же поспешностью, потому что желание выбраться наружу в этот чудесный новый день было непреодолимым. Спала она, к своему удивлению, как будто ничто в мире ее не касалось; ей снилось что-то волнующее и фантастическое про человека с бирюзовыми глазами и кожей цвета красного дерева, торжественно уверяющего ее, что она должна остаться на Манитоле, и заявляющего, что он сделает все возможное, чтобы она осталась. Несмотря на припекающие лучи солнца, на траве еще сверкала роса, а запах роз походил на фимиам, разливающийся в абсолютно неподвижном воздухе.
Она надела короткую белую юбку и бледно-голубую блузку и, в остальном не особенно заботясь о своей внешности, вышла на веранду. Тем не менее, ее дядя, который возился с тостером на накрытом для завтрака столе на веранде, приветствовал ее так, будто она была Клеопатрой, удостоившей его своим визитом.
– Дорогая моя, ты заставляешь меня желать, чтобы я был, по крайней мере на тридцать лет моложе и определенно не твоим дядей, – галантно заметил он, когда она подставила ему щеку для поцелуя. Он уронил еще один поцелуй на иссиня-черные волосы и помог ей сесть к столу. – Колин что-то делает с машиной в гараже. Очевидно, прошлым вечером она плохо себя вела. Но я уверен, он с минуты на минуту присоединится к нам.
Он налил ей стакан апельсинового сока, отказался поверить, что теперь она никогда не ест на завтрак яичницу с беконом – у нее была такая тонкая фигура, что она абсолютно не рисковала набрать лишний вес, – но пошел на компромисс, разрешив ей съесть яйцо всмятку. А потом поздоровался с сыном, который поднимался на веранду, приведя наконец свою машину в удовлетворительное состояние.
Руки у него были липкие от машинного масла, так что ему пришлось пойти в ванную помыть их, прежде чем присоединиться к завтраку. Когда он пришел, Джульетта впервые заметила, как он окинул ее задумчивым, оценивающим взглядом.
– Честное слово, – воскликнул он, – ты действительно выглядишь так, будто твое место на витрине, Джульетта… ни один волосок не выбивается, розовый цвет лица и так далее!
– И вовсе не розовый, – ответила она, подвигая к себе масло. – Слишком бледный.
– Существует такая вещь, как белая роза, – напомнил он и передал ей мармелад.
Она насмешливо улыбнулась ему.
– А ты учишься делать комплименты, – заметила она. – Если мне не изменяет память, они никогда тебе не удавались… Что-то или кто-то, должно быть, вдохновил тебя здесь, на Манитоле. Уж не сестра ли губернатора?
Ей доставило легкое удовольствие увидеть, как он залился краской под загаром. Его отец воскликнул: «Молодчина!» – по-видимому, действительно довольный, и Джульетта улыбнулась кузену с легким раскаянием.
– Расскажи, что ты делал вчера вечером, хорошо ли повеселился, – предложила она. – Вечерами в клубе всегда много людей? Помимо того, что вы угощаете друг друга выпивкой в баре, есть ли у вас танцы или что-нибудь еще развлекательное? У вас хоть иногда бывают гала-представления?
– Иногда, – чуть обиженно признал он, но потом она почувствовала, что он оттаивает. – По правде говоря, вчера вечером было очень скучно. – Это значило, она была уверена, что миссис Грэхем не соизволила появиться. – Я жалел, что не убедил тебя пойти со мной. Естественно, куча людей спрашивали о тебе, а некоторые женщины принарядились, чтобы встретить тебя… Они не выносят, когда их превосходят чужаки.
– Ну, разумеется, – согласилась она.
– Бетти Грант-Кэрью явно пустила слух о твоем приезде, и все мужчины пребывали в напряженном ожидании. Где-то около десяти заглянул Майк Грейнджер и, похоже, удивился, что тебя нет со мной.
Она старательно изучала желто-белую клетку скатерти.
– Знаешь, – заметила она, все еще глядя на ткань, – у меня создалось впечатление, что ты недолюбливаешь Майка Грейнджера. Почему? – И она взглянула ему в лицо ясными голубыми глазами.
Колин поддел вилкой кусочек бекона.
– Я бы не стал говорить, что я его не люблю, – ответил он, нахмурившись на бекон. – Вот отец, например, весьма его одобряет, не так ли, папа?
Роберт Марни кивнул.
– Он мне нравится, – с тихим нажимом сказал он.
Колин, казалось, слегка расстроился.
– Конечно, я думаю, здесь дело в его деньгах. Этот парень в них просто купается. Его дом набит дорогими вещами, а когда он устраивает званый обед, или утренний прием, или вечеринку в уик-энд, быть его гостем большая честь. Сам губернатор, который никогда не принимает никаких приглашений, иногда удостаивает Майка своим визитом…
– И, конечно же миссис Грэхем тоже время от времени наведывается к нему? – сказала Джульетта скорее утвердительно, чем вопросительно, с обманчивой простотой.
Колин с подозрением глядел на нее несколько секунд, потом пожал плечами.
– Быть в хороших отношениях со всеми на острове – часть обязанностей Клариссы. Я говорил тебе – она замечательная хозяйка.
– И ей нравится мистер Грейнджер?
– Они хорошие друзья.
– Кажется, я уже где-то это слышала, – прокомментировала Джульетта, а потом снова решила, что она, должно быть, немножко жестока к Колину. В конце концов, он никогда на самом деле не делал ей предложения. Она вдруг наморщилась.
– Давайте перестанем говорить о мистере Грейнджере и миссис Грэхем и поговорим о вашей ферме, – предложила она. – В конце концов, я проделала немалый путь, чтобы увидеть ее, и теперь хочу услышать, как вы ею управляете. Сколько людей у вас работает и что именно вы выращиваете? Преимущественно табак? Или и другие растения тоже?
Колин поднялся и поклонился ей.
– Мадам, – сказал он, – если вы доверитесь мне и моей машине, которая не пожелала доставить меня домой вчера вечером, но сегодня пребывает в хорошем настроении, я провезу вас по всему поместью, и вы сами сможете посмотреть, как мы зарабатываем на жизнь. Мы еще не принадлежим к касте миллионеров, но справляемся очень неплохо… А в будущем надеемся работать еще лучше, поскольку у нас есть кое-какие соображения. Правда, папа?
Его отец кивнул, явно довольный, что они наконец-то поладили; потом махнул рукой и посоветовал им не терять времени даром и отправляться к машине.
– Утро здесь, безусловно, самая лучшая часть дня, – объяснил он племяннице. – И поскольку ты еще не привыкла к сильной жаре, тебе лучше устраивать моцион по утрам. Помнится, ты неплохо скакала на лошади… Колину придется организовать тебе подходящего скакуна.
– С большим удовольствием, – улыбнулся Колин кузине. – Пошли, цыпленок, пока кто-нибудь не решил, что я должен помочь вырыть канаву или разрешить спор! Чуть-чуть везения – и все утро мы будем предоставлены сами себе; я начну читать тебе курс африканского фермерского менеджмента.
Для них обоих это действительно было беззаботное и очень приятное утро… Особенно для Джульетты, которая так долго и с нетерпением ждала этого, а вчера вечером увидела, как ее розовые мечты окрашиваются удручающей серостью. Они с Колином раньше всегда прекрасно ладили, и теперь все снова было как в старые времена. Он вполне естественно взял ее за руку, когда они шли к гаражу, и время от времени в течение утра он снова завладевал ею и, казалось, не собирался выпускать.
Он опять сказал ей, что она стала поразительно красива, а когда они сидели в машине под сенью нависающих ветвей, он дал ей сигарету, чтобы дым отпугивал мух, и, казалось, был счастлив дать глазам остановиться на ней. Но в то же время с легкой неохотой признался, что в прошедшие три года часто думал о ней.
– Пока на сцене не появилась миссис Кларисса Грэхем, – не сдержавшись, кисло пробормотала она.
Он нахмурился.
– Ты не должна говорить так, Джу, – упрекнул ее он. – Подожди, пока не встретишься с Клариссой, и тогда, я думаю, ты согласишься, что она просто удивительна. Нет, правда, даже молодая женщина вроде тебя – красивая и все такое, – поспешно добавил он, – могла бы кое-чему у нее научиться. У нее есть самообладание и очарование, впрочем, как и внешность. Знаешь, она довольно долго жила в Париже, и в ней есть какой-то французский шик. Например, ее одежда – она превосходна. Я знаю, ты хорошо одеваешься, так было всегда; но даже в этом случае лучшее, что ты можешь сделать, – это попытаться подражать миссис Грэхем, как только у тебя появится такая возможность. Как она укладывает волосы… ее макияж…
– Боже мой, – заметила Джульетта, – похоже, ты действительно влюбился по уши, Колин, бедняжка!
Он вспыхнул, когда ее полунасмешливые, полусерьезные глаза взглянули на него.
– Ты явно достиг той стадии, когда ты считаешь, что по сравнению с миссис Грэхем все остальные – в лучшем случае что-то вроде занявших второе место. Никто не в силах состязаться! Но я хотела бы сказать, что я устраиваю себя в моем теперешнем виде, и даже ради того, чтобы сделать тебе приятное, я не собираюсь сидеть у ног этого совершенства, дабы извлечь пользу из нескольких советов!
Колин разбушевался:
– Как же все-таки нелепы женщины! Мне просто пришло в голову, что, поскольку ты намного моложе Клариссы, ты могла бы отнестись, как к преимуществу к тому, что рядом есть человек, с которого можно брать пример и которым можно восхищаться. Она такая законодательница мод…
– Я не могу себе позволить обращать внимание на веяния моды.
– Но ты носишь короткие юбки, когда они в моде, и удлиняешь их, когда они выходят из моды. Кларисса никогда не впадает в крайности. Она сочла бы это вульгарным…
– И я тоже.
Он пожал плечами:
– Тогда о чем ты споришь? Вот ты уже и сама пришла к выводу, что у вас есть что-то общее…
– Ты хочешь сказать, это ты пришел к такому выводу!
– По той простой причине, что я хочу, чтобы вы с Клариссой были друзьями. Разумеется, я все ей рассказал про тебя, и она знала, что ты должна появиться…
– Маленькая кузина, которая болела и которую вы с дядей Бобом жалеете? Что ж, я знаю, что дядя Боб рад моему приезду. Прошлым вечером мы поговорили по душам, и я так поняла, что в последнее время он чувствует себя немного одиноко, впрочем, как и не на все сто процентов хорошо. Но не надо лезть из кожи вон, чтобы развлечь меня, раз уж я приехала, Колин, – сказала она ему с явным равнодушием. – И не надо пытаться улучшить меня. Может, тебя это и удивит, но, честно говоря, я не вижу большой нужды в улучшении.
Колин издал еще одно нетерпеливое восклицание.
– Ты прекрасно знаешь, что я тоже не думаю, что ты нуждаешься в улучшении, – сердито сказал он ей.
Она снова повернулась и с вызовом поглядела на него своими темно-синими глазами.
– Тогда до тех пор, пока я не заведу себе друзей сама, давай поменьше упоминать о миссис Грэхем и ее сверх идеальности, – попросила она. – А если ты думаешь, что я ревную… нет, не ревную. Я приехала сюда безо всяких тайных намерений, просто чтобы отдохнуть в свое удовольствие.
Он внезапно ухмыльнулся:
– И все равно, мне кажется, ты ревнуешь. В конце концов, когда-то мы ведь говорили о женитьбе, не так ли?
– Это было давным-давно, когда ни один из нас не понимал, чего действительно хочет от жизни. С тех пор мы выросли… Мне двадцать один, а тебе, должно быть, двадцать шесть. Три года мы шли каждый своей дорогой и прекрасным образом выжили друг без друга. Первое, что меня в тебе поразило, – то, каким жизнерадостным ты выглядишь…
– А первое, что поразило меня в тебе, – то, как нетерпеливо ты оглядывалась, пока твои глаза не остановились на мне, – поддразнил он ее. – А когда я поцеловал тебя, ты вздохнула, как будто давно с нетерпением ждала этого!
Она заметно покраснела под его озорным взглядом.
– Ничего подобного я не делала! – запротестовала она. – Собственно говоря, жара была такая сильная, а свет такой яркий, что я просто не отдавала себе отчета в том, что делаю, первые несколько минут после выхода из самолета. Я была так близка к очередному приступу этой противной мигрени, как никогда в жизни. Ты выглядел так, будто понял это, когда говорил, что я должна была надеть шляпу.
– Ну ладно, – ответил он, решив оставить за ней последнее слово, – не будем начинать спор в первое твое утро на Манитоле. Главное то, что я безумно рад тебя видеть, – сказал он, сжимая ее руку, – и ты прекрасно это знаешь… Так, – взглянул он на часы, – у нас есть пара часов до ленча, так что предлагаю заехать в клуб и выпить. Там должно быть несколько человек, которым я могу тебя представить, – это будет приятным разнообразием.
– Для меня здесь все ново и, следовательно, разнообразно, – напомнила она ему, тем не менее улыбаясь. – Как далеко отсюда до клуба? Это в Муанге?
– Нет, на окраине. Управимся за полчаса.
– А дядя Боб не будет против, если мы немного опоздаем на ленч?
– Конечно нет.
И она устроилась в своем углу машины; потом с запозданием вспомнила, что ее одежда не очень-то подходит для того, чтобы произвести впечатление на новых знакомых. Но Колин заверил ее, что она и так произведет сногсшибательное впечатление.
– Ты похожа на дикую английскую фиалку, случайно попавшую на африканский континент, – сказал он ей. – А мы всегда считали Манитолу Африкой.
Она сдержанно поблагодарила его:
– Меня в первый раз сравнивают с дикой фиалкой. Мистер Грейнджер говорил что-то про клубничный чай и сад викария, но у тебя здорово получается. Продолжай в том же духе… Мне это нравится.
Но Колин нахмурился и, казалось, был всецело поглощен выездом с узкой дороги. Наконец ему удалось развернуть машину в сторону Муанги.
– Грейнджер действительно сказал тебе это? – требовательно спросил он, и его светлые брови сошлись на переносице. – Каков наглец!
– О, я не думаю, что он хотел сделать мне комплимент. Предполагалось, что это прозвучит презрительно.
– А это еще большая наглость… это уже просто хамство! Тебе надо было ответить ему так, чтобы стало ясно, что ты разобралась с ним раз и навсегда. Он тот человек, с которым можно обращаться только таким образом.
– Ты имеешь в виду, он не пользуется особой любовью?
– У женщин пользуется… но мужчины считают его надменным, а его огромное богатство слегка угнетает. Мы стараемся ставить его на место.
Она вспомнила, что ее дяде нравится Майкл Грейнджер.
– А ты не думаешь, что совсем чуть-чуть завидуешь ему и его богатству? – предположила она, глядя на его решительное лицо.
Колин сначала удивился, а потом сердито нахмурился. У нее было чувство, что ее предположение затронуло что-то… и, хотя Колин яростно отрицал, что испытывает хоть малейшую зависть к Майку Грейнджеру и собственности холостяка, она не полностью верила ему.
Это был тот случай, когда кто-то протестовал слишком рьяно. И она была абсолютно уверена, что ее кузену категорически не нравился Грейнджер, даже если он не завидовал ему.
Глава 4
Муанга была самым большим городом на Манитоле, а резиденция губернатора – самым большим жилым домом. Окружающие районы были не особенно привлекательны, так как дома стояли беспорядочно, без всяких попыток планировки, но главная улица утопала в тени деревьев, а в большинстве садов на ней буйствовали цветы.
Резиденция губернатора, белое изящное строение, находилась на восточной стороне города, парк вокруг нее был эффектным и прекрасно ухоженным. Здание клуба, с западной стороны, тоже было белым и, как и здания аэропорта, его окружали аккуратные газоны, но клумбы были не такими цветастыми. Однако рядом с ним был бассейн, и по его краю в тени деревьев расставлены шезлонги.
Члены клуба могли проводить сколько угодно времени, бездельничая и болтая с соседями и друзьями, пока слуги в белых куртках подавали напитки, а другие члены клуба резвились в бассейне.
Час аперитива перед ленчем был весьма популярен среди тех, кто мог позволить себе удовольствие тратить время на общение, и, когда Колин и Джульетта припарковали машину и поднимались по лестнице клуба, их провожали много пар глаз, а несколько друзей Колина помахали им рукой.
В клубе Колин купил кузине холодного лайма – она попросила налить ей без джина, – себе взял пива, а потом начал представлять ее. Ее смутил явный энтузиазм молодых людей, которые жали ей руку. Очевидно, в Муанге было мало незамужних молодых дам. После того, как ее руку потрясли по крайней мере полдюжины человек, у нее появилось чувство, что ее пальцы просто-напросто сплющились.
Молодые люди расположились вокруг нее, и все выказали горячее желание принести ей коктейль, когда ее лайм со льдом кончился. Здесь был местный доктор, молодой человек по фамилии Паттерсон, с песочными волосами и светлыми глазами; фермер, ростом шесть футов шесть дюймов и такой худой, что производил поразительное впечатление; еще один фермер, достаточно симпатичный, чтобы нравиться девушкам, – считалось, что в Англии у него есть невеста. Она со смехом отвергала все предложения, когда на стоянку въехала еще одна машина и через газоны к клубу направился Майк Грейнджер, рядом с которым шла элегантная, стройная женщина… При виде нее Колин поставил свою пивную кружку и побледнел, а потом, под изумленным взглядом кузины, вспыхнул, как девушка, впервые вышедшая в свет и потрясенная открытием, которое уже давно было сделано до нее.
– Это… Кларисса, – сказал он Джульетте так тихо, что она поняла, что это предназначалось только для ее ушей. И пока молодые люди, глядевшие на нее так, будто готовы были делать это всю оставшуюся жизнь, продолжали толпиться вокруг нее, сестра губернатора и ее провожатый поднялись по ступеням и, помахав через плечо нескольким знакомым на газоне, подошли к бару.
Джульетте удалось отыскать достаточно большой просвет между двумя затянутыми в хаки плечами, чтобы впервые как следует рассмотреть миссис Грэхем. В эти несколько мгновений она едва заметила Майка Грейнджера, хотя у нее и было смутное впечатление, что на нем тонкий, светлый, хорошо сшитый костюм и галстук-платок.
На миссис Грэхем было шелковое платье сложного покроя, лилово-синего цвета, и белые аксессуары к нему. Она была потрясающей блондинкой, красивые шелковые волосы, уложенные в низкий узел на затылке, дымчато-серые глаза, оттененные коричневой тушью ресницы. Черты ее лица были настолько правильны, что у Джульетты чуть не перехватило дыхание; она явно не одобряла загар и носила шляпу с огромными полями. Из-под них улыбался ее безупречный рот, мерцали маленькие белые зубы, и, подчеркивая их, сверкали в ушах серьги с огромными жемчужинами.
Поднимаясь по ступеням, она говорила Грейнджеру что-то насчет того, что он просто обязан найти время посетить свою сестру в Найроби. Очевидно, это было продолжением давнишнего разговора. Она вспоминала, какие чудесные времена были, когда они вместе учились в школе. Когда они вошли в клуб, пальцы Майка Грейнджера небрежно сжимали ее обнаженную руку. Не замечая ни Джульетту, ни ее кузена, он сразу же провел Клариссу к бару.
– Я знаю, что у тебя есть всего несколько минут, – сказал он, – но их можно приятно провести. Я хотел бы дать тебе попробовать новый напиток, недавно открытый мной. Добавляешь чуть-чуть…
Казалось, он почувствовал, что Колин импульсивно двинулся вперед и собирается обратиться к его спутнице, потому что он взглянул в их сторону, и его бирюзовые глаза сузились.
– И ты здесь? – сказал он. А потом заметил Джульетту, окруженную с флангов особо выдающимися экземплярами местного мужского населения, и выражение его лица смягчилось.
– Мисс Марни! – воскликнул он. – Так значит, я не ошибся, когда мои инстинкты подсказывали мне, что среди нас появился посторонний! Я сейчас пересекал газон со странным чувством, что ежедневный покой нашего клуба был нарушен… разумеется, самым приятным образом! – Сверкающие глаза смотрели на нее насмешливо. – Я ожидал, что что-нибудь подобное случится прошлым вечером, но Колин разочаровал нас.
Он повернулся к своей спутнице:
– Позволь представить тебе мисс Марни… Джульетту. Не сомневаюсь, что мы найдем ей Ромео до того, как ей придет время уезжать, ну, а пока что она вполне свободна… насколько я понимаю! Мисс Марни – хотя, пожалуй, я рискну и в дальнейшем буду называть вас Джульетта – это сестра сэра Питера Дэлхауса, миссис Грэхем. Как и вы, она – «новенькая» на Манитоле.
– Сравнительно новенькая, – поправила его Кларисса Грэхем и протянула руку Джульетте, одарив ее очаровательной улыбкой, рассчитанной на то, чтобы покорять сердца… даже женские. – Мисс Марии, я тоже буду называть вас Джульетта – ваш кузен Колин так много рассказывал мне о вас, что мне кажется, я уже давно с вами знакома. – Она оглянулась на Колина с теплой улыбкой в дымчато-серых глазах. Он, видимо, сражался с каким-то охватившим его чувством, которое было настолько необычным для него и оказало такой парализующий эффект на его голосовые связки, что он стоял столбом, глядя на даму, и был не в состоянии сам представить свою кузину.
Джульетта бросила на него удивленный и даже слегка нетерпеливый взгляд и встретила любезность сестры губернатора и легкое пожатие ее затянутых в белые перчатки пальцев несколькими отрывистыми фразами, которые, как она поняла позднее, не делали особой чести семье Марни. А вкупе с неуклюжим поведением и глупым видом Колина, должны были заставить многих стоящих вокруг удивленно поднять брови, хотя после первой минутной неловкости они болтали с ней с таким же энтузиазмом, как и раньше.
Что касается миссис Грэхем, она не могла бы быть более приветливой. Она выразила особое сочувствие, когда узнала, что Джульетта потрясена тем, как выглядит ее дядя, и предположила, что он не так здоров, как старается всех убедить. Фактически она пришла к выводу, что он чувствует себя довольно плохо.
– Ах да, конечно же, вы ведь сиделка, не так ли? – пробормотала сестра губернатора. – Или прошли некоторый курс подготовки к этой профессии. – Ее красивые глаза глядели озадаченно. – Но, на мой взгляд, вы сами не выглядите особенно сильной… Или это просто результат вашей недавней болезни?
– Я в полном порядке, – заверила ее Джульетта.
Кларисса Грэхем оглянулась в поисках доктора Паттерсона, который был среди тех, кто тесно окружал Джульетту.
– Вы слышали, доктор? – с улыбкой сказала она. – Мисс Марни вполне компетентна, чтобы ассистировать вам, если понадобится. Это действительно счастливый день для вас, не правда ли?
Джульетта понятия не имела, почему этот день для доктора Паттерсона должен быть счастливым, но зато чувствовала себя немного смущенно, потому что была центром всеобщего внимания. Но это продолжалось сравнительно недолго, так как Кларисса Грэхем, несомненно, производила весьма сильное впечатление на мужское население Муанги, и, очевидно, не только Колин был зачарован ею. За исключением доктора Паттерсона и высокого худого фермера, остальные постепенно покинули Джульетту и устремились, словно под влиянием некоего закона природы, в сторону сестры губернатора. Стоя в середине кружка поклонников, она направо и налево раздаривала улыбки, ласковые слова и похлопывания по плечу, будто прекрасно осознавала, что от нее требуется, и была готова проявить щедрость при исполнении своих обязанностей.
Джульетта, находившаяся теперь на краю группы, занявшей центр главного помещения клуба, была смущена усилиями доктора Паттерсона укрепить дружбу, основанную на профессиональных интересах и мужском внимании. Она обрадовалась, когда на нее вдруг обрушились две местные матроны – жена отставного гражданского инженера и миссионерка, – выказывавшие явное желание взять ее под свое почтенное покровительство. Но через какое-то время она еще больше обрадовалась своему спасению от властного обращения и назойливого любопытства этих леди (особенно если дело касалось Колина). Майк Грейнджер, поговорив с барменом и постояв несколько минут, облокотившись на стойку и без тени улыбки наблюдая за столпотворением вокруг Клариссы, вдруг выпрямился и направился через всю комнату ко второй группке, в которой находилась Джульетта. Сделав несколько льстивых замечаний по поводу новой шляпы жены инженера и отпустив другой даме комплимент насчет бесформенного шелкового платья, которое она сшила сама, он посмотрел на девушку, подавленную всем происходящим.
– Пойдемте на улицу, Джульетта, – пригласил он, – позвольте показать вам кое-что. Это гордость Муанги.
Он взял ее за руку и провел на веранду, где она вопросительно взглянула на него. Но вместо того, чтобы позволить ей устроиться в одном из удобных кресел или хотя бы предложить сделать это, он потащил ее вперед, через поразительно мягкий газон, в направлении бассейна. К этому времени бассейн опустел, поскольку все те, кто плавал в нем или сидел вокруг него раньше, ушли домой на ленч или крутились вокруг привлекательной вдовы в клубе.
Джульетта не привыкла к тому, чтобы ее увлекал за собой целеустремленный джентльмен со слегка мрачным лицом и замкнутым выражением зелено-голубых глаз, к тому же не намеревающийся отпускать ее руку, хотя они впервые встретились лишь накануне вечером. Она сделала какое-то неуклюжее замечание про синюю воду и чудесную тень, которую отбрасывают деревья, и вдруг обнаружила, что сидит в кресле на краю бассейна, а Грейнджер расположился в соседнем.
Он предложил ей сигарету.
Она покачала головой:
– Нет, спасибо.
Он произнес таким тоном, будто ее отказ разозлил его:
– Похоже, вы поразительно воздержанны. Вы не курите, вы не пьете… Должен ли я прийти к выводу, что у вас нет никаких недостатков?
Она изумленно посмотрела на него:
– А что, в Муанге так важно иметь какие-нибудь недостатки? Если да, то я могу попробовать…
– Не глупите, – сказал он, не пытаясь скрыть резкость. – Но существует такое выражение – слишком хороший, чтобы быть правдой; и у меня есть чувство, что это сказано про вас.
Она вдруг состроила веселую гримаску.
– По крайней мере, я, кажется, произвела на вас впечатление, сама того не желая, мистер Грейнджер, – заметила она.
Он взглянул на нее поверх мерцающего кончика сигареты.
– О да, вы произвели на меня впечатление… Но об этом мы поговорим позже. Не хотите узнать, зачем я вас сюда привел?
– Вы сказали, что хотите мне что-то показать. По-моему, вы говорили, что это гордость Муанги.
– Гордость Муанги – это клуб. Он был построен после долгой планомерной кампании, потому что предыдущий был немногим лучше собачьей будки. Тем не менее, я не ожидаю, что вы, так привыкшая к плодам цивилизации, будете петь дифирамбы чему-либо на Манитоле. Нет, я утащил вас из той толпы потому, что решил, что вы долго этого не вынесете. Миссис Гаррет-Джонс и миссис Фортескью – одни из самых решительных женщин, которых я знаю, и они бы вытрясли из вас все подробности вашей жизни в течение следующих пяти минут. Учитывая дока Паттерсона, одновременно с ними предлагавшего ознакомиться с содержимым его приемной, я счел, что это уж слишком. И пришел к вам на помощь.
Она вздохнула и откинулась на удобные подушки, лежавшие на ее кресле. Теперь она поняла совершенно отчетливо, что действительно благодарна ему.
– Я была подавлена, – признала она. – Думаю, это из-за того, что все еще так непривычно, я ведь только вчера приехала. Я даже склонна предполагать, что у меня солнечный удар.
– Отнюдь, – ответил он, легко прикоснувшись к ее колену. – Вы были достаточно благоразумны, чтобы надеть шляпу, а кроме того, ваши глаза блестят. – Она обнаружила, что как зачарованная смотрит в его необыкновенно яркие глаза. – Вы чуть бледны, но эта бледность очаровательна, и, несмотря на все перипетии, вы, на мой взгляд, вполне спокойны.
– Спасибо. – Она слегка улыбнулась ему. – Вы умеете убеждать.
– Я стараюсь. – Он подсунул ей под спину еще одну алую подушку, и она не могла не признать, что ей стало еще удобнее. – Расскажите, что вы делаете дома в Англии?
– Ничего особенного. Боюсь, я веду такую жизнь, какую вы сочтете скучной.
– Отказываюсь в это поверить, – сказал он и нахмурился. – Вы слишком уж привлекательны. Я вполне серьезно говорил вчера вечером о том, что вы напоминаете мне клубничный чай и сад викария. Я представляю вас средоточием деревенской жизни, вы собираете пожертвования на новые церковные органы, разрушающиеся церковные здания и тому подобное. Ваш отец – юрист, не так ли?
– Да.
– И вы живете в маленьком провинциальном городке?
– В очень маленьком провинциальном городке. Но мне он нравится, – добавила она, словно боясь, что он начнет презирать существование, которое она вела.
Он поднял худую, загорелую, сильную, но в то же время красивой формы руку.
– Не волнуйтесь, – сказал он, – у меня не было ни малейшего намерения наступать вам на любимые мозоли или пренебрежительно относиться к вашему образу жизни. Знаете, я и сам провел в Англии несколько лет, и мне нравится английский образ жизни. Но я склонен презирать узость некоторых английских умов… потому что здесь, в местах вроде Манитолы, человек учится правильнее смотреть на жизнь и, как говорят американцы, думать «масштабно». Нам не приходится преодолевать таких огромных расстояний, как на Африканском континенте, но зато у нас есть громадные проблемы и не всегда их удается решить легко. Вас вообще как-нибудь затрагивает первобытность Манитолы? Или у вас еще не было времени решить, отторгнет она вас или нет?
Она взглянула в его серьезное, худое, смуглое лицо, и на мгновение его странно завораживающие взгляды произвели беспорядок в ее мыслях.
– Я… я не знаю, было ли у меня время подумать об этом…
Он улыбнулся:
– Пожалуй, я подгоняю события, не так ли? Я хочу знать, что вы на самом деле думаете о Манитоле? Есть ли у вас желание собрать вещи и уехать домой прежде, чем закончатся ваши полгода…
– Конечно, нет! – воскликнула она с ударением. – Прежде всего, я приехала, чтобы побыть со своим дядей.
– И вы не считаете, что он выглядит здоровым?
– Нет.
– Вы должны заставить его поехать домой и показаться хорошему специалисту. – Его манера хмуриться, казалось, заставляла его темные брови сходиться на переносице. – Я уже давно подозреваю, что он пробыл здесь слишком долго, но он упрям. Придется вам поработать над ним – посмотрим, что у вас получится.
– Я постараюсь, – пообещала она. – Я и сама приняла такое решение.
Он с одобрением взглянул на нее.
– Несмотря на вашу хрупкую внешность, думаю, из вас вышла бы хорошая сиделка, – заметил Грейнджер. Он бросил в бассейн наполовину выкуренную сигарету и взял другую. Она заметила, что все, что он делал, он делал обдуманно и целенаправленно. – Ну, а что насчет кузена Колина? Прав ли я, что он должен был быть гораздо больше рад вас видеть, чем это есть на самом деле?
Она тут же покраснела, словно защищаясь.